Текст книги "Кофе со льдом"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Так ты ж… это… Она самая! – выдохнул он изумленно, встретившись со мной взглядом. – Которая к нам в приют ездила! А я, это… – он смутился не на шутку и потупил взор. – Ну, крысу дохлую тогда притащил. Но я не нарочно!

Тут и я вспомнила – и не сдержала улыбки.

– Да, тебе Кир Святой самолично подсказал. Ты ведь Лиам, верно?

Он подполз ко мне поближе и судорожно вцепился пальцами в мои юбки.

– Лиам О'Тул. А ты, это… ну, как сюда… того?

Мальчишка взглянул на меня с таким отчаянием, что я поняла – надо врать.

– Мы с Эллисом вели расследование. Я решила проникнуть в логово преступников, чтобы узнать все наверняка. А Эллис скоро придет за нами… А раз уж мы здесь, Лиам, расскажи мне, что с тобой случилось.

Он насупился и почесал в затылке.

– Ну… Мы тоже, это, расследовали. Как Эллис. Ну, ходили у станции, где Джер пропал, смотрели. Я вот утром до завтрака побежал, в обед Нора с девчонками тут прошла б… Дошел до станции, а там под деревом стоит женщина и плачет. Тихо-тихо, но очень сильно. И приговаривает – «Куда он делся, куда он делся». Я к ней подошел, а она как вцепилась в меня – Джим, говорит, иди к маменьке. А потом – не помню.

«Скорее всего, мальчика тоже усыпили хлороформом», – подумала я, а вслух спросила:

– Много ли времени прошло с тех пор?

– Ну… – он замялся. Голос его дрогнул. – Как я тута проснулся – ну, с полдня где-то. А что?

Я представила, осмыслила, прислушалась к своим ощущениям… Ведро в углу обрело необыкновенную, магическую притягательность. Ох, как не вовремя!

– Ничего, – улыбнулась я нарочито бодро. – Все хорошо. Значит, Эллис уже скоро придет нас спасать.

– Скоро, да? – растерянно отозвался мальчишка. Я невольно потянулась к нему – обнять, утешить, сделать хоть что-то. – А я шапку в углу нашел. Как у Джера была. Совсем похожа, но это ж не она?

У меня кольнуло сердце.

– Будем молиться, что не она. Лиам… – сказала я тихо и ласково погладила мальчишку по голове, а он доверчиво ко мне прильнул. Его била крупная дрожь – то ли от озноба, то ли от переполняющих сердце чувств. Страшно подумать, что пришлось перенести самоуверенному и дикому приютскому зверьку, чтобы он стал так тянуться к чужому человеку, лишь однажды сделавшему ему добро. – Все будет хорошо, правда.

– Эллис… – начал было он, но дыхание у него прервалось всхлипом. – Эллис их уже с осени и-и… и-ищет. А все без толку… И Джер пропал, и Том, Риз с площади… А мы?

– Если Эллис не придет – мы выберемся сами, – твердо сказала я, нащупывая сквозь слои ткани револьвер. – Лиам, как выглядел человек, который приносил еду? Была ли с ним женщина? Он что-то говорил?

Мальчишка разом напрягся, закаменел. Я как наяву почувствовала волну суеверного ужаса, исходящего от него.

– Б-была. Приходила сюда. Она… она меня Джимом зовет. И она страшная… – тут голос у него сел окончательно. – Глаза такие… пустые, как стекляшки, руки холодные. Взяла меня за шею, а я двинуться не могу, такая жуть. И опять – «Джим, Джим, не уходи, куда ты все время уходишь?». П-поцеловала в лоб… как покойника, – закончил он еле слышно.

«Значит, Джим, – у меня мелькнула страшноватая догадка. – А не был ли он первым? Тем, с кого все началось?»

– Лиам О'Тул, сэр, будьте мужчиной, – вслух пожурила я его шутливо, не переставая ерошить спутанные светлые волосы, а потом склонилась и шепнула на ухо: – Лиам, у меня есть план. Но одна я не справлюсь. Могу я на тебя положиться?

Он кивнул, стукнувшись лбом об мое плечо, и ойкнул. Я улыбнулась:

– Вот и славно.

