Текст книги "Магия остролиста"

Автор книги: Стеф Энн Холм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава 2

– Налей-ка мне текилы, Сол. – Джон уперся локтями в стойку бара и повернул голову, чтобы приветствовать единственного, кроме него самого, завсегдатая «Республики», оказавшегося здесь, – Дастера Хобсона. Старый знакомец сидел за одним из столиков, спрятав кривые ноги под стул. – Эй, Дастер. Давненько тебя не видел.

– Да я тут прокатился в Огайо к сестре. – Его подбородок был покрыт белоснежной щетиной, волосы на голове были того же цвета. Обветренной рукой Дастер поднес ко рту бутылку пива.

Джон повернулся к Солу и проследил весь путь текилы от горлышка бутылки до стопки. Затем привычным движением протянул бармену монетку. Однако тот не убрал ладони с рюмки.

– Деньги сегодня не в счет. С тебя двадцать пять ягодок.

– Что еще за чертовщина?

Сол молча указал на объявление, висевшее над кассой.

В связи с конкурсом «Магия остролиста» салон «Республика Калифорния» не берет денег следующие семь дней. Платите за выпивку ягодами по ценам, устанавливаемым владельцами бара.

Искренне ваш Сол.

Джон перевел взгляд на Сола, пожимавшего плечами.

– Я же не могу бросить бар. Некогда мне рыскать по округе и собирать ягоды. А выиграть я хочу не меньше тебя. Вот я и придумал эту штуку. Кое-кто уж точно не откажется от выпивки и заплатит ягодами.

Джон почувствовал, как внутри у него все вскипает от возмущения.

– Ну и хитер же ты, брат! – Текила стояла не более чем в трех дюймах от него. Он чувствовал ее запах и даже вкус ее ощущал во рту.

Джон мог обходиться без спиртного неделями. Он не был алкоголиком. Но сегодня ему хотелось, чтобы сладкий огонек пробежал по языку и прочистил мозги. Эту стопку он должен сейчас опрокинуть во что бы то ни стало.

– Слушай, Сол. Дома у меня есть немного ягод. Обожди часик, и я тебе их принесу.

Рука Сола даже не шевельнулась.

– Извини, Джон. В кредит не отпускаю.

Стеклянное донышко рюмки заскользило по стойке прочь от Джона. В голове у него всколыхнулись такие ругательства, что произнеси он их вслух, стены не выдержали бы. Он сдернул с головы шляпу, шмякнул ребром ладони по тулье и снова ее надел. Затем встал, громко топнув ногами, и развернулся.

Блаженное выражение застыло на лице Дастера, потягивавшего пиво из запотевшей бутылки. Джон так и впился в нее взглядом.

– Дастер, одолжи мне двадцать пять ягод.

Поставив пиво, Дастер откинулся на спинку стула.

– Я привык обходиться малым. Никогда не таскаю с собой лишних денег или там ягод. Такой уж у меня характер неприхотливый.

– К черту твой характер.

Джон прошагал через весь салун, пнул откидывающиеся створки двери и уткнулся плечом в деревянный стояк крыльца.

Самое смешное во всем этом, что у него были деньги! Обычно наутро после выходного он был полный банкрот. Но вчера он ушел из «Республики» раньше, чем всегда, так что деньги остались при нем.

И ягоды у него тоже были. То, что осталось после сортировки.

Джон мрачно поглядел в сторону захудалого жилища Изабель Берш.

Эта чокнутая украла ягоды, которые он нарвал! Джон обо всем догадался, только когда вернулся к себе, скинул наволочку на кровать и, отойдя, раздавил несколько ягод на полу. Дырка в наволочке! Не такая большая, чтобы высыпалась вся его добыча, но потеря все же ощутимая. Вся эта возня за его спиной было не что иное, как сбор выпавших ягод.

А потом, когда она чуть не налетела на него… На мгновение он подумал, что она как дитя: влюбилась в него и не может скрыть. Но он совсем не обрадовался бы любви сумасшедшей Изабель.

Взгляд Джона стал еще холоднее, когда он вспомнил ее слова. А ведь кроликом-то оказался он сам.

Черт… все же надо отдать должное ее ловкости.

Джон поскреб щетину суточной давности на скулах и подбородке и задумался над тем, как теперь поступить.

