Текст книги "Греховные поцелуи"
Автор книги: Стефани Блэйк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Глава 4
На следующее утро мистер Финч поднял их в пять утра. Линда надела шерстяное белье, тяжелые рабочие брюки с кожаными заплатами на коленях, фланелевую рубашку, толстые полосатые носки и прочные кожаные альпинистские ботинки. Она захватила с собой два свитера и куртку на гагачьем пуху, чтобы надевать их по ночам. Перед тем как спуститься вниз, Линда заплела в косу волосы, свернула ее на затылке и убрала под спортивную вязаную шапочку. Им подали обильный завтрак: бекон, яйца, оладьи, тосты, джем и крепкий кофе.
– Ешьте как следует, мои дорогие, – сказал им мистер Финч. – Не скоро вам придется снова отведать такую еду.
По плану миссис Финч и Лора должны были сопровождать их до Иосемитского национального парка и снять номер в туристском отеле поблизости.
– Какое-то время мы будем наблюдать, как вы поднимаетесь на гору, но когда вы окажетесь действительно очень высоко, я буду так волноваться, что не смогу смотреть, – сказала миссис Финч.
– Ерунда! Альпинизм – самый безопасный спорт на свете, – лихо успокоил ее Терри.
В половине седьмого утра они сели в многоместный легковой автомобиль. Поездка продолжалась два с половиной часа. День был чудесный для восхождения – на небе ни облачка и прохладно для июля. В десять часов мистер Финч объявил:
– Все, друзья, пора!
Они надели рюкзаки с привязанными к ним пуховыми куртками и гамаками. Мистер Финч заставил их выстроиться в линию и внимательно проверил снаряжение по заранее составленному очень подробному перечню.
– Возьми еще несколько болтов с кольцом и крюком, Джим. Покажи твои распорки, Линда.
Наконец мистер Финч закончил осмотр. Он был удовлетворен результатом, и вчетвером они двинулись к подножию горы.
Взглянув наверх, Линда почувствовала такое же волнение, какое обычно охватывает артиста перед выходом на сцену.
– Три тысячи футов высотой и совершенно вертикальная, – с лукавой улыбкой заметил Терри. – Ты уверена, что не передумала, дорогая?
Линда бросила на него вызывающий взгляд.
– Ни в коем случае, парень. Давайте готовиться к восхождению.
При помощи веревки они сделали единую связку. Впереди шел Терри, за ним Джим, третьей Линда и последним мистер Финч. Отец с сыном заранее договорились о таком порядке восхождения.
– Если девушка окажется в трудной ситуации, я приду на помощь, – сказал опытный альпинист.
– Только не говори ей об этом, – предупредил Терри отца. – Ее самомнение так же велико, как и эта вершина.
В течение первого часа они сделали большие успехи, и Линда с каждым шагом чувствовала себя все более уверенно. Было очевидно, что Терри действительно опытный альпинист. Он вбивал свои крюки в скалу сильными точными ударами и все время под одним и тем же углом. Если кто-то вдруг сорвется, то резко остановится в конце веревки; это загонит крюк вниз и внутрь скалы, и свалившийся альпинист окажется в относительной безопасности.
Время от времени они делали передышки, чтобы исследовать скальную стену, искали трещины в ней, от которых зависел дальнейший план их восхождения. Один раз Линда взглянула вниз и увидела, что автомобиля Финчей уже нет, значит, миссис Финч и Лора уехали.
Взглянув вверх, мистер Финч воскликнул:
– Мы будем там часов в девять! Я считаю, что хотя это короткий, но очень крутой и трудный участок на первом этапе восхождения.
Вверху, слева, примерно на расстоянии ста футов от них, находилась широкая расщелина, в которую можно было протиснуться и медленно подниматься. К тому времени, когда четверка достигла верха расщелины, солнце уже клонилось к закату и ветер неистово проносился над скалой. Они добились еще некоторых успехов в восхождении, но, когда добрались до довольно широкого выступа, Терри объявил, что здесь будет их бивуак на ночь.
