Текст книги "Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 4 (СИ)"

Автор книги: Стас Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 9

Разбойники углубились в лес и пропали из виду. Я посмотрел на небо – его прозрачная лазурь тянулась до линии горизонта. Время было часа два. Мы переглянулись, Фил тяжело вздохнул, верно истолковав мои намерения. Нам предстояло поворошить лагерь мротов. Пленников необходимо было освободить.

Будь я на месте братьев ордена Триликого, в обязательном порядке озаботился бы безопасностью границ. Это не просто разбойники, а реальная угроза государственной безопасности. Теперь, когда это стало заботой Леона, верилось, что он наведёт порядок и здесь.

– И надолго это нас задержит? – хмуро поинтересовался Фил.

– Может и не задержит, – пожал я плечами. – Отсюда до лагеря мротов топать часа два.

– Эрик, ну серьезно, мы что еще и с мротами пойдем сейчас разбираться? – возмутился Фил.

– Надо, Фил, – вздохнул я. – Они везут клетки с пленниками на повозках, которые тащат верблюды и кони. Клеток я насчитал тринадцать, в каждую напихано по пять-семь человек, среди которых в основном женщины и дети. Нужно их отбить.

– Ничего себе! Мроты совсем сума сошли! – возмутился Томаш.

– Меня больше интересует другое, – процедил Фил, сверля меня глазами. – Если мроты смогли взять столько пленных, сколько же их всего в отряде⁈

– Целый взвод. Я насчитал чуть больше сорока хорошо вооруженных воинов, – нехотя признался я.

– Сорок⁈ – взорвался Фил. – И как мы с ними справимся⁈ Ты придумал план или опять попадем в какую-нибудь историю с непредсказуемым финалом⁈

– Финал как раз предсказуемый, – проворчал Томаш. – У нас снова будут неприятности!

– Если вы хотели приятностей, нужно было идти не со мной, а в бордель на улицу Бабочек, – проворчал я.

Конечно, Томаш и Фил были правы, плана у меня, как всегда, не имелось, но было острое желание помочь людям в беде. А мои желания всегда играли со мной злую шутку. Даже в этот мир я попал, как последний попаданец, с опрометчивого желания спасти златовласую девушку.

Прежде чем бросаться отбивать пленников, надо было продумать какую-нибудь дельную стратегию. Чем я и решил заняться по дороге.

Всего нас было трое, плюс Венди, которая оказалась сильнее нас всех вместе взятых и опасней, так как от маленькой девочки вряд ли ожидается, что она может взрослого мужика отшвырнуть с такой легкостью, будто это невесомая пушинка. Однако, Венди я всё равно использовать бы ни за что не стал. Сила силой, но ребенку не место на поле боя.

Я украдкой покосился на девочку. Она, схватив шишки, украдкой кидалась ими в Фила. Он же никак не мог сообразить, что происходит, супился, тревожно поглядывая по сторонам. Венди старательно делала вид, что она тут ни причём и это ей прекрасно удавалось.

Я вспомнил, как в детстве, за деньги в наших играх считались листики с деревьев. А что, если запудрить мозги мротам, и с помощью магии выдать листики деревьев за деньги. Таким образом просто взять и выкупить у них всех рабов. Все-таки одолеть больше сорока вооруженных и, скорее всего, хорошо обученных мужиков, нам втроем будет сложновато. Да и сил на это мы потратим столько, что не сможем никуда лететь этой ночью, а лететь нам нужно было позарез.

Великолепную мысль выкупить пленных за листики всё же пришлось забраковать. Так как такую мощную иллюзию долго удерживать не получиться. Мроты очнутся слишком быстро, а нужен был большой запас, чтобы женщины и дети смогли уйти на безопасное расстояние.

Я стал вспоминать то, как люди в истории справлялись с такими вот непростыми ситуациями. Вспомнилась мне Екатерина Медичи, которая любила в борьбе с противниками использовать яд. Тут же мне пришла ещё одна хитрость, уловка, конечно, больше достойная баб, но в борьбе, как говорится, все средства хороши.

– Томаш, а в вашей сраной академии учили какие-то снотворные зелья изготавливать? – спросил я, потирая подбородок.

