Текст книги "Три века Яна Амоса Коменского"

Автор книги: Соломон Смоляницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава шестая. ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИЗГНАНИЯ

Они шли всю ночь. Дорогу замело, и мужчины, увязая в снегу, то и дело толкали нагруженные скарбом повозки. Тоскливо завывал ветер. Впереди простиралась снежная равнина. Когда забрезжил тусклый рассвет, движение прекратилось. Оставив женщин и детей, мужчины пошли вперед узнать, что случилось. Они увидели, как Ян Амос опустился на колени и, разгребая снег, ломая ногти о мерзлую землю, выкапывал ее и насыпал в платок. Землю Чехии. И вот, следуя ему, один за другим опускаются на колени все в этой цепочке. Каждый берет горсть земли и бережно прячет ее.

1 февраля 1628 года. Уже полгода в действии указ Фердинанда, по которому единственной религией в Чехии объявляется католицизм. Протестантам свободных сословий предлагается в этом указе в шестимесячный срок перейти в католичество или покинуть страну. Император Фердинанд цинично заявил, что предпочитает царствовать в пустыне, чем среди еретиков. Тем не менее крепостным крестьянам выбора не представляется: под угрозой жестокого наказания они обязаны принять католичество. Господа не могут обойтись без рабочих рук. В конце января срок, предоставленный свободным сословиям, истек – и вот более тридцати тысяч семейств уходят с родной земли.

Последний взгляд с горы туда, где в сумрачном свете начинающегося дня вьется, исчезая в глубине снегов, дорога на родину. Прощай, милая родина! Нет, не прощай – до свидания! Мы вернемся! Тысячи людей, как клятву, мысленно повторяют это слово. Слезы от ветра высыхают на лицах...

***

Узенькие, кривые улочки. Небольшая площадь, мощенная битым камнем, ратуша с часами на башне. Костел. Дома побогаче, как и всюду, подталкивая друг друга, стремятся занять свое место возле площади или, того лучше, высунуть свои окна на саму площадь. Ремесленники занимают коротенькие, стиснутые улочки-проходы подальше. Здесь издавна живут чешские братья рядом с польскими ремесленниками. То тут, то там возле дверей на затейливо сработанном крюке висит изображение сапога, кренделя, скрещенных шпаг, молота, щипцов... За городом, занесенные снегом, простираются поля и леса. Если выйти на южную окраину, можно увидеть вдали холмы, совсем как в Моравии. Привет тебе, Лешно, славный город, приютивший изгнанников!

Домик, который занимает Коменский, расположен недалеко от гимназии, где вскоре он становится учителем, – иначе не прокормить семью. Доротея родила ему дочь – Дороту Христину, с ними живут ее престарелые родители и дочь священника братства Христина Понятовская. Девушку считают ясновидящей. В минуты «откровения» она пророчествует, предрекая скорое избавление от несчастий. Изгнанники, цеплявшиеся хотя бы за призрак надежды, верят ей. Хочет верить и Ян Амос. Услышав в Лешно предсказания кожевника Христофора Коттера о падении «ненавистного Вавилона» (империи Габсбурга) и возвращении в Чехию Фридриха Пфальцского, Коменский переводит эти предсказания на немецкий язык и позже в Голландии передает самому Фридриху Пфальцскому.

Как мог Коменский с его ясным реалистическим мышлением увлечься ясновидцами? Не забудем, в его век, несмотря на успехи наук, многое лежало за пределами познаваемого. Великий современник Коменского Исаак Ньютон комментировал Апокалипсис[73]73
  Апокалипсис – одна из книг Нового завета, содержащая пророчества о «конце света», «страшном суде» и «тысячелетнем царстве божьем». Церковь приписывает ее авторство Иоанну Богослову.


[Закрыть] Иоанна, а знаменитейший астроном Иоганн Кеплер[74]74
  Кеплер Иоганн (1571—1630) – великий немецкий астроном, один из творцов астрономии нового времени. Открыл законы движения планет, на основе которых создал планетные таблицы. Заложил основы теории затмений. Изобрел телескоп.


[Закрыть] занимался астрологией. Даже когда человек на века опережает время, он остается его сыном...