Альпинисты съели холодный ужин, состоящий из вяленой говядины, галет, свинины, бобов, плитки шоколада, и выпили какао из большого термоса, который был у каждого. Линда надела два свитера, куртку на гагачьем пуху, а кроме того, завернулась в одеяло, но все равно продрогла до костей. Лежа в темноте, она слушала, как Джим, Терри и мистер Финч обсуждают план на следующий день.
– Похоже, все пойдет как по маслу, пока мы не доберемся до того выступа, который находится прямо над нами, – сказал Джим.
– Не вижу никаких проблем, – уверенно ответил Терри. – Я смогу преодолеть этот выступ с помощью веревок и крючьев.
Несмотря на пронизывающий холод, Линда быстро заснула и спала до тех пор, пока ее не разбудили ослепительные лучи солнца.
В восемь часов, съев на завтрак высококалорийные продукты – хлеб, арахисовое масло и отвратительное варево из консервированных яиц и бекона, приготовленное специально для альпинистов, они снова начали восхождение. За два часа достигли выступа и остановились, чтобы осмотреться. Всем стало ясно, что накануне вечером Терри был чрезмерно оптимистичным.
– Здесь невозможно установить ограждение, вбить в скалу крюки, потому что ты должен обеими руками держаться за свою драгоценную жизнь, – сказал Джим.
– Я мог бы вбить пару клиньев в той расселине. – Терри указал вверх. – Затем закреплю на них веревку.
Он отвязал себя от остальных и, прикрепив к крюку веревку длиной в сто футов, обмотал ее вокруг себя. Терри начал осторожно подниматься, а остальные, затаив дыхание, наблюдали. Крепко держась одной рукой за выступ, он сумел забить в скалу два клина, обвязать вокруг них веревку и продолжил осторожно продвигаться вверх.
– Как муха, ползущая по потолку, – прошептала Линда.
Ее била дрожь, но не столько от холода, сколько из-за страха за жизнь Терри.
– Он уже почти там, – тихо сказал мистер Финч.
Терри находился на расстоянии вытянутой руки от выступа. Прополз еще фут и правой рукой ухватился за край. Переведя дух, перед тем как подняться на край выступа, подобно гимнасту, который подтягивается на перекладине, Терри осторожно приподнял свое тело.
И... почувствовал, что скала крошится под его пальцами. Попытался перекинуть ногу через край расщелины, прежде чем она рухнет. Но не успел.
Линда закричала.
Терри пролетел мимо них, чуть не задев отца. Он изгибался и крутился по всей длине веревки. Проявив незаурядное присутствие духа, Джим схватил свой ледоруб и подложил его под крюк в скале. Когда Терри достиг конца веревки, от резкого удара, вызванного его падением, зашатался большой стальной гвоздь, и щель заметно увеличилась, но гвоздь удержался. Веревка была высшего качества, и Терри, отскочив, словно кукла на резиновой ленте, безвольно повис там, раскачиваясь взад и вперед на легком ветерке.
– Он без сознания! – воскликнул его отец.
– Веревка соскользнула ему на грудь! – откликнулся Джим. – Я должен помочь ему, иначе он умрет от удушья.
Джим укрепил новую веревку, на три четверти обвязал ее вокруг своей талии и плавно заскользил вниз по ней, демонстрируя образцовый спуск по веревке. Они висели на расстоянии не более шести футов от узкого выступа. Оттолкнувшись, как ребенок на качелях, Джим прыгнул на выступ и потащил к себе своего друга. Там он смог ослабить напряжение на веревке, которая стягивала грудную клетку Терри. Почти сразу же пострадавший пошевелился и забормотал. В следующее мгновение он пришел в сознание, но держался на ногах нетвердо.
– Как ты себя чувствуешь? – мрачно спросил Джим, стараясь сохранять спокойствие.
– Я считаю, хорошо. Как чертовски глупо все вышло!
Джим осмотрел стену. Слева шел пальцевидный траверс, который следовал за выступом до острого угла. Он поднял голову и крикнул наверх мистеру Финчу и Линде:
– Кто-нибудь из вас может подняться примерно футов на двадцать и сказать мне, что находится за тем углом?
– Я готова, – вызвалась Линда.