– Сам ты сраный. В нашей академии учат элиту тринадцати городов! – тут же среагировал Томаш, но заметив мой насмешливый взгляд, осекся. – Есть у нас на первом курсе такой предмет называется Снадобья на все случаи жизни, но его не уважают. Он девчачий, поэтому я там практически не появлялся…

– Ну и дурак! – на автомате заметил я.

– Сам такой! – буркнул Томаш.

– А ты хорошо придумал, Эрик, – засмеялась вдруг Венди, вклиниваясь в наш разговор. – Хочешь опоить мротов, не так ли?

– Хочу, – не стал отпираться я.

– Я знаю одно снадобье, но оно очень мощное, и может их убить. Если достанете нужные ингредиенты. Сделать смогу за полтора часа.

Я посмотрел на маленькую девочку. Ей лет шесть, ну семь! Как она могла знать, про такие штуки⁈ Что-то в этом было совсем ненормальное! Хотя с её мамашей…Чему я удивлялся?

– Венди, а как долго мроты проспят? – уточнил я деловую сторону вопроса.

– Сутки, а может быть и двое. А могут и совсем не проснуться, – пожала плечами девочка.

– Ну, тогда дерзай, Венди, – дал добро я.

Не сказать, что далось мне это просто – без внутреннего сопротивления, ведь если эти мроты передохнут, то получится, что их траванула маленькая девочка с моего на то благословения. Нехорошо в общем-то могло получиться.

– Ты, Эрик, серьезно думаешь, что они так просто возьмут и выпьют твое снадобье? – раздраженно поинтересовался Фил.

– Согласен с Филом, – поддакнул Томаш. – У мротов кстати на этот счет есть четкие правила. Они никогда не берут ни еду, ни питьё у чужаков!

– Хорошее правило, – усмехнулся я, вспоминая то, как нас всех опоила Блейза. – Значит, мы будем своими. Томаш, а морок ты можешь навести, так чтобы мы в глазах мротов были мротами?

– Ну теоретически… могу попробовать, – пробормотал Томаш.

– Что, тоже женское искусство? – насмешливо поинтересовался я.

– Да! – Не стал отрицать Томаш. – Это страшным девкам нужно мороки на мужиков наводить.

– Ну, значит тебе придется всё-таки вообразить, что ты страшная девка.

– Это невозможно, – задрал нос Томаш.

Я фыркнул. Венди раздала нам указания, какие нужно притащить ей ингредиенты для снадобья. Оказывается, кроме трав, нужны были три хвоста ящерицы, семь гусениц, шкура змеи и глаза крыс. Я поморщился от отвращения, не хотел бы я оказаться на месте мротов и испить славный напиток Венди.

Живностью пришлось заняться мне, так как соколиное зрение позволяло мне хорошо её выследить. Было капец как противно, особенно с крысой, но чего не сделаешь ради благого дела. Справился я быстро.

Фил тоже скоренько притащил какую-то фиолетовую траву. А вот Томаш долго не возвращался – ему нужно было достать три боровика. Мы с Филом, помня о хищных нравах местных грибов, пошли его искать.

И не прогадали, грибы уже поймали Томаша в сетку грибницы и собирались откушать его на полдник. Я поджарил наглых тварей и мы, добыв грибы, вернулись к Венди.

Венди была похожа на маленькую ведьмочку. Помешивая своё снадобье в котле, который был в несколько раз больше её самой, она довольно улыбалась. Из котла шёл отвратительный запах, мертвых носков, забытых под диваном.

– Венди, а нельзя, чтобы зелье пахло как-то не так богомерзко? – поинтересовался я, зажимая нос.

– Я об этом позабочусь, сокол,– успокоила меня Венди. – В конце добавлю обман-траву и зелье будет пахнуть араком.

День между тем неудержимо таял и приближался к вечеру. Нам нужно было поторапливаться.

Венди закончила, мы перелили зелье в литровые бутылки. Всего вышло пятнадцать пузырей. Всем должно было хватить.

Томаш поколдовал над нашими образами. Лица у нас стали смуглыми, глаза темными, а волосы каштановыми. Только у Фила как не старался Томаш, волосы остались ярко рыжими и упрямо не сходили веснушки с лица. Томаш плюнул и накрутил Филу на голову тюрбан. Венди смерила нас оценивающим взглядом и нашла результат удовлетворительным. Саму её зачаровали в мальчика мрота.

