Текст книги "Автомобильная леди"

Автор книги: Станислав Кулиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

9

Салакаев отпустил в город «ниву» и «москвича», в котором увезли поодиночке обоих беглецов. Потанин без возражений отдал свою машину ребятам из группы захвата.

– Показывай, где ты ехал, – приказал капитан Алику, которого усадил сзади вместе с Хамидом. Потанин сел рядом с капитаном. Алик добросовестно показал развилку, где его прихватили беглецы.

– Показывай дальше – сурово потребовал капитан.

Алик уже освоился и пытался запросто говорить с этими людьми.

– Вот здесь мы оставили её, – показал он рукой, – вон под тем тутовником.

– Слушай, а где же твоя подруга? – вспомнил капитан.

Алик опустил голову, Салакаев уже понял этого парня: он никогда не скажет правды, будет до конца крутить и вилять.

А капитану теперь искать двух человек: младенца и девицу.

Он обследовал место, указанное Аликом, но никаких следов пребывания здесь людей не обнаружил. Ведь если девочка тут лежала, то трава должна быть примята, от ног Алика и Зойки тоже должны остаться следы. Но ничего нет.

– Слушай, ты, орёл? – раздражённо спросил капитан Алика, – а ты не темнишь? Точно здесь вы оставили девочку?

– Может, забыл я, – беспечно ответил Алик, уже освоившийся и в этой обстановке. – Я не помню.

Ох, как чешутся руки у капитана! Выпороть бы этого щенка паршивого, чтобы неделю сесть на стул не мог! А он, паршивец, ещё улыбается и морочит голову.

Было решено идти вдоль дороги и искать следы девочки.

Капитан отвёл Алика в сторонку, чтобы не слышал Потанин.

– Слушай, ангелочек. А не пришили ли вы девочку? Ты же тот ещё гусь. А ну, рассказывай!

– Да не убивали мы её! Мы с ней тут поиграли, а потом она плакать стала, Мы и уехали, – Алик даже раскраснелся от обиды, – Ну почему вы мне не верите? Зачем мне мокруха! За неё вышку дают…

– А ты битый, оказывается. Тогда, где девочка? Да, а где же твоя подружка? Зойка, кажется?…

В это время Хамид и Саша обследовали обочины дороги. Нехорошие мысли вызывал и канал, который шёл вдоль всей этой дороги. Вполне может случиться, что придётся обшарить весь канал. Но этого капитан Потанину сказать не решился.

Салакаев огляделся. Вдалеке виднелись усадьбы колхозников. Придётся провести опрос местных жителей, хотя это дело хлопотное и редко даёт результаты. Они подъехали к кишлаку, постучались в первые ворота. И там обнаружили спящую на супе Зойку. В доме оказалась одна старуха, все взрослые были в поле. Она и приютила девушку.

– Да вы не там искали, – заявила Зойка, выслушав Салакаева. – Идёмте, я вам покажу, где я её оставила…

Вечером, в двадцать два часа, когда уже начало темнеть, на третьем этаже райотдела собрались почти все, причастные к этому событию. На четыре часа позже, чем намечал вначале капитан.

Алик Алфёров сидел в изоляторе в полуподвальном помещении и вызывающе орал молодёжные песни. Но это от страха перед неизбежным возмездием. Зойка Айшина ходила по коридору с Ириной Аркадьевной и тихим голосом рассказывала все подробности этого сумасшедшего дня. Она уже немного успокоилась, но стоило ей вспомнить, как Алик Клыч размахивал молотком над головой грудного ребёнка, и её плечи начинали зябко передёргиваться.

Капитан Салакаев принял душ, переоделся в летнюю офицерскую форму и смотрелся теперь солиднее и официальнее, чем обычно. Возвращаясь в свой кабинет, увидел Вячеслава Семёновича и остановился около него.

– Добрый вечер, Вячеслав Семёнович! Я почему-то думал, что вы не придёте. Ваши показания были важны для меня, хотя следователю они мало что дадут. Я же определил с вашей помощью первоначальное движение машины.

– Видите ли, Владимир Васильевич, я здесь с коллегой и нашей ученицей.

– Вячеслав Семёнович, зайдите ко мне, если не трудно, через полчаса, у меня сидят дружки Клыча. Эти… Леха, Олег и Нури. Вам будет любопытно на них посмотреть, – пригласил капитан.

