Текст книги "Наследники предтеч. Освоение"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Естественно, когда мы находились рядом с этими людьми я прятала младших детей в корзину, да и с Рыси старалась глаз не спускать. К счастью у сампов оказалась одна очень важная и положительная черта: они никому не навязывали свой образ жизни, не рекламировали мучения и не выказывали намерений применить их без нашего согласия. Да и вообще – применять на ком-то, кроме их самих и их детей. Ни одной попытки. Даже странно.

Против ожидаемого, сампы почти постоянно находились в приподнятом настроении, часто смеялись. Причём нередко – над нами. Получив возможность сравнить, я поняла, что представители союза и йети ведут себя отнюдь не худшим образом: по крайней мере, они не насмехаются над ошибками или слабостью других (даже Росс не дотягивает). А тут, как будто мало снисходительных взглядов, ещё и презрительно комментируют многие действия. Тоже мне, «высшие» нашлись!

– Над нами издеваются, – поделилась я своими выводами с друзьями.

– Вполне возможно, – кивнул Илья. – Единственное, что я пока не могу понять, нарочно или не замечая этого. Но если они нас провоцируют, мы не должны поддаться. И исследования надо закончить прежде, чем уйдём.

Согласившись, мы постарались взять себя в руки. Увы, придётся терпеть такое отношение, особенно учитывая, что физических нападений пока не было. Ведь если мы позволим себе сбежать или напасть, то в любом случае проиграем. Даже если сначала покажется, что победили.

Говорил с сампами преимущественно Илья – я и Вера не смогли бы сдержать эмоций. Он же попытался привлечь их на сторону союза – сейчас нам нужна любая поддержка, да и если сампы будут находиться рядом, больше шанс найти способ обратить изменения. Или смягчить последствия. Хотя, честно говоря, на месте Ильи я бы не пошла на контакт – слишком сильной стала антипатия.

– То есть вы пришли, чтобы молить нас о помощи? – переврал предложение химика мужчина и окинул нас презрительным взглядом.

– Нет. Мы хотели бы предложить сотрудничество, – слегка дрожащим от сдерживаемого гнева голосом возразил Илья. – В чём-то вы поможете союзу, в чём-то он – вам. Например, у нас уже начали производить репеллент, который не вызывает таких сильных язв. Вашу работу мы можем посчитать, как плату для будущей помощи с нашей стороны: как медицинской, так и правовой.

Самп понимающе усмехнулся.

– Мы слышали о том, что союз хочет подмять всех под себя, – сказал он, вороша палкой костёр. – Но вы должны понять…

Мужчина сделал паузу, выгреб на край кострища крупный красный от жара уголь и спокойно взял его в руку. Влажная кожа зашипела, поплыл запах жарящегося мяса. Самп сжал уголь в кулаке, а потом показал нам: тот продолжал гореть и травмировать руку фанатика.

– Вы должны понять, что не сможете нас запугать. Не сможете управлять нами, – с этими словами мужчина перебросил уголь супруге и та положила его себе на ногу. – Ни запугать, ни соблазнить, ни заставить силой. Да и сил-то у вас… – самп встал, и выбрав одну из толстых веток вручил её Илье. – Попробуй, сломай.

Ещё не отойдя от извращённой демонстрации (всё равно не понимаю, зачем им было себя травмировать – могли бы просто сказать), химик механически кивнул и попытался переломить хворостину сначала просто, потом через колено, а потом – используя угол скалы для опоры. Естественно, усилия Ильи успехом не увенчались: слишком толстую и крепкую выбрали палку. Дождавшись, когда химик сдастся, мужчина забрал хворостину и с усилием, но смог разломить её на камне.

– Мы сильнее, здоровее и умнее вас. Может, мы и нужны союзу, но он нам не нужен, – снисходительно бросил он.

– Сильнее мужчин-йети? – с сомнением потянула я, но самп бросил такой взгляд, что не решилась развивать тему, чтобы не спровоцировать нападение.