Как говориться в сказках, долго ли коротко пришли мы наконец-то к мротскому лагерю. Стали видны пестрые шатры, гомон, позвякивание цепей, запах костров и фырканье верблюдов.

Однако зайти нам в лагерь не дали. На пути возник здоровый такой мрот, похожий на быка, сходство добавляло золотое кольцо в носу и туповатый, свирепый взгляд.

– Вы чьими будете, не помню таких? – прорычал мрот.

Очевидно, при первом же столкновении с реальностью мой идеальный план дал серьезную течь. Я абсолютно ничего не знал про мротов, ни про их жизнь, ни про нравы и обычаи.

– А мы с табора, что обитает к северо-западу в Веросити, – вдруг быстро нашелся Фил. – Возвращаемся на родину в великий Урук.

– Из Веросите, говоришь, ну назови кого оттуда? – почесывая бороду, здоровым тесаком велел, быкообразный.

– Да, хоть бы Лаура за нас могла б поручиться, – на этот раз вовремя вспомнил я мротку, которая помогала нам оберегать Киру.

– Не знаю такой, – отрезал мрот.

– Ну и зря, – нагло возразил я.

– А что хотели-то? – полюбопытствовал мрот, умудряясь концом тесака вытаскивать грязь из-под ногтей.

– Мы хотели засвидетельствовать своё уважение и распить арак вместе с земляками, – я продемонстрировал корзину с алкоголем, мрот жадно глянул на бутылки с араком и отвел взгляд. – Расспросить у знающих людей, как у нас на родине житие бытие. Давно не бывали в великом Уруке, среди чужеземцев одичали.

– Оно и видно, – сердито хмыкнул быкообразный. – Не до вас нам, идите дальше свое дорогой…

– Мади, где тебя носит⁈ – раздался капризный тягучий голос.

Из-за спины быкообразного мрота появился тонкий парень чуть постарше нас. Передвигался он очень быстро и бесшумно. Разодет был, точно красна девка, в цветастые шелка. В одном ухе большая серьга в виде серпа. Но больше всего поражал его глаза огромные абсолютно черные, они казалось погружают тебя в какую-то беспросветную тьму. Не по себе от этого взгляда делалось.

– Кто это такие? – требовательно спросил парень у Мади, словно мы не были достойны даже его вопроса.

– Да вот пришлые из Веросити, господин Латиф, хотят нас араком угостить. Знают какую-то Лауру, – отрапортовал Мади.

– Лауру, – поморщился Латиф. – Как же довелось её как-то видеть. Всё требовала рабство отменить. Если Господин это сносил, то госпожа Закира после смерти мужа терпеть эти разговоры не стала. Выпроводила Лауру и прочих смутьянов подальше из Урука…

– Она всегда слишком много на себя берет, – поддержал тон Латифа Томаш.

– Верно-верно, – Латиф снова смерил нас быстрым взглядом и, наконец-то решившись, позвал. – Пойдемте ко мне в шатер, расскажите мне про житие этих дикарей в городах. Пока мы бываем только в деревнях. Мудрейшая Закира велит сторониться крупных сражений, а значит и городов до поры до времени.

Мы шли по лагерю. От увиденного во мне стала закипать ярость, а сердце сжималось от жалости. Эти твари посадили на кол троих мужчин. Мужчины были ещё живы, но что называется на последнем издыхании. У меня руки чесались снять их и вылечить.

Отовсюду слышался детский плач, женские крики, свистели плети. Я, сжав кулаки и глядя под ноги, едва себя сдерживал.

Этот хмырь Латиф, кажется, рассчитывал вылакать весь наш арак. Нам же нужно было, чтобы араком угостился весь этот проклятый лагерь мротов. Поэтому у богатого шатра Латифа, я сунул половину бутылок Мади.

– Угости ребят, – по-свойски подмигнул ему я.

– Будет сделано, – расплылся в улыбке Мади.

Я отодвинул полог шатра и шагнул внутрь. Убранству шатра позавидовал бы мой родовой замок в Веросити. Ковры, золотые подсвечники, хрустальные бокалы.

Но моё внимание приковало нечто странное, не вписывающееся в эту обстановку. Чуть ли не посредине стоял какой-то большой предмет, накрытый черной материей.

