Текст книги "Нет Рая в небесах (СИ)"

Автор книги: Сонуф Ал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

   – Ты знаешь, кто это был?

   – Кто угодно, – откровенно отвечает Глевеан.

   – Но ведь кого-то можно исключить... Савара, например: вряд ли он бы отправил своих людей на смерть...

   – Почему? Для убедительности – вполне. Маловероятно, конечно, но полностью такой вариант мы отмести не можем, – Глевеан фыркает едва заметно, что вполне может сойти за усмешку, – увы, Кейсара: никого исключать нельзя.

   Маршал снова пригибается, проходя под фонарём.

   – Мы – третья сила в сложном узле местных противоречий, – Глевеан едва заметно пожимает плечами, – внешний фактор, оказывающий влияние на стабильность системы, но не включённый в нее. Каждая из сторон будет пытаться, уменьшить наше влияние на процессы и одновременно – использовать в своих интересах для атаки на оппонентов.

   Глевеан вздыхает едва заметно и пригибается, пропуская очередной фонарь.

   – Пытаясь разобраться в произошедшем, исходи из мотивов. А они могут быть очень различны – от очевидных, вроде убийства свидетеля, до скрытых, вроде провокации. Давай подумаем. Мог ли это быть Савар? Вполне. Он не лгал, говоря со мной, но это значит лишь то, что он сам верил в свои слова, а вовсе не то, что они были истиной. Его задачей могла быть как ликвидация свидетеля с отводом глаз через жертву агентами, так и попытка «насолить» одной из сторон. Это могли быть люди Ребеля – старому губернатору выгодна кровавая провокация, в любом случае играющая против его врагов в нынешней администрации. Полиция или наёмники Секретаря Толедо – с равной вероятностью, как и местный криминал – достаточно влиятельный, чтобы держать за горло планетарную администрацию. Даже Новалон – напрямую, не через точки влияния на местах. В конечном счёте, не забывай о Мордрейне.

   Кажется, последняя фраза выводит Кейсару из душевного равновесия.

   – А ему-то какой смысл тебя убивать? Он же мог сделать это прямо на шоссе или просто послать своих комбайнов. Да и какой у него мотив?

   Пожалуй, Глевеану стоило бы усмехнуться, но он лишь объясняет спокойно:

   – Ты мыслишь стереотипно, Кейсара. Напавшие андроботы – стандартные «Таммермод» модели тридцать восемь, «гражданская» версия легендарной военной «сороковой» модели, судя по всему – с кастомными прошивками. Эту модель производят по лицензии в миллионах миров, но держателем патента выступает концерн «Армарекс», входящий в группу компаний «Саренокс». Не так просто достать полдюжины полицейских андроботов с военной прошивкой – но только если ты не крупнейший поставщик вооружений, вхожий в любые кабинеты и с контрактами по всему сектору.

   – Но всё-таки, зачем ему тебя убивать? – Кейсара явно сомневается в словах Глевеана, – Как-то это... притянуто. В отличие от местных, он не мог не понимать, что шесть андроботов вряд ли смогут эффективно противостоять илнарийскому геномоду с твоим военным опытом...

   – Как я уже сказал, ты мыслишь стереотипно, – небольшая складочка в уголке губ Глевеана может сойти за усмешку, – ты права, в отличие от местных, он хорошо понимает, кто я и на что способен. Но посмотри с другой стороны: Мордрейн – мастер провокаций, человек, чьё искусство непрямого воздействия заставляет других людей играть по его правилам. Он – специалист по созданию ситуаций, вынуждающих других игроков совершать определенные прогнозируемые поступки. Разгром нашей резиденции лишает нас главного убежища, сокращает доступную материально-техническую базу и вынуждает действовать агрессивнее. Одной провокацией он моментально поднял ставки, накалив обстановку. Теперь все стороны еще менее доверяют друг другу и еще менее склонны к компромиссу, плюс, Ребель или Савар, скорее всего, использовали бы нейросети, а не оператора-человека – быстрая ликвидация которого, к слову, вполне в духе Мордрейна. Итог? Мне придётся очень сильно ускориться и действовать агрессивнее – и, возможно, именно этого и добивался Мордрейн.

