355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Собиан Хайес » Девушка с зелеными глазами » Текст книги (страница 9)
Девушка с зелеными глазами
  • Текст добавлен: 19 сентября 2016, 14:26

Текст книги "Девушка с зелеными глазами"


Автор книги: Собиан Хайес



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА
ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Хотя с моей стороны это было непростительно, но я не стала сразу же рассказывать Люку о том, что видела, несмотря на оказанную им поддержку. Сейчас мне нужно было сконцентрироваться на одном из самых важных событий в моей жизни: словно в припадке безумия, я согласилась уехать с Мерлином в пятницу. Остаток недели я провела в состоянии, близком к неистовству, снова и снова пытаясь убедиться, что все приготовления уже сделаны. Мерлин забронировал место в кемпинге примерно в двадцати пяти милях от города – всего час езды, но достаточно далеко, чтобы не опасаться встретить никого из знакомых. Мама разрешила мне переночевать у Ханны в пятницу и там же поужинать, это означало, что я могу не заглядывать домой после колледжа. Я уже собрала с собой небольшую сумку, а Мерлин отвечал за рюкзак с палаткой и прочими походными вещами. Мы планировали зайти к нему, забрать рюкзак и отправиться прямиком на станцию.

Я не могла уснуть в ночь с четверга на пятницу. Каждые несколько минут я смотрела на свои электронные часы, но время будто остановилось. Я решила считать до шестидесяти и смотреть, будут ли меняться цифры на экране. В конце концов меня сморило. Утром я представляла из себя размочаленный комок нервов. У меня выскользнула из рук миска с хлопьями, я столкнула со стола чашку с кофе, и все это в течение пяти минут, но мама как будто ничего не заметила. Когда мы прощались, я не смогла посмотреть ей в глаза в страхе, что она может что-нибудь заподозрить, но мама как ни в чем не бывало поправила мне воротник и чмокнула в щеку. Из-за ее жизнерадостного настроения мой обман выглядел еще непригляднее. Я сердито спорила сама с собой по дороге к колледжу.

«Почему она должна была заметить, что что-то не так, Кэти? Ты ничего особенного не делаешь, просто остаешься на ночь у подруги. Самым главным во всех приготовлениях было то, что она ничего не заподозрит. Ты просчитала каждую случайность. Так что прекрати чувствовать себя виноватой, это просто маленькая ложь».

Мы с Мерлином весь день обменивались лихорадочными взглядами заговорщиков, но умышленно соблюдали дистанцию, на случай если кому-нибудь из нас, главным образом мне, случайно приспичит проболтаться. Я разыгрывала один из лучших спектаклей в своей жизни: сохраняла спокойный и сосредоточенный внешний вид, в то время как мой желудок ходил ходуном, совершая кульбиты, кувырки и сальто. Когда мы уходили, Ханна и Нэт обнялись со мной на прощанье и задумчиво помахали вслед. Когда я обернулась, то обнаружила, что они продолжают стоять на месте, провожая нас взглядом, и мне стало грустно. Мы сошли с крыльца колледжа, и тут мой мобильник завибрировал.

«Кэти, зайди, пожалуйста, домой перед тем, как идти к Ханне».

У меня вытянулось лицо. Мы взяли билеты на поезд в 4:30, и у нас оставался всего час, чтобы забрать рюкзак и успеть на поезд.

Я пролепетала Мерлину:

– Мне надо забежать домой и выяснить, чего хочет мама. Встретимся на станции. Я быстро. – Я второпях поцеловала его. – Никакая сила не остановит меня, и даже хорошо, что я загляну домой, на случай, если кто-нибудь следит за нами.

