Текст книги "Наследники предтеч. Освоение"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Софья Николаевна Непейвода
Наследники предтеч: Освоение

8–9 апреля 2 года. Орден

– А мы нашли золото, – радостно сообщила вернувшаяся с разведки геолог.

Сева раздосадованно бросил вязанку хвороста.

– Вот, как нарочно, чтобы поиздеваться! – возмутился он. – Достало уже золото и алмазы! Почему не железо, медь или хотя бы песок с глиной? Золотом уже засыпаться можно, а толку? Ну вот объясни, зачем нам столько золота? Из него нормального инструмента не сделать!

– Ну, всё-таки, золото не только на украшения годится, – попыталась успокоить мужа Вера. – Из него вилки и ложки делать можно будет. И посуду.

– А ещё – жаровни, лампы, горелки, некоторое химическое оборудование, – поддержал геолога Илья.

– Проволоку, противни, пуговицы… – продолжила развивать тему Света.

Мы переглянулись и прыснули.

– Да, нам только пуговицы из золота и делать, – съехидничал Росс. – А куда прицеплять их станем? На волосы и бороды? Тогда уж лучше сразу серьгами, кольцами и цепями обвешаться.

– Трубы можно будет отливать, – заметил Маркус. – Крепления всякие, идолов ковать, когда наши потомки решат религию развивать… Да многое из золота делать нормально. Например, платформы и сваи для морских пристаней.

– Ты смеёшься? – недоверчиво поинтересовался Сева. – Додумался – сваи из золота.

– Попробовать-то можно, – пожал плечами физик. – А насчёт замены всего, что получится, на золотое – так нам же лучше. Золото гораздо легче ковать… особенно учитывая, что опыта у нас никакого.

– Зато таскать его с собой гораздо тяжелее, – не согласилась я.

– Я не о переносном, а о стационарном, – улыбнулся Маркус. – Например, обшить дерево золотыми пластинами, чтобы медленнее портилось. Или делать клетки для животных, подставки всякие…

– Ну-ну, – неодобрительно пробурчал инженер. – Вы ещё печку предложите алмазами топить.

– Зато теперь я понимаю, почему керели так дёшево оценили бриллианты, – вздохнула Юля. – Если их тут навалом – то только обработка и имеет цену.

– Кстати! – взбодрился Маркус. – Из алмазов наверняка можно приспособиться какие-нибудь пилы или резаки делать.

– Ага, я уже их использую в этой роли, – поддакнула Вера. – Ими очень удобно слой основной породы процарапывать.

Сева не выдержал и рассмеялся:

– Знаете, а ведь со стороны этот разговор смотрится очень забавно. Но вообще – да, вы правы. Золото как минимум годится на трубы, посуду и противни для просушки. А и то, и другое нам очень нужно. Особенно, если хотим научиться производить репеллент без использования инкубатора.

Технари тут же приступили к обсуждению нужной конструкции и способа, как её можно соорудить в наших условиях, а я отправилась кормить больных фей. Мы уже исследовали их мочу, пот, кожу, волосы, слюну и кал – но не нашли отличий от аналогичных выделений здоровых животных (разумеется, за исключением того, что у первых не было защиты от насекомых).

– Не понимаю, – поделилась я. – Репеллент должен находиться на поверхности, так? Действительно, что ли, вскрыть одну особь…

– Не спеши, – Росс насыпал ручным феям горсть чищенных орехов. – Скорее, у нас недостаточно инструментов и способов, чтобы увидеть отличия. Мне интересно другое, – зеленокожий закрыл клетку-корзину и пошёл споласкивать руки. – Ты заметила, что защитным свойством обладает не только пот, а вообще все жидкости? И даже кал.

– Заметила, но что из того?

– А из этого следует, что, скорее всего, защитные вещества вырабатывают не потовые железы, как мы думали, а какой-то специфичный орган, и потом они просто разносятся по организму, выделяясь всеми возможными способами.

– Ну тогда тем более стоит вскрыть одну особь, чтобы понять, что у неё не так, – заметила я.

