Текст книги "Дом в Цибикнуре"

Автор книги: Софья Могилевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава 14. В чащу леса

Наташа сразу заметила, что Катя побежала налево, в ту сторону, где лиственный лес переходил в чистую хвою.

Сначала она хотела остановить её, крикнуть, чтобы Катя вернулась обратно, чтобы не ходила зря в тёмный еловый лес – там всё равно нет ни одного опёнка, – но потом раздумала: пусть делает, как хочет. А если она вернётся без опят, Наташа отдаст ей половину, У неё, у Наташи, корзинка будет полным-полна, с пребольшим верхом. Уж она-то постарается!

Наташа начинает подыскивать, где бы сразу, не сходя с места, набрать полное лукошко…

Вот она уже подхватывает горячей ладошкой под шляпки тонконогую прохладную семейку опят, но вдруг рука у неё сама собой опускается…

Погодите-ка, погодите… Что это им Алёша и Марина говорили насчёт каких-то болотных мест?

– Нюра, – зовёт она Нюрочку, которая копошится тут же рядом.

– Ой, Наташенька, погляди, какой у меня беленький! – подбегает Нюрочка. – Гляди-ка, совсем бутузик! И травинка к шляпке пристала…

– Нюра…

Наташа даже не глядит на беленький с травинкой на шляпке.

– Нюра, где трясина? В какой стороне?

У Нюрочки удивлённые глаза и высоко на лоб поднимаются две светлые ниточки бровей.

– Трясина? Какая трясина?

– Ну, те Куптурские болота, про которые нам говорили.

– Болота? – Нюрочка неопределённо машет рукой в сторону, противоположную хвойному лесу: – Они там, эти болота.

И вдруг она видит у самых Наташиных ног ещё один белый гриб. Грибок торчит торчком возле розовой Наташиной пятки и прямо просится в Нюрочкину корзинку. Именно в Нюрочкину, а не в Наташину.

Но Наташе не до грибов. Она смотрит в ту сторону, где только что скрылось белое в голубой горошек Катино платье, и переспрашивает Нюру:

– А может, Куптурские болота в той стороне, где ёлки?

– И там! – вдруг твёрдо заявляет Нюрочка. – И там они тоже, эти Куптурские болота…

– Там?

У Наташи бледнеют щёки. Ведь Катя Петрова в ту сторону пошла…

– Нюра, – строго говорит она, – прямо сейчас же беги к Марине и к Алёше и скажи им, что Катя Петрова одна ушла в лес в сторону Куптурских болот. Я побегу за ней. Может, успею вернуть. Корзинку мою захвати, смотри не оставляй в лесу… – И она стремительно бежит в том направлении, где скрылась Катя.

Вот она уже перебежала дорогу и идёт под высокими зелёными ёлками. Ух ты, как колко! Всё лето она бегает босиком, а всё равно без привычки тут колко. Столько сухих и острых шишек! Такие занозистые сучки и ветки! Наташа, поджимая под себя то правую, то левую ногу, топчется на месте. Очень колко. Очень, очень…

Но раздумывать нечего, раз нужно бежать за Катей.

Морщась и поохивая, Наташа бежит дальше.

Вот и мухоморы начались. Фу, какие противные! Серые, с пупырышками. Настоящие жабы. Нечего им мозолить глаза! Наташа на ходу наподдаёт ногами одну, за другой мухоморовые шляпки. Они вдребезги разлетаются на мелкие кусочки. Так им и надо – ядовитые грибы.

Она бежит дальше, стараясь не ступать на всю ногу, чтобы не было так колко.

А муравейник-то какой прилепился к ёлке! Прямо муравьиный небоскрёб.

Наташа на секунду присаживается на корточки. По незримой муравьиной тропке к муравейнику спешат, торопятся муравьи. Все они зажали в крепких челюстях разные хвоинки, травинки, крохотные обломки веточек. Неужели им мало такого небоскрёба? Хотят сделать ещё выше?

Вдруг Наташа спохватывается, вскакивает на ноги. Что это она расселась перед муравейником? Так можно совсем прозевать Катю. Не поаукать ли?