Я пошла быстрым шагом, почти срываясь в бег, что, наверное, выглядело глупо, но мне было наплевать. Мама частенько вызывала меня из-за какого-нибудь пустяка, и если она увидит меня сейчас, скорее всего не станет создавать мне никаких преград в дальнейшем. Я открыла входную дверь и практически ввалилась в прихожую. У меня не было никакого предчувствия, что что-либо пошло не так, и я как обычно громко поздоровалась в пустоту, но тут из тени показалась фигура мамы, ее лицо было искажено гневом и выглядело таким бледным, что казалось восковым. Сумка выскользнула из моих рук и плюхнулась на пол. Мы молчали целую вечность. В конце концов я прошелестела:

– Что-то случилось?

– Вот это… пришло сегодня утром, – хрипло произнесла мама, едва сдерживая слезы. – Кэти, еще больше вранья, еще больше предательства и еще больше… Мерлина.

Письмо в ее руке было так измято, что было похоже, что она держала его весь день до моего прихода. Мне пришлось взять его. В глаза бросилось имя Мерлина на конверте, но под ним стоял мой адрес. Трясущимися руками я извлекла единственный листок. Это был счет за бронирование места в кемпинге и подтверждение заявки. На сегодняшний день. Странно, но от изумления я словно застыла и не могла двинуться. Я долго смотрела на него, стараясь не выказывать смущения, но в конце концов мне пришлось посмотреть на маму. Она вообще не мигала, и я как будто глядела в бездну. Мне стало плохо, когда я прокрутила в голове катастрофические последствия.

– Ты запланировала ночевку у Ханны как прикрытие?

– Нет, – возразила я. – Мы говорили об этом шутки ради, но не собирались ничего делать.

Она почесала подбородок, как злодей из пантомимы.

– В таком случае, почему же Мерлин забронировал место и ты решила остаться у Ханны в одну и ту же ночь, если это все было шутки ради?

– Это какая-то ошибка! – крикнула я. – Или кто-то хочет насолить мне. Ты не знаешь о том, какие отвратительные вещи со мной происходят… мою курсовую работу испортили, и это еще не самое плохое…

Мама полностью проигнорировала мой взрыв эмоций.

– И что, Кэти? Ты действительно собиралась в гости к Ханне, потому что ее родители уезжают?

– Да…

– Не рой себе яму! – прорычала она. – Я уже звонила маме Ханны, и она никуда не собирается уезжать и ничего не знает о том, что ты собираешься ночевать у них. И что ты теперь скажешь?

– Все на самом деле не так, как кажется… – слабо промямлила я.

Мама скрестила руки, что означало крайнюю озабоченность.

– С тех пор как ты встретила этого парня, я поймала тебя с сигаретами, твоя курсовая работа в ужасном состоянии, а теперь ты еще солгала и придумала целый план, чтобы провести с ним ночь. Твоя единственная защита – обвинять во всем другую девушку. Я больше не узнаю свою дочь. Ты мне отвратительна.

Она развернулась и ушла, оставив меня стоять в коридоре в полутьме, и я была до того напугана, что не смела двинуться с места. Но это было еще не все. Она вернулась несколько секунд спустя.

– На ближайшее время ты под домашним арестом. И я хочу, чтобы ты отдала мне свой мобильный. Немедленно.

Я в ужасе закрыла рот рукой. Мерлин будет ждать меня на станции. Без телефона я не смогу ничего ему сообщить.

Это был рискованный шаг, но мне уже нечего было терять.

– Даже осужденные в тюрьме имеют право на звонок.

Мама поджала губы, прищурилась и сказала:

– У тебя одна минута, не больше. Я засекаю время.

Мои руки так тряслись, что я выронила телефон, подняла его и не смогла попасть по кнопкам, потому что пальцы меня не слушались. Я не в состоянии была слышать сейчас голос Мерлина и потом быть отрезанной от него, поэтому я решила написать эсэмэс.

«Мама обо всем узнала. Мне очень жаль. Я под домашним арестом и сейчас у меня отберут телефон. P.S. Я тебя люблю».

Я убежала наверх и бросилась на кровать, дав волю своим горю и сожалению. Горячие слезы жгли мне щеки и капали на подушку, так что мне пришлось перевернуть ее, чтобы лицо окончательно не размокло. Я испытывала странное болезненное наслаждение, представляя себе каждую секунду, как Мерлин бредет домой, каждую эмоцию, которую он испытывает, и выражение его лица. Я надеялась, что, думая о том, что могло бы случиться, он страдает так же, как и я. Где-то через час я поняла, насколько все это эгоистично. В неприятности были втянуты не только я и Мерлин, но и Ханна: ей может достаться за попытку предоставить мне алиби. Надеюсь, ей хватило благоразумия свалить все на меня и сказать, что она ничего не знала. Я закрыла руками лицо, настолько мне стало стыдно. Что теперь подумает обо мне мама Ханны?

За весь вечер мама не подошла ни разу и не спросила, хочу ли я есть. Измученная рыданиями, я впала в забытье уже в восемь часов, то замерзая, то задыхаясь от жара и отбрасывая одеяло. Я видела лихорадочные, беспорядочные сны. Я часами будто бежала от кого-то, но мне было негде спрятаться: каждое здание и каждая стена рушились до основания, как карточные домики, стоило мне только подойти. Каждый уголок был словно подсвечен прожекторами. Спотыкаясь, я вбежала в какой-то театр и поняла, что стою на сцене. Постепенно, ряд за рядом, зрительный зал осветился, и я обнаружила, что на всех местах сидят люди без лиц с глазами из зеленого стекла, испускающими лучи в мою сторону. Они жалили и кололи, как маленькие мечи, я свернулась клубком, чтобы укрыться от них, и скоро мое тело превратилось в кровавое месиво. В голове эхом раздавался смех Женевьевы.

Как только я проснулась, с каждой ужасной минутой в памяти стали возвращаться воспоминания о вчерашнем дне. Утренний свет больно обжигал глаза, и хотелось повернуться на другой бок и уснуть, но я решила спуститься к маме и покончить со всем этим. Я на цыпочках прокралась вниз на кухню. Глаза совсем опухли и щеки отекли и стали большими, как у хомяка. Она со спокойным видом намазывала масло на тост. Я почувствовала запах еды и поняла, что умираю с голоду. Я не ела и не пила почти целые сутки. Я откашлялась, но она промолчала и даже не посмотрела в мою сторону. Я уныло повернулась и хотела уйти, но не смогла даже пройти в кухонную дверь. Вокруг стемнело, будто внезапно наступило затмение, перед глазами появились вспышки. Их становилось все больше, пока пространство не превратилось в мутную темноту и пол не ушел у меня из-под ног. Я ничего не чувствовала до того момента, как мои глаза распахнулись и я поняла, что лежу головой на коленях у мамы. Она смотрела на меня широко раскрытыми от испуга глазами.

– Прости. Перед глазами все почернело.

– Как давно ты ела в последний раз? – резко спросила она.

– Не знаю, не могу вспомнить.

Мама помогла мне подняться на ноги и усадила на стул, придержав его на случай, если я упаду. Я все еще не очень хорошо видела, но страх от дурноты прошел. Она засунула в тостер два куска хлеба, дождалась, пока они выскочат, щедро намазала джемом и поставила передо мной вместе с чашкой крепкого чая.

– Ни один парень не стоит того, чтобы падать в обморок, – рявкнула она.

Когда я осмелилась посмотреть на нее, то заметила какой-то огонек в ее глазах. Она села поближе ко мне.

– Думаешь, я не помню, каково это быть шестнадцатилетней девчонкой?

Я не знала, был ли это риторический вопрос, и продолжала прожорливо есть.

– Ну, вообще-то, помню, и вот почему не хочу, чтобы ты совершила огромную ошибку. У тебя бушуют гормоны, здравый смысл приказал долго жить, и ты думаешь, что это любовь.

– Это и есть любовь, – тихо ответила я, ожидая, что меня убьют на месте.

– Кэти, – вздохнула она. – Все в шестнадцать лет думают, что это любовь. Но я и не жду, что ты поверишь мне. Ты должна сама понять это.

Она смягчилась, но все же не передумала проявлять строгость.

– Наказание все равно в силе. Мне нельзя врать, и ты должна понять это для собственного же блага. Ты можешь пойти на вечеринку к Ханне на следующей неделе, но до тех пор будешь под домашним арестом.

Я покорно кивнула.

– И кстати, смотри, что я нашла. – Мама раскрыла ладонь, и там оказался злополучный кулон. – Джемма играла с ним во дворе. Даже не представляю, как она смогла вытащить его на улицу.

Мне пришлось забрать его. Наверное, Джемма влезла в мусорный пакет в поисках чего-нибудь вкусненького, и теперь мне придется избавляться от кулона снова. Я была рада, что с мамой все прошло так легко, но на сердце была тяжесть, будто ко мне пристегнули пушечное ядро с цепью, как у заключенного. Я ушла к себе в комнату и села за компьютер. Мама ничего не упомянула о запрете пользоваться Интернетом, но я сопротивлялась желанию влезть в Сеть. Если она обнаружит меня болтающей со всеми, то может решить наказать меня еще на неделю, и тогда я точно пропущу вечеринку. Теперь не было никаких причин, чтобы не успеть доделать вовремя курсовую работу – я была полностью отрезана от внешнего мира в заточении, где было больше нечего делать и не с кем говорить.

Люк, наверное, сильно удивился, когда на его эсэмэс никто не ответил и не снял трубку в ответ на звонки после обеда. Я увидела, как он идет по дороге к нашему дому, и поспешила навстречу, шепча, что меня оставили под домашним арестом. Но он не собирался так легко сдаваться и прошептал в ответ, что у него есть план. Я покачала головой и сказала, что ничего не сработает, но он втолкнул меня в коридор, как раз когда мама подошла к двери.

– Задание Кэти по английскому уже почти готово, – сказал он, улыбнувшись самой своей очаровательной улыбкой. – Остались только некоторые места, которые нам надо обсудить.

– Давай, – ответила мама с подозрением, но все же пригладила его торчащие волосы, будто он еще был ребенком.

– Дело в том, что они у меня в компьютере.

Мама посмотрела на нас по очереди и безропотно сказала:

– Кэти, можешь идти, но не дольше, чем на полчаса.

– Ты просто гений, – выпалила я и стала, перебивая сама себя, поспешно рассказывать ему о новых выходках Женевьевы. Он, должно быть, понял, как я страдаю, потому что стал вести себя еще более сочувственно, подвинул мне стул и задумчиво хмыкал в нужных местах.

Единственным замечанием, прозвучавшим от него, было следующее:

– Почему ты не сказала мне раньше? Ведь сегодня уже суббота.

– Я была так поглощена своей курсовой работой, мне просто не хватило времени, и это все случилось практически одновременно. – Я насупилась. – Женевьева хорошо потрудилась на этой неделе.

– Ну конечно.

– А теперь, Люк, скажи мне, как она ухитрилась проделать все это?

Он принял свой самый солидный задумчивый вид.

– Ты говорила, что она была на той ярмарке, поэтому… она подслушала, как ты шутила про заклинания и материализацию воли, и дождалась момента, когда это стало можно использовать. Она уничтожила папку с твоими работами, когда ты отошла, и как-то сфотографировала нас. А мы не заметили ее, потому что не ожидали увидеть рядом сумасшедшую с фотоаппаратом. Затем она пришла в колледж пораньше и повесила фотографию на доску объявлений. Все просто.

– Но это еще не все, – вспылила я. – Взгляни вот на это письмо. Его отправили на мой адрес, но написано оно Мерлину. На нем даже не стоит почтового штемпеля. Женевьева, должно быть, отдала его прямо из рук в пятницу утром, когда я ушла в колледж.

Я передала письмо Люку, чтобы он мог прочесть его, и сильно удивилась его реакции. Он раскрыл рот от отвращения и неожиданности.

– Ну, это пока что худшее из того, что она сделала. Это уже совсем выходит за рамки.

– Да, это уже без сомнения нечистая игра.

– Подставить тебя так, чтобы мама решила, что ты уезжаешь с Мерлином, а ведь вы едва знаете друг друга…

Я сглотнула. Была еще одна причина, по которой я была так занята, что не могла с ним связаться, и о которой я еще не упоминала.

– Дело в том, что… мы собирались… то есть мы просто… хотели поехать в кемпинг на одну ночь.

Я не ожидала, что стану так тушеваться, и чуть не добавила в порыве смущения «в разных палатках», но моя легко краснеющая физиономия сразу выдала бы меня, а Люк так давно меня знал, что ему было просто бесполезно врать.

Он просто потупился и необычайно долго изучал конверт, как будто был Шерлоком Холмсом.

– Ну, ладно… В таком случае, все очень просто. Женевьева околачивалась в доме Мерлина со своими высокохудожественными штучками. Потом стала копаться в его комнате и прочитала квитанцию.

– Возможно, ты и прав, – пробубнила я.

– А где наше фото? – неожиданно спросил он.

Мне не хотелось, чтобы он его видел. Оно было засунуто в самую глубину одного из ящиков стола.

– Я не сохранила его. Наверное, Мерлин его выбросил.

– Как мы на нем выглядели?

Я поморщилась.

– Просто как старые друзья.

– А почему тогда Мерлин так приревновал?

– Он немного… сомневался.

Я смотрела, как Люк записывает новые события на доске.

– А она действительно умна, Кэт. Я, кажется, недооценил ее, и проблема в том, что у нас не осталось никаких зацепок. Я не знаю, куда можно двигаться дальше.

Я почти засветилась от удовольствия.

– В том-то и дело, Люк. Есть еще кое-что, о чем я тебе не сказала. Я сохранила лучшее напоследок.

ГЛАВА
ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Странно было вернуться в колледж в понедельник утром, будто выйти из заточения. Я нервничала, встретив Ханну, но она была спокойна насчет всего случившегося и рассказала, что убедила маму, будто все произошло по ошибке: Кэти Риверз никогда бы не стала делать что-то настолько рискованное. Мы с Мерлином при первой же возможности отошли в сторону, и он полностью взял вину на себя, признав, что перепутал адреса, когда заполнял заявку на своем компьютере. Я даже не стала пытаться с ним спорить и доказывать, насколько это маловероятно.

Теперь нам придется быть очень осторожными, чтобы нас не увидели вместе – я думала, что за нами могут следить, чтобы потом опять повернуть все против меня. Мы целовались украдкой при каждой возможности и нашли небольшой коридор в задней части колледжа, где можно было спрятаться. Окна оттуда выходили на железную дорогу и помойку, в воздухе стоял запах мусора, нас обдувал ветер и в ушах эхом отдавался скрежет поездов. Я стала украдкой следить за Женевьевой так же, как она следила за мной. Странно, но это приносило мне удовлетворение, будто я впитала часть ее хищной, мстительной личности. Я считала каждый день и ожидала выходных, и мне было чего ждать: в субботу срок моего заключения истекал, и я могла свободно видеться с Мерлином, к тому же нам с Люком надо было кое-что сделать.

Мы собирались вернуться в пригород Йорка, в дом священника, куда Женевьеву отправили жить после пожара. Что бы она ни скрывала, мы собиралась обнаружить ее секрет и выставить ее тем, кем она и была – злостной лгуньей. В конце концов мне пришлось неохотно признать, что она, скорее всего, не перестанет преследовать меня. Мне придется остановить ее самой. Мы выехали в субботу еще до семи утра.

– Ну, как твой чародей? – лукаво спросил Люк, направляя машину в крутой поворот так, что меня прижало к двери.

– Он… ну… в порядке.

– И его не смущает, что ты проводишь со мной целый день?

– Конечно же нет, – твердо ответила я. – Мы увидимся сегодня вечером. Нам пришлось быть врозь всю неделю… Но зато я хотя бы вовремя закончила курсовую работу. И мисс Клегг сказала, что она была на порядок лучше предыдущей.

– Это замечательно, Кэт.

– Так что… из меня даже вышел какой-то толк, пока я была в заключении.

Люк ничего не ответил. После того как он узнал о пресловутой поездке в кемпинг, между нами появилось какое-то напряжение, и это приводило меня в замешательство, ведь я всегда думала, что могу рассказывать ему все.

– Ты чем-то недоволен?

Он стал рассеянно тыкать кнопки CD-плеера, но я положила его руку обратно на руль.

– Давай уже, выкладывай.

– Нет. Просто я не хочу, чтобы тебе причинили боль, вот и все.

– Мерлин меня не обидит.

Люк все равно продолжал сидеть с угрюмым видом, и мне пришлось надавить на него.

– Есть еще что-то, да?

– Нет… ладно… вроде того. Мне казалось, я так хорошо тебя знаю, Кэт.

Мне было так больно от его неожиданного осуждения, что я осталась сидеть молча, абсолютно раздавленная. Затем я постепенно начала злиться и решила защитить себя. Мой голос прозвучал холодно и ровно.

– Ты знал меня, Люк. Но я уже выросла.

Он закивал.

– Ты права, это совсем не мое дело.

– Нет, – уже более мягко поправила я. – Это твое дело, потому что ты мой друг и если бы не твоя поддержка, я бы уже давно сошла с ума.

После моих слов Люк немного оживился и словно посветлел. Он вытянул руку, чтобы я дала ему «пять».

– За дружбу, Кэт.

– За дружбу, – ответила я.

Но он все же не мог не оставить за собой последнее слово.

– Только не позволяй первому встречному парню разбить тебе сердце.

Я закрыла глаза и сконцентрировалась на движении машины, вспоминая Женевьеву и вечернее платье, а также причину, по которой мы сейчас были в пути. Как только она заметила шок на лице продавщицы, то тут же сняла платье со словами, что оно «ужасно». Я уткнулась в книгу со схемами для вязания и невинно подняла взгляд, будто собираясь спросить, в чем проблема. Женевьева с лицом мрачнее тучи желала поскорее убраться из магазина. Она едва сказала мне пару слов, и на автобусной остановке мы распрощались.

Это было необходимое мне доказательство, которое указывало на прошлое Женевьевы. Она думала, что сможет слепить себя заново и уничтожить все, но на ней самой осталось нестираемое свидетельство того, что пламя все же не пожалело ее.

Люк вывел меня из задумчивости.

– Может, нам вначале лучше позвонить в дом священника? Его номер должен быть в справочнике.

– Нам не стоит заранее всех настораживать, – зевнула я. – Сложно угадывать чувства и мысли людей, когда вы не находитесь лицом к лицу.

– Не слишком обольщайся, – предупредил Люк. – Священник мог переехать, или уже умереть, или еще что-нибудь…

– Он будет на месте, – пробормотала я. – Эта дама из Нижнего Крокстона сказала бы нам, если бы он уехал.

– Он может быть в отпуске, или в уединении, или что там священники делают.

– Нет, он будет присматривать за своей паствой, – засмеялась я.

– Он не обязан с нами разговаривать, а мы не можем солгать…

– Божьему человеку, – закончила я. – И почему это он не станет с нами говорить?

Люк стал нервно постукивать по рулю костяшками пальцев.

– Вообще-то, Кэт, люди не всегда делают то, чего тебе от них хочется. Он может подумать, что это слишком личная тема.

– Его работа – помогать людям, – раздраженно возразила я. – Грейс она или Женевьева, она все же его родственница. Он не имеет права позволять ей мучить других людей… преследовать и пугать их, пытаться сломать их жизнь, или отобрать ее, или что она там собирается сделать…

– Согласен, – успокоил он и тут же хитро подмигнул и добавил: – Ну что, ты больше не веришь в то, что она обладает сверхъестественной силой?

– Наверное, нет, – пробормотала я.

– Видишь ли, Кэти, – наставительно начал он, – все эти фокус-покусы не что иное, как порождение легковерной натуры. Когда ты в них не веришь, они и не приносят вреда.

Я вскрикнула и закрыла лицо руками, когда что-то ударилось о лобовое стекло. Краем глаза я заметила, что Люк яростно выкручивает руль, чтобы удержать машину, и нас мотает по всей дороге. Ему удалось остановиться, и от сильного толчка нас обоих отбросило назад. Я инстинктивно обхватила голову руками и услышала, как Люк сказал потрясенным голосом:

– Кэти, это просто птица, если не хочешь, не смотри.

Это было извращением, но как только он договорил, я просто должна была посмотреть и прямо перед собой увидела распростертое на стекле тельце ворона. Он смотрел на меня своими мертвыми глазами.

– Повезло, что мы были не на скоростной автостраде, – с притворной веселостью сказал Люк. – И что он влетел в нас с твоей стороны, иначе мы бы оказались в кювете.

Я чувствовала себя так, будто меня отжали в стиральной машинке и вывесили посушиться. Я старалась не смотреть, как Люк стирает кровь со стекла и убирает перья и искореженное тельце в целлофановый пакет. Он сел назад в машину и включил дворники, чтобы смыть остатки.

– Возможно, его подстрелил фермер, – добавил он, беззаботно насвистывая, а я сделала несколько глубоких вдохов, борясь с дурнотой. Я открыла окно, стараясь не думать о крылатых вестниках судьбы, которые пытались остановить нас на пути к церкви. Мы с Люком не сказали друг другу ни слова, пока не доехали до прихода Св. Иоанна.

Я ожидала увидеть маленькую старомодную церквушку с витражными окнами и навесом над воротами, но она оказалась простой и современной, скорее, зал для церемоний, чем церковь. Снаружи было припарковано множество машин, а на доске объявлений висела реклама благотворительной распродажи в помощь местной организации.

– По крайней мере, мы можем зайти вместе со всеми и не выглядеть подозрительно, – сказал Люк, вылезая из машины и потягиваясь. Его волос, похоже, касалась расческа, и штаны-милитари были не такими уж измятыми. Я улучила минутку и незаметно посмотрела на него с нежностью. Интересно, почему он с такой готовностью может потратить целый день на то, чтобы помочь мне. – Пойдем поглядим, может, получится сделать удачную покупку, – поторопил он, – и заодно провести детективное расследование.

Мне всегда нравились подобные распродажи, потому что на них можно купить старые вещи, которые я обычно перешивала или раскраивала и шила что-то новое, но в этот раз я будто оказалась на родине Британского Женского Института. [4]4
  Федеральная организация, занимающаяся трудоустройством и профориентацией женщин Великобритании.


[Закрыть]
Здесь были только твидовые юбки, клетчатые брюки и кофты-шотландки с шарфами в тон. На столах были расставлены банки с джемом, повидлом, маринованным луком и свеклой, а также гигантские кремовые бисквиты и фруктовые торты. Кроме того, имелась подборка растений, ужасных китайских статуэток и мрачных на вид книжек. Я радовалась, что надела свои обычные слегка расклешенные джинсы вместо других, которые сидят на бедрах и так и норовят съехать вниз и продемонстрировать резинку моих трусов.

– Ищи священника, – напомнил Люк, улыбаясь и кивая каким-то дамам, сидящим на скамьях.

Его вынудили купить фруктовый хлеб и абрикосовый джем для мамы, а я отвлеклась на какое-то хлипкое растение, которому почти не требовалась ухода. Похоже, Люк был здесь единственным мужчиной моложе шестидесяти и поспешил на помощь, когда один из столов рухнул. Вскоре его попросили принести несколько коробок с книгами и установить лотерейный столик. Я стояла неподалеку, потягивая отвратительный кофе из пластикового стаканчика, и слушала жалобы одной пожилой леди на ее бурсит.

Мужчину в пасторском воротнике и темном костюме невозможно было не заметить. Как только он вошел, все тут же устремились к нему, чтобы поздороваться. Я пыталась позвать Люка, но его закрыли от меня головы с голубоватой химической завивкой. На первый взгляд, священнику было около пятидесяти лет. Это был мужчина с седыми волосами, бородой и очками в золотой оправе, высокий и худощавый. Единственное, чего ему не хватало для полноты образа, это сандалий с открытыми носами, но я вспомнила, что на улице уже холодновато и он, скорее всего, просто отложил их до лета. Люк, который никак не мог затеряться в этой толпе, стоял, как маяк на берегу моря, и священник направился прямиком к нему. Не отвлекаясь от душераздирающей истории про удаление желчного пузыря, я увидела, что они поздоровались за руку, и приготовилась подойти, если Люку понадобится моя помощь.

– Я приехал всего на день, – сказал он, – со своей подругой.

– Нам так важно, чтобы наше общество посещало побольше молодежи. Как жаль, что вы здесь просто наездом.

Люк выдержал эффектную паузу.

– На самом деле, моя подруга жила не так далеко отсюда. Интересно, не помните ли вы ее?

Священник ободряюще улыбнулся.

– Как ее зовут?

Люк на секунду заколебался, но затем откашлялся и уверенно сказал:

– Ее зовут Грейс. Грейс Мортон.

Реакция была просто чудовищной. Священник весь подобрался, его черты ожесточились и стали почти уродливыми. Перемена была такой стремительной, что это действительно пугало, как будто вы видите вашего любимого героя мультфильмов превратившимся во Фредди Крюгера.

– Извините, я не помню никого с таким именем.

Я поежилась от неприятного ощущения и протянула руки, показывая, что ничего не поделать, но Люка было не так легко отпугнуть. Он последовал за быстро уходящей фигурой, а я пыталась не отставать от них.

– Прошу прощения, но я думаю, вы просто обязаны помнить. Было бы сложно забыть члена собственной семьи.

Священник резко развернулся и смерил нас горящим взглядом.

– Она не член моей семьи.

Люк не смог удержаться от торжествующей улыбки.

– Значит, вы все-таки помните. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов, это очень важно.

Священник был непоколебим.

– У меня нет никакого желания отвечать на ваши вопросы, и я буду признателен, если вы оставите меня в покое и не побеспокоите ни меня, ни кого-то из моих близких снова.

Мы смотрели, как он возвращается в церковь. Я присела на невысокий парапет поблизости, поигрывая молнией куртки и похлопывая себя по плечам. То ли из-за напряжения, то ли из-за погоды я промерзла до костей.

– Не очень хорошо все вышло.

Люк был заметно зол, но держал себя в руках.

– Какой-то надутый индюк! Ну, я же предупреждал, что нам не удастся уговорить его.

Я вздохнула.

– Мы больше ничего не можем поделать. Но вот что странно. Никто не хочет говорить про Женевьеву-Грейс. Как будто ее никогда и не существовало.

Люк присел рядом и стал постукивать пятками подошв о брусчатку.

– Ты имеешь в виду, что они хотят думать, будто ее никогда не было.

– Похоже, это все? Нам больше некуда двигаться с этим.

Он высунул язык набок и глухо хохотнул.

– И зови себя журналистом после этого. Нет, это только начало.

– Но он только разозлится еще больше.

– Он может. А что насчет других?

– Кого – других?

Люк посмотрел куда-то вперед взглядом, который стал жестким, словно сталь.

– Он сказал «не побеспокоите никого из моих близких», и именно это мы и сделаем. Он не единственный, кто знал Женевьеву, и мы просто дождемся удобного момента.

– И как долго нам придется ждать?

– Столько, сколько понадобится, – решительно заявил Люк.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю