Текст книги "Птицы меня не обгонят"

Автор книги: Станислав Рудольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Станислав Рудольф
Птицы меня не обгонят

Милан

1

Белые облака мчались на запад. Я судорожно цеплялся за гриву жеребенка, и мои ладони ощущали ее грубоватую, подобную конопляной веревке, шероховатость. Я пристально глядел поверх его головы, но мне так и не удалось разобрать, по какой дороге мы мчимся. Быть может, это лишь межа среди полей или копытца жеребенка взрывают благоухающий цветами луг? Я захлебывался летящим навстречу ветром, голова кружилась, не знаю почему, но все это казалось необыкновенно прекрасным!

Мы остановились на косогоре, где корчились обглоданные деревца. Я сполз со спины жеребенка в высокую траву. Животное обратило ко мне большие глаза, вдруг схватив трепещущими губами мою руку. Я отмахнулся. Нет, не из боязни, а скорее от той удивительной радости, которую невозможно выразить словами. И тут, где-то наверху, над лесными вершинами, я увидал очи. Синие, зовущие, заплаканные. Мне захотелось крикнуть: «Остановись, подожди, я тебя знаю!..»

Я мчался к ним. Но очи исчезали в лесных поворотах, прятались в колючем терновнике… Меня влекло вслед за ними. Я бежал, задыхался, ноги мои наливались свинцом, коченели, вмерзали в ледяную гладь озера. А я все видел эти очи в бескрайней дали…

Какой странный сон!

2

Милан тащил в руке здоровенную, перевязанную бечевкой коробку. Сначала он собирался привязать ее к багажнику велосипеда – можно бы одолжить у кого-нибудь из соседей, – но кролики, которых он туда посадил, были настолько перепуганы, что не так-то просто было унести их из школы. И Милан отправился пешком. Он плелся по улицам, иногда перекладывая беспокойный груз из одной руки в другую.

Милан остановился на площади перед домом, над воротами которого улыбалась разбитая мордашка толстого мраморного ангелочка, и засвистел.

На первом этаже распахнулось окно.

– Тебе что, Милан? – высунулась из окна женщина в цветастом платье.

– Здравствуйте! – крикнул он. – Славечек дома?

– Нету.

– А вы не знаете, куда он пошел?

– Нет, не знаю!

– Гм…

Окно захлопнулось. Милан с досадой подхватил свою коробку и поплелся дальше. Носком ботинка он то и дело поддавал грязные льдинки, которые солнце еще не смогло растопить.

На углу его едва не сшиб с ног верзила в кожаной куртке, Милан ухмыльнулся:

– Эй, Рорейс, ты что здесь околачиваешься?

Верзила остановился, перевалил языком из стороны в сторону жевательную резинку, которую обрабатывал здоровенными челюстями, и угрожающе загудел:

– Но, но, поаккуратней, не то схлопочешь по шее!

Милан скривился, будто внезапно узнал, что сейчас, просто так, шутки ради, ему вольют в вену змеиный яд.

– Ой, как ты меня напугал, Рорейс! – Милан явно издевался над верзилой.

Тот побагровел и кинулся на Милана. Но Милан, не выпуская тяжелой коробки из рук, отскочил от долговязого и, уклоняясь от опасности, все время выкрикивал в его адрес что-нибудь обидное. Но вскоре эта игра Милану надоела, и он спокойно продолжил свой путь.

«Хорошо Рорейсу, – думал он про себя, – такой никчемушный типчик, а у него есть мотороллер. Три года назад, еще в девятом, математик посылал его к второклашкам, чтоб те объяснили, зачем на часах стрелки. Потом Рорейс бросил школу, и папаша купил ему мотоцикл, и теперь этот верзила пытается удивить весь мир! А у самого вместо мозгов опилки. И это называется справедливостью?»

Но тут мальчишка с коробкой в руках вдруг исчез в подъезде старого дома. Он с трудом поднялся на второй этаж и, остановившись у обшарпанных дверей с табличкой «Ножичка Алеш», позвонил. Один длинный, три коротких. После неимоверно долгого ожидания двери растворил мальчишка и сказал:

– Никого нету дома.

– А куда делся Вашек, не знаешь?