Он проспал до полудня. На Ферндейл номер восемь сегодня обойдутся без него. Пусть «Калько» увольняет его, если хочет. Такой дока бурения, как Джон, может не бояться потерять работу: ему всегда найдется место на другой вышке. Буровую он знал как свои пять пальцев – толкатель, подошва, шпунт, элеватор, ворот – и умел работать с любым из этих узлов.

Дома, в небольшом бунгало неподалеку от улицы Гроув, лежат ягоды. Можно пойти, взять немного, посидеть в «Республике» и составить план следующего похода за ягодами.

Он проследил, как Изабель вышла из дома, продев локоть под ручку корзины. С заговорщическим видом она вышла за город на большак, потом свернула на Джуниперо – пыльную деревенскую дорогу, тянущуюся до самой горы Чумаш. А на горе Чумаш, вернее, на восточном ее склоне, кустов остролиста видимо-невидимо.

Джон оттолкнулся от столба и помчался к конюшням, на бегу перескочив через мячик для гольфа, катившийся в дорожной пыли.

Изабель приостановила свое восхождение, чтобы глотнуть лимонада и приложить носовой платок к вспотевшему лбу. Она стояла почти на самом краю отвесного утеса. Отсюда ей были видны крыши большинства домов в Лимонеро и некоторые улицы, и еще бесконечные лимонные плантации ассоциации садоводов «Фавориты солнца».

Когда-то и она там работала. Всего месяца четыре. Ей поручили счищать излишек кожуры перед упаковкой. Но лимоны куда красивее в своей естественной блестящей кожице!

Поднимаясь все выше, Изабель следила за соперниками. Разрозненные группки собирателей ягод встречались ей вблизи от города на Джуниперо. Здесь, на приличном расстоянии, она могла быть уверена, что ни с кем не встретится. Чтобы добраться сюда, нужно три часа идти пешком или ехать на лошади.

У Изабель не было лошади.

Глыба сланца торчала из отлогого склона, и весь ее треугольный выступ порос кустами остролиста. Не обращая внимания на пот, стекавший с нее градом, она шла вперед. Но в том месте, где нужно было свернуть, она остановилась, как вкопанная: там, над самой пропастью, сидел, отдыхая на камушке, Джон Уолкот.

У него хватило нахальства дружелюбно помахать ей рукой.

С огромным трудом преодолев разделявшее их расстояние, Изабель встала перед ним, заслонив собой солнце. Если это могло служить хотя бы слабым утешением, можно было позлорадствовать в душе, глядя на его обгоревшие до золотистой корочки лицо и руки, покрытые мелкой сетью царапин. Он небрежно раскинул ноги; по обеим сторонам валуна, на котором он сидел, стояли два седельных вьюка, похожих на отслужившие свое почтовые сумки «Пони экспресс». Клапан одного из них был откинут, выставляя напоказ сонмища ягод.

– Ты, я смотрю, вовсю трудился, – выдавила она дрожащим от волнения голосом. Как он догадался забраться на гору Чумаш?

Джон постарался вложить в свой ответ изрядную порцию упрека:

– Так ведь мне пришлось работать за все те ягоды, которые выпали у меня из мешка в прошлый раз и почему-то пропали.

Изабель притворилась, что не поняла его намека.

– Как ты очутился здесь раньше меня? Я тебя видела в «Республике» часа три назад.

Кривая усмешка, появившаяся на его лице, могла оскорбить ее до глубины души, будь на его месте кто-нибудь другой.

– Я взял лошадь. Вон там привязана. – Он кивнул влево.

– Я и не знала, что у тебя что-то есть. Его губы растянулись в хитрую усмешку.

– Что ты этим хочешь сказать?

Стараясь определить, оставил ли он ягоды на кустах, Изабель пояснила:

– Ты не из тех, что обзаводятся собственностью. Торчишь в баре целый день, почти ничего не делаешь. – Ее взгляд опять сфокусировался на нем. – Одеваешься как бродяга.

Джон подверг себя беглому осмотру.

На нем были штаны из дешевой бумажной ткани, такие старые, что изначально яркий индиго вытерся на коленях до бледно-голубого. Рукава рубахи, которую он носил навыпуск, были закатаны по локоть.

– Я люблю удобство.

– Ты любишь выпивку и безделье, – пробормотала она себе под нос, и ветер отнес ее слова в сторону.

– Что такое?