Заметив мое любопытство, Латиф довольно потер руки.

– Хочешь посмотреть на мою птичку? – поинтересовался Латиф. – Эта добыча будет нашей госпоже Закире очень по душе.

С этими словами Латиф сдернул черную ткань. На миг мы все ослепли. В золоченной клетке сидела птичка размером с голубку. От ее белоснежных перьев исходило золотое свечение. Глаза смотрели так осознанно, так по-человечески, вот только глаз у птицы был только один. На месте второго зияла кровавая дыра. Птица была изувечена: крыло неестественно выгнуто, её прекрасные белые перья, где-то выщипанные, обагряли кровоподтеки. Было удивительно, как в бедняжке ещё теплиться жизнь.

– Она не хочет покориться своей судьбе, за что и будет страдать, – высокопарно изрек Латиф.

С этими словами Латиф схватил заостренный прут и стал тыкать им в птицу. Раздался душераздирающий плач. Руки чесались врезать этому мроту по харе. Но я сдерживал себя из последних сил.

– А ты это диво продать не хочешь? – спросил я, надеясь вопросом отвлечь мрота от его мерзкого занятия.

Уловка удалась. Латиф быстро отложил прут и накрыл клетку с птицей тканью. Это дало мне возможность начать залечивать раны дивной пичужки. А сделать это было, ой, как не просто, особенно восстановить глаз.

– Конечно, нет! Это подарок для госпожи Закиры! – голос Латифа сорвался на фальцет. – Больше мне не придется таскаться за этими никчемными рабами. Закира озолотит меня за этот дар.

– А разве полудохлая птичка способна впечатлить госпожу Закиру? – насмешливо поинтересовался я, чувствуя, как со лба у меня стекают крупные капли пота.

– Как тебя зовут? – спросил Латиф.

Мне срочно требовалось придумать какое-то мротское имя. К сожалению, полное исцеление птицы пришлось отложить.

– Шквар, – ляпнул я первое, что пришло в голову.

– Хм, странное имя,– нахмурился Латиф. – Ну, так вот Шквар, этой птичке госпожа Закира будет очень рада в любом виде, даже если я её поджарю и преподнесу в качестве закуски. Уж поверь мне на слово.

– Верю, Латиф, – засмеялся я.

– То-то же, – противно засмеялся в ответ Латиф.

Мы уселись по восточной традиции прямо на ковре. Беря пример с Латифа, пришлось сплетать ноги в позу лотоса. Сидеть так больше одной минуты оказалось просто невыносимо, но нам всем пришлось, стиснув зубы терпеть.

Латиф щелкнул пальцами. В шатре появились две девушки. Они были абсолютно голыми и мелко семенили ножками, так как на них были кандалы.

Их красивые молодые тела были изувечены шрамами от ожогов и плетей. Большие груди изрубцованы. Одна была блондинкой, другая брюнетка. Лица их, как и тела были изуродованы донельзя, ожогами, порезами, синяками.

Латиф любил издеваться не только над птицами.

– Уродка,– кивнул он брюнетке, – принесите сюда рахат-лукум и фрукты. Да пошевеливайся, иначе ты меня знаешь. А ты, давай, возьму у гостей бутылку и разлей нам по бокалам арак. Да пошевеливайся тоже.

Я достал бутылку и протянул её девушке. Заметив, что одна рука у бедняжки явно была сломана. Так и тянуло вылечить их, но приходилось стиснуть зубы и ждать удобного момента, когда эта тварь ужрется араком.

Девушка, сделав круг, дошла до Латифа. Руки у нее затряслись ещё сильнее, и она случайно пролила несколько капель ему на шаровары.

Латиф, молча взял хрустальный кубок. И наотмашь ударил им девушку. Хрупкий хрусталь разбился. В разные стороны полетели осколки и брызги зелья. Осколки изрезали девушке кожу. Она повалилась на пол. Но этого Латифу показалось мало. Он принялся топтать её ногами.

Девушка, свернувшись в комочек, лишь поскуливала, точно собачонка.

Больше терпеть это я не мог, вскочил и материализовал меч. Но первым, кто среагировал, был, как ни странно не я, а Томаш, он метнул в Латифа копье. Однако у Латифа оказалась реакция пантеры. Он играючи уклонился от копья, так что Томаш едва не поразил им саму девушку, оставшись при этом безоружным.