Мальчик заправил рубашку в штаны и тоном доверенного человека заявил, что старший брат после обеда с кем-то ушел. Вроде бы к ратуше.

– Ну, тогда приветик… – разочарованно вздохнул Милан.

– Что у тебя в коробке? – поинтересовался мальчик.

– Кролики. Хочешь взглянуть?

Они склонились над ящиком, Милан развязал толстый шпагат и вместе с парнишкой стал любоваться четырьмя насмерть запуганными зверьками.

– А этот рыжий вовсе и не кролик!

– Факт! Это же морская свинка!

– Я таких еще никогда не видал! Дай я ее подержу! – Мальчик взял свинку в руки и уткнулся носом в ее шкурку.

– Как ее зовут?

– Пузырек.

– Пузырек? Разве такое имя бывает?

– Мне нравится.

Мальчишка притиснул к себе зверька и заныл:

– Милан, дай ее мне!

Владелец морской свинки, ревниво и бережно взяв зверька обратно, сказал:

– Нет, свинку не дам. Вот кролика, если хочешь… могу хоть всех отдать. Возьмешь, а?

– Д-а-а! А если я хочу свинку… Мне кроликов девать некуда!

– А свинку куда?

Мальчишка был явно удивлен вопросом.

– Не знаю… Она может спать со мной в кровати!

Милан захлопнул крышку коробки, кое-как замотал шпагатом и затопал вниз по лестнице.

– Не дашь Пузырька? – закричал ему вслед с угрозой мальчишка.

– Не могу… – ответил Милан уже где-то в воротах.

Мальчишка лег на перила и высунул язык вслед жадному владельцу. Это, видимо, его утешило, потому что, запирая двери, он уже что-то фальшиво, но весело насвистывал.

3

В конце концов Милан обнаружил ребят перед ратушей. Еще издали он увидал, что, кроме Славечка и Вашека, там стоят этот воображала Петер, Мадла Странская и Вендула. Все они над чем-то склонились. Наверное, листают книгу, которую Петер держит в руке. Ребята и не заметили, как к ним подошел Милан. Только сейчас он понял, что они смотрят фотографии.

– Покажите, – протянул он руку.

Мадла подала ему два снимка.

– Привет, – сказала она удивленно. – Ты здесь?

– Нет… – трагически произнес Милан. – Я – за углом.

Все засмеялись, но тут же снова стали сосредоточенно разглядывать фотографии. Вид у них был, как у детективов, изучающих оттиски пальцев преступника.

– Кто делал? – спросил Милан.

– Я, – откликнулся Петер. В его голосе звучало самодовольство.

– Ты? – протянул Милан недоверчиво. – Брось врать!

– Гляди, вот мы с Мадлой, а ребята нас водой обливают! – с восторгом воскликнула Вендула.

– Покажи…

– А чего мне врать? – нудно завел Петер.

Милан молча пожал плечами.

– Ничего трудного, – продолжал Петер. – Бросишь в проявитель, потом в закрепитель…

– …а потом выкинешь в помойку, – добавил Славечек.

– Да нет… Факт, ребята, здорово просто… – Петер был готов спорить, убеждать всех в своем искусстве фотографа, но его не больно-то слушали. Ребята смотрели на снимки и вспоминали прогулки во время каникул. Это было последнее августовское воскресенье. Ребята решили отправиться вместе куда-нибудь за город, прежде чем их снова поглотит томительная регулярность ежедневных занятий. Без определенной цели, просто шагать часа три по берегу реки против течения. А потом варить в котелке обед. И в последний раз искупаться. И еще позагорать… Почти все получилось именно так, но на обратном пути Вендула вывихнула ногу. Она прыгала через большие валуны. Один раз – удачно, два раза – удачно, и вдруг, споткнувшись, грохнулась на землю. Ребята дотащили ее до ближайшей остановки, страшно долго ждали автобуса, но никому и в голову не пришло вызвать «неотложку». Все злились, что прогулка, не удалась. В конце концов все равно пришлось везти Вендулу в больницу. Какое-то время потом она ковыляла в школу в гипсе.