У Коменского есть над головой крыша, близкие люди живут вместе с ним. Он испытывает радость, входя в класс и видя устремленные на него глаза детей. У него есть стол с горящим светильником в ночной тишине. Раскрытая рукопись «Дидактики». Это его надежда, его свет. Он взялся за нее во всеоружии педагогических знаний и знаний точных наук – иначе бы не осмелился начать труд, который должен вобрать в себя и то и другое. Учить всех всему. Эту мысль он и вынесет в заголовок и добавит: «Для всего, что предлагается в этом сочинении, основания черпаются из самой природы вещей; истинность подтверждается параллельными примерами из области механических искусств; порядок распределяется по годам, месяцам, дням и часам, наконец, указывается легкий и верный путь для удачного осуществления этого на практике». А затем следует сказать, что обучение наукам и совершенствование нравов должно происходить кратко, приятно, основательно.

Ян Амос понимает, что идеи, высказанные им, одних отпугнут своей необычностью, новизной, другим будут непонятны его дидактические принципы – поэтому их нужно разъяснить и подробно обосновать. Что ж, он обратится к прославленным авторитетам в науках и философии и там, где возможно, подкрепит свои размышления цитатами. Он не забудет никого, кто из горячего желания видеть человека совершенным и счастливым, подарил последующим поколениям хотя бы одну плодотворную мысль. Античные мыслители будут соседствовать с христианскими философами. Пусть читатель знает, что его «Дидактика» воплотила стремления лучших умов человечества.

Коменский изучает, перечитывает десятки авторов. Как со старыми добрыми друзьями беседует он с Платоном, Сократом, Аристотелем, Демокритом,[75]75
  Демокрит (ок. 460—370 гг. до н. э.) – древнегреческий философ-материалист. В. И. Ленин считал Демокрита наиболее ярким выразителем материализма в древности.


[Закрыть] Эпикуром,[76]76
  Эпикур (341—270 гг. до н. э.) – древнегреческий философ-материалист и атеист эпохи эллинизма. Эпикур отрицал вмешательство богов в дела мира и исходил из признания вечности материи, обладающей внутренним источником движения.


[Закрыть] Сенекой, Парменидом,[77]77
  Парменид – древнегреческий философ (вторая половина VI – начало V века до н. э.). Учил, что истинное бытие едино, вечно, неподвижно, неделимо, не содержит пустоты. Свое «Учение истины» обратил против диалектики Гераклита.


[Закрыть] Пифагором,[78]78
  Пифагор (вторая половина VI века до н. э.) – древнегреческий философ. Внес значительный вклад в математику и теорию музыки. Его учение о числе и гармонии, а также система пифагорийских школ оказали большое влияние на педагогические построения идеалистического философа IV века до н. э. Платона.


[Закрыть] Квинтилианом, Цицероном[79]79
  Цицерон Марк Тулий (106—43 гг. до н. э.) – выдающийся римский политический деятель, оратор, писатель и моралист. Политическая линия Цицерона была неустойчива. В его сочинениях мы находим довольно развитую теорию воспитания применительно к потребностям его времени.


[Закрыть]... Тетради Яна Амоса заполняются выписками. С горечью он думает о том, с каким высокомерием тупицы-схоласты только потому, что они считают себя христианами, третируют античных философов – «язычников», среди которых есть мужи великой мудрости. Снова Ян Амос обращается к Бодину, Фрею,[80]80
  Фрей Ян Цецилий (ум. 1639) – профессор в Париже. Занимался философией и медициной. Стоял за изучение латинского языка практическим путем.


[Закрыть] Ратке, Лубину[81]81
  Лубин Эйлгард (1363—1621) – немецкий профессор богословия и поэзии. Написал работу по дидактике.


[Закрыть] и к своим давним любимцам – Андреэ, Вивесу.

Именно в это время Ян Амос впервые знакомится с сочинениями английского философа, своего старшего современника Бэкона Веруламского.[82]82
  Бэкон Веруламский (Веруламий) Фрэнсис (1561—1626) —английский философ и государственный деятель. По выражению К. Маркса, Бэкон – истинный родоначальник английского материализма и вообще опытных наук новейшего времени. По его учению, источником всякого знания является наш опыт, основанный на данных чувства; данные чувств непогрешимы. Главными средствами научного метода служат, по Бэкону, наблюдение, эксперимент, анализ, индукция, сравнение.


[Закрыть] Они восхищают, окрыляют его. Бэкон не ограничивается критикой схоластики. Он разрабатывает новую научно-философскую методологию, помогающую проникнуть в глубины познания. Постижение этих глубин даст человеку эффективные знания, и с их помощью он сможет достичь господства над внешней и даже собственной природой. Бэкон призывает сосредоточить внимание научной мысли на выявлении материальных и действующих причин явлений – ведь именно они могут быть точно установлены в опытном исследовании природы.