Громко, в полный голос, Наташа зовёт Катю. И слушает. Не отзовётся ли? Нет, тихо в лесу. Только с одной ёлки грохнулась на землю сухая шишка, подпрыгнула мячиком и откатилась в сторону.

Издали ещё слышен слабый голос их пионерского горна. Наверное, Шура сзывает опоздавших на завтрак.

И вдруг перед Наташей вырастает сплошной колючий ельник. Колючая преграда из ёлок всех поколений. Сухие и старые ели с седыми косматыми бородами на ветвях. И взрослые молодые ёлки, крепкие, темно-зелёные, с пышной хвоей. По коричневой коре у них скатывается смола, прозрачная, светлая, как липовый мёд. А совсем маленькие ёлочки, молодая поросль, столпились сплошняком. На кончиках веток у них мягкие, нежные кисточки.

На секунду Наташа задумывается. Что ей делать? Может, обойти стороной? Нет, это займёт слишком много времени. И, кинувшись на сухой хвойный ковёр, Наташа поползла под низко нависшими ветвями, царапаясь об острые сучья.

Глава 15. Где Наташа?

На полянке Мила и Аркадий принялись складывать костёр.

– Хватит, – сказала Мила и отпихнула ногой сухую ёлку, которую Аркаша собирался взгромоздить наверху. – Хватит и этого…

– Хватит и этого?!

Аркадий ушам своим не верит. Он кивает на аккуратно сложенную колодцем небольшую кучку валежника и переспрашивает Милу:

– И это, по-твоему, костёр?

– А что это, по-твоему?

– Лягушкам на смех такой костёр, вот что!

У Аркадия от возмущения начинают пылать кончики ушей. Нет, посудите сами: в кои веки они дождались в лесу костра, и что же – вместо костра Мила задумала разжечь какую-то фитюльку!

– Нет, – сердито говорит Аркадий, – на такой костёр я не согласен. Костёр должен пылать до небес. Вот тогда это настоящий пионерский костёр.

Мила насмешливо смотрит на Аркадия:

– Понимаю. Ты хочешь, чтобы костёр пылал до небес. И чтобы каша сплошь пригорела. Да?

– А мне нет дела до твоей каши!

– Ага, так?

Теперь уже Мила возмущена. Им поручили подогреть кашу, а ему нет дела до каши!

– Тогда отойди подальше от костра, – говорит она и слегка отталкивает Аркадия в сторону. – Отойди, отойди! Раз тебе нет дела до каши, отойди подальше, без тебя обойдусь. А мне вот очень большое дело, чтобы каша не подгорела и не пахла дымом!

Оскорблённый Аркадий молча уходит от костра и оттаскивает за собой сухую ёлку. Нет, извините, к такому костру он не желает иметь никакого отношения! Пусть Мила подогревает кашу на этой фитюльке, а он разложит большой костёр. Его костёр будет пылать до небес, и это будет настоящий костёр юных пионеров.

«Взвейтесь кострами, синие ночи…»

Это была любимая песня его старшего брата Павла. Павел рассказывал, что когда он был пионером, они в отряде всегда пели эту песню. Где он теперь, его старший хороший, весёлый брат? 22 июня, когда началась война, он был на самой границе, в Молдавии. В пограничных войсках…

Мила искоса наблюдает за Аркадием. Это он хорошо придумал: на маленьком костре она подогреет котелок каши, а большой пусть пылает до небес, как полагается настоящему пионерскому костру.

– Аркадий, – говорит Мила, – захвати и этот хворост. Этот, этот, который возле меня лежит… Пусть уж будет такой костёр, чтобы все ахнули! Только клади посерёдке поляны, подальше от деревьев.

Она подносит зажжённую спичку к сухим еловым хворостинкам. И мгновенно, будто спичка прикоснулась к множеству других крохотных спичек, мгновенно вспыхивают сухие рыжие хвоинки, и пламя, почти невидимое на солнце, стремительно растекается по всей куче валежника, оставляя за собой испепелённые огнём сероватые хрупкие, обугленные ветви…

Мила подвешивает над огнём котелок с кашей и сразу начинает помешивать гладко обструганной палочкой. Тут нужен хороший хозяйский глаз, чтобы каша не подгорела.