– Как я уже сказал: мы сильнее, умнее и здоровее вас. Нам не нужна ваша помощь, и вам нечего нам предложить.

– Но можете прийти с дарами и просить, – добавил сосед хозяина. – Тогда мы подумаем и, возможно, снизойдём до ваших просьб.

Сампы рассмеялись.

– Нас не устраивает ваше предложение, – твёрдо заявил Илья.

– Это пока, – снисходительно заметил собеседник. – Смотрите, потом цена может стать выше.

– До встречи, – химик встал, кивнул и, не задерживаясь, ушёл в лес.

Мы поспешили за ним. Примерно через час, удалившись на значительное расстояние, Илья остановился, осмотрел выступающий корень, смахнул с него нескольких насекомых и сел.

– Простите, я чуть не сорвался, – признался он. – Никогда не считал себя агрессивным, но очень уж сильно хотелось им лицо подправить. Невыносимо хотелось! Я и не думал, что меня могут довести до такого состояния!

– Вполне тебя понимаю, – согласилась Вера.

Я кивнула: сама с трудом сдержалась, чтобы не полезть в драку.

– Ясно одно – они ненормальные. Ну или мне так кажется, – тут же засомневалась я. – Но как минимум ребёнка они довели – это точно.

– Да, я тоже считаю, что доказательств достаточно, – подтвердила подруга.

– Хотя есть и другие возможности, – начиная успокаиваться, заметила я. – Ведь их поведение может быть обусловлено не мучениями, а тем, чем они руководствовались. Если считали себя высшими – то это могло обостриться. То есть если с детьми почти нет сомнений, то с взрослыми – они возможны.

– Не слишком ли схожи признаки? – с сомнением потянул Илья.

– Они живут рядом и часто общаются, – пожала плечами я. – Вполне могли появиться общие черты. И также возможно, что следя за своим поведением, не допуская того, что позволяют себе сампы, взрослые люди могли бы принимать мучения без того, чтобы стать… такими.

– Не факт, – покачал головой химик.

– Но не факт и обратное, – указала я.

– Да. Но я считаю, что мучения надо запретить использовать, разумеется, кроме исключительных случаев. По крайней мере, до тех пор, пока не смогут доказать безопасность такого метода лечения и профилактики, – Илья помолчал и тяжело вздохнул. – Если это вообще когда-нибудь произойдет.

Тем же вечером мы устроили внеочередное собрание и предоставили доказательства. Многие из них вызывали сомнения по причине малой выборки и субъективного фактора, но все входящие в правительство, приняли наше мнение. И единогласно поддержали решение о запрете использования мучений в тех случаях, когда речь не идёт о спасении жизни пациента.

Восстановлено по историческим документам

Все исследовавшие данный период нашей истории признают, что переезд Росса (врача из Ордена) на работу в Волгоград очень сильно ухудшил отношение простого народа к посвящённым, да и к союзу племён в целом. Кроме того, он, пусть неосознанно, но приложил много сил к созданию имиджа своего племени как циничных учёных, которым безразличны люди и которые смотрят на них как на подопытных зверюшек.

Ещё одной личностью, оказавшей большое влияние на общественное мнение, являлся Вадим (лидер сатанистов). Причём, что интересно, его воздействие тоже было отрицательным, хотя более опосредованно, чем у Росса. Но характерные черты главного сатаниста: непоколебимое спокойствие, скрытность, подозрительность и явное, очевидное отделение себя от простого народа, вкупе с тем, что сатанисты являлись хранителями порядка и расследовали преступления, сильно увеличило дистанцию между союзом и остальными свободными.

Единственными, кто продолжал смягчать сложную ситуацию, оставались волгорцы. Но и им теперь не было полного доверия. Не столько из-за их поведения, сколько из-за тесного сотрудничества с двумя другими племенами союза.

С другой стороны, следует учесть обстановку и события, которые происходили в этот период нашей истории. В их свете можно понять и простить невнимание к поведению союзников. На тот момент перед союзом стояла гораздо более серьёзная задача: спасти как можно больше людей. Банально уцелеть и выжить. Ради неё союзники жертвовали многим… и многими. Так, например, именно в это время волгорцы поставили обязательным условием пребывания в Волгограде то, чтобы больные проходили осмотр у врачей и даже сдавали анализы – после многочисленных протестов это стало засчитываться как часть отработки. А вот ввести принудительное лечение не получилось – единственная попытка чуть не стала роковой и вызвала сильные волнения, поэтому от неё пришлось сразу же отказаться.

Ситуация получилась сложная, и к постоянному противостоянию человека с природой добавилось противостояние между людьми. После того, как умерло несколько человек, проигнорировавших предупреждение посвящённых и продолживших лечиться вредными травами, народ зароптал. Мнения разделились: одни приняли сторону союза, а другие посчитали, что это племена поспособствовали гибели их противников.

Именно этот момент волгорцы выбрали, чтобы провернуть давно задуманное. С трудом убедив сатанистов рассекретить один из детекторов лжи (но только в этом качестве), устроили общенародное собрание, собрав не только тех, кто был рядом, но и специально пригласив всех лидеров племён (в том числе и не входящих в союз). Рассказали о том, что у хранителей порядка есть детектор лжи, показали, как пользоваться, позволили убедиться, что он работает, после чего применили на себе и изложили своё виденье ситуации. Высказавшись, позволили задавать вопросы, даже острые (единственное, что пресекалось – это провокации). Отвечали не на все, поскольку некоторые касались тайн племени и союза. Причём волгорцы уговорили участвовать в «дне правды» лидеров всех племён союза, находящихся в тот момент в Волгограде Росса и сатанистку, и, естественно, прошли через детектор сами.

Несмотря на то, что «день правды» не раскрыл тайн племён, он позволил свободным лучше понять намерения союза. Заодно люди получили ответы на множество волнующих их вопросов и сомнений (например, не приложил ли союз руку к пропаже племени драконов). Это событие оказалось ключевым и резко склонило чашу весов общественного мнения в пользу союза. Естественно, остались враги и просто не поверившие, но теперь их стало незначительное меньшинство.

После проведённого волгорцами мероприятия волнения утихли, и среди свободных вновь воцарился мир. Несмотря на то, что союз продолжали поругивать, теперь это было больше шутя, без прежней злости и отвращения.

Многие историки считают, что если бы не «день правды», у свободных уже тогда начались бы междоусобицы и серьёзные конфликты. А они однозначно привели бы наш народ к гибели. Своими действиями волгорцы восстановили и даже укрепили положение союза. А ещё они в очередной раз подтвердили, что достойны роли племени, наводящего мосты между союзом и остальным народом.

4–26 сентября 2 года. Джунгли – Волгоград – побережье

Возвращаться в Орден мы не спешили, решив вместо этого поисследовать, и, поскольку до восхода гигантской луны было ещё больше трёх недель, направились к океану, сделав крюк к Волгограду, чтобы пополнить запас репеллента.

Звериные тропы зарастали буквально за несколько дней. Даже и те, по которым мы пришли к сампам, уже исчезли. Зато появились новые, и при создании одной из них нам удалось поприсутствовать. В данной местности водились очень крупные животные, в том числе похожие на динозавров. Большая часть из них обитала в водоёмах или на открытых поросших травой участках, избегая густых зарослей в чаще леса. Но некоторые крупные (хотя и не настолько, как жители водоёмов – от носорога до слона размером) и мощные звери неспешно бродили по лесам, проламывая себе дорогу через почти любую растительность. После них оставался проход, которым активно пользовались животные помельче (от кроликов до обезьян и оленей); некоторые из них ходили вслед за природными танками эдакой пёстрой свитой. Мы тоже сопровождали «властелина местных дорог» до тех пор, пока он не свернул с нужного нам направления.

