Текст книги "Девушка с зелеными глазами"

Автор книги: Собиан Хайес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА
ДВАДЦАТАЯ

– Я замерзла.

– Если я включу обогреватель, в машине сядет аккумулятор.

У меня изо рта шел пар.

– А может, мы выйдем из машины, чтобы немного подвигаться?

– Мы должны следить за домом священника, – напомнил мне Люк в третий раз. – И не привлекать к себе лишнего внимания.

– У нас еще остались бутерброды?

– Нет.

– А вода?

– Нет.

Люк был здесь только ради меня, а я вела себя как капризная малолетка. Раньше я думала, что у журналистов жизнь полна приключений, а не сидения в промерзших машинах по три часа в наблюдениях за одним и тем же домом.

Он взглянул на часы.

– Я знаю, что ты уже устала. Я тоже. Мы подождем еще полчаса и бросим эту затею.

– Прости за нытье, – тихонько сказала я, но затем заныла снова: – Почему жизнь не такая, как показывают в кино? Там все решилось бы за один день, все концы сходятся и хорошие ребята преодолевают все трудности.

– Потому что они ужимают месяцы отснятой кинопленки в полчаса, и все это выглядит так просто, что…

Я схватила его за руку, потому что открылась входная дверь.

– Кто-то выходит… Это он! И он один.

Мы смотрели, как худая фигура проходит по тропинке и исчезает из поля зрения за поворотом. Я знала, что собирается сделать Люк, и мое сердце подскочило.

– Он же может вернуться в любой момент.

Люк вынул ключи из зажигания и открыл дверь.

– Я думаю, он ушел надолго, Кэт. Он тепло укутался, надел пальто, шляпу и шарф.

Я задержалась на пассажирском сиденье, потупившись и сжав ладони между коленями.

– Я не уверена, что смогу сделать это…

Люк обошел вокруг машины и аккуратно вытянул меня наружу.

– Что страшного может произойти? Перед нашим носом захлопнут дверь или вернется священник и немного помечет громы и молнии. Мы не делаем ничего противозаконного, и если сейчас мы не дойдем до конца, ты потом будешь кусать локти.

Он был, как всегда, прав. Я буду ненавидеть сама себя, если вернусь домой, так и не узнав, что мы могли бы выяснить.

– Ты прав, конечно. Я иду.

Он успокаивающе взял меня под руку.

– Ведь на то, чтобы иметь дело с Женевьевой, требуется гораздо больше отваги.

Я благодарно улыбнулась, потому что Люк всегда умудрялся говорить вовремя нужные слова. Вдохнув полной грудью, я прошла в ворота, но дорожка к дому священника будто удлинилась вдвое, и мои ботинки громко шаркали по гравию. Я посмотрела на небо, которое все больше отвлекало меня с приближением ночи. Пурпурные и черные пятна постепенно брали верх над розовым, белым и лазурно-голубым. Мы стояли перед входной дверью красного цвета с цветными стеклами, с которой облезали остатки росписи, и я подумала, что дороги назад нет. Можно было использовать медный дверной молоток или старомодный звонок со шнурком.

Люк заколебался, и я знала почему – это самый страшный момент, когда стоишь у порога и не знаешь, кто ответит и что ему сказать. Но нам не пришлось ничего делать, потому что дверь неожиданно открылась сама собой.

– Я з-знаю, почему вы здесь, – заикаясь, произнесла женщина. – М-мой муж рассказал мне, а потом я увидела вас в окно.

Женщина была маленькой и похожей на птичку, с неаккуратными волосами мышиного цвета и напуганными глазами, которые метались между мной и Люком.

Люк шагнул вперед.

– Мы приехали издалека. Я прошу прощения за назойливость, но это очень важное дело.

Женщина отступила в коридор, держась за дверной косяк.

– Я ничего не могу вам рассказать. Пожалуйста, уходите… оставьте нас в покое.

– Разрешите мне, – прошептала я. Мне больше не было страшно. Люк был прав, единственное, чего мне надо было бояться – это остаться в неведении, почему Женевьева так меня ненавидит и хочет разрушить всю мою жизнь.

Я посмотрела женщине прямо в глаза и постаралась, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее.