В противоположность аристотелевскому «Органону», считающемуся непререкаемым авторитетом у схоластов, Бэкон называет свое сочинение «Новый органон», где и разворачивает свой метод познания, основанный на опытно-экспериментальном исследовании природы с помощью ощущения. Свои «Афоризмы об истолковании природы и царстве человека» он начинает с главного: «Человек, слуга и истолкователь природы, столько совершает и понимает, сколько постиг в порядке природы делом и размышлением, и свыше этого он не знает и знать не может». Английский философ в деле познания природы решительно отстраняет священное писание. «...Некоторые из новых философов, – говорит он в «Новом органоне», – с величайшим легкомыслием дошли до того, что попытались установить естественную философию по первой главе книги «Бытие»[83]83
  Книга «Бытие» – часть библии (Ветхого завета), почитаемой в иудаизме и христианстве как «священное писание».


[Закрыть], по «Книге Иова»[84]84
  «Книга Иова» – является частью библии.


[Закрыть] и на других священных писаниях. Они ищут мертвое тело среди живого. Эту суетность надо тем более сдерживать и подавлять, что из безрассудного смешения божественного и человеческого выводится не только фантастическая философия, но и еретическая религия. Поэтому спасительно будет, если трезвый ум отдаст вере лишь то, что ей принадлежит».

Безусловно, схоласты и мракобесы обвиняют Бэкона за эти слова в еретизме, а то и в безбожии, размышляет Коменский, но разве не божественные предначертания руководят человеком в его безграничном стремлении к познанию? Величайший грех совершают не философы, проникающие в глубины познания, а те, кто хотят остановить мысль. Перелистывая книги, к которым он постоянно возвращается, Коменский думает о бесстрашных философах, бросивших вызов времени и своим правителям. Их смелая мысль, проникнув через завесу будущего, создала образ грядущего мира, где все равны, нет частной собственности, а всеобщее благо является естественной и самой главной заботой каждого, где человек гармонично развивается как духовно богатая личность. В трактате «О наилучшем государстве» Кампанелла говорит: «Мы же изображаем наше государство не как государственное устройство, данное богом, но открытое посредством философских умозаключений и исходим при этом из возможностей человеческого разума...» Вот так: Кампанелла убежден, что сам человек, руководствуясь своим разумом, способен построить государство свободных, мудрых, счастливых людей. Неужто это всего лишь утопия? Если и так, то лишь до тех пор, пока человечество нравственно не дорастет до нее. И путь к тому один – школы, которые должны терпеливо воспитывать людей, способных возвыситься до великой мечты. Его «Дидактика» объяснит, как построить такую школу. И все же сомнения в том, поймут ли его современники, порой одолевали Яна Амоса. Он вспоминал в такие минуты, с какой печальной иронией отозвался о Томасе Море и Кампанелле учитель Ян Ковач. «Пустые мечты! – сказал он. – Богатый никогда не поделится с бедным, сильный не уступит слабому! На том стоит свет. Разве войны, насилия, вся скверна, которой полон мир, не являются его сущностью?» – «Войны не вечны. И, несмотря на них, человечество просвещалось, двигалось вперед. Будет время, когда настанет и мир. А мы, учителя, каждым часом своей жизни должны приближать его», – примерно так ответил он Ковачу. Его коллега вздохнул: «Ты одарен большим сердцем и светлым умом, Ян Амос, но что можешь ты сделать? И что изменили своими книгами Мор и Кампанелла?»

Похожие слова говорили многие. Людям жилось трудно. Все силы уходили на то, как добыть кусок хлеба, как выжить, как сохранить детей, – до сказок ли им? И все же Ян Амос замечал, что в сердцах людей всегда жила мечта о справедливости. И лишь тем, кого устраивал существующий порядок, были ненавистны философы, указывающие людям дорогу в лучшее будущее. Сколько отравленных стрел было пущено в одиноких мыслителей, дерзнувших подняться над своим временем! И что же? Что передали грядущим поколениям все эти императоры, папы, кардиналы? Что осталось от них, живших во времена Яна Гуса? Остался Ян Гус. Остался Табор, предвосхитивший самые смелые картины счастливого общества Мора и Кампанеллы, остались вожди Табора, их дела. Осталась в народе память, которая слилась с мечтой о справедливой жизни, достойной человека.

Нет, склоняясь в ночной тишине над рукописью «Дидактики», он, Ян Амос, не одинок. Книги, несущие людям свет, не умирают. Рушились города и государства, на их обломках возникали новые, народы рассеивались, а бессмертные творения разума живы! Мысли мудрецов не погибли – они дают все новые всходы.

