Текст книги "Антисемитизм в Советском Союзе (1918–1952)"

Автор книги: Соломон Шварц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ
АРГУМЕНТЫ АНТИСЕМИТОВ

Во многих из показанных выше случаев антисемитских проявлений антисемитизм носит почти иррациональный характер. Это было отталкивание от непривычного, ощущаемого, как «чужое». У некоторых это ощущение «чужого» приобретало такой законченный характер, что даже уже не вызывало отталкивания от евреев, а просто отношение к ним, как к чему-то вне человеческого общества. Поразительный пример такого отношения к еврейству мы встречаем в рассказе Бориса Пильняка «Ледоход», написанном в 1924 году, когда еще так свежа была память о страшных еврейских погромах периода гражданской войны.

Автор рассказывает о занятии отрядом «повстанцев» небольшого городка на Украине; атаман отряда анархист, но комиссар отряда коммунист, в отряде регулярно получают и читают «Известия» и отряд живет жизнью советских повстанцев. Но «жидов» вешают и в городке устраивают погром3434
  Борис Пильняк, «Собрание сочинений», т. 3, Москва-Ленинград, Госиздат, 1929 г., стр. 81.


[Закрыть]:

«К утру в городке начался еврейский погром, всегда страшный тем, что евреи, собираясь сотнями, начинают выть страшнее сотни собак, когда собаки воют на луну, – и гнусной традиционностью еврейских перин, застилающих пухом по ветру улицы».

При этом автору, по-видимому, даже и в голову не приходило, что он глубоко увяз в болоте антисемитизма. И когда через несколько лет ему был брошен публично упрек в антисемитизме – со ссылкой на только что цитированный рассказ, – он энергично протестовал против этого обвинения3535
  Обвинение это было выдвинуто против Пильняка в статье Максима Горького «Об антисемитизме» в «Известиях» от 24-го июня 1931 года, о чем было сообщено в телеграмме ЕТА из Москвы, напечатанной на следующий день в «Нью Йорк Таймс». Пильняк в это время находился в Соединенных Штатах. Но лишь через десять дней, в «Нью Йорк Таймс» от 5-го июля, появился протест его против обвинения его в антисемитизме: Пильняк высказывает при этом свое «восхищение еврейским народом» («admiration for the Jewish people») и ссылается на перевод его произведений на иддиш и на иврит и – на свою еврейскую бабушку.


[Закрыть].

Но такое эстетско-снобистское и в основе своей пассивно-толерантное отношение к крайним проявлениям антисемитизма было уделом немногих. Гораздо шире были распространены настроения активного и агрессивного антисемитизма, которым в обстановке болезненной ломки старого жизненного уклада и распада старой социальной ткани легко поддавались многие из тех, кому эта ломка несла социальную деградацию или тяжелые материальные лишения (а кто не переживал этих лишений в первое десятилетие революции?).

Этот массовый и почти стихийный антисемитизм искал своего обоснования. Прямая защита антисемитизма была, правда, затруднена в Советском Союзе, так как советское правительство не без основания видело в антисемитизме возможное орудие контрреволюции. Всё же в 20‑ых годах запрет антисемитизма не носил такого абсолютного характера, чтобы сделать невозможной публичную аргументацию в пользу антисемитизма. В качестве образца такой публичной защиты, формально полу-защиты антисемитизма приведу выдержку из речи проф. Юрия В. Ключникова на митинге, посвященном еврейскому вопросу, состоявшемся в Москве, в помещении консерватории, 2-го декабря 1926 года3636
  Цитировано по стенограмме речи Ключникова Лариным, стр. 124–125. Часть стенограммы была напечатана в «Рабочей Москве» от 7-го декабря 1926 года.


[Закрыть].