– Я не знаю, что я сделала, но с тех пор как… Грейс переехала в наш город, она старается всеми возможными способами отравить мне жизнь. Я не вынесу этого, не узнав причины. Пожалуйста, помогите.

Жена священника соединила ладони, будто в молитве, и на ее лице отобразилась борьба эмоций. Наконец она выглянула наружу, осмотрелась и быстро сказала:

– Идите за мной. Если муж вернется, вам придется уйти через кухню, и немедленно. Черный ход заперт, но в ограде есть дыра, и вам легко будет выбраться наружу.

Она прошла через просторную гостиную, пол которой был вымощен большими голубыми и терракотовыми плитками, а прямо напротив входа стояли старые напольные часы. Слева от нас располагалась дубовая винтовая лестница с сучковатыми перилами и витыми опорами. Воздух был влажный, и запах плесени перемешивался со сладковатым ароматом пчелиного воска. Мне стало холодно, и появилось чувство покалывания на коже. Я стала потирать руки.

– Что случилось? – спросил Люк.

– Ничего, просто мне стало немного жутко. Я как будто бывала здесь раньше.

– Не говори ей, что я журналист, – шепнул он.

Мы стояли в большой деревенской кухне с массивным буфетом, столиком для разделки мяса и посудным шкафом, заставленным кастрюлями, сковородками, банками и блюдами. Женщина усадила нас за старый обшарпанный стол, покрытый отметинами, и с трясущимися губами отпила воды из стакана.

– Как вы узнали, что Грейс имеет к нам отношение? Мы уже давно ничего о ней не слышали.

– Люк отлично разбирается в поиске в Сети, – объяснила я, надеясь, что она, напротив, в нем ничего не понимает. – Я сказала ему про Грейс, и он смог ее выследить.

Женщина сжала между пальцами носовой платочек.

– Что вы хотите узнать?

Оказавшись так близко к цели, я вдруг почувствовала, как на меня будто сошло затмение, и Люку пришлось вмешаться.

– Что вы знаете о жизни Грейс после того, как она переехала отсюда?

– Не так уж много, – безжизненно ответила она. – Ее забрали в детский дом неподалеку. Я пыталась не бросать ее и собиралась приезжать к ней, но она не хотела меня видеть. Она вела себя очень враждебно по отношению к нам обоим.

– А сколько ей было лет?

– Около восьми.

Я выдохнула.

– Значит, она не жила с вами долго? Я хочу сказать, ей же было всего семь, когда случился пожар…

Я резко осеклась, но она тихо заметила:

– Вы и это знаете?

Мы закивали. Она тихонько вздохнула, прежде чем сказать:

– Нет, она не задержалась здесь надолго.

Она замолкла и не стала больше ничего объяснять, а я начала думать о неизвестной мне жизни, которую Грейс-Женевьева вела в это время. Мне все еще трудно было переключаться между ее именами.

– Похоже, это было не очень безоблачное время? – участливо спросил Люк, и на секунду ее глаза остекленели, но затем она взяла себя в руки и поплотнее укуталась в серый кардиган.

– Да, это не было счастливое время. Мы даже не знали, что там было не все в порядке, пока Грейс не приехала, но потом…

Остального она так и не сказала. Она подскочила, когда раздался какой-то шорох в саду, и теперь я видела, насколько она боится, что может вернуться муж.

– У вас не осталось ее фотографий? – спросила я.

– Нет. Они сгорели во время пожара. А все наши потерялись.

– Вы никому не рассказывали об этих… проблемах? – осторожно спросил Люк.

– Я… Я не могу вдаваться в подробности. Грейс поместили под надзор, и дело выпало из моего поля зрения. Понимаете, ведь это был не обычный детский дом.

Мы с Люком замерли, переваривая ее слова.

– А что Грейс сделала, когда была здесь? – спросила я. Женщина, казалось, не собиралась отвечать, но в конце концов едва слышно произнесла:

– Она сидела наверху… и пристально смотрелась в зеркало на трюмо. И так день за днем. Иногда она говорила всякие странные вещи…

– Например?

– Будто кто-то отобрал у нее отражение и разрезал ей сердце надвое.

В каминной трубе зашумел ветер, и по моей спине пробежал неприятный холодок. Будто кто-то прошел по твоей будущей могиле, как сказала бы мама.

– А у нее были какие-нибудь увлечения?

Жена священника кивнула, словно вспоминая.