После более тщательного осмотра комнаты выяснилось, что положение не столь легкое, как мне показалось сначала. Лиам был накрепко привязан к кольцу в стене веревкой – в три витка вокруг пояса и по ногам. Причем не дешевой, пеньковой, а прочной и гладкой – на вид вроде бы шелковистой. Разорвать ее не смогли бы и десять матросов из сказки про морских силачей; к счастью, мой костяной ножик никто не тронул, а уж он-то с веревкой справлялся прекрасно. Правда, до конца дорезать узлы мы не стали, чтобы не раскрывать свои возможности раньше времени; распутали их так, чтоб освободиться одним движением, но создали видимость целостности узлов.

Я тоже была связана – такой же веревкой. Правда, меня похититель отчего-то пощадил и только слабенько обвязал ее вокруг пояса, да и на кольце затянул не слишком усердно. Пожалуй, мои узлы можно было распутать и голыми руками.

Разобравшись с путами, мы перебрались на лежанку Лиама – от сидения на моей деревяшке ноги затекали. Я рассказала о револьвере и взяла с мальчика слово ничего не делать без моей команды. Еще полезет под выстрел… Лиам спорить не стал. Так же молчаливо и внимательно он выслушал и рассказ о хлороформе – чем опасно это вещество и как оно действует. Я мысленно поблагодарила доктора Брэдфорда за просвещение. А ведь, помнится, в тот момент, когда он описывал действие хлороформа впервые, мне подумалось, что это не лучшая тема для застольной беседы… Воистину, не знаешь, как повернется жизнь и что может пригодиться!

Еду мы, подумав, и пробовать не стали. Эллис упоминал, что преступник держал своих жертв в полусонном состоянии с помощью вытяжек из трав. Кто знает, что могло быть намешано в аппетитной с виду похлебке?

Лиам после всех этих приготовлений немного повеселел. Он уже не заговаривал о Джере – видимо, о том самом Джеральде, об исчезновении которого упоминал Эллис. Мальчик постепенно входил в роль защитника хрупкой леди и даже разок спас меня – от жирного паука, свесившегося с потолка на ниточке.

К несчастью, преступник не собирался предоставлять нам достаточно свободного времени, чтоб мы освоились окончательно.

– Мисс, вы проснулись?

Хрипловатый бас я узнала сразу.

– Как видите, – кивнула я холодно. – Не потрудитесь ли объяснить, что происходит?

Как только наш тюремщик отпер дверь и вошел в камеру, стало ясно – план с оглушением доской, связыванием и последующим допросом несостоятелен. Преступник был ростом, пожалуй, даже повыше дяди Рэйвена, а в плечах – как два Лайзо. Держался мужчина нервно – отводил глаза в сторону, дергал то ворот, то полы своего плаща, до хруста сжимал мощные кулаки. Похоже, он был немного не в себе – и от этого становилось жутковато.

– Сэр, извольте объясниться! – тем не менее, повторила я громче. Лиам под моей рукой замер испуганным волчонком, разом растеряв всю свою решительность.

Не то чтоб я его не понимала… Но выбора – быть или не быть храброй – у меня не стояло. Если не я, то кто?

– Сожалею, мисс, – ответил наконец громила. – Но так надо. Моя жена… – он умолк.

Я будто бы смягчилась:

– Что с вашей женой? Ей… нужна помощь?

Он поднял взгляд на меня:

– Вы ведь уже все поняли, мисс?

И тут я осознала – надо идти на риск.

– Вы – Душитель с лиловой лентой, о котором писали газеты?

Мужчина рывком развернулся ко мне, опрокидывая доску с мисками и рявкнул:

– Это все она! – голос был похож на рычание в начале фразы и на жалобный вой – в конце: – Но она просто болеет, мисс. А так она очень хорошая, моя Корнелия. Понимаете, мисс, наш сын умер. А у нас даже не было денег на толковые похороны. Корнелия ничего не пила, не ела… Я нашел для нее лекарства, и вроде бы стало полегче. А через год Корнелия привела мальчика, и… и… Она его задушила. Но, мисс, она сама не поняла, что сделала! – выдохнул он с отчаянием едва ли не в лицо мне.

Лиам сжался в комок.

По виску у меня скатилась капелька пота.

Я уставилась на светлый дверной проем за плечом у громилы и, досчитав до трех, постаралась совладать со своим страхом. Револьвер в руке, готовый к стрельбе и лишь прикрытый шляпкой, усмирял заполошное сердцебиение и заставлял меня тщательнее взвешивать слова.

