Текст книги "Три века Яна Амоса Коменского"
Автор книги: Соломон Смоляницкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
***
Ян Амос трудится ради школы не покладая рук, но не видит просвета. Он тоскует по братьям. Отсюда, из Венгрии, где у него немало недоброжелателей, Лешно представляется ему как бы маленькой частичкой родины, перенесенной в Польшу. Здесь в постоянной борьбе прошло почти три года. «Чего я сумел добиться?» – порой спрашивал себя Коменский. Он не смог даже полностью переломить привычку учителей обращаться с учениками, как с рабами. Его требование к учителям заинтересовать учеников, сделать занятия легкими, привлекательными воспринимались с насмешкой, как по меньшей мере чудачество. Его дидактические принципы, которые он не уставал разъяснять, игнорировались. А дворянство – он уже давно убедился в этом – смотрит на образование как на необходимую подпорку для карьеры своих отпрысков. О том, чтобы они получили основательные знания и нравственные понятия, которыми бы руководствовались в жизни, отцы и не помышляют. Неужели время потрачено впустую? А оно неумолимо отсчитывает на своих часах отпущенные ему судьбою дни...
В конце 1653 года Коменский узнает о смерти Людовика де Геера. Ушел из жизни еще один друг, своенравный, деспотичный, но разделявший его устремления и по-своему искренне преданный ему. Ян Амос остро ощущает эту потерю и перед собранием дворян, священников и студентов произносит надгробное слово. С искренними чувствами он воздает должное де Гееру как меценату, способствовавшему просвещению, как другу и покровителю. Напечатав свою речь, он отсылает ее в Амстердам и вскоре получает ответ от Лаврентия де Геера, сына покойного Людовика де Геера, в котором, спрашивая Коменского о пансофических трудах, молодой де Геер обещает дальнейшее покровительство. Это важное известие побуждает Коменского к более решительным действиям, чтобы ускорить свой отъезд из Венгрии. Он пишет в Лешно письмо, в котором просит общину обратиться к княгине с требованием отпустить его.
Получив такое послание («Знай, Ваше высочество, что Коменский у нас – лицо, принадлежащее общине, – писали братья, – его отсутствие терпеть больше нельзя»), княгиня приглашает к себе Коменского и ректора школы со всеми кураторами. Она догадывается, в чем причина его столь настойчивого желания уехать, но хочет знать, что скажет Коменский, и упорно его расспрашивает. Ян Амос отвечает, как всегда, со всей откровенностью. Этот разговор он считает настолько важным, что целиком записывает его в дневник и много лет спустя почти полностью приведет в своих воспоминаниях.
– Ведь здесь не происходит ничего достойного моего присутствия, – говорит Коменский княгине, – я по существу переношу насмешки над своими дидактическими усилиями и должен буду переносить еще больше, если останусь здесь долее. – Затем, уступая просьбам княгини, он поясняет: – Весь мой метод направлен на то, чтобы школьная подневольщина превратилась в игру и забаву, этого никто здесь не хочет понять. С юношеством, даже дворянским, здесь обращаются совершенно как с рабами, учителя основывают свой авторитет на хмуром выражении лица, грубых словах, даже побоях и предпочитают, чтобы их боялись, нежели любили. Сколько раз публично и частным образом я делал замечания, что это неправильный путь, – все тщетно...
Коменский говорит даже, что для изгнания душевной вялости и возбуждения живости он предлагал театральные представления, но встретил решительное противодействие.
Княгиня упрашивает Яна Амоса остаться еще хотя бы на одну зиму, чтобы испытать действенность своего метода (имея и виду театральные представления), она дает ему для этого все полномочия и резко бросает в сторону кураторов:
– Приказываю, пусть никто не смеет противодействовать!
В тот же день княгиня на зиму уезжает в Трансильванию.
Коменский с согласия Толная, отвергнувшего другие сюжеты, останавливается на инсценировке «Двери языков». В течение нескольких дней из первых двадцати глав он составляет диалоги для представления, отбирает учеников-исполнителей, распределяет роли и начинает репетиции.