   – То есть ты склонен возлагать ответственность на него?

   – Нет, – спокойно возражает Глевеан, пригибаясь под очередной лампой, – я могу выстроить такую логическую цепочку для любой из сторон. Как я уже сказал, возложить ответственность на кого-то конкретного сейчас не получится. Так что будем действовать по обстоятельствам.

   – Знаешь, – говорит Кейсара со странной экспрессией, – я рада, что это всё – не моя работа...

   Глевеан лишь едва заметно пожимает плечами.

   ...Он настолько быстро и бесшумно появляется из коридора, что заставляет Аделин и Эдди вздрогнуть от неожиданности. Небольшая сквозная комната-тамбур перед оборудованным бронированной дверью порталом, пуста, так что «бегун» просто положил рюкзак у стены и сел сверху, а девушка расположилась у него на коленях. Увидев маршала, она поспешно вскакивает, инстинктивно разглаживает несуществующие складки на покрове и застывает в уже знакомой слегка напряженной позе. Следом медленно поднимается Эдди и переминается с ноги на ногу, разгоняя кровь по затёкшим конечностям.

   Глевеан окидывает их взглядом, спрашивает: «всё нормально?» и, не дожидаясь ответа, подходит к двери. Касается многослойной брони и отпускает Кейсару – та просачивается сквозь кристаллическую решетку металла, быстро обследует пространство за дверью и докладывает, что угрозы нет. Маршал кивает едва заметно, подаёт команду на скрытый беспроводной интерфейс и мощные электромоторы разблокируют и отпирают тяжелую бронированную дверь, открывая Глевеану со спутниками проход в какой-то подземный тоннель. В нос ударяет характерный технический запах, а тело обнимает сквозняк мощной вентиляции – ни у кого не возникает сомнения, что ход ведет в тоннели метрополитена. Точно подтверждая эту мысль, где-то в отдалении раздаётся сигнал состава.

   – Где это мы? – спустившись по небольшой лестнице и выглянув в тоннель, спрашивает Эдди.

   – Служебные тоннели, используемые курьерской службой, – поясняет Глевеан, помогая девушке спуститься по высоким крутым ступеням, – в стороне от пассажирских линий.

   – Даже не знал про эту ветку, – признаётся «бегун», – слышал, что курьерские составы гоняют по собственным линиям, но не знал, где они проложены...

   – Иди на восток, – Глевеан кивком показывает направление, – выйдешь на Третью линию. Дальше разберешься.

   – Конечно.

   Бегун кивает, забрасывает рюкзак за спину и улыбается Аделин.

   – Пока, красавица!

   И, посмотрев на маршала, просит со всё той же улыбкой:

   – Позаботьтесь о ней, тер маршал.

   – Иди, – без тени эмоций кивает Глевеан.

   Эдди делает шаг прочь, но Аделин вдруг окликает его, а когда «бегун» оборачивается – делает шаг вперёд и протягивает пакет с уткой по-пекински. Эдди улыбается во все тридцать два, принимает подарок и, козырнув девушке, бесшумно растворяется во тьме. Глевеан провожает его взглядом, потом смотрит на Аделин и кивает коротко вглубь тоннеля.

   – Нам в другую сторону.

   Она опускает взгляд и послушно следует за маршалом.

   Несколько минут они просто идут по служебному пандусу вдоль стен тоннеля, освещённого редкими тусклыми светильниками. По правую руку, извивается контактный рельс в захвате мощных амортизирующих шпал. Где-то в отдалении снова пробегает состав – несмотря на то, что метро закрыто из-за карантина, автоматическая система продолжает маневровые работы на пассажирских линиях. По потолку, между двух служебных кабельных трасс, бесшумно скользит Кейсара.

   – Это всё из-за меня? – спрашивает Аделин, не поднимая глаз.

   Трудно сказать: хочет ли она получить ответ или на неё просто давит молчание – Глевеан не видит смысла уточнять.