«Сила на нашей стороне. Он просто этого не знает».

– Сочувствую вам, сэр. Но, честно, я сперва подумала, что мальчик – ваш сын и ему просто стало плохо… Почему вы не убили меня сразу?

Мой палец удобно лег на спусковой крючок. Дуло револьвера глядело прямо в живот громиле, и от этого становилось немного легче дышать.

«Спокойнее, Гинни. Выжидай».

Мужчина ответил неожиданно тихо и проникновенно.

– Потому что я не убийца, мисс. Мне эти мальчики ночью снятся… Я просто хочу, чтобы моя Корнелия обрела покой. Знаете, после этого… после того, что она делает… Она потом несколько месяцев ничего не помнит. И живет, как до рождения Джима. Только потом она начинает метаться по дому и искать нашего сына… Она думает, что ему уже тринадцать, он взрослый мальчик и просто прячется от нее. Играет, да… И я готов душу отдать за то, чтобы Корнелия стала бы спокойной и веселой навсегда, – он медленно встал, слегка пошатываясь, и теперь глядел на нас с Лиамом со всей подавляющей высоты своего роста. – Там, в туннеле, я подумал – может, ей просто нужна подруга. Ну, выговориться, пожить по-человечески… Корнелия ведь даже не говорила толком ни с кем эти три года. Но теперь думаю – зря это все. Чем вы помочь можете? Но не душить же вас, а? – переспросил он как-то жалобно.

Я сглотнула.

Горло свело судорогой.

– Нет, душить не надо, – ответила я хрипло, сама себе напоминая простуженную ворону. – Где мы, сэр?

– Под землей. В пещерах рядом с туннелями метро, – неожиданно охотно рассказал он. – Отсюда в жизни не выбраться, если не знать дороги. Корнелия сейчас в лавке, отдыхает. Того мальчика мы похоронили вчера… Или сегодня? Уже не знаю… Но теперь она долго будет спокойная. А вы, мисс, просто побудьте здесь. Я решу, что с вами делать… Да, решу…

И тут я поняла, что если этот мужчина и был в своем уме год или два назад, то теперь он такой же сумасшедший, как и его супруга. Не важно, что стало последней соломинкой, почему и как умер мальчик по имени Джим и при чем здесь лиловая лента.

Если мы не выберемся сейчас – возможно, не выберемся уже никогда.

С этого… обломка мужчины станется подсыпать мне яду в питье, и тогда Лиам останется беззащитным.

– Простите меня, сэр, – тихо сказала я, когда громила был уже в дверях. – У меня нет выбора. Это ради Лиама… и вашей души.

– Что?

Он недоуменно обернулся.

– Говорят, тем, кто погиб насильственной смертью, прощаются грехи.

Я навела револьвер, зажмурилась и спустила курок. Раз, два, три.

Уши заложило.

Лиам заорал.

– Ар-р-х… – это уже громила.

Проморгавшись, я поднялась на ноги и, не выпуская корчащегося на полу громилу из прицела, подошла ближе. Мне повезло – два выстрела попали в живот, один – в ногу. Однако переступать через еще живого убийцу я боялась.

Лиам дрожал на одеялах – бледнее смерти.

– Не бойся, – постаралась я улыбнуться, хотя губы у меня как будто онемели. Интересно… а такое убийство считается грехом? Или мы сейчас как на войне, а солдатам прощается? – Не бойся, Лиам. Эллис научил меня стрелять. А сейчас мы выйдем отсюда и отправимся на поверхность. Остальное – дело «гусей». Ты меня слышишь?

– Ага… – растерянно согласился он, посмотрел на меня исподлобья и нервно хехекнул. – Эм… леди, а у вас руки дрожат.

– Да? – удивилась я. – Действительно. Тогда присяду на минуточку.

Кое-как обезвредив револьвер, чтоб не стрельнул сам по себе, я буквально упала на жесткий матрас. Лиам ползком-ползком подобрался ко мне и крепко обнял. Руки у него были горячие, как у больного лихорадкой.

Хрипы нашего несостоявшегося убийцы становились все тише.

Каменный пол блестел от крови.

Что делать дальше, я не представляла…

Не знаю, сколько прошло времени, когда Лиам тронул меня за плечо и тихо спросил:

– А теперь-то можно попить?

