Текст книги "Молох (сборник)"

Автор книги: Станислав Лем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 63 страниц)

2

В своей книге «Сумма технологии», написанной тридцать четыре года назад, в разделе «Имитология» я рассматривал клонирование вскользь, а несколько шире – в подразделе «Плагиат и созидание». Уже тогда было известно, что генетический код состоит из триплетов, «буквами» этого кода служат четыре основания нуклеиновых кислот, так называемые нуклеотиды: аденин (А), цитозин (Ц), гуанин (Г) и урацил (У). Я не стану вдаваться в биохимические подробности, скажу лишь, что эти «четыре буквы» образуют соединения, по три основания в каждом, кодирующие с помощью отдельной системы (созданной из рибонуклеотидных кислотных рядов) двадцать различных аминокислот, из которых формируются трехмерные молекулы белков. Но, возможно, здесь я уже без необходимости углубляюсь в подробности. Все, что передается через века и миллионы, даже миллиарды лет, что представляет собой этот неизменный процесс передачи (но при этом изменяется, а если б не изменялось – на Земле, кроме бактерий, не было бы и следа других существ), создано из четырехнуклеотидного «алфавита», то есть из соединенных в триады оснований А, У, Ц и Г. Но это еще не все, и даже неизвестно (между прочим, Хофштадтер занимался этим интересным вопросом), является ли КОД ЖИЗНИ произвольным, то есть возник ли он путем «замораживания в тысячелетиях случая» или мог бы иметь иной, отличный от существующего «алфавит». Это не выяснено на сто процентов, но похоже, что отбор предпочел этот алфавит, составляющий код жизни, по причинам отчасти случайным, а частью вызванным каким-то, почти минимальным, перевесом того, что соединялось, над тем, что могло бы соединиться в другой результат из алфавита альтернативного, то есть причины, видимо, заключены в самой ХИМИЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ нуклеотидов, но здесь она нам практически безразлична. Когда я писал «Сумму», о строении кода жизни (кроме того, что он построен спирально) было известно немного, и только позже, намного позже оказалось, что в коде присутствуют два (по крайней мере) вида генов: эксоны и интроны. Эксоны – это так называемые структурные гены, кодирующие белок, их « hox’овые» группы [217]217
  Hox – от homeo box-containing genes – группы генов, управляющие развитием организма.


[Закрыть]руководят возникновением больших целостных форм и органов организма. А интроны, «вкрапления», ничего не кодируют, поэтому они считались «мусором» ( junkДНК), «пассажирами-зайцами», крепко уцепившимися за ряды кода жизни, ничему не служащими «нагрузками» геномов. Затем обнаружили, что чем проще организм (например, бактерия или даже одноклеточный организм), тем меньше в нем интронов, а чем сложнее, тем их больше, вплоть до человека, у которого девяносто с лишним процентов генома – это junkДНК; а того, что кодирует жизнь, – лишь три-четыре процента. Удивительно. В последнее время стали сомневаться, действительно ли этот «мусор» ни на что не годен, и оказалось, что существуют определенные РИТМЫ, определенные ЗАКОНОМЕРНОСТИ в рядах интронов. Российские ученые заговорили о «концертной» эволюции (мол, она – как лейтмотив в музыке), а другие наконец заметили, что эти закономерности, возможно, еще более удивительны, потому что происходят от фракталов, и если исследовать изменения в их строении, окажется, что, как и в геометрии (Мандельброт et alii) уже известных фракталов, мы имеем дело с такими «незакономерностями», которые «слегка» появляются снова и снова (эти фигуры можно найти в любой книге о фракталах: есть типичные фракталы для формы листьев, снежинок, «не во всем хаотичного хаоса» и т. д.). Я же о том, что junkДНК может неизвестным еще и сегодня образом участвовать в «плодотворящих работах», не знал, но подозревал, что «слишком много этого мусора-зайцев», который везут геномы. Однако в 1963 году, когда писалась «Сумма», я и понятия не имел о junkДНК. Общее правило таково: концептуальные направления предсказать можно, но конкретные факты, такие как junkДНК, «предвидеть» невозможно, ибо на каком же основании?

