Текст книги "Записки Русалочки"

Автор книги: Сонда Тальбот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Ну да, шорох…

– Тебе не кажется? – многозначительно спросила Алисия.

– Возможно… Сейчас узнаем.

За деревом послышалось движение. Дерево излучало явную опасность. Я поняла, что, если по-прежнему буду стоять, как статуя… В общем, поздно было становиться осторожной, и я, подобно трусливому зайцу, со всех ног припустила к дому. Корби ринулся за мной.

Добежав до веранды, я обернулась. Мой преследователь еще не пробрался сквозь ежевичные кусты и ветви боярышника, на мое счастье не постриженного садовником… Я нырнула в дом и забилась на кухню, как будто это маленькое помещение было спасительной гаванью.

Мое сбившееся дыхание пугало меня. Я глупо боялась, что Боркью отыщет меня именно по нему. Сердце стучало как бешеное. И если оно не вырывалось из груди, то уж точно прыгало по всей грудной клетке. Успокойся, Дона, Дона, успокойся, умоляла я себя. Но сделать это было не так-то просто. То, о чем я только что услышала, подвергало меня сильному риску. Я не знала, какому именно, но была уверена, что найди меня Боркью и догадайся он, кто был за деревом, – мне конец… Впрочем, молчать я не собиралась. Хотя в моей ситуации ничего другого не оставалось. Ведь я же – немая… Но я собиралась сообщить об услышанном Иво при первой же возможности… Моего друга, моего любимого предали, обманули. И на этом не остановятся… Но я не позволю поломать ему жизнь! Ни за что! Даже если это будет мне стоить собственной жизни! Хотя с этим я, наверное, погорячилась… Как мне казалось тогда. Максимум, на что способен такой человек, как Боркью, – угрозы. А угроз я не боюсь…

В общем, сидя на кухне, я старалась прийти в себя и успокаивала себя, как могла… Но когда раздались шаги в гостиной, вся моя раздутая храбрость лопнула, и я готова была умереть от страха. А шаги все приближались и приближались… Но тут, к своему огромному облегчению, я услышала голос Иво:

– А, Боркью… Где ты потерял Алисию?

Теперь пришло время волноваться для Боркью. Срывающимся от беготни и страха разоблачения голосом он прошелестел:

– Она… э… Она, кажется, в саду…

– Кажется? – удивился Иво. – Ты не знаешь, куда подевалась твоя подруга?

– Я действительно прогуливалась по саду, – послышался на удивление спокойный голос Алисии. Она не изменяла своему амплуа «ледяной красавицы». – Боркью просто потерял меня…

Ну что за роль я отвела себе в этом дурацком спектакле? Вечно подслушивающая приживалка… Но разве я виновата в том, что постоянно оказываюсь не в том месте и не в то время… Впрочем, насчет «постоянно» я погорячилась… В этот раз я уж точно оказалась там, где нужно. Иначе Иво так никогда и не узнал бы, что его водят за нос.

Я заставила себя отлипнуть от стены, к которой с перепугу приклеилась. Мне надо выйти к Иво, убеждала я себя, выйти и рассказать ему правду… И мои ватные, обессилевшие от беготни и волнений ноги побрели в гостиную.

Все трое были удивлены моему неожиданному – и уж точно не эффектному – появлению. Я опустила на лицо вуаль спокойствия, местами очень и очень дырявую, и сообщила Иво, что должна с ним серьезно поговорить.

– Ты хочешь поговорить сейчас? – поинтересовался у меня Иво. Уж лучше бы он сделал это жестами… – Но я… э… мы… должны ехать…

О, если бы он знал, что ему никуда уже не нужно спешить! Я попробовала было возобновить попытки, но тут вмешалась Алисия, почуявшая неладное.

– Иво, дорогой, нас ждут. Не очень красиво опаздывать…

Иво виновато пожал плечами.