Единственным условием участия в этой заманчивой игре Коменский ставит хорошую успеваемость. Объяснив задачи актерам, он предоставляет им полную свободу. И если порой поправляет их, то делает это незаметно, как бы советуя. Занятия-репетиции увлекают учеников. Латынь, вызывавшая у многих из них страх и отвращение, становится увлекательной. Она как бы оживает, когда они произносят звучные фразы, наполненные смыслом, – ведь на сцене происходит действие, в котором они сами участвуют. Исчезают скованность, робость, лень. Ян Амос не узнает этих увальней с сонными глазами, считавших минуты до окончания урока.
...На исходе декабрь. Уже месяц в свободное от школьных занятий время идет подготовка к драматическому представлению, в котором занято 52 ученика. Коменский не жалеет ни сил, ни времени. Он чувствует, что вокруг него сплотился дружный коллектив. Да и сами репетиции доставляют ему удовольствие, а кроме того, он понимает, как ревностно следят противники за его действиями, желая ему провала, и как важно выиграть это сражение, ибо победа будет означать победу его педагогической системы, тех новых принципов, которые он утверждает.
Наконец наступает день премьеры. Для начала Коменский выбирает небольшую аудиторию, которая сплошь заполняется публикой – учениками старших классов, официальными лицами, членами школьного совета. Не без труда Ян Амос сохраняет обычное спокойствие. Но вот, кажется, все приглашенные в сборе. Пора начинать...
Успех превосходит все ожидания. Актеры играют с таким увлечением, что вызывают восторг публики. Даже самые застенчивые и косноязычные держат себя на сцене свободно и естественно, произносят без запинки длинные монологи. По мере того как развертывается действие, растет изумление взрослых.
Коменский одерживает очень важную победу. После окончания представления один из попечителей школы публично высказывает слова восхищения.
– Признаемся, – говорит он, – что до сих пор мы не знали, сколько тайн содержит твоя книга «Дверь языков» и сколько пользы она приносит юношеству, ныне же мы были очевидцами этого... Умоляем тебя, Коменский, – продолжает он, – не уходи от нас до тех пор, пока всю «Дверь языков» не переработаешь в такие приятные пьесы. Мы обещаем, что эти упражнения будут прославляться в наших школах на вечную память твоего имени.
Коменский благодарит и выражает надежду, что отныне ученики будут заниматься с еще большим усердием.
Весть о представлении быстро расходится по всей округе. Приходят письма от родителей, чтобы их заранее предупредили, когда будут последующие представления. Теперь аудитория уже не может вместить всех желающих, приходится играть под открытым небом на школьном дворе. Успех возрастает с каждым новым представлением. На предпоследнее представление (в нем действующие лица обсуждают нравственные проблемы) съезжаются уже все и отовсюду – вельможи, магнаты, предпочитающие обычно не вылезать из своих поместий, дворяне, лица, занимающие общественные посты, члены магистрата, чиновники, даже Ян Толнай счел достойным для себя присутствовать на нем. Представление снова проходит с большим успехом и выливается в торжественное чествование Коменского...
В мае возвращается княгиня Сузана. Она хочет, чтобы прощальное представление состоялось во дворе замка. Коменский и артисты готовятся к нему с особенным волнением – все прекрасно понимают значение этого дня. В распоряжении артистов целый месяц. Они готовят заключительную сцену, где появляется египетский фараон Птоломей со свитой и где в общей беседе говорится об огромном значении Пансофии. Все свободное время отдается репетициям. Но никто не устает, никто не жалуется, ученики готовы работать день и ночь.