Кучеров молча склонил голову, благодаря за приглашение. Выразительно поджав губы, он наблюдал за происходящим в коридоре и в душе ругал себя за то, что ввязался в эту историю. Сидел бы сейчас дома у телевизора и наслаждался душевным комфортом. Но тут тоже для наблюдательного ума нищи хватает.

Стремительно вошла ярко раскрашенная женщина с несколько развязными движениями. Он сразу понял, что это мать Алика Клыча. Настроена она воинственно, и ясно, что будет насмерть сражаться за своего сына и винить всех на свете. Кучеров, например, её раньше не видел, он же не классный руководитель, но уже понял, что это за дамочка.

Потаниных и угадывать не нужно. Они приехали с ребёнком на руках. Он, уже взявшей себя в руки, холодно спокоен, очень внимателен к жене, пытается даже шутить, хотя это даётся ему с трудом.

Один момент не ускользнул от внимания Кучерова. Татьяна Ивановна Потанина, увидев Любу Алфёрову, обменялась с ней такими взглядами, что Кучеров сразу понял: «Эге, да ведь эти две молодые женщины знакомы и давно!» Кучеров продолжал наблюдать за ними. Ведь если бы Любовь Алфёрова была знакома со всей семьёй, она бы подошла к ним сразу, но она этого не сделала, значит, будет продолжение встречи.

Две матери, обе ещё молодые, в чём-то изменились после первого обмена взглядами. Любовь Алфёрова, до этого момента напряжённая, как взведённый курок, неожиданно торжествующе улыбнулась и распрямилась. Татьяна Потанина, наоборот, нахмурилась, улыбка сошла с её лица и Кучеров подумал, что мать Алика Клыча обязательно подойдёт к жене Потанина и заговорит с нею. Но пока муж рядом, Алфёрова к Татьяне не подходила. Значит, выжидает момент, когда Татьяна останется одна.

Капитан выглянул из кабинета, увидел Потанина и пригласил его к себе:

– Сергей Сергеевич, вы к следователю? Зайдите ко мне на минутку.

Как только Потанин зашёл в кабинет, Любовь Алфёрова оказалась рядом с Потаниной, как и предполагал Кучеров. Он равнодушно прикрыл глаза, делая вид, что не слышит разговора, хотя Любовь не очень умеряла свой голос. Впрочем, кажется, она и не очень старалась сохранить беседу в тайне, говорила нарочито громко в расчёте на то, что их услышат все в коридоре. Но в коридоре милиции видели и слышали всякое, поэтому на этих двух женщин внимания никто не обращал.

– Ну, что, Танюша, – подбоченилась Любовь. – Вижу, устроилась? Так вот тебе моё слово. Пусть твой муженёк заберёт заявление и закроет дело Машину вам вернули, пигалица твоя цела, вот и мне сына спасать нужно. Учти, Танька, если твой бабай не заберёт заявление, я ему всё расскажу, пусть знает. Когда тебе конторить было нужно, когда ключ от хаты был нужен, так ты ко мне: «Любочка, Любочка, сама понимаешь!» Так вот знай, все твои похождения разрисую, в картинках расскажу.

На лице Татьяны Потаниной, вопреки ожиданиям, появилась внимательная улыбка.

– Чего, чего улыбаешься? Думаешь, пожалею?

– Злая ты, Любка, не повезло тебе в жизни крепко. Так вот учти, мой муж всё о моём прошлом знает. Чтоб никто меня за прошлое не травил, как ты сейчас, я сама ему всё рассказала. Как знала, что найдётся дрянь, которая шантажировать меня будет. Так что зря будешь стараться, Любочка, он тебя слушать не станет. Не веришь? Попробуй, он сейчас выйдет, подойди. Твой волчонок нашу крошку молотком хотел убить, бросил её на дороге погибать, а теперь ты хочешь, чтобы всё шито– крыто? А ты помнишь, когда мы были подругами, я тебе говорила, смотри, Люба, твой мальчишка врун, как ужонок хитрющий, подлый парень растёт. Ты тогда обижалась на мои слова. Не старайся, Любаша Зла я людям никогда не делала, даже когда непутёво жила, а вот от тебя и сына твоего на километр злом тянет. Нелюди вы. Вот, вышел Сергей, начинай!