Прошло меньше года с тех пор, как мы поселились в данной местности, но она уже успела сильно измениться. Наверное, если бы люди приплыли сюда сейчас, они не решились бы остаться. По крайней мере, попытавшись взглянуть на окружающую природу свежим взглядом, я поняла, что для непривыкшего человека она покажется слишком опасной. И неприятной: одни погибшие кусты, поросшие мохнатой серой плесенью и грибами настолько, что приходилось пробираться сквозь них как через туннель, чего стоят. После их преодоления люди оказываются покрыты спорами, и запах от них… как от испорченных продуктов. Впрочем, свободные уже поселились в данной местности и никуда не уйдут. Поздно.

Ближе к селению произошла неприятная встреча с местной природой: путь преградила широкая колонна мигрирующих насекомых. К счастью, они передвигались целенаправленно, не разбредаясь по сторонам, так что можно было стоять буквально в паре метров и не подвергнуться нападению. Однако пройти по земле дальше и не быть искусанными не получилось бы. Посовещавшись, мы разведали, не сворачивает ли где-нибудь недалеко колонна в сторону, и, убедившись, что нет, задумались. Я легко могла перебраться поверху, но для остальных такой путь – сложный и рисковый. Но природа решила проблему за нас: пока мы искали выход, колонна стала сужаться, а потом и вовсе закончилась. Мы не стали тянуть, поспешив дальше (вдруг появится вторая волна или «армия» решит вернуться).

На сей раз эмоциональная обстановка в Волгограде оказалась гораздо лучше. Да и настроение у Росса – тоже, хотя от привычных подколок и циничных замечаний он не отказался. И теперь большую часть свободного времени зеленокожий проводил в обществе водяной… и об этой паре по городу ходили однозначные слухи.

Впрочем, они не отрицали и не скрывали, что между ними появилось нечто большее, чем просто сотрудничество. Когда я спросила у Марии, как она смогла поладить с Россом (ведь, если откровенно, характер у него не сахар, и представить семейную жизнь с таким партнёром очень сложно), она улыбнулась:

– Это мелочи. Зато он не отворачивается от меня потому, что я водяная и не могу выйти на сушу.

Я кивнула: очень неприятно, когда люди судят не по моральным качествам, а по физиологическим особенностям.

– Неужели это настолько сильно сказывается? – не сдержала любопытства я. – Вроде русалки к тебе очень тепло относились. Или что-то изменилось?

– Нет, они действительно меня уважают и ценят, – грустно усмехнулась женщина. – Но как символ, оберег, работника, а не как человека. А это очень большая разница. У вас в этом плане легче, хотя любопытствующих не меньше.

Уже не первый человек указывает, что свободные меньше внимания обращают на физиологические и экстерьерные атрибуты. Да я и сама заметила большую разницу, когда общалась с изначально местными людьми и йети. Но ведь и у нас есть разделение, причём чёткое. Просто оно по другим критериям: различают племена, сторонников какой-либо философии, входящих в союз… Если утрировать, у нас выделяют политические, мировоззренческие и религиозные (если таковыми вообще можно что-то считать) течения, но не разделяют по физическим, национальным или видовым признакам. Последнее очень приятно, а вот первое не радует, но, думаю, этого не избежать.

Там же я узнала, что русалка собирается уходить. Ей дадут с собой телефон для связи и возможности получения рекомендаций, но это вся помощь, которую союз пока может оказать. А затягивать с возвращением не имеет смысла, ведь неизвестно, сколько времени отнимет обратный путь.

В городе я встретилась с Марком. Первой его заметила Рысь и с радостным криком:

– Росс! – соскочила с рук зеленокожего и бросилась навстречу гиганту.

Мы с Россом недоумённо переглянулись, а дочь ловко вскарабкалась на загривок моего мужа и дёрнув его за мохнатое ухо, повернулась к нам:

– Росс пришёл!

– Обалдеть, – только и заметил настоящий владелец имени.

