Текст книги "Счастье жить"

Автор книги: Стелла Чиркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Лиза

Из издательства Лиза уходила со слезами, выполняя просьбу отца. Роман Геннадьевич сказал, что его лучший друг решил открыть свою строительную фирму и нуждается в личном помощнике. Конечно, Лиза не могла отказать Роману и написала заявление об уходе. На удивление, никто ее не осудил, никто не упрекнул, наоборот, все поздравили с повышением (личный помощник – это на порядок выше, чем офис-менеджер). На прощание сотрудники подарили отличный кухонный комбайн и огромный, в половину Лизиного роста, букет.

– Лиза, если что-то не сложится, возвращайтесь к нам, мы всегда будем рады, – сказал генеральный директор.

Сотрудницы совали Лизе шоколадки, какие-то брелки и бумажки со своими телефонами:

– Не пропадай.

У Лизы никогда не было друзей. Она в глубине души не верила, что с ней можно по-настоящему дружить – потому что она совершенно неинтересная, злобная и завистливая. Лиза улыбалась всем коллегам, но держала дистанцию, потому что понимала: их улыбки и разговоры с ней продиктованы хорошим воспитанием и добротой, не стоит злоупотреблять и навязываться.

На новом месте Лиза вела себя точно так же. Она быстро вошла в сумасшедший ритм работы, научилась не тушеваться перед приходящими прорабами и не краснеть от их крепких выражений, и вскоре папин друг не мыслил себя без помощницы. Звали его Павел Петрович, он был высокий, представительный и относился к Лизе с оттенком покровительственной заботы. Многие в коллективе думали, что Лиза в него влюблена, поскольку секретаршам испокон веков положено влюбляться в боссов, тем более если боссы такие милые, как Павел Петрович, и так душевно относятся к секретаршам. На самом деле Павел Петрович был женат, а роман крутил с главным бухгалтером, о чем никто, кроме Лизы, не знал, а Лиза, естественно, никому не говорила.

Через полгода после оформления в компанию Павел Петрович отправил Лизу на курсы испанского языка.

– Мы сейчас начинаем работать с испанцами, наверняка придется к ним часто ездить. Не хочу привлекать постороннего переводчика, сам уже стар языки учить – давайте-ка, Лиза, освойте басурманское наречие. Естественно, я буду платить две ставки.

– Мама Аня, – сказала Лиза мачехе, – неужели это правда?

– Что, Лизонька?

– Что я действительно… что я действительно такой хороший сотрудник?

– Конечно. А почему ты сомневаешься? Ты же так много работаешь, так стараешься, почему тебе не быть хорошим сотрудником?

– Мне кажется, что я такая неловкая, такая несообразительная. И папин друг просто добр ко мне потому, что любит папу. Ведь это папа меня устроил сначала в издательство, потом сюда.

Аня внимательно посмотрела на падчерицу, вспоминая первую встречу с робкой, зажатой девочкой.

– Лиза, ты категорически не права. Очень часто друзья пристраивают чьих-то дочерей, племянниц, даже любовниц потому, что неудобно отказывать. Но этих девиц, если они неловкие и несообразительные, берут на должности клерков, менеджеров по продажам – там они могут тихонько копошиться и никому не мешать в случае плохой работы. Ни один генеральный директор, если он не самоубийца, не возьмет бестолковую девицу, будь она хоть родная дочь, на вакансию личного помощника. Потому что без личного помощника директор как без рук. И если Павел Петрович посылает тебя на дополнительное обучение, прибавляет зарплату и ценит – можешь не сомневаться, это только твоя личная заслуга.

«Моей заслуги нет ни в чем, – подумала Лиза, – это ведь Бог дал мне способности, чтобы справиться с такой работой».

А вслух сказала:

– Спасибо, мама Анечка. Я тебя так люблю.

Подругу Бог послал Лизе на двадцать седьмой день рождения. Девушка отмечала дату в кругу семьи, а на работе покупала несколько тортиков для коллег.

Павел Петрович получил от местной префектуры долгожданный тендер на возведение супермаркета взамен имеющегося блошиного рынка. Кабельное телевидение загорелось желанием получить интервью, пообещав за это рассказать о компании. Визит съемочной группы назначили на Лизин день рождения, и вместо тортиков она купила все по списку Павла Петровича – шампанское, нарезку для бутербродов, маслины, какие-то мелкие закуски.