– Я не собираюсь торчать здесь без дела.

Изабель прошла мимо него к кустам. Ягод осталось очень мало. Либо здесь раньше уже кто-то побывал, либо Джон обобрал все подчистую. Раз уж она прошла весь этот путь, глупо отказываться от того малого, что еще оставалось.

Принявшись за работу, она то и дело оборачивалась назад, чтобы убедиться, что Джон все так же сидит, развалясь на камне. И она чувствовала: ни одно ее движение не ускользает от его пытливого взора. Это нервировало ее. Почему бы ему просто не уйти?

Собрав остатки ягод, Изабель утолила жажду долгим глотком лимонада. Опуская флягу на землю, она заметила, что взгляд Джона метнулся вниз вслед за ее движением. Он не отрываясь смотрел на сосуд.

Изабель подошла к нему.

– Ты, что, опять забыл провизию?

– Я спешил.

Она глубоко вдохнула, выпрямила спину и в раздумье закусила нижнюю губу. Затем медленно протянула ему флягу. – На.

– Премного.

Джон взял флягу и обхватил губами горлышко. Когда он запрокидывал голову, Изабель впервые заметила, что глаза у него серо-голубого цвета, как дым от костра на фоне ночного неба, а ресницы того же рыжевато-коричневого оттенка, что и волосы.

В те самые мгновения, когда она любовалась его красивым лицом, одновременно коря себя за это, его рот вдруг скривился.

– Что это? – Он скорчил такую брезгливую мину, что она обиделась.

– Лимонад.

– Я думал, вода. – Он вернул ей флягу.

– В следующий раз думай поменьше.

Он поднялся на ноги, распрямившись во весь свой огромный рост. Его взгляд обрушился на нее сверху вниз, и она в беспомощности отвела глаза. В нем было что-то такое, что притягивало ее к нему. Как будто поры его выделяли не пот, а магический эликсир, запах которого вызывал в воображении образы сверхъестественной мужественности.

– Прошу прощения, мисс Изабель.

Такого она от него никак не ожидала. К ее вящей досаде, на щеках вспыхнул румянец. Ею овладело стремление как можно скорее вырваться из оков его присутствия. Она подхватила корзину и пошла прочь, но жар в крови с каждым шагом становился все сильнее.

Едва обогнув уступ, она услышала за спиной мерный цокот копыт. Ритм этого цоканья совпадал с ее шагами. Джон поравнялся с ней, сидя верхом на своей кобыле.

– Проклятая жара, – заговорил он, сдвинув шляпу на затылок большим пальцем. – И не скажешь, что Рождество на носу.

Изабель молча шла вперед.

– В городе прямо переполох: берут корзины или что другое – и за ягодами.

Она молчала.

– Зря стараются. Победителем буду я.

Она смотрела себе под ноги, как будто считала шаги.

– Может, куплю себе участок и стану добывать нефть. Не только в «Калько» умеют бурить. – Лошадь под ним заржала. – Ты намерена пройти весь путь пешком или все-таки позволишь тебя подвезти?

– Что-то я не слышала никаких предложений.

– Я надеялся, что ты и без слов поймешь, раз я сам начал разговор.

– Значит, этот разговор и есть предложение?

– Да. – Он обогнул куст толокнянки и вернулся к ней. – Ну так что?

Изабель прикинула в уме, сколько времени – драгоценного времени – займет обратный путь. Солнце сядет через два часа. Если она доберется засветло, то еще успеет полить деревья. Как ни пугала ее перспектива сидеть, вплотную прижавшись к Джону, надо было думать о деле.

Замедлив шаг, она остановилась и кивнула головой.

Джон заставил лошадь замереть, протянул Изабель руку и, когда она ухватилась покрепче и легко подпрыгнула, втянул ее на седло впереди себя. Она негромко вскрикнула, со всего размаху приземлившись в тесное пространство между лукой и телом Джона. Обе ее ноги свешивались на одну сторону.

Его бедра под ней были тверды как сталь. Она прижимала корзину к груди, пытаясь унять растущее внутри напряжение. Как она ни старалась отогнать от себя мысли об этом, он в первую очередь мужчина.

Когда, повинуясь легкому толчку в бока, лошадь пошла вперед, Изабель едва не упала и, будь хоть одна ее рука свободна, ухватилась бы за луку. Но Джон сам поддержал ее, обняв чуть повыше талии. От этого простого прикосновения по спине у нее прошла горячая волна.