Марк рассказал, что истинно свободные разделились. Не из-за ссор или непонимания, просто некоторые решили осесть и поселиться на одном месте, а другие остались приверженцами кочевого образа жизни. Поселенцы ушли, точнее, уплыли вместе, хотя жить собираются порознь, в нескольких километрах друг от друга. А вот те, кто остались, решили назваться племенем кошек – с демонстративно бродячим образом жизни – главным образом для того, чтобы легче было противостоять общественному мнению, Но, по словам мужа, изменился только внешний статус да название, а суть осталась прежней.

– Я тоже котом стал, – добавил Марк. – Так что теперь и я как бы в племени.

– А в союз ваше племя войти не собирается? – с намёком поинтересовалась я.

– Конечно, нет, – рассмеялся муж. – Мы ведь свободу больше всего ценим.

Я отвернулась, пряча улыбку. Очень уж своеобразное у кошек понимание свободы. Хотя в чём-то правильное.

Рысь практически всё время, пока мы были в Волгограде, проводила с Россом. Даже младших детей умудрилась к нему сманить. И, кажется, их отец начал ревновать по этому поводу. К счастью, сцен не устраивал и претензий не высказывал, вместо этого сам присоединившись к хирургу после второго обеда, чтобы вместе позаниматься с малышами. А ещё Рысь упрямо продолжала называть Марка «Россом», и пока ничего с этим поделать не получалось. Лучшее, чего удалось добиться, так это единичного «Росс Марк». Странно, но никого другого дочь не окликала подобным образом.

– Пройдёт, – успокоила меня Вера. – Рысь любит Росса… и Марк ей, судя по всему, тоже очень нравится.

– Да я и не волнуюсь, – пожала плечами я. – Главное – она заговорила и с каждым днём общается всё лучше. А мелочи… у кого из нас их нет?

Уже вечером, когда мы устраивались на ночь, произошёл ещё один любопытный разговор.

– Пантера, а я вот тут подумал… – начал Марк, улёгшись и почесав мохнатый бок. – А почему йети вообще разумные? – заметив мой недоуменный взгляд, муж пояснил: – Это я к чему: пытался понять, как это могло произойти. Возьми, например, людей. Им разум нужен, и очень сильно – иначе банально не выживут. Всё время приходится думать, искать новые пути, всё время они на грани жизни и смерти. А без разума уже давно бы вымерли.

– Здесь бы вымерли, – уточнила я, начиная понимать, к чему клонит собеседник. – А в других местах могли бы и выжить.

– Даже если так, – кивнул Марк. – Но посмотри на йети. По идее нам разум не к чему… в смысле, он не нужен для того, чтобы выжить. Мы и без него вполне конкурентноспособны даже в этих, весьма суровых, условиях. И в других, думаю, тоже. Так по какой причине мы вдруг стали разумными?

– Хороший вопрос, – задумчиво потянула я. – Если разум не давал нам выигрыша, то он вряд ли бы закрепился при естественном отборе. Но я тоже не вижу, какие особые плюсы он нам тут приносит…

Да, а вопрос-то не просто хороший, но ещё и актуальный. Если йети стали разумными, значит, разум нам был нужен для лучшего выживания. А это в свою очередь говорит о том, что есть условия, причём отнюдь не единичные, когда нам, йети, разум необходим… ну или очень помогает. И на самом деле главная проблема в том, что до сих пор я не видела здесь таких условий. А судя по отличному самочувствию, мой вид эволюционировал в похожей обстановке. Отсюда вопрос – чего мы ещё не знаем? Какие новые сюрпризы (причём неприятные) преподнесут эти земли?

Марк задремал, а я всё ещё пыталась понять, что мы упустили и чего теперь ждать. Предположений было множество, но все бездоказательные, так что толку от них мало. Приласкала подбежавшую Рысь, и мысли перескочили на другой интересный факт. Если у человеческих детей разум пробуждается рано, то у йети – гораздо позже. Только сейчас, в возрасте чуть меньше полутора лет (около четырёх земных) говорить начинают. Значит, скорее всего, для физического существования отдельной особи разум – не самое главное. Может, он играет роль для размножения, выживания популяции, или какие-то особенные сложности возникают у взрослых йети? В любом случае, с моим видом не всё ясно, и существует ещё много загадок.