«…Уже февральская революция (1917 года) установила равноправие всех граждан России, в том числе и евреев. Октябрьская революция пошла еще дальше. Русская нация проявила самоотречение. Создалось определенное несоответствие между количественным составом (евреев) в Союзе и теми местами, которые в городах временно евреи заняли…

Вы видите, как по всей Москве настроились мелкие будочки с хлебом и колбасой, являющиеся еврейскими. Вот вам первоисточник этого недовольства: мы здесь в своем городе, а к нам приезжают и стесняют нас. Когда русские видят, как русские же женщины, старики и дети мерзнут по 9–11 часов на улице, мокнут под дождем над ларьком Моссельпрома, и когда они видят эти сравнительно теплые (еврейские) ларьки с хлебом и колбасой, у них появляется ощущение недовольства…

Это явление упускать из виду нельзя. С этим нужно считаться. У жителей больших городов может явиться это сторожкое чувство, поскольку страшно нарушена пропорция и в государственном строительстве и в практической жизни и в других областях между численным составом (евреев) и населением. Если бы у нас в Москве не было жилищного кризиса – масса людей теснится в помещении, где нельзя совершенно жить; а в то же время вы видите, как люди приезжают из других частей страны и занимают жилую площадь. Это приезжие евреи…

Дело не в антисемитизме, а в том, что растет национальное недовольство, национальная сторожкость, настороженность других наций. На это не надо закрывать глаза. То, что скажет русский русскому, того он еврею не скажет. Массы говорят, что слишком много евреев в Москве. С этим считайтесь, но не называйте это антисемитизмом».

В этой речи нашли свое выражение три основных аргумента советского антисемитизма этого периода:

а) Евреи пользуются привилегированным положением в советском государстве: «уже февральская революция установила равноправие» евреев; «октябрьская революция пошла еще [!] дальше» [!], т. е. создала для евреев привилегированное положение за счет «русской нации», которая «проявила самоотречение». Это аргумент о господстве евреев в советском аппарате и в компартии, легший – главным образом, в антисемитских кругах заграницей – в основу «теории» о «иудео-большевизме».

б) Евреи создают конкуренцию русскому населению. Правда, у Ключникова евреи, продающие на лотках хлеб и колбасу, конкурируют, главным образом, не с такими же лотошниками не-евреями, а с лотками Моссельпрома, т. е. государственной торговой организации, причем условия работы еврейских лотошников оказываются несравненно лучше условий работы в госторговле, что вызывает зависть не-евреев.

в) Наплыв евреев в крупные городские центры резко ухудшает и без того тяжелый жилищный кризис.

Как видно из приведенных выше данных об антисемитских проявлениях, к этим аргументам следует прибавить еще два, игравших в этот период значительную роль в арсенале антисемитизма.

г) Евреи ищут легкого заработка, уклоняясь от тяжелого физического труда.

И аргумент прямо противоположный только что изложенному:

д) Евреи тянутся к земле, отнимая ее у крестьян-не-евреев.

В рамках этой работы нет возможности подробно анализировать приведенные аргументы. Достаточно ограничиться несколькими фактическими замечаниями, облегчающими критическую оценку советского антисемитизма.

Евреи в компартии и в руководящих партийных и советских органах

Большевизм еще со времени своего возникновения в первом десятилетии текущего века, тогда еще как одно из течений в российской социал-демократии, не встречал сколько-нибудь значительной поддержки в еврейских рабочих массах и в еврейской интеллигенции. С этой точки зрения представляют интерес замечания Сталина в его статье о Лондонском съезде российской с-д-ии 1907 года, последнем большом съезде с-д. партии до революции3737
  Сталин, «Сочинения», т. 2, Москва, 1946 г., стр. 50–51. Впервые напечатано в «Бакинском Пролетарии» от 20-го июня 1907 г.


[Закрыть]:

«…Не менее интересен состав съезда с точки зрения национальностей. Статистика показала, что большинство меньшевистской фракции составляют евреи, далее идут грузины, потом русские. Зато громадное большинство большевистской фракции составляют русские… По этому поводу кто-то из большевиков заметил шутя (кажется, тов. Алексинский), что меньшевики – еврейская фракция, большевики – истинно русская, стало быть, не мешало бы нам, большевикам, устроить в партии погром.

А такой состав фракций не трудно объяснить: очагами большевизма являются, главным образом, крупнопромышленные районы, районы чисто русские, за исключением Польши, тогда как меньшевистские районы, районы мелкого производства, являются в то же время районами евреев, грузин и т. д.».

Проходя мимо «погромного» остроумия Алексинского-Сталина и упрощенной социологии последнего, мы уже в этом раннем свидетельстве находим подтверждение непопулярности большевизма (будущего коммунизма) в еврейской революционной среде. В 1917/18 годах это сказалось еще резче. Огромное большинство еврейской революционной и демократической общественности относилось резко отрицательно к большевизму. Агурский, один из руководителей комиссариата по еврейским делам, рассказывает, как в декабре 1917 года ему было предложено издавать в Петрограде еврейскую советскую газету3838
  С. Агурский, «Дер Идишер Арбетер ин дер Коммунистишер Бевегунг, 1917–1921», Минск, Госиздат Белоруссии, 1925 г., стр. 5–6. (Еврейский рабочий в коммунист. движении.)


[Закрыть]:

«Мы приняли предложение, немедленно приступили к работе и хотели осуществить этот план. Но это была одна из труднейших задач. Правда, денег было достаточно – в первый раз в истории еврейского социалистического движения деньги не играли роли при создании газеты. Но этого отнюдь нельзя было осуществить, так как еврейская социалистическая интеллигенция была против Октябрьской революции, не хотела принимать участия в какой-либо работе и к тому же страшно саботировала каждую попытку тех, кто хотел работать и помогать укреплению достижений Октябрьской революции. В Ленинграде нельзя было найти еврейских писателей, кто сотрудничал бы в газете, защищающей советскую власть. (Стоит отметить, что газета, которую мы хотели тогда издавать, не могла быть коммунистической партийной газетой, но лишь органом, поддерживающим советскую власть).

Нам удалось найти двух политических эмигрантов, которые были известны, как журналисты и уважаемые работники еврейского рабочего движения в Англии. Это были А. Кантор, бывший секретарь Лондонского „Еврейского Рабочего Фонда“ и секретарь совета Лондонских еврейских трэд-юнионов, и А. Шапиро, известный лондонский анархист. С этими двумя сотрудниками мы приступили к изданию первой еврейской газеты, которая должна была начать популяризовать идеи Октябрьской революции в еврейских массах».

Но и в дальнейшем, после того, как режим упрочился и оппозиция еврейского некоммунистического социалистического и рабочего движения была сломлена, процент евреев в компартии оставался скромным.

Национальный состав ВКП может быть выяснен на основании двух партийных переписей – 1922 и 1927 годов. В 1922 году в составе компартии было 5,2 % евреев (среди членов и кандидатов в члены), в 1927 году 4,3 %3939
  «Статистические материалы по еврейской демографии и экономике», № 4, изд. Орт, Москва, на правах рукописи, мимиографировано, март 1929 г., стр. 29 (из архива д-ра И. Б. Розена).


[Закрыть].

На первый взгляд может показаться, что данные эти говорят о повышенной роли евреев в компартии по сравнению с ролью их в составе всего населения, среди которого, по переписи 1926 года, евреи составляли лишь 1,8 %4040
  Л. Зингер, «Еврейское население СССР», Москва-Ленинград, Соцэгиз, 1932 г., стр. 7.


[Закрыть], т. е. соответственно почти в три и почти в два с половиной раза меньше, чем в составе ВКП в 1922 и 1927 годах. Но этот вывод был бы ошибочен. Огромное большинство населения СССР составляло в этот период сельское население, напротив, среди евреев процент сельского населения был очень низок.

Между тем компартия была в это время (и остается в смягченной форме таковой и сейчас) партией по преимуществу горожан. Для правильной оценки относительной коммунистической активности различных национальных групп нужно, поэтому сопоставлять процент их в составе компартии с процентом их в составе городского населения. При таком анализе картина получается совсем иная, как это видно из следующей таблицы4141
  Для первой цифровой колонки см. Зингер, стр. 11, для второй и третьей см. «Статистические материалы по еврейской демографии» и т. д., стр. 28.


[Закрыть]:

Эта таблица показывает, что процент евреев в составе компартии был всюду значительно ниже, чем это отвечало проценту евреев в составе городского населения, и что среди кандидатов в члены ВКП, т. е. среди партийных новобранцев, разница эта была еще больше, чем среди членов партии, т. е. что разница между процентом евреев в составе городского населения и в составе компартии имела тенденцию возрастать.