Сергей Сергеевич подошёл к жене, взял из её рук «автомобильную леди»:

– Поехали домой, Таня. Сегодня следователю не понадобимся.

Он даже внимания не обратил на Любовь Алфёрову, и уже па ходу сказал жене:

– Как я понял, это мать негодяя. Не нужно с ней общаться. Вообще.

Через три минуты они сели в «москвич» и уехали. Кучеров специально подошёл к окну и всё это видел.

* * *

Раз в два-три месяца в колхоз имени Кирова к Файзиевым приезжают гости из города, привозят гостинцы детям. В этот день делается плов, сидят подолгу, беседуют. С Потаниными иногда приезжает Зоя Айшина. Она особенно льнёт к Татьяне Ивановне, любит возиться с маленькой Светкой.

Никто не вспоминает об ужасах того дня. Только Таня иногда пошутит:

– Иди, иди, Светочка, к тёте Мехри. Это же твоя вторая мама, ведь ты её молоко сосала!

Толстое лицо Мехри тут же расплывается в улыбке. Но и тут она находит повод напуститься на мужа:

– Десятым уже хожу! Неужели снова мальчишка будет?

Пулат виновато улыбается, и чтобы снять неловкость, протягивает гостю пиалу:

– Пейте, Сергей-ака!

Подолгу сидят эти две семьи. Потанины всё время приглашают Файзиевых к себе в гости. Но хозяева только грустно улыбаются. Куда тронешься с такой оравой и на кого оставишь хозяйство?

Зло разъединяет людей. Но ведь добро сближает.

Всем бы помнить об этом.

Гость из Бирмингема
(рассказ)

– В Ташкенте нет специалиста, который бы смог открыть такой замок!

Все промолчали. Идёт противный мелкий дождь со снегом. Типичная ташкентская зима. Сырость проникает под одежду почище мороза, всем неуютно, скучно под этим дождём.

– В Ташкенте нет такого специалиста, который бы открыл этот замок, – хозяин «волги» повторил фразу и потоптался на месте. На его круглом, без единой морщинки лице выступили частые мелкие капельки пета. Он стоял под большим зонтом и дождь не мог попасть ему на лицо.

Кучеров курит с отсутствующим выражением лица, втянув голову в ворот плаща. Под дождём тошно, а этот сытенький толстячок суетится, притопывает короткими ножками и что-то доказывает. В такую погоду уважающему себя человеку сидеть дома возле электрокамина, потягивать пиво и смотреть передачи с сессии Верховного Совета, а не заниматься тут «попыткой ограбления». Поэтому настроение у Вячеслава Семёновича кислое, а выражение лица брезгливое.

– Да что у вас за замок такой? Самотык, что ли?

Володя Салакаев осматривает пробоины на воротах гаража, крутит в руках этот злополучный замок и тоже серчает, потому что всё происходящее ему непонятно, а непонятное он не любит.

Хозяин «волги» ещё чаще затопал ножками около капитана и поспешил выговориться:

– Какой самотык? Какой там самотык? Я купил этот замок в Англии, когда был там последний раз в командировке, – не без внутренней гордости объявил хозяин. – Это фирма, понимаете? Во всей Англии ещё никто не открыл такой замок. Это не реклама, а факт!

Володя перекинулся с Кучеровым насмешливым взглядом:

– В Англии не открыли, а у нас что хошь откроют. Мы на этот счёт доки.

– Но такие гарантии! Такая реклама! – воздел руку в небо хозяин: во второй он всё-таки держал зонтик.

История и в самом деле скучная, как этот дождь. Хозяин запер гараж этим фирменным замком, а кто-то сумел его открыть. Не взломал, не распилил дужку, а именно открыл, словно у него был дубликат ключа. Как бы Володя не серчал, но факт заслуживает внимания. Хамид снимает отпечатки пальцев и тоже делает это с обречённым видом, понимает, что это дело дохлое.

– Вы, гражданин Якубович, распишитесь, что машина возвращена без повреждений. – просит Володя, протягивая протокол, написанный в машине.