– Прости, Дона, мы действительно торопимся. Давай оставим разговор до вечера. – Я подняла было руки, чтобы объяснить, что дело не терпит отлагательств, но Иво отрицательно покачал головой. – Пожалуйста, давай подождем до вечера…

Очевидно, ему не хотелось раздражать Алисию. Или он просто не любил опаздывать… Мне вдруг показалось, что если я не скажу ему об этом сейчас, то он не узнает никогда… Это тревожное предчувствие окончательно сломило меня. Теперь я почувствовала, каково быть в роли Кассандры… Я так хочу рассказать правду, а меня никто не желает слушать. Но самое страшное будет, если Иво не поверит мне, когда я действительно расскажу ему об Алисии. Ведь эти двое – Алисия и Боркью – всегда смогут отвертеться…

Еще одной причиной моих опасений были недобрые взгляды, которые бросал на меня Боркью. Алисия со свойственным ей высокомерием вообще не смотрела в мою сторону. А вот Боркью… Тот просто съедал меня глазами. Неужели догадался? Вполне возможно… Ведь я топала, как слон, когда уносила ноги из сада. А в доме, кроме меня и Иво, никого не было. Хотя они могли не знать, что Ампаро взяла выходной.

Иво направился к двери, украдкой подмигнув мне: мол, не расстраивайся, вечером мы обязательно увидимся и поговорим… Но я не разделяла его оптимизма.

– Боркью тоже поедет с нами? – спросил Иво у Алисии.

– Да, дорогой, – как-то уж слишком медово ответила Алисия. – Боркью уверяет, что он специалист по каретам. И поможет нам выбрать самую лучшую…

И дорогую, добавила я про себя. Я помахала рукой Иво, он в ответ махнул мне. Через несколько минут троица скрылась за дверью. Я осталась абсолютно одна и раздумывала над тем, чем занять себя то время, которое Иво проведет в поисках кареты для своей ехидны. Тот факт, что Боркью отправился вместе с ними, меня немного утешил. Неизвестно, чего можно ожидать от этого типа. И все же инстинкт самосохранения побудил меня запереть массивную входную дверь на замок и цепочку.

Уезжая из Кентербери, я прихватила с собой книжку по бисероплетению. Ту самую, с которой он застал меня спящей на веранде… Вечерами, когда я не занималась написанием своего дневника, я посвящала себя изучению премудрой науки, позволяющей делать из бисера массу затейливых вещиц. И у меня даже кое-что получалось…

Вот и теперь я решила украсить бисером свое одиночество. Поднявшись наверх, я взяла книгу и шкатулку. А потом спустилась вниз и устроилась в своем излюбленном месте – в кухне, разложив на столе рукоделие. Но, несмотря на то что работа с бисером была увлекательной, время тянулось, как жевательная резинка. Я то и дело отвлекалась от своего занятия – сейчас я плела изящное ожерелье из золотистого, голубого и белого бисера – для того, чтобы посмотреть на часы. Минуты казались невыносимо долгими, а когда прошел час, я подумала, что пролетела целая вечность…

И вдруг я услышала шорох, доносящийся из гостиной. Наверное, это неугомонный Корби, успокоила я себя. Мне так и не удалось поиграть с ним в саду, поэтому он по-прежнему ищет себе компанию погонять мячик… Но утешение мое висело на волоске, потому что Корби никогда не крадется, как зверь на охоте, а бегает всегда открыто, шумно, не скрываясь от обитателей поместья… А тот, кто находился в гостиной, определенно старался, чтобы его не услышали. Шаги были тихими, крадущимися… Так ведет себя вор, пробравшийся в чужой дом…

Я застыла с рукоделием в руках. Шорохи тоже стихли. Может быть, мне почудилось? И тут я с облегчением вспомнила о том, что заперла входную дверь. Ну вот, обрадованно вздохнула я, какая же ты трусиха, Дона… Такие засовы никто не сломает бесшумно. Так что нечего бояться…