Но, может быть, процент евреев был скромен в составе членов (и кандидатов) компартии, но значительно выше среди руководящих партийных и советских верхов? На этот вопрос дает ответ следующая таблица (данные ее относятся к 1925 и 1926 годам)4242
  «К перевыборам советов. Сборник статей и материалов» под ред. А. Енукидзе, В. Кнорина и К. Мальцева, Москва-Ленинград, Госиздат, 1927 г., стр. 64.


[Закрыть]:

Поражает в этой таблице прежде всего полное отсутствие евреев в этот период в составе Совнаркомов (т. е. правительств) Советского Союза и РСФСР. Но и в ЦК ВКП и ЦКК, в состав которых входили в это время наиболее видные деятели периода подполья, среди которых было немало евреев, процент евреев почти не разнился от процента их в составе городского населения (в ЦК несколько выше, в ЦКК несколько ниже, в обоих вместе процент евреев достигал в это время 9,0 против 8,2 в составе городского населения).

Среди советских верхов на местах процент евреев совсем ничтожен. И даже в составе руководящих экономических органов (среди председателей трестов) процент евреев несколько ниже, чем в составе городского населения, и много ниже, чем широкая публика склонна была думать.

В приведенной выше таблице показан процент евреев среди членов Президиума ЦИК РСФСР, но почему-то нет данных для ЦИК СССР. Пополню этот пробел (не для Президиума, а для ЦИК'а СССР в целом) из другого источника: всего в указанный период в состав ЦИК СССР входило членов и кандидатов 883, среди них евреев 46, т. е. 5,5 %4343
  Ларин, стр. 114–115.


[Закрыть].

Евреи и переполнение городов

На традиционном аргументе о еврейской конкуренции можно здесь не останавливаться. Но по поводу аргумента об обострении жилищного кризиса благодаря притоку евреев в крупные городские центры стоит привести несколько цифр. Остановимся прежде всего на Москве, еврейское население которой особенно значительно возросло в первое десятилетие революции.

Общее количество населения Москвы достигало в 1917 году 1,7 миллиона, резко сократилось в годы гражданской войны, но по переписи городского населения в 1923 году уже вновь перешагнуло за полтора миллиона, при общей переписи населения в 1926 году перешло за 2 миллиона, через десять лет (в 1936 году) за три с половиной миллиона; наконец, последняя перепись населения (в 1939 г.) показала уже в Москве население в 4 137 018 человек. В этом гигантском росте населения столицы на долю евреев приходится лишь незначительная величина: по переписи 1923 года в Москве было 86 171 или 5,7 % евреев, по переписи 1926 года 131 200 или 6,5 %. Из прироста населения за эти три года более, чем в полмиллиона, на долю евреев приходилось лишь 45 тысяч. И это в период особенно глубокого и быстрого распада городов и местечек бывшей «черты еврейской оседлости».

То же и в Ленинграде, население которого достигало 2,5 миллионов в 1917 году, упало значительно ниже миллиона в годы гражданской войны, но в 1923 г. вновь перешагнуло за миллион, в 1926 году почти достигло 1,7 миллиона, через десять лет перешагнуло 2,7 миллиона и по последней переписи достигло 3 191 304. И здесь количество евреев в период наиболее интенсивного притока евреев в Ленинград увеличилось за три года (1923–1926) с 52 374 до 84 500, т. е. с 4,9 до 5,0 %, и из общего притока с 1923 по 1926 год более, чем в 600 тысяч, на долю евреев приходилось лишь 32,1 тысячи4444
  Данные о численности населения Москвы и Ленинграда заимствованы из «Большой Советской Энциклопедии», т. 36, стр. 489 и т. 40, стр. 377; для 1939 г. у С. Сулькевича «Население СССР», М., 1939, стр. 32; данные о еврейском населении по переписи 1923 г. см. у Л. Зингера в «Материалах и исследованиях Объединенной статистико-экономической комиссии при ЦК Орт'а», вып. 1-й, Москва, 1927 г., стр. 41; данные переписи 1926 г. заимствованы из цитированной книги Зингера, стр. 18. Более поздних данных о количестве еврейского населения Москвы и Ленинграда в нашем распоряжении не имеется.