– Попить? – эхом откликнулась я. Пересохшие от волнения губы едва шевелились. – Ах, да. Подмешанные травы… Думаю, нам надо выйти отсюда, Лиам, и найти какое-нибудь питье снаружи. Только я иду первой, ладно? У меня револьвер.

Мальчишка глянул на меня воинственно и подскочил.

– Я тоже раздобуду себе оружие! Какое-нибудь, – добавил он уже тише.

Это не было особенно смешной шуткой… сказать откровенно, я вообще не должна была смеяться над искренними порывами Лиама ни в коем случае. Но губы сами собою растянулись в улыбке. Я едва успела проглотить рвущийся с языка смешок – больше нервный, чем веселый.

Но почему-то стало легче.

Решительно подобрав юбки, крепко сжимая револьвер, я медленно направилась к дверям. Громила вроде бы лежал неподвижно; скудное освещение не позволяло распознать, правда ли вздымается его грудная клетка или мне лишь мерещится это. Однако ни времени, ни сил на раздумья уже не было. Затаив дыхание, я сделала шаг, другой, переступила черную в полумраке лужу крови… и тут что-то с такой силой дернуло мою ногу, что я рухнула на пол как подкошенная, не в состоянии даже пискнуть, врезавшись второй ногой в дверной косяк.

Боль прострелила от щиколотки и до бедра.

– Х-р-р… Х-р-р… – ослепленная и оглушенная, я не сразу осознала, что жуткие звуки – это хриплое дыхание Душителя. – Почему… они смотрят на меня… это она… она их… я не… Не смотрите! – рявкнул он. – Не забирайте… меня… возьмите… возьмите… другого!

Меня сковало оцепенение – от внезапного, леденящего прозрения.

Душитель держал меня за ногу – умирая, корчась от жуткой боли, едва ли пребывая в сознании… он хотел предложить имвместо себя… меня?

– Пусти ее!

Что-то шваркнуло по полу, раз, другой – а потом раздался чавкающий звук и сразу же грохот.

Хватка на моей щиколотке ослабла.

Я медленно обернулась.

Лиам стоял над Душителем – уже совершенно, очевидно мертвым, ибо никто не сможет жить с размозженным черепом. Тяжеленный деревянный щит, служивший мне временным ложем, валялся рядом.

Край его был весь в крови.

– Леди… – у Лиама дрожали губы, а взгляд был устремлен в никуда. – Я ведь все правильно сделал?

– Да, – тихо сказала я. – Конечно, да. Ты герой, Лиам.

Все же перед смертью Душитель сумел отомстить мне напоследок.

После того, что случилось, я еще нашла в себе силы выползти в следующую комнату и отодвинуться подальше от мертвого тела. Туда, где даже запах крови чувствовался приглушенно. Лиам следовал за мной след в след; теперь он уже не трясся, а в глазах его появилось отчаянно-злое выражение, которое – я знала это по себе – обещает крупные неприятности всем возможным врагам. Спустя четверть часа мы поняли, что чем дольше остаемся вблизи от поверженного Душителя, тем хуже себя чувствуем. И – решили уходить.

Но как только я попыталась встать, то поняла, что охромела – ушибленная во время падения нога отекла так, что даже касаться ее было больно.

– Все хорошо, правда! – я стиснула зубы и, опираясь на стенку, все же поднялась. Лиам помогал мне, как мог. – Нужно найти какую-нибудь палку… Святые небеса, как жаль, что моя трость где-то потерялась!

– А у вас и трость есть, леди? – наивно удивился Лиам, и я, не выдержав, фыркнула, и по-простому встрепала его и без того перепутанные волосы. На ощупь они были как шелк.

– Конечно, Лиам. Есть трость, шляпка, автомобиль… красивое платье… – опираясь на плечо мальчишки и на стену, я попыталась сделать еще шаг, и еще, однако нога слишком болела, и к тому же мне страшно было навредить Лиаму. Он ведь такой хрупкий, маленький, как и все, кто жил в приюте! – …моя кофейня… У меня много чего есть, Лиам.

– И родители?

Вопрос был настолько непосредственным и жадным, что я мгновение растерялась.

Не ждала.

Хотя следовало бы.

– Нет, Лиам, – ответила я после запинки. – Родителей у меня нет. Они… умерли. Уже давно. Была бабушка, леди Милдред, но она… она покинула нас год назад.