Улыбаясь, я продолжила рукодельничать. Но через несколько минут вкрадчивые шорохи возобновились. Господи, неужели у меня появились не только зрительные, но и слуховые галлюцинации? – испугалась я. Вот до чего доводит нервное перенапряжение. А ведь мистер Колчет неоднократно предупреждал меня: будьте спокойнее, Дона, не волнуйтесь по пустякам. Хотя, как можно не волноваться, когда под носом у тебя происходит такое…

Мне показалось, что шорохи приближаются к кухне. Веранда! – Воспоминание ударило меня электрическим разрядом. – Да, я закрыла дверь на засов, но я забыла о веранде… Перебраться через забор и проникнуть в дом мужчине было бы не так уж и сложно. А я почему-то не сомневалась, что в гостиной был мужчина. И даже подозревала, кем именно этот мужчина был… Боркью Лорксоном!

Ожерелье тихо звякнуло, упав на глянцевую поверхность стола. В дверях, улыбаясь самой гнуснейшей из своих гнусных улыбок, стоял Боркью. Его масленый взгляд был полон решимости. Но на что он решался, мне только предстояло узнать.

Если бы я могла говорить, то все выглядело бы именно так:

– Боркью, – прошелестела бы я сухим осенним листом. – Что вы здесь делаете?

– Хм, – сально хмыкнул бы в ответ Боркью, приближаясь к столу. – Я тоже хотел бы получить ответ на один вопрос. Что ты делала в саду во время нашего разговора с Алисией?

Собственно, все выглядело очень похоже на ту картинку, которую я нарисовала. С той только разницей, что спросить и ответить Боркью я не могла.

– Какого черта ты делала в саду, когда мы с Алисией… гм… гм… беседовали? – грубо спросил он у меня.

Я поняла, что настало время играть в кошки-мышки. Кошка из меня была плохая, ею, конечно же, был Боркью, а вот роль мышки мне всегда отлично удавалась. Изо всех сил пытаясь изобразить непонимание, я развела руками.

– Ну-ка не ври, детка, – недобро усмехнулся Боркью. – За вранье можно и схлопотать… – отнюдь не аристократично добавил он.

Сделай так, чтобы этот кошмарный сон поскорее кончился! – мысленно взмолилась я своему ангелу-хранителю, который, по мнению моей матушки и еще миллиарда человек, населяющих планету Земля, стоял у меня за правым плечом. Но он не сделал… В чем я, впрочем, и не сомневалась… Я бросила еще один недоумевающий взгляд на Боркью и показала ему, что мне нужны ручка и бумага.

Боркью сморщился. Ему была явно неприятна моя неполноценность. Но все же он хотел получить внятный ответ, а потому полез в карман пиджака и извлек на свет божий ручку и скомканный листок бумаги.

– На. – Он бросил мне ручку и бумагу так, как бросают кость собаке. – Пиши.

Действуя на свой страх и риск, я написала: «Не понимаю, о чем вы говорите. Я гуляла по саду сегодня утром, но никого, кроме Корби, со мной не было». С трудом сдерживая дрожь в руках, я отдала бумажку Боркью. Удастся ли мне протянуть время? В горле было так же сухо, как, наверное, в пустыне Гоби. По лицу Боркью я догадалась, что мой ответ его не удовлетворил. Впрочем, этого и следовало ожидать…

– Я же сказал: за вранье можно схлопотать… – Боркью угрожающе двинулся к столу. – Там больше некому было прятаться… Ты ведь сегодня за хозяйку в доме, а, милашка?