[Закрыть].

Доля евреев в общем миграционном потоке в крупные городские центры сохранялась приблизительно на этом уровне до конца 20-ых годов. Но с начала 30-ых годов еврейская струя всё больше терялась в огромном общем миграционном потоке из сельских местностей в города, так что процент евреев в крупных городских центрах с этого времени начал даже сокращаться.

К сожалению, данные переписи населения 1939 г., которые позволили бы более детально анализировать это развитие, до сих пор не опубликованы. Но в вышедшей в свет в 1941 году работе Л. Зингера, которому открыт был доступ к неопубликованным материалам переписи, мы находим интересные суммарные данные о доле евреев в составе городского и сельского населения Советского Союза. Процент евреев среди всего населения СССР с 1926 по 1939 г. не изменился: по данным обеих переписей, он достигал 1,8. Но при громадном росте процента горожан в стране (в 1926 г. 17,9 %, в 1939 г. 32,8 %)4545
  Сулькевич, стр. 13.


[Закрыть] процент евреев в составе городского населения резко сократился: с 8,2 в 1926 году до 4,7 в 1939 году. Это характерная черта развития не только для Украины и Белоруссии, но и для РСФСР4646
  Л. Зингер, «Дос бенайте фолк», Москва, изд. «Эмес», 1941 г., стр. 40. При более точном подсчете процент евреев в составе всего населения СССР оказывается в 1939 году несколько ниже, чем при предыдущей переписи: в 1926 г. 1,82 %, в 1939 г. 1,78 %. См. Л. Зингер, «Дос уфгерихте фолк», Москва, изд. «Эмес», 1948 г., стр. 35.


[Закрыть]:

Уклоняются ли евреи от тяжелого труда? —
Формирование еврейского пролетариата

Если аргументы о «еврейском засильи» в компартии и в органах государственной власти и о жилищном кризисе, порождаемом притоком евреев в крупные городские центры (или резко усиливающемся благодаря этому притоку), должны были придать какое-то рациональное обоснование антисемитизму, – аргумент об уклонении евреев от тяжелого физического труда апеллировал скорее к примитивному социальному инстинкту широких масс.

Стремление к переходу от элементарного тяжелого физического труда к более квалифицированному, но требующему меньшего физического напряжения физическому труду или к физически опять-таки более легкому конторскому и умственному труду является всеобщим, и повсеместно в рядах рабочего класса (рабочих и служащих) происходят массовые передвижки от более тяжелого к физически более легкому труду. Это выступает с особенной наглядностью, если наблюдать изменения, происходящие на пространстве двух или трех поколений, особенно в странах, в составе населения которых значителен процент иммигрантов (как в США), или где еще не завершился процесс отлива сельского населения в города (как в СССР).

В Советском Союзе охарактеризованная выше волна антисемитизма поднялась во второй половине 20-ых годов, в период быстрой ломки старой экономики и старых социальных отношений. Но это как раз и был период не уклонения евреев от тяжелого физического труда, а, напротив, период массового перехода их в ряды рабочих и служащих, – и особенно в ряды рабочих, – из рядов погибавших старых традиционных еврейских профессий. Ниже будут приведены данные об абсолютном и относительном увеличении в этот период численности еврейского пролетариата (рабочих и служащих) и об относительном увеличении роли рабочих в составе еврейского пролетариата. В дальнейшем – в 30-ые и 40-ые годы – абсолютный и относительный (по отношению ко всему самодеятельному еврейскому населению) рост числа служащих уже начал обгонять рост числа рабочих и процент рабочих в составе еврейского пролетариата начал сокращаться.