А ребята уже со всех сторон спешат, торопятся на поляну. Шура горнит, не жалей лёгких. Горн трубит своим самым громким голосом во все стороны – направо и налево, на север и на юг, и даже вверх, в небо, туда, где в глубокой синеве среди белых облаков плывёт, ныряет горячее августовское солнце.

На поляну выходит Марина с пионерами третьего звена. Она всё время собирала опята вместе с ними: большая бельевая корзина с двумя ручками полным-полна. Они тянут эту огромную корзину к телеге.

– Все тут? – спрашивает Марина и привычным взглядом окидывает всю свою пионерскую команду. – А где Николка? Не потерялся?

– Тут я! – откликается Николка и выныривает из-за спины Марины. – Тут я. Не терялся…

– Вот идёт Катя, – говорит Анюта, – только почему-то с другого края.

– Гляньте-ка, и Нюра летит… Диво дивное – с двумя корзинами! Нюра, ты сразу в обе сбирала?

– А Наташа где? – говорит Алёша, быстро оглядывая всех ребят.

– Правда, – испуганно говорит Анюта, – где же у нас Наташа?

– Ой! – вскрикивает Нюрочка. – Наташа мне велела сказать, что побежала в лес за Катей… Катя Петрова пошла одна в лес, а Наташа испугалась, что Катя заблудится, попадёт в болото, и побежала её догонять.

– Катя – вот она, – говорит Марина, – а Наташи нет. Катя, ты разве с Наташей была в лесу?

– Нет… – Катя отрицательно качает головой. – Нет, я Наташу в лесу нигде не встречала. Я была не так далеко, за овражком, и всё время была одна.

– А вообще, зачем было одной уходить в лес? Раз было сказано держаться вместе, зачем было одной уходить? Нюра, давно Наташа убежала за Катей?

– Ой, давно! Она мне велела сразу сказать, что побежала за Катей.

– А почему сразу не пришла и не сказала? – строго спрашивает Марина.

Нюрочка сконфуженно молчит. Как же ей было сразу сказать, если она напала на такое грибное место! Никак она не могла.

– Алёша, – Марина смотрит на Алёшу, – а что, разве Куптурские болота действительно в той стороне, куда убежала Наташа?

– Да, – говорит Алёша. – Как дойдёшь до обрыва, там и пойдут болотные места.

– Тогда нечего время терять. Мальчики, скорее в лес, за Наташей: как бы она не заблудилась. Мила, Клава, Анюта, на вас оставляю младших ребят. Мила, ты отвечаешь. С поляны – ни шагу….

– Я тоже с вами, – говорит Катя и поднимается с травы.

– Без тебя обойдёмся.

– Нет, – упрямо говорит Катя, – я обязательно пойду. Неужели я останусь, если Наташа ищет меня?..

– Правда, Марина, – говорит Мила, – это будет не по-товарищески. Как же Катя останется, если Наташа из-за неё по лесу плутает?

Марина внимательно смотрит на Катю и говорит:

– Ладно, пусть идёт. Только давайте быстрее!

Глава 16. Над обрывом

– Ух! – сказала Наташа, выползая из-под ёлок и поднимаясь с земли. – Устала!

Ладошки, локти и колени были в смоле и царапинах, в волосах запутались сухие иглы, паутинка, а про платье лучше и не говорить.

Она оглянулась: кругом был всё тот же нагретый солнцем смолистый еловый бор.

И попрежнему нужно было задрать голову, чтобы видеть, как острые макушки ёлок втыкаются в небо и облака.

Солнце словно играло с Наташей в пятнашки: то оно заглядывало Наташе в глаза и манило вперёд, за собой, то вдруг оказывалось сзади и словно подталкивало её в спину. То вдруг забегало с левой руки и заглядывало в глаза через левое плечо, то вдруг делало крутой поворот, и Наташа чувствовала, как солнечные лучи жарко пригревают её правую щёку.

Наташа ни разу не глянула на солнце, когда вошла в лес. До солнца ей просто-напросто не было никакого дела. Ей было всё равно, где оно находится: справа или слева, за спиной или перед глазами.

Аукая на все лады, высматривая между деревьями Катино белое в голубой горошек платье, Наташа кружила по лесу, как ей вздумается. Иногда она слышала далёкие звуки горна, но никак не могла понять, куда, в какую сторону ей лучше податься, чтобы вернуться обратно на поляну.

Вдруг лес обрывается прямо на скате крутого откоса. А под откосом – зелёная низина. Кочковатая, свежая, сочная. Даже удивительно, как это к концу жаркого лета сохранилась такая зелёная и свежая трава. То тут, то там видны кусты ракитника, кое-где узкими, острыми листьями шуршит осока. И со всех сторон, будто стеной, низина охвачена тёмными ёлками.

Теперь Наташа уже не сомневается, что заблудилась. Забрела в какие-то очень далёкие места.

– Что же делать? В какую сторону итти? – говорит она самой себе и садится на край обрыва, свесив ноги вниз. Она так устала, что не ступить ей, кажется, больше ни шагу…

Возле неё много розовых и белых бессмертников, похожих на мягкие кошачьи лапки. И вереска целая полянка.

Машинально сорвав ветку вереска, она начинает ощипывать крохотные лиловые цветы.

Правда, что же ей теперь делать? Куда итти? В какую сторону? Вдоль оврага? Или лесом?

И вдруг она видит далеко, за теми елями, что темнеют на противоположной стороне низины, высокий столб дыма. Дым поднимается прямо в небо. Кажется – до самых облаков. И тает в высокой синеве.

Наташа, забыв об усталости, вскакивает на ноги и начинает хлопать в ладоши.

Вот здорово! Наверное, это дым от их костра! Это дым от их пионерского костра. Может быть, Марина и ребята догадались, что она и Катя заблудились в лесу, и подают им сигнал…

Ну, теперь-то Наташа знает, что ей делать. Нужно напрямик перебежать низину, держась на дым костра. Она скажет ребятам, что не нашла Кати, пусть все собираются в лес, пока Катя не угодила в болото.

Придерживаясь руками за круглые еловые корни, словно толстые рыжие канаты выступающие по склону обрыва, Наташа медленно начинает спускаться вниз.

Ух ты, какая крутизна! Вот сюда одну ногу, сюда вторую. Как бы не скатиться…

И вдруг сверху её зовёт негромкий голос:

– Наташ, а Наташ…

От неожиданности Наташа и вправду чуть не скатывается вниз. Кто это?

Прямо над обрывом склонилась Алёшина голова.

– Это ты, Алёша? – удивляется Наташа.

– Да, – отвечает Алёша. – Руку давай…

– Вот хорошо, что ты тоже в лесу, Алёша! Я чуть не заблудилась, – говорит Наташа и, цепляясь своей, маленькой, липкой от смолы рукой за большую, крепкую руку Алёши, лезет наверх.

Алёша вытаскивает Наташу, ставит перед собой и спрашивает:

– Зачем в болото полезла?

У Наташи удивлённые круглые глаза. Вот так штука! Разве это болото? Ничуть не похоже. Такая ровная, красивая поляна! Неужели это и есть то болото, где может засосать с головой кого угодно?

– Ох, Алёша!..

– Что?

– А как же Катя? Она пошла в лес ещё раньше меня. Может, она тоже не догадалась, что это болото, и угодила в него?..

Но Алёша мотает головой:

– Катя давно вернулась. Катя по солнцу вышла из леса.

– Как это по солнцу?

Наташа с недоумением глядит на Алёшу. Как это по солнцу вышла из леса? Разве можно по солнцу выйти из леса?

– А сейчас она снова в лесу. Тебя ищет. Подожди, крикну Кате, ребятам и Марине, что ты нашлась.

Но крикнуть Алёша не успевает: из-за ёлок на них выскакивает Аркаша, взъерошенный, веснущатый, весь красный от жары и беготни.

– Наташка! – вопит он осипшим голосом. – Вот хорошо, что ты нашлась! Куда тебя занесло? Мы за тобой целый час гоняемся, орём на весь лес… И неужели ты горна не слыхала?

