Текст книги "Нет Рая в небесах (СИ)"

Автор книги: Сонуф Ал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

   – Тер маршал, – приветствует Глевеана полночный гость сквозь респиратор.

   – Савар. Чем обязан столь позднему визиту?

   Контрразведчик прикладывает руку с федорой к груди и едва заметно склоняет голову и плечи в приветственном поклоне.

   – Не пригласите меня в дом? – учтиво спрашивает он, постукивая узловатым пальцем по тулье, – Здесь довольно прохладно, а нам, возможно, предстоит небольшая беседа...

   – Разумеется, – спокойно отзывается маршал, делая приглашающий жест рукой.

   Савар снова учтиво кланяется и, надев федору, неспешным шагом идёт по дорожке к крыльцу, насвистывая что-то легкомысленное. За ним бесшумно, точно тень, следует маршал.

   Уличные фонари начинают мерцать.

   * * *

   В помещениях виллы царит полумрак и ощущается дыхание того особого, почти метафизического холода, что присущ лишь более нежилым помещениям, покинутым людям. Даже вспыхивающий по углам гостиной тусклый свет не приносит тепла: пустое и безликое помещение, наполненное лишь топологическими имитаторами, в этой неяркой иллюминации выглядит еще менее уютным. Единственное, что не даёт потенциально роскошному строению выглядеть полностью покинутым людьми – идеальная чистота, но и только.

   Савар останавливается на пороге гостиной, окидывает взглядом помещение, хмыкает многозначительно и неспешно занимает одно из кресел-имитаторов. Глевеан молча садится напротив.

   На минуту повисает пауза.

   – Воздух стерилен? – спрашивает Савар; получив утвердительный кивок Глевеана, он снимает респиратор и вдыхает полной грудью, – Я думаю, просить у вас кофе бессмысленно...

   – К сожалению, пищевые синтезаторы не расконсервированы, – с непроницаемым выражением лица отвечает Глевеан, – как вам, думаю, известно, я не нуждаюсь в производимом ими продовольствии.

   – Как и во всём остальном, я погляжу...

   Савар еще раз окидывает взглядом гостиную и резюмирует:

   – Тоталитарный утилитаризм... очень вам подходит. Скажите, тер Терион: вам не приходило в голову, что если не столь явно подчёркивать чуждость для вас всего, что наполняет смыслом жизнь людей, то это значительно упростит вашу работу?

   – Это моя резиденция, и моё право не держать в ней ничего лишнего.

   – А как же гости? – Савар постукивает полями федоры по колену, – Например... юная мадемуазель, которую вы прячете в гостевом крыле?

   На лице Глевеана невозможно прочесть ни тени эмоций.

   – О чём вы, мсье Савар?

   – Ох, полно вам, – контрразведчик пытается казаться непринуждённым, – мы оба знаем...

   – Стоп, – не терпящий возражений голос, подкреплённый характерным жестом, – мсье Савар, давайте сразу оговорим все детали: я – официальное лицо, у меня есть как полномочия, так и обязательства. Если вы хотите в чём-то обвинить меня, вам придётся соблюдать процедуру.

   -Нет-нет! – Савар спешит сгладить углы, – Разумеется, у меня даже в мыслях не было в чём-то вас обвинять. Напротив, я надеялся, что мы поможем друг другу...

   – Я не нуждаюсь в помощи, – Глевеан держится вызывающе прямолинейно, – по крайней мере, в той, что можете оказать вы.

   – Вы не доверяете мне?

   – Доверие – это легкомыслие в условиях недостаточной осведомлённости, – спокойно констатирует маршал, – я не уполномочен на такие вольности.

   Савар пару секунд смотрит на собеседника – в его топологии читается лёгкое разочарование.

   – Что ж, жаль. Признаю: было глупо надеяться, но мне, иногда, хочется верить в лучшее...

   Маршал не считает нужным отвечать. А Савар – делает еще одну попытку. Наклоняется вперёд, упирается локтем в колено, смотрит в глаза – сознательный риск: идёт ва-банк.