Она обвязалась отдельной веревкой, которую мистер Финч прикрепил к двум крюкам. Линда ловко прокладывала себе путь по скале к плоскому, имеющему форму полумесяца выступу. К ее удивлению и восторгу, там был ряд плоских, идущих вниз уступов.
– Как раз за углом есть ряд уступов, ведущих к широкому выступу! – крикнула она вниз. – Я спускаюсь.
– Нет, оставайся там, где ты сейчас! – приказал Джим.
– Вздор! – ответила Линда и скоро уже была на одном уровне с мальчиками. – Если ты повернешь его в этом направлении, может быть, я смогу прицепить веревку на мой штычок ледоруба и втащить его.
– Это слишком опасно, – возразил Терри. – Мой вес может сбросить тебя с выступа. Послушайте, я справлюсь, опускаясь вдоль стены. Джим, иди первым.
Джим без труда пересек скалу и теперь следил за другом. Было очевидно, что Терри уже не тот искусный, уверенный альпинист, каким был раньше, – шок и боль исказили его лицо. Но он не терял присутствия духа и сумел приблизиться к краю скалы.
Немного расслабившись, Джим повернул за угол и присоединился к Линде, которая находилась на уступе. Они молча обнялись и стали ждать, когда Терри сделает поворот. Ему это удалось, и Джим протянул руки, чтобы поддержать его и помочь преодолеть расщелину.
Молодые люди обменялись рукопожатием.
– Я обязан тебе жизнью, дружище, – сказал Терри. Джим широко улыбнулся:
– Это не составило большого труда. Ладно, теперь подумаем, как вернуться туда, где находится твой папа. Отпусти свою веревку, Терри, мы втроем свяжемся одной веревкой.
Ребята обвязали себя веревкой, и Джим уже собирался передать ее конец Линде, но в это мгновение Терри вдруг потерял сознание, видимо, наступила запоздалая реакция на повреждения, которые он получил во время своего жуткого падения, и потрясение, которое испытал.
Линда ринулась мимо Джима и ухватила Терри за руку, так как он начал заваливаться головой вниз с уступа. Это был импульсивный и очень опасный поступок с ее стороны, учитывая ограниченность безопасного места, на котором они находились. При этом Линда нечаянно задела Джима, и он потерял равновесие.
Джим хотел ухватиться за скалу, но его рука только скользнула по гладкому камню, и он полетел вниз с уступа. Линда подтащила Терри к себе и бросилась на него, ожидая неизбежного толчка, когда Джим достигнет конца веревки. Их разделяло расстояние примерно в шесть футов, поэтому падение Джима было очень коротким. От толчка у Линды лязгнули зубы, и они с Терри заскользили по краю уступа, но удержались.
– Все в порядке, Джим, – крикнула Линда, – поднимайся назад по веревке! Пожалуйста, поторопись! Я не знаю, долго ли смогу продержаться здесь. Я закрепила ступню в нише, но нога начинает дрожать.
В голосе Джима слышался охвативший его ужас.
– Линда... я не могу подняться по веревке. Я ударился об острый выход пласта. Кажется, я сломал руку. Это бесполезно.
Линду охватила паника.
– Джим, я не смогу одна тебя вытащить. – Она приподняла голову. – Мистер Финч, быстрее спускайтесь сюда, помогите мне!
Удерживая беспомощного Джима от скольжения, Линда чувствовала, как ее колено неумолимо подгибается, а веревка дюйм за дюймом ослабевает.
– Нет времени! – закричал Джим. – Есть только один выход: ты должна перерезать веревку. У Терри на поясе есть нож.
– Я не могу! Я не могу! – всхлипывала Линда, слезы градом катились по ее щекам. – О милостивый Боже! Помоги мне, пожалуйста!
– Черт возьми! Перережь эту веревку, пока мы не погибли!
Линда ухватилась за куртку Терри и нащупала нож.
Что произошло дальше, Линда будет помнить до конца своих дней. У нее в руке был нож, его лезвие сверкало на солнце. Отрезанная веревка упала вниз и вместе с Джимом Портером исчезла из виду. Теперь не нужно было больше до дрожи в каждой мышце напрягаться изо всех сил. Линда безвольно лежала на уступе; у нее чуть не лопнули барабанные перепонки от жутких предсмертных криков обреченного альпиниста. Они становились все слабее и слабее, пока не наступила тишина. И только ветер завывал над распростертыми телами.
