Текст книги "Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 4 (СИ)"

Автор книги: Стас Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Томаш, – осторожно позвал я.

Лошадь остановилась. Томаш подскочил и, сняв меня с седла, осторожно усадил на землю.

– Эрик, ты как? – спросил Томаш. – Где болит?

Я прислушался к себе и понял, что нигде не болит от слова совсем. Я был заряжен на все сто с хвостиком, будто и не было всех этих энергетических затрат. Эта бодрость и сила, которые меня переполняли, были настолько контрастны с недавними ощущениями, что я прям в раю себя почувствовал. А бобы-то и, вправду, оказались волшебными.

– Хорошо, – всё же ещё осторожно признался я. – Долго я был в отключке?

– Мне показалось вечность, но на деле минут двадцать, – пояснил Томаш. – Пульс едва прощупывался, я уж думал, что ты всё… на тот свет собрался!

– Не дождёшься, – усмехнулся я. – А чудо-птица куда делась?

– Посидела-посидела на тебе и с чувством выполненного долга улетела восвояси, – обиженно буркнул Томаш, явно ожидая от птицы, какой-то более серьезной благодарности.

Я вздохнул, сожалея, что не успел как следует ни разглядеть, ни пообщаться с дивной птичкой.

– А долг, птичка вернула с лихвой, – усмехнулся я, легко поднимаясь с земли на свои две ноги, и пусть сделал я это резковато, но сбалансировался быстро. – Она меня просто с того света вытащила. И так магией подзарядила, что я чувствую себя атомной станцией.

– Чем-чем себя чувствуешь? – наморщил лоб Томаш и тут же обиженно добавил. – Раньше сказать нельзя было, что тебе полегчало⁈ Обязательно нужно было притворяться бревном, пока я тебя тащил на себе с седла. Ты, между прочим, не пять килограмм весишь.

– Я не сразу сообразил, что да как, – честно признался я. – Все, хватит разглагольствовать, едем скорей в лагерь, силу мне дали, теперь нужно использовать её по назначению.

Я запрыгнул в седло.

– По какому назначению? – не понял Томаш, тем не менее, запрыгивая на предусмотрительно взятую им вторую лошадь.

– По предназначенному мне судьбой, – пафосно изрек я. – Спасать людей, защищать и исцелять их.

Очень скоро мы увидели впереди огни приближающего лагеря. Там меня ждало много работы.

Глава 11

Лагерь был хорошо виден издалека по полыхающим повсюду кострам. Мы пустили лошадей в галоп и уже совсем скоро оказались среди пленников, освобожденных из клеток Филом и Венди. Их оказалось, даже навскидку немногим меньше самих мротов – человек тридцать-сорок. В основном женщины и дети.

Спящих мротов сволокли в одну кучу, так что эта куча тел, выглядела, как апофеоз войны.

На костре готовился ужин. Венди и Фил, чем могли, помогали раненным и изувеченным, а таких было большинство. Над лагерем стояла удивительная тишина. Люди, а точнее измученные тени людей переговаривались в полголоса, многие плакали. Только подросткам всё было нипочем, они, сбившись в кучку, немного в отдалении от взрослых играли в кости. Впрочем, играли тоже очень тихо.

Мы с Томашем подошли к Филу и Венди, но поговорить не успели. Люди заметили наше появление, при этом моя персона привлекла особое внимание.

– Спаситель! – пронеслось по толпе.

Люди вдруг в едином порыве пали на колени и принялись горячо благодарить меня. Поъоже, в их глаза всё выглядело так, будто я одним махом уничтожил всех мротов и освободил их. Я смутился и попытался перевести стрелки на Венди, но меня никто не слушал. Точнее слушали так, будто я говорил не слова, а издавал какие-то божественные звуки.

Я махнул рукой – не время сейчас было делить заслуги. Людям нужен был герой и меня, по всей видимости, назначили на эту роль.

Я вспомнил то, как вёл себя в похожей ситуации Леон, напустил побольше пафоса и попросил людей встать, ибо они не рабы, а люди. Это подействовала намного эффективней, чем мой попытки откреститься от их благодарности. Люди встали и понемногу умерили свой пыл.