   – Глевеан... – главный контрразведчик Альпики вдруг кажется по-настоящему старым, – я знаю, что вас глупо о чём-то просить, но... я хочу поймать их не меньше вас. Я не знаю, кто и зачем устроил это – первый секретарь Толедо, или старый губернатор с Ребелем и их карманной армией – мне плевать. Итог их противостояния – десятки тысяч жизней граждан Содружества, и меня, признаться, тяготит невозможность положить этому конец. Раз и навсегда. Эта девушка может дать показания, может стать нашей козырной картой и помочь упрятать этих номенклатурных крыс в клетку. Мне просто нужны показания. Мы оба знаем, что я не лгу.

   Глевеан пару секунд смотрит на Савара, потом вздыхает едва заметно.

   – То, что вы не лжёте, говорит лишь о вашей искренней вере в собственные слова. Этого недостаточно для прояснения мотивов вашей организации.

   И, встав, делает приглашающий жест.

   – Вам пора.

   Савар несколько секунд смотрит в пустоту, точно обдумывая отказ, потом вздыхает и поднимается с кресла. Берет федору с подлокотника, крутит в руках, затем поднимает взгляд на Глевеана и произносит с каким-то отрешенным спокойствием.

   – Я оставлю охрану у вашего дома.

   – В этом нет необходимости, – отрезает Глевеан.

   – Отнюдь, – не поменявшись в лице, возражает Савар, – наш общий знакомый... работал не на нашу организацию. Когда мои люди добрались до Блока-13, черномазый с подельниками уже отдали Богу душу и, насколько я понимаю – это не ваших рук дело. Было бы наивно считать, что он не рассказал своим дружкам, кто забрал девушку, так что вам стоит ждать гостей.

   Савар поджимает губы, продолжая крутить в руках свою федору. Глевеан молчит, безразлично наблюдая за ним.

   – Вы – взрослый и самостоятельный человек, – Савар поднимает взгляд на маршала, – несколько я знаю – намного старше меня, и кое-что понимаете в искусстве войны. Но смерть маршала, да ещё и с вашими полномочиями – это casus belli, а у Альпики и без того полным-полно проблем. Так что мои люди – останутся.

   – Как вам будет угодно.

   Кажется, Савар не ожидал такого ответа – старик ухмыляется и идёт прочь. Метаметрическая матрица панорамного остекления раздвигается, выпуская двух людей в дождливую прохладу ночи. Уже шагнув на керамические плиты дорожки, Савар останавливается и, оглянувшись через плечо, спрашивает:

   – Кстати... разрешите поинтересоваться: кто такие календаарские Копьеносцы?

   – Понятия не имею, – пожав плечами, отзывается Глевеан.

   На фоне светлых порталов виллы, маршал выглядит лишь очень высоким темным силуэтом.

   – Странно, – задумчиво произносит Савар, – насколько мне известно, это cалимкорская военная организация...

   – Илнари – народ-воин, – глухо отзывается тьма голосом Глевеана, – мы – военизированное общество, своё боевое крыло есть практически у каждой организации, даже мусорщиков и почтовой службы. Я не обязан знать их все.

   Савар кивает задумчиво и, сделав прощальный жест и надев федору, молча идёт в ночь. Глевеан провожает его взглядом, затем заходит в дом и, закрыв виллу и включив протоколы безопасности, полностью экранирует все окна.

   – Кейсара.

   – В канале.

   Маршал выключает освещение и избавляется от верхней одежды, отбрасывая тренч и платок на топологический имитатор софы.

   – Докладывай.

   – Есть информация из системы размещения государственных заказов: поставка иммуномодулирующих препаратов по шести контрактам, от Департамента здравоохранения на Альпике. Во всех случаях – поставщик один.

   – Суммы совпадают?

   Кейсара открывает защищённый канал и передаёт Глевеану информацию. Маршал бегло просматривает всё, что удалось найти его помощнице.

   – То, что нужно? – спрашивает Кейсара.

   – Определенно, – Глевеан закрывает файлы контрактов, – они даже не сильно скрываются.

   – Ты знаешь, кто за этим стоит?