Наконец наступает 1 июля. Ясный солнечный день как бы предвещает удачу. Задолго до назначенного часа двор замка заполнен зрителями. Сюда съехались все, кто мог попасть на это представление. Подмостки, заменяющие сцену, установлены почти в центре замкового двора. Ближе к ним сидят вельможи, богатые магнаты, знатные дворяне, затем священники, важные городские чиновники, уважаемые в городе лица, еще дальше – студенты, ученики старших классов. Но вот под центральной аркой крытой галереи появляется княгиня со свитой. Можно начинать... И снова необыкновенный успех, да еще более громкий, нежели прежние! И снова – и на этот раз при благосклонном участии княгини и всего двора – торжественное чествование Коменского...
Когда оно завершается, советники княгини по ее поручению уговаривают Коменского остаться в Венгрии. Но Ян Амос непреклонен. Он считает себя свободным, ибо все последние условия княгини им выполнены. Полная сценическая обработка «Двери языков» закончена, переписана набело для печати и передается княгине, как она и пожелала. Новое сочинение он назвал «Школа – игра, или Живая энциклопедия». Он надеется, говорит Ян Амос, что оно с пользой послужит учащейся молодежи в Венгрии. Перед уходом Коменский просит господ советников послезавтра пожаловать на его прощальную речь...
Выйдя из замка, Коменский оказался во внутреннем дворе. Двор был пуст, слуги успели убрать скамейки, подмести мусор, и только пустые подмостки напоминали о том, что полтора часа назад здесь гремели аплодисменты, раздавались восторженные речи. Все проходит – труды, поражения, праздники, победы... Что же остается? Лишь только то, что живет в сердцах и памяти людей. И тогда содеянное не умирает, а передается от одного к другому и какими-то неведомыми путями переходит к последующим поколениям, воплощается в их стремлениях и делах. Если бы было не так, жизнь человеческая лишилась бы смысла. Культура не могла бы существовать.
Что же оставляет он в Венгрии? Полностью осуществить свой проект пансофической школы ему не удалось: шарош-патакская школа ныне имеет один подготовительный и пять последующих классов вместо семи. И все же школа действует. Остается традиция, ученики, учителя, которые шли за ним, хотя их было и немного. Какую-то искру заронил он и в сердца родителей, чьи дети учились в его школе.
Оказавшись за воротами замка, Коменский пошел не в сторону города, где при школе была его квартира, а налево к реке, которая с трех сторон плавно огибала замок. Ему хотелось побыть одному, проститься с местами, где совершал далекие прогулки, любуясь цветущей природой, напоминавшей Моравию, где встречал крестьян, наблюдал за их работой в поле.
Небольшая быстрая река, берущая начало в горах, сверкала на солнце. Ее чистая голубизна отражала небо, по поверхности медленно скользили тени облаков. Коменский перешел через деревянный мостик и углубился в поле. Тропинка, поднимаясь все выше, привела Яна Амоса на холм. Он оказался в буковой роще, где, сидя под деревом, любил в летние дни читать и писать. Здесь под легким ветерком шелестела листва, и, казалось, ничего в мире не существует, кроме зеленеющих внизу полей, высокого синего неба и солнечных лучей, пробивающихся сквозь листву. Как награду за самоотверженный труд и искреннее желание добра и счастья венгерской земле и народу, живущему на ней, воспринимал Коменский этот дивный день, вместивший в себя торжество его идей, тепло благородных сердец и незабываемые минуты единения с вечной прекрасной природой...
Свои чувства к Венгрии и венгерскому народу Коменский выразил в небольшом трактате «Счастье народа», над которым он работал последнее время. Наброски уже готовы, осталось связать их воедино, снова пройтись пером по всей вещи в целом. Он это сделает уже в Лешно. Он хочет надеяться, что, будучи изданным, трактат окажет воздействие на правителей и мысли, высказанные им, станут достоянием многих государственных и ученых мужей, священников, проповедников, учителей и той просвещенной части дворянства, которая понимает нужды народа и стремится к облегчению его участи. Овладев многими людьми, идеи трактата, может быть, будут оказывать влияние и на ход событий. А Венгрия нуждается в глубоких переменах. Ее плодородные земли почти безлюдны, крестьяне пребывают в оковах рабства, трудятся из-под палки. Они не умеют, да и не хотят, правильно ухаживать за полями, ибо земля принадлежит не им. Господа же не заботятся ни о культуре земледелия, ни о развитии ремесел, ни о воспитании молодежи. Нужда, голод, болезни опустошают этот край, который мог бы быть счастливым. Невежество и эгоизм власть имущих губят многострадальный народ.