– Да что ты, прямо как от меня патологоанатомиеманией заразилась! – вспылил Росс. – Рассуждай логично: вещества вырабатываются, разносятся и выделяются. Три основных стадии. Нарушение могло произойти на любой из них.

Хирург показал новое направление исследований, и мы, не теряя времени, принялись за его разработку. Если нарушение – на стадии выделения, то патология, скорее всего, скрывается, в том числе, где-то в потовых железах – их можно изучить, не убивая, а просто взяв достаточно глубокий срез кожи. А способ распространения защитных веществ наверняка связан с кровью. Очень возможно, что для переноса «репеллента» существует специальный механизм.

Если изучение строения потовых желёз не принесло положительного результата, то просмотр крови через микроскоп почти сразу же дал новую информацию. И она оказалась настолько неожиданной, что мы долго не могли поверить в удивительный факт. Отличие между здоровыми и больными феями заключалось в том, что в крови первых жило множество личинок насекомых (не аналогичных, но явно родственных тем, что паразитируют у меня и Рыси), а у вторых их не наблюдалось.

– Вот мне интересно… – задумчиво потянула я, рассматривая через окуляр таких страшных, но, возможно, очень полезных шевелящихся членистоногих. – Они ведь могут быть не только переносчиками репеллента, но и его производителями. Или и вовсе – сопутствующим фактором.

– В последнем сомневаюсь, – покачал головой Росс.

– Я тоже. Однако и такую версию исключать нельзя. Но в случае, если эти личинки играют важную роль в защите организма, то их можно просто пересадить, – предложила вариант лечения я.

– Попробуем. Только, по возможности, очистим от элементов крови, чтобы максимально уменьшить негативную реакцию, – согласился зеленокожий и взял ещё крови у здоровых фей.

Но ни фильтрация, ни центрифугирование не дало результата. Удалось отделить некоторые типы клеток, но личинки всё равно оставались вперемешку с красными кровяными тельцами. Мы ещё несколько раз попытались найти способ отделить личинок от остального, но лучшего результата добиться не удалось.

– Попробуем так, – наконец решился Росс и осторожно ввёл немного максимально очищенной массы в кровь одной из фей.

К сожалению, эксперимент провалился. Меньше, чем через час, маленькая женщина скончалась, по предположению зеленокожего – от патологической реакции на введённую кровь. Эту гипотезу подтвердило вскрытие – в районе некоторых органов, в сосудах, наблюдались сгустки свернувшейся крови, что вполне могло привести к смерти.

Из опасения ненароком убить и остальных больных фей, решили не спешить с дальнейшими исследованиями, а поискать другие пути лечения. Ведь вымерли же паразиты… то есть симбионты по какой-то причине?

Болезни никак не хотели оставлять людей. Чёрная пыль разрушала дома и вещи, усложняла жизнь и лишала возможности отдохнуть от репеллента. Но хотя бы сама по себе вреда здоровью не приносила. В отличие от неё, кровянка сильно ослабила организм людей. Несколько дней почти без пищи и воды во время тухлых дождей, вонь, тошнота, общее недомогание – и иммунитет упал настолько, что болезни преодолели защитные силы организмов людей. А стоило заболеть чем-то одним, как вслед за этим тянулось другое. Если раньше в Ордене преимущественно страдали от ран, ушибов, царапин, ужалений, случайных слабых отравлений и репеллента, то теперь на посвящённых навалились аж две серьёзные заразы: какая-то кишечная, вызывающая спазмы и постоянную диарею, и сердечная, лишающая сил.

Вечером со мной связался волгорец из тайного правительства, который когда-то просил скинуть ему инструкции к флиграву, и поинтересовался, можно ли рассказать о них Маркусу. Получив разрешение, отключился, оставив меня в недоумении. Но оно продлилось недолго.

– Ну ты даешь! – прибежал донельзя возбуждённый физик. – Дай-ка материалы посмотреть.

Выставив из-за компьютера математика, Маркус некоторое время увлечённо читал.