Но мы с Филом уже прикрывали его с двух сторон.

– Так я и знал, что от мротов, которые ходят под Лаурой, ничего хорошего ожидать нельзя! – процедил Латиф.

В руках у него появился небольшой колокольчик. Он легко потряс им и раздался оглушительный звон.

От которого аж уши заложило.

В следующую минуту шатер исчез как не было, лишь решетка с птицей осталась стоять на месте.

Мы оказались в чистом поле, окруженные проклятыми мротами со всех сторон. Их было не меньше полсотни, и они были вооружены до зубов, а нас только трое. Более того, видимо никто из этих тварей так и не отведал нашего арака.

– Гляньте-ка, так это же не наши! – тыкнул в нас пальцем Мади. – Чужаки!

В довершении всего – морок, наведенный Томашем, исчез как не бывала. И теперь мротам стало очевидно, что мы обвели их вокруг пальца.

– Схватить! – Велел Латиф, тыча в меня пальцем.

Я не удержался и, нащупав целительной силой сокола кости, использовал свою силу наоборот, сломав паршивцу палец. Латиф завопил, в ужасе глядя на свою качепятку.

Меня качнуло, всё-таки не стоило этого делать. Однако опомниться я не успел. На меня с воплями, размахивая тесаком, помчался ретивый Мади.

Я встретил его мечом. Раздался яростный скрежет металла. И мротские зверушки бросились на нас всем скопом.

Глава 10

От силы удара нас с Мади отбросило друг от друга. Мгновенно поймав равновесие, Мади вновь кинулся в яростную атаку, отмахнув попутно с дороги своего же, попавшего под горячую руку. Я, стараясь дышать носом, увернулся от его тесака, который метил мне в башку.

Пользуясь секундной передышкой, я нашел глазами Венди, Фил уже взял девочку под свою защиту. Хотя тут ещё нужно было посмотреть, кто кого защищал.

После фокуса с пальцем Латифа, меня реально развезло. В виски гулко стучались окровавленные молоточки, в глазах стояла пелена. Ведь знал же я, что нельзя силу Аве использовать в разрушительных целях, но опять не смог отказать себе в удовольствии наказать самоуверенного засранца, вот теперь приходилось пожинать последствия – драться почти в слепую и изрядно обессиленным. Плюсом приходилось отмахиваться от наскакивающих на меня, то сзади, то с боков мротских зверушек. Нас просто задавливали числом.

– Мой! – рычал Мади, борясь со своими же за право прикончить меня.

Я всё-таки словил прилет от какого-то мрота, в ушах зазвенело. Я покачнулся, но равновесие удержал. Однако ненадолго, так как в следующий миг толпа мротов смяла нас, повалив на землю. Образовалась куча-мала.

Сделалось темно. Дышать, стало нечем. Я понял – пара минут, и мы просто задохнемся в этой массе тел.

Нужно было срочно что-то предпринять, ну я и предпринял. Выпустил из себя последний заряд магии, создав мощную энергетическую волну. Мротов отшвырнуло в разные стороны.

Мы снова увидели небо и глотнули свежего воздуха. Я попытался подняться и понял, что абсолютно опустошён. Фил заметил мою слабость и помог мне встать.

Повисла какая-то вязкая тишина. Зрение возвращалось медленно. Видел я только контуры и расплывчатые лица. Не сразу понял, что мроты так и не поднялись с земли. Точнее поднялись, только десять человек.

Среди поднявшихся мротов были Лакиф и Мади, которые, тяжело дыша, с ужасом взирали то на меня, ещё искрящегося от резкого и мощного выплеска магии, то на свою поверженную армию.

Они видимо подумали, что это я всех их вояк перебил. Страх в их глазах мне, конечно, льстил, но я понимал, что дело не в моей суперсиле, а в том, что на наше счастье, арак, кое-кто из них всё-таки пригубил.

– Подействовало моё снадобье! – тихо засмеялась рядом со мной Венди, подтвердив мою догадку.

– К сожалению, только на тех, кто его успел выпить, – вздохнул я, глядя как раздуваются ноздри быкообразного Мади и нервно бегают глазки у Латифа.