Невольно вздохнула. В каком-то плане, гораздо проще быть похожим на себя-прошлого, на землянина. По крайней мере, столько вопросов не появляется. Хотя… Нет, не проще, а даже сложнее. Ведь нынешние «люди» значительно отличаются от землян. Но, одновременно, легко могут обмануться из-за внешней схожести и начать судить о своих особенностях по прошлому опыту. Тогда как йети даже внешне отличаются достаточно сильно, чтобы не питать иллюзий и не переносить на себя-нынешних опыт земной жизни.

Марк не ушёл с другими кошками, решив сопровождать нас к океану. Приятно, но настораживает: разумно ли проводить исследования в присутствии представителя другого племени? Но когда я поделилась сомнениями с правительством, Вадим рассмеялся:

– «Я тоже когда-то подозревал „истинно свободных“ в чём попало. И протестировал всех, благо для этого были удобные возможности. Естественно, сами они об этом не помнят, но факт в том, что им можно верить. И их слову – тоже. То есть, если Марк пообещает не сообщать о том, что узнает, то всё будет в порядке».

– «Уверен?»

– «Настолько, насколько вообще могу кому-то верить».

Я кивнула. Убедительно, учитывая, что лидер сатанистов склонен подозревать всех и вся, включая даже своих ближайших соратников. А ещё очень приятно и удивительно, сколько вокруг собралось не просто хороших, а ещё и достойных доверия, к тому же, честных людей. С такими союзниками наши шансы однозначно возрастают.

Марк немного поколебался, но потом дал слово молчать о тайнах посвящённых, которые узнает в походе.

– В принципе, я даже понимаю, почему вы так себя ведёте, – вздохнул он. – Вокруг ведь живут не только истинно свободные, но и простые люди.

– Увы, – улыбнулась я.

К слову, другие представители его племени ничуть не обиделись и вообще отреагировали на временное отделение Марка как на нечто само собой разумеющееся.

С мужем идти по лесу оказалось гораздо удобнее: он успешно выполнял роль «танка» и прокладывал тропу. Кстати, уже через пару часов за нами увязалось несколько животных, бредущих в ту же сторону.

– У меня часто бывает такая свита, – пожал могучими плечами Марк, когда я обратила его внимание на сопровождающих. – И у других йети… мужчин-йети, тоже.

Благодаря тому, что теперь мы почти всегда двигались в нужном направлении (либо по звериной тропе, либо создавая свою), океана достигли даже раньше, чем рассчитывали.

Побережье и приливная зона оказались необычайно богатыми. Множество разнообразных раковин (некоторые из которых вполне можно использовать в качестве ёмкостей), водоросли, песок и множество разнообразных по форме (но в основном округлых), структуре и цвету камней. От последних Вера пришла в восторг и безапелляционно потребовала, чтобы мы задержались на несколько дней.

– Сомневаюсь, что здесь есть месторождение, зато можно будет оценить, какие минералы найти реально. По крайней мере, некоторые.

Мы тоже не бездельничали, с удовольствием исследуя и картографируя побережье. Эту местность не обошло стороной то землетрясение, при котором за несколько минут вырастали большие скалы. В том числе, и в воде появилось множество скалистых островов (ещё больше, чем когда я увидела океан впервые). Одни возвышались над водой громадами выше десятиэтажного дома, другие оказались почти вровень с поверхностью воды. На новых, молодых островах, в отличие от старых, деревьев ещё не выросло только кое-где маленькие всходы. А ещё ни на тех, ни на других не удалось обнаружить почвы, что не удивительно, учитывая, какие грозы и цунами бушуют во время жёлтой луны. Странно другое: несмотря на отсутствие почвы, травянистая растительность и мхи покрыли уже большую часть новых скал. Они крепились непосредственно к камням, без малейшей прослойки земли – я специально проверяла в нескольких десятках различных мест. Более того, камень даже не потрескался – корни просто как будто растворили его на тех участках, где проникли внутрь. Кстати, выдернуть «скалистую» растительность оказалось сложно.

– Вот из чего делать верёвки надо, – проворчала я, в очередной раз сдавшись и призвав на помощь Марка. – Разумеется, если они сохранят свои свойства в мёртвом виде и если чёрная пыль их есть не будет.

– Проверим, – оптимистично заметил Илья, измеряя глубину рядом со скалой. – Или подождём очередной эпидемии и тогда проверим, – добавил он, явно представив, что будет, если чёрная пыль вырвется из колбы, в которой замурована.

Я поёжилась. Провоцировать бедствие раньше времени нет никакого желания. Да и вообще – может, оно происходит не так уж часто и можно без опаски жить ещё несколько лет? В любом случае, проверка откладывается, но запланировать работу никто не мешает.

А ещё над океаном нам удалось увидеть не только воздухоплавающих змей, но и других животных, пользующихся антигравитацией. По крайней мере, лично я сомневаюсь, что гигантские, в несколько метров длиной, крылатые насекомые могут существовать без неё: слишком много усилий им пришлось бы затратить, чтобы летать. А однажды утром, застав «парящую» над водой стрекозу, окончательно утвердилась во мнении: хищник почти не шевелил крыльями, но оставался в воздухе. Как будто лежал и отдыхал.

К счастью, над побережьем гигантов практически не встречалось, зато дальше от берега, на грани видимости, летали целые облака гигантского гнуса. Отсюда они казались мелкими и неопасными, но увидев несколько таких насекомых на расстоянии в пару сотен метров, мы не обманывались.

– Я и не знала, что там столько всего живёт, – поделилась я с друзьями. – Вроде, когда первый раз к океану ходила, ничего подобного не видела.

– Как раз это логично, – пожал плечами Илья. – Если местность возрождается, то и эти… комарики вернулись.

– А я уже видел, – сообщил Марк. – Когда со свободными за тростником ходил.

Муж рассказал, что они наблюдали нечто подобное, но к берегу тогда гиганты вообще не подлетали, так что реальные размеры он узнал только сейчас.

Морская вода, как и раньше, на вкус была не очень солёной. Скорее солоноватой. Проведённые с ней опыты показали интересный результат: клетки моего организма (кожи и крови) в ней не набухали, но и не съёживались. Вода оказалась изотонична крови йети. И человеческой – тоже.

Пока я исследовала животный и растительный мир, Вера не только изучала камни, но и пыталась выпарить из воды соль. Но после того, как объём жидкости уменьшился примерно на четыре пятых, остаток загустел и стал желеобразным.

– Вообще-то так быть не должно, – задумчиво потянула геолог, перекатывая получившуюся после остывания массу по ладони.

– Но может, если в воде много органики, – заметил Илья. – Причём органики определённых типов. Впрочем, такими свойствами могут обладать не только органические соединения…

– Тогда это уже не вода, а какая-то жидкая слизь получается, – неодобрительно покачала головой Вера.

– Надо проверить, – воодушевлённо предложила я. – И речную воду – тоже, её ведь мы не пробовали выпаривать.

После серии опытов выяснилось, что речная «вода» тоже обладает аналогичными свойствами, правда, в несколько раз слабее (то есть выпаривать приходится дольше). А вот родниковая влага оказалась именно водой, а не жидким бульоном, и желироваться или превращаться в слизь при выпаривании не пыталась.

– Уже хорошо, – вздохнула геолог. – Хоть что-то так, как должно быть.

– Прямо не вода, а кровь земли, – задумчиво потянула я, глядя на океан. – Кто знает, может эту «воду» не только пить, но и есть можно. Особенно учитывая, что получающееся желе ограниченно съедобно.

– Тогда уж не кровь, а бульон, – заметил химик и потёр руки. – Надо после возвращения подробнее исследовать воду, ведь из-за такого количества примесей она может сильно изменить свойства. И наверняка меняет.