– Она обожала море. Постоянно ныла, чтобы мы отвезли ее на побережье, чтобы она могла собирать ракушки, гладкие камушки, кусочки стекла и делать из них амулеты.

А мужу это не нравилось, он считал, что это отдает… чем-то языческим.

Люк оставался невозмутимым, но по выражению его лица я твердо могла сказать: внутри он весь кипит.

– Наверное, было очень тяжело потерять связь с племянницей, – заметил он. – Она же была дочерью вашей сестры?

Реакция была такой же неожиданной и сильной, как и у священника.

– Грейс не была дочерью моей сестры! Она взяла фамилию моей сестры, чтобы начать все сначала.

Я словно бы случайно пнула Люка под столом.

– Простите? Она не была дочерью вашей сестры?

– Грейс не была ее родной плотью и кровью. – Она словно защищалась. – Сестра удочерила ее, когда та была совсем крошкой.

Остолбенев, я смотрела на Люка, а он оставался абсолютно спокойным.

– Вы знали что-нибудь о ее настоящей матери?

– Почти ничего. Только то, что она была не совсем нормальной. Сестра не хотела рассказывать о том, что с ней случилось, хотя в органах опеки ей наверняка сообщили все.

– Она вообще из этих мест? – спросила я, все еще пытаясь привыкнуть к последней новости.

Жена священника кивнула, затем на секунду замолчала и выпалила:

– Я знаю одно. Удочерив Грейс, моя сестра сделала худшую ошибку в своей жизни.

– Она была всего лишь ребенком, – ответил Люк.

– Не совсем обычным ребенком. – Женщина закашлялась, словно смущаясь. – Муж верит, что никто из нас не рождается со злом в душе. Мы становимся безнравственными, только усвоив часть зла из окружающего мира.

– Но вы не уверены, – закончила я.

Она посмотрела в сторону.

– Я все еще ощущаю здесь ее присутствие. Я знаю, что это невозможно, но как будто… часть ее осталась здесь.

Она бросила взгляд на часы и поспешно встала.

– Вам нужно уходить. Через черный ход.

Я стояла на своем.

– Вы все еще не объяснили, почему Грейс пришлось уехать отсюда.

– Я рассказала вам все, что могла.

Я схватила ее маленький кулачок, и он казался таким хрупким, будто вот-вот должен был сломаться.

– Она обвиняет меня в чем-то. Говорит, что разрушит мою жизнь.

Женщина приложила руку к сердцу, будто хотела удостовериться, что оно все еще бьется.

– Тогда тебе надо быть очень осторожной. Грейс способна на вещи, о которых большинство из нас даже и предположить не может.

– Не говорите мне такого, – взмолилась я, – вы просто не можете сказать мне это, ничего не объяснив.

Жена священника побледнела так, что я испугалась, как бы она не упала в обморок, и на всякие случай подошла поближе к ней. Ее грудь вздымалась от волнения, и можно было заметить, как в душе она борется с чем-то. Мне стало нехорошо от предчувствия. Она несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем прохрипеть:

– Если вы расскажете это кому-нибудь, я буду все отрицать. Грейс сказала мне, что убила мою сестру, потому что та была во всем виновата, и она не собиралась останавливаться на этом.

Люк сохранял спокойствие в голосе.

– Она была обозлена и, возможно, несчастна. Это просто слова. Дети иногда говорят подобную чушь.

– Ей было всего семь лет, и у нее было личико ангела. Она сожгла их живьем просто потому, что они солгали о ее настоящей матери и… она не была одна. Ей помогли.

Я нахмурилась.

– Кто?

– Тот, кто не может находиться в освященном месте.

Разговор закончился. Нас практически вытолкали в заднюю дверь на холодный ночной воздух. Какая-то мысль прочно засела у меня в голове. Я шагнула назад и успела просунуть ботинок в закрывающийся дверной проем.

– Детский дом, – шепнула я. – У него ведь было название?

На меня смотрели пустые, безжизненные глаза. Ее губы едва шевельнулись, и я расслышала полувздох-полуслово.

– Мартинвуд.