– Получается, что где-то вы – как я, да?

– Получается, что так.

Медленно мы преодолели еще одну комнату. В ней не было ни следа человеческого присутствия – пустой и пыльный склеп. Лиам, собрав в кулак свою храбрость, вернулся назад и принес из нашей камеры фонарь керосиновый фонарь – тот, что раньше был в руке у Душителя. В тусклом свете мы смогли немного оглядеться; я заметила в углу нечто похожее на полуразвалившуюся бочку и присела на нее отдохнуть. Доски опасно поскрипывали, но вроде бы выдерживали мой вес.

– Куда теперь, леди?

Я подняла фонарь выше и прищурилась.

– Сейчас решим, Лиам.

Теперь, когда боль и шок отступили, я смогла мыслить более рационально.

Эти «пещеры», в которых мы оказались, не были похожи на естественное образование. Слишком правильная форма, слишком гладкий пол; на дальней стене виднелось что-то отдаленно напоминающее то ли роспись, то ли насечку – угловатые человеческие фигурки, круг, волнистые линии…

Спокойнее было думать, что это всего лишь игра теней.

Из комнаты расходились в разные стороны два «коридора». Один, насколько я могла судить, достаточно просторный – с высоким сводом, широкий. Другой – узкий, темный, страшный… Но именно от него отчетливо тянуло холодком.

Я перевела дух и, натянуто улыбнувшись, подытожила.

– Итак, Лиам, у нас с тобой два пути. Первый – мы сидим здесь, ждем помощи Эллиса и попутно стараемся освоить окрестности. Например, мы можем перетащить сюда, в эту комнату, деревянный щит и одеяла, сделать из деревяшек костер для обогрева и освещения. Возможно, поискать логово Душителя – ведь где-то он здесь должен был обустроить угол для себя, верно? А там наверняка найдется и вода, и еда. Другой путь… – губы у меня снова пересохли. Нога болела уже сама по себе, даже без прикосновений. Что-то глухо пульсировало в ней, словно второе сердце. – Другой путь – попытаться выбраться отсюда самостоятельно. Учитывая мое… мое увечье, это будет не самый легкий путь. И, конечно, сперва мы оглядимся вокруг, поищем припасы, воду, свечи или что-то в этом духе. И какой-нибудь уголь, чтобы отмечать свой путь.

– Ну, зачем? – Лиам напряженно всматривался в широкое ответвление «пещеры». Не знаю, почему, но мне этот путь не нравился категорически.

– Уголь? Если мы захотим вернуться сюда, то всегда будем знать, как это сделать, – пожала я плечами как можно беспечнее. Меня почему-то начинало потряхивать.

«Святые небеса, только бы не лихорадка!»

– Ну… тогда пойдем, – тихо и неожиданно упрямо сказал Лиам. – Не могу тут быть. Если надо, я вас, леди, хоть волоком потащу, хоть бы подальше от этого клятого места.

Я рассмеялась, скрывая волнение:

– Надеюсь, тащить меня никуда не придется. Главное – найти какую-нибудь палку, чтоб я могла опереться… Да хотя бы доску отломить от этой бочки, – я похлопала ладонью по «сиденью». – Попробуем?

– Сделаем, а не попробуем, леди! – твердо, явно цитируя кого-то, ответил Лиам. Я невольно улыбнулась:

«Отец Александр, вы хорошо воспитали своих мальчишек…»

На то, чтобы выломать доску из бочки, ушло, пожалуй, не меньше часа. Если б кто-то до нас не разбил обручи, то вряд ли бы что-нибудь вообще вышло. Да и костыль из доски вышел скверный – слишком маленький. Однако это было лучше, чем совсем ничего. И так, где подпрыгивая на одной ноге, где повисая на Лиаме, я сделала попытку обследовать окрестности.

Чем дольше мы шли, тем яснее становилось, что эти «пещеры» – дело рук человеческих. То там, то здесь попадались следы настенной росписи; она была выполнена в странной технике – выдолбленные в камне бороздки, заполненные красновато-коричневой краской. Рисунки казались очень старыми. Кое-где они были почти совсем стерты или испорчены трещинами, кое-где – заросли грязью… Но один фрагмент накрепко засел в памяти – схематичный человечек, держащий руки на загривках двух тщательно прорисованных волков. А над ними – три луны.