Я же мог заняться делами и для начала получить информацию о тех, кого нам удалось освободить из плена. Фил кратко обрисовал обстановку. Требовалась моя помощь шестнадцати пострадавшим от зверств мротов. Срочная помощь нужна была семи мужикам, которых мроты посадили на колья. Главное, чтобы у меня хватило сил помочь всем.

Как оказалось это были самые сильные войны в деревни, те, кто сумел дать опор и в схватке убить по нескольку пришлых мротов. В отместку мроты казнили их таким вот изощренным способом.

Их уже сняли с кольев, но делу это не сильно помогло. Двое из них были уже мертвы. Один и них молодой парень умер минут пятнадцать назад. Перед ним рыдала та самая блондинка из шатра Латифа.

– Любимый, не умирай! Не умирай, слышишь! – причитала она, заламывая руки.

Не выносил я женских слез, спешно отвёл глаза, закусив губу от досады. Эх, надо было соколом долететь, тогда б успел… Но я понимал, что заниматься самобичеваниям, не время. Требовалось в первую очередь помочь тем, кому еще мог помочь.

Голова одного из ещё живых парней покоилась на коленях другой прислужницы Латифа. Той самой брюнетки, которую он отправил за рахат-лукумом. Она ласково поглаживала по волосам воина, что-то тихо напевая приятным мелодичным голосом. По щекам её беззвучно катились слезы – горе девушки было тихим.

Я занялся этим парнем, решив, что хотя бы одному смогу помочь.

После, дело дошло и до остальных. Все пятеро оставшиеся живыми были в крайне тяжелом состоянии, можно сказать, что я каждого возвращал с того света, как когда-то Аделаиду. Благо все парни были крепкими и сами помогали мне бороться за свою жизнь.

Я исцелил одного, другого, третьего и с удивлением обнаружил, что прекрасно себя чувствую и силы мои не исчерпались, а как-будто даже наоборот, прибавились.

Вскоре все пятеро были на ногах и чуть ли не со слезами на глазах пожимали мне руку, благодаря за исцеления.

Но радость быстро слетела с меня, когда ко мне подошла блондинка с очевидной для меня просьбой. Я отрицательно замотал головой.

– Я не умею возвращать из мертвых, – тихо сказал я.

Девушка и сама была изувечена, но вылечить себя не дала.

– Нет, спаситель! Я хочу помнить о той боли, которую эти твари мне причинили, – ответила она. – Путь мой теперь обозначен местью.

Она бросилась прочь. Сердце у меня обливалось кровью, но я решил дать ей время выплакать слёзы по своему возлюбленному и выпустить гнев.

Мы уже никуда не спешили. Всё равно эта ночь, считай что пропала для полёта на ковре. Мы вынуждены задержаться здесь до следующей ночи, как минимум. Вылечим всех нуждающихся, организуем уход людей в Тринадцатый город – всё это требовало времени и сил. Пусть новоиспеченный король, узнав о беде этих людей, задумается, что угроза исходит не только от ворона, но и от дурных соседей.

А сейчас мне нужно было заняться теми, кому это было необходимо.

Брюнетка, как только ее нареченный поднялся на ноги, повела себя странно. Закрыла лицо руками и пыталась скрыться с глаз долой парня. Сбитый с толку парень, увещевал её, просил не бояться, говорил, что не обидит, но тщетно, девушка явно избегала его, отходя в тень. Я сразу смекнул, что она не хочет, чтобы парень видел её изуродованное лицо и тело.

Парень, кажется, тоже догадался в чём дело. Он всё же заключил девушку в объятья и что-то шепнул ей на ухо. Девушка подняла голову и от увиденного, он вздрогнул. Губы его побелели, кулаки сжались, но он сдержался, стараясь не выплемнуть гнев на ни в чём неповинную девушку.

– Ничего, Марьяна, это ничего, – сдавленным голосом забормотал парень. – Я тебя и такую любить буду.

– Нет, Мэтью, я теперь порченная, – пуще прежнего рыдала девушка.

Парень осторожно, будто сделана она была из горного хрусталя, гладил Марьяну по голове. Боясь еще больше навредить ей своими ручищами. Я отчётливо видел, как глаза у него блестели, как дергалась щека.