Его неожиданно игривый настрой, сменивший угрозы, и сальная улыбочка заставили меня сжаться в комок. Я сидела, как маленький котенок, которого можно запросто пнуть или нацепить на хвост консервную банку. О, если бы этим Боркью и ограничился… Но его взгляд… Этот знакомый до боли похотливо-сальный взгляд повергал меня в пучину безумия, в пучину прошлого, о котором я мечтала забыть…

А Боркью продолжал двигаться на меня, расставив свои огромные руки, с блуждающей улыбкой на лице. Меня тошнило, я готова была потерять сознание при одной мысли о том, что со мной хочет сделать этот человек…

– Ну что ты так съежилась, моя красавица? Неужели я тебе ни капельки не нравлюсь? А вот ты мне – совсем наоборот. Может, развлечемся? Я думаю, что после этого у тебя пропадет всякое желание рассказывать Иво гадости о его непорочной невесте. А? Потому что тогда заговорю я и непременно расскажу о том, что Дона Даггот, эта маленькая дрянь, развратничала под носом у Иво… Что она заигрывала со мной, а потом… Догадайся, что было потом?

Мне не нужно было догадываться. Похотливый взгляд Боркью рассказал мне обо всем лучше любых слов. Дурнота подкатывала к горлу, тело стало таким слабым, что я почти не чувствовала его. Что же мне делать? Эта мысль билась в затуманенной голове, как раненая птица. Но ответа на этот вопрос мой измученный разум не находил, как ни старался. А Боркью придвигался все ближе. Я уже чувствовала на своих щеках его тяжелое дыхание, от которого моя кожа застывала, как под дуновением ледяного ветра…

Страх, немыслимый страх и отвращение – вот что чувствовала я в ту минуту. Я понимала, что тянуть время бесполезно. Иво уехал надолго, и едва ли он догадывается о том, что здесь происходит. Я мучительно жалела о том, что не настояла на своем, что не рассказала ему все до того, как он ушел… Но прошлого не вернуть. Я понимала: все кончено. Если это случится со мной сейчас, я больше не смогу жить. Но сил к сопротивлению, увы, не было. Да и что я могла сделать – ведь Боркью гораздо сильнее меня…

От него исходил какой-то отвратительный запах, запах потной и душной постели, запах похоти, грязи и гнили. Внезапно до меня дошло, что этот человек был мертвецом. Настоящим покойником, который по какой-то удивительной случайности все еще бродит среди людей и причиняет живым боль.

Как ни странно, но мое разыгравшееся воображение помогло мне изменить отношение к ситуации. Я видела перед собой уже не насильника, а покойника, и почему-то последний пугал меня гораздо меньше. И когда Боркью протянул ко мне свои руки, я отпрянула и потянулась к подставке для ножей. Пара секунд – и нож оказался в моих дрожащих руках…

– Боркью, омерзительный подонок! – что было сил закричала я. – Убирайся, иначе я убью тебя, клянусь Богом, убью!

Боркью застыл, пораженный. Краска похоти тут же слезла с его лица, обнажив страх и недоумение.

– Да ты, оказывается, умеешь разговаривать! Ты что же, всех за нос водила?

– Я? – переспросила я Боркью, скорее для того, чтобы услышать свой голос. – Я?

Неужели свершилось? Неужели я снова могу говорить? Я не верила своему счастью. Значит, доктор Колчет был прав, когда сказал мне, что сильное потрясение может пробудить мой голос. Вот оно – сильное потрясение… В какой-то степени я должна быть благодарна Боркью, ведь если бы не он…

Разумеется, через пару секунд я уже думала по-другому. Потому что Боркью, воспользовавшись моей радостью, тут же возобновил свои домогательства. Пока я стояла, подняв глаза горе, и рассуждала о том, почему голос снова вернулся ко мне, Боркью вцепился в мою руку своей влажной и скользкой рукой и заставил меня выронить нож.

От моей радости не осталось и следа. Голос – голосом, но ведь дом пуст и мне никто не поможет…

– Помогите! – вопреки своей уверенности кричала я. – Помогите! Спасите меня!

Боркью, окончательно утративший сходство с покойником, закрыл ладонью мой рот и зашептал в ухо:

– Надеюсь, ты заткнешься, иначе твой нож будет использован против тебя.

