355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Станислав Бискупский » Парни из Островецких лесов » Текст книги (страница 9)
Парни из Островецких лесов
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 05:50

Текст книги "Парни из Островецких лесов"


Автор книги: Станислав Бискупский


Жанр:

   

Военная проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Вперед, ребята!

– Вперед!

– Ура!

Здзих поднялся вслед за Кеном. Возле дерева, за которым спрятались немцы, поднялось облако пыли. Раздался грохот.

Не успели немцы опомниться, как ребята пробежали несколько шагов. Впереди виднелась крутая возвышенность, покрытая зеленью свекольной листвы, – единственный путь отступления.

Кен жестом показал направление отхода:

– Бегом… – и вдруг почувствовал сильный удар в грудь. Схватился рукой за сердце, словно хотел вырвать жар, который невыносимо жег его. Земля поплыла у него под ногами, глаза заволокло туманом. Некоторое время он еще видел знакомые глаза доктора Кароля. Тот что-то говорил, но Кен уже не мог разобрать слов.

– Кен, Кен, что с тобой? – повторял Кароль, нервными движениями разрывая на нем рубаху, которая покрылась огромными пятнами крови.

Несколько пуль просвистело возле Кароля. Через брешь, проделанную гранатой Кена в рядах противника, прорвались несколько партизан. Они уже карабкались по склону пригорка в направлении свекольного поля. Кароль опустился на одно колено. Автомат подрагивал в его руке. Он, не отрываясь, смотрел на тени немцев, припавших к земле.

Здзих, отстреливаясь, показывал Каролю дорогу к лесу. Лицо его пылало, глаза лихорадочно блестели. Он был последним, кто прикрывал отход. Бросил взгляд на пригорок. Несколько человек уже достигли леса. Сердце радостно забилось в груди. Значит, спасение возможно! Лишь бы ребята отошли как можно дальше!

Немцы были уверены, что эти двое не вырвутся из их рук. Они осторожно подкрадывались к ним, намереваясь взять партизан живыми. На автоматные очереди немцев Здзих отвечал одиночными выстрелами. Он то и дело косился на гранату, боясь потерять ее. Это было бы невосполнимой потерей.

Выстрелы звучали все реже и реже. Немцы, преградив им путь к отступлению, приближались все ближе к Здзиху и Каролю.

– Хенде хох! Хенде хох!

Здзих не спеша, как на учениях, зарядил винтовку. Он остался один. Раненый Кароль лежал рядом.

Непонятно почему, но ему вдруг вспомнился давнишний разговор с отцом.

«Что такое великие дела?»

«Это те, за которые борются всю жизнь».

«До самой смерти?»

«До самой смерти».

«Вся жизнь» Здзиха – это семнадцать лет.

Сколько времени длится этот бой? Минуту? Две? Пять? Остальные товарищи уже в лесу.

Здзих сунул руку в карман. Да, теперь винтовка уже не нужна. Немцы, уверенные в успехе, шли почти во весь рост.

Здзих держал гранату наготове. Вскоре немцы остановились, напуганные его спокойствием и упорством.

– Вперед! – заорал на них сзади офицер.

Здзих бросил последний взгляд на лежащего Кароля. Ему показалось, что раненый, поняв его намерение, с благодарностью улыбнулся ему. Здзих освободил палец, послышался сухой щелчок – последний отзвук этого мира.

Затем все исчезло. Он не слышал испуганных воплей неосмотрительно высунувшихся вперед гитлеровцев.

Здзих лежал на земле лицом к солнцу. Когда немцы подбежали к нему, тело его еще не успело остыть.

Богусь

Лёлек был, однако, прав. Юрека действительно перевели в отряд Вереска, где он встретился со своими старыми товарищами из Островца. Теперь, когда отряд Олека уходил за Вислу за оружием, ему было жаль расставаться с советскими партизанами.

Прощаясь, Василь приподнял рукой его подбородок и заглянул в глаза:

– Прощай, Юрек, прощай, сынок! – и по-отцовски расцеловал парнишку.