Они двинулись в обратный путь, не говоря друг другу ни слова. Изабель сидела неподвижно, не смея пошевелить ни рукой, ни ногой. Ей было неудобно, все болело. Не успели они подъехать к крыльцу ее дома, как она спрыгнула с седла, не дожидаясь помощи Джона.

– Ну… спасибо, – бросила она, взбегая по ступенькам, чтобы между ними поскорее установилась дистанция. Корзину она по-прежнему прижимала к груди как щит.

– Было очень приятно. Надеюсь, наши дорожки больше никогда не пересекутся.

Изабель склонила голову так, чтобы солнце не било в глаза.

– Я тоже.

Джон развернул лошадь и припустил галопом по улице. За его спиной поднялось целое облако пыли.

Лишь когда он скрылся из виду, Изабель поставила корзину и позволила напряженным мышцам расслабиться. Только сейчас она почувствовала, что в горле у нее давно пересохло. Отвинтив крышку фляги, она прильнула губами к горлышку, и тут вдруг ей пришло в голову, что здесь побывали и губы Джона Уолкота.

Отведя руку с флягой от лица, она подумала, не помыть ли горлышко. Но вместо этого поднесла ее обратно ко рту, закрыла глаза и стала пить… она готова была поклясться, что чувствует вкус его губ.

Она не отдавала себе отчета, что в этот миг в ее груди сердце бьется как птица в клетке.

Поначалу Джон радовался, что тогда на горе Чумаш с лихвой отплатил Изабель за ее проделку. Но теперь он не был уверен в том, насколько важна для него эта победа. Ее полный ненависти взгляд, отпечатавшийся в памяти, перевернул все с ног на голову. Этот взгляд был способен заставить любого мужчину забыть, что он когда-то видел других женщин.

Ее глаза – оттенка прибрежных люпинов, голубые с фиолетовым, Никогда ни у кого он не видел глаз такого цвета. Когда они смотрели на него, ему хотелось бросить пить, завести себе приличный гардероб и поклясться ей в вечной любви.

Ну если бы это, конечно, не выглядело слишком глупо. Ей довелось поработать в «Бутоне» – местном публичном доме. Ньют с ней неплохо повеселился. Воображение против воли рисовало сцены с Ньютом и Изабель в номере «Бутона». От этих картин у него скрутило внутренности и желваки так и заходили. Так-так, сколько же раз этот кобель целовал ее в губы… и сколько раз он…

Джон встряхнул плечами и заставил себя выкинуть из головы эти мысли. У него есть куда более важные дела, о которых стоит подумать. А именно – как выиграть в конкурсе «Магия остролиста».

Рассвет предвещал жаркий солнечный день. Даже самый Легкий ветерок не нарушит неподвижность воздуха. К полудню долина разогреется как сковорода. Джон ехал верхом. На нем была рубаха с коротко обрезанными рукавами и изношенные парусиновые штаны; голова обмотана платком, поверх которого сидела потрепанная стетсоновская шляпа.

Он направлялся к ущелью Дубовой рощи, отдаленному месту, о котором можно было узнать, лишь наткнувшись на него случайно. Немногим это удавалось, поскольку поросшее травой ущелье находилось за много миль от ближайшей дороги. На лошади туда доберешься не раньше полудня, зато остролист там растет в изобилии.

Лавируя между валунами, упавшими с горы, Джон то пришпоривал, то отпускал лошадь трусить саму по себе. Еще один перевал, и он будет на месте.

Внимание его привлекло двигающееся пыльное пятно. С востока резвым аллюром к нему приближался всадник. Джон замедлил ход и прищурился. Разобрав, кто его преследователь, он смачно выругался.

Вот уж не повезло так не повезло! Он сложил руки на передней луке седла. Нет смысла удирать. Они оба едут в одно и то же место.

Облака пыли взметнулись из-под копыт лошади, когда Изабель подскакала ближе и резко натянула поводья. Джон окинул взглядом животное и всадницу и подавил смешок.

На Изабель была юбка с разрезами, грубые ботинки и блузка, которая позволяла любоваться каждой линией ее тела. Если бы он не глазел на ее плавно вздымавшуюся и опускавшуюся грудь, то заметил бы гневное пламя в ее глазах еще прежде, чем она произнесла слова, которые рассердили его:

– Эй! Ты все время за мной таскаешься!