И сразу он повёртывается лицом к ельнику и кричит:

– Сюда, ребята-а-а! Марина-а-а! Вот она-а-а! Нашлась!

Все они тут, недалеко. Сразу следом за Аркашей, только с другой стороны, летит толстяк Генка. Он весь запыхался, но лезет напролом через ельник.

– Как, дышишь? – кричит он Наташе, а сам еле-еле переводит дыхание.

Все они тут – и белоголовый остроносенький Кузя, и губастый Петро с лохматыми тёмными бровями, и Женя Воробьёв в своих большущих роговых очках. Все они обступили её и смотрят на неё так, будто она и на самом деле чуть ли не навсегда потерялась в этом большом еловом лесу.

А вот и Марина. Её косы, всегда аккуратно уложенные вокруг головы, растрепались и повисли вдоль щёк.

– Честное слово, Марина, – с жаром восклицает Наташа и бросается к Марине, – честное пионерское, я совсем не хотела заблудиться…

Но Марина не слушает её.

– До чего испугала нас, противная ты девчонка! – шепчет она и целует Наташу куда-то в щёку.

Таких нежностей от Марины ещё никто не видал.

– Скажи спасибо, – говорит Женя Воробьёв, – что я очки не расколотил. В такой гонке всё что угодно можно расколоть. Ну и гонка была! Прямо вскачь неслись…

– Хорошо, что неслись, – говорит Алёша. – В самый раз принеслись: она уже полезла в болото…

– Я не знала, что это болото, – говорит Наташа, – совсем не знала. Я думала – простая поляна, и хотела на ту сторону перебежать, прямо на дым нашего костра…

Только Катя к ней не подходит. Остановилась поодаль и мнёт в руках брусничные ветки со спелыми, кровяными ягодками брусники. Почему же она не подходит? Или они не совсем помирились?

Всю обратную дорогу Наташа молчит, тихая и немного хмурая. Она изредка и незаметно взглядывает на Катю и быстро отводит в сторону глаза.

Подумать только: сама, без никого, выбралась из леса, и не как-нибудь, а по солнцу… Вот, значит, какая она, эта новенькая, тихоня Катя!

Глава 17. Девочки у малышей

В тот день когда Анюте и Наташе полагалось дежурить в дошкольной группе, у Анюты разболелись зубы. Она с утра повалилась на кровать и пролежала до самого обеда, прижавшись щекой к подушке. Ни о каком дежурстве, разумеется, нечего было и думать.

Наташа, увидав несчастное, заплаканное Анютино лицо, только руками всплеснула:

– Вот наказание! И зачем только у людей зубы?!

Торопливо накинув на Анюту свой тёплый платок, чьё-то полотенце и подушку с соседней кровати, она строго приказала:

– Смотри ничего не сбрасывай. От тёплого проходит! – И, на ходу крикнув: – Не беспокойся, я сама управлюсь! – умчалась к дошколятам.

Дежурства старших девочек у малышей начались с того самого времени, как одна из дошкольных нянь внезапно уехала в Москву.

Тогда Софья Николаевна предложила Ольге Филатовне, воспитательнице дошкольников, пока не поступила новая няня, взять себе в помощь старших девочек.

Девочки с восторгом согласились. Они немедленно разбились на пары и стали по очереди ходить в группу помогать Ольге Филатовне.

Ровно в двенадцать малыши обедали, затем утренняя няня укладывала их спать, прибиралась и уходила домой. И тогда на смену ей являлись девочки. Это было ровно в три – в этот час малыши просыпались после обеденного сна.

Наташа, подбегая к дверям дошкольных комнат, уже сразу, на слух, поняла, что вся малышовая команда проснулась и, наверное, Ольги Филатовны в спальне нет, куда-нибудь на секунду вышла, потому что шумят и пищат эти дошколята – прямо как воробьи на крыше.

И уж, конечно, успели перелезть через решётки кроваток, спуститься на пол и теперь носятся по всей комнате и топочут босыми ногами.

Ну, ничего, она им сейчас покажет!