И отрадно было сознавать, что этому горю я мог отчасти помочь. Я подошел к ним. Парень с девушкой тут же отстранились друг от дружки и поклонились мне. Я махнул рукой, прерывая их поклоны, и попросил Марьяну подойти поближе.

– Я помогу тебе, стой смирно, – попросил я.

Марьяна замерла. Я оценил состояние девушки – оно было крайне тяжелым. Явная трещина на позвоночнике, даже удивительно, что она ещё ходила и кланялась мне дурында. Кроме того – сломана рука, раздробленны пальцы. И ещё большая потеря крови. Судя по травмам, девушку неоднократно насиловали.

Я стал залечивать её раны одну за другой. Особенно осторожен был с лицом. Срастил нос, скулу. Убрал синяки, шрамы от ожогов, царапины, почти добился, чтобы кожа стала ровной. Я полностью вернул ей прежний облик, остался лишь один небольшой шрамик от ожога на лбу, но он совсем её не портил.

Я аж ахнул, такая передо мной красавица явилась – с ней могла соперничать разве что Стелла. Правда у Стеллы красота была утонченней, более аристократичной, в этой же девушке было больше простоты и непосредственности.

Одного я не смог сделать, это вернуть девушке утраченную девственность. Я честно попробовал, но добился только того, что мои щёки запылали румянцем.

– Спасибо! Слава всем ликам Триликого! Я хотела уже утопиться! Спасибо! – ощупывая лицо руками, плакала теперь уже от радости Марьяна.

Я улыбнулся. И она расцвела в улыбке в ответ.

– Рад быть вам полезным, – галантно поцеловал я руку Марьяне.

Она зарделась и опустила ресницы.

– Я… я чем-то могу отплатить за вашу доброту? – сбивчиво пробормотала девушка, украдкой поглядывая на парня, что стоял в отдалении.

Я понял, на что она намекает и хотел было разозлиться, но попридержал гнев, в конце концов, что она знала о мужчинах, когда первая её близость была насильственной. Вот и на меня подумала, что я такой же гад, как эти мроты.

– Будь счастлива, – посоветовал я. – И умей ценить своё счастье. Парень любит тебя и готов вопреки всему быть рядом – редкость, уж поверь мне.

Девушка зарделась, но решила стоять на своём.

– Благодарю вас, но я теперь всё равно порченная, ночь с вами – смыла бы с меня позор, и я вернулась бы к Мэтью, очищенной от скверного семени мротов.

Я поглядел на парня. Он явно догадывался о том, о чём мы вели тут речь и явно не осуждал свою подругу. Странные нравы и представления у этих людей.

Заманчиво ли было это предложение? Я видел эту девушку нагой, да и сейчас высокую грудь почти не скрывало простенькое платье. Тело её было гармонично и манило к себе. А взгляд был наполнен восхищением и готовностью отдаться. Предполагалась очень чувственная ночь.

Но у меня были свои принципе и ими поступаться я не собирался. Тяжело вздохнув, я ударился в морализаторство, что тоже – не самое приятное занятие.

– Нет, Марьяна, есть большая разница между тем, что берут силой и тем, что ты отдаешь добровольно. Ты можешь отдать добровольно верность и свою любовь Мэтью, и он это оценит. Ты чиста, перед богами и перед ними.

Девушка замерла, обдумывая мои слова, взвешивая их. А потом вновь улыбнулась, так тепло и искренне, наклонилась ко мне и быстро чмокнула меня в щеку.

– Так тому и быть, я буду верна до конца своих дней Мэтью, клянусь всеми ликами Триликого, – согласилась со мной девушка. – Спасибо, спаситель! Истина в твоих словах!

Мне даже стало как-то не по себе от силы собственного слова. Но я знал, что слова эти верные и правильные, я отдавал эту девушку в надежные руки и был в целом собой доволен.

Марьяна бросилась на шею Мэтью. Тот принял её в объятия. Парень посмотрел на меня и по его губам я понял, что он сказал мне спасибо. Я кивнул. Нравы нравами, а мужик он всегда мужик. Никому не понравится, что его женщину будет долбить левый мужик, пусть и спаситель, якобы для какой-то мнимой очистки её чести.