Вера много времени проводила на каменистом пляже, а потом рассказала, что судя по встречающимся камням, у нас хорошие шансы найти не только глину, но и некоторые руды, сланцы и многое другое.

– Даже удивительно, насколько большое разнообразие, – заметила геолог. – Может, так происходит из-за гор? Или виной ещё какие-то аномалии?

– Рай для геологов? – невольно рассмеялась я, глядя на счастливую подругу.

Она ненадолго задумалась, а потом кивнула:

– Для геологов – рай. А вот для пещерных людей, которые ищут камни, чтобы выжить – нет.

Но больше всего Веру порадовали найденные полевые шпаты и кварц. Если у нас появится стекло и керамика, пусть даже примитивная, – это сильно облегчит жизнь.

Когда запас репеллента закончился, пришлось вернуться к классике, то есть использованию в качестве защиты моего разведённого пота. Счастье, что я вместе с прусами периодически проходила курс «прививок», и теперь мои выделения защищали не только от универсальных, но и от тех животных, которые не нападали на йети, и, особенно, – не пытались вывести в моём теле потомство.

Погода оставалась непостоянной. Когда собирались тучи, поднимался ветер и начиналась буря, мы удалялись от берега, чтобы укрыться в наскоро построенном убежище в лесу на скале – там, где меньше шансов пострадать от разгулявшейся стихии.

– Кажется, я поняла, где больше шансы найти глину, – глядя на грозовой шторм из шалаша, сказала Вера.

– И где? – дружно обернулись мы к ней.

– В горах. Причём, скорее всего, не просто в горах – там её запросто смоет дождями, – а в пещерах.

– Но мы уже были в пещерах и ничего такого не видели, – возразила я.

– Мы и тут мало что видели, – усмехнулась геолог. – Пока не знали, куда смотреть. Но теперь-то уже знаем… по крайней мере, частично. Не думаю, что «заливы» полезных ископаемых в горах выглядят иначе, чем в вылезших из-под земли скалах.

– Но там луна создает невыносимые условия. А ещё ветра сильные и камнегрызы… – начала я, уже почти понимая, что похода к горам не избежать – нам слишком нужны некоторые материалы. Хотя бы та же глина.

– А мы не пойдём во время гигантской луны, – твёрдо заявила Вера. – Точнее как раз в это время и пойдём, но только до тех пор, пока переход будет безопасен. А там дождемся заката – и у нас будет больше месяца на разведку и добычу. Вполне достаточно времени.

Увы, уже на следующий день геолог заболела и с сожалением отказалась от своих слов.

– Как быстро привыкаешь к хорошему, – скорчившись в ознобе у костра, пожаловалась она. – Даже жаль, что мучения запретили. В том плане, что без них гораздо больше времени из жизни выпадает и сил меньше, – Вера подумала и добавила: – Надеюсь, что их запретили вовремя. Ведь какой соблазн… А так никаких экспедиций не получится.

– Я тоже надеюсь, что вовремя, – вздохнула я. – Но ты права, надо возвращаться.

Илья кивнул, молча поддерживая неприятное решение. Путь обратно отнял намного больше времени, особенно учитывая, что через несколько дней заболел и химик, подхватив другую, но не более приятную заразу.

Поскольку снова появилось время, свободное от исследований, я задумалась. А ведь в начале нашей жизни, даже после того, как люди поселились в этой местности, они гораздо меньше болели инфекционными заболеваниями. Намного меньше. Причём в течение достаточного времени, чтобы это не было случайностью, даже несмотря на «возвращение к жизни» и, следовательно, ухудшающуюся эпидемиологическую обстановку окружающей природы. До тухлых дождей народ болел, но достаточно мало. Если дело только в них, то почему сейчас, после того, как кровянка исчезла и люди реально поправились, пройдя курс мучений, да ещё и было время хоть немного восстановиться, они всё равно заболели так же быстро, как и раньше? По крайней мере, те болезни, которые подхватили Вера и Илья, обычно возвращаются именно через такой период. Что мы делаем не так?