Ян Амос подходит к книжному шкафу, достает небольшую книжку, бережно перелистывает ее. Это сочинения итальянского гуманиста Паджо Браччолини.[85]85
  Браччолини Паджо (1380—1439) – известный итальянский гуманист. Был участником Констанцского собора как секретарь папской курии. Вначале осуждал Гуса, а узнав его ближе, встал на его защиту. Описал суд над Гусом на соборе в письмах к другу.


[Закрыть] Как смело отбрасывает он различия между людьми, узаконенные властителями! «Тот, кто хвалится своим родом, чужое хвалит, а насколько выше давать свет другим, чем сиять чужим блеском, настолько лучше самому рождать свое благородство, чем получать его заслугою другого». Золотые слова! Имя Паджо Браччолини Яну Амосу особенно дорого. Будучи секретарем папской курии, он едет в Прагу с поручением вручить Яну Гусу приглашение прибыть на собор и вместе с ним возвращается в Констанц. Браччолини сумел подняться над предубеждениями, в плену которых он сначала находился. В своих письмах он дал правдивое описание позорного судилища над Гусом. Он был покорен личностью Яна Гуса, его душевным величием, бесстрашием, благородством.

Здесь, в Лешно, оторванный от родины, Ян Амос чувствует особенно остро духовную общность с мыслителями разных народов и времен, указывавших человечеству новые пути. Они будоражат мысль, укрепляют дух, побуждают к работе. Леонардо Бруни[86]86
  Леонардо Бруни (из Ареццо) (1369—1444) – историк, гуманист итальянского Возрождения. Основное сочинение – «История Флоренции».


[Закрыть] с его трактатом «Против лицемеров», бесстрашный Ульрих фон Гуттен,[87]87
  Ульрих фон Гуттен (1488—1523) – немецкий писатель, гуманист. Один из авторов памфлета «Письма темных людей».


[Закрыть] благородный Эразм Роттердамский,[88]88
  Эразм Роттердамский (1469—1536) – гуманист эпохи Возрождения, филолог, писатель. Автор «Похвалы глупости» – сатиры, высмеивавшей нравы и пороки современного Эразму Роттердамскому общества (невежество, тщеславие, лицемерие духовенства, придворных и т. д.). Сыграл большую роль в подготовке Реформации, но не принял ее. Враг религиозного фанатизма.


[Закрыть] за свою широту взглядов и терпимость запрещенный фанатиками-католиками, любимые Франсуа Рабле,[89]89
  Рабле Франсуа (1493—1553) – знаменитый французский писатель-сатирик; был монахом. Вел занятия по медицине; ставил со студентами свои сатирические пьесы, обличая политическое устройство Франции, католическое духовенство, судебные порядки, медицину своего времени и т. д. В романе «Гаргантюа и Пантагрюэль» раскрыл пагубные недостатки схоластического образования и – в противоположность ему – дал картину нового воспитания на основе изучения реальной действительности.


[Закрыть] Мишель Монтень... Все они его союзники. Порой одна улыбка Эразма Роттердамского или шутливое поучение Монтеня, полное блеска, возвращают ему бодрость в минуты уныния. А что стоит хотя бы одна страница несравненного Рабле, гуманиста, мудреца, врача и великого писателя, умеющего, как никто другой, с веселым озорным смехом повествовать о вещах серьезных, в пух и прах изничтожить убожество и бессмысленность схоластического обучения и воспитания!

Утром Ян Амос входит в класс. Бессонной ночи как не бывало. Коменский приветлив, радуется, когда урок идет легко и задачи, поставленные им, выполнены. А после школы, посещая семьи изгнанников, он внимательно присматривается к маленьким детям, наблюдает за их играми. Ян Амос не может спокойно смотреть, как сурово обращаются взрослые с детьми, наказывая их за малейшую провинность. Слезы детей, их забитость рвут ему сердце. Как часто родители бывают несправедливы и жестоки, когда мерят их поступки своими мерками! А между тем детство – это особый мир, требующий уважения, понимания. Семейное воспитание столь же важно, как и школьное, ведь именно в детстве формируется характер, определяется судьба будущего человека.

Но занимаются ли родители семейным воспитанием? Да и знают ли они, как к этому приступить? Ведь многие убеждены, что страх, который они внушают детям, побои, унижения – единственное средство воспитания! Они не понимают, что калечат душу детей, губят в зародыше данные им природой способности. Родители должны проникнуться мыслью, что ребенок есть драгоценность дороже золота, но и хрупок он более, чем стекло. Ему легко повредить, и вред этот будет безмерный. Он объяснит всем – и прежде всего родителям – необходимость воспитания в семье, основанного не на страхе, притеснении, побоях, а на любви к ребенку, на уважении его личности, на чутком понимании его запросов.