Люк и я прошли по внутренней части большого сада и пробрались через дыру в заборе уже в полной темноте. Я порвала кофту, и в волосах у меня застряли мелкие ветки и какой-то мусор, но я не останавливалась, стремясь побыстрее добраться до машины. Когда Люк открыл дверь, я прыгнула внутрь и свернулась клубком, спрятав руки поглубже в рукава куртки, чтобы согреться.

Мы молча отрешенно смотрели в темноту. И тут я скривилась от досады.

– Надо было спросить о настоящей фамилии Женевьевы.

– Хочешь вернуться? – засмеялся Люк.

Я покачала головой.

– Не очень.

– Какой-то суеверный, безграмотный народ, – устало и презрительно произнес он. – С таким же успехом она могла сказать, что Грейс в сговоре с дьяволом. Ты получила, что хотела, Кэт?

– Что-то вроде того… Но у нас все еще нет доказательств. Ведь жена священника не повторит того, что рассказала нам.

– Скорее всего, нет, – ответил он.

У меня тихонько застучали зубы.

– Что ты думаешь о доме?

Он пожал плечами:

– Типичный дом священника. Большой, старый и весь сквозит. А что? Ты увидела привидение?

– Я как будто там уже была, – нерешительно ответила я.

– Когда была маленькой?

Я неожиданно порадовалась, что уже темно и не видно выражения моего лица.

– Нет. Во сне.

Люк рассмеялся.

– Нам всем снятся кошмары о всяких жутковатых местах.

Я покачала головой и наконец повернулась к нему:

– Но не такие. Я взбираюсь по лестнице этого дома всю свою жизнь.

ГЛАВА
ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Мы уже так опаздывали домой, что еще полчаса вряд ли бы изменили ход дела. Я спросила Люка, не мог бы он сделать небольшой крюк к деревне Эпплби: мне не хотелось потерять лишнюю возможность узнать что-то еще. Он даже не удивился и не стал спрашивать меня ни о чем. Мы оба были шокированы тем, как закончился день, и всю дорогу сидели, замкнувшись в себе и глубоко задумавшись. Несмотря на то что Эпплби находилась в десяти минутах езды от дома священника, я уже решила предложить Люку деньги за потраченный бензин, хотя он точно откажется от них. Узкие дороги были пустынны, при том что было всего девять часов вечера. Интересно, чем все здесь могли быть заняты в вечер субботы, кроме сидения перед телевизором.

Люк направился на главную улицу, которая пролегала неподалеку от рыночной площади. Я увидела скамейки, окружающие небольшой фонтан и обелиск военного времени с несколькими венками у подножия. У площади стояло всего две машины, поэтому Люк с легкостью припарковался. В пабе горел свет, но вокруг все было пустым и темным. Люк выключил фары и сидел тихо, ожидая от меня предложений или объяснений. Казалось, что ему нравится участвовать в загадочной магической поездке. Я молча открыла дверь, и он последовал за мной, только утвердительно кивнув. Было приятно, что теперь мы поменялись ролями и уже он стал моим внимательным слушателем.

С хитрой улыбкой я повела его к церкви Святой Марии. Я шла слегка впереди и взволнованно подзывала его к себе взмахами ладони. Вход в церковь оберегал высокий боярышник, казавшийся совсем скрюченным и голым без листьев. Его ствол был похож на гигантскую узловатую руку, тянущуюся к небу в какой-то мольбе. На воротах висел замок, и я знаками показала Люку, что нам придется лезть через стену. Он пустил меня первой и помог мне подняться. Не подумав о том, насколько острым может оказаться декоративный камень, я легла всем весом на парапет, конечно, зацепилась за края и стала беспомощно дергаться взад и вперед, как выброшенный на берег кит. Люк, которому пришлось запрыгнуть назад, аккуратно снял меня и не дал упасть на землю. Я потирала пострадавший живот, досадуя на собственную нескладность.

Хорошо, что церковь находилась не в самом оживленном месте и была скрыта от людских глаз, потому что местным жителям вряд ли понравилось бы, что мы шныряем по паперти в темноте. Я быстро сошла с тропинки и направилась к могилам. По земле разросся папоротник, кое-где попадались жесткие желуди, которые казались мелкими камушками под ногами. Вокруг были разбросаны шипастые зеленые семенные коробочки, уже без блестящих рыжих каштанов, опавшие дикие яблоки прилипали к подошвам ботинок. Я указала в сторону маленького огонька над выступом церковной стены, который мог послужить нам ориентиром.