   – Нет. Причина в совокупности факторов.

   За поворотом тоннеля появляется свет – рассеянное служебное освещение. Еще пара минут, и ноги приводят их к невысокой лестнице, за которой начинается грузовая платформа. Длинные ряды грузовых паллетов, груженных сотнями пластиковых контейнеров с посылками, застыли на рельсовых направляющих в ожидании поезда. Информационное табло в конце платформы указывает коды направлений, номера паллетов и время до прибытия состава – чуть более сорока секунд.

   Глевеан жестом останавливает спутницу у самого края платформы. Свет мерцает пару секунд, затем маршал снова одним лишь жестом приглашает девушку, и они выходят к погрузочным линиям, уже не боясь систем объективного контроля. В глубине тоннеля раздаётся протяжный гудок и совсем скоро вдоль платформы проскальзывает грузовой монорельс.

   Система начинает погрузку, Глевеан делает жест рукой, и они с Аделин просачиваются между грузовых паллетов в последний вагон. Там, в самом конце, расположен небольшой закуток, где обычно передвигаются по линиям курьеры и другой персонал метрополитена. Полдюжины простых кресел по стенам, панорамная голограмма с тропическими пейзажами, приглушённое освещение – достаточно удобно для полностью утилитарного помещения.

   Глевеан жестом приказывает Аделин, и она послушно садится. Маршал опускается в кресло напротив.

   Система завершает погрузку и поезд трогается, набирая скорость. С полминуты Аделин безразлично смотрит на меняющиеся изображения тропических островов, а потом спрашивает:

   – Сколько нам ехать?

   – Двенадцать минут, – глухо отзывается маршал.

   Девушка кивает и на имплантах ее сетчатки вспыхивает отражение проекции дополненной реальности. Глевеан не спрашивая подключается к ее профилю, а она словно не замечает – снова решает уравнения. Хорошо. Пару минут маршал следит за ходом ее мыслей, порядком и методологией решения задач, делая какие-то свои, одному ему понятные выводы.

   Вызов в защищённом канале заставляет девушку вздрогнуть. Глевеан ограничивает ее присутствие, но не отключается, выводя сообщение прямо в общую экосистему дополненной реальности. Паризо. Толстяк дышит тяжело и промокает пот одноразовыми салфетками.

   – Тер Терион, – комиссар шумно сглатывает, – с вами всё в порядке?

   – Как видите, – спокойно отзывается Глевеан; установленные им звуко-визуальные фильтры не дают Паризо никакой информации, а сложная система промежуточных адресов и «плавающих» серверов – скрывает расположение маршала в сети.

   – Вы заставили меня... напрячься, – толстяк снова вытирает пот, – мои люди не нашли тел в вашей резиденции, но я не мог выйти с вами на связь...

   – Сейчас всё в порядке, – спокойно констатирует Глевеан.

   – Где вы?

   – Это не важно.

   – Я пришлю вам охрану...

   – В этом нет...

   И лишь в сейчас маршал случайно перехватывает полный ужаса взгляд Аделин. Ее губы шепчут беззвучно: «это он» и Глевеан мгновенно разрывает связь.

   Вот как. Маршал откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. Легкое чувство досады: слишком сосредоточился на Саваре – достаточно было показать Аделин фото Паризо, и всё встало бы на свои места на пару часов раньше. Привычка к типовым решениям, зачастую оказывающимся неоптимальными – дилетантская когнитивная ошибка. Нужно учесть и исправиться.

   Линк от Кейсары.

   – Наши действия? – спрашивает она.

   – Что делает Савар?

   – Зафиксированы трое оперативников в главном Управлении полиции. Но Паризо там нет.

   Ясно – ГУОБ либо уже знает, либо имеет основания подозревать комиссара. Арестовав Паризо, Савар получит все козыри и останется хозяином положения.

   – Каков шанс, что комиссар пойдёт на прямую конфронтацию с ГУОБ?

   – Только, если за кражей груза и нападением на нас стоит лично он, – Глевеан не размыкает век, – но это маловероятно. Во всех остальных случаях – ему стоит бояться не нас и не Савара.