Минуту спустя Юрек уже видел, как «его» отряд углублялся в лесную чащу. На краю поляны Василь остановился, помахал ему издали рукой и побежал догонять остальных.

Юрека охватило какое-то странное чувство. Еще недавно, когда по приказу командира его перебросили к русским, ему казалось, что он будет здесь чужим. Теперь, после расставания, он больно ощущал их отсутствие.

Наступили тяжелые дни. Советская Армия, стоявшая на Западном Буге, должна была вскоре перейти в наступление. Они знали об этом из поступавших к ним газет, догадывались по нервозным, лихорадочным приготовлениям оккупантов.

Во многих населенных пунктах были усилены гарнизоны гитлеровцев, все чаще проводились карательные операции. По дорогам тянулись колонны войск, дымились деревни, содрогался от грохота выстрелов лес.

Немцы, готовясь к отступлению, хотели иметь надежные тылы.

Юрек все еще не верил в гибель Здзиха. В смерть близких трудно поверить, если узнаешь об этом от других.

И Здзих, и Юрек были в том возрасте, когда кажется, что вся жизнь еще впереди. Поэтому Юрек никак не мог поверить, что нет больше Здзиха, который, как ему представлялось, больше всех имел право на жизнь.

У партизан не хватает времени на раздумья о смерти. Горсть земли, веточка пихты заменяют им похоронные речи. Впрочем, никто и не собирался их произносить. Самые возвышенные слова показались бы в эту минуту неуместными. На партизанских тропах вырастали все новые и новые могилы. Борьба обострялась. На усилившиеся карательные акции оккупантов Армия Людова ответила рядом смелых операций. В течение десяти дней июня на железной дороге Радом – Демблин было пущено под откос пять немецких воинских эшелонов, сожжен мост на линии Островец – Стараховице, взорваны железнодорожные пути на участке Островец – Кунув, участились случаи саботажа на металлургических заводах, фабриках, предприятиях. Келецкая земля горела под ногами захватчиков. Они все время чувствовали здесь себя в опасности.

На дорогах, ведущих в лес, появились таблички, предупреждающие о возможности нападения партизан.

Секретные, тщательно замаскированные объекты оккупантов подвергались налетам советской авиации, что страшно пугало фашистов. Руководитель немецкой администрации Радомского округа майор Кундт на совещании, состоявшемся 7 июня 1944 года, не скрывая своего раздражения, заявил: «В последнее время террористические группы заметно активизировали свою деятельность, нападая на наших солдат и офицеров и стремясь парализовать наши коммуникации, прежде всего ведущие на восток. Кстати, островецкая железная дорога из-за диверсий партизан постоянно бездействует».

Для участников совещания это не было новостью. Каждый из них мог привести множество подобных примеров. Особенно пугало то, о чем упоминал в своем выступлении статс-секретарь генерал-губернаторства Кеппе: «Лесные отряды – это глаза и уши командования противника. Были случаи, когда уже через сорок восемь часов в Москву по радио передавались сведения о передвижениях наших частей на Восточном фронте».

Начальник СС и полиции Радомского округа Бёттхер, когда его обвиняли в мягкотелости по отношению к полякам, оправдывался обычно тем, что он и его предшественники Кацман и Оберг сделали довольно много, чтобы запугать местное население. Еще в марте и апреле 1940 года в Конецком повяте было сожжено более десятка деревень и истреблены все их жители: от стариков до грудных младенцев. 30 сентября 1942 года в Кельце было повешено десять человек, а в Островце – двадцать девять. В Радоме немцы согнали толпу местных жителей и заставили ее присутствовать на массовой казни сорока человек. Это были факты, а не пустое хвастовство. Жители Шидловца, Стараховице, Скаржиско-Каменны, Гарбатки также имели возможность убедиться в жестокости гитлеровцев. Нет, Бёттхер отнюдь не преувеличивал, говоря, что он не покладая рук работает для рейха. Он имел неопровержимые доказательства своей работы, и упрекнуть его было невозможно. Ликвидация еврейских гетто, облавы, насильственный вывоз населения на принудительные работы, переселения, аресты были обычным явлением. Он не вспоминал о них в своем выступлении только потому, что в душе считал их малооригинальными.