   Маршал начинает профилактическое тестирование систем гирокостюма. Силовая арматура едва слышно щелкает, когда адаптивный разум симбионта открывает абляционные ячейки и запускает самодиагностику.

   – Я знаю, кто это организовал. Но было бы глупо думать, что подобная операция возможна без ведома метрополии.

   – Значит, сможем их прижать?

   – Только этой информацией? – маршал вздыхает, – Нет, это лишь косвенные доказательства, нужно уличить их напрямую. Если сумеем получить верифицируемые показания от Аделин – выйдем на исполнителя и через него – на организатора. Это не поможет нам привлечь их кураторов с Новалона, но закроет вопрос на Альпике.

   Адаптивный разум гирокостюма присылает один отчёт за другим, констатируя исправность систем. Маршал фиксирует их краешком разума, отключая большую часть синапсов – ближайшие минуты он не намерен думать.

   – Наша гостья освоилась?

   – Она принимает душ, – неуверенно отзывается Кейсара, – кажется... она плачет.

   – Проследи, чтобы она возобновила работу над уравнениями, когда закончит, – Глевеан понижает пульс до минимально необходимых значений, – это поможет ей отвлечься. Так же, предоставь в ее распоряжение омникавер и доступ к коллекции покровов – пусть выберет, что пожелает. Оплатишь из резервного счёта, не через представительские расходы. И еще, Кейсара... подбери карту интерьера. Что-нибудь сдержанное, не раздражающее. С минимумом деталей, но, чтобы нашей гостье было комфортно.

   – Приняла.

   Глевеан отправляет Кейсаре контрольный линк и отключает все каналы. Один за другим, участки его мозга, кроме систем периферийного контроля, впадают в гибернацию, пульс снижается до двух ударов в минуту, дыхание и метаболизм замедляются. Атлантоподобная фигура застывает посреди тёмной гостиной, точно античный монумент: звездный маршал Глевеан Терион спит.

   * * *

   ...Глевеан просыпается за полсекунды до того, как линк от Кейсары скребет по нейронам. Маршал открывает глаза. Абляционные ячейки арматуры гирокостюма закрываются с каскадом глухих щелчков и Глевеан делает несколько глубоких вдохов, возвращая организму базовый функционал. Что-то включится в работу лишь через пару минут, но, в целом, маршал отдохнул и готов к работе.

   Маршал запрашивает планетарное время и синхронизирует с внутренними часами. Он спал двадцать семь минут и тридцать две секунды – достаточно на ближайшие несколько суток. Окидывает взглядом гостиную – Кейсара загрузила карту интерьера: минималистичная меблировка в духе конструктивизма, имитация живого пламени в кубическом камине под каменной трубой в центре зала, неяркое освещение, подчеркивающее неразрывность и прямоту линий. Кейсара хорошо потрудилась: интерьер заставлял помещение ощущаться жилым, при этом не раздражая обилием ненужных деталей.

   Кейсара снова присылает линк и маршал, понимая, что невежливо и далее игнорировать ее обращения, открывает канал.

   – У нас гости.

   – «Бегун»? – Глевеан делает несколько плавных движений руками и плечевым поясом, проверяя координацию.

   – Так точно.

   Кейсара, кажется, пребывает в до странности приподнятом расположении духа – если определения человеческих эмоций в принципе применимы к таким, как она.

   – Я разблокирую доступ с балкона, пусть заходит. Что с Аделин?

   – Наша гостья закончила приводить себя в порядок и снова занялась уравнениями, – Глевеан улавливает след эмоций Кейсары – можно сказать, что его подруга улыбается, – она довольно... милая.

   – Что натолкнуло тебя на эту мысль?

   – Она следует поведенческим шаблонам, свойственным хорошему воспитанию, вежлива, мало говорит и строго выполняет мои указания.

   – Я запомню, что именно ты вкладываешь в понятие «милого».

   – Не придирайся, – укоряет Кейсара и отключается.

   Маршал отправляет команду на сервер виллы и скрещивает руки на груди, ожидая гостя. Тот появляется быстро – спускается по лестнице с галереи второго этажа.

   Глевеан хорошо знает его. Эдди Картейн по прозвищу «Билко» – невысокий и худощавый юноша с коротко стриженными светло-русыми волосами, длинной косой чёлкой и живым взглядом светло-серых глаз. Одет он в обычную для «бегунов» спортивную одежду и мягкие, точно тапочки, кеды, с небольшим герметичным рюкзаком на косом ремне со стяжкой. Парень замечает маршала, приветственно машет рукой.

   – Тер Глевеан!

   Маршал бросает взгляд на зеленые индикаторы на респираторе гостя и молча указывает на очерчиваемую у подножия лестницы световую линию. Эдди кивает, останавливается у нее и контур безопасности виллы формирует возле юноши пару сегментированных колонн в человеческий рост. Быстро продезинфицировав одежду гостя, эти колонны снова сливаются с полом виллы, а «бегун» снимает респиратор и улыбается.

   – Здравствуй, Эдди, – приветствует его Глевеан и жестом указывает на стол.

   Юноша одним движением размыкает замки-стяжки на ремне, скидывает рюкзак, срывает пломбу и, расстегнув герметичный клапан, вытаскивает и кладёт на стол плоский контейнер два на полтора фута. Отходит на пару шагов, оглядывается на софу, спрашивает:

   – Можно?

   И, получив утвердительный кивок Глевеана, садится, запрокидывая голову и выдыхая расслабленно. Маршал подходит к столу и проводит пальцем по гладкой матовой поверхности контейнера, вычерчивая какой-то замысловатый рисунок. Контейнер отзывается на прикосновение: его поверхность раскрывается десятками гексагональных чешуек, точно огромный причудливый цветок. Внутренняя подсветка выхватывает зажатое в тисках масс-полей оборудование – нейроскоп, калибратор и дешифратор. Глевеан подключается к оборудованию, проводит диагностику и проверяет сертификаты и лицензию – без их полного соответствия Элювианским протоколам, полученные на оборудование данные не получится использовать в суде. Эдди с интересом наблюдает за действиями маршала.

   – Кейсара, позови нашу гостью, – просит Глевеан, вынимая калибратор и укладывая на него «лепестки»-трансмиттеры нейроскопа.

   – Что это за штука? – спрашивает Эдди.

   – Нейроскоп, – маршал отвечает, хоть и не обязан этого делать, – устройство для считывания и дешифровки данных головного мозга человека. В том числе воспоминаний.

   – Вроде псикайфа? – предполагает «бегун».

   Глевеан кивает, синхронизируя калибратор с «лепестками» нейроскопа.

   – Я могу войти?

   Тихий голос Аделин звучит так внезапно, что Эдди от неожиданности подпрыгивает на софе. «Бегун» резко оборачивается, его взгляд намертво прилипает к фигуре девушки, и юноша поспешно соскакивает, разглаживает одежду и, улыбнувшись растерянно и слегка кивнув, произносит:

   – Здрасте...

   Глевеан бросает на девушку быстрый взгляд. Аделин выбрала покров в виде строгого платья в пол из болотного сукна с черными вставками с растительной жаккардовой текстурой и золотыми кончо в форме листьев у ворота и манжет. Классический илнарийский крой с характерными узкими «приставными» рукавами, вертикальными и диагональными линиями, «разбивающими» силуэт, подчёркивающими и удлиняющими фигуру: строго и изящно одновременно. Аделин застыла в обычной для воспитанной илнарийской барышни позе – с прямой спиной, чуть приподнятым подбородком, одна ножка отведена назад на полстопы. Руки, сжимающие пакет с уткой по-пекински – похоже, главным сокровищем Аделин в текущий момент, – опущены к низу живота так, чтобы расширяющиеся манжеты максимально скрывали тонкие девичьи пальцы. Что же, надо признать, выглядит и держится она достойно: девушке привили и правильный вкус, и интуитивное понимание стиля, и хорошие манеры, которые она сумела не растерять в гетто.