– Взять их! – оправившись от растерянности, велел Латиф.

На этот раз перст свой выставлять поостерегся.

Мади вновь двинулся на меня. Оставшаяся восьмерка занялась Томашем и Филом. Точнее Фил с Томашем ими занялись, и полетели клочки по закоулочкам от басурманского отродья.

У меня же дела обстояли хуже. Бешенный бык размахивал своим тесаком так, будто это лопасть мельницы. А я, едва мог удерживать меч, хотя он и старательно подстраивался под мое состояние. В глазах у меня то и дело темнело, к горлу подступала тошнота. Спасало от позорного поражения только то, что Мади ещё не до конца оправился от страха передо мной и заметно осторожничал.

Периферийным зрением я заметил, что Лакиф явно намыливается сбежать. Под шумок возобновившейся схватки, он схватил золотую клетку, в которой неистово билась чудо-птица и уже отвязывал лошадь, опасливо озираясь по сторонам.

Позволить этой мрази бежать было просто верхом несправедливости, но на моем пути стоял, нет, не Мади, стояла моя собственная слабость. Слабость проистекает из жалости к себе, ведь я столько сил затратил для спасения людей. Но ведь важно не то, сколько я затратил сил, а то, какой из этого вышел толк. А толка пока абсолютно никакого не случилось.

Волей, только волей можно подчинить свои слабости, так говорил мне Леон. Так оно и было.

Философствовать – это дело хорошее, но вот только не тогда, когда тебя собираются порубить в фарш.

Тесак рубанул по плечу. Тело обожгло болью. Левая рука повисла плетью. И я сразу пришел в себя. Сосредоточился на Мади. Налитые кровью бычьи глаза, раздувающиеся крылья носа и кольцо серьги в носу. Нужно было его победить, другой исход не устраивал ни меня, ни его.

Мади замахнулся, я пригнулся, и тесак просвистел у меня над головой. Пока Мади не успел перегруппироваться, я, наклонившись и, не придумав ничего лучшего, полетел на него. И воткнулся головой ему в брюхо.

Мади, не удержав равновесие, шлепнулся на землю, увлекая меня за собой. Мы стали бороться. Довольно скоро Мади почти удалось подмять меня под себя. И тут перед глазами у меня блеснуло золотое кольцо в носу мрота. Я, не долго думая, схватился за кольцо и дернул изо всех сил. Раздался вопль. Мне в лицо брызнула теплая кровь.

Я оказался сверху и, не давая Мади опомниться, материализовал перчатку. Лупанул сначала наугад, потом, прицельно в рыло. Бил пока не почувствовал, что ещё несколько ударов и кому-то из нас конец – либо мне, либо ему. А бить до смерти мне не позволяла религия.

Я откатился от потерявшего сознания Мади. Сел на землю, стараясь отдышаться и утирая кровь с лица. Осмотрелся. Фил добил последнего мрота. Томаш чистил копье от крови. А Венди уже освобождала от оков одну из пленниц Латифа.

Самого же Латифа негде не было видно, лишь вдалеке клубилась пыль из-под копыт. Я усилием воли поднял себя на ноги. Быстро сориентировался.

– Томаш, со мной! Фил, останься с Венди здесь! – скомандовал я и кинулся к лошадям.

Слава всем ликам Триликого спорить со мной ни у кого желания не возникло. Мы с Томашем вскочил на лошадей, и помчались в погоню.

Пытаясь пустить конягу в галоп, я с грустью вспомнил о своем Чуде, который слушал меня с полуслова. И нёс меня так бережно, что тряски в седле вообще никакой не ощущалось.

Томаш, который будто родился в седле, быстро вырвался вперед. Такого я стерпеть просто не мог. Что есть силы, долбанул лошадь пятками по бокам, пытаясь разогнать в более быструю рысь. А после очередного непонимания со стороны злосчастной кобылы, всё-таки огрел её по крупу кнутом. После чего до лошади наконец-то дошло, что я с неё не слезу пока не выполню задуманное, и она перешла сначала в рысь, а потом уже и в галоп.

Я поравнялся с Томашем. Мы быстро стали нагонять Латифа. Расстояния между нами становилось все меньше и меньше, что, несомненно, тревожило постоянно оглядывающегося. Латифа.