– И она ещё жаловалась, что её антиграв имел большую «цену», – сказал он нам за ужином. – Заказав при этом уменьшение не веса, а массы! Естественно, что нарушение закона природы должно стоить дорого.

– В смысле? – удивилась я, но тут же вспомнила, чем различаются эти два понятия, и смутилась. – Когда заказывала, не подумала.

Вот ведь!.. Уверена, что простое уменьшение веса обошлось бы гораздо дешевле и можно было бы взять ещё что-нибудь полезное. Обидно. С другой стороны – кажется, инерция определяется не весом, а именно массой, так что при экстремальном торможении меня защитила именно ошибка в формулировке… Нет, уже поздно жалеть о прошлом. Лучше поискать плюсы.

– Ладно, у кого не бывает, – улыбнулся физик. – Я сейчас вообще-то другому радуюсь. Вольно или невольно, но ты позволила нам сделать открытие. Масса тоже может изменяться, причём даже без глобального изменения веществ. Ведь Пантеру не раздувало, как шарик, и не сплющивало. Это удивительно! Ничего себе технологии были у керелей, – задумчиво добавил он.

– Ну, это и без флиграва очевидно, – пожал плечами Сева. – Межзвёздные путешествия, антигравитация, супер-телескопы…

– Пересадка разума в другое тело, – влез с комментарием Росс.

Я кивнула – этот факт тоже впечатлял меня больше, чем космические перелёты.

После ужина Маркус сказал, что функция управления направленными полётами точно есть, и как только он с ней разберётся, сразу же объяснит на доступном мне уровне.

На следующий день в Орден зашёл Марк. Предварительно оборотень позвонил, чтобы я спрятала подальше ещё слепых детей – опасаясь, что им может овладеть приступ безумия, из-за которого он кинется уничтожать наше потомство.

Мы тепло пообщались с гостевым мужем, поделились новостями (я – только теми, которые не являлись тайной племени или правительства). Марк рассказал, как сильно удивился, когда не испытал агрессии к присоединившемуся стерильному мужчине нашего вида. И что йети по характеру ему очень понравился: хотя и говорит прямо, иногда чуть ли не до грубости, но считается с чужим мнением. А главное – очень душевный и открытый человек: если не хочет что-то сообщать – так и скажет, если что подозрительным покажется или его обидит – тоже не станет молчать. Не нагрубит, а просто постарается сразу выяснить отношения. В результате конфликты заканчиваются, так и не начавшись.

Да и вообще, судя по всему, Марк пришёл в восторг от йети.

– Мне нравятся местные, – заявил этот идеалист и, заметив мой скептический взгляд, добавил: – По крайней мере, один – точно.

Потом речь зашла о том, зачем, собственно муж и пришёл в первую очередь – а именно, о проверке на наличие агрессии к собственным детям. Мы с Ильёй и Юлей крепко привязали Марка к дереву сплетёнными из травы верёвками.

– Теперь попробуй вырваться, – предложила я.

Оборотень немного подёргался, но безуспешно.

– Вроде бы крепко, – заметил он.

– Не факт, – отрицательно помотала головой я. – Это сейчас так кажется, а что будет, если вдруг ярость нахлынет? Мало ли, вдруг сможешь освободиться. Попробуй сыграть, что ты в бешенстве и вырываешься, ладно?

– Сейчас.

Марк ненадолго замолчал, а потом начал выкручиваться из верёвок. Сильнее, ещё сильнее, так что содрал кожу на руке и глаза начали наливаться красным.

– Хватит, достаточно, – сказала Юля.

Но оборотень не среагировал на слова. Он бился всё яростнее, потом издал низкий, внушающий страх рёв и напрягся так, что растительные нити всё же не выдержали. Марк освобождался резкими движениями, а мы быстро отступили, переглянулись и бросились прятать других детей. Очень похоже, что эксперимент пробудил очередной инстинкт, и теперь не факт, что оборотень сможет вовремя остановиться. Марк окончательно избавился от верёвок и угрожающе шагнул к людям, но тут же остановился и недоумённо оглянулся.

