Текст книги "Панталония — страна чудаков"

Автор книги: Спиридон Вангели

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Горшок с мёдом

Вместо «Доброе утро!» крошка Георге, проснувшись, говорил жене:

– А кувшин-то пустой!

– Пустой! – соглашалась жена.

– Давай наполним его мёдом!

– Так денег нету!

– Давай тогда копить!

– Давай!

Вот копили они, копили и накопили разных денег – больших и маленьких, железных и бумажных. Взяли эти деньги, взвалили на телегу кувшин, который больше был похож на горшок, и поехали к соседу пасечнику, который жил от них в двух шагах.

Пасечника звали Алеку. Но это неважно, как его звали. Важно то, что он наполнил их кувшин-горшок мёдом.

– Ну, нам теперь этого мёду на целый год хватит! – радовалась жена. – Давай поставим наш мёд в каса маре. Там прохладно, и мы туда не каждый день ходим. Мёд лучше сохранится.

Крошка Георге, который уже съел целую миску мёда, сказал:

– Давай.

Вот поставили они кувшин в каса маре, и жена стала обед готовит.

– Принеси воды, – сказала она мужу.

Взял крошка вёдра и пошёл за водой. Ждёт его жена, ждёт, а Георге нет. Выглянула в окно: журавль в колодец носом клюнул, а мужа нигде не видно.

– Горе мне, горе! – закричала жена. – Мёду наелся и в колодец упал! Спасите!

Кинулась она к колодцу, а в нём только ведро болтается, – нету Георге.

– Соседи! Помогите! – закричала жена не своим голосом и побежала по деревне, – Георге в колодец упал! Утонул! Мёду наелся и утонул!

А крошка Георге между тем сидел в каса маре и ел мёд большой столовой ложкой. Закроет рот и – глаза выпучивает, чтоб пчёл напугать. Их было в каса маре видимо-невидимо – унюхали мёд и позалетали в окошко.

– Вы здесь не на пасеке! – ругался Георге и гонял пчёл шляпой.

Наконец он вволю наелся мёду и пошёл к колодцу. Только достал ведро – жена появляется. Кричит и плачет, а с нею чуть не вся деревня.

– Вот так утопленник! – сосед-пасечник говорит. – И одежда сухая, и шляпа не помята.

– Этот не из колодца вышел, – рассердились и другие соседи. – Зачем нас позвала? Всей деревней одно ведро нести?

Разошлись соседи, а жена спрашивает:

– Где был?

– Дудочку делал.

– Какую ещё дудочку?

– А вот эту. – И крошка Георге достал из кармана дудочку, которую сделал ещё в королевстве Понедельник, и задудел в неё. Ясное дело, мёду наелся – можно и на дудочке поиграть.

Поиграет на дудочке, а потом из ведра воду пьёт: глык-глык-глык. Ясное дело, мёду наелся – пить захотел.

Целый день играл он на дудочке, а жена обед варила. К вечеру оба они зашли в каса маре, кувшин с мёдом навестить, а то соскучились. Приходят – кувшин откупорен и в нём ни капли мёду! Пустой кувшин, или горшок, как хотите.

– Ага, – сказала жена, – всё ясно. Ты весь мёд слопал. То-то воду пьёшь целый день: глык-глык-глык. Признавайся, весь мёд сожрал?

– Что ты, что ты! – испугался Георге. – Ложек двадцать-тридцать, не больше. Ну, сорок от силы! В горшке ещё много мёду оставалось.

– Врёшь-врёшь! Весь мёд заглотил! А ну пошли в сарай, на весы.

Притащила она его в сарай, поставила на весы, стала гирями греметь.

Ну и чудо: весь крошка Георге вместе с ботинками и шляпой весил ровно столько, сколько полный горшок с мёдом!

– Вот это да! – сказала жена и села на мешок с фасолью. – А у тебя ничего не болит?

– Да вроде бы нет, – ответил Георге, хотя и ему стало страшновато.

– А ну открой рот!

Открыл Георге рот, а жена обоими глазами в горло ему смотрит: не наполнен ли он мёдом до самого верху? Вроде бы нет, мёду не видно, а горло красное, как всегда.

– Слушай, Георге, здесь доктор нужен.

– Какой ещё доктор? Я здоров как бык. Вот смотри! – Схватил он мешок с фасолью и на плечи взвалил. – Ну что? Нужен мне доктор?