Восстановив правду и справедливость на этом участке, я занялся раненными женщинами и детьми. Одной плетью перебили хребет, у другой хлестала кровь не переставая. Был изувечен и ребенок лет одиннадцати, который за то, что показал Латифу язык, был этого языка лишен и поставлен босыми ногами на раскаленные угли.

Откуда в людях столько зверства, зачем творить такое друг с другом, понять мне было не дано. И иной раз я поглядывал на спящих в куче мротов с нестерпимым желанием передушить этих негодяев, пока они спят. Но считал, что такой поступок явится образцом трусливой подлости.

Хоть мои силы и казались неисчерпаемыми, они всё же закончились. Добило меня именно то, что мальчику пришлось его язык не просто залечивать, а выращивать его сызнова. Удалось это с большим трудом.

Когда все наконец-то были исцелены, я полностью опустошенный повалился прямо на землю у костра, успел увидеть далекие звезды, которые тут же расплавились в темноте и сразу же провалился в сон. Даже не найдя в себе силы отведать сваренной на костре каши с кониной.

Проснулся я от запаха похожего на запах шашлыка. И от какой-то внешней суеты вокруг.

Запах потянул за собой флешбеки из прошлой жизни. Костерок в лесу, палатка, пальцы перебирают струны гитары, песни о любви и дружбе. Рюмочка коньяка, и кусок сочного мяса с маринованным луком – мяса, буквально таящего во рту.

Рот у меня наполнился слюной. В пустом животе кишка кишке ударила по башке, и громко заурчало.

Стоп. Какой к черту шашлык⁈ Я подскочил с места, будто ужаленный в одно место, чтобы увидеть, как в предрассветных сумерках пылает огромный костёр до самого неба. Костер этот был сооружен из мротов, облитых маслом из их же ламп, которые они видимо возили на продажу.

Никто мротов тушить не торопился.

Во-первых, откровенно говоря, мало кто им хоть сколько-нибудь сочувствовал. Во-вторых, все тоже мало что соображая со сна. Долгое время лди тупо смотрели на жадные языки пламени активно пожирающих тела мротов.

Из ступора вывел отчаянный крик одного из мротов, который очнулся и, оторвавшись от кучи, огненным факелом помчался, не разбирая дороги, но вскоре упал замертво. Через мгновение проснулись ещё несколько и всё с тем же результатом…

Поджигателя, точнее поджигательницу обнаружили сразу. Блондинка и не думала скрываться. Она стояла с факелом и с каким-то нездоровым удовольствием смотрела на мучительную гибель мротов. На изуродованном её лице играла улыбка.

Я ничего не успел сказать, а все уже решили, что судить девушку должен я. Двое мужчин, бережно взяв её с двух сторон под руки, подвели ко мне.

Я долго молчал и смотрел на девушку. Тишина всё больше становилась заряженной напряжением. Виновница смуты не выдержала моего взгляда и заговорила первой.

– Я не раскаиваюсь, спаситель, – твердо глядя своими прозрачными голубыми глазами на меня, объявила девушка. – Хочешь, четвертуй, я уже всё равно, что мертва!

Я решил для острастки материализовать меч. И тут ко мне выскочила средних лет женщина и пала мне в ноги.

– Помилуйте глупое дитя! – взмолилась она. – Мроты убили всю семью Полумны и ты видел, что муж её тоже не выжил. Да и с ней самой поглядите что сотворили! Надругались над бедняжкой, изуродовали.

– Не унижайся, Клара, – поморщилась Полумна.

– А вы кто? – поинтересовался я, не зная пока что предпринять, но четвертовать я естественно никого не собирался.

– Я её тетка, младшая сестра отца, Клара, – смущаясь, пробормотала женщина.

– Значит, не вся семья погибла, – заметил я. – Значит, есть люди, которые за тебя переживают Полумна.

– Это уже не имеет никакого значения, – с безразличием ответила девушка.

– Встаньте, Клара, я постараюсь восстановить справедливость, – сказал я, помогая женщине подняться.

Естественно, девушку я не собирался наказывать, хотя и грустно, что она испачкала свои белые рученьки в крови. Её поступок был мне даже на руку, теперь мроты не очнуться и не погонятся за упущенными пленными.