Он должен написать книгу, в которой во всех подробностях развернет новую систему семейного воспитания. Это тоже будет школа, но только материнская. «Прекрасное сочетание – материнская школа», – отмечает про себя Коменский – и верно передает главную мысль. Ян Амос записывает: «Школа материнского лона, или О заботливом воспитании юношества в первые шесть лет». И адресует он эту книгу ко всем родителям, воспитателям, опекунам, ко всем, на кого падает какая-то часть попечения о детях. «Материнская школа», таким образом, будет предшествовать «Великой дидактике», а вместе они охватят жизнь человеческую от рождения до зрелости. В «Великой дидактике», где будут рассматриваться в единой системе ступени низшего, среднего и высшего образования, он поместит и очерк «Материнская школа».

Ян Амос увлечен своим замыслом. Он постоянно обдумывает его и вскоре набрасывает план и название двенадцати глав. В ходе работы они меняются и в конце концов выстраиваются в логическую стройную систему. Глава I – «Так как дети являются драгоценнейшим даром божьим и ни с чем не сравнимым сокровищем, то к ним нужно относиться с величайшей заботой». Он начинает с главной мысли, с основания, на котором покоится все, ведь и в «Великой дидактике» главный посыл содержится в первой главе: «Человек есть самое высшее, самое совершенное и превосходнейшее творение». В «Материнской школе» он развивает свои дидактические идеи в применении к детям до шести лет. Он определяет содержание учения и воспитания, классифицирует знания и навыки, которые возникнут у детей в процессе занятий. Как и в «Великой дидактике», в естественной взаимосвязи он рассматривает «что» и «как», «каким образом», утверждая принцип новой педагогики, которая строится с учетом возраста и психологии детей. Работа над «Великой дидактикой» еще продолжается, а «Материнская школа» уже написана. Он сам переводит ее на немецкий язык, и через несколько лет она издается сначала в Лешно, затем в Лейпциге.

Ян Амос не замечает, как идет на убыль зима – вторая зима в изгнании – и как теплые ветры с юга стучатся в окна тихого города. С каждым днем ярче светит солнце, меньше остается грязного, осевшего снега. Лешно встречает весну оживлением на улицах, где журчат и пенятся ручьи, колокольным звоном, далеко разносящимся в ясном воздухе. Весна приносит облегчение от зимних тягот, вызывает прилив сил, что-то обещает. Но к этому чувству у изгнанников примешивается грусть. Каждый из них вспоминает мирную весну на родине, приносившую столько радости. Суждено ли им вернуться? Войне не видно конца... Продолжается беспощадное разграбление Чехии. По новому «обновленному земскому устройству», введенному Фердинандом II, сословия лишались всякой законодательной власти. Еще раньше сам сейм, прозванный «похоронным», состоявшийся в Праге в 1627 году, признал утрату Чехией всех ее привилегий. Император вскоре после этого заявил, что отныне только он будет решать, возвращать или нет Чехии старые привилегии и даровать ли новые.

Страна оказалась в подчинении у высших государственных учреждений габсбургской монархии – тайного совета, придворного совета и дворцовой коморе, которые были послушны малейшему желанию императора. Королевский совет присвоил себе роль высшего суда. Разумеется, чехам нечего искать у него справедливости. Может ли существовать суд там, где нет законов? Их теперь заменяют императорские указы, официально разрешающие грабежи и насилие. Самый недавний из них, так называемый «Реституционный эдикт»[90]90
  «Реституционный эдикт» (1629) – издан императором Священной Римской империи Фердинандом II. Предусматривал возвращение католическим князьям церковных земель, которые после 1552 года перешли в руки князей-протестантов. Официально отменен Вестфальским миром в 1648 году.


[Закрыть], возвращает католической церкви все церковные земли в империи, занятые протестантами после 1555 года. В том числе, следовательно, и те, что были отторгнуты от церкви почти семьдесят пять лет назад! Уже три поколения чехов трудились на этих землях, поливая их своим потом. Теперь все они останутся без средств к существованию.