Милану показалось, что все это было давным-давно. Но даже само воспоминание несло с собой запах раскаленной гальки, покрывающей берег реки, где можно отыскать перламутровую ракушку, искривленный корень ольхи и…

– …Еще много зависит от бумаги. Если хотите, чтоб получился хороший глянец, то наводить его надо очень аккуратно. У моего папы есть специальная машинка, – продолжал свою лекцию Петер. Никто его не слушал, но для него это не имело значения.

– Подумаешь! Твой папа! – осадил его Милан. И поправил шарф. Тут он заметил, что в волосах у Вендулы запутались снежинки. Может быть, это ветер принес их с чьего-нибудь подоконника?

– Ну-ка, Вендула… – Он коснулся ее волос и осторожно сбросил снег на землю. Кончиками пальцев Милан ощутил их удивительную шелковистость.

Милан смутился и, чтоб никто не увидел его лица, нагнулся к своей коробке. Тут все заметили грязный ящик и заинтересовались его содержимым.

– Что это ты тащишь? – спросил Славечек.

– Бронтозавра! – огрызнулся Милан. – Я два часа, высунув язык, гоняюсь за тобой по городу, а ты тут чирикаешь с дамами!

– Зачем?

– Чтоб отдать кроликов!

– Мне?..

– А кому же? Тебе или Вашеку. Только тебе, наверное, дома не разрешат, а ты как, Вашек?

Вашек неуверенно переступил с ноги на ногу, потом, надвинув шапку на лоб, сказал:

– Да что ты! Если я притащу их домой, у нас начнется такое родео… нет, наши насчет животных…

– Славечек… – заныл Милан, – значит, бери ты. Я с твоим братишкой уже говорил, он – «за».

– А почему у себя не оставляешь?

Милан в бессилии развел руками.

– Не могу. Это просто невозможно. Отец их выкинет. У меня жила галка Андула. Красивая такая. Один раз он обозлился, будто она стащила его запонки, и ее пришлось отдать.

– Ты ведь держал кроликов у школьного сторожа. Почему же забрал? – удивилась Мадла. – Он добряк, мог бы немного подождать…

– Он-то добряк… – вздохнул Милан, – только сторожиха вчера взбесилась: причитает, кричит, что он только и знает – нянчится со своими ангорскими! Заявила, что возьмет и заведет себе наседку с цыплятами. Вот и пришлось моим ушастеньким убираться оттуда. И морской свинке тоже.

– И она тоже здесь? – с любопытством спросила Вендула.

– Конечно.

– Покажи… – попросила она.

– Нет настроения.

– Милан, покажи… – присоединилась к Вендуле Мадла.

– Как маленькие… – фыркнул Милан, но коробку все-таки развязал.

Все помогали доставать свинку.

– Какая хорошенькая!.. – ахнула Вендула.

– Да? – Милану хотелось услышать это еще раз, словно она сказала ему что-то очень приятное, хотя эти слова относились всего-навсего к рыженькой зверушке.

– Ну-ка, Пузырек, покажи, какой ты красавец?

– Это «он»? – хихикнула Мадла.

– Конечно. Это пан Пузырек!

Все рассмеялись.

– Послушай, Милан, – повернулся к нему Славечек, – а на ужин он нам не подойдет?

Милан погладил свинку по нежной шерстке и сказал с явной гордостью:

– Еще чего! На ужин! Морские свинки несъедобны.

– А зачем они вообще? – с недоумением спросил Вашек.

– Так просто, ни за чем, – попытался объяснить Милан. – Красивые, и все тут.

– Гм… – сказал кто-то недоверчиво.

– А свинку ты тоже отдаешь? – вдруг спросила Вендула.

Милан неуклюже затоптался на месте, мельком поглядел на девочку и, опустив глаза, стал разглядывать носки своих ботинок.

– Свинку пока нет… Попробую, может, дома… С нашими трудно. Если бы Лилина не была такой чокнутой…

– Ваша Лилина собирается поступать в театральный? Да? – спросила Мадла.

– Не знаю. Мне-то что!.. Наверное!

– А еще брат…

– У меня свои заботы. Ну, Вашек, ты как?

– Нет, не могу. Я сказал. Отец меня на куски разорвет! Вот Славечек – тот может.

– Итак, дамы и господа, я беру их, – провозгласил Славечек. – Правда, дома будет легкий скандальчик, факт. Вместо того чтоб зубрить формулы, я являюсь с кроликами!