Поэтому, если репрессии немцев не дали все же ожидаемого эффекта, то виноват в этом был не Бёттхер. Виноваты были лесные отряды, которые он не смог ликвидировать, несмотря на весь огромный арсенал средств, имеющихся в его распоряжении. Более того, ничто не предвещало, что он добьется этого в ближайшее время. Наоборот, участились донесения о диверсиях и нападениях партизан, а некоторые их операции, например захват Илжи, были просто издевательскими.

Анализируя сложившуюся обстановку, Бёттхер приходил к выводу, что сила партизан не в их численности и вооружении, поскольку в этом отношении его войска значительно превосходят противника, а в благоприятной для банд и враждебной для них, немцев, атмосфере, царящей в Польше. Для партизан каждая деревня могла стать крепостью, овраг – укреплением, лес – укрытием. Для немцев же любая деревня превращалась в бастион врага, овраг – в засаду, лес – в непреодолимую преграду.

Эту землю поработить невозможно. Особенно Келецкую…

* * *

Через некоторое время отряд должен был отправиться в путь. Расположившись, как всегда, в тени кустов, партизаны занимались своими делами. Лёлек чистил ствол винтовки, скорее по привычке, чем по необходимости. Безымянный сидел, уткнувшись в книгу. Юрек лежал на спине, глядя на верхушки сосен, раскачивающиеся под белыми облаками.

– Наш взвод не отвечает требованиям устава, – брякнул вдруг Безымянный.

– Почему? – поинтересовался Юрек.

– Потому. Знаете, каким он должен быть? – И он ткнул пальцем в книгу под названием «Устав пехоты». – Часть вторая. Вот здесь говорится: «Взвод состоит из командира, заместителя командира, подофицера, трех стрелковых отделений, пулеметного расчета, двуколки для ручного пулемета. Общая численность взвода: 1 офицер, 9 подофицеров, 58 рядовых, в том числе личный ординарец командира взвода…»

– Правильно! – прервал его Лёлек. – У нас все это есть!

– Где же это?

– А вот где! Командир есть? Есть! – загибал по очереди пальцы Лёлек. – Заместитель есть? Есть! Двуколка? Есть! Нет только ординарца. Но если хочешь, можем тебя назначить.

– Не валяй дурака!

Вдруг Лёлек потянул носом.

– Черт побери, пахнет грибами.

– Если бы это были грибы! А то лисички!

– А лисички, по-твоему, не грибы?

Безымянный покачал головой, явно не разделяя мнения Лёлека.

– А если поджарить их на сале…

– Другое дело!

– С лучком…

– Хорошо!

– Поперчить немного…

– Заткнись!

– Или на сливочном масле…

Безымянный сглотнул слюну.

– Добавить сметанки…

– Кретин!

– Да со свежим душистым хлебушком или молодой картошечкой. Не отказался бы? – закончил Лёлек.

– Еще бы!

– А говоришь, не грибы!..

– Но ведь нет ни перца, ни лука, ни масла, ни сметаны! К тому же нет соли.

– И так съедим!

– Лучше их, чем сено, – согласился, вздохнув, Безымянный.

– А я-то думал, что ты предпочитаешь сено. Ведь каждый осел… – Лёлек не успел закончить фразу, как Безымянный запустил в него шишкой.

– Ну и псих же ты! – засмеялся Лёлек.

– Встать! – донеслась вдруг команда Вереска.

Безымянный с пренебрежением смотрел, как Лёлек поднимается с земли.

– Растяпа ты, а не партизан!

– Чего пристал?

– Разве так выполняется команда «Встать»? Вот послушай: «По команде «Встать» рядовой приподнимает слегка стволом вверх винтовку, прижимает правое колено как можно ближе к туловищу, ладонью левой руки опирается о землю, причем его тело остается пока прижатым к земле. Затем отталкивается рукой от земли, приподнимается, выставляет левую ногу вперед и опускается на правое колено».

– Так я до вечера не встану. У меня проще получается.

– Зато не по уставу.

– А какая разница?