   Отметив это, Глевеан снова оборачивается к оборудованию и заканчивает подготовку к калибровке. А вот Эдди продолжает стоять, пялиться на Аделин и нелепо улыбаться, чем, наконец, вгоняет девушку в краску.

   – Эдди, – спохватившись, «бегун» протягивает девушке руку.

   Аделин улыбается смущенно и медлит мгновение. Только хочет ответить, как не рождённую реплику срезает спокойный, отталкивающе-безэмоциональный голос Глевеана:

   – Это Аделин, наша гостья. И она не может подать тебе руку, Эдди.

   Маршал запускает первый этап калибровки и оборачивается. Взгляд его черных глаз проникает в душу молодого «бегуна», заставляя явственно поёжиться. Парень опускает руку и неловко переминается с ноги на ногу.

   – У нас не принято демонстрировать обнаженное тело, – поясняет Глевеан, – в особенности – женщинам, в особенности – неприкрытые кисти рук. Алдарийская аристократия может пренебречь этим правилом: например, такие вольности позволяют себе д'алаан великих Домов и их приближенные лица, но лишь на своей территории или, когда выступают как сандаал, но тогда – обязательно при оружии, лично или через оруженосцев. И всё равно, они предпочитают не снимать гирокостюм или перчатки. А для каладай даже частично обнаженное тело – нонсенс, обменяться рукопожатием с мужчиной – вопиющая вульгарность. Аделин старается следовать общему для илнари протокольному этикету, вести себя так, как подобает воспитанной юной особе – и, признаться, я это ценю. Так что не принимай на свой счёт.

   Эдди кажется немного разочарованным. Опустив руку, трёт ладонь о бедро и неуверенно переминается с ноги на ногу.

   – Присядь, – приказывает Глевеан Аделин, кажется, совершенно игнорируя «бегуна».

   Девушка подчиняется, по-прежнему не выпуская из рук пакет с уткой. Глевеан забирает трансмиттеры с калибратора, подходит и опускается на колено перед девушкой. Ловит, но игнорирует слишком откровенный взгляд на его не скрытое верхней одеждой тело, который позволяет себе Аделин, и приподнимает ее голову за подбородок. Осторожно закрепляет два трансмиттер у основания черепа и два у виска.

   – Будет... больно?

   Он ловит в ее топологии легкое беспокойство и напряжение.

   – Нет, – отвечает он, вплетая в голос седативные команды, – ты ничего не почувствуешь.

   Затем бросает взгляд на Эдди и кивает.

   – Можешь присесть.

   Парень выдыхает напряжение и быстро садится на софу, всё же соблюдая небольшую дистанцию с Аделин. Глевеан отмечает, какой взгляд «бегун» то и дело бросает на девушку, когда думает, что его не видят.

   – Расслабься, – спокойным, ровным голосом приказывает маршал Аделин, – нужно откалибровать оборудование, так что подумай о чем-нибудь... приятном.

   И отворачивается.

   – Любовный треугольник, – щекочет нейроны линк от Кейсары.

   Судя по всему, ей весело.

   – Ты же понимаешь, что я не могу оценить эту шутку, – отзывается маршал, запуская второй этап калибровки.

   – Она запросила у меня информацию об илнарийской моде, – умей Кейсара – захихикала бы, – каталог покровов и расспросила о твоих вкусах. Кажется, ей очень хотелось произвести на тебя впечатление.

   – Она выглядит... прилично. Как и должна выглядеть женщина, чтобы не доставлять неудобств мужчине рядом – меньшего я не ожидал. А впечатление она произведет, если выполнит порученное ей задание.

   – Знаешь, в чём-то этот гэбэшник прав: порой твоё безразличие граничит с пренебрежением, – невозможно понять, шутит Кейсара или её действительно расстроила реакция Глевеана, – мог хотя бы притвориться, что тебе...

   Мгновенная команда маршала обрывает Кейсару. Свет ламп начинает мерцать, точно где-то на линиях коротит. Глевеан поворачивает голову и всё это время смотревшая на него Аделин готова поклясться: его остроконечные уши чуть шевелятся, словно у прислушивающегося хищного зверя. Черный инопланетный гигант замирает без движений на долю секунды, а затем с какой-то нечеловеческой хищной грацией приближается к двум молодым людям. Они замирают, глядя на него исполненными какого-то благоговейного трепета взглядами – сейчас он кажется им титанически огромным, античным атлантом, держащим бездонную тьму небес на своих плечах.