   Кейсара плавно перетекает на правое предплечье маршала и подключается к энергетическому контуру гирокостюма.

   – И что будем делать? – с сомнением спрашивает она.

   – Нужно перехватить Паризо, – отвечает Глевеан, – если Савар доберется до него первым, то ГУОБ сможет диктовать условия всем сторонам. Нельзя давать им такой рычаг. Кроме того, они могут помочь виновным избежать ответственности – это в их, но не в наших интересах.

   – То есть, ты поддерживаешь Мордрейна? – в эмоциях Кейсары – смесь удивления и сомнения.

   – Можно как угодно относиться к Мордрейну, но в одном он прав: безнаказанность порождает вседозволенность. Местные могут плести любые интриги – мы над этим и преследуем собственные цели. И нам определенно не стоит спускать это на тормозах.

   – Значит, ты уже принял решение?

   – Да. У Ребеля есть закрытые каналы связи, – отзывается Глевеан, – добудь для меня их ID. Не сможем действовать сами – найдём союзников, которые согласятся на наши условия.

   Кейсара присылает линк подтверждения и отключается. Маршал открывает глаза и смотрит на Аделин – девушка сидит, обняв себя за плечи и стараясь унять дрожь. Она, кажется, не замечает стекающих по щекам слёз, ее взгляд направлен куда-то за пределы времени, в её топологии – боль и холодная ненависть.

   – Аделин, – она вздрагивает и поднимает изумлённый взгляд – он впервые назвал ее по имени, – они заплатят за то, что сделали. Обещаю.

   * * *

   Сквозь открытые на террасу оконные порталы, дышит холодом дождливая ночь. Приглушенное освещение бессильно разогнать полночный сумрак и лишь очерчивает во мраке предметы, отделяя грани тьмы друг от друга. Пахнет мокрой землёй и сиренью – не смотря на все беды, на обитаемых землях Альпики ощущается дыхание весны.

   Секретарь Толедо поплотнее запахивает теплый халат и спускается в кабинет. Что за чёрт? Слабый ветер покачивает во тьме декоративные гардины – по щиколоткам тянет не по-весеннему холодно.

   Цинсис недоступна. Секретарь посылает запросы на все порты, но сеть молчит, точно отрезало. Быстрое движение рукой у сенсора освещения – никакой реакции. Видимо, авария – нужно связаться с диспетчерской и уточнить, непонятно лишь, почему не сработало аварийное подключение.

   Секретарь подходит к окну – к счастью, батареи матриц еще не разрядились. Быстрое движение пальцев по панели – окно отзывается на ее команду и восстанавливает герметичность матрицы, отрезая комнату от ночного холода мокрого сада. То, что хоть что-то в доме продолжает работать, вселяет чувство уверенности.

   – Секретарь Толедо.

   Этот голос звучит внезапно и словно отовсюду. Секретарь вскрикивает и вжимается в гардину, испуганно вглядываясь в темноту. Даже если бы она не узнала этот странный, неуловимо-нечеловеческий голос, то огромную фигуру, застывшую у не горящего камина, не смогла бы спутать ни с кем.

   – Тер Терион? – Толедо судорожно сглатывает, – Что вы здесь делаете? Ч-что вам нужно? Вы знаете, который час?!

   – Боюсь, Секретарь, наше дело не потерпит до утра. Сядьте.

   Маршал указывает на рабочее кресло. Толедо нервно облизывает губы и подчиняется.

   – Я... слушаю вас, тер маршал, – она складывает руки на столе в замок, стараясь таким образом унять дрожь, – зачем вы вторглись в мой дом посреди ночи?

   Вместо ответа, Глевеан небрежным движением бросает что-то на пол – в тусклом свете ночников едва различимы куски позитронных «мозгов» и длинные шлейфы армированных кабелей.

   – Не нужно пытаться вызвать охрану, – спокойным, ровным голосом говорит маршал, – о ваших «телохранителях», как видите, я уже позаботился. О каналах правительственной связи – тоже. Савар, конечно, был бы не против быть сейчас на моём месте, но та обманка, которую подкинул ему Ребель, выигрывает мне час-полтора. Так что... нам никто не помешает.