Он обиделся. Наклонившись влево, чтобы получше ее разглядеть, Джон увидел, что ее щеки и шея порозовели от волнения.

– Ты перепутала. Не я за тобой, а ты за мной таскаешься.

– А я думаю – наоборот. Почему ты все время оказываешься там, где я?

– Нет, это ты почему все время оказываешься там, где я? – отпарировал он.

Изабель вытянула шею и посмотрела вдаль на плато, то самое, на котором каждый из них хотел чувствовать себя хозяином. Как же так, черт побери! Должно быть хоть какое-то объяснение. Единственный человек, который знает окрестности как свои пять пальцев, это…

Джон посмотрел на нее.

– Ты знаешь Дастера Хобсона?

Недоумение изобразилось на лице Изабель.

– Ты знаешь Дастера Хобсона? – повторила она вопрос Джона.

– Это я спросил. И по-прежнему жду ответа.

– Знаю. Он заходил в «Бутон», когда я… – Фраза оборвалась на середине.

Джона охватила такая ярость, что он даже удивился. Значит, с Дастером она познакомилась так же, как и с Ньютом!

– А зачем тебе это знать? – поинтересовалась Изабель. – Когда Дастера нет в «Республике», он наверняка в «Бутоне».

Прозвучали ли его слова достаточно едко, как он и хотел? Не просочилась ли, как ему показалось, в его тон ревнивая нотка?

– Ну, раз мы так хорошо друг друга понимаем, может быть, ты скажешь при чем здесь Дастер?

– Сдается мне, ты знаешь ответ.

– Я?

– Дастер много болтает.

– Да. Болтает про разные места.

– Ты меня верно поняла. В этих краях он грабил экипажи.

– Грабил?

– Да, черт возьми. Откуда, по-твоему, он знает местность?

– Я думала, он бурил здесь нефть… и всегда выходил из скважины сухим. Поэтому его и прозвали Дастером[1]1
  Дастер – тряпка для пыли (англ.).


[Закрыть].

– Это прозвище он получил уже после того, как помирился с законом.

– Ба!.. Ни за что бы не подумала, что Дастер – бандит. Он всегда такой милый.

Джона сердило, что она так защищает старика.

– Некоторые люди ведут двойную жизнь. Дастер – один из них. Он может часами распространяться об этих скалах и об этом ручье…

– …об этом перевале и об этом ущелье…

– Где белая ольха и самые густые заросли пурпурного шалфея.

Изабель кивнула.

– И где черный шалфей попадается редко, а можжевельник достигает невиданной высоты. – Она громко вздохнула. – Лощина Ригби.

Ему было знакомо название – следующее место, куда, по логике, отправился бы любой… или любая, кто послушался бы совета Дастера Хобсона. А потом… Джон махнул рукой, как бы примирившись с неизбежностью.

– Мачехин приют.

– А на следующий день?.. – спросила Изабель, но он промолчал.

Повисла долгая пауза. Потом оба сказали в один голос:

– Лунный перевал.

– Черт побери, – пробормотал Джон.

– Вот именно черт побери! – подтвердила Изабель, чего он совсем не ожидал. – Неудивительно, что мы ходим друг за другом по пятам. Мы оба думаем головой Дастера.

Она сдернула с рук перчатки, смочила шейный платок водой из фляги и протерла им лицо. Он как зачарованный следил за ее движениями. Затем, смутившись, сосредоточил взгляд на ее лошади, навьюченной большими корзинами.

– Более жалкой твари я в жизни не видал.

Пятнистая кляча с глубоким прогибом спины и вывернутыми внутрь коленями, казалось, вот-вот упадет.

– Я взяла ее напрокат, – пояснила Изабель.

– Это же ходячий труп!

– Ну зато она сегодня была свободна. – Изабель скривила губы. – Или почти свободна.

– Сколько ягод ты за нее отдала? – Джон видел табличку у входа в прокат лошадей, в которой говорилось: «Теперь так: либо ягодки на бочку, либо не мешайте работать».

На лице Изабель появилось выражение гордости за саму себя. Ему понравился задорный огонек в ее глазах, который сразу оживил ее хмурое лицо.