   А затем они вдруг оказываются на полу.

   Аделин успевает лишь тихо взвизгнуть, прижатая к теплым керамическим плитам нечеловечески сильной хваткой маршала. Свет гаснет, что-то щелкает и трещит, и погрузившаяся во тьму вилла вздрагивает от нескольких глухих ударов. Шелест оседающей пыли, хруст медленно восстанавливающийся метаметрической матрицы окна да шум дождя за стеной.

   Маршал оглядывается. Его нечеловеческое восприятие выхватывает звуки, вибрации, запахи. Тепловые следы прошивших пространство вольфрамовых стрел, оптические трассы лазерных дальномеров, тяжелые металлические шаги приближающейся угрозы. Термооптическая завеса, поставленная системой безопасности виллы, выиграла им минуту – не больше.

   – Не вставать, – приказывает он через защищенный канал, подключаясь непосредственно к цифровым профилям молодых людей.

   Фильтры могут скрыть стук сердца, но не человеческую речь. Один громкий звук, даже просто возглас – и тонкие акустические сенсоры наведут на них оружие.

   Со звериной грацией Глевеан перемещается к центру комнаты, вычерчивает пальцем по полу замысловатую диаграмму и каменные плиты прорезает полоса света, тут же разверзающаяся узким длинным люком со ступенями, уходящими в тускло освещенный коридор. Маршал жестом подзывает молодых людей и те скользят по полу к нему. Помогает спуститься Аделин, затем Эдди и на мгновение задерживает их, давая инструкции.

   – Шестьсот футов по коридору – выйдите к бронированным дверям. Двери не открывать, ждите возле – я приду.

   – А если... – сомневается Эдди, а Аделин лишь смотрит на Глевеана испуганным взглядом.

   – Я приду, – отрезает маршал, разрывает связь и запечатывает люк.

   Теперь всё будет проще – не связанный безопасностью двух гражданских, Глевеан может позволить себе поприветствовать незваных гостей со всем илнарийским радушием. Выпрямившись во весь рост посреди комнаты, он отправляет в канал:

   – Кейсара – готовься к бою.

   И, получив линк подтверждения от компаньонки, поднимает гермокапюшон и включает термооптический камуфляж.

   ...Они приходят через двадцать одну секунду.

   Глухую стену со стороны задворка рассекает крестообразная трещина, тут же взрывающаяся фонтаном битого камня. Внутрь летят газовые гранаты и почти сразу – в помещение врываются двойками шесть чудовищных угловатых фигур семи футов роста. Лучи лазерных дальномеров чертят задымляемое пространство, тяжелые клацающие шаги и едва уловимое поскрипывание мощной искусственной мускулатуры заставляют воздух дрожать в напряжении. Стеклянные глаза широкополосных оптических сканеров обшаривают помещение, спаренные стволы мощных военных пулемётов Гаста угрожают клубящейся мгле – штурмовые андроботы, искусственные бронированные солдаты, ищут цели.

   ...Их атакуют в момент, когда боевые машины проникают в помещение, но еще не успевают рассыпаться. Кейсара бросается в бой, мгновенно проскальзывает по ноге одного из андроботов и ударяет прямо в главный силовой фрейм, разрушая оба позитронных мозга машины. Девятьсот фунтов искусственных мышц и баллистической брони еще не успевают ничком упасть на пол, а Глевеан, ударом отбросив стволы пулемёта от линии прицеливания, одним резким, точным движением ломает крепления головного модуля еще одной машины, тут же пальцами вырывая из-под защитного кожуха силовую трассу и отталкивает поврежденного андробота прочь. Успевает пинком отбросить к камину другого робота, уйти с линии огня снайперов и сломать локтевой сустав еще одной машины.