– Эй вы, успокойтесь! – наводил порядок Вереск.

Передовой дозор уже входил в лес. Оставшиеся проверяли снаряжение. Спустя минуту они уже шагали вслед за дозором. В лесу разговоры смолкли. Солнце клонилось к закату, но было по-прежнему жарко. Отряд шел быстрым шагом. Разведка донесла, что немцы готовятся к более крупной операции. Бёттхер решил, очевидно, спасти в глазах начальства остатки своей подмоченной репутации.

Правда, теперь партизаны чувствовали себя увереннее. С каждым днем росла численность отрядов, улучшалось вооружение. Им выделили даже рацию. Этот маленький ящик помогал им избавиться от ощущения одиночества, оторванности от внешнего мира. Благодаря ему они в любую минуту могли связаться со штабом польских партизан за линией фронта и попросить их о помощи. Ведь вместе с ними сражалась вся 1-я армия, о существовании и боевых делах которой они знали по газетам, доставляемым им самолетами. Они немного завидовали тем далеким неизвестным солдатам, идущим к ним с востока. Те уже были свободными, а они вынуждены прятаться на своей собственной земле.

Стояла поздняя ночь, когда они подошли к деревне Трембанув. По шаткому мостику перешли реку Каменную, и под их ногами дрожало, отражаясь в воде, небо.

Еще не начиналась заря, а они были уже на месте. Разместились в нескольких хатах. Юрек с отделением Конрада занял одну из них. Вереск расставил караульных.

Юрек, подложив руку под голову, вздремнул немного. Он проснулся от приятно щекочущего ноздри запаха. За стеной слышалось шипение: это жарилось сало на сковородке. Запах был великолепный. Юрек приподнялся на локтях. Услышав звук разбиваемых о край сковородки яиц, не выдержал, встал и пошел на кухню. У плиты стояла хозяйка.

– О, уже встали! – улыбнулась она.

Юрек проглотил слюну. Это не ускользнуло от глаз хозяйки.

– Вы, наверное, голодные как волки, да? Сейчас несу!

Завтрак был отличный. Не успела хозяйка глазом моргнуть, как яичница исчезла. Оставили немного караульному, который неподалеку от дома в ржаном поле наблюдал за дорогой, проходившей через деревню.

После завтрака Юрек попросил таз, налил в него воды и опустил покрасневшие, в ссадинах ноги. Он так и сидел с засученными штанинами, когда в избу влетел Лёлек.

– Что дашь, если я тебе кое-что скажу?

– Если что-нибудь важное, то и так скажешь.

– Дашь пару патронов?

Юрек заколебался. У него самого их осталось немного.

– Дам пять штук.

Лёлек подошел к двери и толкнул ее. Юрек повернул голову и вдруг вскочил, опрокинув при этом таз с водой.

– Богусь!

Они бросились друг к другу и крепко обнялись.

– Явился, – оглядывал его со всех сторон Юрек. – Наконец-то!

Сбегал на кухню, принес тряпку, наскоро провел ею по полу, собирая пролитую воду.

– Ну а как было в гестапо? – спросил он наконец.

Богусь уселся на табуретку. Говорил сухо, отрывисто. Чувствовалось, что ему неприятны эти воспоминания.

– Били сильно?

Богусь опустил глаза и кивнул головой, Лёлек сжал губы.

– А как попал к нам?

– Я шел к Здзиху, но ты знаешь…

– Знаю.

Умолкли. Тяжело было говорить о гибели Здзиха.

– Потом попросил, чтобы меня направили к тебе. Разрешили.

– Значит, явился! – похлопал его по плечу Юрек. – Теперь мы вместе, жаль только… – Снова нахлынули воспоминания о Здзихе.

– Отомстим!

Богусь ощупал карманы:

– Я приготовил это для Здзиха. На, возьми.

На вытянутой ладони Богуся Юрек увидел пистолет системы «вальтер».

– Такой же, как у того охранника. Помнишь?

Пистолет понравился Юреку. Он протянул было к нему руку, но тут же опустил ее. Как мог он взять то, что предназначалось для Здзиха? По какому праву? По праву наследства?