– Лиза, никак, мы твой день рождения сегодня широко отмечаем? – спросил кто-то из сотрудниц, видя, что Лиза суетится, красиво раскладывая снедь по тарелкам.

– Не угадала. Телевидение приедет.

– Шутишь?

– Не шучу. Для того и стол накрываю. Через пятнадцать минут должна приехать съемочная группа, будут у нашего Павла Петровича брать интервью.

– А нас будут снимать? Хотя бы где-нибудь на заднем плане?

– Этого я не знаю. Но, наверное, могут и снять.

Вскоре в туалете образовалась очередь – сотрудницы рвались к зеркалу, вооруженные расческами и косметикой. Они с легким презрением говорили, что кабельное – это вам не ОРТ и не НТВ, но в глубине души млели от слова «телевидение».

Съемочная группа приехала на пять минут раньше. Она состояла из высокого плотного молодого парня с камерой на плече и молоденькой симпатичной девушки с густыми русыми волосами и огромными оленьими серыми глазами. Женское население массово обступило оператора, предлагая ему максимальную помощь по распаковыванию инструмента, а девушка досталась Лизе. Точнее, девушка сама подошла к ней и спросила:

– Вы – Лиза?

– Да.

– Меня зовут Жанна, вам звонила наш редактор и договаривалась о съемках. Когда мы можем начать?

– Хоть сейчас. Готовьте аппаратуру, а я позову Павла Петровича.

Интервью прошло отлично. Жанна назвала Павла Петровича очень телегеничным, похвалила его дикцию, задала несколько удобных вопросов – и в результате обещала позитивный короткий ролик, в котором застройщик получится во всех отношениях положительным.

– Мы желтуху не снимаем, – улыбнулась Жанна, – кабельное телевидение отличается от федеральных каналов не только местной тематикой, но и позитивом.

– Как это? – удивилась Лиза.

Лизе было интересно, а еще ей очень нравилось, как Жанна говорит – у девушки обнаружились просто фантастически красивый голос и потрясающая мимика – так и хотелось слушать еще и еще. Видимо, это и были критерии, по которым отбирали корреспондентов на телевидение.

– Очень просто, – пояснила Жанна, – на федеральных каналах основные новости – какие? Теракты, природные бедствия, криминал, аварии, а самое безобидное – встречи глав государств. Очень маленький процент посвящен театральным премьерам или приезду кого-то из деятелей культуры. Многие люди устают от потока негатива, а в качестве альтернативы на федеральных каналах, кроме кино, которое можно посмотреть и на видео, только ток-шоу. С каждым годом рейтинг кабельного телевидения растет. Ведь наши новости прикладные и для каждого – открылся магазин рядом с домом, проводится выставка-распродажа, приводите детей на концерт и так далее, это новости позитивные. Посмотрите видеоряд в новостях вашего округа – танцующие детишки, спортивные соревнования, картины, в крайнем случае – собрания местных властей. Передачи на кабельных разительно отличаются от федеральных отсутствием скандальности – это формат салонов и гостиных со звездами, обзоры музыки и книг, молодежные развлекательные программы – все без чернухи, порнухи и попыток высосать из пальца сенсации.

– Никогда не смотрел кабельное, но после вашей рекламы обязательно начну. Прямо с завтрашнего дня, – сказал Павел Петрович.

– Вам деваться некуда – вы же хотите увидеть себя.

– А вы скажете, когда будут показывать?

– Конечно. Я оставлю телефон – позвоните через пару дней, я скажу точно.

– Жанна, вы не расцените как попытку подкупа съемочной группы, если я приглашу вас на мини-банкет? У моего личного помощника, Лизы, сегодня день рождения, и мы накрыли небольшой стол.

– Мне будет очень приятно, – присоединилась Лиза.

Жанна и оператор Толя не стали ломаться, охотно пошли в кабинет Павла Петровича и налетели на еду.

– Работник телевидения всегда голоден, – пошутил Толя, – иначе он плохой работник.