   – Что вам нужно? – непроницаемым голосом цедит Толедо.

   – Думаю, вам это прекрасно известно.

   Скудный свет ночников мерцает, точно от замыкания, и над столом Секретаря вспыхивает проекция дополненной реальности. Табличные данные, транспортные накладные, выписки из сопроводительных контрактных документов. Толедо равнодушно смотрит на этот массив информации – она хорошо держится, но мельчайшие изменения топологии выдают её истинные чувства. Последней вспыхивает проекция записи допроса – знакомая фигура Паризо, как-то карикатурно искривлённая и трясущаяся, смотрит прямо в камеру. По лицу комиссара градом катится пот, но скованные руки не дают пленнику смахнуть капли, и он то и дело трясёт головой, точно буйвол, отгоняющий слепня. В топологии Толедо проскальзывает тень омерзения, и она движением руки сворачивает проекцию.

   – Четыре миллиарда сто тридцать семь миллионов двести двадцать одна тысяча сто сорок два федералис, – спокойно констатирует Глевеан, – именно такую сумму выделили из колониального бюджета на приобретение иммуномодулирующих препаратов широкого действия для борьбы с эпидемией через систему государственных закупок. Разумеется, лишь по стечению обстоятельств во всех случаях поставку будет осуществлять унитарное госпредприятие, директором которого является ваш зять, и которое ранее занималось лишь производством витаминсодержащих протеиновых коктейлей: трудовой подвиг, мы всё понимаем. Естественно, полной случайностью является тот факт, что сумма поставок соответствует оценочной стоимости гуманитарного груза, коды накладных совпадают до знака, а приходные документы закрыты до фактического поступления груза на склад. Даже появление Паризо в терминале прибытия с вашими цифровыми печатями – всего лишь совпадение, а убийство случайной свидетельницы... даже затрудняюсь сказать: наверное, мелкое недоразумение.

   – Хватит юродствовать, – сквозь скривлённые губы цедит Толедо, – вы никогда ничего не докажете. Всё это – ваш вымысел, провокации бывшего губернатора и показания человека, данные под пытками. Суд не примет это – как и слова какой-то... шлюхи.

   – Ваш суд, – спокойно отзывается Глевеан, – увы вам: мне совершенно необязательно действовать в вашей юрисдикции.

   Маршал поворачивается и начинает рассматривать позолоченные бюсты на нефритовой полке над камином.

   – Элювианские эдикторы не отличаются лояльностью к тем, кто пытается их обокрасть. Собранной мною информации достаточно для инициирования внутреннего расследования, которое очень быстро трансформируется в санкционный вердикт. Мы прекрасно понимаем, что всё это – не ваш уровень; как и Паризо, вы – всего лишь исполнитель, поэтому удар будет нанесён по Новалону. Думаю, ограничения на перелёты, прекращение поставок загрузок для масс-реакторов и приостановка сотрудничества по линии прямых инвестиций в планетарные мегаструктуры, окажется достаточной мотивацией для проведения Новалоном быстрого всеобъемлющего расследования и наказания виновных. Кстати, мне кажется, или ваша Партия не так давно протащила через Ассамблею ужесточение наказания за коррупцию? Что там сейчас грозит за расхищение народных средств? Стирание личности или всё-таки смертная казнь?

   – Вы мне угрожаете?

   Глевеан оборачивается через плечо.

   – Я никогда и никому не угрожаю: я констатирую факт. Не нужно быть провидцем, чтобы понимать, кого назначат виновным и кто понесёт наказание, когда «пена» выйдет наружу.

   Полминуты Толедо не моргая смотрит на маршала и не нужно уметь читать мельчайшую топологию, чтобы понимать, какие именно мысли роятся в ее голове. Наконец, едва заметно поморщившись, она спрашивает:

   – Чего вы хотите?

   Что ж, Толедо хорошо соображала и быстро поняла безвыходность ситуации.