– Ты уже в порядке? – с опаской выглядывая из-за ствола дерева, поинтересовалась я.

Оборотень кивнул и потёр израненное о верёвку и кору запястье.

– Теперь – да. Сначала всё нормально было, но потом почему-то показалось, что это настоящий плен и вырваться надо, чтобы сохранить жизнь.

– Да уж, опасные вы люди, оборотни, – хмыкнул Росс.

– Но привязали мы тебя недостаточно крепко, – заметила я, подбирая остатки верёвок. – Хватит с тебя или ещё раз попробуем?

– Ещё раз, – подумав, решил Марк. – Только теперь получше приматывайте. И приготовьте, на всякий случай, копье какое-нибудь.

– Может, всё-таки не стоит? – забеспокоившись, засомневалась я. – Лучше не видеться с детьми, но в живых остаться, чем наоборот.

– Да нет, тут другое, – криво улыбнулся оборотень. – Я заметил, что сильная боль помогает взять себя в руки и выводит из бессознательного состояния. А если я опять взбешусь и верёвки окажутся достаточно крепкими – то вдруг не смогу остановиться? Тогда проткните мне ногу или руку.

– Ну ты мазохист, – поёжилась Юля. – А что, если вдруг серьёзно повредим?

– Стоп! – поднял руку Росс. – Именно боль или опасные раны в себя приводят?

– Насколько я понял – боль. А что?

– Тогда не нужно копьё, – улыбнулся зеленокожий. – Возьмём факел: от ожога боль очень сильная, а для жизни не так опасно.

– Идёт, – тут же согласился Марк. – Договорились. Связывайте.

– Самоубийцы, – проворчала я, но участие в опыте приняла. Ведь лучше, если получится со второго раза – иначе придётся пробовать снова и снова.

На сей раз мы не поскупились и истратили почти все верёвки, включая те, что остались в наследство от керелей. Дождавшись команды, Марк начал вырываться и снова впал в аффект. Однако на тот раз вырваться не получилось. Подождав несколько минут и убедившись, что оборотень связан крепко, Росс приложил к его голени факел. Сначала Марк взвыл и задёргался с новыми силами, но тут же успокоился.

– Спасибо, – благодарно кивнул он. – Будем пробовать?

Спустив из гнезда детей, я принесла их к отцу. Дала осмотреть и обнюхать. А потом, держа малышей близко к оборотню, стала ждать реакции, на всякий случай, приготовившись сбежать в любой момент. Примерно через полчаса мы пришли к выводу, что Марк не реагирует агрессией на собственных детей, а оставлять его связанным дольше нельзя – могут возникнуть проблемы из-за нарушенного кровообращения. И почти сразу же обнаружили, что часть верёвок придётся разрезать – слишком сильно затянулись узлы. Только два шнура из начальных вещей пощадили и ещё долго развязывали руками и зубами.

– Жаль, что верёвки пропали, – посетовала Вера, выбирая наименее пострадавшие самоделки.

– Странно, что реакции никакой не было, – задумчиво потянул математик, наблюдавший за экспериментом.

– Почему? – удивилась я. – Это же его дети, так что логично предположить, что к ним агрессии не возникнет.

– А, ну да, – кивнул Игорь. – Это его дети, – повторил он, сделав едва заметное ударение на втором слове.

Мы с Юлей переглянулись. А ведь математик заметил то, что я упустила из виду. И дал нам намёк, не раскрывая тайны. Если мы не родственники своим детям, а лишь инкубаторы, то почему не просыпается детоубийственный инстинкт? Получается, что либо керели предусмотрели замену естественной защите, либо пусковой механизм включает что-то иное, либо инстинкт определяет степень «родства» не тем образом, который мы предполагали. Впрочем, это сможем выяснить только, когда будет с чем сравнивать – то есть, дети вырастут и заведут собственное потомство.