Что же необходимо сделать, чтобы наступило всеобщее благополучие? В чем же счастье народа? Размышляя над этим, Ян Амос развивает свои излюбленные идеи о естественном праве народов, о великой силе просвещения. Народ должен быть свободным от рабства и иметь равные права со всеми членами общества. Эти права должны охранять само государство, единые для всех законы. Государство обязано заботиться и об образовании народа, одинаковом для всех, без каких-либо различий.
Опережая свое время, Коменский бесстрашно ставит самые острые социальные и политические проблемы, рассматривая нужды народа во всех сферах – законодательной и правовой, социальной, экономической, религиозной и нравственной. Он мечтает увидеть Венгрию счастливой, процветающей страной и в конце трактата обращается к Георгу II с призывом освободить чешский народ от ига Габсбургов. Трактат, проникнутый демократическими и гуманистическими идеями, становится источником вдохновения для многих поколений.
...Зеленые, усыпанные цветами луга, кое-где колосящиеся поля; чуть дальше то выше, то ниже среди густой листвы виднеются красные крыши, колокольня собора, недалеко от нее три здания, образующие как бы прямоугольник без одной стороны, – там находится школа с аудиториями, актовым залом, библиотекой; школьный двор, общежитие студентов, его квартира. А над городом, омываемые солнечной синевой, высятся зубчатые стены и башни замка из желтого камня, кажущиеся золотистыми под лучами солнца. Сверкающая голубизной лента реки, мягко огибая холм, на котором стоит замок, спускается вниз и скрывается за невысокой грядой, ближние горы со всех сторон замыкают долину, за ними видны другие, уходящие к горизонту и чуть темнеющие на фоне неба... Коменский долго смотрит на город. Легкий ветерок шевелит волосы, освежает лицо.
Прощай, славный Шарош-Патак!
В актовом зале школы произнесена прощальная речь. Вслед за крытой повозкой, сопровождаемый всей школой, многими дворянами, священниками, идет Коменский. За чертой города он останавливается, снова прощается – и так несколько раз, пока не остается несколько студентов, провожающих его далеко за город. Так бывало не раз в его скитаниях: покидая город, где ему приходилось бороться, порой терпеть нужду, обиды, Ян Амос оставлял там и многих верных друзей, частицу своего сердца. Глядя на удаляющиеся фигуры, Коменский испытывает грусть: кончилась целая полоса в его жизни...
Глава двенадцатая. ОГОНЬ ПОЖИРАЕТ ВСЕ
По пути в Лешно Коменский делает небольшие остановки в городах. Он мечтает хотя бы немного отдохнуть с дороги, но слава опережает его. Члены магистрата, профессора устраивают торжественные встречи, студенты провожают до дверей гостиницы. Имя его широко известно в Европе, даже обывателям любопытно взглянуть на знаменитого философа, способного – стоит лишь ему захотеть – любого дурака в короткие сроки обучить разным премудростям. В Прешове и Левоче его приветствуют с особенной сердечностью – ведь там в школах занимаются по его методу.
Но популярность Коменского оборачивается и против него. Предстоящий маршрут известен, он не скрывает, какие города намерен посетить (те места, где живут изгнанники-братья), и вот, следуя через Нижнюю Венгрию, он видит скачущего навстречу всадника, который предупреждает, что в том месте, куда направляется Коменский, его ждут, чтобы арестовать. Известно, что Габсбурги давно охотятся за Коменским, а царствующий император Фердинанд III объявил его даже своим личным врагом. Однако друзья Коменского оказались хитрее шпионов Фердинанда. Ян Амос благополучно прибывает в Лешно другим путем.