Его рука скользнула в вырез моего платья. Мне не передать гадливости и отвращения, которое его движение вызвало у меня. Я наклонила голову и что есть сил вцепилась зубами в руку, посягнувшую на мое тело. Зубы у меня достаточно крепкие, поэтому Боркью тут же взвыл от боли и ослабил хватку. Чем я незамедлительно воспользовалась, вырвалась и выбежала из кухни.

Миновав гостиную, я выскочила в холл. По частым хрипам и топоту, звучавшим позади меня, я догадалась: мой преследователь не отстает. Однако у меня был только один шанс, и я собиралась его использовать. Открыть дверные замки и выскочить из дома, выкрикивая просьбы о помощи…

Я уже подлетела к двери и взялась за ручку, когда кожу на моей голове будто обожгло. Через несколько секунд я поняла, что Боркью догнал меня и вцепился в мои волосы. Волна паники окатила меня с ног до головы, и я вновь застыла в оцепенении.

– Попалась, сучка! – крикнул Боркью мне в ухо. – Попалась! Теперь от меня не уйдешь! У-у-у! – неожиданно взвыл он и ослабил хватку.

Я вырвала волосы из плена его ослабевших рук и обернулась. Моим спасителем оказался Корби, который впился своими острыми зубами в то, чем этот негодяй, по всей видимости, думал. Даже перепуганная и чудом спасенная, я не могла не улыбнуться. Корби, висящий на толстой мягкой части Боркью, смотрелся очень забавно. А уж о том, как выглядел Боркью, тряся задом и пытаясь сбросить с себя собаку, я вообще не говорю…

И все же надо было спешить. Мои непослушные пальцы механическим движением открыли замок и сняли цепочку. Я распахнула дверь и оглянулась на Боркью. Ему все же удалось справиться с Корби. Собака ослабила хватку, и Боркью сбросил ее с себя. Корби взвизгнул, но вновь повторил нападение. Видимо, Боркью понял, что справиться со мной будет проще, чем с собакой, и вновь ринулся на меня.

Я из последних сил бежала по асфальтированной дорожке к выходу, голося «помогите!». И вдруг со стороны сада я услышала крик:

– Дона! Дона!

– Иво! – обрадованно закричала я в ответ. – Иво!

Не было времени догадываться, каким ветром в это время занесло сюда Иво Видхэма. Я резко изменила направление, свернув с асфальтовой дорожки, и побежала к нему. Боркью все-таки нагнал меня, но мне было уже совсем не страшно… Иво был рядом, и я знала: еще пара секунд, и он разорвет Боркью на кусочки… От всей этой беготни я окончательно обессилела, а потому ограничилась увесистой пощечиной, которую залепила этому мерзкому типу. Все, что нужно, сделал за меня подбежавший Иво. Он так двинул Боркью по лицу, что тот закачался и, потеряв равновесие, упал на траву. А потом Иво бросился ко мне, сгреб меня в охапку и глазами, полными ужаса, заглянул в мои мокрые глаза.

– Дона, Дона, дорогая, что здесь произошло?

– Боркью… Боркью… – шептала я, силясь сдержать рыдания, подступившие к горлу.

– Он что-нибудь сделал тебе?

Я замотала головой, а потом неожиданно для себя и для Иво засмеялась.