Всю ночь ворочался крошка Георге, всё думал, думал, куда же девался мёд. Ну ладно, ложек сорок он сам съел, ну пятьдесят, но ведь не шестьдесят же! А где же остальной мёд? Наверно, кто-то залез в окно и доел остатки. А иначе как?..

Ворочался он, ворочался, потом зажёг лампу и пошёл в каса маре – следы вора искать. Ковёр с розами был на своём месте, на стене, и одежда в шкафу, и все подушки целы. Вроде бы и не было вора, а горшок пустой!

Наутро скрипнула калитка, и во двор зашёл сосед-пасечник Алеку.

– Не хотите ли у меня ещё мёду купить? – спросил он. – Майского!

– Есть у нас ещё мёд, – сказала жена. – Целый горшок.

Ей, конечно, неудобно было сказать, что Георге всё уже съел.

– Постой-ка, – сказал соседу крошка Георге. – Откуда у тебя майский мёд? Мы же у тебя весь мёд купили, едва на горшок хватило! Откуда мёд, а? А не ты ли, брат, лазил ко мне в окно?

Тут целый пчелиный рой залетел во двор и через окно – в каса маре!

Только теперь Георге вспомнил, что вчера пчёлы угощались из горшка.

– Знаешь что, – сказал он соседу, – давай-ка последим за пчелой, куда она полетит.

Вот они увязались за одной пчелой, и она привела их прямо к пасеке Алеку.

Открыли улей, а он полон мёда. Открыли ещё один – и этот полный.

– Сам удивляюсь, – сказал пасечник. – Как это они за один день наполнились?!

– Так это же мой мёд, Алеку. Пчёлы перетащили его обратно в ульи!

Алеку покраснел как рак и стал макушку чесать. Он-то знал, что пчёлы способны на это.

– А как ты докажешь, что это твой мёд? – спросил он.

– Горшком докажу, – сказал Георге. – Горшок-то пустой.

– Ладно, – сказал Алеку. – Тащи сюда горшок.

Притащил Георге горшок, и пасечник наполнил его мёдом наполовину.

– Пчёлы? – удивилась жена. – Пчёлы весь мёд украли? Никогда в жизни не поверю. Это ты сам его слопал.

И она отнесла горшок с мёдом в каса маре, окно гвоздями и досками заколотила, на дверь висячий замок повесила, а ключ за пазуху спрятала.

Школа пастуха

Сколько дней в году – столько штанов было у короля. Чёрные и синие, жёлтые, зелёные, фиолетовые, оранжевые и даже штаны в конопатинах… – всего 366. Ну что ж! Это ведь король Панталонии.

Бедняга королевский портной! Всю жизнь не снимал он очков с носа, шил королевские штаны. Казалось, он так и родился – с очками на носу.

Как-то раз посмотрел он на своего сына и удивился:

– Когда это ты успел так вырасти? Я и не заметил. Совсем я опанталонился. Выйду-ка на улицу, может, ещё что-нибудь интересное увижу.

Снял с носа очки и вышел во двор.

Была весна – пора птичьих свадеб. Дух захватывало от разноголосого пения птиц! Бедняга дворцовый портной радовался, что слышит певцов, а вот глаза совсем старые стали – ничего не видел.

– Слушай, – спросил он сына, – что это за птица сейчас пела?

– Воробей.

– А теперь кто поёт?

– Другой воробей.

Огорчился портной, пропала у него охота гулять. Сын-то, оказалось, ничего в птицах не понимал. Это ведь соловей пел и кукушка куковала!

– Знаешь ли ты, что мы живём в стране воробьёв? – сказал портной жене, вернувшись домой. – Тодикэ наш только воробьёв из птиц знает.

– Твоё дитя – иголка! С нею ты ложишься, с нею встаёшь. А Тодикэ растёт без отца, как сорняк какой-то!

Подумал портной и сказал:

– Тодикэ вредно жить в городе. Помнишь, ты сама говорила, что в деревне и луна совсем не такая. В деревенском небе она как королева, а у нас съёжилась на небесных задворках, бледная, будто её выставили на продажу. Давай пошлём Тодикэ в деревню. И надо это сделать поскорее. Отведу-ка я его завтра к леснику.

– Ты что? Хочешь единственного сына потерять? В лесу от волков прохода нет!

– Ладно, отведём тогда к пастуху. У него прямо во дворе овчарня.