Белая, серповидная и черная.

– Эй, леди… – прохрипел Лиам, и я спохватившись, перенесла вес с хрупкого мальчишечьего плеча на «костыль». – Ну, э-э… Вы что-то заприметили, да?

– Нет, – качнула я головой. – Ничего. Идем дальше.

Через некоторое время стало ясно, что мы заблудились, а логово Душителя так и не нашли. Мне понадобилась вся моя смелость, чтобы сказать об этом Лиаму, но он неожиданно улыбнулся:

– Ну и славно. Нипочем бы к нему не вернулся, бр-р… Даже и к дохлому. А на свет как-нибудь выберемся, да? Нас же Эллис ищет.

– Да, – выдохнула я. – Конечно, выберемся.

Лихорадочную дрожь уже с трудом удавалось сдерживать.

Мне было холодно.

Вскоре идти стало слишком тяжело. Я, пытаясь сохранять уверенный вид, предложила немного передохнуть. Лиам, кажется, заметил мое состояние, но смолчал. Он скинул с плеча какую-то тряпку и расстелил ее на камнях, затем помог мне сесть. Я пригляделась к подстилке с удивлением:

– Это ведь из нашей камеры, да, Лиам? Одеяло, верно? А когда ты его забрал?

– Когда вы к ковырялке своей привыкали и по коридору взад-вперед ходили, а потом в закуточке, это, юбки от пыли встряхивали, – буркнул Лиам, а я слегка покраснела – юбки были ни при чем. Святые небеса, я и не представляла, как много значат для человека обычные, повседневные удобства… Отдала бы сейчас, наверно, сто хайрейнов… нет, даже сто пятьдесят – за одну возможность поспать в кровати, искупаться в ванной и выпить чашку кофе. Хорошего кофе, сваренного Георгом… – Эй, леди, вы спите, что ли?

Я упрямо выпрямилась.

– Нет… Ты храбрый, Лиам. Тебе пришлось возвращаться за одеялом туда, где…

– Тс-с, – испуганно шикнул он. Глаза его блестели в тусклом свете фонаря, как у кошки. – Ну их, покойников… Не к ночи будь помянуты. И так мерещится всякое.

– Что? – с трудом переспросила я. Сознание уплывало, и колоссальные силы требовались хотя бы просто для того, чтоб не путать… не путать явь и бред.

– Ну, стуки. Шепоты, – совсем тихо ответил Лиам и подполз мне под бок. Я обняла мальчишку и прижала к себе – вдвоем и теплее, и спокойней. – Леди, а когда фонарь догорит – что будет?

Я зажмурилась.

– Будет темно, Лиам. Но ты ведь не боишься темноты, да?

Он не ответил.

В наступившей тишине мне отчетливо послышался стук… да, такой, как говорил Лиам… и… собачий лай?

Снова стук… тишина… крик?!

Свое имя, даже едва различимое из-за толщи камня, я бы распознала даже в лихорадке.

– …Виржиния!

Я встрепенулась. В крови будто в одну секунду вскипела надежда – и растворила и страх, и боль, и жар, и, увы последние силы.

– Лиам, – тихо попросила я, чувствуя, как темнеет в глазах. В памяти всплыл один из рассказов Лайзо – о том, как шахту, где он вроде бы работал, завалило. Или то завалило его друга? Не могу вспомнить… – Нас ищут, слышишь? Они нас ищут. Стук, тишина, потом крики. Мое имя… и… Лиам, они нарочно молчат после условного стука, чтоб услышать, как мы зовем их!

И тут голос у меня сел совершенно.

От волнения, не иначе.

Все прочее осталось как в тумане.

Кажется, Лиам кричал, звал, пока сам не охрип – Эллиса, отца Александра, даже Святого Кира; кажется, кто-то кричал в ответ и звал нас. Меня накрыла страшная слабость, а потом фонарь погас – или это потемнело в моих глазах? Становилось то жарко, то холодно, страшно хотелось пить, а еще – мерещилось, что волки спрыгнули с рисунка на стене и кусают мою ногу.

А потом кто-то окликнул меня по имени. Голос был знаком, но я никак не могла вспомнить его обладателя.

Но я пыталась.

– Сэр… Крысолов?

Он поднялся, прижимая меня к груди. В глаза ударил свет лампы. Я зажмурилась.

