Текст книги "Красная готика"
Автор книги: Станислав Птаха
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Часть пятая
34
Начало сентября 1939 г. Восточный городишко с труднопроизносимым названием где-то в предгорьях советской части Памира.
Как скверно все-таки быть малокультурным человеком! Прошкин жутко вспотел, а носового платка, что бы утереть со лба крупные капли выступившего пота у него не было. Правда, в машине он ехал один и запросто мог вытереть пот прямо рукой. Может, конечно, это и не самый аристократический жест, но выбирать особенно не приходилось. В такую жару!
Вполне естественно, что мотор закипел в самом неподходящем месте – как раз посреди дороги. Где тут воду можно отыскать, и куда ее налить? В принципе емкость для воды у него имелась. Прошкин посмотрел на эмалированный бидон, в котором мирно плескалось уже успевшее стать тепловатым пиво. По-хорошему подвергать склонного к гипертонии начальника – Корнев теперь вполне официально руководил передислоцированной в Среднюю Азию группой – искушению выпить в жару пива, а потом еще и водки, было бы, по меньшей мере, неосмотрительно и очень опасно для здоровья самого руководящего работника. И Прошкин, со вздохом, принял единственно верное решение – пойти искать воду, а по пути выпить пиво, что бы освободить емкость, на случай если вода отыщется. А если не отыщется – ну что же, придется дожидаться ночи – может, та, что сохранилась в моторе, остынет естественным путем. В любом случае, по жаре топать пешком в городок, где теперь размещалась существенно расширившая состав группа, он не собирался.
Отхлебывая пиво прямо из бидона, и беззаботно насвистывая, Прошкин взгромоздился на невысокий холмик, и к своей великой радости заметил в приделах досягаемости что-то наподобие речушки, к которой тут же и направился спорым шагом.
Идти в жару по пересеченной местности с бидоном пива быстро, довольно сложно. Запыхавшись, Прошкин шлепнулся в тени какого-то подобия кустика, что бы спокойно допить живительную влагу и налегке продолжить путешествие. Из-под камня шмыгнула в сторону, где предположительно находилась речушка, юрка и какая-то незнакомо мерзкая желтая змейка. Прошкин, на всякий случай плюнул ей в след, но ловить не стал. Честно сказать, он не ожидал что его так изрядно поведет от обычного пива, может оно от жары испортится успело? С этими грустными мыслями он, позвякивая опустевшим бидоном, продолжил поиски.
Речушка находилась дальше, чем казалось с горки, зато около нее концентрировалась освежающая прохлада. Холодная и быстрая вода словно текла из другого мира и Прошкин не справившись с искушением, стащил рубашку, выкупался, потом блаженно растянулся на берегу, подремал с полчасика, еще раз искупался – со сна ему показалось, что вода течет не то в другую сторону чем до этого, не то в обе стороны одновременно. Вообще от воды веяло каким-то странным напряжением, да и небо было слегка подернуто сероватой дымкой, так что воздух стал куда холоднее. Прошкин поежившись натянул непривычно гражданскую белую футболку на шнуровке, набрал воды и зашагал в направлении дороги.
Хотя шел он быстро, дороги все не было. Вообще Прошкин, всегда прекрасно ориентировавшийся на местности, совершенно не узнавал окрестностей – камни из желтых превратились в серые, растительности было куда больше и повсеместно под ноги попадались все те же мерзкие желтые змейки. Неужели он был таким пьяным от этого злополучного пива, что он мог заблудиться? В любом случае оснований для паники не было – дорогу должно быть видно с какого-нибудь бугорка, так же как саму речушку с дороги.