А пока мы просто порадовались, что приступов агрессии нет. Потом я уложила малышей в люльку-корзину, накрыла плетёной крышкой (хотя они были ещё слепыми, но иногда норовили полезть вверх) и вернулась к мужу. Мы ещё немного пообщались, обсудили имена детей (Лев и Лиза), Марк поиграл с Рысью, а потом ушёл обратно к своим друзьям. Но мы договорились, что он возведёт простой дом-шалаш в паре километров от Ордена. Так мы сможем видеться без риска выдать тайны племени. А иногда даже, если вдруг захочется, проводить рядом по несколько дней.

10–35 апреля 2 года. Орден

Несмотря на то, что политическая ситуация у свободных более или менее стабилизировалась, работы меньше не стало – просто теперь она лучше соответствовала той, которую посвящённые когда-то декларировали. Раз в несколько дней в Орден приплывал волгорец за очередной партией репеллента. Одновременно он привозил заказанные нами малопортящиеся продукты, прочие нужные дары леса и стройматериалы. Кстати, сначала в правительстве разгорались довольно серьёзные споры насчёт баланса: каждое из племён, пусть и не сильно, но пыталось повернуть ситуацию в свою пользу, а также высказывались подозрения, что другие действуют аналогичным образом. Но потом выделилось трое (по одному от каждого племени) тех, кто согласился подводить баланс и рассчитывать так, чтобы ресурсы распределялись по справедливости. В первое время после того, как появилась экономическая троица, возникло ещё несколько споров, но потом мы убедились, что арбитры отлично справляются со своей ролью, и только иногда уточняли, почему они оценивают некоторые действия либо материалы выше или ниже ожидаемого. Из орденских представителей задачу согласования взяла на себя Света – за что мы с Ильёй были очень ей благодарны.

Мои дети, Лёва и Лиза, развивались хорошо, не болели, у них вовремя открылись глаза и уши. Рысь очень интересовалась братиком и сестричкой, часто сидела рядом. Сначала я опасалась, что она может повредить малышам, и по этой причине подпускала только под присмотром, но быстро поняла, что страх безоснователен. Рысь гладила младших, позволяла им за себя цепляться и не проявляла ни малейшей грубости. Больше всего меня радовало даже не это, а то, что старшая дочь начала наконец пользоваться руками, чтобы что-то взять или удержать. Хотя переносить вещи или продукты всё равно предпочитала в зубах.

Посовещавшись, мы с Россом решили попробовать свести домашних больных фей с дикими. Но не с целью их подружить, а с циничной надеждой, что здоровые заразятся той же болезнью и в результате подопытных станет больше. Подумав, пришли к выводу, что использовать для этой цели живших на краю селения мелких людей не разумно – так исчезает возможность сравнивать. Поэтому группа разведки (я, Илья, Юля и Вера) сделала несколько вылазок, чтобы наловить диких фей из других мест. Сплели клетку побольше и двух посадили вместе с больными, а ещё одну пару – отдельно, для контроля. Ровно через неделю у выловленных фей появились явные признаки исчезновения природной защиты от кровососов. Причём они не обошли даже тех животных, кто не общался с заболевшими и находился на достаточно большом расстоянии.

– У них не было ничего общего: пищу и воду мы давали раздельно и перед этим тщательно мыли руки, – поделилась мыслью я. – Значит, зараза, скорее всего, передается по воздуху. Но если это так, то почему не заболели дикие феи? Ведь они даже физически контактировали с нашими – в самом начале, когда мы ещё отпускали их на прогулки. Да и в лагерь дикие периодически заходят, чтобы лакомство выпросить.

– Может, не достаточно время контакта? – предположил Росс. – Или дикие едят что-то, что помогает справиться с болезнью?

– Знаешь, что? – подумав, предложила я. – Давай возьмём одну больную фею, выпустим её и посмотрим, что будет дальше. Вдруг она сможет найти лекарство.

Зеленокожий недоумённо пожал плечами:

– Найти репеллент нам это не поможет.

– Но лекарство тоже может пригодиться, – заметила я. – К тому же, я всё-таки обещала позаботиться о тех феях, которых мне доверили. А теперь у нас есть и другие подопытные, так что без материала не останемся.