3

При написании «Суммы» возникла другая трудность. В духе времени я считал, что, кроме триплетов, построенных из четырехбуквенного «алфавита», больше ничто не определяет и не передает наследственных признаков, и уже тогда видел опасность в том, что после выявления триплетов, которые формируют белки, отвечающие за дальнейшее развитие (например, эмбриональное или органов), невозможно узнать, определяют ли другие триплеты еще какие-либо белки, и тем самым, что они не «случайные», абсолютно ничего не значащие, комбинации букв-нуклеотидов. Я думал, что опасно разделять генетический код на куски и тем делать вид, что ничего не разделено, что просто имеются некие «бессмысленные» сочетания из трех букв УЦА, или ГАЦ, или УАГ; я, однако, не писал о том, что, например, можно передавать «жизненно важные» триплеты, то есть эксоны, прикидываясь, что это какие-то случайные калейдоскопические части. Я обсуждал различные этические вопросы, но не хотел вдаваться в возможность рыночного использования секвенции кодонов. Но сейчас, когда эта «рыночность» в США стала реальностью, я не должен прикидываться дураком: уже произошло то, чего я опасался, и мое умолчание не имело большого смысла, ибо в процессе познания часто прибегают к скальпелю… Иначе говоря, если кто-либо заметит что-то раньше других, но не захочет заявить об этом во всеуслышание, потому что посчитает замеченное in spe [218]218
  в будущем (лат.).


[Закрыть]вредным, ему ничто не поможет, поскольку наука – автокаталитический процесс, и если не он, то кто-либо другой добьется того же. Конкретно же все это выглядит следующим образом. Так, в «New Scientist»от 22 февраля 1997 года промелькнула информация, что правительство США согласилосьна патентование отдельными фирмами небольших фрагментов ДНК (генетического кода), которые могут кодировать какие-либо ценные черты (атрибуты) органов – независимо от того, убедительно ли доказана эта ценность. Позволю себе напомнить, что ради избежания препятствий ЭТИЧЕСКОЙ природы я призывал в «Сумме» не брать гены из живых клеток, а синтезировать их биохимически по уже распознанным (прочитанным и дешифрованным) оригиналам. В США уже разрешено патентовать СИНТЕЗИРОВАННЫЕ нуклеотидные секвенции, так как prima facie [219]219
  на первый взгляд (лат.).


[Закрыть]это выглядит невинно: кто-то там складывает себе «нуклеотидные буковки» в некий по-своему упорядоченный ряд – как укладывают кубики «Lego»или кости домино (собственно, почему это не может быть разрешено?). Но многие молекулярные биологи запротестовали, и, надо сказать, не без причины, поскольку они опасаются того же, чего и я опасался тридцать четыре года назад. Напрасны все запреты клонирования человека, напрасны анафемы, напрасны Roma locuta, causa finita, [220]220
  Сказанное в Риме обсуждению не подлежит (лат.).


[Закрыть]напрасны этические комиссии и т. д. и т. п., если можно синтезировать короткие генные секвенции, ведь из этих «коротких секвенций» можно складывать более длинные, а если можно более длинные, то где тогда должна проходить граница? Ведь незаметно мы придем к сложному человеческому геному целиком, созданному не иначе, чем строится любое сочетание химических связей, – вот и без разрешения на клонирование человека можно будет получить человеческий геном (как в Human Genome Project) – не сегодня, так завтра! Это похоже на то, как если бы мы запретили строить здания определенной формы, но позволили бы изготавливать кирпичи, колонны или опоры, а ведь составление строительных элементов, уже готовых для использования, – это очень просто и даже само по себе напрашивается. Я не собираюсь вдаваться в подробности битв, которые ведут сейчас противники патентования генных фрагментов, чтобы воспрепятствовать коммерциализации Human Genome, однако вопрос не поддается краткому изложению. Пока известно, что запатентованные секвенции могутбыть использованы – то есть, грубо говоря, их можно выбросить на рынок и продавать: у них уже есть рыночная стоимость! Представители фирм утверждают: «Изобретение, которое можно запатентовать, необязательно должно активно использоваться, ведь комитет по патентам разрешит патентовать и отвертку, которая минимально улучшена по сравнению с существующими». Но многие биологи отбрасывают эту аргументацию. «Ген можно запатентовать через способ его кодирования», а если кто-либо найдет другойспособ, можно запатентовать и тот. Дело не в том, что как только некая секвенция будет запатентована, каждой лаборатории, которая захотела бы использовать эту секвенцию для своих нужд, пришлось бы оплачивать лицензию владельцам патента (хотя так называемые рестриктазы – энзимы, служащие для разделения цепочек ДНК, уже запатентованы) – просто процесс идет шаг за шагом, а запреты, которые можно обойти по шагам, ничего не стоят. Поэтому вся болтовня и все крики о «запретах клонирования людей» просто никуда не годятся. На пути стоит другое препятствие: проблема МАТЕРИ, которая бы выносила плод. Но сейчас неизвестно, важен или не важен junkДНК для решения всей проблемы. Следовало бы полностью удалить junkДНК из какого-либо генома, например обезьяны, и убедиться, возможно ли клонирование после этого. Это возражение остается в силе.