– Нас ноги кормят, – добавила Жанна.

– Какая у вас интересная работа. Мне кажется, когда работаешь на телевидении, можно и не есть, и не спать – от счастья, – честно призналась Лиза.

Жанна внимательно на нее посмотрела, а потом спросила:

– А вы хотели бы работать на телевидении?

Лиза засмеялась:

– Все девочки мечтают быть актрисами или телеведущими. Самые красивые и талантливые становятся, а самые умные перестают мечтать.

– То есть хотели бы?

Павел Петрович вмешался:

– Не сбивайте Лизу с толку. Если от меня уйдет личный помощник, моя фирма пойдет под откос. Я ее просто не отпущу, мы с ней работаем вместе уже четвертый год, я без Лизы как без рук.

Лизе было неловко, что они уже вдвоем шутят над ней, и она покраснела. А Жанна продолжила:

– Разве вам самому не было бы приятно, если бы ваша помощница получила работу, о которой мечтает?

– Может, и приятно, но я не могу обойтись без помощника.

– Павел Петрович, да что вы так серьезно, Жанна шутит. Кому я нужна на телевидении? Там девушки совершенно другого класса.

Жанна посмотрела на Лизу с любопытством. Потом, когда Лиза провожала съемочную группу, предложила встретиться вечером:

– Давайте с вами выпьем кофе после окончания трудового дня.

Лиза растерялась. Ее обычно не приглашали выпить кофе после окончания трудового дня, тем более красивые девушки с телевидения. Зачем она могла понадобиться Жанне?

– Я… знаете, я обычно…

– Ненадолго, буквально на часик. У меня сейчас съемка неподалеку, вы во сколько заканчиваете?

– В семь.

– К семи я успею вернуться. Мы посидим где-нибудь рядышком, тут, кажется, есть «Кофе-Хауз».

Жанна упорхнула догонять Толю, нагруженного камерой и светом, а Лиза позвонила отцу и маме Ане сказать, что задержится. Праздновать ее день рождения все равно собирались в субботу, но на всякий случай надо было предупредить – вдруг они задумали сюрприз или пригласили мальчишек с семьями, а она так нехорошо поступит?

Мама Аня обрадовалась:

– Лизонька, у тебя свидание?

– Нет.

– А если честно? Кто-то из молодых людей позвал тебя в кино или в кафе?

– Наполовину правильно. Позвали в кафе, но не молодой человек, а девушка с телевидения. Она сегодня приезжала снимать Павла Петровича и позвала меня пить кофе.

– Спроси у нее, нет ли вакансий. Думаю, на телевидении поработать было бы здорово.

Лиза повесила трубку и в очередной раз удивилась, почему окружающие так упорно ее переоценивают. На всякий случай пошла посмотрелась в зеркало – нет, все осталось как было. Ни внешности супермодели или Мэрилин Монро, ни огромных глаз и ослепительной улыбки Жанны не появилось. Зеркало отражало девушку с высокой прической из каштановых, чуть отливающих в рыжину волос, правильными чертами лица и карими глазами. Ни пухлыми губками, ни алыми щечками, ни соболиными бровями или километровыми ресницами Лиза похвастаться не могла.

«Они просто по-доброму подшучивают надо мной, показывают, что я ничем не хуже их», – решила Лиза.

Они с Жанной перешли на «ты» после третьей минуты разговора – с Жанной так и хотелось перейти на «ты». Лиза влюбилась в Жанну мгновенно – в ямочки на ее щеках, в теплый взгляд, в застенчивую манеру накручивать волосы на палец (за это девушку ругали на телевидении, пока она не отучилась проделывать подобные фокусы в кадре), приятный голос, а больше всего светлую улыбку.

«Я хотела бы быть такой, как Жанна, – подумала Лиза, – тогда бы меня все любили, и я была бы счастлива».

Ей тут же стало стыдно за свои мысли – Бог лучше знал, кого каким сотворить, и если ей не дано того, что дано Жанне, – значит, она этого не заслужила.