Он чувствует себя счастливым в семье, в окружении родных людей. Только теперь он понимает, как все эти годы не хватало ему Яны и детей. С гордостью смотрит он на повзрослевшего Даниила. Мальчик здоров, сообразителен и сердечно привязан к Яне, заменившей ему мать. Радостным встречам нет конца, но настают и суровые будни. Совет старейшин общины с нетерпением ждал его приезда. Дело в том, что в связи с переходом в католичество правителя Лешно Богуслава Лещинского положение общины значительно осложнилось. Атмосфера веротерпимости, испокон века господствовавшая в городе, резко меняется: в ней преобладает теперь дух ненависти и вражды. Иезуиты чувствуют себя хозяевами города. В этих условиях особенно требуются сплоченность и дисциплина, к тому же тяжело болен первый епископ Вацлав Лохар и, видно, дни его сочтены...
Ян Амос с головой погружается в дела общины. Читает проповеди, ободряет упавших духом людей, его поддержку и помощь ощущают многие, и прежде всего бедняки, больные, вдовы... Вскоре Вацлав Лохар умирает. Община выбирает первым епископом Коменского. Он отказывается, ссылаясь на то, что собирается ехать в Голландию, чтобы окончить начатые труды и издать их. Но старейшины непреклонны, тем более что они готовы дать ему помощника, который будет посещать больных, обслуживать крестины, похороны и прочее в этом роде; за Коменским же останется общая ответственность за всех. Яну Амосу приходится согласиться. Правда, он ставит условие: старейшины должны собираться в определенные дни для обсуждения его пансофических работ в присутствии нескольких студентов богословия, чтобы эти студенты переписывали одобренные части набело, причем каждый отдельно (ради их сохранения в случае каких-либо несчастных происшествий). Разумеется, это условие единодушно принимается.
В трудное время становится Ян Амос духовным главою общины, объединяющей изгнанников, теряющих последние надежды обрести родину, которую могут не увидеть и их дети, выросшие на чужбине. В среде братьев возрождаются пророчества и хилиастические мечтания...
Вестфальский мир принес лишь временное успокоение. Борьба протестантских стран, где к власти пришла буржуазия, с реакционными католическими монархиями продолжается – в торговом и дипломатическом соперничестве, в политических и дипломатических столкновениях. Англия завоевывает в Европе небывалое влияние, захватывает морские торговые пути, новые рынки для сбыта своих товаров.
Неожиданно шведская королева Христина переходит в католичество и отрекается от престола. Королем становится Карл X Густав.[114]114
Карл X Густав (1622—1660) – шведский король, вел успешную войну с Польшей, войны против Дании, Голландии, Бранденбурга.
[Закрыть] Он молод, честолюбив, мечтает о славе великого полководца. В любую минуту он готов встать во главе шведских войск ради новых завоеваний. А тут польский король Ян Казимир[115]115
Ян II Казимир – польский король в 1648—1668 годах, воевал со Швецией, вынужден был отказаться от наследственных прав на шведский престол.
[Закрыть] предъявляет права на шведский престол. Шведско-польская война становится неизбежной.
Коменский все еще не теряет надежды на освободительный поход Георга II Ракоци. Между ним и трансильванским князем идет оживленная переписка. Из Лешно Яну Амосу виднее, что происходит в Северо-Западной Европе, похожей в эти дни на закипающий котел. Домика Коменского не минуют и венгерские послы, отправляющиеся в Англию или Швецию, – Ян Амос вручает им рекомендательные письма, проекты деклараций, послания. Для него ясно, что порукой освобождения Чехии может быть лишь единство протестантских стран, и прежде всего Англии и Швеции, противостоящих на мировой арене католическим государствам.