– Хорошо. Можешь поставить эксперимент. Но лучше на одной из новых больных. Вдруг дикие её убьют. А я пока займусь изучением крови. И у тебя, кстати, возьму, для сравнения.

Согласно кивнув, я позволила хирургу нацедить пробирку и вытащила одного из самцов фей из клетки. Оказавшись на свободе, он несколько минут стоял рядом с решёткой, а потом издал призывной клич (отчего его подружка вскочила и заволновалась) и отправился в сторону диких сородичей. Я пошла за ним, но только для того, чтобы незаметно настроить жучок-наблюдатель, а потом занялась другими делами, а именно – продолжила поиск растений, из которых удалось бы получить масло. Пока неплохой потенциал показали два вида: папортофельная лиана, в ягодах которой скрывались крупные семена с высоким содержанием жира, и кустарник с небольшими орехами, предпочитающий вершины скал и обрывы, причём в тех местах, где практически нет почвы – только голый камень.

После получения первой, пробной партии, выяснилось, что папортофельное масло обладает очень неприятным запахом и затхлым вкусом, отчего не годится для готовки. Да и как заменитель жира в рецепте репеллента не подходит, поскольку ослабляет его свойства и портиться мазь начинает ещё быстрее, чем обычно, хотя само масло вроде бы хранится нормально. Выбрасывать с таким трудом полученные несколько десятков грамм жира было жалко, и я предложила всем желающим попытаться найти ему применение. Сева тут же макнул в масло палец, облизал и поморщился:

– Тьфу, какая гадость. Разве что как машинное попробовать использовать, но пока не на чем.

Поскольку никто другой не заинтересовался, Росс забрал остатки для экспериментов над животными, и вскоре выяснилось, что масло отлично разгоняет кровь (хотя вроде бы и не жгучее), разжижает её и улучшает регенерацию кожи. Но на открытые раны мази на основе папортофельного масла наносить нельзя – оно перекрывает доступ кислороду, а возможно, и ещё каким-то образом способствует развитию инфекции – и рана сильнее загнивает. Зато для обработки ушибов, синяков, небольших потёртостей или чтобы успокоить натруженные мышцы – самое то.

А вот ореховое масло зарекомендовало себя как ценный пищевой продукт. Оно портилось намного медленнее животного жира, обладало приятным вкусом и запахом, а к тому же вполне годилось для изготовления репеллента без уменьшения его эффективности. Но не успели мы порадоваться, как почти сразу же возникла новая проблема. Если для опытов много масла не требуется и нужное количество легко получить растираниям ядер и потом выдавливанием из полученной массы жира под прессом из золота и при нагревании, то для массового производства понадобится другая технология. Или, по крайней мере, способ облегчить ручной труд. Так у технического отдела появилось новое задание – сделать хотя бы ручную мельницу. А для изготовления репеллента пока продолжали пользоваться жиром животных – благо, добыть его несложно.

Мы с Вероникой проковыряли в корневищах, расположенных на поверхности или неглубоко под землей, небольшие отверстия, в которые посадили бобы серебристых леших. Деревья выбирали разных видов, чтобы проверить, на каких из них согласится паразитировать куст, способный отпугивать гнус. Выяснилось, что он не так уж и привередлив и может расти на весьма широком диапазоне деревьев. Мы уже начали чертить план, чтобы решить, где сажать кусты на постоянной основе, но тут вмешался Игорь (как оказалось, он до этого провел картографирование Ордена и самых ближайших окрестностей). А когда стали обсуждать расположение будущих насаждений, поняли, что знаем о серебристом лешем слишком мало. Например, какова должна быть плотность посадки, чтобы кусты как можно лучше отпугивали кровососов от селения, но при этом не мешали вести нормальную жизнь? И не могут ли выделения леших оказаться вредными и накапливаться в организме – за счёт чего спасение обернётся бедой? В результате посадку отложили, зато поставили два долговременных опыта: расположили три клетки с небольшими зверьками прямо посреди густых зарослей серебристого лешего неподалёку от Ордена (чтобы посмотреть, не начнут ли подопытные болеть через долгий промежуток времени) и начали подводить статистику, на каком расстоянии от кустов животные ещё устраиваются на отдых. Причём с обоими опытами возникли трудности.