Жанна ковыряла мороженое и болтала:

– На самом деле кабельное телевидение – это не только то, что в кадре. Есть много минусов, бардака, начальственных придурей, которые усложняют работу на порядок. Беготни много, нервов. Но в результате все компенсирует «отдача» от людей. Приходишь купить молока – а тебя благодарят за передачу, узнают, могут пропустить без очереди или что-то подарить. Наши девочки пользуются служебным положением, чтобы записать ребенка в садик, или попасть в поликлинике к нужному врачу, или сделать загранпаспорт быстро и без проблем. В том же ЖЭКе обычно сидят такие противные тетки, но если приходят с местного телевидения, они тут же чайник ставят, печенья какого-нибудь тащат и давай выспрашивать про звезд. Про звезд все любят выспрашивать.

– А мне неинтересно, – призналась Лиза.

– Вот. Не зря ты мне сразу понравилась. Признаюсь честно, недолюбливаю людей, которые любят сплетни о звездах. И упоенно обсуждают, сколько пластических операций сделала одна певица, и на сколько лет моложе любовник у другой, и правда ли, что третья на самом деле мужчина, удачно сменивший пол еще в школе. Не могу объяснить, но это отдает какой-то нечистоплотностью. Как будто своей жизни и своих ошибок и побед не хватает и нужно цепляться за чужие. Ты как думаешь?

– Если честно, я никогда об этом не думала.

– А меня на эти мысли навела одна газета, не буду называть, чтобы тоже не сплетничать. Она составлена из писем читателей, поэтому ее массово обожают, особенно в провинции. Есть в ней две полосы о знаменитостях. Одна полоса – биография кого-то уже умершего, вторая – биография одного из современных светил, часто в форме интервью. Авторы разные. Некоторые делают стандартный вариант, некоторые более захватывающий, мелодраматичный, а есть одна дамочка – ее чаще всего печатают, – так про нее наш главный редактор сказал, что подобное г…о нельзя на километр подпускать к журналистике. В общем, она оценивает своих героев. Не факты перечисляет или описывает, а прямо пишет: «Новодворская, этот монстр нашего времени, чудовищный Франкенштейн». Или: «На юношеских фотографиях Моргунов ничем не напоминает того толстого дебила, которого все видели на экранах». Представляешь?

– Так и написано?!

– Да! Никому не известная журналистка в газетенке берет на себя право навешивать на известных людей такие вот ярлыки. Хотя они, монстры или дебилы, явно побольше ее сделали в этой жизни, и явно не таким, как она, оценивать их вклад. Но и это не все. Дамочка добралась до классиков. Я прочла ее статью о Гоголе и обнаружила, что Гоголь был идиот, не умеющий себя вести в гостях, абсолютно неконтактный, постоянно ковырявший в носу и катавший шарики из хлеба. Прочла статью о Чайковском и узнала, что он был истерик, слабак, злобный невротик и сдвинут на гомосексуальной почве. Эти статьи пользуются бешеным успехом у обывателя, как я проследила на сайте газеты. Знаешь, почему?

– Почему? – Лизе было безумно интересно общаться с Жанной.

– Потому что обыватель получает удовольствие от ощущения превосходства над Гоголем и Чайковским – дескать, вот я-то не катаю шарики из хлеба, не ковыряю в носу, к тому же я не гомосексуалист – значит, я лучше. Как-то забывается, что Гоголь вообще-то великий писатель, а Чайковский – великий композитор. И когда обыватель сгниет в могиле, Гоголя будут все так же читать, а музыку Чайковского все так же слушать. В этой области почему-то никто себя с ними не сравнивает. А вот насчет ковыряния в носу – всегда пожалуйста, посмаковать интересно. Оказывается, королева Виктория была толстая и страшная – эх, как повезло обывателям, что они красивые и худые. Скотство.

Неожиданно для Лизы Жанна вдруг спросила:

– Ну что, пойдешь на пробы? А то меня куда-то понесло не в ту степь.

– Какие пробы? – не поняла Лиза.

– На собеседование. Это я так пошутила – про пробы. Говорю же, нам нужен секретарь, но не пустоголовая девчонка, которая перебирает бумажки и отправляет факсы, а помощник редактора. Человек, который разберется во всех этих съемках и заказчиках, будет договариваться, извиняться, планировать, перетасовывать график, учиться делать что-то из текстов, а параллельно станет соведущим моей программы.