Статистические данные, на основании которых это развитие может быть прослежено, очень скудны. Только по переписи населения декабря 1926 года были опубликованы подробные данные. Они разработаны в книге Льва Зингера «Еврейское население в СССР» (Москва, 1932 г.). Для 1931 года известны данные специального обследования национального состава пролетариата СССР, разработанные опять-таки Зингером в книгах «Идн пролетариер ин ФССР» (Москва, изд. «Эмес», 1933 г.) и – в отношении евреев более сжато – «Национальный состав пролетариата СССР» (Москва, изд. «Власть Советов», 1934 г.). Данные переписи населения января 1939 года опубликованы в такой суммарной форме, что ни на один из интересующих нас вопросов они не дают ответов. Но Зингер, которому открыт был доступ к материалам переписи, частью использовал их в двух своих работах: «Дос бенайте фолк» (Москва, изд. «Эмес», 1941 г.) и «Дос уфгерихте фолк» (Москва, изд. «Эмес», 1948 г.). Эти пять работ Зингера являются до сих пор основным источником для изучения изменений социальной структуры еврейского населения СССР с середины 20-ых годов. Ниже эти работы цитируются с указанием каждый раз лишь фамилии автора и года издания книги.

Еврейское самодеятельное население достигало в 1926 году 39,8 % всего еврейского населения4747
  Зингер, 1932 г., стр. 32.


[Закрыть]. Это очень низкий процент, объясняющийся неблагоприятной социальной структурой еврейского населения. Для 1939 года общее число еврейского самодеятельного населения не опубликовано, но известно, что оно возросло очень значительно, отчасти за счет общего роста еврейского населения, но, главным образом, за счет резкого увеличения процента самодеятельных в составе еврейского населения. Некоторые данные, позволяющие установить этот последний факт, будут приведены ниже.

Социальная структура еврейского населения по данным переписи 1926 и 1939 годов показана в следующей таблице4848
  Для 1926 г. см. Зингер, 1932 г., стр. 35, для 1939 г. см. Зингер, 1948 г., стр. 38. – Безработные в статистике 1926 года это не только лица, работавшие по найму и лишившиеся работы, но и вообще все, ищущие какой-либо работы (Зингер, 1932 г., стр. 69). К числу лиц без определенных занятий отнесены в 1926 г. государственные пенсионеры и стипендиаты высших школ (Зингер, 1932 г., стр. 71), отнесенные в 1939 году к тем социальным группам, к которым они принадлежали до перехода в число пенсионеров или стипендиатов (Зингер, 1941 г., стр. 49). В одной из своих позднейших работ (1941 г., стр. 46) Зингер приводит для 1926 г. несколько отличную группировку самодеятельного населения: рабочих и служащих не 38,2, а 39,8 % (по-видимому, главным образом, за счет уменьшения группы стипендиатов, инвалидов и пр.: с 7,8 до 5,7 %), кустарей не 19,0, а 22,6 % (по-видимому, главным образом, за счет уменьшения группы торговцев: с 11,8 до 8,8 %). В остальном изменения незначительны.


[Закрыть]:

Для сравнения данных 1926 и 1939 годов о доле рабочих и служащих в составе всего самодеятельного населения4949
  Зингер, 1941 г., стр. 49, в противоположность Зингеру, 1948, стр. 38, относит приведенные выше данные для 1939 года не к самодеятельному только, а ко всему еврейскому населению (т. е. включая и иждивенцев. Существенного значения это не имеет: если в составе еврейского самодеятельного населения рабочие составляли в 1925 году 14,8 %, то в составе всего еврейского населения рабочие с семьями составляли 14,6 %; для служащих соответственные данные были 23,4 и 23,0 %. См Зингер 1932 г., стр. 35.) необходимо для 1926 года сложить данные для рабочих и служащих (получается 38,2 %) и прибавить к этому числу какую-то долю из числа безработных и лиц без определенных занятий (см. сноску к приведенной только что таблице).


[Закрыть]. Сопоставляя эту величину с приведенной выше цифрой в 71,2 % для 1939 года, мы видим огромный масштаб происшедших за этот период изменений.

Проследить изменения соотношения между числом рабочих и числом служащих в составе еврейского рабочего класса значительно труднее уже по одному тому, что изменения эти за период с 1926 по 1939 год не носили однородного характера. С 1926 по 1931 год соотношение это несомненно изменялось в пользу рабочих, что видно из следующих данных5050
  Таблица составлена (частью исчислена) по двум таблицам Зингера, 1934 г., стр. 85 и 87.