– Ни одной. Я заплатила лимонным сиропом. Там была одна очень красивая пегая кобыла, но они запросили за нее двести сорок восемь ягод в день. Прямо издевательство какое-то.

– Да-а. То, что они тебе дали, и есть самое настоящее издевательство.

– Ну если учесть, что она не стоила мне ни единой ягоды, меня это вполне устраивает.

Ему было интересно узнать про лимонный сироп, но не настолько, чтобы спрашивать об этом прямо сейчас. Сначала надо как-то решить возникшую проблему.

– Похоже, мы так и будем спотыкаться друг о друга.

– Похоже на то.

Лошадь Джона мотнула головой, резко натянув поводья. Он опустил взгляд, подумал с минуту, а затем посмотрел прямо в глаза Изабель. То, что он затем сказал, удивило его самого, хотя план был довольно разумный:

– Можно работать вместе.

Ее голос прозвучал недоверчиво:

– Как это?

– Будем собирать ягоды вместе, а призовые деньги разделим пополам. Пятьдесят на пятьдесят.

Она задумалась, покусывая пухлую нижнюю губу и поглядывая на парящего в небе кондора. Наконец взгляд ее обратился на него.

– Откуда нам знать, что этот Беллами Никлаус действительно существует? Кто-нибудь его видел?

– Ну кто-то должен был видеть. Ночью в том доме то зажигают, то гасят свет. Я сам видел.

– Что, если этот конкурс – фикция?

– Не может быть. Я слышал, Никлаус – главный человек в «Калько ойл».

– А мне говорили, что он владелец железной дороги тихоокеанского побережья.

– Кто бы он ни был, он купил ветхий дом на Девятой улице и за одну ночь сделал из него дворец. Значит, у него есть деньги и власть. Он большой человек с большими возможностями и по каким-то причинам, о которых я не хочу ничего знать, собирается поделиться с кем-нибудь кругленькой суммой из своего кошелька. – Джон сдвинул шляпу на лоб. – Можешь думать про меня все, что хочешь, но я никогда не лез в драку с женщиной. Самое лучшее, что мы можем сделать, это работать вместе.

– Как ни досадно, но… ты прав. – Она спрятала выбившуюся прядь волос обратно за ухо и хлопнула перчатками по бедру. – Но есть одна загвоздка.

– Какая?

– Мы не доверяем друг другу. – Перчатки легли на холку лошади. – Где мы будем хранить ягоды?

Джон задумался. Она права. Между ними нет доверия. Никто из них не согласится отдать другому ягоды. Так куда их девать, если сбор будет общий?

Мысль спрятать их где-нибудь за городом не привлекала его. Звери отыщут тайник и все сожрут. Этот риск еще более велик, и оставить ягоды на открытом месте без присмотра, не говоря уж о том, что жара для них вредна. Лучше всего было бы темное прохладное место, как под настилом его бунгало… или в хижине Кто-то из них должен уступить. Но прежде чем что-либо решать, Джон хотел убедиться, что она играет в открытую.

– Почему ты выбрала для выращивания деревьев участок, на котором сплошные камни и нет воды? – Он едва удержался, чтобы не сказать: «Только идиот способен на такое».

Она выпрямилась, как бы готовясь постоять за себя.

– У меня нет камней, Я выкинула их со своей земли, все до единого. И я выкопаю колодец, как только смогу это себе позволить, то есть когда получу деньги за выигрыш в конкурсе. Там есть вода, я знаю. Тогда у меня будет много лимонов и я буду продавать лимонный сироп.

Джон уставился на нее невидящим взглядом, обдумывая эти слова. Похоже, она знает, что делает, и ее усилия не будут напрасны. Ему нравились блины с лимонным сиропом. Узнав о ее планах, он почувствовал большое облегчение и уверенность, которая была ему необходима, потому что он собирался сказать ей о своем решении.

Его слова почти слились с треском кузнечиков:

– Что для тебя значит твое честное слово? Она смерила его взглядом, полным достоинства.

– Все. Мое слово – это все для меня. Джон откинулся в седле.

– Тогда я отдам тебе ягоды на хранение, если ты дашь честное слово, что не обманешь меня.

– Даю тебе слово.

– Значит, по рукам?

– По рукам, – медленно проговорила она.

– Партнер, – сказал он.

– Партнер, – согласилась она, протягивая руку. Они скрепили договор рукопожатием.