Прошкин выбрал подходящую возвышенность, лихо попытался взобрался на нее, но оступившись слетел вниз, больно стукнулся коленкой, свез локоть – вообще едва не убился, огляделся, отыскивая удобное местечко, что бы присесть и отдышаться и тут как раз за каменным выступом возвышенности, которую он так не удачно затеял штурмовать, ему открылась замечательная панорама на дорогу. Ну вот – хоть одно хорошо. Дорога нашлась. Оставалось отыскать машину – что-то ее не было видно, да и местность рядом с дорогой была куда рельефней, чем запечатлелось в памяти у Прошкина. Похоже он, случайно, куда-то выше в горы забрел. Значит надо идти вниз…
Размышления Прошкина над маршрутом прервал шум, неожиданно возникший за дорожным поворотом. Совершенно интуитивно, Николай отступил в каменистую расщелину, а тем временем в поле его зрения оказалась примечательная группа граждан, следовавшая по дороге. В первую минуту сердце его сжалось от какой-то безнадежности – люди были облачены в одинаковые брюки камуфляжной расцветки со множеством карманов, высокие шнурованные ботинки на толстой подошве, на подобие летных, изрядно вооружены и выглядели настолько агрессивно, что Прошкин всерьез подумал уж не немецкий ли это десант? Хотя вряд ли диверсанты вели бы себя так нагло, да еще и разговаривали на чистом русском языке. Он затаил дыхание, вжался в камень и прислушался…
35
Впереди шел крепкий паренек лет 20–23, загорелый и светловолосый, в черной исподней майке с намалеванным красным черепом и молнией, и какой-то нерусской надписью. За поясом у него Прошкин заметил рукоятку пистолета, с плеча свешивалось незнакомое оружие по виду отдаленно напоминавшее новомодную вещь – автомат, только с коротким стволом. На шее у паренька поблескивала довольно толстая и с виду золотая цепь с металлической биркой, а на голом предплечье красовалась татуировка, сильно напоминавшая многоногую нацистскую свастику, вписанную в круг. На парне были темные очки, на подобие тех, что носят слепые или барышни на курорте. Причем, очки он зачем-то переместил на затылок, да и шел сам парень вперед спиной, видимо для удобства беседы со следовавшими за ним спутниками. Он громко и эмоционально, размахивая руками, втолковывал двум другим мужчинам:
– Я не нанимался за бесплатно по горам бегать. Протирать штиблеты зря. Другое дело, если бы Лысый сказал – тому, кто первый альпиниста поймает плачу штуцер…
– Штуцер? – один из слушателей – по-военному подтянутый худощавый мужчина слегка за сорок, с аккуратными усиками и стрижкой ежиком, чуть подернутыми ранней сединой, одетый в какой-то объемный жилет с массой карманов прямо на голе тело, от возмущения даже остановился, – прямо напротив затаившегося Прошкина, и поправил такой же как у парня автомат. На шее у него весел крупный деревянный крест на широком кожаном шнуре. Мужчина продолжал:
– Штуцер говоришь… до чего ж ты Паха наглый! Ведь из фильтрапункта его выкупили, – начал загибать пальцы обладатель аккуратных усов, – паспорт – и общегражданский и заграничный выправили, права нарисовали, даже разрешение официальное на ношение оружия исхлопотали – а ему все мало!
В разговор вступил третий путник – высокий смуглый обладатель великолепной мускулистой фигуры, слега за тридцать лет на вид. Его обнаженный атлетический торс украшала исключительно золотая цепь на шее с привешенной к ней самой обыкновенной оружейной пулей, ремень автомата и лямка рюкзака, болтавшегося за спиной. Из-за черной тряпки, покрывающей голову наподобие платка, он был похож на пирата. Прошкин догадался, что хитроумный мужик снял не то майку, не то рубаху и повязал ею голову от солнца и чуть не хмыкнул в слух от такого открытия. Глаза мужика были прикрыты совершенно такими же, как у белобрысого Пахи темными очками.
– Знаешь Дед, по сути – Паха прав. Нас наняли для определенной работы. И оплату за нее согласовали. Дополнительная работа должна тоже оплачиваться дополнительно. Это правильно – по понятиям, и по уму.
– Слушай, Шахид, – ты, когда у бандитов работал, тебе, как – нормально платили – без штрафов? Я вот тоже думаю – забить на этот образ жизни и в охрану трудоустроиться, – Паха лениво и мечтательно потянулся.