А что оставалось делать? Ведь даже машину не успели угнать. Замок открыли, выехали из гаража, но по проезду вдоль дома шла навстречу громадная, как крейсер, мусоровозка из тех, что недавно появились в городе, а сзади уже бежал с истошными криками сам хозяин «волги». Он случайно увидел в окно, что его «волга» импортного исполнения уходит, и выбежал во двор. Ворам пришлось бросить машину и позорно бежать. Якубович всё-таки вызвал милицию. И вот теперь пиши протокол, снимай отпечатки пальцев и делай всё прочее, что положено в таких случаях, но хозяин всё ещё бурлит и не успокаивается. Ведь теперь на его замок «исключительной надёжности» нет никакой надежды.

Но, оказывается, даже не это волновало Якубовича. Подписав протокол, он взял Кучерова под руку и отвёл в сторонку.

– Простите, не знаю вашей должности и звания, а равно как и вашей роли в этом деле…

– Называйте просто Вячеслав Семёнович, – досадливо покусал губу Кучеров.

– Я понимаю, машина цела и на месте, и замок я другой повешу, не в этом дело. Но, поверьте мне, такой замок невозможно открыть, не зная его секрета. Он со скрытой микроэлектроникой, шифр на каждый замок свой и никогда не повторяется. Что бы вы тут мне не говорили, но это невозможно, невероятно. Я, конечно, напишу в Англию, но убеждён, что фирма мне просто не поверит. Тут какая-то загадка. Я готов заплатить любую сумму тому, кто мне объяснит, как сумели открыть такой замок. Да и фирма из Бирмингема возместит мне убытки, если я опишу, как открыли без ключа их замок. Они же премию назначили тому, кто разгадает их секрет.

– Из Бирмингема? – переспрашивает Володя, ещё осматривая этот диковинный замок. – Этот гость из Бирмингема ещё доставит нам хлопот.

– Оставьте ваш телефон, – посоветовал Кучеров. – Лауреат найдётся. Капитан Салакаев отыщет этого умельца.

Якубович протянул свою визитную карточку Кучерову:

– А вы не похожи на сыщика. Вам больше идёт быть учёным.

Кучеров покосился на этого ясновидца:

– Вы почти угадали.

По тону Якубович понял, что задел чем-то этого «сыщика»:

– Простите, мне так показалось.

Володя уже сидит в машине и нетерпеливо поглядывает в сторону друга. И когда Кучеров подчёркнуто раскланялся с Якубовичем и сел рядом, спросил:

– Чего он ещё хочет?

– Как все смертные, он алкает истины, – ответил Кучеров.

Уже второй год работают вместе и оба очень довольны этим обстоятельством. После памятной истории с Аликом Клычом Кучеров уволился из школы и перешёл работать в милицию с одним непременным условием работать только в отделе Салакаева. Не просто это было устроить и если бы не генерал Салтанов, не работать бы им вместе. Генералу импонировало, что человек с таким образованием переходит к ним. Кадровики препятствовали упорно, им не нужен человек с философским образованием. Но нашлась вакансия в политуправлении и Кучерова оформили туда, хотя он работает в угрозыске с Салакаевым.

Когда-то Володя мельком подумал, что неплохо бы поговорить с этим мужиком за чашкой чая, а теперь они это удовольствие устраивают себе по несколько раз в день. Володя тут же, как вернулись с вызова, поставил индийский. Ему всё больше нравится Кучеров. Всегда тщательно одетый, слегка надушённый, он держится вежливо и сдержанно, в душевные друзья не лезет, а говорить с ним интересно. Курит Кучеров только хорошие сигареты, носовые платки у него всегда накрахмалены, чистюля да и только. И при этом не брезглив, на «астру» Володи реагирует нормально; каждый курит то, что больше по душе. Бывает, что после операции выпивает со всеми «с устатку». Эго когда группа измотается, выложится при задержании и только сто граммов снимают стресс. Пусть лицемеры и ханжи кинут камень в милицию за эти сто граммов. Ты вот пойди, открытый и ничем не защищённый, против вооружённого бандита, тогда поговорим.

Ребята из группы шутят иногда зло, Вячеслав Семёнович только посмеивается, но никого не осуждает по принципу «вы такие, а я другой, но это ещё не повод». Они сначала звали его Вячиком, но это не прижилось и теперь даже между собой называют только по имени и отчеству, а такое заслужить не просто.

Между Салакаевым и Кучеровым отношения вообще странные. Салакаев называет Кучерова только по имени-отчеству, но на «ты», Кучеров называет только Володей, но на «вы» и оба не замечают некоторого несоответствия и вполне довольны.