Линда не имела представления о том, сколько времени пролежала там, придавив собой Терри. Позднее она не могла вспомнить о том, как с Финчами спустилась с горы. Все было как в тумане: толпы людей, двигавшихся по кругу у подножия горы, лица, выжидательно поднятые вверх; окружившие их альпинисты со спасательным снаряжением; профессионалы из конной полиции Йосемитского национального парка, обращавшиеся с ней как с ребенком.
Затем – о чудо из чудес! – она, наконец, очутилась на твердой земле и ее повели к машине «скорой помощи», а полицейские образовали кордон, не подпуская к ней любопытных. Наконец, уже на носилках, к ней пришло ощущение покоя. Человек в белом халате улыбался ей, вводя иглу в вену... И вот уже теплая милосердная темнота окутала несчастную девушку.
Ее отпустили домой на следующее утро. Узнав, что у Терри легкое сотрясение мозга и его задерживают в госпитале для обследования, Линда сразу же отправилась к нему в палату. Терри сидел в постели и смотрел в окно.
– Тебе лучше? – тихо спросила она.
Терри обернулся, и Линда увидела, какое бледное у него лицо и как сильно опухли глаза от слез.
– Я выживу. А как ты? – спросил Терри.
– Это был просто приступ истерии, – ответила Линда.
– Неудивительно. Слава Богу, ты не в смирительной рубашке после того, что тебе пришлось сделать. Папа сказал, ты перерезала веревку, чтобы спасти мне жизнь...
– Это не совсем точно. – Линда будто оправдывалась. – У меня не было выбора. Джим продолжал упрашивать меня перерезать веревку. Это было необходимо, иначе мы все трое погибли бы. У меня больше не было сил удерживать веревку.
– Ты могла бы спастись сама и позволить мне погибнуть вместе с ним. Я хочу сказать, это несправедливо, что тебе придется нести это бремя до... – Терри прикусил язык.
Линда села на край его постели.
– До конца моих дней. Ты это хотел сказать?
Терри отвел взгляд.
– Я не понимаю, что говорю. Прости меня, Линда.
– Все в порядке. – Она с трудом перевела дыхание. – Терри... я бы поступила точно так же, если бы вы поменялись местами. Если бы на том конце веревки висел ты, я бы тоже перерезала ее, чтобы спасти Джима. У меня не было выбора.
Их взгляды встретились, и каждый увидел в глазах другого не только боль и горе из-за трагической гибели Джима, но и чувство вины. Вины особой, которая значительно превосходила ту естественную вину, какую обычно ощущают по отношению к погибшим все выжившие в катастрофах. И пройдет немало времени, прежде чем эта острая боль потери притупится.
Линда вернулась в Колорадо с трагической вестью о гибели Джима. Целый год она была просто одержима потребностью снова и снова рассказывать вызывающую ужас историю каждому, кто хотел ее выслушать.
Однажды отец и мачеха посоветовали Линде обратиться за помощью к психиатру.
Увидев выражение испуга на ее лице, Констанс поспешила добавить:
– Создается впечатление, что ты не можешь сама избавиться от воспоминаний о том, что произошло в горах. Это выглядит так, будто ты дала себе суровую клятву.
– Вы думаете, я сумасшедшая?
– Нет, доченька, не сумасшедшая; просто твой разум и душа изнывают от горя, и ты находишь болезненное утешение в скорби, – сказал Питер. – Посмотри на себя в зеркало и попробуй сказать, что у тебя здоровый вид.
Линда взглянула на свое отражение в зеркале и тотчас же отвернулась. Ее отец прав. Она была бледной, с темными кругами под глазами.
– Кстати, здесь, в Колорадо, недалеко от Денвера, есть санаторий, – начал было Питер, но внезапно умолк.