– Бери же… – Богусь не понял его колебаний, Юрек держал пистолет, как бы взвешивая его в руке.

– Думал, что уже влип, – рассказывал Богусь. – Когда нас выпустили, я был уверен, что меня направят в лес. Поэтому решил зайти к Тетке, чтобы забрать пистолет, который закопал когда-то у нее в огороде. Прихожу, а там немцы. Собирают картошку. Я опешил. В нескольких шагах от моего вальтера. Стоило им его найти, то знаешь, что было бы. Им не так уж много надо, чтобы спалить чью-либо хату и поставить к стенке хозяев. Бегу к Тетке и говорю: «Немцы у вас картошку крадут». А Тетка в тот день была злая. Накинула платок на голову – и в огород. Прибегает и давай их отчитывать: «Ах вы такие-сякие! Наверное, вас не кормят, если вы картошку у меня воруете?!» Немцы, очевидно, решили, что раз баба кричит, значит, она права! Поворчали немного и ушли. Я – к вальтеру. Откапываю руками землю – лежит. Тетка увидела, вытаращила глаза: «Я-то думала, ты о моей картошке беспокоишься, а ты…» Смотрю, а сама довольна: как-никак немцам жрать не дала, да и вальтер спасла.

Юрек вынул из кармана около десятка патронов – все, что у него было.

– Возьми! – сказал он Лёлеку. – За него не жалко. – И погладил рукоятку пистолета. – Что слышно в Островце? – обратился он к Богусю.

– Быстрый в отряде, Дядюшка и Антек занимаются своим делом. Говорят, что скоро назначат нового командующего округом.

– А как дома? – робко спросил Юрек.

– Дома, как до…

Неожиданный выстрел прервал его на полуслове. Подбежали к окну. Вдали за деревней медленно опускалось облако пыли. На минуту им показалось, что со стороны Опатува донесся гул мотора автомашины. Затем все смолкло. Спустя некоторое время прогремели еще три выстрела.

В избу вбежал командир отделения Конрад.

– За мной! – бросил он с порога. – Прикрываем отход отряда!

Через деревню проходила проселочная дорога, за ней возвышался пригорок, пологий склон которого спускался к лугам. Вдали тянулся лес. В этом направлении и было решено отходить. Пригнувшись, они выбежали из хаты: Конрад, Юрек, Богусь, Серый, Янасичик, тот самый, который вместе с Юреком был в отряде Олека, Ясь и Пузырек.

Выстрелы раздавались все чаще и чаще. Их отделение выполняло роль прикрытия. Они должны были принять на себя весь огонь противника, задержать его как можно дольше, чтобы обеспечить отход отряда.

Немцев еще не было видно. Шла беспорядочная стрельба. Следовательно, противник их тоже не видит.

Под прикрытием построек они спустились вниз, к дороге, которую надо было перекрыть.

Залегли в придорожной канаве. Огонь здесь был довольно сильным. Немцы, расположившись на возвышенности, имели отличный обзор местности и удобные позиции для обстрела. Но теперь их тоже было видно. Они прятались в ржаном поле, за деревьями, за бугорками. Юрек целился не спеша, наверняка. «Не торопись», – говорил он себе словами Василя. Рядом лежал Богусь. Он стрелял из пистолета. Его покрасневшее лицо было сосредоточенным и напряженным. Он то и дело откидывал назад волосы, спадавшие на лоб. На его носу выступили капельки пота. Сзади грохотала винтовка Янасичика.

Пока они чувствовали себя в относительной безопасности. Могли еще спокойно, без потерь отойти. Однако об этом никто не думал. Приказ звучал коротко и ясно: «Обеспечить отход отряда». Это значит – оказывать сопротивление как можно дольше.

Пули рикошетом отскакивали от дороги и, чиркнув, со злостью ударялись в поседевший от пыли край рва.

Конрад, наполовину высунувшись из канавы, дал очередь из автомата.

– По фрицам, ребята! Огонь!

Стиснув зубы, на которых скрипел песок, они жмурились от солнцами огромного напряжения.