У пастуха Тодикэ понравилось. Интересно было смотреть, как пастух овец доит. Одной рукой схватит за ногу, а другой за вымя тянет. Овца брыкается, а пастух тянет её к ведру – вжж! вжж! – вот и брызнуло молоко.

Аристид – так звали пастуха, – выгонял овец на заре и брал с собой Тодикэ. Очутившись в поле, Тодикэ резвился и кувыркался, ни дать ни взять – самый крупный ягнёнок в стаде.

Скоро он научился и кнутом стрелять.

Показывал ему пастух и птичьи гнёзда. Как-то в густых камышах они видели яйца дикой утки.

За одну неделю Тодикэ так привязался к пастуху, будто знал его всю жизнь. У пастуха борода росла от уха до уха, так что виден был только кончик носа. Нос восседал в бороде, как король на троне.

А вечерами Тодикэ приносил жене пастуха бо-ольшой букет полевых цветов. Ну и радовалась Георгина, когда мальчик с закрытыми глазами, только по запаху, называл каждый цветок по имени.

А в городе мать и отец о сыне беспокоились. И однажды Текла – мать Тодикэ – увидела страшный сон. Наутро отправилась она к сыну. А дома была только жена пастуха – Георгина.

– До – ик! – брый – ик! – день – ик! – сказала Георгина.

– Что с тобой? – спросила Текла.

– За – ик! – аюсь!

– Неужели волк напугал?

– Ага – ик!

И так, заикаясь, Георгина поведала свою историю:

– В прошлом году перед Рождеством приходит ко мне мать и говорит: «Пойдём, Георгина, поможешь мне. Отец хочет сегодня кабана заколоть».

А сына мне не с кем было оставить. Взяла я ребёнка из люльки, запеленала и пошла в родное село. Вечером, когда всё было сделано, собралась домой.

Отец хотел меня проводить, а я говорю:

– Меня мой сыночек проводит. – И пошла домой.

На полпути чувствую, будто кто-то в спину дышит. Обернулась: волк! А ведь ночь на дворе!

Кинулся на меня волк, слышу, как он зубами лязгает. Напугалась я так, что руки задрожали. И вдруг вижу: нет сыночка у меня на руках! Где? Где он? Волк проглотил? Тут уж не знаю, как получилось, но рука моя оказалась в пасти у волка, и я схватила его за язык. Держу не выпускаю. Я раньше слыхала: схватишь волка за язык – куда хочешь за тобой пойдёт.

Довела его до своего порога и давай в дверь ногой стучать.

Аристид выскочил, схватил лопату и так волка ударил – разом свалил. А меня трясёт:

– Где ребёнок?!

Ничего не слышу, не понимаю, стою будто неживая.

Побежал он по моему следу и нашёл ребёнка. Лежал мальчик в снегу, плакал, но был цел-невредим. Я тогда всю зиму болела. Только в Пасху вернулась ко мне речь.

Эта дурацкая история так напугала Теклу, что она тут же решила забрать Тодикэ обратно в город.

Вот вернулось стадо, а с ним и пастух и его ученик Тодикэ.

– Тодикэ, милый, пойдём скорей домой, в город!

– Нет, мама, мне и здесь хорошо.

– Так здесь же волки!

– Не беда. Мы, в случае чего, всех волков за язык схватим! Чтоб дурака не валяли.

Дома Текла набросилась на мужа:

– Твой сын – слуга пастуха! Он там надрывается от непосильной работы!

– Его не убудет. А пастух сделает из мальчишки человека. Сам-то я совсем опанталонился. Ты же звала его домой, а захотел он уйти?

– Не захотел, – вздохнула Текла.

Шло время. Однажды пастух, как всегда, пас своих овец. Вдруг видит: скачет по полю всадник. Прямо к нему.

– Завтра здесь проедет король, – говорит всадник, – он хочет посмотреть на свой народ.

– Пускай смотрит, – пастух отвечает. – Но вообще-то у меня уже есть помощник из столицы. Ещё один, что ли, едет?

– Эх ты, деревенщина неотёсанная. Когда увидишь короля – кланяйся и молчи.

– А как быть овцам?

– Завтра и для овец праздник. Вот тебе полмешка колокольчиков. Повесь каждой овце колокольчик на шею.

Про себя придворный подумал: если пастух будет глупости болтать – колокольчики заглушат и король ничего не услышит.

Назавтра выдался жаркий день. И, вместо того чтобы привязать колокольчики, пастух взял да и постриг всех овец. Только с барана шубу не снял.

В полдень появился Великий Крошка. Со свитой. Вчерашний всадник так и остолбенел: стоит пастух, а с ним овцы без колокольчиков, голые какие-то, только баран в шубе, а на шее у барана болтается здоровый колокол.

– Слушай, пастух, – сказал король, – почему ты барана не постриг?

– Ваше Величество! Я человек простой. Как же я могу постричь барана, он ведь овечий король?

«Ладно, бородач, – раздражённо подумал Великий Крошка, – я тебя научу сейчас уму-разуму».

– Ответь-ка мне, пастух, – сказал он и указал на свиту, – почему меня окружает столько светлых голов, а ты один ходишь?

– Я вот что, Ваше Величество, про это думаю – полный мешок сам по себе стоит, а пустой кто-то должен поддерживать.

Свита окаменела. А король молчит, будто галушку проглотил, и ему даже нельзя пожелать приятного аппетита.

Откашлялся король, хлестнул коня и дальше поскакал смотреть на свой народ.

А дворцовый портной, узнав о таком разговоре, долго смеялся.

– Знал я, кому сына доверить… Но сам-то я совсем опанталонился.

Гости

Очень уж Милуцэ любил гостей. Если нету в доме гостей, какой же ты крошка? Не крошка, а пень в шляпе!

Его жена Ирина знала эту слабость и пользовалась этим, как могла. Если ей хотелось, чтоб он посидел дома, она пряталась за углом сарая и кукарекала петушиным голосом:

– Ку-ка-ре-ку!

– Эй, Ирина, ты где? – кричал Милуцэ. – Ты знаешь, петух только что пропел у самого порога! Будут у нас сегодня гости! Сегодня не пойду лес рубить!

– И правильно, побудь со мной. Поможешь бельё постирать да выжать как следует. Мы ещё молодые, живём в королевстве Среда. Когда нам вместе побыть – когда зубы выпадут?

– Ладно, – говорил Милуцэ. – Пускай и деревья проживут на день больше.

И хорошо было в тот день Ирине, а Милуцэ всё поглядывал на калитку: не идут ли гости? Нет пока.

– Постарел наш петух, – сказал как-то вечером Милуцэ. – Всё наврал. Сломались наши часы, которые показывают, когда должен прийти гость.

– Что ты, что ты, – сказала Ирина. – Хороший петух, не сломались у него часы. Не дай Бог его зарезать!

– Тогда где же гость?

– Он ещё придёт. А знаешь, кто этот гость?

– Кто?

– Ребёночек наш, недогадливый! Скоро будет у нас гость, маленький.

Милуцэ и на другой день остался дома и целый день плёл колыбель. Он был мастером на все руки.

А на третий день петух вдруг по-настоящему закукарекал.

– Что такое? – сказал Милуцэ. – Гости?

Во дворе действительно появились гости. Много гостей. Надо посчитать. Ну, во-первых, крошка Костаке, брат троюродный, приехал на подводе. С ним жена Ефтимия – это два. А с нею кошка и свинья. Сзади к телеге была привязана корова. Это уже пятеро. Ну, конечно, пёс Цыган бежал впереди лошадей. А лошадей двое. Вот и получилось – восемь гостей.

Милуцэ очень обрадовался и первым делом вывел из коровника свою корову, а туда завёл корову Костаке, ведь она была корова-гостья. Дал ей отборной травы. Гостям-лошадям дал отличного овса, псу Цыгану – кость помозговитей, а свинья тоже похрюкивала:

– Посмотрим, какие в гостях помои!

И помои свинье достались отборные. Чудо, а не помои! Свинья была довольна.

И Костаке с Ефтимией были довольны:

– Вот только и отдыхаем в гостях! Лишь вилка и работает! Ух, какое жаркОе! Вот это голубцы!..

Остались они погостить и на другой день и на третий.

Милуцэ, высунув язык, бегал от гостя к гостю: от свиньи к лошадям, от Ефтимии к псу Цыгану. Гости есть гости, не дай Бог кого обидеть!

– Слушай, – шепчет ему Ирина, – кур уже не осталось, и уток всех гости съели.

– Где хочешь бери, занимай у соседей!

А лошади Костаке ржут: еды! А свинья визжит: отдай моё!

Так они гостили ещё два дня.

И было в конце такое мычание и хрюканье… Корова и свинья не хотели уходить с этого двора.

– Совесть у вас есть?! – ругал их Костаке. – Оставайтесь здоровенькими, – сказал он хозяевам, напяливая шляпу на уши. – А мы домой поедем. Теперь приглашаем к нам. Договорились? Приезжайте, а то рассержусь. А уж если рассержусь – это надолго.

Уехали они, и Ирина спрашивает мужа:

– Ну что? Хочешь ещё гостей?

– Таких – не очень, – махнул рукой Милуцэ.

Прошло несколько дней, и Ирина говорит ему:

– Слушай, завтра воскресенье, поедем к твоему брату, отдохнём.

– Давай.

И вот в воскресенье оставили они дома и корову и собаку, только попросили соседку корову в обед напоить, и пошли в гости.

Шли они долго, в лесу птичек слушали, а у речки разулись и опустили в воду все свои четыре ноги, вспоминая детство.

К Костаке они пришли уже в сумерки. В окошке уже горела лампа, а как только собака залаяла – лампа сразу погасла.

– Ай-ай-ай! – закричал Костаке, выскакивая на крыльцо. – Какие гости дорогие!

Ефтимия кинулась целовать:

– Просим! Просим!

Вошли все в дом, а лампу зажигать не стали. Уселись за стол и стали болтать о том о сём. Вроде бы и дождя давно не было, а тут телёнок родился… Так болтают и болтают, а за стол не сажают. Вернее, за стол-то посадили, а еды не несут.

– Давайте хоть лампу зажжём, – Милуцэ говорит. – У меня спички есть. Где лампа?

– Ради Бога, только не это, – сказала Ефтимия. – А то комары налетят и нашего Костаке закусают. Тогда у него терпение лопнет. А окно тоже закрывать нельзя – лето ведь, люди добрые!

– Нда, – сказал Милуцэ. – А как ваша свинья поживает?

– Спасибо, хорошо. Вот только комары её кусают.

– Ну, ладно, – сказал Милуцэ. – Большой привет вашей свинье, а нам домой пора! Засиделись!

– До свиданья, до свиданья! Заходите ещё, будем очень рады!

Так и пошли Милуцэ с женою домой. Отошли от калитки, обернулись, тут как раз в окошке у Костаке свет зажёгся…

Шалаш

От этого шалаша – одни неприятности. Всякий, кто мимо идёт, обязательно во двор зайдёт на шалаш поглядеть. Он во дворе стоит, рядом с домом. Немыслимый шалаш!

Бабка Лисандра, как бабкам и положено, в доме живёт, а дед Иримия выдумал – в шалаше!

А дом у них – что надо: шесть окон, веранда, крыша дранкой покрыта. А что шалаш? Горбатые палки и соломенная шляпа на макушке.

– Иримия! – кричит с порога бабка. – Для чего мы здоровье подрывали – дом строили? Чтобы ты на старости лет в шалаше спал?

– Это не шалаш, а при-ро-да! – доносится хриплый голос.

– Да ты послушай! Люди говорят, что я тебя из дому выгнала. Другие – что ты сам ушёл. А кое-кто и вовсе решил, что мы с тобой развелись! Вот так!

– Пусть болтают. Зато мы можем друг к другу в гости ходить. Заходи, когда захочешь.

Так и сяк уговаривала его бабка, но после поняла, что уговорами делу не поможешь. Вот как-то подстерегла она, когда старик в поле ушёл, и в шалаш вместо миски борща миску углей притащила. Все вещи из шалаша забрала, только трубку оставила.

В тот день был сильный ветер, и скоро огромное пламя поднялось во дворе. Бабка испугалась, что огонь на дом перекинется, выбежала на дорогу, руками машет:

– Спасите! Помогите! Горим!!!

Дом-то на горе стоял, а колодцы только в долине были. Там дым увидели, в колокол стали бить, за водой побежали. Пока бегали туда-сюда, шалаш сгорел и огонь потух. Что с водой делать? Не нести же её обратно в колодец?! Наполнили бабке две бочки, да кадку с корытом, лоханку, две кастрюли и пять крынок.

К вечеру явился дед. А бабка вся в саже, чёрная как чёрт, рогов только не хватает.

– Ну?! – набросилась она на деда. – Чуть не сгорели вместе с домом. Не иначе как трубку горящую в шалаше оставил?!

Дед руки в карман – трубки нет.

– Да-а-а… – почесал он в затылке.

Что-то забывчивый стал он в последнее время. Но чтоб трубку горящую забыть… Расстроился дед. И шалаш ему жалко, и трубку.

– Ладно, не огорчайся! Подумаешь, трубка да пара охапок соломы!

Махнул дед рукой, у бабки гора с плеч свалилась, пошла умываться.

А воды в доме – хоть залейся. Нагрела котёл. Намылась, заставила и деда в корыто лезть. Так выкупала, что он своё детство вспомнил: вот так мать его купала когда-то… Положила его спать, в доме, рада, что избавилась от шалаша. И как ловко! И воды-то теперь в доме столько, что неделю можно в долину не спускаться.

Лежит бабка, а уснуть не может: сначала – от радости, а потом – от лунного света. Так яростно луна в эту ночь светила, что казалось – весь дом голубым пламенем охвачен. Лежит бабка – глаз не смыкает, а дед не успел головой подушки коснуться – уж и захрапел. Будто и шалаша у него никакого не бывало.

Утром открыла бабка глаза – нету деда! Кинулась к окну: батюшки святы! Во дворе новый шалаш стоит!

Бабка повздыхала-поохала, да делать нечего – перебралась сама к старику в шалаш.

На другой день ни свет ни заря её кукушка разбудила.

– Слушай, дед, – говорит бабка, – чего это мы пустое поле сторожим? Раз у нас есть шалаш – надо арбузы сторожить.

– И то верно, – неожиданно сказал дед. – Но там ведь картошка посажена. Только ещё не взошла.

– Давай выкопаем!

– Давай.

Вот какая история! Выкопали они картошку, а на её место арбузы посадили. Бабка весёлая ходит: теперь всё в порядке, теперь действительно в шалаше надо жить, без шалаша невозможно.

Когда она стирала бельё, то нарочно всё развешивала вокруг шалаша: пусть все видят, что и она вместе с дедом. Она даже стала других бабок уговаривать жить в шалаше и клялась, что каждое утро к ним прилетает кукушка и так красиво поёт, как в детстве.

Они с дедом и Троицу в шалаше встретили.

– Ни ковёр выбивать, ни пол подметать не надо, – хвалилась бабка. – Времени у меня теперь хватает. Отдыхаю и птичек слушаю.

Вскоре на бахче стали появляться арбузы. Такие круглые да пузатые – любо глянуть. Бабка гордая ходила. Но вскоре она забеспокоилась.

– Ты посмотри, какой у нас забор! Самому крошечному крошке по колено! – надоедала она деду. – Переделай забор!

В конце концов он забил вдоль старого забора новые колья и натянул над забором проволоку колючую.

– Вот теперь замечательно, – бабка говорит. – Никто не залезет. А глазами пускай смотрят – глазами не съедят. Такие арбузы во всей Панталонии поискать надо! Заработаем денег в этом году!..

А дед загрустил, в землю смотрит. День грустил, два – арбузы поспевают.

– Что с тобой? – допытывалась бабка. Дед помалкивает.

Однажды решила она его арбузиком угостить, пошла на бахчу и вдруг видит: в заборе дыра!

– И-ри-ми-я! Сюда! – закричала она. – К чему теперь эта проволока? Вот куда наши полосатенькие без ног уйдут. Кто ж это наш забор продырявил?

– Я.

– Ты-ы? Ну, дорогой, в шалаш я к тебе перешла, но забор ломать не дам!

И она сама дыру заделала. А утром смотрит – дыра на месте.

– Задыхаюсь я за этим забором, – дед говорит. – Пусть хоть воздух во двор залетит.

– А вместе с ним и мальчишки?

– И они не помешают… – усмехнулся дед. – Это всегда так было. Вот смотрю на тебя и думаю: ты-то была девчонкой? Или старухой на свет родилась? Помнишь, что такое арбуз за пазухой?

– Не помню, – бабка говорит.

А дырка между тем своё дело делала: арбузов на грядках оставалось всё меньше. Мальчишки, конечно, хорошо понимали, что такое арбуз за пазухой.

– Что-то никто из них в эту дырку не лезет, чтоб помочь тебе огород полоть! Смотри, весь сгорбился от работы!

А дед и вправду сгорбился, только смеётся, а во рту ни одного зубика.

– Ты мне и поможешь огород полоть, бабка Лисандра.

Тут и бабка засмеялась. Она была не такая уж и вредная. И дед её, в общем-то, любил. Да ведь и арбузы завтра-послезавтра кончатся, а он с кем останется? С бабкой…