Странно, как круг завершил свой полный оборот. Ведь его бабушке Карен тоже понадобилось психотерапевтическое лечение, когда ей было примерно столько же лет, сколько теперь Линде. Питер нахмурился. А он сам? Психическое расстройство украло у него после войны десять лет жизни. Теперь Линда...
– Я сделаю все необходимые приготовления, если ты согласна, – закончил Питер.
– Хорошо, – вздохнула она. – Если ты считаешь, что это принесет мне пользу, я поеду в твой сумасшедший дом.
Шесть месяцев Линда провела в санатории для больных, страдающих психическими расстройствами. Это было роскошное заведение, обслуживающее только очень состоятельных людей. Большинство пациентов санатория составляли праздные светские матроны, вызывавшие у Линды острую неприязнь. Врачи говорили ей, что она медленно, но верно поправляется, однако эти их избитые фразы не производили на девушку никакого впечатления.
Первый существенный прорыв в ее состоянии был вызван приездом Терри Финча. Летом, через год после злополучной экспедиции на Эль-Капитан, он навестил подругу.
Линда повела Терри на прогулку по заповеднику санатория. Самое сильное впечатление в этом парке производил лабиринт, сооруженный из живой изгороди, очень густой и безупречно подстриженной.
– Говорят, чтобы создать такой лабиринт, потребовалось десять лет. Он действительно очень тщательно продуман. Давай посмотрим, сможешь ли ты определить, где находится его центр, – предложила Линда.
– Хорошо, я рискну.
Почти целый час блуждал Терри по петляющим коридорам, заводящим в тупики, и тропинкам, возвращавшим его назад. В конце концов, он все же добрался до центра лабиринта. Это был небольшой оригинальный сад, посередине которого находился мраморный фонтан. Они сидели на маленькой каменной скамейке и непринужденно болтали – банальные, ничего не значащие фразы. Когда скучный разговор подошел к концу, Линда Проявила инициативу:
– Почему мы играем в детские игры, Терри? Мы упорно избегаем говорить о гибели Джима, как будто ничего не случилось, хотя прекрасно знаем, что оба только об этом и думаем.
– Согласен. – Терри хлопнул себя по коленям. – Значит, ты тоже, как и я, постоянно размышляешь о том, что произошло? – спросил он.
– Да... Иногда удается загнать эти мысли в подсознание, но ненадолго.
– Мне тоже. – Терри взял ее за руку. – Линда, ты знаешь, что я влюблен с того самого момента, как впервые увидел тебя. Нет, не перебивай! Пожалуйста, позволь мне закончить.
Девушка сидела напряженная как струна. Лицо ее стало совсем белым.
– И единственный человек, который занимает мои мысли даже больше, чем Джим, это ты. Я люблю тебя, люблю очень глубоко и хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
– Терри, об этом не может быть и речи, – простонала Линда.
– Почему? Не говори, что ты Меня не любишь. Я другого мнения, я всегда знал, что ты любишь меня. И именно в этом заключается разгадка того, почему нас так сильно терзает чувство вины. В глубине души мы знаем, что если бы Джим был жив, мы никогда бы не поженились. Дело в том, что ты постепенно влюблялась в меня или, может быть, переставала любить Джима. Это не имеет значения, потому что ваши отношения были обречены.
Линда закрыла лицо руками и разрыдалась. Терри обнял ее за вздрагивающие плечи.
– О да, моя любимая, пусть это все выйдет наружу, правда сделает тебя свободной. Так оно и есть, Линда. Мы освободимся от призрака Джима Портера, только когда перестанем бояться правды и признаемся, что любим друг друга.
– Я рада, что мы пришли сюда, – прошептала Линда. – Лабиринт – вот где мы находимся почти целый год, лабиринт самообманов, самобичеваний и тупиков памяти.
– Пора нам выйти, наконец, из этого лабиринта, – решительно сказал он.
Через год Терренс Финч и Линда Де Бирс Пайк поженились. Это была скромная церемония, на которой присутствовали только члены семьи и самые близкие друзья. Очень скоро Линда забеременела, и у нее родилась дочь Джильберта, а спустя пять лет сын, Терренс-младший.