Милан улыбнулся. Завязал коробку и, сказав Вендуле: «Отдай!» – засунул морскую свинку себе за пазуху, а коробку протянул Славечку.

– Сыпь поскорей домой, не то мне их заморозишь!

– Тебе? А я-то думал, что уже «мне»!

– Тебе, тебе! Можешь их насовсем оставить. Только давай не задерживайся…

– Что ты меня гонишь, чего я там не видал!

Милан безнадежно махнул рукой:

– Делай как хочешь!

– Ну, Милан, если ты в конце концов из-за этих косматых образин не спятишь, я буду не я! – ужасалась Мадла.

– Знаешь, Мадлинка, каждый из нас чокнутый по-своему. Некоторые, например, еще в девятом в куклы играют…

Мадла обиделась. Подняла воротник и обиженно протянула:

– Ну и ладно, ничего в этом плохого нет!

– Конечно… – успокоил ее Славечек. – Мы даем грудным деткам куклу, чтоб не кричали «уа-уа-уа!».

– Погодите, погодите, мальчики, скоро вам будет не до шуточек. Еще несколько месяцев, и начнете вкалывать до одурения.

– Вам директор уже раздавал анкеты? – спросила Мадла.

– Ага… вчера! Ох, у меня ноги зябнут! – затопал ногами Славечек.

– Беги домой! – посоветовал Милан. – Согреешься. Ну и что же ты, Вендула, написала?

– Или в экономическую или в двенадцатилетку.

– Молодчина, все по-умному! – закивал головой Петер.

– Это почему?

Петер самоуверенно тряхнул длинными патлами.

– Да потому! Неужели не ясно? Если в экономическую сыпанешься, то зашагаешь в школу, если, конечно, возьмут…

Славечек понял, что должен вмешаться:

– Главное, дорогуша Петер, что у тебя все пройдет как по маслу!

– Ага! Что касается Петера, его не иначе приведут на вступительные под звон литавр!..

– А ты, Вашек?

Вашек развел руками, пожал широкими плечами и наконец провозгласил, что будет каменщиком, как отец и дед.

Славечек с умным видом погладил подбородок.

– Ну да, это вполне естественно, – сказал он серьезно. – Я где-то недавно прочел, что в связи с твоим решением вокруг домов начнут возводить более прочные леса. Чтобы могли тебя выдержать!

Вашек не реагировал. Вашек был спокойный парень.

– А ты, Милан?

Милан молчал. Вендула его толкнула:

– Ты что написал?

– Я… ничего.

– То есть как?

– Обыкновенно. Я не буду отдавать директору анкету.

– Не дури. Ведь куда-то идти надо…

Вместо нудных длинных пояснений он опять пожал плечами.

– Мне пора. Приветик. Вечером дай им поесть! – сказал он Славечку. – Хотя бы корку хлеба.

Милан повернулся и пошел. Ребята с удивлением смотрели ему вслед.

– Что это с ним? – тихо спросила Вендула.

– Не знаю.

Славечек не мог объяснить этой странной перемены в товарище.

– Выпендривается, известное дело! – оценил поведение Милана Петер.

– А может, у него неприятности…

Все молча смотрели вслед удаляющемуся Милану, пока он не исчез за углом обшарпанного дома.

Беседа стала напоминать порванные рыболовные сети, в ячейках которых то тут, то там блеснет уклейка. Надежда на веселый обмен мнениями лопнула, словно воздушный шарик. Ребята расстались.

4

«За последние несколько месяцев у нас дома все изменилось. Лилина валяется на диване и читает свои дурацкие книжонки, мама ходит на цыпочках, чтоб, не дай бог, Лилинку не побеспокоить, а папа ворчит, потому что не может прочесть газету, полежать на диване, включить телевизор, не смеет курить и разговаривать во время еды, не смеет ни то, ни это, ни пятое, ни десятое потому, что это может помешать Лилинке. Лилинка Мразкова зубрит театральные роли!

А потом являюсь домой я. Я стал вдруг казаться всем страшно противным, невыносимым, ужасающе невоспитанным: «О, господи, что только из этого мальчишки будет?!»

Никогда еще я с такой неохотой не возвращался домой. Каждый раз, когда я берусь за ручку двери, у меня такое чувство, что я задохнусь.