– Да никогда я у бандитов не работал! – возмутился обладатель голого торса, видимо его звали Шахидом, – я журналист-международник. Просто люблю экстремальный туризм, здоровую экологию, горы, свежий воздух…
– Да что тебе Паха в охране делать? – не смог сдержать воспитательного пыла усатый Дед, – Кто ж тебе – лоботрясу – не то что деньги возить, а хотя бы двери сторожить доверит? Позорище! Хорошо хоть папаша твой не дожил! Царство небесное… Вот, полюбуйся!
Дед резким движением выдернул майку Пахи из брюк и указал Шахиду куда то в район живота.
Шахид посмотрел в указанном направлении и улыбнулся.
Паха, оправдываясь, развел руками:
– А что тут такого криминального? Обыкновенный пирсинг, девчонкам нравится…
Паха стоял к Прошкину спиной и потому ему совершенно не было видно – что это за такой привлекательный для женского пола «пирсинг» у него на животе. Хотя и очень любопытно, настолько, что Прошкин рискнул слегка сместиться, сменив угол обзора, неудачно наступил на ушибленную ногу, чуть не взвыл от боли, не смог удержать равновесия и свалился прямо под ноги мгновенно обернувшемуся Пахе, у самого уха Прошкина с невиданной скоростью щелкнул предохранитель, а под подбородок больно и холодно уперлось дуло автомата, Паха, державший автомат решительно сказал:
– Поднимайся, медленно, что б руки видно было… Ну? – и еще сильнее пихнул Прошкина стволом. Прошкин начал подниматься, невольно ткнулся взглядом во все еще голый живот Пахи, и обнаружил что в его пупок продето, на подобие серьги, маленькое золотое колечко с крошечным колокольчиком. От движения колокольчик звякнул и Прошкин понял, что так не бывает. Ему снится сон. От жары и пива. Обыкновенный сон, и он проснется, как только ему надоест наблюдать этот странный, далекий от реальности мир. Но сей час просыпаться еще слишком рано.
– Не быкуй, ты Паха, – не в Гудермесе! Нечего палить почем зря, – заступился за Прошкина Шахид.
Паха, смущенный взглядом Прошкина, с обиженным выражением лица, не выпуская оружия, свободной рукой поправил майку, а ногой сильно двинул Прошкина куда-то в район колена, и Прошкин снова грохнулся на пыльную каменистую дорогу. Хорошо хоть дело происходит во сне – а то наверняка что-нибудь сломал бы!
– Да что, Шахид, с этого оболтуса взять, – прокомментировал Пахины действия Дед, – образования ж ни на пять копеек нету у него. Раньше хоть политруки были в армии. А сейчас ведь что – никакой воспитательной работы. Автомат в руки сунули, курок показали и все. До чего Горбачев страну довел!
– Почему именно Горбачев? – Шахид удивленно поднял одну бровь.
– А кто ж еще? – Дед покачал головой и ткнул пальцем сперва в Паху, а затем в Прошкина, – Он что ли? А может этот? Народ-то вишь, как бедствует, – теперь уже Дед с сочувствием разглядывал Прошкина, – я в таких колесах даже картошку на даче не окучивал бы! Может тебя, сердешный, сигареткой угостить? Только сам я – не курящий, по вере мне не можно. Это разве что Паха или Шахид расщедрятся.
– Тоже мне верующий нашелся, месяц назад перекрестился, – ехидно вставил Паха, – такой же коммуняка, как мой покойный папка, или дедуля – Ворошиловский стрелок. Гребанные комиссары – вот кто Россию довел до полной жопы! Я деду так раз и сказал – говорю дед, ты б лучше немцам в сорок первом, как война началсь, сдался! Сейчас пил бы как белый человек пиво в Мюнхене, а не околачивался за рубль, за два в собесе. А дед у меня – хоть и за девяносто – а крепкий, не то слово! Буденному по молодости стремя держал! Так мне врезал, ползуба высадил! Я потом сто с полтиной баков за этот зуб отдал – фотополимерном наращивали, вот – Паха открыл рот, и указал слушателям на пострадавший в идеологической схватке зуб.