Глава 5
Джильберта открыла глаза и погладила постель рядом с собой. Подушка была еще теплой. Джильберта услышала его голос: Джордж напевал итальянскую арию. Джильберта посмотрела на часы: половина шестого.
Она курила сигарету, когда Джордж вышел из ванной комнаты, быстро вытираясь на ходу полотенцем и насвистывая.
– Эй, красавица. Хорошо подремала? – спросил он.
– Слишком хорошо. Господи! У меня такое ощущение, будто я только и делала, что занималась любовью и спала.
– А что в этом плохого?
Джильберта загасила в пепельнице сигарету.
– Послушай, Джордж, после того как я быстро приму душ, мне надо вернуться в город. Я еще могу успеть на рейс в Денвер.
Капитан Лаурентис нахмурился.
– Ну что ты, Джилли, я думал, что ты освободилась от всех своих дел на сегодня. Мы сможем еще столько сделать, прежде чем закончится этот день.
Джильберта вопросительно приподняла бровь.
– Ты, должно быть, шутишь. И что же еще мы не сделали?
Он весело рассмеялся.
– Я не имел в виду секс. Просто побыть вместе.
– Нет, решение уже принято. Я и так вела себя довольно безответственно, чтобы наносить новые обиды и оскорбления и причинять вред делу. Анита – компетентный человек, однако есть дела, которыми она не будет заниматься, не проконсультировавшись со мной, – заявила Джильберта.
– Я все забываю, что ты промышленный магнат. Ладно, слово за тобой!
Джильберта встала, подошла к Джорджу и, поцеловав в губы, провела пальцами по густым волосам на его груди.
– Мой родной, маленький Кинг-Конг, – проговорила она и, захватив немного волос, дернула изо всех сил.
– Ой! Больно. Мне следует положить тебя к себе на колени и отшлепать.
Джильберта сморщила носик.
– Если ты это сделаешь, я точно не улечу сегодня вечером. – И, выскользнув из его объятий, побежала в ванную комнату. – Увидимся через пять минут.
– Ни одна женщина не может принять душ за пять минут, – засмеялся Джордж Лаурентис.
Но он просто не знал Джильберту Де Бирс Киллингтон. Если она ставила перед собой какую-то цель, то достигала ее.
Ровно через пять минут Джильберта вышла из ванной комнаты и с удивлением увидела, что Джордж все еще в шортах сидит ссутулившись на краю постели, опираясь локтем на колено, а подбородок его покоится на сжатой в кулак руке.
– Эй, ты похож на скульптуру Родена.
– Да уж, мыслитель, – рассеянно сказал он.
– Одолевают тяжелые мысли?
Джордж поднял голову, но на этот раз Джильберту не тронул его оценивающий взгляд. Сейчас на любовнике незримо была полицейская форма – она это чувствовала.
Джильберта надела кружевные трусики и подчеркнуто безразлично заметила:
– Ладно, не рассказывай, меня это не интересует.
– Дело в том, что рассказывать-то нечего – ничего конкретного нет. – Он поднялся и стал одеваться. – Это больше всего и огорчает в нашей работе. Мы ловим шарики ртути. Ты знаешь, что это прямо перед тобой, но оно продолжает ускользать. Ну да не важно. Поднимай свой симпатичный зад, и едем в Нью-Йорк.
На обратном пути Джордж был молчаливым, отвечал на слова Джильберты невпопад. Ей стало ясно, у него что-то на уме.
В семь часов вечера капитан Лаурентис подвез Джильберту к гостинице. Она поцеловала его в щеку и открыла дверцу машины.
– Я не вполне уверена, что вернусь в Нью-Йорк завтра вечером – все будет зависеть от того, что произошло в мое отсутствие, – но я позвоню и дам тебе знать... Благодарю за чудесный день. Я получила большое удовольствие, – сказала Джильберта.
Лаурентис улыбнулся.
– Это ты мне доставила удовольствие. Она сжала его бедро.
– Как бы то ни было, не только ты получил удовольствие, дружище. Чао!
Джильберта постояла с минуту на тротуаре, наблюдая за тем, как удаляется капитан Лаурентис, и поспешила к себе в номер, чтобы упаковать вещи.