А в Лешно по-прежнему тихо: в церквях идут службы, дети ходят в школу, заседает городской совет, в мастерских трудятся ремесленники. На рыночной площади идет бойкая торговля. Обыватели за кружкой пива обмениваются новостями о смертях, болезнях, свадьбах, выгодных сделках. Вздыхают, жалуются на повышение цен из-за этой «проклятой войны», втихомолку поругивают Фердинанда. А вот известия из Чехии приходят одно хуже другого. Не прекращаются грабежи. Страна наводнена войсками, разорившими ее вконец. Заглохли ремесла, пришло в полный упадок сельское хозяйство. Голод и болезни косят людей. Рассказывают о случаях людоедства. Пустеют города. Пустеют села. Новые господа из немцев бесчинствуют. По своему произволу они увеличивают барщину и подати. Крестьянам ничего не остается, как разбегаться. Их ловят с собаками, беспощадно наказывают. В ответ крестьяне собираются в отряды, расправляются с ненавистными хозяевами, смело вступают в бой с войсками Фердинанда.

После поражения под Белой Горой крестьянские восстания, не прекращаясь, полыхают по всей стране, но действия крестьян разрозненны. И в конце концов имперские войска жестоко подавляют каждое выступление. Но никакие расправы не могут сломить волю народа. Позорно преданные соотечественниками-дворянами и бюргерством, крестьяне продолжают из года в год мужественно сражаться с иноземными угнетателями. Какая ирония истории: задавленные вековым гнетом, не ведавшие от своих господ, таких же чехов, как они, ни жалости, ни снисхождения крестьяне смело поднялись на защиту родины, столь суровой и несправедливой к ним! Тяжкой ценой расплачивается страна, весь народ за историческое недомыслие ее правителей!

Несколько крестьян, которым удалось пробраться в Лешно, рассказывают, что их село полностью сожжено, большинство мужчин погибло от рук солдат, женщины с детьми спасаются в лесах... В молчании Ян Амос слушает их сбивчивые рассказы, вглядывается в почерневшие от горя и голода лица. Страшные вести приходят со всех сторон. Да и чего можно ждать от победителей, если они с первых же шагов показали свою не знающую пределов ненависть к чешскому народу! Они разрушили Вифлеемскую часовню, а день памяти Гуса вычеркнули из календаря. Почитание памяти Яна Гуса и Иеронима Пражского запретили, их портреты сжигали. Они дошли до того, что выбросили из могилы гроб с останками Яна Жижки...

Из всего, что Ян Амос видел своими глазами, что ему стало известно здесь, в Лешно, складывается ужасающая картина планомерного уничтожения народа, национальной самобытности. Габсбурги не скрывают, что стремятся подавить малейший проблеск чешской государственности. Всюду насаждается немецкий язык – и не только в судах, учреждениях, законодательных органах, но и в школах, в литературе. Образование в стране передано в руки иезуитов. Пражский университет в глубоком упадке – оттуда изгнаны все прежние преподаватели. Нетерпимость и фанатизм душат живую мысль. Уже сожжены десятки тысяч чешских книг, но пламя костров инквизиции разгорается все сильнее...

Чехия видится Коменскому огромной тюрьмой во мраке, где свора палачей в разных обличиях набрасывается на беззащитных людей и мучает, истязает, убивает. А спасения ждать неоткуда. И вдруг во мраке вспыхивает свет. Новость ошеломляет изгнанников. Снова и снова переспрашивают они друг друга: достоверны ли сведения? Но свет горит, приближается. Порой Яну Амосу кажется, что он слышит голоса освободителей, идущих в Чехию с оружием в руках, и тюремщики в ужасе разбегаются. Но не сон ли это?

Весть, вдохнувшая надежду в сердца изгнанников на скорое освобождение родины, пришла с севера. 4 июля (по старому стилю) 1630 года шведский король Густав Адольф[91]91
  Густав Адольф (1594—1632) – с 1611 по 1632 год шведский король Густав II. Вел многочисленные удачные войны, успешно боролся с немецкими императорами – Габсбургами – во время Тридцатилетней войны; смертельно ранен при Люцене в 1632 году.


[Закрыть] с большим войском высадился в Померании и начал открытые военные действия против Фердинанда. Стремление австрийских и испанских Габсбургов, поддерживаемых Римом, создать в Европе могущественную католическую империю вызвало отпор со стороны других держав – Франции, Швеции, Дании, Голландии, образовавших антигабсбургскую коалицию. Против Фердинанда выступила и Россия. К тому же к моменту вторжения шведов в Германию крайне обострились противоречия внутри Католической лиги. Немецкие князья, уставшие от войны, были обеспокоены и неслыханным усилением удачливого полководца Альбрехта Валленштейна,[92]92
  Валленштейн Альбрехт (1583—1634) – главнокомандующий габсбургскими имперскими войсками в Тридцатилетней войне (1618—1648). По обвинению в сношениях с неприятелем отстранен от командования и убит своими офицерами.