Пользуясь этим замешательством, Прошкин поднялся и коленом двинул своего обидчика Паху сперва в дыхалку, а потом еще – сильно, но без членовредительства, по-товарищески, несколько раз съездил по физиономии. Так что теперь уже Паха грохнулся на колени, а в дорожную пыль закапала кровь из его разбитого носа. Прошкин, для убедительности, своим коронным приемом, вывернул Пахе руку так, что тот изогнулся дугой, стукнулся лбом о дорогу и тихо застонал от боли, потом щелкнул затвором, изучая трофей оказавшийся у него в руках в результате этой небольшой заварухи.
Чего только во сне не привидится!
Прошкину привиделось, что заступаться за Паху его спутники явно не собираются. Шахид удобно расположился на камне, наблюдая сцену, как зритель в кино, и теперь даже несколько раз хлопнул в ладоши:
– Уважаемый, врежь – ка ты ему еще разок – на бис – я технологию посмотрю…
– Да какая уж там технология, – Дед тоже расслаблено уселся прямо на дорогу, прислонившись к крупному камню, и с живым интересом наблюдал происходящее, – ты Шахид, просто в нормальной армии никогда не служил. В советской. Раньше у всех такая вот была общефизическая подготовка и боевые навыки. Правильно Сталин говорил – солдат – всегда солдат! – политически грамотный Прошкин почесал стволом затылок – он совершенно не помнил такого высказывания товарища Сталина, но спорить с Дедом не стал – что толку во сне спорить? Особенно по политическим вопросам. И Дед продолжил назидать:
– Это теперь понапридумывали – СОБРЫ – Кобры. А тогда как было? Всех на совесть готовили – к войне. И принципы прививали людям – к примеру, двое дерутся – вот как они, Дед кивнул в сторону Пахи и Прошкина, – третий не встряет!
Собственно, назвать происходившее между Пахой и Прошкиным дракой было бы некоторым преувеличением. Прошкин отработанными движениями связал свою невольную жертву его же ремнем, как часто поступал с задержанными – то есть так, что кисти рук оказались соединенными с щиколотками ног, и размышлял над тем стоит ли пнуть Паху еще пару раз – для науки, или достаточно приставить ему ствол к затылку, что бы он прочувствовал каково было Прошкину пару минут назад?
– И где же ты уважаемый напрактиковался? – поинтересовался Шахид у Прошкина.
– Да еще в специальном батальоне ОГПУ… – честно признался Прошкин.
Его слушатели разразились дружным, искренним смехом, захихикал сквозь стоны даже связанный Паха.
– Ты мужик юморист, честное слово, КВН – не попадает, – Дед отирал выступившие от смеха слезы, – еще бы сказал матросом на Авроре…
Шахид протянул Прошкину пачку иностранных сигарет, потом щелкнул прозрачной, похожей на леденец зажигалкой.
– Ну, мужик, ты мне, правда, нравишься! Не хочешь говорить – твое дело, мы люди не любопытные от природы. Только не рассказывай, что ты тут на досуге гербарий собирал…
Шахид поднялся, и совершенно неожиданно для Прошкина, довольно ощутимо пнул связанного Паху.
– Пусть лучше нам Паха – снайпер поведает, как это он умудрился ООН-овский джип из гранатомета разнести?
– Вроде я специально, – заерзал оправдываясь Паха, – Случайно получилось, темно было, когда гранатомет пристреливал. Я ж не виноват, что у меня наследственная меткость. Это как у других веснушки или волосы кудрявые. И дедуля мой – Савочкин Александр Савович, стрелок Ворошиловский, и отец. Это гены у нас такие.
Внучек Саньки Савочкина. Лихо его угораздило. Правда, Санька Савочкин, которого знал Прошкин, строчил в штабе командирам речи к праздникам, никакой такой особенной меткостью не отличался, и тем более уж точно никогда лично не держал Буденному стремени. Но во сне, да и вообще в воспитательных целях, позорить предка в глазах внучка – оболтуса Прошкин не стал.