Джильберте удалось заказать билет на дополнительный рейс. Кресло рядом никто не занял, чему она несказанно обрадовалась, так как не было никакого настроения вести пустую беседу. Джильберта заказала шотландское виски с содовой, чтобы запить таблетку валиума, и привела кресло в полулежачее положение. Она смотрела в потолок и думала о Джордже Лаурентисе.
Не было никакой надежды на то, что человек с таким острым, способным к логическому мышлению умом поверит ее утверждению, будто она брала напрокат машину для поездки в загородный дом. Небрежно заданный капитаном вопрос об этом нисколько не обманул ее. Еще до вечера он будет знать о ее лжи. И несомненно, подумает, что если она солгала ему о машине, значит, так же легко могла солгать и о том, что ездила в загородный дом.
А если ее не было там в момент смерти Джулса, то где же тогда она находилась? Возможно, в пентхаусе Милоша Алански. До убийства? Как свидетель? Как убийца?
Ей пришлось приложить некоторые усилия, чтобы заставить себя выбросить это из головы. Джильберта закрыла глаза и спустя несколько мгновений крепко спала.
У аэропорта она остановила такси. Узнав ее, водитель обратился к ней как к очень важной персоне:
– Приветствую вас, миссис Киллингтон. Добро пожаловать домой. Я видел вас по телевизору в воскресенье. Право же, вы их всех сразили наповал.
– Благодарю вас. – Она взглянула на его удостоверение личности на счетчике, – мистер Дженсен. Приятно снова быть дома.
– Послушайте, как ужасно то, что случилось с этим парнем Марстоном. Говорят, что, возможно, его убили.
– Убили? – вырвалось у Джильберты.
– Да. Передавали в вечерних «Новостях»... Сказали, что он был другом губернатора.
– Очень хорошим другом. Его смерть – огромная потеря для Колорадо и для всей страны. Сегодня утром я присутствовала на его похоронах, – взяв себя в руки, сказала Джильберта.
– Моя жена считает, что это сделала баба – извините меня, мэм, – женщина. Сам же я считаю, что это был... муж какой-нибудь женщины. Говорят, что у убитого было много дам.
– Не больше, чем у любого другого интересного мужчины, насколько я могу себе это представить. Однако кто-то в глазах общественности, как и жена Цезаря, должен быть вне подозрений.
– Жена Цезаря? Она занята в шоу-бизнесе? – спросил водитель.
Джильберта еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
– Была в некотором роде. Бедняжка умерла.
– Превратности судьбы. Читаешь газеты, и складывается впечатление, что все вокруг умирают, – философски заметил водитель.
– Верно. Сегодня умирают даже такие люди, которые никогда раньше не умирали, – заметила Джильберта и на этот раз тихонько засмеялась.
– Это из-за плохой экологии. Все большие компании отравляют воздух, и воду, и продукты._
– Вам бы следовало побывать в Нью-Йорке, мистер Дженсен. Колорадо по сравнению с ним – райский сад, – успокоила его Джильберта.
Водитель выключил счетчик, так как они уже подъехали к особняку губернатора.
– Три тридцать, мэм.
Джильберта дала ему пятидолларовую купюру и велела оставить сдачу себе.
– Благодарю вас, мистер Дженсен, и желаю вам доброй ночи.
– Благодарю вас, миссис Киллингтон. – Он дотронулся пальцами до фуражки и уехал.
Джильберта бесшумно вошла в дом. В холле и на лестничной площадке горел свет. Она сняла туфли и, держа их в одной руке, а чемодан – в другой, поднялась по лестнице. Длинный коридор наверху был тускло освещен висевшими на стенах канделябрами. Дверь в спальню супругов была закрыта. Джильберта прошла мимо нее в соседнюю спальню для гостей. Они с Хармоном уважали желание друг друга в некоторых случаях побыть в одиночестве.
Джильберта разделась и, даже не почистив зубы и не сняв макияж, забралась в постель. Ее муж чутко спал и при звуке льющейся воды обязательно бы проснулся. Все последние дни Джильберта испытывала непреодолимое желание спать, обычно она так себя чувствовала, находясь в состоянии стресса, – и мгновенно заснула.