Я задыхаюсь на нашей кухне, даже если там иногда открывают окно, задыхаюсь везде, куда ни приду, мне больно от того, что близкие не понимают меня…»

5

– Какое у тебя настроение, папа? – спросил Милан, выслушав пятнадцатиминутную лекцию о том, что из школы надо приходить вовремя. Он и не пытался особенно возражать. – Я был у Божьей коровки в кабинете. Помогал ей.

– У Божьей коровки? – ужаснулась мать.

– У нашей классной руководительницы Броучковой. Мы ее так прозвали.

Мама укоризненно покачала головой.

– Кроме того, отметки могли бы быть поприличней. В голове одно озорство. А потом удивляешься…

– Мама…

Плотина маминых советов и указаний была, видимо, сильно подгнившей. Поток ее слов хлынул неудержимо. Хорошо еще, что характер у Милана незлобивый. Отряхнется, как щенок, и в памяти не останется даже воспоминания о нудных нотациях.

Он повернулся к отцу.

– Выкладывай, что произошло! – бросил отец коротко.

– Ну вот, опять я горю синим пламенем! – разочарованно заметил сын.

Отец отложил газету и с подозрением спросил:

– Что-нибудь в школе случилось?

– Да нет…

– Тогда в чем дело?

Милан медленно, не спеша полез к себе за пазуху, вытащил перепуганную свинку и сказал:

– Вот в чем.

Лилина на диване испуганно завизжала:

– Крыса!

Милан сочувственно поглядел на нее:

– Как обычно, пальцем в небо!

Отец с матерью не понимая глядели на зверька. Потом оба начали выспрашивать, где он его взял.

– Выменял за тех двух ангорских кроликов… Можно мне его у себя оставить? Мама… скажи!

– Меня от него тошнит! Какой противный! – кричала Лилина. – Пускай он этого урода немедленно выкинет! Мама, вели ему!

Милан счел себя кровно оскорбленным.

– Послушай-ка, дорогая сестрица, – произнес он медленно, не переставая гладить свинку, – если бы ты была такой красавицей, как Пузырек, тебя избрали бы «Мисс 2000 года». Только тебе повременить придется!

– Папа, он грубит!

Мать поставила на стол тарелки с ужином.

– Не ссорьтесь, дети, идите ужинать! – Она, как обычно, избрала мудрую тактику.

– Ну, папа, – не отставал Милан, – ну скажи, можно мне его оставить? Он будет жить в коробке под диваном. Пузырек мировой парень! Ну, папа, скажи, можно?

Отец придвинул стул поближе к столу и наклонился над тарелкой.

Старый испытанный мамин трюк. Сначала она ставила тарелки с пюре и лишь потом предлагала отбивные. Милан любил отбивные, но сейчас они его не занимали. Он чувствовал себя несчастным из-за равнодушия отца. Слово «увидим», которое отец обронил, склонившись над тарелкой, давало слишком маленькую надежду.

– Лилина? – спросила мама и насадила на вилку отбивную.

– Половинку маленькой, – пропищала та.

– Отец?

– Целую. И поменьше жира!

– Ну, а ты?

Милан молчком поднял вверх два пальца.

6

«Все ребята и девчонки из нашего класса давно спят, им не с чего ворочаться с боку на бок, они не лежат, уставившись в потолок, на котором время от времени мелькает отблеск фар проезжающих под окнами автомобилей. Они спят себе спокойненько. Они заполнили анкеты, дали их на подпись родителям и завтра вернут Божьей коровке…

Только один я не верну!»

7

Утром, не успев захлопнуть за собой дверь, Милан наткнулся на Лупоглазого. Зовут его, правда, Ярослав Кадержабек, но даже он, наверное, об этом давно забыл. Теперь уже трудно выяснить, кто придумал это прозвище. Но оно ему здорово подходит!

– А что у меня есть! – похвалился Лупоглазый.

– Не интересуюсь!

Лупоглазый что-то старательно мусолил в кармане своего пальто и был не в силах больше скрывать от Милана этот загадочный предмет.

– Гляди! – он разжал ладонь. – Зажигалка!

– Где ты ее взял?

Лупоглазый таинственно улыбнулся.

– Подарили!