Каждая минута сопротивления способствовала отходу отряда. Немцы это понимали. Огонь их усилился.

Силы были явно неравными. Немцы обрушили с пригорка на партизан град пуль, ров отвечал им редкими, короткими очередями. Теперь, когда главные силы отряда успели уйти, немцы не спешили. Они пытались подавить огнем проклятый ров. Конрад решил этим воспользоваться.

– Ребята, по одному через дорогу!

Первым выскочил Пузырек. Он стоял на краю рва, выпрямившись во весь рост, и снизу казался великаном. В ту же секунду раздалась очередь с немецкой стороны. Пузырек неуклюже приподнял плечи вверх, как будто призывая весь мир в свидетели.

– Ох, мама! – вскрикнул он приглушенным голосом и, выпустив из рук винтовку, рухнул на дорогу. Богусь успел схватить оружие.

Смерть видели все. Она косила людей на глазах. Стояла, поджидая других. Они поняли это, глядя на неподвижное тело товарища. И все же им придется пройти здесь, через дорогу, на которой она притаилась.

Конрад решил показать пример. Выскочил, пробежал, залег. Удача товарища вдохновила Серого. Он сжался, словно пружина, перепрыгнул через лежавших Юрека и Богуся и вылетел наверх.

Пуля настигла его, когда он был почти у цели. Он лежал, уткнувшись лицом в землю, как будто внимательно рассматривал ее.

Ребята молча взглянули друг на друга. Во ржи, покрывавшей склоны пригорка, Богусь заметил толстого, неуклюжего немца. Он спрятался, и в колосьях издалека его не было видно. Но гитлеровца выдала каска в которой отразилось солнце, словно солнечный зайчик, пущенный зеркальцем. Богусь прищурил левый глаз. Худой, с виду еще мальчишка, он выглядел с винтовкой беспомощно, как ребенок. В прорези мушки замаячил темный силуэт немца. Медленно, осторожно Богусь единственным пальцем правой руки нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. Зайчик в последний раз скользнул по каске. Заколыхались колосья, и фашист медленно осел вниз.

– Попал, – лаконично констатировал Богусь.

Они сделали несколько шагов по рву. Позади лежала притихшая, молчаливая деревня. С лугов доносился запах свежего сена. Внешне как будто бы ничего не изменилось. Только грохот перестрелки, эхом отражавшийся от холма и деревьев, казался чужим и враждебным на фоне этой тишины. На войне не бывает тихих закоулков.

Теперь решил попытать счастья Ясь. Высунул голову. Это было его последнее движение. Через секунду его тело беспомощно рухнуло на дно рва.

Юрек тронул Богуся за плечо.

– Пошли!

Они взглянули на противоположную сторону дороги. Она показалась им широкой, как океан. Небольшие фонтанчики пыли взметнулись на середине дороги, предупреждая об опасности. Прислонившись к стенке рва, они решили переждать.

Юрек заглянул в глаза Богуся:

– А ты не хотел бы оказаться теперь в поезде?

– Нет.

Какая-то шальная пуля шлепнулась в глину и подняла облачко пыли над их головой. Оба невольно пригнулись.

– Вот видишь, приходится кланяться.

– Да, но зато здесь чувствуешь себя не так, как там. – Богусь показал на винтовку. – Мы ведь тоже заставляем их кланяться.

Огонь то утихал, то снова усиливался. Немцы не пытались подходить ближе, боясь, как бы партизаны не застали их врасплох. Отряд Вереска был уже вне опасности. Теперь можно попытаться отойти и самим. Противник, занимая более удобные позиции, постепенно сжимал, полукольцо. Они были перед ним как на ладони. В этой ситуации им оставалось только ждать удобного момента, чтобы, улучив минуту, перебежать дорогу и уйти в лес.

Юрек положил руку на плечо Богуся. Тишина! Богусь решил выглянуть. От стены сарая, стоящего на возвышенности, метнулась чья-то тень. Богусь увидел ее на мушке своей винтовки. Грянул выстрел. Тень распласталась на траве. Притаился или убит? Неизвестно. Немцы ответили автоматной очередью.