4

Впрочем, существует возражение совсем иного рода. То, что я не смел прогнозировать в «Сумме», вышло под защитной литературной окраской в 21-м путешествии Ийона Тихого в «Звездных дневниках», там, где о клонировании я написал уже открыто. Дело в том, что «биографии» всех овец практически несущественны для распознавания их различий или идентичности. В отношении же людей об этом не может быть и речи. «Второй Эйнштейн» и вправду может быть «как бы однояйцевым близнецом» настоящего Эйнштейна, но ведь ничто не должно бы отличать его и с точки зрения духовной. Однако он может быть и абсолютно обычным человеком. Скажем так: геномы определяют анатомию и телесную физиологию. Клонированная кинозвезда будет похожа на «настоящую», как однояйцевый близнец. Но она не обязательно станет кинозвездой. Клонированная секс-бомба будет выглядеть как оригинал. Лицо, цвет глаз, фигура, строение тела, грудь, ноги и т. п. – идентичные. Но характер у нее может быть другой, так как он в значительной степени зависит от того, что с ней произойдет после рождения, от воспитания, окружения, традиций, среды и т. д. Поэтому рассказ о батальонах Эйнштейнов – нонсенс на века. Признаюсь, что раньше не писал об этом прямо потому, что мне это казалось слишком очевидным, а то, что сегодня столько людей, даже рассудительных, говорит с угрозой о людях-«клонах», я считаю смешным. Способ, которым мы naturaliterзачаты, выношены и рождены матерью, я считаю тоже удивительным, только мы к этому привыкли и ничего более. Как сказал ксендз проф. М. Хеллер, понять что-либо – то же самое, что привыкнуть к нему. Есть в этой поговорке определенное, хотя и незначительное преувеличение. Клонирование людей могло бы иметь смысл прежде всего с точки зрения евгеники. Генная терапия сегодня не приносит результатов, потому что мы не в состоянии избавиться от наследственного груза недугов, передающихся от родителей: можно изменить состав определенной группы клеток тела, но не всех восьми биллионов! Вместе с тем «очищение» яйцеклетки (или не яйцевой, но выполняющей функции яйцевой – как в случае с овцой Долли) от патологически угрожающих организму генов (рака, гипертонии и т. д.) оказало бы революционное влияние на человеческую жизнь. Поэтому не следует «выплескивать с водой ребенка» (хотя, надо сказать, биотехнологии пока находятся в столь же ранней стадии, как в свое время «этажерка» Отто Лилиенталя по сравнению с реактивными самолетами. То, что английские ученые сразу «набросились» на клонирование овцы, не должно заслонять от нас тот факт, что было предпринято около 270 попыток, прежде чем это им удалось. Они переносили диплоидное ядро в яйцеклетку с удаленным гаплоидным ядром, при этом им не было точно известно, что они переносили и куда. Так было. Дикаря, который, найдя в одном месте пляжа пластинку, а в другом – граммофон из затонувшего корабля, манипулировал бы ими до тех пор, пока из уцелевшего репродуктора не поплыла бы Девятая симфония Бетховена, нельзя назвать изобретателем граммофона и пластинки, и тем более композитором, равным Бетховену. Он сложил то, что уже было готово! То же самое сделали англичане. Преувеличение – мать глупости.