– Ты Паха не отклоняйся от темы, – теперь Пахе изрядно врезал уже Дед, – я же знаю, что ты не плюнешь задаром, не то что бы в белый ООН-овский джип с синими буквами по ошибке пульнуть! Говори, как есть! А то я точно, что штаны с тебя сыму, да выпорю, как следует …
Паха хлюпнул разбитым носом:
– Ну, заплатили мне – ну, и что тут такого? Стоит из-за двух каких-то негритосов нам русским людям ссорится?
– И сколько интересно? – уточнил Шахид.
– Ну пять тон… – вынуждено признался Паха.
Дед охнул:
– Настоящих денег?
– Угу, ну не рублей же, – обиделся Паха.
– Да за пять тон, лично я и в вертолет не промахнуться бы! – Дед лениво поднялся и символически треснул Паху по затылку, – Ну, бестолочь – поведай где ж ты таких дураков нашел?
– Да что я их искал? – возмутился Паха, – Это они сами меня нашли. Подошли раз ко мне в Гудермесе два каких-то дядьки в штатском. Один, по-моему, не русский был, молчал и кивал. Блондинистый такой. Светлый в общем. А второй – обыкновенный. Говорит, давай с тобой пацан, поспорим на пять тон зелени, что ты никогда не попадешь вон в ту машину из гранатомета. Ну, поспорили, я не промахнулся. Даже в газетах про это писали…
– Написали что? Что в Гудермесе федеральными войсками расстреляна инспекция СБСЕ! Славные были заголовки, – иронично хохотнул Шахид.
– Ну и как – заплатили тебе? – засомневался практичный Дед.
– Заплатили. До копейки. И отмазали от трибунала. Паспорт дали новый и билеты на поезд из Кисловодска. Сказали, звони если что, поможем с работой.
– Так какого же ты, Паха, хрена вместо того, что бы позвонить им, опять в Чечню поперся, год почти там прокошмарил так, что угодил в федеральный розыск, да еще и повязался с этим Лысым? Да еще и меня – верующего человека! – в это гнилое мероприятие втянул! – возмутился Дед, – Звони не медленно, если телефон помнишь! А то мне эта прогулка по гористой местности уже под завязку надоела!
Шахид кивнул Прошкину, и тот развязал несчастного, пригорюнившегося Паху.
Тем временем Дед, проникшийся к Прошкину некоторой симпатией, продолжал назидать:
– Вообще мужики, не по-людски это! В басурманской стране едва крещенному человеку голову не снесли! С нас за моральный вред причитается…
Он извлек из недр объемистого жилета бутылку водки и несколько аккуратных полупрозрачных, мягких и легких стаканчиков. Хотя материал и был Прошкину не знаком, водка в стаканчиках размещалась очень удачно и своих вкусовых качеств не утрачивала.
Паха, допивая, опасливо поинтересовался:
– Как ты Дед ее умудрился спрятать? Ведь Лысый сам у всех вещи проверил, и строго предупредил, что не заплатит, если у кого найдет алкоголь. Да ну – что там алкоголь – у меня Нокия своя личная в вещах была – неделю как купил – 450 гринов отдал – как с куста, – со всеми наворотами! Так отобрал и оштрафовал на триста баксов сразу же, еще и саму трубу забрал! Говорит – у нас мол, корпоративный стандарт – только локальные средства связи. Много мы по ним назвоним…
Дед тоскливо вздохнул:
– Все вам, молодым, советская армия плохая была, да политруки плохие. А сами – бутылку водки спрятать не в состоянии! Мы при Горбачеве ящиками ее прятали! Делов – то. Как таким только оружие в руки дают?
36
Выпили за знакомство. Прошкин не стал мудрить и назвался своим настоящим именем. Сон и так затейливая вещь – зачем его усложнять? Потом поинтересовался, как функционирует диковинное оружие – что бы проверить, высоко подбросил пустую бутылку и расстрелял ее в воздухе. Работало оружие просто замечательно.
Новые знакомые оказались людьми искренними и открытыми, даже поделиться с Прошкиным, которого тут же перекрестили в «Ника» своими проблемами:
– Ник, ты пока тут… гербарий собирал – или чем там ты в этой местности развлекался, такого парня высокого, худого и рыжего не видел случайно – в красном свитере и джинсах? А то с ног уже сбились искать его. Двое суток как пропал у нас один… путешественник, – задал риторический вопрос Шахид.