Я прислушался к себе. Резерв моих сил был восстановлен процентов на пятьдесят. И опять я подивился тому, как теперь могу быстро восстанавливаться. Прежде после таких затрат, я бы неделю отлёживался, а сейчас вон оно как…

Вместо ожидаемой казни, принялся исцелять её изуродованное тело.

Получилось не столь удачно, как с Марьяной. У Полумный остался один весьма заметный шрам от уголка губ до мочки ушей.

Но, даже с этим шрамом девушка была тоже невероятно красива. Вот только, на этот раз кроме физических увечий, мне удалось увидеть харму. И свет хармы у Полумны был замутненный. Я видел, как тусклые нити от хармы тянуться к голове девушки. И в той голове царил хаос.

– Зря стараешься, спаситель, меня не исцелить,– покачала головой Полумна.

– Знаю, Полумна, только ты сама можешь себе помочь, – согласился я.

– Ты не убьешь меня? – спросила Полумна, всё ещё надеясь на смерть от моего меча.

– Нет, Полумна, – я спрятал меч. – Я сохраню тебе жизнь в надежде, что ты ей распорядишься достойно.

– Но я нарушила закон! – в отчаянии заметила девушка.

– Я тебе не судья, – возразил я.

– Тогда я буду убивать мротов, всех, кого встречу на своем пути, пока они не убьют меня!

– Значит, Латиф победил и отнял у тебя не только жизнь, но и душу. Сделав тебя похожей на него самого!

– Возможно, – процедила Полумна и вырвавшись из рук державших ее мужиков, развернулась и гордо зашагала прочь.

Мы позавтракали и стали организовывать людей в дорогу, я наставлял тех, кто мог стать ву освобождённых из плена людей, вожаком. Сначала от идеи идти в Тринадцатый город они воротили носы, мол, никому их беды там не интересны, да ещё как бы хуже не вышло. Когда же я объяснил им, что король вернулся и они отныне под защитой короны, все как-то сразу воодушевились.

Конечно, поход предстоял не из легких – ведь в группе большинство были женщины и дети. До Тринадцатого города было около трех месяцев пути. Мы к тому времени должны будем вернуться в город, и я рассчитывал попросить Леона направить кого-нибудь навстречу пострадавшим людям.

Благо, что лошадей да верблюдов от мротов осталось с лихвой и провизии должно хватить месяца на два, а то и больше. Золота у мротов тоже отыскалось предостаточно, поэтому в случае нужды, люди смогут добыть себе еду и кров.

Единственная опасность исходила от встречи с теми же мротами или разбойниками. Но процент такого столкновения был невелик.

С этими сборами и указаниями я провозился весь день. И устал от этой сутолоки донельзя, решил в одном из шатров отдохнуть перед ночным полетом на ковре.

Я, заложив руки под голову, лежал на мягкой подстилке и смотрел на сводчатый потолок палатки, на котором были изображены дивные узоры.

Боковым зрением я уловил как полог палатки отодвинулся и кто-то вошел. Вначале я подумал, что это Фил или Томаш, поэтому внимание на вошедшего обратил не сразу.

Только почувствовав на себе пристальный взгляд голубых глаз, я повернул голову и увидел Полумну.

Девушка, молча, стянула с себя сначала один рукав платья, потом второй, оголив белоснежные плечи. Платье медленно поползло вниз. Слегка застопорилось на большой груди. Полумна повела плечами, и ткань легко и естественно соскользнула на пол. Оголив ее прекрасное тело.

– Возьми меня, спаситель, – хрипловато попросила она. – Очисть тело от мротской скверны.

Я открыл рот и тут же закрыл его, поняв, что не могу выдавить из себя ни звука. Дыхание перехватило. Мое достоинство стало стремительно наливаться силой.

Глава 12

Принципы принципами, но я же всё-таки не из стали и не святой. Прилила кровь к одному месту, аж, яйца свело. Я подскочил со своего належанной подстилки и бочком-бочком, стараясь скрыть свое набрякшее достоинство, двинулся от греха подальше к выходу.

Полумна вопросительно изогнула бровь, приоткрыв пухлые губы. Грудь её волнующе качнулась. В горле у меня стало так сухо, что я сглотнул.

– Э-э-э, – протянул я, чувствуя, что поглупел до состояния идиота. – Я это… на минутку… Погоди, ладно?