Широко распахнув дверь и нахмурившись (точь-в-точь, как это сделала бы Ольга Филатовна), Наташа влетает в комнату и строго прикрикивает:

– А вот я сейчас узнаю, где тут главный баловник!

В один миг всех будто ветром сдунуло. Как мартышки, цепляясь за перекладины кроватных решёток, малыши карабкаются в постели, залезают под одеяла и притихают…

Приятно, когда так слушаются! Наташа с гордостью оглядывает ряды тихих кроваток.

– А теперь, – говорит она уже поласковее, – теперь вы все должны быть умниками, потому что у Анюты болят зубы и я буду с вами одна. Поняли?

– Поняли! – хором отвечают малыши и начинают один за другим вылезать из-под одеял.

Наташа быстро подходит к двум кроваткам, в которых сидят близнецы Дима и Паня – те самые, которые приехали в их дом с Катей и Милой.

Они сидят, позёвывая, и оба одинаково трут ладошками глаза. Они очень похожи. Все их путают. Когда к ним обращаются, сначала спрашивают:

– Ты кто, Паня или Дима?

Только Ольга Филатовна да Наташа без ошибки распознают мальчиков. И Наташа всегда удивляется, как это другие не могут понять, до чего они разные, эти два близнеца. Совсем разные и по характеру и по всему, только с лица похожи. У Пани весёлые и быстрые глаза, а Дима смотрит исподлобья. Паня хохотун и весельчак, а Дима больше любит тихие игры.

Разве можно смешать таких разных ребятишек, пусть даже одинаковых на лицо?

– Сегодня, мальчики, вы будете одеваться сами, – говорит Наташа. – Будете мне помогать, ладно? А то я одна не управлюсь.

– Ладно! – в один голос соглашаются мальчики и начинают потихоньку копошиться в своих майках, трусах и носочках.

А Наташа уже командует в другом конце спальни. Она очень гордится своим нововведением. Одеваться ребята будут самостоятельно. Она будет только руководить. Тогда она управится с подъёмом очень быстро и легко.

– Только смотрите наизнанку ничего не надевайте, – говорит она. – Ольга Филатовна не позволяет наизнанку!

Сама Наташа подходит к Алёнушке, младшей из всех малышей дошкольной группы. Ей ещё нет трёх лет. Она-то уж никак сама не оденется.

– Давай одеваться! – говорит Наташа.

Но Алёнушка скидывает с себя одеяло и начинает брыкаться. Никак Наташа не может поймать её пухлые босые ножки и натянуть носки.

– Вот баловница! – шепчет Наташа и делает строгие глаза. – Вот озорница!

– Наташа! – вдруг слышит Наташа за своей спиной.

Наташа так быстро оборачивается, что Алёнушкин носок вылетает из рук.

В комнате Катя.

Катя? Интересно, зачем она пришла в дошкольную группу? И сегодня, в Наташино дежурство.

– Ты что? – спрашивает Наташа.

– Меня Софья Николаевна прислала. Вместо Анюты…

Вот оно что! Значит, им придётся вместе провести дежурство.

– Я первый раз, – продолжает Катя, – ничего тут не знаю. Покажи, что нужно делать.

И хотя в душе Наташа просто счастлива, что наконец сможет показать Кате, как она ловко управляется с малышами, как хорошо понимает, что нужно делать, как малыши её слушаются и любят, она и виду не подаёт. Напротив, она говорит очень сдержанно и независимо:

– Напрасно Софья Николаевна беспокоилась. Я бы сама управилась. Но раз тебя назначили, помоги одеть самых маленьких… Старшие у нас умеют сами. За ними можно только приглядывать. А маленьких нужно одеть… Ты смотри на меня: как я делаю, так и ты делай.

– Хорошо, – говорит Катя и, посматривая на Наташу, начинает тоже одевать самых маленьких детей.

Наташе хотелось бы, чтобы Катя всё делала не совсем так, чтобы можно было на каждом шагу учить её, показывать. Может быть, даже сказать: «И не воображай, что работать у малышей лёгкое дело. Это надо уметь! Тут нужен опыт!» А потом успокоить Катю и сказать: «Ничего, ничего, это сначала трудно. А потом привыкнешь и будешь всё делать хорошо, как мы все».