   – Первое, – в дополненной реальности открывается защищённый канал к системам федерального документооборота, – приказ на оприходование груза по настоящим накладным, лекарство должно поступить в госпиталя не позднее, чем через два часа.

   Толедо подключается к системе и через полминуты сообщает:

   – Готово.

   Глевеан кивает.

   – Второе. Распоряжение о выделении четырех миллиардов ста тридцати семи миллионов двухсот двадцати одной тысячи ста сорока двух федералис из колониального бюджета на борьбу с эпидемией – организацией карантина в шахтных посёлках, компенсации рабочим за простой, а также повышения содержания категориям лиц, лишенным работы, но не имеющим права претендовать на социальную помощь.

   – Но я... я... я не могу этого сделать! – Толедо впервые теряет над собой контроль, – В бюджете не заложены средства, и я не могу принять такое решение без Комиссии...

   – Вы это сделаете, – спокойно возражает Глевеан, – прямо сейчас. А Новалон – поддержит ваше решение: ведь именно так должны поступать представители самого социально справедливого правительства, искренне заботящегося о своём народе? Потому что, если вы не проявите должной заботы, издержки окажутся в сто крат больше.

   Толедо опускает глаза – на ее лице впервые появляется выражение загнанности и осознания тех рисков и потерь, что придётся брать на себя. Глевеан не торопит ее – всего через пару минут, Секретарь связывается с сервером канцелярии и визирует необходимые документы, отправляя копии маршалу.

   – Вы довольны? – Секретарь буквально сплёвывает слова.

   – Вполне, – спокойно отзывается Глевеан, игнорируя ее тон.

   – А теперь – убирайтесь...

   – А кто сказал вам, что мы закончили, Секретарь? – спокойным, ровным голосом спрашивает маршал.

   Толедо вскидывает взор и не может скрыть испуга: что-то есть в голосе чужерода, какая-то скрытая угроза, нечто неизмеримо более жуткое, чем привычное бесчеловечное равнодушие.

   – Ч-что... еще? – внезапно осипшим голосом спрашивает Секретарь.

   – Деньги. Ресурсы, – Глевеан не спеша подходит к столу Толедо, – всё это пыль. Инструмент. Есть вещи, намного более ценные – например, репутация. Украсть у Элювианских Эдикторов – значит украсть у Хазангара, а это, прежде всего – оскорбление.

   Маршал останавливается у стола напротив Толедо, высится гигантским темным силуэтом, одним своим присутствием давя на плечи, точно тяжесть целой Вселенной.

   – В былые времена, подобное считалось casus belli и искупалось лишь плотью и кровью: виновных или всей цивилизации. Хазангар никогда ничего не забывает и никому ничего не прощает. Мы требовали головы тех, кто оскорбил нас, а имена тех, кто отказал нашим требованиям – уже стёрты из истории. К сожалению, как сказал один наш общий знакомый – «времена нынче травоядные», и сжигать планеты в назидание неразумным – больше не модно. Но это не значит, что стоит полностью отказаться от самых действенных методов воспитания.

   – Чего вы хотите? – голос Толедо предательски дрожит.

   – Вашу правую руку, – спокойно отвечает Глевеан, – ту самую, которой вы подписывали приказы – нас вполне удовлетворит подобная жертва.

   – В-вы... шутите?

   – Я похож на шутника?

   Глевеан небрежно бросает что-то на стол перед Толедо – в тусклом свете ночников едва различимы очертания складной садовой пилы.

   – Вы... не можете... – голос Секретаря невозможно узнать.

   – Мы можем и не такое, – спокойно объясняет Глевеан, – если это потребуется. Такова цена: откажитесь – и сделки не будет. Новалон пойдёт на любые жертвы, чтобы сохранить вашу цивилизацию, они принесут в жертву и вас, и вашего зятя, и вашу дочь, и внуков. Всех. Потому что иначе ценой будет ликвидация Содружества, как космического государства. Так что выбирайте, Секретарь – только быстро: время – очень ценный ресурс. Даже для тех, у кого в распоряжении вечность.