Я выскочил из шатра как ошпаренный. Стараясь унять стук сердца и попытаться взвесить все за и против. Была в этой фигне какая-то фигня, но такая чарующая, манящая, что дух захватывало…

В думках своих я пропустил лобовое столкновение с Томашем. Он явно направлялся в мой шатер.

– Не заходи туда! – испуганно выдохнул я, не успев ничего толком сообразить.

– И не собирался, – хмыкнул Томаш. – Что пришла Полумна и просит тебя оказать ей честь и очистить её тело от мротского семени?

– С чего это ты взял? – с досадой поморщился я, чувствуя, что краснею.

– Таков деревенский менталитет, такова военная традиция, что соблюдается испокон веков, – пожал плечами Томаш. – Для простых девушек честь переспать с их освободителями, считается, что тем самым они снимают с себя позор – очищаются. Так что наслаждайся, герой!

– Ну так иди туда сам, – вдруг пришла мне в голову потрясающая идея. – Ты же за неё заступился. Ты убил Латифа, получается герой-то ты!

Томаш громко засмеялся, отрицательно замотав блондинистой шевелюрой.

– Нет, сокол, не отвертишься – ты главный! Я под твоим началом хожу. Да и признали они тебя все за героя! Это, между прочим, честь. Помощь даме в беде, таким не пренебрегают, Эрик.

Я обнаружил, что и Фил тоже стоит рядом да посмеивается в кулак над моими попытками отвертеться от предоставленной чести. Давно я не видел своего оруженосца смеющимся.

– Да не хочу я, – буркнул я, хотя и кривя душой, конечно, я не мог не хотеть. – Вы с Томашем герои не меньше меня и тоже освободители, так что можете на себя эту честь взять. Фил, может, ты пойдешь?

– Я⁈ – удивился Фил, щеки у него залились румянцем, веселье, как ветром сдуло. – Я н-не могу.

– А чего бы нет? – поднасел я. – У тебя, что бабы никогда не было?

– Отстань, Эрик! – подтверждая мою догадку, ощетинился Фил и лицо его стало одним цветом с шевелюрой.

– Соглашайся, – уже больше для шутки стал уламывать я. – Заодно и опыта поднаберешься.

Мы с Томашем опять заржали. Но веселье мое было не долгим. Меня ни с того ни сего так лягнули в щиколотку, что у меня от боли аж искры из глаз посыпались. Я хотел было пропнуть обидчику в ответ, но опустив глаза, увидел сердитую Венди, которая уперев руки в боки сверлила меня яростным взглядом.

– Отстань от него, Эрик! – потребовала малявка. – Как не стыдно это обсуждать⁈ Это вековая традиция, ты обязан помочь девушке! А не перекладывать на всех подряд, тем более только ты можешь это сделать, потому что ты главный. Только твой ранг сопоставим с её унижением.

Я с опаской покосился на девочку, ей ли в её возрасте так серьезно рассуждать о подобных обычаях. Странный это всё-таки мир, где дети ведут такие взрослые речи.

Но отчасти Венди была права. Бегство моё выглядело каким-то трусливым и мелким. И девушку так предлагать своим друзьям и вправду было делом некрасивым.

– Ладно-ладно, – буркнул я. – Понял я, что никто кроме меня…

Я развернулся и пошёл обратно к шатру, размышляя, что нужно как-то иначе, нужно с ней поговорить, убедить… Хотя опыт мне подсказывал, что отвергнутая женщина – на веки обиженная женщина. А так как эту женщину уже нехило так обидели до меня, то неизвестно, что вообще в итоге получится.

Я как можно тише зашел в шатер. Полумна, лежала на мягкой лежанке, накрывшись простыней с головой и уткнувшись в подушку, горько плакала. Я растерялся, первым моим желанием было развернуться и уйти отсюда подальше – не выносил я женских слез.

Но и это желание я в себе подавил. Сел на краешек рядом, тихо коснулся худенького плеча. Её обнаженное плечо внезапно пробудило нежность.

– Полумна, ну что же ты? Не плачь… Всё образуется… – попытался я как-то утешить девушку. – И это пройдет…

Она развернулась ко мне, и я увидёл её заплаканные глаза. Голубизна в её радужке затянулась серым туманом, и взгляд казался стальным. Кончик носа у неё покраснел, щеки разрумянились. Выглядела она очень трогательной и беззащитной.