Историю продолжил Дед:
– Альпинист. Альпинист парень этот. Проводник наш. Сбежал он что ли? Шеф, ну начальник наш – мы его Лысым называем – как с цепи сорвался – найдите хоть из – под земли Альпиниста мне и все туту! А чего вдруг Альпинисту сбегать? Три недели все этого смурного типа устраивало, пел себе мантры под нос – ну это такое дело, на своей волне человек, а так – был как мы – только что без оружия, и на тебе – решил в бега ударится.
– Только туфлаки позабыл надеть. Валялись под кроватью кроссовки его. Такие приличные – Найк, фирменные. Он ведь с Рокси, с друганом моим, в одной палатке жил. Так босиком по горам и мотается, – язвительно вставил Паха, – зато у Рокси УЗИ подмотал. Прикиньте – прибегает Рокси ко мне во вторник вечером, ну перед тем как раз, как Альпинист пропал, – говорит, Паха – одолжи мне на дежурство волыну поюзать…
– И ты, бестолочь садовая, дал, конечно? – поинтересовался Дед без всякого энтузиазма.
– Дал – ведь оштрафовали бы всех за этот УЗИ несчастный! Лысый сказал бы корпоративная собственность и все! Ты, Дед сам всегда говоришь – должна быть в армии взаимовыручка…
– Да мы ведь не в армии, – усмехнулся Шахид.
– Я вам так скажу – сам же Лысый Альпиниста и порешил. Из Рокси автомата. У него ведь как в банке – патроны под счет, скоро будем на карачках ползать – гильзы собирать, и сдавать ему. И все это, просто, что бы был повод нам денег не заплатить! Лысый – жлоб редкий! И нас всех, как экспедиция закончится – как курят перебьет, или отравит, что бы патроны сэкономить, – мрачно спрогнозировал Дед и перекрестился.
– Паха, сколько вам за этот маневр пообещали? – хитро прищурился Шахид, солнце уже перевалило за горы, в надвигающейся сумеречной прохладе он натянул рубашку и снял темные очки.
– Пятихатку как аванс, и по полторушке по возвращении обещали. Плюс казенные билеты, ксивы, харчи, амуниция…
– Не богато, – качнул головой Шахид.
– Так и работы – послушать Лысого – всего ничего было – сопровождать экологов из международной экспедиции ровно месяц. Две тоны за месяц – вне условий боевых действий – это нормально в принципе. Хорошо даже, – примирительно подытожил Дед.
– А тебе Шахид, что не столько же пообещали? – рискнул утонить алчный Паха.
– Не столько.
– Это почему интересно? – Паха выглядел обескураженным.
Дед тяжко вздохнул, согнул указательный палец колечком и косточкой постучал Паху по лбу:
– Паха, ты прямо или дурак, или засланный. Ну, подумай сам почему. Всегда тебя надо носом тыкать! – но мыслительная задачка явно была не под силу наивному Пахе, и Дед пояснил, – Да по тому, что Шахиду платит не Лысый!
– А кто? – уязвлено спросил наивный Паха.
– Какая разница? – пожал плечами Шахид, – зато очень прилично. Во всяком случае, лучше, чем вам. И возвращаться в лагерь, у меня что-то после истории про кроссовки и УЗИ совершенно нет настроения. Так что – если есть желание – присоединяйтесь. По горам пинаться веселее в хорошей компании. Ты Прошкин, тоже подумай хорошенько – как жить дальше. По-моему человеку с таким опытом уличных драк, как у тебя – деньги здорово не помешают.
Прошкин удовлетворенно кивнул – просыпаться на самом интересном месте было просто глупо. Так в жизни Прошкина появилось новое изменение – деньги.
Всеобщий эквивалент.
Как человек политически грамотный и сознательный Прошкин читал Маркса и его разнообразных толкователей и, конечно же, знал, что все в этом мире происходит из-за денег. Потому что деньги это самый что ни на есть всеобщий эквивалент. Даже революция – способ перераспределения общественного богатства, то есть все тех же денег.