– Соведущим?

– Да. Программу мы вели вместе с коллегой, но она уходит на федеральный канал, и ей нужна замена. Мне кажется, что ты идеально подойдешь – и внешне, и голос у тебя отличный. Первое время я тебе помогу писать тексты, искать информацию, а потом сама научишься. Захочешь – перейдешь из секретарей в корреспонденты, у нас это не проблема.

– Я не подойду.

– Кто тебе сказал? Я, как работник кабельного телевидения со стажем, говорю, что ты просто супер. Если то же самое скажет наш генеральный – а он лично проводит собеседования, – тогда можешь не сомневаться, так и есть. Но я не ошиблась.

Совершенно потрясенная, Лиза согласилась прийти на студию и поговорить с генеральным директором. Жанна обрадовалась:

– Вот видишь, я же говорила, что все будет замечательно. Я уже чувствую, что мы с тобой сработаемся. И в плане передачи, и в плане вообще. Наша последняя секретарша была настолько тупая, что путала управу с муниципалитетом, могла назначить три съемки на одно и то же время и вечно теряла важные бумаги. Мы так радовались, когда ее наконец-то уволили! Она была чья-то дочка или внучка, поэтому продержалась целых три месяца до конца испытательного срока – генеральный надеялся, что девица научится. Но она была безнадежно бестолкова.

…Вот так в Лизиной жизни начались очередные перемены. Папа и мама Аня идею работать на телевидении приняли на ура, генеральному директору Лиза понравилась. Павел Петрович хоть и обещал вырвать от горя все волосы, но отпустил помощницу, и вскоре Лиза воцарилась в стеклянной будке. Будку делили на троих с главным редактором и архивариусом, двумя уже немолодыми женщинами. Вокруг будки кипела телевизионная жизнь – в монтажных постоянно спорили, в студию провожали гостей, на стене у графика съемок толпились съемочные группы, архивариус бегала туда-сюда, разнося кассеты, редактор судорожно строчила и правила тексты, а две корреспондентские располагались в конце коридора – вот там было затишье. График работы корреспондентам придумал генеральный директор, и девочки уверяли, что он идиот. Первая смена работала с 8.00 до 17.00, а вторая – с 13.00 до 21.00. Если даже у корреспондента не было назначено ни одной съемки, сданы предыдущие тексты и не находилось в работе передачи, все равно приходилось отсиживать на месте от и до.

– Наш генеральный – бывший исполкомовец, – объяснила Лизе Жанна, – он привык в своем исполкоме дрыхнуть с девяти до восемнадцати ноль-ноль. Что такое «работа на результат», он не понимает. Зато понимает, что такое «отсидеть от и до».

Девочки-корреспонденты полировали ногти, красились, вязали, раскладывали пасьянс «Косынка», лениво просматривали журналы мод и сплетничали. Интернет жестко фиксировался, за книжки штрафовали, поэтому набор занятий ограничивался вышеперечисленными, а когда начальство было на месте – исключительно сплетнями, чтобы не застукали на месте преступления с тушью или спицами в руках. Долго и вдохновенно перемывали кости актрисам, певицам, общим знакомым, друг другу – это не мешало сохранять некое подобие приятельских отношений.

– Я где-то слышала, что телевидение – это страшный гадючник, – призналась Лиза, – но здесь ничего такого не замечаю.

– Правильно, мы ведь кабельное. На федеральном есть что делить, потому что там есть крутые передачи, огромные зарплаты и интриги. А у нас все корреспонденты работают одинаково – в две смены, у всех одни и те же съемки, и каждый может взять себе передачу, дабы подработать, или выйти в выходной день. Единственное: есть более приятные съемки, а есть менее приятные, есть суперответственные, есть необязательные. В этом – разница. Но это уже умение подлизаться к главному редактору, не всем оно интересно. Мне вот совершенно не интересно – куда пошлют, туда и поеду, а унижаться не стану.

– А мне нравится Соня, она очень приятная.

Жанна засмеялась:

– Не бойся, не настучу. Главредша – она очень приятная, особенно в первые дни и особенно если снять с нее половину обязанностей. А если ты корреспондент и она может тебя гонять, она не утерпит, но власть покажет. В каждой мелочи покажет. Сонька – она себе на уме, но вообще неплохая.