   Сложно. У андроботов очень мало уязвимых мест, все критические узлы бронированы и дублированы. Маршал не даёт роботам рассыпаться по помещению и разорвать дистанцию, работая по опорным конечностям и рукам-манипуляторам. Термооптический камуфляж и физическое превосходство дают определенное преимущество, но ломать бронекорпуса голыми руками – непросто даже для илнари. Впрочем, Кейсара уже набрасывается на другого андробота – прочерчивает тёмной молнией по полу, игнорируя шквальный огонь пулемета, проскальзывает под броню, разрывая цепи питания и ломая сложную военную машину.

   Должно получиться...

   – Тер Терион! Тер Терион!

   Только не это.

   ...Лучи сканеров служебных омниботов, трассы лазерных целеуказателей, серые пулестойкие плащи – люди Савара спешат на помощь тому, кого призваны защитить.

   Спешат к своей смерти.

   ...клинок успевает пробить броню и разрубить машину, когда короткая очередь уже уходит в окно. Дизассемблировав оружие, маршал дважды бьёт локтем назад, снова материализуя тусклую нематерию запретных технологий – и оба позитронных мозга робота гаснут навсегда. Короткий толчок ладонью в нагрудную бронепластину, короткий удар и рывок в сторону. Изящный взмах отсечным слева направо диагональю, пара коротких уколов в конечности, еще пара – в силовые узлы. Дизассемблирование клинка, уклонение от звенящих в воздухе вольфрамовых стрел, выброс руки на траекторию и, на одних рефлексах, почти не целясь – выстрел.

   Голубоватый штрих фазового болида сквозь завесу дождя, белая вспышка взрыва, сносящая угол здания вместе с засевшими на крыше снайперами. Глевеан выпрямляется, сбрасывает камуфляж и опускает руку. С каскадом глухих щелчков, гирокостюм прячет под чешуйками своей арматуры разгонную трассу фазового бластера. Следом, дизассемблируется плоскостной клинок – широкая, двух дюймов, и почти три фута длины, полоса потустороннего металла исчезает в тусклом белом сиянии, пожравшем запредельную нематерию.

   – Что ты творишь?!

   Кейсара в бешенстве, но Глевеан игнорирует ее возмущение. Еще раз проверяет, что все шесть боевых машин полностью разрушены, перешагивает через рассеченного надвое андробота и быстро подходит к агентам.

   Он знает их – те самые, что сопровождали Савара на встрече у терминала. Только тот, что покрепче, сейчас лежит на мокрых керамических плитах и хрипит, истекая кровью, а его тощий напарник суетится рядом, пытаясь совладать с оперативной аптечкой.

   Глевеан опускается на колени, осматривает ранения – бронебойные военные пули без труда пробили служебную защиту агента. Два попадания в живот – опасные раны.

   – Кейсара, вызови «неотложку», – приказывает Глевеан, забирая у тощего аптечку.

   Ловко сорвав пломбу, вынимает препараты, колет противошоковое, вкладывает капельницы кровозамещающих в порты штатного инъектора и включает помпу. Затем хватает дрожащие руки тощего и зажимает ими рану.

   – Зажми и не отпускай. Помощь будет через четыре минуты...

   – Мы должны охранять вас, – сглатывая судорожно, отзывается тощий.

   – Я разберусь, – отрезает маршал, – ему нужна помощь. Будь с ним, понял?

   Глевеан вплетает в голос команду – тощий кивает и склоняется над товарищем.

   Маршал выпрямляется и окидывает взглядом улицу. Его нечеловеческие чувства выхватывает каждую мельчайшую деталь. Движение. Глевеан срывается с места. С немыслимой скоростью пересекает улицу, краем глаза замечая разворачивающийся грузовик. Не останавливаясь, проламывается сквозь виллу напротив, до визга пугая любопытных соседей, перепрыгивает через бассейн, ломает изгородь и перехватывает грузовик на параллельной улице. Удар в борт массой тысячи четырёхсот фунтов швыряет машину вбок, Глевеан одним рывком оказывается рядом, вырывает дверь и, выбив из рук пистолет, хватает водителя. Швыряет на асфальт, хватает за грудки, но тело человека бьётся в конвульсиях, а из-под герметичного шлема выплёскивается на комбинезон кипящая кровь.