– Нет. Не Крысолов. Но я найду тебя где угодно. Обещаю.

Я улыбнулась.

«Узнала».

– Очень хорошо, мистер Маноле… А у меня потерялась шляпка, – пожаловалась я. – Где-то там…

Лиам испуганно вскрикнул, и мир растворился в этом вскрике.

Меня поглотило беспамятство – и лихорадочный жар.

Следующие три дня прошли очень скверно.

Почти сутки я провела в лихорадке. Доктор Хэмптон сказал, что всему виной нервное потрясение, слабость после отравления хлороформом и сырость подземелий. Также он сообщил, что боль в ноге была вызвана не растяжением или ушибом, а самым настоящим переломом.

– Но ведь я ходила! – слабо возмутилась я, услышав вердикт доктора. – Как бы я могла наступить на ногу, будь она сломана, скажите на милость?

Хэмптон вздохнул и сокрушенно покачал головой.

– Вас подвел безымянный палец на правой ноге, леди. Такая маленькая-маленькая косточка, не самая хрупкая, надо сказать. Но, увы, обстоятельства сложились неблагоприятным образом, и от удара произошел перелом. Людей всегда подводят маленькие-маленькие детали и неблагоприятные обстоятельства. А потому – не откажите скромному вашему слуге в нижайшей просьбе: будьте осмотрительней. Не надейтесь на удачу и…

– Доктор Хэмптон, – начала я было, угрожающе выпрямляясь на подушках. Отек на ступне все еще не спал, от всякого неловкого движения боль простреливала по костям, кажется, до самого позвоночника. – Доктор Хэмптон, позвольте мне…

– Нет, позвольте мне, – упрямо перебил меня он и снова вздохнул, снимая с носа очки в тонкой серебряной оправе. – Имею честь доложить вам, леди Виржиния, что я заботился о трех поколениях вашей семьи – о леди Милдред, затем о молодом лорде Эверсане, а теперь и о вас. И, боюсь, мои нескромные мечты простираются на то, чтобы позаботиться и о четвертом поколении. Надеюсь, что небеса даруют мне достаточно долгий жизненный путь, а вам – осторожность и предусмотрительность, дабы не оборвать раньше времени свой. Катакомбы весьма вредны для здоровья. С вашего позволения, я откланяюсь.

Оглушенная этой тихой, но прочувствованной тирадой, я не сразу нашлась с ответом и лишь спустя несколько секунд откликнулась растерянно:

– Доктор Хэмптон… вы сердитесь?

Он посмотрел на меня пристально, неотрывно – светлыми почти до прозрачности глазами; пожалуй, такой взгляд мог бы и напугать, если б я не знала доктора так хорошо.

– С вашего позволения, я не сержусь, леди Виржиния. Я всего лишь волнуюсь за вас. К слову, я запретил все и всяческие посещения по меньшей мере до завтра – у вас будет время подумать, что рассказать о случившемся тем, кто непременно захочет задать вопросы. А сегодня рекомендую притвориться спящей. Доброго вечера, леди Виржиния.

– Спасибо, – тихо ответила я.

Мне действительно надо было многое обдумать. И пауза пришлась весьма кстати.

Во-первых и в-главных, дядя Рэйвен. Вряд ли бы он удовлетворился ложью, даже самой искусной – куда мне тягаться с таким мастером интриг! А ведь дядя будет задавать вопросы. О том, как я оказалась недалеко от станции Найтсгейт в такое время, например… И почему не предупредила о своих планах его, своего жениха и – до вчерашнего дня – опекуна.

Во-вторых, Лиам. Сейчас мальчик отдыхал после всего пережитого в одной из гостевых комнат. Но что с ним делать потом? Просто вернуть в приют? Сама мысль об этом была мне отвратительна. Чувствовалось в ней что-то… предательское? Подлое? Сердце подсказывало, что делать – один предельно честный и правильный вариант, но я боялась принять окончательное решение. Слишком рискованно – и для общества, и для самого Лиама, и для меня.

В-третьих, Эллис и расследование. В сердце огнем горела необходимость знать наверняка, что обезврежены оба Душителя – не только мужчина, с которым мы разделались в подземелье, но и его безумная жена.