[Закрыть] чешского пана-католика, перешедшего на службу к Фердинанду II. Став во главе стотысячной армии и одерживая крупные победы, Валленштейн лелеял далеко идущие честолюбивые планы. Фердинанд, отдав ему в наследственное владение герцогство Мекленбургское, восстановил против него многих немецких князей, своих союзников, и прежде всего самого Максимилиана Баварского.[93]93
  Максимилиан Баварский (1573—1651) – баварский герцог с 1597 года, глава Католической лиги с 1609 года, курфюрст с 1623 года.


[Закрыть] На сейме в Регене князья потребовали отставки Валленштейна. В это время объявилась в Померании сильная шведская армия, двинувшаяся в глубь немецких земель. Опасаясь потерять союзников, Фердинанд вынужден был уступить. Валленштейн получает отставку и, оскорбленный, удаляется в свои владения в Чехию.

Войска Фердинанда терпят поражение. Императору кажется, что с уходом Валленштейна ему изменило военное счастье, на самом деле начало меняться соотношение сил в пользу антигабсбургской коалиции. Но война продолжается, льется кровь, разрушаются села, города. Заняв в течение года почти всю Северную Германию, шведы быстро продвигаются на юг. Изгнанники ликуют. Многие эмигранты идут навстречу шведским войскам, чтобы стать под знамена Густава Адольфа. Он склоняет на свою сторону и немецких князей.

Фердинанд спешно собирает в один кулак многочисленную армию под командованием старого генерала Тилли[94]94
  Тилли Иоганн (1559—1632) – граф, полководец германской Католической лиги 1609 года. В 1630 году сменил А. Валленштейна на посту командующего имперскими войсками. В 1631 году был разбит при Брейтенфельде.


[Закрыть] и высылает навстречу шведам. 17 сентября 1631 года близ Лейпцига, при Брейшенфельде, разгорается кровопролитная битва. В рядах Густава Адольфа мужественно сражаются чешские патриоты. Хорошо вооруженные и обученные шведские войска действуют решительно и смело. Тилли терпит сокрушительное поражение. Армия его уничтожена. Победа шведов столь значительна, что она вносит перелом в общий ход военных действий. Разгромив австрийцев, Густав Адольф поворачивает свои войска на запад, к Рейну, чтобы овладеть землями князей, входящих в Католическую лигу, а его союзник курфюрст Саксонский вторгается в Чехию и вскоре занимает Прагу.

В Чехию возвращаются многие чешские эмигранты. В их числе Генрих из Турна, находящийся на военной службе у шведского короля, и другие известные люди, дворяне, рыцари, купцы. Отовсюду изгоняются иезуиты. Собирается синод протестантских священников для восстановления в стране протестантизма. В апреле 1632 года шведы громят войска Максимилиана Баварского. Кажется, не за горами долгожданная победа над Фердинандом.

Коменский спешно дописывает две последние главы «Дидактики». Он мечтает, что его труд поможет создать новые школы соотечественникам, которые вскоре вернутся на родину. Целыми часами изгнанники обсуждают последние события, строят радужные планы. Но силы Габсбургов еще не сломлены. Фердинанд вновь призывает Валленштейна. Император не скупится на милости: Валленштейн объявляется генералиссимусом всей Римской империи, австрийского дома и испанской короны. Армия его растет не по дням, а по часам. В мае 1632 года Валленштейн вторгается в Чехию, вытесняет саксонцев и штурмом берет Прагу. Снова чешские земли подвергаются разорению, на этот раз – и с той и с другой стороны: шведы оказались такими же грабителями, как и австрийцы, испанцы, немцы.

Изгнанники тяжело переживают крушение своих надежд. В беседах с отчаявшимися людьми Коменский ищет необходимые слова поддержки, утешения. Он напоминает об ответственности за будущие поколения, за будущее родины. Как бы ни было тяжело, нужно выдержать все испытания, ниспосланные судьбой. Жить и трудиться несмотря ни на что, не сгибаться, не терять веры в освобождение родины. В голосе Коменского звучит глубокая убежденность. Но его собственная жизнь убеждает красноречивей слов. Погрузившись с головой в дела общины и школьную работу, он трудится не покладая рук. Коменского избирают ректором гимназии, где в старших классах он преподает физику, ему поручается опека над учащейся молодежью. В его ведении находится типография, которую прислал граф Жеротинский. Коменский вносит поправки в школьные программы в соответствии со своими идеями приближения обучения к реальным потребностям жизни, разрабатывает латинскую грамматику. И все это помимо его работ.