Солнечный свет уже струился в окно на восточной стороне дома, когда Джильберта встала с постели, приняла душ, надела красный велюровый халат, комнатные туфли с помпонами и спустилась вниз.
Бентли, дворецкий, приветствовал ее в холле:
– Какой приятный сюрприз, миссис Киллингтон. Когда вы вернулись?
– Далеко за полночь, Бентли.
– Жаль, что вы меня не разбудили. Я бы приготовил вам перекусить.
– Благодарю вас, Бентли. Но единственное, чего я хотела, так это хорошенько выспаться, – ответила Джильберта.
– Губернатор работает у себя в кабинете. Поскольку он не упомянул о вашем приезде за завтраком, предполагаю, хозяин не знает, что вы здесь?
– Да, я не хотела его беспокоить. Бентли, будьте любезны, принесите поднос с завтраком в кабинет губернатора. Он там один?
– Да, мадам, я позабочусь об этом. Кухарка приготовила вафли и колбасу, или вы предпочли бы яйца?
– От вафель полнеют. Пусть Салли сделает мне омлет по-испански и небольшой тост... и много кофе. Пожалуй, принесите чашку и для губернатора, – распорядилась Джильберта.
Она прошла по длинному коридору, в конце которого Хармон превратил уютную небольшую комнату в свой рабочий кабинет. Джильберта постучала и услышала его звучный голос:
– Войдите.
– Разочарован или обрадован? – спросила она. Лицо Хармона просветлело.
– Джилли... Черт возьми, когда это ты приехала тайком? – спросил он, выходя из-за письменного стола и обнимая жену.
– В полночь, дорогой. Я не хотела тебя будить. – Джильберта подставила ему щеку для поцелуя.
– Ну, тебе следовало бы это сделать. – Хармон подвел ее к письменному столу. – Как хорошо, что ты вернулась, Джилли! Вот, садись на мое место. – На его губах появилась кривая улыбка. – В любом случае ты больше меня заслуживаешь это кресло.
Джильберта улыбнулась. Хармон сел на угол стола, качая ногой. Хотя черты его лица нельзя назвать выразительными, он был интересным мужчиной: высокий, слегка полноватый, с седым ежиком волос и выправкой Армейского офицера. Муж напоминал ей некоторых киноактеров, изображавших директоров банков, генералов, председателей правлений или политиков, которые всегда остаются неизвестными в общественном сознании.
– Ты прекрасно выглядишь, Джилли, принимая во внимание все, через что тебе пришлось пройти с момента твоего приезда в Нью-Йорк.
– Это не было слишком тяжко для меня. Вот только очень жаль бедняжку Джули.
Глаза Хармона затуманились.
– О Боже! Я до сих пор не могу смириться с тем, что Джулса нет. А сейчас к тому же говорят, что его убили. Ну, по крайней мере полиция наконец на верном пути.
– До вчерашнего вечера они все еще называли это самоубийством. Я узнала об этой новой версии лишь прошлой ночью, когда возвращалась в такси домой. Водитель сказал, что он слышал это в десятичасовых «Новостях», – сказала Джильберта.
– Что ты об этом думаешь, дорогая? – спросил Хармон. – Мы оба знаем, что у Джули были десятки врагов, но ты не припомнишь, он когда-нибудь упоминал кого-то в особенности?
– Полицейские задавали мне примерно такой же вопрос, но я не смогла назвать имена. – С этими словами Джильберта встала и, подойдя к эркеру, устремила свой взор на простиравшуюся перед ней лужайку. – Знаешь, дорогой, Джулс пытался связаться со мной по телефону в субботу. Анита сказала, что он оставил для меня сообщение с просьбой позвонить ему на квартиру Милоша. Я позвонила в воскресенье незадолго до моего выступления, но никто не ответил... Я знаю, что это глупо, но меня не покидает чувство вины. Возможно, если бы я не поехала в загородный дом...
В дверях появился Бентли с подносом в руках, и Джильберта спросила:
– Ты не присоединишься ко мне, Хармон?
– Да, я бы не отказался еще от одной чашки кофе. Джильберта с удовольствием расправлялась с пышным омлетом.