– Небось стащил?

– Вот еще… – защищался Лупоглазый.

Милан поглядел на него испытующе. Лупоглазый был воришкой. Чужие вещи словно магнит притягивали его к себе. Лупоглазый не мог противиться. Он проводил в учительской больше времени, чем в классе.

– Говорят, у тебя морская свинка есть? Бери зажигалку за свинку!

Милан ухмыльнулся:

– Держи карман шире! – И, положив Лупоглазому руку на макушку, посоветовал: – Забирай свою зажигалку и катись, пока я добрый!

Лупоглазый скривился и с трудом выдавил:

– Шутки шутишь…

Но принял угрозу к сведению и перебежал на другую сторону улицы. Там, на тротуаре, он еще некоторое время любовался зажигалкой, а потом вдруг спрятал ее и принялся грызть ногти.

На площади Милана дожидались Славечек и Петер.

Они поздоровались, и все вместе зашагали в школу. Дождались, пока сторож отпер двери, и, работая локтями, первыми ворвались в раздевалку.

8

Физика. К Милану на парту упал сложенный листок бумаги. Записка. Он огляделся, украдкой бросил взгляд на Божью коровку, которая у доски пыталась привести в действие какой-то загадочный прибор для выпрямления переменного тока, и, спрятав записку под парту, нетерпеливо развернул ее. Почерк Вендулы он узнал сразу. Никто в классе не умел выводить такие длинные, тощие буквы. Только она! На этот раз в записке стояло одно единственное слово: «Принес?» – и ничего больше.

Он знал, о чем Вендула спрашивает, и, скомкав бумажку в крохотный шарик, повернулся к окошку, где за третьей партой сидела Вендула. Милан медленно покачал головой. На лице девочки отразилось удивление. Милан прочел в ее взгляде целую фразу: «Ты что, рехнулся?»

Он попытался улыбнуться, стараясь изобразить, будто ему вовсе не важно, что произойдет потом. Но улыбка выдала его мысли, и Вендула это наверняка поняла.

Раздался звонок.

Божья коровка закончила опыт, выключила ток, записала что-то в классном журнале и собралась было уйти в учительскую, но чья-то усердная рука замахала перед ее носом листком бумаги.

– Ах да, сегодня вы должны отдать анкеты. Сейчас я их соберу, – сказала учительница.

Ребята кинулись к ней, торопливо, через головы друг друга передавая подписанные анкеты. Списка у Божьей коровки не было. Она пересчитала анкеты и обнаружила, что двух не хватает.

– Кто еще не сдал?

– Прхалова, – отметила Мадла. – Она больна.

– Кто еще? – нетерпеливо допытывалась Божья коровка.

Ребята переглянулись.

Божья коровка вернулась к своему столу. Всем пришлось снова усесться за парты. Божья коровка читала фамилии и складывала анкеты в стопку перед собой.

– Кого я не назвала? – спросила она.

Милан встал.

– Меня.

Класс зашумел.

– Почему ты не сдал анкету, Милан?

Он молчал.

– Ты ее забыл?

Милан отрицательно качал головой, уставившись на крышку парты, на которой его предшественник вырезал ножом какой-то загадочный рисунок. Может быть, это была подводная лодка, а может, и космический корабль. Этого Милану еще не удалось разгадать.

– Ты ее неправильно заполнил? Или потерял? – настаивала классная руководительница.

Милан упрямо молчал.

– Я не могу из-за тебя задерживаться! На большой перемене зайди ко мне в учительскую! – Она взяла стопку анкет и вышла из класса.

Ребята толпились вокруг его парты; они приставали, выпытывали, выспрашивали. Их вопросы были нескончаемы. Ему вдруг все опротивели. Наверное, думал он, во всем классе лишь одна Вендула может понять его. Видимо, потому-то она сейчас не обращает на него никакого внимания и следит за мухой на оконном стекле. А та – вот смешная! – пытается отыскать лазейку, чтоб выбраться из теплого класса на морозную улицу.

И еще Славечек понимает его. Потому-то он и предлагает всем ребятам катиться подальше от Милана.

Но умнее всех поступил звонок: он разогнал всех по своим местам.

Милан облегченно вздохнул.

А сонной мухе так и не удалось найти дорогу на свободу.