[Закрыть]:

Таблица эта показывает огромный рост за неполных пять лет и числа рабочих, и числа служащих, причем рост числа рабочих относительно (но не абсолютно) гораздо значительнее, чем рост числа служащих, так что – как легко исчислить из приведенной таблицы – процент рабочих в составе всего рабочего класса (рабочих и служащих) значительно вырос: с 38,8 в 1926 году до 43,5 в 1931 году.

Еще явственнее процесс роста всего еврейского рабочего класса и особенно значительного роста числа еврейских рабочих наблюдался в этот период в районах старой оседлости евреев – на Украине и в Белоруссии5151
  См. предыдущую сноску.


[Закрыть]:

Здесь прирост числа рабочих уже не только относительно, но и абсолютно значительнее, чем прирост числа служащих, и процент рабочих в составе еврейского пролетариата поднялся на Украине с 42,4 до 50,8, в Белоруссии даже с 49,9 до 59,9 %.

Процесс этот нашел свое выражение на Украине и в Белоруссии и в очень резкой перегруппировке еврейского пролетариата между различными отраслями хозяйственной деятельности: в значительном усилении в общей массе еврейского труда тех отраслей хозяйства, в которых работают по преимуществу рабочие (промышленность и строительство), и в уменьшении роли тех отраслей хозяйства, в которых работают преимущественно или почти исключительно служащие (учреждения и торговля). Но в первой половине 30-ых годов в этом развитии произошел резкий перелом, и доля первых отраслей хозяйства вскоре опять сократилась, доля вторых значительно возросла. Оба этих противоположных процесса развития наглядно иллюстрируются следующей таблицей5252
  Для 1926 и 1931 годов см. Зингер, 1934 г., стр. 88; для 1939 г. см. Зингер, 1941 г., стр. 62 с перерасчетом для устранения влияния включенных на этот раз у Зингера данных о рабочих и служащих в сельском хозяйстве.


[Закрыть]:

Для еврейских рабочих и служащих по всему Советскому Союзу у нас нет соответственных данных. Зингер упоминает, правда, что соотношение между числом еврейских рабочих и числом еврейских служащих во всей стране приблизительно равнялось в 1939 году отношению 3 к 45353
  Зингер, 1941 г., стр. 50.


[Закрыть], т. е. что рабочие составляли несколько меньше 43 % еврейского рабочего класса. Это означает совершенно незначительное сокращение доли рабочих в составе еврейского рабочего класса по сравнению с 1931 годом (43,5 %; см. выше). Тот же автор сообщает, будто в 1939 году общее число евреев-рабочих в крупной промышленности и на строительстве достигло «приблизительно 700 000»5454
  Зингер, 1941 г., стр. 60.


[Закрыть]. Но в своей новейшей работе тот же автор говорит уже более осторожно о 600 000–650 000 рабочих-евреев в промышленности и на строительстве5555
  Зингер, 1941 г., стр. 39.


[Закрыть]. Если принять эту последнюю цифру, то число служащих-евреев должно быть определено в 800 000 или несколько выше и общее число рабочих и служащих евреев почти в полтора миллиона, а общее количество еврейского самодеятельного населения около двух миллионов, т. е. около 2/3 всего еврейского населения, – цифра для населения по преимуществу городского типа очень мало вероятная.

Новейшими данными Зингера можно пользоваться поэтому лишь с большой осторожностью. Но при всей осторожности из них всё же, по-видимому, можно сделать некоторые выводы.

По-видимому, не вызывает сомнений, что на Украине и в Белоруссии, где по-прежнему сосредоточена была основная масса еврейского населения, доля рабочих в составе еврейского рабочего класса за 30-ые годы заметно сократилась. Но в то же время в Советском Союзе в целом доля эта осталась почти неизменной. А это было возможно лишь при продолжающемся усилении доли рабочих в составе еврейского рабочего класса в тех частях Советского Союза, где еврейское население еще недавно было очень незначительно, но куда в 20-ые и 30-ые годы направился миграционный поток из областей бывшей «черты еврейской оседлости». Здесь мы наблюдаем то же явление, которое так отчетливо сказалось в развитии рабочего класса Америки: иммигранты заполняют ряды лиц физического труда, часто тяжелого труда; в среде более прочно осевшего рабочего населения начинается процесс перехода в другие слои, более свободные от тяжести физического труда.