Вместе с новой работой Жанна подарила Лизе дружбу. Лиза долго не хотела в это верить, но потом оказалась перед фактом – из вежливости не станут так старательно приглашать попить кофе, приходить общаться в перерывах, рассказывать о себе, расспрашивать – даже самый вежливый человек на это не способен.

Как-то Жанна пригласила Лизу на день рождения.

– Мне завтра будет – ужас сколько – двадцать четыре года. В субботу отмечаю. Приходи, пожалуйста.

– А где ты живешь?

– Живу я здесь недалеко, но отмечать буду у родителей. У нас с мужем квартира очень маленькая, поэтому негде собрать гостей, а родители с удовольствием принимают у себя и еще помогают готовить.

Жанна ни за что не призналась бы, что на самом деле в квартире, где они с мужем живут, прекрасно хватает места для гостей, когда день рождения у мужа. Но ее друзей муж не любит, запрещает приглашать даже просто посидеть вечерком и говорит, что, если все эти тупые овцы, да еще Жаннины родственнички, соберутся вместе в его доме, он пойдет и повесится. Поэтому приходится справлять дни рождения у родителей [ [1]История первого брака Жанны подробно рассказана в книге С. Чирковой «Два берега».].

– У меня родители вообще супер. Да и все родственники. А ты с родителями живешь? – вдруг спросила она у Лизы.

– Наполовину. Я живу с отцом и с мачехой.

– Надо же, как необычно.

– Почему?

– Обычно при разводе ребенка оставляют с матерью, поэтому живут с матерью и отчимом, а не с отцом и мачехой.

– Моя мама умерла.

– Ой… извини.

Лиза успокоила подругу:

– Не за что… ты же не знала. Когда она умерла, мне уже было восемнадцать лет, и я сама решила жить с папой, его женой и двумя сводными братьями. Могла жить одна – от мамы квартира осталась.

«Видела бы ты ту квартиру!..» Три года назад Роман предложил Лизе сделать ремонт в ее квартире, благо она работала в строительной фирме, а потом сдать в три раза дороже, и Лиза впервые после переезда зашла в отчий дом. Она пришла в ужас. В детстве облупленные стены, сломанная мебель, тараканы, черная ванна казались ей нормой – ведь мама никогда не обращала внимания на быт, призывала отречься от мирского и суетного, но теперь, после уютной и чистенькой квартиры отца, ее затошнило. Лиза наняла бригаду веселых молдаван, за которыми обещал присмотреть лично один из прорабов Павла Петровича, и через два месяца увидела уютную крошечную однушечку в голубеньких тонах – хоть сейчас переезжай и радуйся. Роман и Аня намекали, что не обидятся, если Лиза захочет жить отдельно, но Лиза не захотела.

– Я, кстати, мачеху очень люблю и называю мама Аня. Она чудесная женщина. Братья уже выросли, женились и разъехались, а я так и живу с родителями. Мне так удобнее.

Жанна с тоской подумала, что ей тоже было удобнее жить с родителями. Они, в отличие от Антона, внимательно слушали, как у нее прошел день, не называли дурой и неуклюжей коровой, не требовали, чтобы она после тяжелой смены гладила рубашки и готовила ужин, а по утрам подавала завтрак…

– Счастливая ты, Лиза, – вырвалось вдруг у Жанны, – свободная женщина, мужа кормить-обстирывать не надо.

– Неужели тебе в тягость? Я думала, женщинам это нравится.

– Мне сначала нравилось… короче, я не знаю, как объяснить. Антон никогда не скажет спасибо, никогда не похвалит, а если хоть одну пылинку заметит, сразу начинает орать, что я ужасная хозяйка, неумеха и лентяйка. Сам даже тарелку за собой не помоет – дескать, не мужское дело, а ведь во многих семьях мужья женам помогают, и ничего, бабами не становятся. У нашей Наташи муж и полы моет, потому что у нее спина больная, и ужин ей готовит, когда она во вторую смену. А у нас даже продукты я таскаю из магазина. Ладно, не обращай внимания, я просто устала сегодня, вот и вырвалось. Все равно женская судьба – быть замужем, рожать детей – и от хозяйства никуда не денешься. А мужчин заботливых и помогающих мало, на всех не хватает. Лучше так, чем сидеть в старых девах.