Мы с Томашем перемигнулись и поняв друг друга без всяких слов, решили зайти с двух сторон, взяв Латифа на абордаж.

Но план свой реализовать мы не успели – Латиф кинул какой-то энергетический сгусток через плечо.

На мгновение мы с Томашем ослепли. А когда прозрели, то оказались в таком густом тумане, что дальше своего носа ничего не могли разглядеть. Туман умудрился заглушить даже звуки. В нём было тревожно и противно донельзя – сырой холод пробирал до костей.

Я скрипнул зубами. Всё никак не мог забыть вида измученной чудо птицы и садистского удовольствия на лице Латифа во время её пыток. Нет, не мог я дать уйти этому Латифу. Просто не мог.

Я знал, что исчерпал себя уже до нуля, но я должен был это сделать, даже очень рискуя своей жизнью, даже очень рискуя жизнями, тех, за кого помимо своей воли взял на себя ответственность.

Я сосредоточился, почувствовал в себе крылья и раскрылся навстречу ветру. Сразу оковы собственного ограниченного своей физиологией тела спали, ушла боль, и мне стало легче дышать. Ветер подхватил меня и поднял в небо.

В небе сгущались сумерки, но тумана не было. Молочная пленка на довольно большом расстоянии жалась к самой земле, укрывая всех кто под ней оказался с головы до ног. Однако глаза сокола видели всё, даже сквозь эту пелену. Вплоть до самодовольства на роже Латифа.

Я стрелой спикировал, целя клювом Латифу в грудь. От неожиданности Латиф снова взвизгнул, точно баба, замахал руками и с грохотом вывалился из седла вместе с клеткой.

По шелковой рубахе быстро расползалась кровь. Латиф тут же вскочил, но я, не давая ему опомниться окончательно, клюнул его в голову.

– Паршивая птица! – визжал Латиф, в панике махая руками.

Я же продолжал когтями и клювом наносить ему удар за ударом.

Довольно скоро Латиф все-таки совладал со своей паникой. Пространство вокруг него заискрилось. Меня, как будто током шибануло и отшвырнуло в сторону.

Я упал на землю. У меня, окончательно обессиленного, возник выбор, кем умереть, человеком или птицей. Я всё же выбрал человека. Человек из сокола проявлялся на этот раз медленно, мучительно. Я почувствовал все прелести трансформации тела от и до. Ослабленный, почти слепой и абсолютно голый, я лежал у ног Латифа. Я ненавидел это унизительное мгновение всеми фибрами души.

Латиф мог бы меня сейчас просто быстро убить, и дело было бы сделано. Но он совершил постоянную ошибку тупых злодеев всех голливудских фильмов девяностых – не сделал этого сразу. Думая, что теперь я в полной его власти он попытался ткнуть меня носком сапога.

Мои руки сделали отработанный до автоматизма прием почти бессознательно. Ведь когда-то я был каким-никаким, но офицером. Хрустнула вывернутая из сустава нога. Латиф с воплями повалился на землю рядом со мной.

Я заполз на него и, вспомнив еще один действенный приём из прошлого, стал выдавливать твари глаза. Однако Латиф всё же переборов меня, отвёл мои руки, спасая свои зенки. Тогда я со всей силы ударил ему по окровавленной роже раз-другой, чувствуя, что на третий раз тьма поглотит меня окончательно. Та тьма, из которой больше уже не вернуться.

Я скатился с Латифа. Отстранено заметил, что туман начинает рассеиваться и теряет былую непроницаемость. Я увидел неподалеку клетку с чудо-птицей. Она глядела на меня своими бусинками глаз. Глядела в самую душу, почти с человеческой осознанностью, как будто даже с жалостью. Она словно понимала, как мне сейчас хреново.

Глазика у нее было-таки два, я сумел тогда в шатре восстановить ей выжженный Латифом глаз. И это маленькое, невесть какое достижение, неожиданно меня как-то согрело…

А рядом со стонами и стенаниями приходил в себя Латиф. Я же не мог даже пальцем пошевелить. И дыхание вырывалось из легких затруднённо и с хрипами.

– Эрик! Эрик! Где ты⁈ – как нельзя кстати раздался неподалеку голос Томаша.