   Маршал отталкивает безжизненное тело и выпрямляется. Смотрит на труп – от этого мертвеца уже ничего не узнать. Легкая досада рассеивается со вздохом. С двойным щелчком, гирокостюм выбрасывает докрасна разогретые термоинтерфейсы и те, упав, шипят в дождевой воде, поднимая над асфальтом клубы пара. В отдалении гудят сирены аварийных служб, со стороны города, приближается к посёлку четыре габаритных огня – челнок спасателей.

   – Ты нарушил дюжину протоколов! – залинковавшаяся Кейсара рвёт и мечет, – Никогда не применяй специальное вооружение при свидетелях!

   – Мне нужно было дать им погибнуть?

   – Эдиктор Колдо будет в ярости...

   – Это мои проблемы, не твои.

   Глевеан деактивирует боевые протоколы и поднимает голову, подставляя лицо каплям дождя. Его нечеловеческое диоптрическое зрение выхватывает из тьмы небес скользящую в вышине стальную птицу – разведывательный беспилотник. Черные глаза сужаются в недобром прищуре, но даже Кейсара не знает, какие мысли роятся в голове маршала.

   Подняв защитный гермокапюшон, Глевеан включает термооптический камуфляж.

   * * *

   «Человека не может расстроить то, о чём он не знает» – крылатая фраза, превратившаяся в кредо множества служб и людей, присягнувших бессмертному Хазангару. Всемирная Коллегия, официально функционировавшая с максимальной прозрачностью, неофициально поддерживала принципы скрытности и закрытости, иногда до параноидальности ограничивая доступ к информации на всех уровнях. Никто и никогда официально не запрещал привозить в свободные миры оружие и технологии, не входящие в приложения к «Эдикту 4042», регламентировавшему разрешенные и свободно обращаемые технологии военного и двойного назначения, оставляя простор местному законодательству. Неофициально же существовало правило: аборигены не должны знать о встраиваемых системах вооружения. Официальные лица, посещавшие миры ассоциированных членов, де-юре оружия при себе не имели, полагаясь лишь на свой дипломатический статус. Де-факто же, многие привозили с собой целый арсенал встраиваемого вооружения, способного уничтожить небольшую армию, пользуясь лазейками в законодательстве и неспособностью таможенного контроля обнаружить и правильно интерпретировать слишком высокие для местной науки технологии.

   Звездные маршалы, официальные наёмники Хазангара, не стремились выполнять местные законы иначе, чем в минимально необходимых объёмах, и потому не ограничивали свою фантазию, часто привозя в свободные и ассоциированные миры умопомрачительные арсеналы, вплоть до оружия массового уничтожения. С другой стороны, существовало негласное правило, подспудно зашитое в каждый циркуляр и протокол: применять специальное оружие и технологии предписывалось в минимально возможном объеме и, по возможности, не оставляя свидетелей – аборигенам совершенно не требовалось знать, что разгуливавшие по их мирам чужаки – и без того вызывавшие обычно некоторое беспокойство, – вооружены до зубов и плюют на местные законы.

   Потому Глевеан не мешает Кейсаре – являвшейся, по сути, «нелегалом», и проникшей в этот мир без какого-либо юридического оформления, – дуться и пересчитывать нарушенные им негласные запреты. Он осознает, что создал огромному числу коллег массу потенциальных проблем, однако не считает, что жизнь двух случайных людей – адекватная цена за сохранение секретности.

   Ноги несут его по узкому аварийному тоннелю прочь от разгромленной виллы. К моменту, когда люди Савара обнаружат и вскроют скрытый ход, они с Кейсарой уже будут далеко. Оборудованный по человеческим стандартам, тоннель слишком низок для илнари, так что Глевеану приходится идти, наклонив голову, и то и дело склоняться еще ниже, дабы не цеплять потолочные фонари.

   Линк от Кейсары приходит раньше, чем он предполагал – признаться, Глевеан думал, что его помощница будет дуться намного дольше.