Хотя в повседневной, обыденной жизни деньги мало интересовали Прошкина. Точнее он привык обходиться как-то без них. И революция тут мало что изменила. В детстве и отрочестве рано осиротевший Прошкин ходил в казенной приютской одежке и черпал жидкий суп из выданной поваром миски такой же казенной, совершенно не принадлежащей ему, ложкой. В дальнейшем менялись только повара, ложки и рацион. Менялись по мере того, как менялись должности и звания Прошкина – пайка становилась сперва просто побольше, а потом еще и качеством получше. Уже много лет служебное удостоверение благополучно заменяло Николаю Павловичу бумажник и о том, какое количество денег потребуется, что бы быть «эквивалентно» его казенным «корочкам» он даже ни разу не задумывался.
Наверное, поэтому во сне с деньгами у Прошкина как-то не заладилось. То есть, не то что бы денег не было. Деньги как раз были. И много, очень много – как бывает только во сне. Прошкин, как человек от природы хозяйственный, даже ссужал ими под вполне разумные проценты мене рачительных коллег по кочевому образу жизни вроде лоботряса Пахи. Проблема была в другом. В том, что этого, объективно большого, количества денег совершенно не хватало. Не хватало просто катастрофически – даже на самое необходимое! Пресловутый всеобщий эквивалент имел скверную тенденцию заканчиваться в самый не подходящий момент, оставляя не удовлетворенными самые большие и искренние желания! И это безрадостный факт определил суровые будни Прошкина в искусственно яркой иллюзии сна…
Прошкин поправил толстую золотую цепочку с висевшим на ней патроном – логичная в своей ирреальности действительность сна имела собственные традиции и суеверия. Так, многоопытный приятель Прошкина Шахид уверял, что по древнему муслимскому поверью, пуля, над которой произведены некоторые магические манипуляции, превращается в ту самую единственную пулю, что способна убить своего обладателя, и пока она пребывает у владельца в качестве мирного амулета – человек совершенно не уязвим для любого другого оружия. По этой причине Шахид никогда не расставался со своей «счастливой пулей»…
Прошкин услыхав о такой традиции, не особенно обременяя себя магической частью, сразу же привесил подходящую пульку на цепь потолще, и за время рискованных перепитый своего необычайного сна уже много раз убедился в эффективности этой не хитрой на первый взгляд магии. Ритуал работал безотказно! Хотя в остальном – бытовая магия имеет свои границы даже во сне…
Прошкин с горьким разочарованием отложил каталог Брабуса. У него не то, что на тьюнигованный Гелентваген 500G – очень симпатичную модель, внешне поразительно напоминавшую служебный автомобиль Управления из его реальной жизни – даже на самый стандартный «кубик» денег изрядно не хватало! Много бы он сейчас дал, что бы иметь под рукой ту, так и не прочитанную до конца папочку с текстом «Магии в быту» – помнится, описывался там и специальный ритуал для привлечения денег. Прошкин даже потер виски, безуспешно пытаясь вспомнить текст.
Воображаемая реальность сна отреагировала на мыслительный посыл с поразительной быстротой, причем самым рациональным образом – мелодично тренькнула и тревожно завибрировала коробочка мобильного телефона, и после нажатия крошечной кнопочки, в ухо Прошкину оптимистично заорал Паха:
– Ник – брателоо! Тебе как – бабло надо еще? Тогда ехай к нам на «Чикаго»!
Дед умудрялся сохранял пуританский воспитательный пафос даже в потном грохоте ночного клуба:
– Ник? Ну, зачем тебе дались эти бандитские прибамбасы? Ездишь ты на «Тайоте» и езди – тоже джип! Четырехприводной, аккустика всем на зависть, кожаный салон – чего еще? Так нет – подай ему Гелентваген! Лучше бы квартиру купил или женился! Роскошь еще никого до добра не доводила!
Конечно, Дед был тысячу раз прав, но понял Прошкин это только гораздо позже, поэтому совершенно серьезно возразил, отхлебывая виски со стремительно тающими кубиками льда, – зачем ему при таком кочевом образе жизни квартира? А тем более жена? Машина же совсем другое дело – номера сменил, двигатель перебил, документы выправил – и езди на здоровье!