5

Догматом биологии наследственности было убеждение, что информация, на основании которой строится организм, может передаваться лишь в одном направлении: от нуклеотидной спирали эмбрионального генома – благодаря «посыльному», каковым является рибонуклеиновая кислота ( messengerРНК), – к митохондриям, в которых эта информация управляет синтезом белка из аминокислот. Еще несколько лет назад это считалось чуть ли не аксиомой, но оказалось, что есть вирусы, такие как Human Immunodeficiency Virus(вызывающий СПИД), которые несут только саму рибонуклеиновую нить, но умеют, вторгнувшись в клетки хозяина, совершать ее обратную транскрипцию, располагая для этого специальным энзимом – ревертазой (reverse transcriptase). Вместе с тем считалась аксиомой и невозможность полного возврата информационных посланий таким образом, чтобы из окончательно сформировавшихся тканей взрослого организма можно было, «возвратив» информацию из ядер, получить клетку столь же «всемогущую» (полномочную), как и нормальная, способная к размножению клетка, к тому же уже оплодотворенная (как яйцеклетка, в которую предварительно проник сперматозоид). И этот догмат о невозможности передачи клетке всей информации геномов организма считался аксиомой. Но англичане, клонировав овцу, доказали, что клетки негенеративных тканей можно «отспециализировать обратно», заново вернуть им эмбриогенетическую потенцию. При этом процесс происходит в отсутствие сперматозоида – как выращивание организма из любой клетки ткани. Двадцать с лишним лет назад я смело писал в «Звездных дневниках», цитирую: «Клонирование – это побуждение к развитию в нормальный организм произвольных клеток, взятых из живого тела – например, из носа, пятки, эпителия ротовой полости и т. п. А так как происходило это вообще без всякого оплодотворения, налицо определенно была биотехника непорочного зачатия, вскоре получившая применение в промышленном масштабе».

Именно ЭТО сейчас началось реально – не в фантастике. Но тогда я в вымышленном сюжете писал дальше: «Эмбриогенез научились не только обращать вспять, но также ускорять или перестраивать таким образом, чтобы человеческий плод превратился, например, в обезьяний…» Последнего, конечно, на самом деле нет, но мы знаем, что процесс роста плода можно остановить, а затем пустить в обратном направлении – от взрослого состояния к яйцеклетке. Это, конечно, несравненно более важно, чем клонирование овцы и даже клонирование человека, поскольку открывает перед нами невообразимое пространство «плодотворящей инженерии» (как я ее когда-то назвал). А такая свобода небезопасна, поэтому и слышны призывы к запретам. Однако, зная человеческую историю, я просто не верю в действенную силу запретов.

Метаинформационная теория эволюции [221]221
  Metainformacyjna teoria ewolucji, 1997. © Перевод. Язневич В.И., 2002


[Закрыть]

1

Сразу предупреждаю, что речь пойдет о вопросах сложных и не проверенных экспериментально – о том, что для информационного эволюционизма может стать областью эмпирических проверок, причем областью настолько сложной, насколько самый современный компьютер сложнее простейшего конечного автомата – машины Тьюринга. Хотя на самом деле разницу в степени организованности я считаю еще большей, но, несмотря на это, некоторую аналогию провести можно.

2

Чтобы лучше представить предмет разговора, приведу пример из географии – области, известной каждому бывшему школьнику. В старом атласе Ромера – моем гимназическом учебнике – были изображены одни и те же «куски» поверхности Земли, но в разном масштабе. В то время, конечно, было известно, что Земля круглая, но тогда этого нельзя было увидеть так, как сейчас – на фотографиях, сделанных с орбитальных станций, находящихся в космосе над атмосферой. Одни и те же районы планеты были представлены иногда в малом, иногда в большом, а иногда в очень большом, всепланетарном масштабе. В атласе Ромера можно было увидеть полушария Земли в разных сферических проекциях на плоскость вместе со всегда удивлявшей меня цилиндрической проекцией Меркатора. На этом сравнения можно закончить. Я просто хочу сказать, что одно и то же – Землю – можно видеть в разном масштабе, и то, что стоящему у подножия горной гряды кажется недосягаемым, как Гималаи, с космической перспективы является лишь слегка выступающим скальным «островком» земной поверхности, верхушки которого побелены снегом.

3

Теперь можно приступить к теме, обозначенной в названии эссе.

Дарвин победил Ламарка в том смысле, что уже нет биологов, считающих, что приобретенные черты наследуются; наоборот, законы селекции (естественного отбора) и мутации укоренились в понятийном арсенале биологических наук, здесь: в сфере изучения способов, благодаря которым возникшая на Земле жизнь эволюционировала почти четыре миллиарда лет, пока не создала нас. Но сегодня внутри (или вокруг) дарвинизма и неодарвинизма ведутся бурные споры, поскольку само понятие «естественной эволюции» (путем отбора, в том числе и полового, благодаря генам, «расширенным фенотипам» и т. д.) является тем мешком, в который разные эволюционисты, такие как Гулд или Докинc, помещают нетождественные, а отчасти и противоречивые гипотезы. И не только мною выдвинут тезис о том, что «тотальный» редукционизм, который хочет «запихнуть» все движущие факторы эволюционных процессов в какой-то один «мотор», является грубым упрощением.