Война между тем идет с переменным успехом. В сражении под Лютценом шведы одерживают победу над Валленштейном, но в бою погибает шведский король Густав Адольф. Это большая потеря для протестантов. Валленштейн собирается с силами и снова действует успешно. Фердинанд, однако, уже не верит ему, подозревая в сношении со своими врагами. Валленштейна обвиняют в государственной измене и по приказу Фердинанда тайно убивают в Хебе. Вскоре в битве у Нордлингена объединенные императорские войска наносят шведам тяжелое поражение. Не видно конца войне, не видно конца смертям, страданиям, уничтожению сел и городов. И даже смерть Фердинанда II Габсбурга, принесшего чехам и всей Европе столько несчастий, не примиряет враждующие стороны. Безумная кровавая война продолжается...

Каково состояние Коменского после нового поражения чехов? Что он думает о будущем? Продолжает ли надеяться, что своими глазами увидит освобожденную родину? Этого не знают даже близкие друзья. Внешне он остается, как обычно, спокойным, приветливым. Удивительное чувство испытывают изгнанники в общении с Яном Амосом. Это чувство трудно выразить словами, но каждый мог бы сказать одно: пока есть такие люди, как Ян Амос, верится – зло не может победить, ибо существует еще добро, человечность, мужество. Надо думать, душевный кризис, пережитый Коменским в двадцатые годы, закалил его дух и волю. Оказалось, простую истину, известную ему смолоду, что жизнь обретает свой высший смысл лишь в служении людям, нужно было выстрадать. Новые удары судьбы, когда развеялась надежда на скорое возвращение в Чехию, Ян Амос встречает, как испытанный боец, который при любых обстоятельствах не складывает оружия. А его оружие – слово, пример жизни и работы.

Поразительно, как много Коменский успевает за эти годы! Его постоянный интерес к естествознанию, реальным наукам находит свое выражение не только в философских и педагогических трудах. Он пишет новый учебник физики. Работая над ним, Ян Амос руководствуется девизом: «Познание предметов природы должно происходить не из книг, а из самой природы». Новый школьный учебник содержит сведения почти из всех отраслей естествознания, даже из натурфилософии.[95]95
  Натурфилософия – философия природы, умозрительно рассматривающая ее в целостности.


[Закрыть] Изданный в 1633 году в Лейпциге, он вскоре становится известным во всей Европе, имеет исключительный успех, переводится на многие языки. Его переиздают даже спустя тридцать лет. В Лешно Коменский пишет учебники: «Геометрия», «Краткая космография», которая состоит из двух частей – астрономии и географии, работу для наблюдения за движением небесных светил, учебник по древней истории для шестого класса латинской школы – «Гражданская или политическая история», еще одну книгу по естествознанию – «Открытая дверь предметов», школьные пьесы, которым он придавал большое педагогическое значение, наконец, свой прославленный учебник латинского языка «Открытая дверь языков», поразивший современников.

В нем Ян Амос решительно отвергает единственный в те времена путь изучения языка на основе изложения множества непонятных и неодолимых правил, приносивших мучение детям. Коменский строит учебник, опираясь на открытые им дидактические принципы. Каждое грамматическое положение или необходимое правило искусно раскрывается в живом, интересном рассказе. В «Открытой двери языков» 100 подобных рассказов из разных областей знания, не только охватывающих необходимый грамматический материал и словарный запас, но и ведущих в мир разнообразных знаний об окружающей жизни. Учебник – и в то же время своеобразная, занимательно написанная энциклопедия.

Успех «Открытой двери языков» небывалый. Книга переводится почти на все европейские и многие восточные языки. И неожиданно для Коменского она становится событием в культурной жизни Европы. Отовсюду Коменский получает поздравления. В чешском издании он дополняет книгу разделом пословиц «Мудрость старых чехов» – пусть вместе с латынью, которая приобщает к общеевропейской науке и культуре, чешские дети и взрослые прикоснутся к мудрости своего народа!

Коменский озадачен: скромная книга получила неслыханный резонанс, в то время как другие его работы, более значительные, остаются в тени. Судьба книг неисповедима! И все-таки успех «Открытой двери» подтверждает правильность его дидактических принципов – в этом главное. И он должен познакомить всех, кто хочет создавать новые школы, со своей педагогической системой в ее полном виде. На порабощенной родине пока это невозможно. Пусть же начнут другие.