В Англии и Швеции у Коменского немало влиятельных друзей. В письмах и посланиях к ним Коменский стремится убедить в необходимости прочного единства всех протестантов и срочной помощи Венгрии, готовой выступить против Габсбургов. Идея нового союза протестантских стран вдохновляет Коменского. Он убежден, что лишь такой союз способен уничтожить габсбургскую тиранию. Письма, которые Ян Амос пишет тайнописью или невидимыми чернилами, он рассылает со специальными курьерами, ибо шпионы Фердинанда бдительно следят за ним: Вена отдает себе отчет, какого могущественного врага она имеет в лице Коменского, и дорого бы дала, чтобы схватить его.
Весной 1655 года приближающаяся война разразилась – шведы вторглись в Польшу. Они стремительно продвигаются. Польский король – и это похоже на паническое бегство – отступает в Силезию и там собирает силы. Как развернутся события дальше? Они могут привести к войне протестантских стран с Австрийской империей и в конечном счете к освобождению Чехии, но все может ограничиться и польско-шведским конфликтом. Пока же крупная польская знать, фактически предавая своего короля, вступает со шведами в переговоры. Могущественные магнаты готовы отдать несколько укрепленных городов, лишь бы остались в неприкосновенности все их привилегии, равно как и все земли и поместья. Переговоры ведет от католиков управляющий Лешно барон Георг Шлихтинг. Этот город в числе прочих отдается шведам. Коменский с представителями муниципалитета Лешно выезжает навстречу шведам и добивается обещания не чинить обид жителям и не наносить вреда городу.
Общая ситуация благоприятна для выступления Ракоци против Габсбургов. Теперь Венгрия будет поддержана могущественной Швецией. В Шарош-Патак идет очередное послание Коменского. Снова он оказывается в центре событий. О продолжении пансофических трудов нечего и думать. Все начатые рукописи отложены до лучших времен. По совету Георга Шлихтинга Коменский пишет панегирическое сочинение, посвященное шведскому королю Карлу Густаву. Восхваляя короля, Ян Амос рисует образ, который больше соответствует его идеальному представлению, нежели подлинному королю. Это панегирик и как бы наглядный урок Карлу Густаву: вот таким он должен быть. В виде просьбы, обращенной к нему, Коменский излагает свою гуманистическую программу: освобождение преследуемой церкви (чешских братьев), справедливость по отношению к Польше, свобода совести и вероисповеданий для всех, установление мира в Европе.
И все же он долго не решается опубликовать это сочинение: какой политический резонанс оно вызовет? Есть ли в нем необходимость? И как поведут себя шведы в завоеванных городах? Сумеют и захотят ли их военачальники удерживать и дальше солдат от грабежей? Ян Амос не может с уверенностью ответить ни на один из этих вопросов и, лишь уступая настойчивым просьбам Шлихтинга, передает свое сочинение в типографию...
Однако время показывает, что сомнения Коменского имели реальное основание, оправдываются его худшие опасения. Начались грабежи и разбои. Шведские солдаты бесчинствуют. Польские горожане и крестьяне разбегаются при приближении шведов, уходят в отряды, которые собирает дворянство, готовое защищать свою землю от захватчиков. Патриотический порыв сплачивает разные слои населения вокруг польского короля, который, собравшись с силами, начинает отвоевывать свои города. Идут кровопролитные бои. Ожесточение войны рождает у королевского войска ненависть к городам, вступившим в соглашение со шведами. Ян Казимир беспощадно их карает.
Коменский предвидит надвигающуюся опасность. Он отсылает в Нюрнберг рукопись «Мира в картинках», в Гамбург – часть своих пансофических книг. Друзья настойчиво советуют ему покинуть город, даже сам шведский король Карл Густав предлагает переехать в безопасное место. Но Ян Амос считает себя не вправе оставить общину: в эти тяжелые дни он должен быть с братьями, чтобы разделить с ними общую судьбу. Он все еще не теряет надежды, что развитие событий приведет к столкновению Швеции с Габсбургами, союзниками Польши, и что тогда выступление Георга Ракоци освободит, наконец, Чехию.