4

Наш объем знаний об эволюции, в значительной мере основанный на данных палеонтологии (хотя и не только), все еще не позволяет составить однозначное представление о четырехмиллиардолетнем процессе перемен жизни (даже если не вспоминать о том, что само возникновение жизни по-прежнему остается загадкой, хотя гипотез появилось очень много, но НИКОМУ НЕ УДАЛОСЬ «ВЫСЕЧЬ ИСКРУ» ЖИЗНИ В ЛЮБОЙ ФОРМЕ ИЗ НЕЖИВОЙ МАТЕРИИ). Можно долго перечислять оппонирующие друг другу теории, такие как «пунктуализм», [222]222
  Концепция недарвиновской эволюции, согласно которой эволюция идет путем редких и быстрых скачков в небольших популяциях в течение одного или нескольких поколений.


[Закрыть]«сальтационизм», [223]223
  Направление антидарвинизма, согласно которому весь план будущего развития жизни возник еще в момент ее появления, а все эволюционные события происходят в результате скачкообразных изменений (сальтаций) эмбриогенеза.


[Закрыть]«катастрофизм» [224]224
  Теория, рассматривающая геологическую историю Земли как чередование длительных эпох относительного покоя и сравнительно коротких катастрофических событий, резко преображавших лик планеты.


[Закрыть](смысл последней изложен авторами, включая и меня, в немецкой книге «Das kreative Vernichtungsprinzip im Weltall»– «Созидательный деструктивизм, действующий в Космосе»), но я не намерен сейчас вступать в спор. Самое большее, что я могу сделать, – припомнить, о чем в них идет речь. Ричард Докинc (а несколькими годами ранее и автор этих строк) сформулировал гипотезу «эгоистичного гена», означающую, что эволюция принципиально идет на уровне «генетического инструктажа», а продуктом «генных инструкций» являются смертные организмы, которые служат «инструктору» в основном в качестве ТРАНСПОРТНЫХ СРЕДСТВ, передающих этот инструктаж дальше, следующим поколениям. Сильно упрощая, афористически, я когда-то назвал это «блужданием ошибки», [225]225
  Три закона эволюции (из фантастического эссе «Голем XIV», 1973 г.):
  – Смысл посланца – в послании.
  – Виды рождаются из блуждания ошибок.
  – Созидаемое менее совершенно, чем созидатель.


[Закрыть]так как совершаемые при передаче «инструкций» «ошибки» генов становятся источниками многообразия, из которых естественный отбор может черпать «новые инструкции»: таким простым способом то, что не умеет передать инструкцию, погибает, а между теми организмами, которые лучше сконструированы, начинается конкуренция, неправильно называемая борьбой за жизнь, потому что в прямом смысле это не является борьбой. Я специально ввел термин «инструкция», потому что, по сути дела, речь идет об информации, о том, как создавать способные к выживанию системы. Это нам известно, но мы не знаем, почему земная жизнь в течение четырех пятых времени своего существования ограничивалась репликацией прокариотов, то есть микроскопических организмов, таких как бактерии и водоросли. Также не знаем, почему лишь несколько сот миллионов лет назад, в кембрии, дело дошло до «эволюционного взрыва», проявившегося в возникновении в океанах многоклеточных созданий, из них – рыб, затем земноводных, которые вышли на сушу, потом пресмыкающихся и, наконец, млекопитающих, каковыми являемся и мы. Сейчас уже точно известно, что после катаклизма, случившегося 65 миллионов лет назад на границе мелового периода, вымерли почти все пресмыкающиеся, господствовавшие на Земле в течение 150–160 миллионов лет. Предыдущая катастрофа в пермском периоде уничтожила почти 90 % всей жизни; трудно установить, сколько еще таких катастроф перенесла жизнь, но, судя по статистике, «информационным носителям жизни» наносится поражающий удар из космоса или из недр Земли примерно каждые 100–200 миллионов лет. Однако оказалось, что информация несет достаточно «устойчивую жизнь», так как никакие катаклизмы были не в состоянии уничтожить ее полностью; иначе говоря, насколько нам известно, жизнь никогда не была «вынуждена» начинать генетическое возрождение из лона неживой материи. Но всё, отмеченное до сих пор, является лишь прелюдией к дерзким мыслям, которые я хотел бы изложить далее.