В первом случае мы несколько раз находили плетёные клетки разгрызенными, а подопытных – съеденными. Пришлось делать новые клетки, с гораздо более толстыми прутьями. Теперь животных, находящихся в них, не вытаскивали целиком, но откусывали лапы и хвосты, а порой и разрывали на части. Через некоторое время мы нашли конструкцию, которая бы защитила подопытных от обитателей леса. Большая клетка с толстыми прутьями, и внутри, через промежуток, ещё одна – поменьше. Внешнюю клетку, кроме прочего, обвязали снаружи ветвями с крупными шипами. Получившееся громоздкое сооружение передвигать было тяжело, но это почти и не требовалось: чтобы поухаживать за животными, мы отвязывали крышку-дверцу и доставали внутреннюю клетку.

А при учёте зоны защиты репеллентного куста приходилось брать во внимание его густоту, фазу размножения (например, во время цветения леший защищал почти в два раза большую территорию), направление и силу ветра и даже влажность (а особенно – туман). Только выявление общих закономерностей заняло больше двух недель, а ещё то и дело вылезали случаи, никак не вписывающиеся в уже известные правила. Скорее всего, существует ещё немало факторов, влияющих на эффективность выделения репеллента кустами, но нам пока не удалось их найти.

Технический отдел тоже проводил какие-то исследования и, аналогично, сталкивался с серьёзными трудностями. Занятая своими делами, я почти не следила за этим, но краем уха слышала, что неудач пока больше, чем достижений. Даже с постройкой печи для обработки золота возникли проблемы. Но Сева с Маркусом не отчаивались, хотя порой это было очень нелегко. И к концу месяца им удалось добиться успеха.

По словам Севы, они построили небольшую экспериментальную модель мельницы – но, на мой взгляд, она была крупной. Двигателем служило деревянное колесо в несколько метров в диаметре с лопастями-корытами, которое вращается за счёт натекающей в них воды. Воду техники подвели с одного из родников с помощью расщеплённых вдоль полых стеблей морского бамбука.

– Речное течение слишком слабое, так что на нём ничего не получится, – пояснил Маркус на вопрос Игоря. – А ветряное колесо делать – терять время. Снизу ветер слишком слаб, а если его поднять – то сорвет в ближайшую лунную зарю.

Колесо приводило в движение относительно небольшие каменные жернова. Получив добро на использование и краткие инструкции, мы с азартом воспользовались новой техникой. Она не только облегчила работу с материалами для экспериментов, но и позволила разнообразить рацион – теперь лепёшки из различных зёрен и папортошки мы ели чуть ли не каждый день.

Подождав и убедившись, что конструкция работает и не разваливается, техники отпраздновали победу и, по общему решению посвящённых, Сева, при очередной отправке репеллента, на несколько дней уехал в Волгоград, чтобы руководить сборкой более крупной модели для получения масла в промышленных масштабах.