– Не проскочим! – безнадежно махнул рукой Юрек. – Кто-то должен пройти, – твердо сказал Богусь. «Так говорил и Здзих», – подумал Юрек.

Тем временем немцы, очевидно, приняли какое-то решение. Огонь грохотал теперь то с одной, то с другой стороны. Юрек сориентировался первым.

– Хотят схватить нас живыми!

Богусь вспомнил Мюллера и Ганса:

– Не дождутся.

– Бежим?

– Бежим!

Богусь одернул куртку, крепче стиснул винтовку.

– Готов?

– Готов!

– Пошли!

Они почти одновременно выскочили на пустую дорогу. Надо было пробежать всего несколько шагов. Позади уже один, второй, третий…

Пригорок снова огрызнулся огнем. Что-то горячее ударило Юрека в ногу. Он зашатался, но устоял и, добежав до рва, кубарем скатился вниз.

Богусь видел уже перед собой дно канавы, когда вдруг все поплыло у него перед глазами. Страшный грохот, напоминающий гул тысячи поездов, пронесся в голове. Он на миг увидел ослепительно сверкающие рельсы, уходящие куда-то вдаль, где была лишь пустота и темнота.

– Кажется, удалось, – шепнул Юрек, взглянув на кровоточащую ногу. – Ранили! – Он завернул штанину. – Посмотри, Богусь!

Тот не отвечал.

– Богусь! – повторил Юрек громче.

Его вдруг охватил ужас. Он перевел взгляд на друга и только теперь увидел, что тот лежит в какой-то странной, необычной позе. Подполз к нему поближе.

Богусь лежал, прижавшись щекой к земле, обнимая ее широко раскинутыми руками, будто бы не желая никому отдавать ее…

Через разорванную рубашку бежала ярко-красная струйка крови, впитываясь в землю, которую он защищал.

– Богусь! – крикнул сорвавшимся голосом Юрек. Новая очередь просвистела над его головой. Юрек залег, подвинул поближе винтовку и начал стрелять по немцам с ненавистью, бешено, остервенело.

Он был единственный, кто остался в живых. Взглянул на Богуся. «Ему я уже ничем не могу помочь», – подумал он и решил отходить. Немцы заметили это. Улучив момент, он выпрыгнул из канавы. Почувствовал еще один удар в ногу. Споткнулся, перескочил через какую-то лужу и побежал в сторону луга. Позади гремели выстрелы, пули со свистом пролетали рядом, но он даже не пригибался. Увидев перед собой телегу, вскочил на нее и хлестнул лошадь. Испуганная лошадь с пеной на морде понеслась напрямик через луг, влетела на пригорок. Юрек чувствовал, как немеет его нога. Штанина была мокрой от крови. Он еще раз ударил лошадь кнутом. Перед ним виднелся овраг, по дну которого пролегала дорога.

Лошадь мчалась в сторону оврага. Вдруг колесо ударилось о камень, телега накренилась, и Юрек, потеряв равновесие, упал на дорогу, с бессильной злостью смотрел он, как испуганная лошадь понеслась дальше, таща за собой перевернувшуюся телегу. Некоторое время он лежал тихо, прислушиваясь. Звуки выстрелов доносились издалека и были уже редкими.

«Теперь начнут облаву, – подумал он, – хорошо, что сумел сберечь винтовку».

Однако он чувствовал, как силы постепенно покидают его. Должно быть, потерял много крови. Взгляд начал туманиться, мышцы стали какими-то вялыми. Он кончиком языка облизнул спекшиеся губы, подполз к кусту.

Вдруг Юрек вздрогнул. Он увидел, как кто-то бежит к оврагу. «Немцы», – мелькнуло в голове. Кровь сильнее застучала в висках. Он тяжело, с трудом дышал, крепко сжимая винтовку.

По дороге бежал незнакомый человек. Сквозь ветви кустарника Юрек следил за каждым его движением. Вдруг голова Юрека отяжелела, все закружилось. Тело как-то сразу обмякло. Последним усилием воли он сдавленным, чужим голосом успел крикнуть:

– Стой! – и потерял сознание.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю