Текст книги "Мы никогда не умрем (СИ)"
Автор книги: София Баюн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)
После ужина Мартин помог перемыть всю посуду, а потом посмотрел на часы.
– Господи, как поздно! Простите, я, наверное, не должен был так задерживаться. Я пойду домой…
– Погоди, не ходи один. Скоро Слава вернется, он тебя проводит.
– Простите, папа будет волноваться. Не хочу доставлять вам неудобства – а можно я пойду с Женей? – Последние слова Мартин произнес дрогнувшим голосом очень-очень послушного ребенка, чтобы скрыть нотки предвкушения.
– Да, ты прав. Женя как раз дома. Я его позову.
Мартин стоял в дверях, и безучастно смотрел, как Женя спускается. Надевает куртку и шнурует ботинки.
– Спасибо вам большое! Риша, до завтра! – попрощался он, широко улыбаясь.
Женя смотрел на него со смесью презрения и раздражения. Дверь за их спинами захлопнулась.
Половину дороги они провели как обычно, молча – Женя курил и нетерпеливо оглядывался. Когда они ушли достаточно далеко, Мартин остановился.
– Ты чего встал? Шевелись давай, – бросил Женя через плечо.
– Что ты задолжал Вадиму? – спросил он.
Вик и не знал, что голос Мартина может звучать так холодно. Может быть и была какая-то комичность в худом и бледном ребенке, ледяным голосом спрашивающим что-то у почти взрослого парня, но смеяться было некому.
– Что?..
– Что ты задолжал Вадиму? – терпеливо спросил его Мартин.
– Твое какое дело, сопля?!
– До тебя мне дела нет. И до твоих долгов тоже. Но сегодня за твои долги спросили с меня. А главное – спрашивают с твоей сестры.
Мартин научился у деревенских детей не только ловить рыбу. Он стоял, склонив голову к плечу, и думал, как славно было бы повторить трюк с гвоздем.
Как славно было бы воткнуть этот гвоздь прямо в глаз Ришиному брату.
– Да что ей будет-то… – ляпнул Женя, сам испугавшись своих слов.
– Может быть и ничего. Где Вадим берет наркотики? А? Может, он ими торгует?
Мартин блефовал. Он понятия не имел, правда ли Вадим имеет пристрастие к наркотикам, и тем более связан ли он как-то с их продажей, только надеялся, что правильно понял смысл точек зрачков и развязного поведения. Но по изменившему лицу Жени он с удовольствием отметил, что угадал.
– Не твое дело, понятно?
Женя поморщившись сделал к нему короткий шаг.
– Что скажет твой папа, если узнает, с какой компанией ты связался? Что скажет твой папа, если узнает, как за это Ире «ничего не было»?
– Ты… ты ему ничего не скажешь, ясно?!
– Я ничего ему не скажу, – согласился Мартин. – А ты за неделю вернешь до копейки своему Вадиму деньги, которые ему должен. Или не вернешь – твое дело. Но рядом с твоей сестрой и со мной этих людей больше не будет.
– Ты о себе много думаешь, сопляк. Думаешь, мы и таких не ломали?
– Такие как ты никого не ломали, Жень. Ты подлое и трусливое ничтожество, таким ты и останешься. Можешь меня избить – я не боюсь боли. Можешь поджечь ночью мой дом – я не боюсь смерти и не питаю нежных чувств к этому сараю. Только знай, что то, что случилось зимой с елкой может произойти и с тобой. Ира единственная, любимая дочка. И твой отец никого из ее обидчиков не простит, и тебя тоже. Понял меня?
– Да ты…
– Ты меня понял? – Мартин спрашивал спокойно, почти ласково, как у непослушного ребенка.
– Да, – выплюнул Женя.
– Ну и отлично. А теперь иди – я как раз должен был дойти до дома. И еще… не срывайся на ней за сегодняшний разговор. Хочется – ударь меня.
Мартин с презрением смотрел, как Женя сжимает и разжимает кулак.
– Так я и думал, – сказал он, разворачиваясь к дому.
«Мартин, что теперь будет?..»
– Ничего не будет, Вик. Просто теперь нам придется играть в их игры. Я бы все отдал, чтобы ты в них не участвовал.
«Не надо, Мартин. Я не люблю, когда мне врут. А не участвовать значило бы жить, когда тебе целый мир врет».
– Спасибо тебе.
Вик почувствовал, как отступает боль. Мартина, Риши, и его собственная. Он прикрыл глаза. Ему ничего так не хотелось, как жить в Правильном Мире. И он свято верил Мартину, который однажды сказал, что единственный способ оказаться в таком мире – жить так, как будто ты уже там.
В этом мире не совершают подлостей и не предают друзей. И не боятся зла.
Потому что бояться зла – значит потворствовать ему.
Действие 16
Чудесные годы
Обновка —
Стальная мышеловка.
Мышей ловить я не люблю,
Я мышеловкой их ловлю.
С. Маршак
Первого сентября занятия не начались. Отстояв под моросящим дождем свою первую в жизни школьную линейку, Вик отправился искать кабинет директора.
Отец все-таки потрудился отнести его документы в школу, коротко бросив: «Не будешь больше целыми днями без дела по дому болтаться». Вик посмотрел на отца почти с нежностью – он приходил домой только ночевать, и об этом знала, наверное, вся деревня. Но только сегодня отец сообщил Вику, что ему нужно было пройти какое-то тестирование для зачисления в класс. Вик с тоской подумал, что из-за отца он может потерять еще один год, и они с Мартином будут одинаково нелепо чувствовать себя за партой.
Вик был спокоен и серьезен – взрослых он не боялся, как не боялся и вступительных тестов. Риша утверждала, что даже в ее классе многие не умеют нормально читать.
Мартин с тоской оглядывал выкрашенные светло-зеленой краской полы и светло-серые стены. Прямо над кабинетом с табличкой «Языковедение» была написана нецензурная фраза, на двух языках. Буква «О» на табличке была выжжена сигаретой. На другой стене он разглядел плохо замазанное серым черное изображение того, о чем говорилось во фразе над дверью.
Кабинет директора оказался просторным и светлым. Вдоль стены напротив окна тянулся стеллаж, заставленный книгами. Директорский стол располагался у другой стены. К нему вела темно-красная ковровая дорожка.
«Мартин, видел какое убожество?..»
«Не лишай пожилого человека маленьких мещанских радостей», – дипломатично отозвался Мартин.
Вик, фыркнув, прошел по линолеуму рядом с дорожкой.
– Здравствуйте. Папа сказал зайти к вам. Моя фамилия – Редский, – представился Вик таким голосом, будто его фамилия вызывала ассоциации не с алкоголиком, разводящим свиней, а местным аристократом.
Директор был пожилым, невысоким мужчиной, с округлым животом и мягкими щеками, покрытыми редким седым пухом.
– Ты сын…
Вик закатил глаза. Несмотря на браваду, он знал, что уважения его фамилия ни у кого не вызывает.
– Мужчины, который был у меня вчера?
– По видимости, – усмехнулся он.
О том, что он отнес документы в школу, отец сообщил ему месяц назад.
На потускневшей золотистой табличке на краю стола было выгравировано «Яков Федорович».
– Сколько тебе лет, мальчик?
– Восемь.
– Почему ты не пошел в школу в прошлом году?
– Мы с папой только переехали с Севера, и…устраивались. Папа, видимо, забыл отнести мои документы.
– Ты умеешь читать?
– Умею.
– Правда?
Вик, до этого чувствовавший себя спокойно и расслабленно, изумленно вскинул глаза. Он медленно подошел к стеллажу и открыл первую попавшуюся книгу.
– …Я таков, каков я есть, разве мог бы я избавиться от самого себя? И однако же, я пресыщен собою… На такой почве презрения к самому себе, настоящей болотной почве, вырастает всякая сорная трава, всякое ядовитое растение, и все это так мелко, так исподтишка, так нечестно, так приторно…
Он закрыл книгу, посмотрел на обложку.
– «Генеалогия морали», Ницше… да, у меня на чердаке таких книг не валяется.
«Вик, ты же понимаешь, что это дешевый эпатаж и позерство?» – с улыбкой спросил Мартин.
Впрочем, он гордился собой и другом – за этот год Вик научился читать бегло, без запинок, писал с небольшим количеством ошибок, к тому же они поработали над подчерком, в результате чего буквы у него выходили четкими, острыми и одного размера.
«Зачем отличаться от других, если нельзя эпатировать и позерствовать?» – улыбнулся Вик в ответ.
– Хорошо, считать, я так думаю, ты тоже умеешь. Как тебя зовут?
– Виктор.
– Прочитай мне стишок, Вить.
– Какой?
– Любой. Свой любимый.
Вик задумался. Он знал пару детских стишков, которые намертво въелись в память – их разучивал с Денисом, младшим Ришиным братишкой, Вячеслав Геннадьевич. Были стихи, которые рассказывал ему Мартин – Вик до сих пор не знал, откуда он брал те, что не сочинял сам.
– А можно… короткий? Про школу?
– Да, конечно, – Яков Федорович смотрел на него с выражением сдержанного интереса.
«Может лучше прочитаешь тот, про кузнечика?» – без особой надежды спросил Мартин, отчаявшийся убедить друга вести себя скромнее.
– Кто замуж выходит
за ветер?
Госпожа всех желаний
на свете.
Что дарит ей к свадьбе
ветер?
Из золота вихри
и карты всех стран
на свете.
А что она ему дарит?
Она в сердце впускает
ветер.
Скажи ее имя.
Ее имя держат
в секрете.
(За окном школы – звездный полог.)
– Ты занимался с репетиторами в городе? – без особого удивления спросил директор.
– Да, можно… и так сказать, – тактично соврал Вик, почти оскорбленный его равнодушием.
– Пойдешь завтра в двести семнадцатый кабинет, в восемь утра. Напишешь несколько письменных тестов у Ирины Владимировны, мне некогда. Я ей дам инструкции. Слушай меня. Скажешь в классе, что первый класс закончил в городе, второй – дома экстерном из-за слабого здоровья. Больше не выпендривайся, старайся не выделяться – тут таких не любят. Все понял?
– Вы меня отправляете… сразу в третий класс?
– Проще бумаги подмахнуть, чем объяснять, почему такой лоб в первом классе торчит, – пробормотал Яков Федорович, опуская глаза к записям. – Можешь идти.
Вик стоял, задумчиво оглядывая стеллаж и перенося вес с пятки на носок. Наконец он выпалил давно мучивший его вопрос:
– В школе есть библиотека?
…
Библиотекарем оказалась девушка весьма неформальной внешности. Высокая, полная, с выкрашенными в желтоватый цвет волосами, в серой рубашке, черных джинсах, ботинках на толстой подошве и ярко-красном платке, завязанном на манер банданы. Губы она густо красила красной помадой, в тон платку.
Девушка сидела в кресле, погруженная в чтение любовного романа с полуголым мужчиной на обложке и курила, стряхивая пепел в стоящую на полу банку из-под огурцов.
Когда Вик зашел, она только смерила его презрительным взглядом и вернулась к чтению.
– Простите, уважаемая, как вас зовут? – тактично спросил он.
– Мамку свою будешь такими словами называть, – хрипло ответила она, не поднимая взгляда.
– Что нужно сделать, чтобы взять у вас книгу?
– Снять ее с полки, а потом поставить на место. Даже козявка вроде тебя должна справиться.
– А если я не верну ее на место? – из праздного любопытства поинтересовался Вик.
– Ты попадешь в ад, – просто ответила девушка, щелкая зажигалкой.
«У них тут… суровые порядки», – усмехнулся Мартин.
«Мне подходит. Тебе что взять?»
«Вижу вот там сборник Стивенсона, дотянешься?»
Вику было страшно носить книги домой. Он прятал ящик на чердаке так, чтобы отец, даже если ему вздумается туда залезть ничего не нашел. Книгу, которую он читал сейчас, а также тетрадь с историями Мартина, он прятал в нише под шкафом или засовывал в дырку в матрасе. Причины ненависти отца к чтению он не понимал, но правила игры принял. Впрочем, это не значило, что он собирался отказываться от возможностей, которые давала ему школьная библиотека.
Библиотека была довольно бедной, и на полках стояли в основном «взрослые» книги. Вик подозревал, что девушка заказывает новые издания для себя или приносит что-то из дома. На стеллаже «для старшего школьного возраста» он обнаружил несколько томов Чака Поланика, Чальза Буковски, Курта Воннегута, Нила Геймана, и около сотни женских романов. Вику фамилии авторов ни о чем не говорили, но даже по обложкам некоторых из них он догадывался, что для школьников, даже старшего возраста их могла рекомендовать только эта экстравагантная особа. Одну из книг он открыл и прочитал страницу из середины.
«Чего понаписано-то? Еще и по-английски половина», – изумленно сообщил он Мартину.
«Я бы вернулся к этой книге… лет через десять», – усмехнулся Мартин, который прекрасно понял, что там понаписано.
Вик поставил книгу обратно на полку..
На вытертом корешке книги было отпечатано «Заводной апельсин».
Тесты он прошел без труда. Школа оказалась такой, как описывала Риша – учителя были уставшими, нервными, не следили за порядком и не стремились к контакту с учениками. В первый же день Вик сидел в душном кабинете рядом с девочкой, которая непрерывно надувала пузыри из желтой жвачки. Вокруг царил хаос – кто-то разговаривал, кто-то пускал по кабинету бумажные самолетики, от которых Вику приходилось уворачиваться примерно два раза за минуту, а в середине класса четверо, сидя на столах, играли в карты.
Над ухом раз в несколько секунд щелкал лопающийся пузырь. «Щелк». Девочка была сосредоточена на своем занятии, взгляд у нее был полностью отсутствующий.
Вик не мог даже понять, на каком предмете находится. Учительница, пожилая женщина с тугими серыми кудрями, что-то монотонно читала с конспекта.
«Мартин, ты что-нибудь понимаешь?»
Щелк.
«Если честно – нет. Я ждал, что будет плохо, но не до такой же степени… Слушай, эти четверо, кажется, костер сейчас разведут прямо посреди класса».
Щелк.
В затылок ему все-таки прилетел самолетик. Вик, досадливо поморщившись, поднял его с пола, смял и засунул в углубление на парте. Позади раздалось несколько неодобрительных голосов.
Щелк.
– Милая, ты знаешь, что мне напоминает твоя резинка? – игриво обратился он к соседке.
– Чего?.. – тихо переспросила она, оторвавшись от своего занятия.
– Я спросил, знаешь ли ты, что напоминает твоя жевательная резинка?
– И что? – спросила она, впрочем, безо всякого интереса.
– Гнойный нарыв. Он растет, заполняется желтоватой, вот как твоя жвачка, жидкостью, а потом лопается, – доверительно сообщил Вик. – И брызги во все стороны.
– Дурак, – обиделась девочка, отодвигаясь подальше.
Через несколько секунд, думая, что он не видит, она с отвращением сплюнула жвачку в ладонь.
«Ты решил поссориться со всем классом?» – усмехнулся Мартин.
«Нет, я просто… Слушай, у меня болит голова. Мне здесь не нравится».
«Я понимаю… давай посмотрим, что дальше будет. Может у других учителей больше авторитета? О, смотри, что-то пишут на доске. Это, видимо, природоведение».
Следующий урок прошел чуть спокойнее. Вику удалось присмотреться к своим одноклассникам. Их было около пятнадцати человек. Один мальчик выглядел явно крупнее остальных. Он напоминал Вику бычка – у него была совершенно квадратная голова, короткие, черные волосы, маленькие глаза и широкий нос. Он сидел неподвижно и смотрел на лицо учителя, если он говорил, и на доску, если учитель что-то писал.
В классе учились шесть девочек и девять мальчиков. Кроме того, черноволосого, никто особенно не выделялся. Все они были одеты, как другие дети в деревне – девочки в немаркие платья, мальчики в рубашки и разлохмаченные к низу штаны. Один пришел на уроки в шортах, и все время почесывал длинные, голые ноги. Все пытались делать вид, что слушают, что говорит учитель – высокий, худой мужчина с огромными карими глазами. Вид у него был печальный и немного растерянный. Вику казалось, что такого человека вообще не должны слушать, но, как ни странно, именно на его уроках сохранялось некое подобие дисциплины. Вел он математику. За весь урок он ничего не написал на доске, но все время крутил в пальцах кусочек мела.
Вику учитель не понравился. Он разговаривал с классом будто перед ним были умственно неполноценные дети. Интонации его были ласковыми, голос – преисполненным терпения, и каждую реплику он повторял по три раза.
Мартин из солидарности сидел в проеме и наблюдал за ходом урока. У него учитель вызвал только сочувствие – он прекрасно понял, почему у него такой печальный взгляд и терпеливый голос.
Обедать Вик не пошел – едва услышав звонок, дети вскочили со своих мест и устремились к выходу. Раздался грохот переворачиваемой парты.
Вик поморщился. Голова у него болела все сильнее.
Уходя, он заметил, как тот самый мальчик, тяжело вздохнув, возвращает парту на место.
Коридор был пуст. Судя по всему, все дети находились в столовой. Вик подошел к окну и попытался его открыть – во всей школе стояла ужасная духота. Оконная ручка была отломана у основания. Так же, как и все остальные ручки на всех остальных окнах.
Он хотел найти Ришу, справедливо полагая, что она тоже не пошла обедать вместе с остальными. Но ее нигде не было. Зато он нашел Ниса, сидящего на полу и меланхолично жующего бутерброд.
– Привет! Где Риша, не знаешь? – дружелюбно улыбнулся он мальчику.
– Женя сказал мне с тобой не разговаривать, – отозвался он, не отрываясь от еды.
– А ты не разговаривай, скажи мне, где твоя сестра и молчи, – предложил ему Вик.
Нис не ответил.
Вик пожал плечами и отошел к окну. Он нашел заклеенную скотчем пробоину. Оттуда хоть немного дуло. Мысль выйти на улицу посещала его все чаще, но отчетливо понимал, что не сможет заставить себя вернуться.
«Знаешь, во всем этом есть по крайней мере один плюс», – раздался голос Мартина.
«И какой?»
Вик не видел ни одного.
«Ну… два года этой каторги тебе скостили», – ободряюще ответил он.
Следующие два урока были отведены под чтение. Так в расписании и было написано, и Вик долго пытался представить, как выглядит чтение на уроке – уж точно никто не показывает бабочек и корабли. И вряд ли ему позволят просто посидеть в тишине и почитать – он был на что угодно, даже на ужасные инструкции к лекарствам, которые всегда целиком прочитывал Мартин.
Но ни бабочек, ни инструкций к лекарствам на уроке, конечно, не было.
Дети по цепочке читали рассказ из учебника с желтоватыми страницами и огромными буквами. Почти все читали по слогам.
Рассказ был тяжелый, мутный, про мальчика, который учился читать ради того, чтобы его кормили. Вик прочитал его за первый урок и мучился от скуки. Мартин предложил поменяться, но Вик справедливо рассудил, что наблюдать из пустой комнаты за происходящим едва ли будет веселее.
Вспомнив совет директора, Вик читал, иногда запинаясь на длинных словах. С ним никто не разговаривал, и внимания на него никто не обращал, что его, в сущности, целиком устраивало. Едва прозвенел звонок, он бросился из школы, забыв застегнуть рюкзак.
Он никогда не замечал, какой чистый воздух на улице. Как сильно пахнет цветами, травой, водой, как прекрасно это истошно-синее небо, и как теплый ветер гладит лицо.
«Мартин, ты помнишь, как мы про Дантеса читали? Я только что понял, что он чувствовал, когда вышел из тюрьмы».
Мартин только сочувственно вздохнул. Битва с системой образования была проиграна заранее.
«Ладно, все хорошо, что уже закончилось. Пойдем, я кажется, вижу Ришу», – сказал он, указывая на забор.
Она и правда стояла в тени огромного тополя, затравленно озираясь по сторонам.
– Привет. Ты кого-то ждешь? – спросил Вик, подходя к ней.
– Тебя, – улыбнулась она, отрывая взгляд от шумной толпы детей, выходящих из школы. – Ты где был? Я тебя не видела с первоклассниками…
– Меня минуло, к счастью. Как-Там-Его Федорович, мне дал направление в третий класс.
– Ух ты! – улыбнулась она. – Это здорово! Театральная студия как раз с третьего класса!
«Мартин, да за что мне это?!» – простонал про себя Вик.
«Не переживай, у нас будет самое авангардное прочтение „Колобка“ во всей стране», – без особого, впрочем, энтузиазма, отозвался Мартин.
– Я этому безумно рад, – вежливо соврал Вик, уводя Ришу от школы подальше, пока она не решила предложить записаться прямо сейчас.
Чем дальше позади он оставлял школу, тем лучше становилось его настроение. Риша шла рядом, погруженная в собственные мысли.
– Слушай, у меня одноклассник один такой странный – высокий, спокойный, с таким… простым лицом. Ходит по классу и вздыхает тяжело. Не знаешь, кто это?
– А, это… не обращай внимания, это Матвей. Он хороший вообще-то, просто… не очень умный. Долго соображает. Ты не подумай, я не со зла так говорю, – торопливо исправилась она. – Он в каждом классе по два года. Его бы переводили, без проблем, но он на всех контрольных, на всех экзаменах пустые листы сдает. И мама его все ходит, проверяет, чтобы результаты не подделывали. Она все надеется, что он чему-нибудь научится…
– А почему ему никто не помогает?
– Да не хочет никто, – просто ответила Риша. – Я как-то пыталась – а он только смотрит грустно и головой мотает. И не понимает вот совсем ничего. А я… ты знаешь, я плохо умею объяснять. Но он очень старается.
…
На следующий день в классе находилось вдвое меньше учеников, чем в первый. Математик с грустными глазами в начале урока устроил перекличку и что-то отметил в журнале. Вик, выходя к доске, чтобы решить уравнение, про которые вчера ему рассказывали, заглянул в журнал. Там не было посторонних отметок. Все дети присутствовали на занятиях.
Математика ему понравилась. Раньше они с Мартином решали простые задачки, выучили таблицу умножения и даже прорешали часть заданий из учебника Риши. Но сейчас его и Мартина обрывочным знаниям наконец-то давался порядок.
После урока он пересел к Матвею. Он не поднял глаза от листа, на котором было написано единственное уравнение, самое простое, из трех компонентов.
Вик вырвал из тетради лист и разорвал его пополам. На одном нарисовал злую, острую семерку, на другом – единицу и четверку. Что-то написал на ладони, и нарисовал на тыльной стороне небольшой крест.
– Какое число я держу в руке?
– Что? – Матвей будто впервые увидел его.
– Какое число я написал на ладони? – терпеливо переспросил Вик.
Так ему когда-то показывал решение Мартин.
– Ну… семерку, что дальше? – удивленно спросил Матвей.
Вик разжал кулак, показав ему такую же четкую семерку, как на листе. Потом перевернул руку, показывая ярко-синий «икс». Потом указал на такой же «икс» на его листе.
Матвей смотрел на лист несколько минут. Вик заметил, как на его лбу выступили капельки пота. Затем Матвей кивнул, сложил лист вчетверо и продолжил смотреть уже в чистый стол.
«Вик, это же сейчас был не акт альтруизма, правда?» – спросил Мартин, до этого молча наблюдавший за сценой.
«Нет. Но я никому плохо не делаю – я помогаю отстающему товарищу», – улыбнулся Вик. Незаметно, самыми уголками губ.
Мартин только вздохнул. Сам показал, как манипулировать людьми, нечего удивляться, что Вик понял, как это делается. Лицемерием Мартин не страдал и не стал читать нотации.
Последними двумя уроками опять стояло чтение.
«Мартин, слушай, давай мы пойдем читать в библиотеку, а ты сделаешь вид, что я ничего плохого не делаю, а?» – взмолился Вик, который от мысли о том, что опять придется слушать, другие запинаясь, по строчке читают вслух, ощутил приступ тошноты.
«А что ты плохого сделаешь, будешь читать на уроках чтения?» – со вздохом спросил Мартин, не видевший смысла заставлять его.
К тому же он заметил, что другие дети на него косо поглядывали. Он понимал причины раздражения – белая рубашка, расчесанные волосы, чистые рукава и общая серьезность и дисциплинированность Вика слишком сильно контрастировали с окружающей обстановкой. Еще немного, и от неясного раздражения он мог начать вызывать открытую агрессию.
«В конце концов… – рассудил про себя Мартин, – директор сам просил не выделяться».
Девушка в библиотеке, кажется, не меняла позы с тех пор, как он ушел оттуда.
– Как вас все-таки зовут? – поинтересовался Вик, твердо решивший подружиться с ней.
– Вот настырная шмакодявка. Вера я.
Вик облегченно вздохнул – хоть у кого-то было нормальное имя.
– Хотите я вам чем-нибудь помогу?
– Да. Заткнись.
Справедливо рассудив, что на сегодня лимит общительности Вера выработала, он снял с полки томик с надписью «Волшебник Земноморья» и с ногами забрался в соседнее кресло.
Спустя пару часов он предложил Вере открыть окно.
– Не нравится – проваливай, – меланхолично предложила она.
Вик только пожал плечами. В библиотеке было тихо и практически пусто. Веру можно было считать чем-то вроде тлеющей в пустом кресле сигареты. Дым ему не так уж и мешал, отец много курил на кухне, и Вик давно смирился с тем, что этот запах будет преследовать его все время.
Еще через час он поставил книгу на полку – из расписания внизу он знал, что занятия у Риши должны уже закончиться. Если она, конечно, не пришла к тому же выводу, что он сегодня.
– До свидания, – вежливо попрощался он.
– Ты что, опять припрешься? – спросила Вера, поднимая на него тяжелый взгляд.
– Да, – не стал отпираться Вик.
– Клей возьми с собой, поможешь мне переплеты починить, – безапелляционно заявила она.
– Хорошо, – покладисто ответил он, закрывая за собой дверь.
Школа перестала казаться им таким ужасным местом.
Действие 17
Перед антрактом
Всю свою жизнь я делал добро, когда мог,
и зло, когда это было необходимо.
Прощать обиды врагам – не значит быть справедливым. Жюль Верн.
Оказалось, Вера иногда покидала библиотеку – она вела уроки труда. В первый раз увидев, как его одноклассники сосредоточенно вырезают цветочки из цветной бумаги, чтобы сделать открытку маме, Вик успел не на шутку испугаться. Мысль о подобном занятии ему претила по двум причинам – во-первых, он считал его глупым, а во-вторых, не представлял себе, что можно сделать для матери. Что могло бы ее порадовать? Вырезать из бумаги спящего отца? Или сразу мертвого?
На его счастье, у Веры были другие планы. Она несколькими уверенными движениями начертила на доске макет открытки, объяснив, как и где должна располагаться надпись, а потом обвела класс тяжелым взглядом.
– Кто хочет помочь мне в библиотеке?
Тишину в кабинете, казалось, можно было зачерпнуть ложкой. Вик уже знал, что Вера пользовалась дурной репутацией среди учеников, а библиотека считалась чем-то вроде каторги.
– Вот ты пойдешь, давай, шевелись, – бескомпромиссно указала она на Вика, не дав ему вызваться.
Он с нескрываемым облегчением вышел в коридор.
– Если тебе хотелось клеить открытку маме…
– Мне хотелось сложить руки на груди и выпасть из окна, – честно ответил Вик.
– Мне тоже, – серьезно ответила Вера.
– Я Виктор.
– Да плевать.
«Зато честно», – усмехнулся Мартин.
До обеда Вик успел склеить несколько переплетов и подшить пять растрепанных томов.
– Ты – сын этого алкаша, который спит со своими свиньями? – спросила Вера, мывшая в это время окна.
– Папа спит со своей бутылкой, – тактично ответил Вик, которого окончательно перестали уязвлять такие выпады.
Мартин даже не пошевелился. «Алкаш, который спит со своими свиньями» – ну и прекрасно, «зато честно».
– Ты я смотрю не очень-то уважаешь отца, а?
– А за что мне его уважать? Может, я мог бы выглядеть хорошим сыном, но не хочу выглядеть дураком.
– Заворачиваешь красиво, сразу видно, что книжки читаешь, – с оттенком одобрения сказала Вера откуда-то из-за занавески. – А что, кстати у тебя с этим ненормальным, Савой?
– Я знаю много ненормальных, но не помню, который из них Сава, – проворчал Вик, разглядывая развалившийся по странице томик «Капитана Блада».
– А это тот, которого из школы отчислили несколько лет назад. Заходил вчера про тебя спрашивал, я сказала, что за тобой слежу по просьбе твоего отца. Он сказал, что хорошо знает твоего папу и сегодня зайдет к вам в гости.
– Спасибо…
«Мартин, у нас проблемы».
«Я слышу».
– Слушай, мальчик, мне, конечно, наплевать, но ты понимаешь, насколько плохо надо себя вести, чтобы вылететь из этой школы?
– Да. Это не мой друг. Это, видимо… друг брата моей подруги, а с братом у нас недавно был конфликт.
Вера молчала. Только тряпка скрипела по стеклу.
«Мартин, что нам делать?»
«Я думаю, Вик… Сначала нам стоит поговорить с Ришей. И подумать… Черт возьми, столько времени все было спокойно, и вот, пожалуйста, один за другим… – бормотал Мартин, а потом вдруг рявкнул: – Да пошло оно все, мне что, было мало других проблем?!»
Вик услышал треск. Кажется, Мартин ударил кулаком по косяку.
«А тебе сегодня изменяет сдержанность, не правда ли?» – усмехнулся он.
На стене висело небольшое мутное зеркало. Вик смотрел в него не отрываясь. Он видел там Мартина – побелевшего от злости, судорожно сжавшего пальцы вокруг невидимого препятствия.
«Мы справимся, Мартин. А если хочешь – я положу в карман пачку гвоздей, и ты сможешь втыкать их в людей сколько тебе захочется», – ободряюще предложил ему Вик.
«Боюсь, Вик, не поможет нам пачка гвоздей… Я придумаю, как из этого выпутаться. Прости меня, кажется, я втянул тебя в неприятности».
«Что ты, Мартин. Это не ты меня туда втянул», – по-взрослому устало вздохнув, ответил Вик.
– Вера, а Вера.
– Чего тебе?
– А ты где до этого работала?
– О себе – не рассказываю, – отрезала она, спускаясь с подоконника.
– Тогда про Саву расскажи, – покладисто предложил Вик.
– А что про него рассказывать? Наркоман, барыга и конченый гондон. Отчислили его после того, как его брата убили.
– И как убили его брата?
– А сторож наш, Степаныч, лопатой его по хребту вытянул… неудачно. А я думаю – очень даже хорошо получилось.
«Мартин, кажется нам больше не стоит прогуливать уроки…»
– А за что, говоришь, у вас учеников лопатами забивают?
– Не скажу, – резко ответила она. – Вот Сава после этого сторожку поджег, его отчислили. А брата его похоронили, хотя стоило бы бросить собакам.
«Кстати о собаках, Мартин. Как тебе идея – возьмем ведро хлебных корок, придем к этому… к Саве. Придумаем ему имя нормальное и…»
«Вик, отстань, а?»
– В общем, лучше к Саве близко не подходи, – подытожила Вера, забирая у него многострадального «Капитана».
– Это – на списание. Или заберешь этого калеку?
– Конечно заберу, – с радостью ответил Вик. – А что делать, если Сава ко мне подойдет?
– Бежать, – серьезно ответила Вера, усаживаясь в кресло и раскуривая сигарету.
Больше из нее не удалось вытянуть ни слова.
…
После школы Вик нашел Ришу стоящей у забора.
– Риш, к тебе кто – то подходил? Угрожал? – сразу спросил он.
– Нет, мне… Вик, они все-таки…
– Кто такой Сава?
– Сава?.. Он страшный человек… Он… это он тогда… он тоже…
«Вик, можно я, а? Помягче бы с девочками…»
– Тише, не бойся. Давай мы отсюда сейчас уйдем, а ты мне расскажешь, что там за драма с братьями, сторожами и лопатами.
– Он сторожку в школе поджег, после того как… как… там была какая-то ссора… у сторожа… нам ничего не рассказывали, но в деревне говорят, что его брат вечером у школы напал на девочку… Вот, после похорон брата Сава совсем сорвался. Он все время деньги ищет. В долг ему никто не дает уже – он не возвращает… Он вообще-то вор, но иногда…
– Я понял, не продолжай. Скажи, ты еще знаешь кого-нибудь из Жениных друзей, кого стоит бояться?
– Только Саву и Вадима. У Жени мало друзей, его тоже не очень любят…