   – Вы... не можете так поступить... – самообладание покидает Толедо и по щекам женщины текут слёзы, – это... варварство!

   – Транквилизаторы TSP лишают только подвижности, – глухо отзывается маршал, – девятнадцатилетняя девушка, которую по вашему приказу положили под автоматический погрузчик, была в сознании до самого конца. До самой последней секунды. Представьте бездну ее отчаяния – никто не оставил ей выбора. У вас – выбор есть. Так что приступайте.

   Маршал отступает на пару шагов и складывает руки на груди, безразлично наблюдая, как враз растерявшая холёную спесь, превратившаяся в дрожащую, плачущую тварь Толедо поднимает трясущейся рукой пилу.

   – Рекомендую наложить жгут, – даёт Глевеан последний совет, – иначе есть шанс умереть от кровопотери до приезда спасателей, а я – не имею ни времени, ни желания оказывать вам медицинскую помощь.

   * * *

   ...Дверь капсулы закрывается почти бесшумно, но Аделин, свернувшаяся клубочком на пассажирском сидении, всё равно просыпается. Потягивается, оглядывается, пытаясь понять, не проспала ли она что-то важное – нет, резервная машина, ожидавшая их в закрытом гараже недалеко от перегрузочной станции монорельса, всё так же стоит в тени раскидистого каштана в квартале правительственных особняков.

   Просто вернулся Глевеан – бросив небрежно на парприз плотный непрозрачный свёрток, маршал откидывается в кресле и смотрит на девушку. Ей немного некомфортно под этим взглядом – есть в нем что-то, кроме привычного безразличия, какое-то холодное суждение, оценка.

   – Всё закончилось? – тихо спрашивает она, глядя в мокрую ночь, расчерченную лишь редким огнём винтажных кованных фонарей.

   – Да, – спокойно отвечает Глевеан.

   – Значит, я больше не нужна...

   Не вопрос – констатация факта. Аделин поворачивается и впервые смотрит ему прямо в глаза.

   – Что теперь со мной будет?

   – Тебя арестуют и допросят. Скорее всего, сотрут память, но могут посчитать нежелательной. В таком случае – только стирание личности или несчастный случай.

   – Как с Омели?

   – Да.

   – Ясно.

   Она откидывается в кресле и закрывает глаза.

   – Что ж, позвольте последнее желание: отвезите меня домой. В нашу маленькую комнату в общежитии на Лемаршаль... пожалуйста.

   Он чувствует, что ей тяжело даётся эта просьба.

   – Ты закончила с уравнениями, что я тебе дал? – вместо ответа, спрашивает Глевеан.

   – Да, – она кивает.

   Маршал делает запрос и начинает с нечеловеческой скоростью просматривать предложенные Аделин варианты решения задач. Она не ошиблась ни в одном из уравнений, но меткий взгляд Глевеана подчеркивает то, что, как он понимает теперь, стоило девушке сотых балла на вступительных экзаменах – какую-то легкую небрежность, невнимательность к оформлению и подаче работы, точно ее интересовал лишь результат и совершенно не интересовала форма его достижения. Какая-то легкомысленность в формальностях, увлечённость главной идеей – эта особенность могла сослужить девушке как хорошую, так и дурную службу в будущем.

   Маршал отмечает это для себя.

   – Что ты думаешь об этих задачах? – спрашивает он.

   – Интересные, – Аделин на секунду точно выныривает из омута мрачных мыслей – на ее губах появляется лёгкая улыбка, – необычные. Очень хитрое построение многих заданий – приходилось импровизировать.

   – У меня есть к тебе предложение, – Глевеан решает больше не тратить времени и перейти к делу.

   Аделин молча смотрит на него.

   – У меня есть корабль – мой, личный. Но нет астронавигатора – и это несколько ограничивает мои возможности. Я знаю, что ты хотела обучиться космической навигации, и могу предложить сделку: я заберу тебя отсюда и оплачу обучение и подготовку в Окулаториуме по частной программе. На астронавигатора-автонома.

   – Стать астропсихом? – во взгляде девушки вспыхивает какая-то странная искорка, – А цена? Это очень... щедрое предложение. Вы что-то должны получить взамен?

   – Лояльность, – спокойно констатирует Глевеан, – я потребую абсолютной лояльности – не моему народу или Хазангару. Лично мне.

   – Стать каладай?

   Кое-кто мог счесть её знания об илнари излишними. Впрочем, это уже не имело значения.

   – Да.

   Она как-то странно усмехается этим словам.

   – Пока смерть не разлучит меня с моим хозяином?

   – Тебе не придётся беспокоиться об этом. Подготовка астронавигатора – долгий и крайне затратный процесс, и потому, если ты согласишься – тебе нужно быть готовой служить мне вечно. Я позабочусь, чтобы старость и болезни не беспокоили тебя: это войдёт в сделку.

   – Что-то еще?

   – Ты не сможешь вернуться сюда – по крайней мере, в обозримом будущем. Никаких контактов с родственниками, друзьями или представителями твоего народа. Становясь каладай, ты присягаешь на верность мне – а значит, отправишься за мной в любой поход, сколь бы опасным он ни казался.

   Она молчит, глядя в ночь.

   – Работа мечты и физическое бессмертие в обмен на семью, дом и собственное прошлое, которых я всё равно могу лишиться в ближайшие дни? – она закусывает губу, – У меня ведь нет выбора, правда?

   – Есть, – спокойно отзывается Глевеан, – и я приму его, каким бы он ни был.

   – Я смогу попрощаться с родными?

   – Да. Запиши для них сообщение – я передам его по своим каналам, когда мы покинем планету. Я не стану торопить тебя, просто помни, что мы должны покинуть транзитную зону до рассвета.

   Разблокировав остатки функций глобал Аделин, маршал покидает капсулу. Закрыв дверь, он отходит на несколько шагов и останавливается у винтажного фонтана, тихо шуршащего водяными каскадами. В отдалении, ревёт двигателями челнок спасателей – кажется, Толедо всё-таки дождалась помощи. Не стоит задерживаться, но Глевеан не считает невозможным мешать Аделин.

   В конечном счёте, она их надолго не задержит.

   Линк от Кейсары.

   – Как мне оформить ее? Ты же понимаешь, что нам не удастся вывезти гражданина Содружества без визы, санитарного контроля и против воли властей?

   – Используй пункт седьмой четвертой главы хартии о дипотношениях – там есть лазейка.

   Кейсара обращается к нормативной базе и замечает, точно для самой себя:

   – Надеюсь, она не узнает...

   – Это не важно, – отзывается Глевеан, вглядываясь в подсвеченные мягким светом водяные каскады, – когда мы покинем планету, всё это уже не будет иметь значения...

   * * *

   ...Они приезжают к транзитному терминалу за четыре часа до рассвета. Покидают более ненужную машину, проходят вдоль разграничительных линий до раскрывшегося лепестками, точно хрустальный цветок, главного здания, и преодолевают зону автоматического контроля. Пройдя под бионическими сводами центрального зала, сворачивают в сторону секции регистрации дипломатических лиц, где их встречает первое живое существо – девушка-серв, облачённая в строгую униформу. Дежурная улыбка, легкий кивок, проверка цифрового паспорта маршала и прилагающихся документов – Аделин удостаивается лишь мимолётного, точно насквозь, взгляда, и их приглашают жестом в транзитную зону.

   Здесь, среди каскадов зелени, металлических декоративных стоек, напоминающих скрученные молекулы ДНК, и сгруппированных небольшими пятачками зон отдыха, Глевеан останавливается и указывает Аделин на мягкие кресла у окна.

   – Подожди меня здесь. Можешь заказать что-нибудь – подъем на Лифте и поездка к причалу займут десять часов и по пути перекусить не удастся.

   Девушка кивает и покорно занимает одно из кресел. Глевеан поворачивается и пересекает зал, направляясь к зоне для курящих, у входа в которую можно заметить знакомую, необычайно высокую девичью фигуру в деловом костюме с жаккардовым теснением.