Но Кате ничего этого говорить не приходится. И учить её тоже нет смысла. А такие слова произносить уж тем более…

Катя всё делает так, именно так, как полагается. Будто не первый, а тысячу первый раз дежурит в дошкольной группе. И Наташа, незаметно наблюдая, как ловко Катя накидывает на малышей майки, как быстро заправляет их в трусы, как аккуратно натягивает на босые ножки носки и тапочки, только старается не отставать.

И когда Ольга Филатовна, вернувшись в дошкольную комнату, спрашивает:

– Кажется, у меня сегодня появилась еще одна новая помощница?

Наташа с уважением говорит:

– Она первый раз, а делает всё очень правильно.

Затем девочки ведут всю стайку малышей умываться, Там Наташа показывает Кате, какой умывальник самый лучший и не брызгает, и как нужно мыть ребятам лицо, чтобы мыло не попало в глаза, и как вытирать насухо полотенцем руки и уши.

Потом девочки приводят всех в маленькую малышовую столовую, и пока Ольга Филатовна усаживает ребят по местам, они бегут на кухню за чаем и хлебом.

– Ты что понесёшь, – спрашивает Наташа: – чайник или эти тарелки с хлебом?

– А ты что хочешь? – спрашивает Катя.

– Я-то хотела бы нести хлеб, да ты чайник не дотащишь. Он знаешь какой тяжеленный!

– Тогда давай чайник вместе, а по тарелке с хлебом каждая возьмёт в другую руку…

Когда Ольга Филатовна уводит всю свою дошкольную команду на прогулку, девочки остаются прибирать.

– Да, – поучает Наташа, – работы нам хватит, до самого вечера. Сейчас мы перемоем чайную посуду, подметём, наведём порядок в столовой, а потом возьмёмся за спальню. Много, много у нас с тобой дел, не беспокойся… Тут только успевай поворачивайся!

А Катя и не беспокоится. Она всё рассматривает и всё разглядывает в этих комнатах, где она первый раз.

Какие забавные занавески на окнах! Разноцветные бабочки и ромашки на них нашиты из пёстрых ситцевых лоскутков. Всё это сделали, наверно, Ольга Филатовна и девочки.

Обои в столовой и в спальне тоже не покупные. Они тоже сделаны собственными руками. Несмотря на густой слой мела, Катя сразу догадалась, что на стены наклеены газеты: «Известия», «Труд», «Пионерская правда». Буквы всё-таки кое-где пробиваются. Но по белому меловому фону нарисованы такие пёстрые букеты цветов, такие румяные яблоки и такие спелые груши, что эти самодельные обои из газет показались Кате ничуть не хуже покупных. Даже лучше.

А у окна в ящике – влажная рыжевато-красная глина.

– Эту глину, – объясняет Наташа, – старшие мальчики отыскали далеко на реке Кокшанге и притащили малышам.

Катя с удивлением разглядывает разные забавные игрушки-самоделки, сделанные из этой обыкновенной речной глины. На большой полке, ярко и пестро раскрашенные, стоят петушки, гуси, грибы, самолёты, танки и целые поезда.

На подоконнике – домик из еловых чурок. Крыша на нем покрыта зеленым мхом, на оконцах – занавески и возле крыльца – настоящее деревцо. Прямо избушка из «Трёх медведей»…

Катя заглядывает через дверцу, а там и впрямь сидят три медвежонка из глины – большой, поменьше и совсем маленький.

– Кто хлебал из моей большой миски? – басом, за самого большого, говорит Катя, смеётся и смотрит на Наташу. – Знаешь, – говорит она, – я бы рада была дежурить у малышей ну прямо хоть каждый день. Честное слово! Мне тут так хорошо!

– Правда? – переспрашивает Наташа.

– Правда. Тут так хорошо, будто в своём собственном доме.

– Да, – говорит Наташа, – и мне всегда кажется, будто я в своём собственном доме. Только нехватает бабушки, мамы и папы… А так бы ни за что отсюда никуда не уехала…