– Это сто пудов! – поддержал Прошкина Паха, перекрикивая приторную кислотную музыку, и перешел к практическим аспектам, – Излагай – что за мероприятие намечается, и как оплачиваться будет!
– А как бы вы – дурьи головы – хотели? – интригующе начал Дед, – Ну конечно, наликом! Добротными американскими деньгами!
Такая форма расчета и Прошкина и Паху совершенно устраивала. Сумма звучала солидно, а сама задачи выглядела смехотворной. Честность же клиента подозрений не вызывала. Заказчиком выступал пресвитер религиозной общины, в которую Дед вступил не задолго до знакомства с Прошкиным. Пресвитер – почти по дружбе – просил неофита присмотреть за грузом, следовавшим ему лично из Средней Азии – переживал, что алчные таможенники и пограничники расхитят посылку. Словом о таком не пыльном и прибыльном мероприятии можно было только мечтать – обойтись решили без посторонних, благо опыта в подобных делах присутствующим было не занимать…
Груз.
Микроавтобус петлял по пыльным улочкам приграничного азиатского городишки, и наконец остановился у едва сохранявшего равновесие сарайчика с надписью «Автовакзал» на давно облупившейся табличке. Паха, сидевший на водительском месте высунул голову в окно и спросил у молодого человека в аккуратной синей бейсболке и такой же спортивной синей курточке, непонятно зачем страдавшего на самом солнцепеке у древнего сооружения:
– Эта руина – что ли автовокзал?
Паренек кивнул и недовольно посмотрел на часы:
– Вы опоздали почти на час! Принимайте груз… – и повел Прошкина с Дедом внутрь строения. Там обнаружилось три длинных ящика, неприятно похожих на обшитые узкими досками гробы. Ящики были легкими, но Прошкин и Дед все равно усердно кряхтели, останавливались и отирали пот, ругали тяжкую долю, и, наконец, стали требовать у паренька в курточке оплатить их титанический труд по погрузке дополнительно. Паренек вывернул карманы и бумажник, торжественно поклялся, что у него нет денег …
Расстроенные сопровождающие остановились на привал в паре десятков километров от городской околицы, съехав с основной трассы в заросли кустарника, прикрывавшие по-летнему пересохшую речушку, – с единственным благим намерением перекусить в ожидании более благоприятной для дальнейшего движения вечерней прохлады. Страдавший врожденным обостренным чувством социальной справедливости Паха, раскладывая колбасу по бутербродам, принялся возмущаться:
– Дед, ну что за знакомые у тебя такие? Суки редкие! На три ящика шалы значит, у них деньги нашлись – а как людям, подрывавшим здоровье, оплатить за погрузку – так, видите ли нет!
– Да с чего же Паха ты решил, что там анаша? Наш пресвитер человек законопослушный, и община у него зарегистрированная официально… – попытался приструнить Паху Дед.
– Так чего ж ваш законопослушный синсей через таможню тогда эти ящики не перепер? – не унимался Паха, – Чего мы тут шатаемся, прямо как шпионы – пароль – отзыв, на 27 секунд опоздали – то да се! Вот можем на 50 долларов поспорить, что там конджубас! Или чего похуже!
– А если там героин или какой-нибудь гексоген – пусть доплачивают. За доставку грузов повышенной опасности тройной тариф! – заметил рачительный Прошкин.
Подозрения приятелей смутили новообращенного, и потому не стойкого в вере Деда, и он согласился аккуратно заглянуть в ящики. В конце концов, не зная степени опасности груза разработать оптимальный маршрут и время движения было проблематично. Прошкин и Паха тут же снова выставили ящики из автобуса на землю и принялись споро вытаскивать гвозди из обшивки.
– Дерьмо какое – ай… – ойкнул Прошкин – его палец, неосмотрительно засунутый в ящик больно зацепился за что-то внутри, и из огнем горевшей ранки теперь во всю текла кровь. Прошкин закусил губу и от души полил повреждение зеленкой из автомобильной аптечки. Крышку наконец благополучно сняли.