– Это из-за моего шрама, да? – хрипловатым голосом спросила Полумна. – Я теперь уродина и ни один мужчина меня не захочет!

– Это не так! – искренне возразил я и легонько, кончиком пальцев провел по едва намеченному шраму, от мочки ушей до уголка губ. – Ты прекрасна.

– Тогда почему, спаситель⁈ – не поверила мне Полумна. – Отчего ты не возьмешь меня?

Сейчас Полумна так сильно была похожа на Стеллу, что у меня даже дух перехватило. На её личике отразилось столько горя и обиды. Я понял, что не смогу объяснить Полумне – почему? Потому что не мог объяснить этого даже себе. А в голове билось, а почему бы и нет, я разве кому-то чем-то обязан? Вновь в памяти всплывал образ Стеллы, и опять он причудливым образом накладывался на лежащую рядом, нагую Полумну.

Она доверчиво потянулась ко мне, и обвила мою шею руками. Её губы нашли мои губы. Поцелуй был долгий, чувственный. Её руки ласково скользнули по моей грудине, спускаясь все ниже к животу и дальше, туда, где всё во мне загорелось, затвердело. Ракета была готова к запуску в космос.

Полумна прижалась горячим телом ко мне вплотную, так что я почувствовал твердость её сосков. Я скинул с себя одежду. И припал к её груди, сначала лаская языком один камушек сосков, потом второй. Положил девушку на спину и вошел в неё. Она встретила меня протяжным стоном, поддавшись навстречу. И наши тела, сначала нежно, но с каждым мгновением наполняясь всё большей страстью, пришли в движение.

Не к месту всплыли насмешливые слова Амадей о моей несдержанности. Но это помогло не пролиться мне раньше времени и довести девушку до неистовства. Она билась в моих руках, словно дикая кошка, расцарапав мне спину.

– Стелла, – хрипло вырвалось у меня помимо воли.

Я всё-таки нашел в себе силы и буквально в последнее мгновение вышел из девушки, залив ей живот.

Мы еще какое-то время лежали переплетенные друг с другом, моя рука автоматически перебирала ее белокурые волосы. Они были хороши, но им не хватало благородного золотого блеска волос Стеллы.

Я вздохнул и откатился от Полумны. А в висках продолжало биться имя Стеллы. Пожалуй, сейчас я мог бы сформулировать для Полумны, почему нет. Потому что не Полумна волнует меня…

– Стелла, это твоя невеста? – словно читая мои мысли, спросила Полумна.

Я молчал, говорить про Стеллу я не хотел. Поднялся и стал быстро одеваться.

– Теперь ты можешь жить нормальной жизнью, теперь ты чиста от скверны мротов. Ты чиста и свободна, – сказал я.

Полумна поднялась и тоже стала одеваться, но в отличие от меня не спешила, движения ее были плавными, лёгкими. Я невольно залюбовался ей.

– Нет, спаситель, нет мне пути в прежнюю жизнь, – тихо проговорила Полумна. – Благодарствую за оказанную честь, я теперь чиста от скверны, но от мести я не откажусь никогда.

Я увидел, что к поясу девушка пристегнула добротную саблю, видимо, взятую у кого-то из мертвых мротов.

– Значит, считай, что загубила ты свою жизнь, Полумна. Ты создана для любви, а не для мести, – покачал я головой.

Девушка поджала губы, но промолчала. Было очевидно, что убедить девушку словами не удастся, а девушка с оружием, выбравшая месть, хороша только в голливудских фильмах, на деле – это вскорости, мертвая девушка. Просто, потому что в бою с мужчиной, девушка редко когда выстоит из-за ее природного устройства.

Я подошел к Полумне и поцеловал в лоб. Протянул, ей перо из своего соколиного хвоста. Не знаю зачем, просто подумал, что так нужно.

– Возьми на память обо мне. Береги себя, девочка, – тихо посоветовал я. – Надеюсь, что ты оставишь свои планы мстить и вернешься к любви.

– Перышко сокола? – её бровь вновь сломалась в удивлении.

– Перо из моего хвоста, – усмехнулся я.

– С тобой, сокол, это могло быть возможным – отпустить прошлое и стать тебе любовницей, – тихо призналась Полумна. – Но твое сердце принадлежит некой Стелле. Счастливица она. Да и не по статусу я тебе, спаситель. Не сводят племенных жеребцов с деревенскими кобылами.

Я смущенно опустил глаза. Отрицать её слова было глупо. Девушка грустно улыбнулась и развернувшись пошла прочь из шатра.

Я еще немного постоял, собираясь с мыслями, и вышел вслед за ней.

Солнце уже ушло с неба. На землю ложились невнятные сумерки. В разных местах горели костры. Завтра утром лагерь двинется в путь. Нам же пора было отправляться в полет незамедлительно, итак целую ночь потеряли.

При одной мысли, что нам опять предстоит сесть на распроклятый ковер, становилось не по себе. Но ничего другого не оставалось.

Я нашел Фила, Венди и Томаша. Под восхищённые взгляды детей, я развернул ковер. Один мальчик, тот самый, которому я заново вырастил язык, даже решился спросить, можно ли прокатиться. Я со вздохом объяснил ему, что эта штука неуправляема и унесет его чёрт знает куда.

Мы сгрузили на ковер свой убогий скраб. В свете костра, я заметил, как Полумна отвязала добротного жеребца, села в седло и скоро тьма поглотила девушку.

Мы тепло попрощались с людьми. И взлетели к звёздам, точнее к своим мукам.

Минутки растянулись в вечность. Нас вновь всех выворачивало наизнанку, в этот раз скрутило даже неподверженную укачиванию Венди.

С превеликой радостью мы увидели, как солнце поднимается из-за хищного оскала горной гряды. Но радовались мы недолго, так как выяснилось, что спускаемся мы прямо на эти горы. Благо ещё, что ковер посадил нас не на зубец, а на горное плато.

Минут пятнадцать мы лежали пластом, пытаясь прийти в себя. Однако лежать на голых камнях, открытым всем ветрам, было холодно и неуютно.

– Надо поискать какую-нибудь пещеру, и там отдохнуть, как следует, – поднимаясь, пробормотал я.

Остальные нехотя последовали моему примеру. В целом, разгуляться здесь было особо негде, но я нашел какую-то тропку густо укрытую кустарниками и стал по ней спускаться. Однако обувь моя, явно не заточенная на лазанье по горам, меня подвела, нога соскользнула, и я сорвался вниз.

Если бы не моя соколиная реакция, то я наверняка свернул бы себе шею. Вместо этого, пролетев метра три-четыре, я смог скоординировать своё тело так, что как кошка мягко приземлился на все четыре лапы. Лапам, конечно, стало больно, но лапы выдержали.

Снизу я поорал своим, обозначив себя, чтоб не потеряли.

– Эрик, ау, ты там живой? – вскоре взволнованно позвал Фил.

– Живой, – откликнулся я, осматриваясь, куда это я угодил.

А угодил я, очень кстати, прямо к входу в пещеру.

– Может, соколом обернёшься и поднимешься обратно, – предложил Томаш. – Или ты переломался?

– Не, не переломался, – ответил я. – Давайте лучше вы ко мне. Здесь есть пещера. Верёвка в мешке.

Первым по веревке спустился Фил. Потом, осторожно ему в руки, спустилась Венди. Томаш спускался замыкающим.

Когда все были в сборе, мы зашли в пещеру и зажгли магический свет. Пещера оказалась огромной и в глубине её виднелись ещё два входа в другие пещеры. Высокий потолок украшали сталактиты.

На стенах даже обнаружилась реальная наскальная живопись. Сюжет был прост, люди сначала кланялись дракону и давали ему золото, этих дракон отпускал, а те, кто золото не давал, тех дракон сжирал.

Мы развели костёр. Немного отогрелись, поели.

После еды стало клонить в сон, но мы решили перед сном немного размяться и потренироваться. Сначала сделали разминку, потом устроили спарринг. Попервости махались лениво без энтузиазма. Потом увлеклись. Фил с Томашем обнаглели и наседали на меня с двух сторон, я как мог, отмахивался, вопя, что двое на одного – это нечестно.