Пока есть хотя бы какие-то реальные основания, он страстно хочет верить в осуществление этой многолетней мечты.
В конце апреля 1656 года под стенами Лешно показались отряды Яна Казимира. Становится известно, что солдаты намерены предать огню город, как гнездо ереси. Небольшой шведский гарнизон отваживается завязать бой за стенами города, но, кроме потерь, это ни к чему не приводит. Горожане из тех, кто способен держать оружие, давшие по требованию Шлихтинга присягу верности, сторожат бастионы, однако они не верят в возможность отстоять город. В королевских отрядах немало бывалых воинов, они хорошо вооружены, а за ними во второй линии расположились вооруженные крестьянские формирования. Сопротивление, полагают защитники, бессмысленно. В страхе и напряженном ожидании проходит ночь...
Наутро выясняется, что Шлихтинг тайно бежал из города. Сообщение вызывает повальное бегство. В несколько часов город пустеет. Ян Амос спустя много лет вспомнит: «...вся община, все охваченные паническим страхом, как будто все мы забыли обо всем, с единым помыслом остаться лишь только в живых бежали мы, куда кто мог, намереваясь искать спасение в соседней Силезии». Поляки, приготовившиеся к длительной осаде, отходят подальше – они уверены, что гарнизон будет сражаться до конца. Но вскоре разведчики доносят, что из города без конца тянутся телеги, кареты, верховые, пешие... А затем Лешно покидают шведы, стража, муниципалитет, уходят все, кто может. Коменский с семьей и несколькими братьями уходит последним. Он решается на это, чтобы спасти семью. Ян Амос успевает лишь спрятать наиболее ценные из оставшихся рукописей и книг в яме, вырытой в полу его спальни, и взять лишь самое необходимое из того, что можно унести. Ежеминутно рискуя жизнью, небольшая группа братьев вместе с семьей Коменского с трудом выбирается из города и затем по лесам и болотам выходит в относительно безопасные места. Их путь лежит в Силезию, где также живут братья и где Коменский вместе с семьей находит приют у Вацлава из Будова.
Ворвавшись в город, солдаты находят его почти безлюдным.
Три дня бушует пламя в Лешно, оставляя на месте домов груды развалин, обугленные камни, пепел.
Коменский, узнав, что город сгорел, в отчаянии: он знает, как ведут себя победители по отношению к жителям. Он думает и о том, сохранился ли его дом. Целы ли его рукописи? Вацлав Будовец через несколько дней после пожара посылает в Лешно всадников и телегу, чтобы увезти то, что осталось.
Страшная картина открывается перед ними, когда они въезжают в Лешно, – города не существует. Есть гигантское пепелище, страшное черное место смерти, над которым с криком лениво летает воронье. Правда, кое-где они встречают людей. Кто-то вернулся, надеясь, что осталась хотя бы крыша над головой, кого-то пощадил случай. Они видели над пепелищем застывшие фигуры. С трудом находят они то место, где стоял дом Коменского, и видят лишь обгоревшие развалины.
Пожар уничтожил дом до основания, а вместе с ним и все имущество, богатую библиотеку, собранную Яном Амосом за многие годы.
В яме они обнаруживают часть обгоревших рукописей, от других остался пепел...
Коменский дрожащими руками перебирает обгоревшие листы немногих сохранившихся рукописей. Он не верит своим глазам. Это все, что осталось? А «Метафизика»? А собрание проповедей более чем за сорок лет? А «Сокровища языка чешского и латинского»?
Сорок лет слово за словом собирал он эту сокровищницу для живущих и грядущих поколений – и все пошло прахом, все погибло!
А «Пансофический лес, или Сокровище определений, аксиом и идей»? Эта рукопись была бы единственной в своем роде книгой – как комментарий к пансофическим трудам, плод многолетних размышлений, отлитый в краткие формулы. От нее не осталось ни одного листочка!