Кроме изучения фей и их естественной защиты от гнуса, Росс продолжал испытывать различные им же изготовленные препараты на животных. И особенное внимание уделял поиску анестетиков и антисептиков. Кстати, в качестве второго очень неплохие свойства проявил красный мох, который в этой местности рос и размножался не по сезонам (которых, собственно, и нет, если не считать таковыми циклы гигантской луны), а почти постоянно. Отыскать растения, помогающие бороться с заразой, удалось достаточно легко. Но ни один препарат не давал гарантированной защиты. Даже хуже: привычная по земному опыту стерилизация не помогала. Зеленокожий поставил целую серию опытов, в том числе залил в несколько пробирок питательные смеси и, немного выдержав их на воздухе, тщательно прогрел – от пяти минут до нескольких часов. Новые микроорганизмы внутрь попасть не могли – ведь пробирки были плотно заткнуты пробками. Однако во всех опытах результат оказался схожим: ни одну смесь не удалось уберечь от того, чтобы в ней не начали развиваться колонии одноклеточных и низшие грибы. Причём если кратковременное нагревание уменьшало разнообразие жизни в пробирках (по сравнению с контролем), то после получасового кипячения, его продолжение уже не имело никакого смысла: и в тех, и в других образцах всё равно развивался примерно одинаковый набор микроорганизмов. Что самое паршивое – даже после стерилизации разнообразие прорастающих на питательной смеси видов оставалось немалым. После нескольких опытов Росс насчитал больше четырёх десятков различных микроорганизмов, и очень часто новые тесты выявляли ещё незнакомую хирургу, устойчивую к нагреванию живность. Подумав и проворчав себе под нос:

– Бред, но мало ли… – зеленокожий прокалил предварительно запачканный спорами скальпель на огне и провел им по кипячёной питательной смеси. И через пару дней ходил по Ордену, демонстрировал всем сформировавшиеся в месте контакта и скальпеля многочисленные колонии микроорганизмов.

– Ну куда это годится? – возмущался он. – Даже прокаливание инструмента не помогает. Это не планета, а ад для врачей. Не понимаю, как мы вообще до сих пор не вымерли. А особенно – те, кто получал раны или подвергался операциям, – Росс ненадолго замолчал, разглядывая пробирку, а потом добавил: – Вот странно: огонь, значит, споры не убивает, а красный мох и другие нестерильные средства помогают…

У меня забрезжило смутное подозрение.

– А они точно помогают сдерживать рост микроорганизмов?

– В смысле? – не понял зеленокожий.

– Ну, ты ведь на животных свойства проверял, так? И помогало животным…

– Понял, – остановил дальнейшие объяснения Росс. – Ты имеешь в виду, что лекарства могут действовать двумя разными способами. Убивать или замедлять размножение микроорганизмов и повышать иммунитет поражённого животного.

– Именно, – кивнула я.

– Надо проверить, – решительно заявил зеленокожий и отправился ставить новую серию опытов.

В результате их все препараты, отнесённые ранее к «антисептикам» разделили на три группы: антисептики, стимуляторы иммунитета и нечто промежуточное. К последней категории отнесли те лекарства, которые в определённой степени сдерживали размножение микроорганизмов (впрочем, как и из группы антисептиков), но при испытании на животных показывали лучшие результаты, чем следовало ожидать, судя по опытам на питательных смесях. Кстати, красный мох вошёл именно в третью категорию.

С анестетиками и противовоспалительными таких проблем не возникало – мы обнаружили пару десятков видов растений, уменьшающих боль и отёки. Ими уже достаточно активно пользовались и посвящённые, и другие люди (некоторые из которых самостоятельно отыскали лекарственные травы). Росс удивлялся, что практически ни одно из этих растений не проявляло антисептических свойств, но всё равно их использование позволяло уменьшить дискомфорт от болезней и хоть немного повысить работоспособность.

Такие исследования сейчас были не просто интересны, а жизненно необходимы. Со временем ситуация со здоровьем людей не просто не улучшалась, а даже ухудшалась. Болезни медленно, но верно продолжали ослаблять организм и несмотря на все усилия не желали отступать. Теперь уже никто из посвящённых не хотел отправляться в дальние походы, и даже при сборе хвороста или пищи люди делали частые остановки и отдыхали – ещё не потому, что валились с ног, но чтобы оставить запас сил на случай, если придётся убегать от опасности. Некоторые сначала ворчали по поводу «излишней осторожности», но протесты прекратились после пары неприятных встреч, которые могли закончиться плачевно, будь люди чуть более усталыми. Я с грустью замечала, что радиус походов медленно, но верно сокращался – это явно показывало, как слабеют люди. Спасало только то, что природа вокруг очень обильная и богатая – по этой причине пищи ещё хватало и набрать её оказывалось достаточно легко.