Лиза покраснела и решила, что, если Жанна узнает про ее статус, обязательно станет презирать подругу. Она промолчала, хотя ей впервые в жизни захотелось с кем-то пооткровенничать – чисто по-женски, может быть, даже посплетничать, и главное – поделиться проблемами.

– В общем, мы начали с того, что день рождения я отмечаю у родителей, это в центре, и приглашаю тебя. Можно вдвоем.

– С кем?

– Ну, с парнем, если у тебя есть.

– Нет, я одна. А кто будет? Много народа?

– Много. Во-первых, родители. Во-вторых, бабушка, замечательная женщина, тебе она понравится, она супер. В-третьих, мы с Антоном, без нас нельзя. Моя младшая сестра Катя с Лешей, это ее жених. Затем папин брат с женой и с сыном Сережей. Папина сестра с мужем. Моя кузина Мари с новым приобретением – у нее всегда шикарные мужчины, и она любит ими хвастаться. Родители Мари. Из коллег, кроме тебя, Наташа и Оля. Еще моя подруга детства Света с мужем и сыном. И еще Оля из института с парнем. Может, кто-то из родственников приедет – двоюродная бабушка, например, или еще кто-то из теть и дядь.

– Ого, – вырвалось у Лизы, – так много народа.

– Так получается. Нельзя же не пригласить кого-то из родни, например, или одну подругу пригласить, а вторую нет. Набирается в результате по три десятка.

– Ты так дружишь с родственниками?

Лизе это было удивительно – ее мама не общалась с родней лет десять, девушка даже не знала, есть ли у нее двоюродные сестры и братья, племянники, бабушка с дедушкой – она никогда никого не видела. Роман и Аня периодически встречались с родителями и Аниной сестрой, но без особого энтузиазма.

– Да. У нас целый клан, – с гордостью сказала Жанна.

– Как у сицилийской мафии?

– Точно так же и еще лучше. Мы все дружим, стараемся помогать, когда у кого-то проблемы, и собираться почаще. Я знаю, что, если у меня будут проблемы, я всегда могу попросить о помощи, и мне помогут – и деньгами, и делами, и на работу устроят, и отвезут-привезут, и врача нужного найдут – что угодно.

– Не страшно?

– Что именно?

– Быть на виду. Ведь получается, что вся родня в курсе того, как ты живешь.

Жанна призадумалась. Для нее казалось естественным жить именно так, как было принято в семье, мыслить кланово, просить помощи и помогать, обсуждать родственников – но она поняла, что имеет в виду Лиза.

– Если бы я когда-то жила по-другому – наверное, мне могла бы показаться дикой вся эта семейственность. Но я выросла в таких условиях, и мне происходящее кажется нормальным. А еще – не страшно жить на виду, если живешь по-человечески.

– В смысле?

– Смотри. Допустим, я живу-живу, окончила школу, захотела поступить в институт, провалилась. Моя мама пошла просить помощи у родственников – контактик в приемной комиссии или репетиторов; или мы бедные – денег на платный вуз, не суть важно. Родственники взяли и помогли, как смогли. А если я живу-живу, с четырнадцати лет убегаю из дома, мама просит помощи, чтобы меня найти, в пятнадцать меня всей родней снимают с иглы, с шестнадцати лечат по лучшим клиникам от букета половых заболеваний, то потом действительно неудобно просить еще и в институт пристроить.

– Я не хотела тебя обидеть, извини, – сказала Лиза, увидев, что подруга раскраснелась, – для меня это просто непривычно и интересно.

– Я и не обиделась. Я просто кинулась отстаивать родное семейство.

Девушки засмеялись.

– Интересно – тогда тем более приходи, увидишь всю компанию в неформальной обстановке. И мне тебя хочется познакомить со всеми, я про тебя рассказывала и маме с папой, и бабушке, и сестре, и кузине Мари.

– Что обо мне можно рассказать?

– Много чего. Это секрет. Но только хорошее, клянусь.