Успеет ли? Ввряд ли… Пусть не меня, но эту дивную птицу спасет…

Я набрал в легкие как можно больше воздуха, и тут же всё тело скололо, сдавило судорогой, и в глазах потемнело.

– Сюда! Мы здесь! – из последних сил крикнул я.

Между тем Латиф встал на корточки. Затем во весь рост. С ненавистью посмотрел на меня. Один глаз мне всё же удалось здорово повредить, и из него сочилась кровь. В мроте еще несколько мгновений боролись желание меня добить и страх передо мной. Страх победил.

Латиф сплюнул и развернулся ко мне спиной, и не тратя больше времени, торопливо похромал к клетке. Схватил чудо-птицу, которая испуганно забилась и зачирикала. Латиф сердито тряхнул клетку так, что птица ударилась о прутья и затихла.

Латиф попытался взобраться на коня, что ему со сломанной ногой сразу не удавалось и только после нескольких попыток он смог оказаться на коне. Взобравшись, он самодовольно ухмыльнулся. И так и застыл с этим выражением на лице.

На этот раз копье Томаша пробило грудь Латифа ровно посередине и он рухнул с коня навзничь.

Я с облегчением почувствовал, что тварь мертва.

Томаш спешился, вынул из бездыханного тела копье и стал старательно вытирать его о траву.

– Прости, сокол, но я не мог его пощадить! – тихо сказал Томаш. – Он нарушил все законы Триликого и Аве.

Признаться, я даже позавидовал Томашу. Он мог просто взять и прикончить такого вот гада. А я не мог, так как рисковал лишиться своей силы.

– Спасибо, что сделал то, чего не смог сделать я, – ответил я, превозмогая боль. – Воды. Смертельно хочется пить.

Томаш присел возле меня на колени и, осторожно приподняв мне голову, дал сделать пару глотков. Но даже пить мне было больно.

– Надо… Выпусти птицу на волю, – хрипло попросил я Томаша находясь уже в полубессознательном состоянии.

Томаш не расслышал, и мне пришлось повторить ещё раз, отчего я закашлялся, выплевывая сгустки крови.

Томаш, наконец-то, вёе понял, кивнул и пошёл к клетке.

А я, между тем, подумал о том, каким образом мы будем возвращаться обратно к лагерю мротов. Я не то, что держаться в седле, я встать не мог. Боролся с наползающей темнотой из последних сил. Ну, допустим, погрузит меня Томаш, как мешок с картошкой, на лошадь…

Мысли были спутанные невнятные. Там в этом лагере ещё столько людей, которым требуется моя помощь и защита. Я вспомнил мужиков на кольях, изуродованных девушек, избитых плетьми женщин. Их нужно было уводить, их нужно было исцелять.

Сердце у меня сжалось. На миг я почувствовал себя простаком, обменявшим деньги на волшебные бобы. Ведь я мог спасти несколько человеческих жизней, а вместо этого спас пичугу. Не совсем равноценный обмен. Хотя я и чувствовал, что эта пичуга какая-то особенная и стоит этих жертв, но разум говорил другое.

На меня то и дело накатывала тьма, сознание я удерживал из последних сил. Но знал, что надолго этих самых сил у меня не хватит. А когда я отключусь, то хрен поймёт, когда смогу вновь включить и смогу ли вообще. Значит и наша главная цель – спасение Киры под угрозой.

Вдруг я почувствовал какое-то легкое покалывание. Птаха подлетела ко мне и уселась на руку. В темноте, исходящий от неё теплый золотистый свет, был ещё ярче. Я почувствовал, как этот свет проникает в меня и отгоняет наступающую тьму.

А потому я упал, но не во тьму, а в свет. В этом свете я почувствовал лёгкость и восторг полёта. И девушка с золотыми волосами, и дружба, и меч в моей руке, и крылья за спиной, и сила исцелять – всё это множило свет звезд… И звезды стали сыпаться ко мне в карманы, и вселенная расширялась в моей груди…

Я сделал круг и, замкнув его, вернулся обратно к себе. Вдох-выдох, вдох-выдох… Ресницы дрогнули, и я открыл глаза.

Томаш вёл под узды лошадь, на которую закинул меня. И я болтался поперек седла, как говно в проруби. Стояла ночь, крупная звезда подмигнула мне и сорвалась с неба. Я загадал желание.