Весь вечер я промучилась, пытаясь составить хоть сколько-нибудь логичный план действий. Однако любые попытки обвести вокруг пальца дядю Рэйвена казались заведомо обреченными на провал. Кроме того, решение, к которому я склонялась в отношении Лиама, требовало поддержки со стороны… А значит, у маркиза появлялись дополнительные рычаги воздействия на меня. И я была не настолько глупа, чтоб надеяться на его благородство и то, что он не воспользуется ими.

В надежде отвлечься от тягостных размышлений, я попросила Магду принести мне скопившуюся почту. Запоздалые поздравления сразу отправились в коробку с маловажными бумагами, а вот очередной отчет по аренде, подготовленный мистером Спенсером, изрядно поднял настроение. Мне подумалось – насколько же легче порою с цифрами, чем с людьми! И пусть говорят, что деловые бумаги – не женская забота… но сухие цифры не лгут, не поучают и не плетут интриги; они не подвержены общественному мнению и не боятся осуждения. Чтоб совладать с ними, нужно лишь внимание и усидчивость.

Жаль, что не все трудности в жизни можно преодолеть так же…

Не знаю, что меня усыпило, подробные финансовые отчеты или лекарство доктора Хэмптона, но задремала я непозволительно рано – в одиннадцатом часу. Наверно, поэтому и снилась всякая ерунда. Крысы, оборачивающиеся мальчишками-гипси; бледно-лиловые, похожие на шелковые ленты, змеи, обвивающие руки очень красивой женщины с пустыми глазницами; дядя Рэйвен, почему-то совсем юный – долговязый и нескладный мальчишка, удерживающий на плечах небесный свод над Бромли; и, наконец, странный человек в зеленой шляпе из храма святого Кира Эйвонского. Мы сидели на крыше; он курил трубку и снисходительно поглядывал на меня, а потом вдруг сказал:

– И что тут думать, деточка? Есть же народная мудрость: дают – бери, бьют – беги. От оплеухи, кою тебе судьба отвесила, ты убежать не успела, так хоть с даром не оплошай! – и подмигнул мне.

Я проснулась.

Решение было принято.

Вспомнив старую истину, что лучшая защита – это нападение, я отправила дяде Рэйвену приглашение. К встрече подготовилась тщательно: надела скромное блекло-зеленое домашнее платье, в котором выглядела хрупкой и болезненной; сделала себе трагические тени под глазами – еле заметные, но намекающие на скверное самочувствие; наконец, обложилась отчетами, делая вид, будто погребена под огромным валом работы – дева в беде, классический образ, столь нелюбимый мной в жизни, но иногда очень полезный.

…дядя задержался на четверть часа.

Это был очень, очень дурной знак.

– Виржиния, моя леди. Счастлив видетьвас.

Я с трудом удержалась от того, чтоб виновато вжать голову в плечи – так многозначительно это прозвучало – и бледно улыбнулась:

– Добрый день, дядя Рэйвен, – я встала, стараясь не опираться на больную ногу. Маркиз замер на пороге, облаченный сегодня во все черное и оттого кажущийся еще более подавляющим, высоким и мрачным, чем обычно. Видно, не мне одной пришла в голову мысль подкрепить свою позицию соответствующими декорациями. – Благодарю за то, что вы откликнулись на приглашение. Мне… мне нужно о многом поговорить с вами.

– Как и мне, – маркиз не тронулся с места. Выражение глаз за синими стеклышками очков было нечитаемым. – Полагаю, это ваше?

Только тут я заметила, что в руке он держит мою трость – ту самую, которой мне так не хватало в подземелье.

– О… Да, мое. Где вы ее обнаружили?

Стоять, выпрямив спину и сохраняя улыбку на лице, было все сложнее, Я старалась опираться на стол незаметно, но постепенно наваливалась на него.

– В техническом туннеле недалеко от станции Найтсгейт. – Маркиз наконец отмер и сделал шаг вперед, затем другой – очень медленно. В комнате будто стало темнее. – Там же была обнаружена пропитанная хлороформом тряпица. И скажите мне на милость, дорогая невеста, что я должен был подумать? К дежурным по станции подбегает возница, крича, что он якобы видел Душителя с очередной жертвой, и передает загадочное «послание для детектива Эллиса». А в полдень упомянутый детектив бесстрашно заявляется ко мне с сообщением, что вас, Виржиния, скорее всего, похитили или даже убили – и передает мне вот эту трость. Вы представляете, какого труда мне стоило не свернуть ему шею в ту же минуту?