Девушка прижала ладонь к сердцу и сделала серьезное лицо. Обе опять засмеялись.

– А почему твою кузину зовут Мари? У нее отец иностранец?

– Нет. Она сама как иностранка. Абсолютно нереальная. В паспорте она Машей записана, но уже сто лет ее все называют Мари – даже на работе. Она на Софи Марсо похожа.

Лиза не представляла, как выглядит Софи Марсо. Мама не разрешала смотреть телевизор, поскольку он – сосуд греха, и в кино, естественно, тоже не отпускала, поэтому в кинематографии Лиза ничего не понимала, не знала в лицо даже известных артистов прошлых лет. Только последнего десятилетия – потому что Аня и Роман с мальчишками охотно смотрели и телевизор, и фильмы на видео и раз в месяц обязательно ходили в кино, конечно же вместе с Лизой.

– Не припомню.

– Да ты что… такая красотка француженка, вечно молодая. Короткая стрижка, большие темные глазищи, худющая, но красивая.

– Мари на нее похожа?

– Очень. Вообще похожа на француженку – изящная, стильная, дома у нее шикарно, курит только с мундштуком, все правила этикета знает от и до, дома ходит в кимоно. На заказ шила вручную, представляешь?

– Нет. Честно – нет.

– Я бы, наверное, тоже не поверила, что такое бывает, но мы с ней дружим. Она дома ходит на каблуках – ей так удобно. У нее настоящий бар с дорогим спиртным – мужчины дарят. Кстати, мужчины массово сходят от нее с ума. Она подарки не берет, хотя на нее пытались и машины, и квартиры, и бриллианты навешивать, но она ни в какую – дескать, меня это обяжет. Зато в кавалерах у нее и банкиры ходили, и издатели, и артист известный был, и фотомодель.

– Фотомодель?

– Да. Парень по всем обложкам светился, красавчик такой, мы с Катей просто обалдели, когда увидели. А еще был один мужик, которому крупная корпорация принадлежит. Ему лет шестьдесят, если не больше. Он Мари выделил «мерседес» с водителем, каждый день посылал букеты по сто с лишним роз, водил в лучшие рестораны и даже сделал предложение – но она ему отказала.

– Почему?

– Сказала, что без любви замуж не пойдет.

– А кого любит твоя сказочная Мари?

– Никого. Она уверяет, что в ее возрасте – ей двадцать лет – еще никого любить нельзя – рано, надо жить для себя.

– Откуда тогда деньги? Квартира? Ой, извини.

Лиза поняла, что увлеклась.

– Ничего страшного, ты же моя подруга, значит, тебе можно сказать. Родители Мари – обычные инженеры, звезд с неба не хватали, жили небогато. Они бы ей не то что квартиру – институт не смогли оплатить. Но была тетя Женя – троюродная тетя Мари – дама с богатым прошлым, тремя мужьями, за границей прожила больше десяти лет – второй муж был дипломат. Она лет до шестидесяти ходила дома только на каблуках, красилась, омолаживалась, говорят, у нее был любовник и она еще раз собиралась замуж. Роковая женщина, половина наших тетушек ее терпеть не могла – на самом деле наверняка завидовали. Выглядела она прекрасно, занималась собой, читала много, ходила по всем театральным премьерам – мне бы так жить в шестьдесят! Детей только у нее не было – кто-то поговаривал, что муж-дипломат наградил ее какой-то экзотической иноземной болезнью, после чего тетя Женя осталась бесплодной и устроила такой публичный скандал, что их выслали на родину, мужу перекрыли кислород, он спился и умер, а тетя Женя пережила свою трагедию – и сумела выйти замуж. Из нас всех тетя Женя полюбила Мари, как родную. Она лет с четырнадцати ее куда-то с собой водила, дарила украшения, учила краситься, что-то там нашептывала про мужчин и обещала завещать все свое имущество. Если бы не имущество, тетя Аня, мама Мари, ни за что не подпустила бы тетю Женю к дочери. Она считала, что тетя Женя развращает ребенка, что это все гадость, ужас, но терпела стиснув зубы, понимала, что сама ничего Мари дать не сможет, поскольку живут они все в однушке.