Ян Амос в отчаянии: «Сокровище» – и он прекрасно понимает это – огромная потеря для всего чешского народа; «Пансофический лес» – для мировой науки. Ушло то, что невозможно восстановить. Сгорел его труд, открытия, мысли, которые помогали бы людям найти путь к лучшему будущему. Погибли не рукописи – погибла, сгорела его жизнь!
Ян Амос безутешен. Руки его механически поглаживают покореженные от жара листы, по щекам текут слезы. На этот раз он оплакивает самого себя.
Но Коменский еще живет – опустошенный, обкраденный, словно бы с вынутой душой, но живет, и рядом живут родные, близкие люди и ждут его слова лешненские братья, рассеянные по Силезии и другим землям. И Ян Амос, как это бывало с ним не раз, прячет свое горе и заставляет себя вернуться к действительности с ее жгучими проблемами. Прежде всего – что делать дальше и где жить? Здесь, в Силезии, он всесторонне обдумывает положение, советуется, рассылает письма и предпринимает шаги, чтобы определить для братьев постоянное местожительство, ибо ясно, что оставаться дольше в Силезии, находящейся под властью Фердинанда, опасно. Ян Амос посылает верного человека в Венгрию сообщить, какая тяжкая участь постигла лешненских братьев. Вскоре посланец возвращается с вестью, что князь зовет братьев во главе с Коменским в Венгрию. Некоторые, воспользовавшись этим приглашением, уезжают. Яна Амоса же влечет к себе мирная, спокойная Голландия, которую он всегда любил и где надеется восстановить душевные силы и заняться изданием своих пансофических трудов.
Коменский не дает себя сломить несчастью и ни на минуту не забывает о своих обязанностях первого епископа общины в такое страшное время – он хлопочет об устройстве братьев, ведет интенсивную переписку, заботится об оказании помощи нуждающимся, и многим людям, даже давно знающим его, внешне он кажется прежним, спокойным, неторопливым, отзывчивым на чужую беду. Но близкие люди со страхом ощущают: лешненская трагедия не прошла бесследно, словно вместе с рукописями погибла, отмерла какая-то часть его души. Ян Амос не в состоянии скрыть постоянно терзающее его страдание, прячущееся в глубине глаз, и порой ненароком в разговоре он вдруг прикроет лицо рукой, будто острая боль пронзает его...
Так проходит около трех недель, и Коменский получает от княгини, матери курфюрста Бранденбургского (сам курфюрст находится в отъезде в Пруссии), приглашение поселиться братьям в Красне и во Франкфурте-на-Одере. Ян Амос едет туда вместе с семьей и братьями, пожелавшими последовать за ним, а остальным, обитающим в разных местах Силезии и Лужицы, пишет, чтобы они тоже приезжали в эти города. Во Франкфурте, где у него есть знакомые профессора, Коменский останавливается в ожидании приезда курфюрста. Профессора не сомневаются в расположении государя-протестанта к столь знаменитому философу и теологу. Ян Амос чувствует бесконечную усталость. Теперь, когда он сделал все, что мог, чтобы найти приют для братьев, наступает полное истощение душевных сил.
На этот раз о нем не забывают. Коменский получает письмо из Пруссии от зятя, который сообщает, что его разыскивает Лаврентий де Геер, чтобы передать свое приглашение приехать в Амстердам. Оно как нельзя более соответствует желанию Яна Амоса, и, сообщив о своем намерении братьям в Силезии и Венгрии, Коменский отправляется в Гамбург. Здесь он задерживается на несколько недель – приводит в порядок оставшиеся рукописи, некоторые части отдает в переписку, готовя их для издания в Амстердаме. В Гамбурге Ян Амос в небольшом сочинении описывает гибель Лешно. Он считает своим долгом рассказать об этом бессмысленном злодеянии и вызвать сочувствие к несчастным изгнанникам, лишившимся всего. Они, как никогда, нуждаются в помощи, которую – Коменский надеется на это – им окажут.