Пока чай грелся, Володя потаскал штангу, гири, потом заварил чай и позвал Кучерова. Кучеров пьёт чай из бокала, Володя только из стакана. Попивая крепкий напиток, они отходили от поездки по такой погодке. Кучеров зяб и грел руки о бокал, Володя сидит взмокший после разминки.

– Понимаешь, Вячеслав Семёнович, взломщик-то какой-то чудной. Такого взлома по городу не случалось, это я тебе точно говорю. Сейчас любые запоры летят, но этот замок вскрыли просто мастерски. Боюсь, если такой ухарь появился, по городу любые замки полетят. Может, залётный?

– Надо думать, Володя, – Вячеслав Семёнович с наслаждением вытянул ноги, упивается теплом. – Не было такого, говорите?

– Ещё раз запрошу в горотделе, но на планёрках о таких взломах разговоров не было.

– Уже второе наше дело с автомобилем связано, помните? – вдруг ударился в воспоминания совсем не к месту Кучеров. – О, как вы тогда были эффектны, Володя! Но ошибок вы наделали массу. Вы спешили и времени задуматься не нашли. А я уже тогда понял, что Алика надо было искать в тех местах, где его мамаша с «друзьями» носилась, а сынок был при ней. Мальчишка не поедет по незнакомой дороге. Начать с мамаши, и она бы сказала, куда они чаще ездили.

– Так просто, – усмехнулся Салакаев. – Ты идеалист, Вячеслав Семёнович. Книжечек про Мегре начитался. А такие мамаши никогда правды не скажут. И вообще, такая будет только на нас орать, что мы её мальчика травим. Это тебе не Франция, Вячеслав Семёнович.

– Ну-ну, – поднялся Кучеров, – пойду в архивах пороюсь.

Салакаев сел читать почту, поступившую через канцелярию.

Почти во всех письмах одно и то же: хулиганство на улице, в транспорте, оскорбления, пьянки. Таких дел сейчас море. Последнее письмо пришло от начальника райотдела со значком? Это означало, что капитан должен подумать. На половинке листа было наспех накарябано:

«А Сыч на свободе! Эх вы, а ещё менты».

Это всё, что нашлось в конверте. Володя ещё раз заглянул в конверт и пошёл в кабинет Кучерова, показал бумажку.

Кучеров прочитал, снял очки, посмотрел на стоящего перед ним начальника. Володя стоит, покачивается с носков на пятки, руки в карманах. Мальчик, пижончик да и только. Что-то ведь знает, но ждёт вопросов.

– И что сие означает? – вытянул губы трубочкой Кучеров.

– А означает то, что Сыч на свободе, хотя год назад его осудили за ограбление на большой срок.

– И что это за птица? Володя, я же ничего не знаю.

– Это медвежатник высокого класса. Снял сберкассу. Сейф для него, что кукла для моей дочки. Не его ли рук этот гость из Бирмингема?

Кучеров задумался:

– Я ничего не слышал о Сыче. Это кличка?

– Вовсе не кличка, – засмеялся Володя, – это его фамилия…

До самого позднего времени они занимались каждый своим делом. Группу отпустили домой, потому что в районе сравнительно спокойно. Около десяти вечера Салакаев засобирался домой, покидав предварительно свои игрушки. Всегда он подвозит Кучерова. Правда, к самому подъезду не подъезжают, чтобы не заприметили соседи Кучерова в милицейской машине.

И вообще его самого приходится опекать, он, как все философы, о себе не думает.

– Оружие давно пора получить, Вячеслав Семёнович, – уж не в первый раз напомнил Володя.

– Мне оно вряд ли понадобится, – туманно отвечает Кучеров.

– Надеешься на силу убеждения? – иронически покосился на него Володя. – Зря. Наши уголовнички лирикой не страдают и философствовать не любят.

– А я и не надеюсь. Просто я не умею стрелять, – впервые признался Кучеров, – То есть выстрелить всё-таки смогу, но живого человека убить себе не позволю. А вот дело Сыча посмотрел. Не его рук замок из Бирмингема.

– Ты уверен?

– Нет, конечно. Но много против такой версии.

– Что ж, наводка в нашем деле не новое дело.

Они распрощались, чтобы утром, словно не прерывали разговора, снова говорить о том же, на чём расстались. Утром же, сразу, кладя папку с делом Сыча на стол Володи, Кучеров заявил:

– Пустой номер, Володя. Гараж Якубовича брал не Сыч.

– Ну уж сразу и выводы, – усмехнулся Салакаев. – Я не исключаю этот вариант.

– Сыч не проходит, потому что машина ему не нужна.

– С чего ты это взял, Вячеслав Семёнович? – даже обиделся за своего бывшего «клиента» Салакаев. – Сыч мастер…

– После ограблений, судя по делу, он всегда брал такси или ловил попутную машину. Я думаю, сам он машину водить не умеет, ведь «тачку» бы при его «заработках» имел бы давно. И ещё, Володенька, в таком возрасте вор профессию не меняет. Медвежатник за машиной не пойдёт.

– А если у него банда и им нужна машина? Не исключаешь?

– Не исключаю. Но тот, кто берёт сейф, обычно идёт на дело один. Сейф – дело индивидуальное. Потом делиться с кем– то, а так вышел с «дипломатом», проголосовал – и ты сам себе хозяин…

– Логика в этом деле мало поможет, Вячеслав Семёнович. Урки сейчас умные, с высшим образованием. Пока пойдём на Сыча!

Искать Сыча и не пришлось. Приехали по его адресу, и он сам открыл дверь. Одет в старенькую пижаму, на ногах такие же старенькие войлочные шлёпанцы, и сам он смирненький и старенький. Голова уже в детском пуху, а лицо, хотя и не бритое, тоже розовое. Этакий папаша, у которого много деток и внуков. Не подумаешь, что этот человек брал самые сложные сейфы.

– Ба! Владимир Васильевич! Кого я вижу! И как это вы обо мне, жалком старикашке, вспомнили, ничтожном черве? – искренне распахнул руки для объятий Сыч.

– Сидор Трифонович, – отвёл объятия Володя, – надо поговорить.

– А у чём дело? Бутылочка у Сидора завсегда, огурчики свежезасоленные. Да я по такому случаю…

– Сидор Трофимович, вы же знаете мои принципы, – укорил Володя.

– Да, да, – печально согласился Сыч, – вот есть один неприятный парадокс в моей бурной жизни. Я много раз встречался с симпатичными мне людьми из ментовки… простите, милиции…

– Это когда я вас брал, Сидор Трофимович? – серьёзно переспросил Володя, усаживаясь за стол.

– Ну зачем же так? – обиделся Сыч. – Нужно вам говорить о неприятном! А вот выпить бы с вами с удовольствием.

– Обойдёмся чаем, Сидор Трифонович. А пока о самочувствии расскажите.

– По болезни я, Владимир Васильевич, по болезни. Вот вам и документы, – Сыч выложил документы, но Володя на них только покосился, но читать не стал. Сыч врать не станет в такой ситуации.

– А как со старым, Сидор Трифонович? – напрямую спросил Володя.

– Ох, ох, Владимир Васильевич! Вы же знаете, с кем имеете дело! Если Сыч сказал!.. Правда, вам я этого ещё не говорил. Но я вам скажу, устал. Ведь третий срок светил, да вот врачи пожалели. А кто это с вами, такой симпатичный интеллигентный человек? Я его не припомню что-то.

– А это писатель, интересуется жизнью замечательных людей, – не улыбнувшись, объявил Володя.

– Ну зачем же так, Владимир Васильевич! – опять бурно заобижался Сыч. – Я свою жизнь для обозрения не выставляю, живу себе тихо-мирно, гхм. Мне афишировать себя нельзя, сами понимаете. А тут болести до хвори. Про старые дела вспоминать сам с собой не люблю, а вы мне такое подставили…

Старый уголовник долго сетовал на здоровье, на годы, и Вячеслав Васильевич заскучал. Было очевидно, что Сыч к замку Якубовича отношения не имеет.

– А вот скажи мне, Сидор Трифонович, – всё ещё не отставал Володя, – с новой техникой, со всякими микросхемами не баловал?

– Это в смысле сейфов из ФРГ? Слыхать слыхал, а видеть не приходилось. Так ведь я самоучка, Владимир Васильевич. Что касается запоров, тут слесарь должен быть, а эти новые штучки для учёных, я этим и не интересовался никогда. Не по мне эта наука…

По дороге в отделение Володя подбил итог: – Кто-то наводит на Сыча. Но уж очень по-мелкому. Из-за замка на гараже… Мелко.

– Наводить могут с прицелом на будущее, – вслух подумал Кучеров.

– Вот именно. Но «гостю из Бирмингема» скулы-то своротили, а это та самая наука, о которой говорил Сидор Трифонович.

Ещё три недели длилась тишина, хотя и Салакаев, и Кучеров были уверены, что гром грянет вот-вот. И грянул он совсем с неожиданной стороны. Позвонил Якубович.

– Я, конечно, боюсь оказаться назойливым, Владимир Васильевич, – обиженно гудел он в трубку, – но меня решительно не оставляют в покое.

– Неужели опять гараж? Опять замок из Бирмингема? – сдержал улыбку Салакаев

– Гараж не трогают с того дня. Но открыли квартиру…

– А что? И там секретный замок?

– Ещё какой!

– Опять из Бирмингема?

– Вообще-то нет, но сродни. Тоже со скрытой микроэлектроникой…

– Далась вам эта микроэлектроника! Амбарный замок нужно иметь. Хорошо, выезжаем.

И снова Якубовичу повезло. Квартиру ограбить не успели, но входную дверь из листового железа с приваренным замком открыли.

– Кто же им помешал? – задумался около двери Салакаев. – Дверь была открыта, когда вы пришли?

– Да, но ни вблизи, ни в самой квартире никого не было, Владимир Васильевич.

Тщательный осмотр ничего не дал. На площадке и в комнате никаких следов. Правда, на площадке масса детских следов, но ведь теперь в каждом подъезде уйма детей. Кучеров чему-то улыбался, но молчал, пока отпечатки пальцев не показали, что с замком возился ребёнок лет 13-14-ти.

– Быть не может, – выдохнул Володя, садясь на стул в прихожей и доставая свою «астру». – Причём тут ребёнок?

– Володя, это вам второй подарок, – заметил Кучеров. – Вспомните историю Клыча.

Отвергать и такую версию не приходится. Вся сложность в том, что дактилоскопические отпечатки ребят такого возраста пока единичны и сравнивать не с чем. Искать же мальчика или девочку такого возраста в огромном городе невозможно.

Хамид получил задание сверить все отпечатки трёхмесячной давности на замке из Бирмингема. К вечеру всё подтвердилось: на квартирной двери и на замке в воротах гаража отпечатки полностью совпадали. В кабинете Салакаева ярко горит освещение. Он не терпит полумрака. Хамид ещё раз демонстрирует отпечатки на экране: они полностью идентичны, тут не прибавить, не убавить.

– Н-да, задачка, – озабоченно теребит затылок Володя.-

Это что же получается? Уже дети замки берут? Тогда нам крышка.

– Не спешите, Володя, отчаиваться. Замок из Бирмингема и замок на входной двери открыл один и тот же человек. Ребёнок или женщина с изящными руками, – неспешно рассуждает Кучеров.

– Ну если ещё и женщина – гаси свет! – бурно возмущается Салакаев, – Они никогда не сознаются, если даже соберёшь сотню доказательств!

– Владимир Васильевич, – вступает в разговор Хамид, – в лаборатории считают, что руки детские.

– Лады, это по твоей части, психологию разводить, Вячеслав Семёнович, – сдаётся Салакаев, – крути в этом направлении. А мне банда покою не даёт. Носом чую, Вячеслав Семёнович, банда шурует. Они разведали, что Якубович работал в загранке. Значит, шмоток и денег привёз. Машину пригнал, вот они и вышли на него. Она могут пришить его запросто, – заверяет Салакаев.

– Но, Володенька, замки открывал ребёнок, скорее всего мальчик, – пожёвывая губу, в потолок говорит Кучеров.

– Или женщина. Или карлик, – продолжает Салакаев, – Отпечатки нам ещё ничего не говорят. Но если тебе нравится эта версия, крути.

– И начну я, пожалуй, с Якубовича, – завершил Кучеров.

– Ну-ну, – иронически реагировал Салакаев.

Вызванный по телефону, Якубович приехал буквально через двадцать минут.

– Исаак Борисович, вопрос будет для вас несколько неожиданным. Не видели ли вы около гаража в тот день или вчера вблизи квартиры подростков? – спросил его Кучеров.

Якубович откинулся на спинку стула, хмыкнул насмешливо: – Не хотите ли вы мне говорить, что эти замки открывал подросток? Так я вам скажу. Подростков всюду полно. Но я электронщик, специалист по ЭВМ. Так даже я не дам вам совета, как открыть такой замок без ключа, хотя и проходил стажировку в Бирмингеме. Вы мне говорите о подростках!

– Исаак Борисович, я вас прошу не горячиться и подумать.

Якубович перестал горячиться и стал думать. Но ничего путного вспомнить не мог: – Поймите, Вячеслав Семёнович, даже если какой-то «пистолет» прошмыгнул мимо, разве я стану запоминать за него? В этом я вам не помощник.

На том и расстались. Но получалось в рассуждениях Кучерова всё так, что версия о подростке остаётся. Логика тут проста, как гвоздь. Этот «пистолет», как назвал его Якубович, живёт где-то рядом с Якубовичем, а значит, и учится в одной из прилегающих школ. Хотя такого подростка банда может возить с собой даже из другого города. Исключать такое тоже нельзя.

На карте района Кучеров определил круг поисков. В пределах этого круга оказались три школы.

Какой же тип подростка следует искать? Хулиганистый, отрывной парнишка возьмёт лом, ножовку, кувалду, взрывчатку, в конце концов. Замки Якубовича открывала, а для этого нужна, как минимум, голова. Да ещё в ней хоть несколько извилин. С микроэлектроникой дурак не возится. Но, с другом стороны, умный, думающий парень не свяжется с уголовщиной…

Володя выслушал рассуждения Кучерова и только головой покачал: – Умный ты мужик, Вячеслав Семёнович, но мне некогда возиться с твоей версией. В районе два ограбления с убийством. Убийства жестокие, садистские. Ты повозись, конечно, с подростками, но мысль о детской шалости отбрось. За этими вскрытиями стоит банда. Мы все задействованы, крутись один, но недолго, два-три дня, не больше. Ты нам нужен.

Кучеров почувствовал внутреннее несогласие Салакаева, но весь ход событий говорил о том, что в деле участвовал подросток.

В первой же школе он потерпел фиаско, но уже во второй засветила надежда. Тут есть радиокружок, есть два компьютера, с которыми возятся пацаны. Здесь Кучеров подзадержался.

– Самая яркая личность в моём кружке, – категорически заявил учитель физики Равшан Давранович, – это, конечно, Николай Николаевич.

Кучеров выразительно поднял бровь: – Кто сей муж?

– Мальчик удивительно способный. Во всех науках успевает, но в моей!..

Элегантный учитель физики явно гордился своим учеником. Но познакомить сейчас же не смог, уроки кончились, и ребята разошлись по домам. Адрес Николая Николаевича, конечно, в классном журнале был, и Кучеров пошёл по адресу.

Подъезд как подъезд, но когда Кучеров ступил на первую ступеньку, над ним зажглась лампочка. Вернулся к двери – погасла. Поднимался по лестнице осторожно. Кончился лестничный пролёт и лампочка тут же погасла. Но зато вспыхнула другая, этажом выше. Так и двигался Кучеров от лампочки к лампочке, пока не добрался до четвёртого этажа, улыбаясь про себя от предчувствия удачи. На двери квартиры двадцать четыре – большое табло. Когда Кучеров нажал кнопку звонка, зажглась надпись:

«НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ ПРИНИМАЕТ ДУШ».

Кучеров довольно рассмеялся и нажал ещё раз. Появился текст:

«ИДУ. МИНУТКУ ТЕРПЕНИЯ».

Щёлкнул замок, и дверь распахнул мальчишка. Вихрастый, ушастый, с синими глазами и мокрыми после душа волосами, внимательно посмотрел на Кучерова и серьёзно осведомился:

– Вам кого?

– Мне Николая Николаевича Суздальцева.

– Входите, если так, – без опаски распахнул дверь мальчик, – проходите, вот моя комната.

Это называется комнатой, поулыбался Кучеров. Всюду приборы, провода, магнитофоны, собранные и разобранные.

– Ну у вас и конюшня, Николай Николаевич, – восхитился Кучеров.