– Нет… Корби вцепился ему в зад, – ответила я, мешая смех со слезами или слезы со смехом… – Корби вцепился ему в зад… – я хохотала как ненормальная. – И дал мне убежать…

– Успокойся, ради Бога, успокойся, девочка… – Иво прижимал меня к себе, пытаясь унять мои рыдания и успокоить истерический смех, в котором я зашлась. – Все будет хорошо… Сейчас я позвоню в полицию и еще Эрни Дженкинсу… Он знает, что делать. Мы этого так не оставим…

Последние слова Иво подействовали на меня успокаивающе. «Мы этого так не оставим»… Он прав, надо бороться. Бороться за свое право оставаться человеком, к которому не смеют прикоснуться такие, как Боркью Лорксон. Может быть, если бы я поняла это раньше, еще тогда, в Америке, мне не пришлось бы жить с тяжким грузом все эти годы… Но тогда рядом со мной не было человека, который сказал бы решительно: «мы этого так не оставим»… А теперь, хвала Создателю, хвала Ангелу-хранителю, стоящему за моим правым плечом, такой человек появился в моей жизни. И это делало меня смелой и счастливой. Вопреки всему…

Через полчаса прибыла полиция. А потом и Эрни Дженкинс. Он сказал, что у нас есть все шансы выиграть процесс и надолго засадить мерзавца Боркью в то самое место, где ему и положено быть. Никакие связи негодяю не помогут, у Иво Видхэма достаточно денег, чтобы противостоять уловкам Боркью… Боркью сядет, пообещал Эрни, сядет непременно. Или Эрни Дженкинс не адвокат…

Когда шумиха вокруг меня улеглась и все разъехались – то, что Боркью Лорксон отправился не к себе домой, а в участок с последующим заключением, приятно грело душу, – мы с Иво остались вдвоем. По его лицу я догадалась: он ждет рассказа. И я не заставила Иво вытаскивать этот рассказ клещами. Я поведала ему и о разговоре в саду, и о визите Боркью, о его угрозах, о его… действиях и о том, как неожиданно я обрела свой голос.

– Да, – задумчиво произнес Иво, – выходит, мистер Колчет все-таки был прав… Тебе нужна была вторая большая встряска, чтобы вновь обрести дар речи… А что касается Алисии… ты не поверишь, Русалочка. Я догадался. Меня как будто током пронзило, когда мы смотрели кареты… Я почувствовал неладное, почувствовал, что Боркью неспроста отказался ехать с нами. Я плюнул на ее удивление, на ее гнев и помчался к тебе. Просто почувствовал… Знаешь, таким наивным мог быть только я. Ведь я знал, что она изменяет мне, понимал, что не любит меня… Но я был уверен, что семья Отис богата и у Алисии нет корыстного интереса в нашем браке… Хотя, конечно, предположить такого я не мог… И, если бы не ты, вся моя жизнь могла бы разбиться вдребезги, как выброшенная бутылка… Спасибо тебе, Русалочка…

– Я просто оказалась в нужном месте и в нужное время, – смущенно ответила я. – Так что не стоит благодарности. Это вам с Корби спасибо. Если бы не вы, Боркью Лорксон… получил бы свое… – Я вздрогнула от страха и отвращения.

Но Иво не позволил страху обосноваться в моей душе. Он придвинулся ко мне и ласково обнял меня за плечи. Я доверчиво, как маленький ребенок, прижалась к нему, Рядом с этим мужчиной я чувствовала себя спокойно и уверенно. В его объятиях страх сжимался, разбивался, оставляя в душе лишь мелкие осколки. Пропадала дрожь, стихала боль воспоминаний. И даже мысли о будущем, неопределенном будущем, оставляли меня. Наверное, только с ним я жила. Жила по-настоящему, упиваясь так неожиданно распахнувшейся книгой радости. Жила, дышала, чувствовала счастливое биение своего сердца и понимала: вот она, любовь… Вот оно, то единственное чувство, без которого жизнь – это вечный разговор с Тишиной и танцы над бездной…

– Девочка моя, – ласково шептал мне Иво, – моя маленькая Русалочка… Какая же ты все-таки сильная…

Сейчас я вспоминаю только этот момент, снова и снова погружаясь в него, как в ласковые волны моря. Может быть, Иво не любит меня, но этого воспоминания мне хватит на долгие-долгие годы одиночества. И с ним мое одиночество не будет таким пугающе безысходным… Кто знает?