– Кстати, сегодня полнолуние, – сказал Люк, по-птичьи вытянув шею. – А мы с тобой на старинном кладбище далеко от дома. Как думаешь, мне стоит волноваться?

– Я хочу найти Грету Эллис Эдвардс, – просто ответила я.

Я легко читала настроение Люка по его мимике, и он показался слегка смущенным, но не рассерженным.

– Когда она умерла?

– Хмм… В тысяча шестьсот девяноста первом. Родилась в тысяча шестьсот семьдесят пятом.

Он тихонько рассмеялся.

– Кэти, тебе не удастся ее найти. Оглянись вокруг.

Я переводила взгляд с одного надгробия на другое, но не понимала, что он имеет в виду. Только когда Люк, как маркером, подчеркнул пальцем даты на камне, его идея медленно просочилась мне в мозг. Самым ранним был 1820 год.

– Но она же была здесь, – сказала я. – Когда-то давно.

– Она и сейчас может быть здесь, – тихо ответил он. – Но после стольких лет участки земли могли начать использовать заново из-за того, что не хватало места.

– И что, там похоронили кого-то другого? – недоверчиво спросила я. – И убрали надгробие?

Он сконфуженно кивнул, как будто сам был отчасти виноват в этом.

– Обычно бывает еще хуже, Кэт. Могилы вычищают и останки убирают в склеп, чтобы освободить больше земли.

– В какой еще склеп?

– В место, где складывают откопанные кости, – прямо ответил он.

Идея показалась мне невообразимой, но не было никаких причин не верить Люку. Он был просто кладезем удивительной информации.

– А я и не знала.

– А зачем тебе такое знать? Это не та тема, о которой люди любят часто беседовать.

– Ну что ж, еще один тупик, – надулась я. – А я уже надеялась на какой-то знак… не знаю… на что-то примечательное…

– Кэт, ты собираешься сказать мне, кто она, или я должен угадать?

Я посмотрела вдаль, вдыхая запах сосновых шишек и сильный аромат диких цветов. Не знаю, то ли лунная ночь была особенно хороша, то ли Люк казался более дружелюбным, чем обычно, но я даже не попыталась сглаживать слишком фантастичные части своей истории и выставила себя на смех. Я рассказала ему о находках Томаса Уинтера, говоря почти шепотом, так как здесь каждый звук отдавался эхом.

Он выглядел искренне впечатленным.

– Ты сама проделала такую работу?

– Ну, мне помогла мама, – призналась я.

– И этот парень придумал жутковатую историю, чтобы всех заинтересовать.

Я надувала щеки, как горгулья, пока наконец не выдохнула.

– Наверное, так.

– Но ты так не считаешь, иначе мы бы сюда не приехали.

Люк видел меня насквозь, поэтому было бесполезно что-либо скрывать от него.

– Когда я читала его статью… Я была уверена, что он говорит правду.

– Потому что так тебе подсказала интуиция, – поддразнил он.

Я разглядывала его лицо в бархатной темноте и приготовилась выдать последнюю «бомбу».

– Есть еще кое-что… Я только сегодня узнала. Жена священника сказала, что детский дом, в котором была Женевьева, назывался Мартинвуд. Это тот самый дом с привидениями, про который писал Уинтер.

Люк размял пальцы с таким хрустом, будто собирался сломать их, отчего я, как всегда, поежилась, и ободряюще сказал:

– Ну что ж, ладно. Излагай свою теорию.

На мое счастье, луна скрылась за облаком, когда я начала говорить, и моего лица не было видно.

– Я считаю, что все в его заметке было правдой, – убедительно начала я. – И Томас Уинтер потом опроверг свои заявления, потому что… наверное… что-то произошло.

– Кто-то или что-то, – зашипел Люк и неожиданно дунул мне на затылок, отчего я на полметра подскочила в воздух.

– Ну, хорошо, кто-то, – согласилась я. – Мартинвуд – это связующее звено между Гретой, ведьмой и Женевьевой.

Люк быстро заговорил, когда понял, к чему я клоню:

– Ты же не хочешь сказать, что Женевьева и Грета – это одна и та же девушка?

– Возможно, – пробормотала я. – После того как Томас побеспокоил все амулеты, охранявшие дом, зло пробудилось и… она пришла за ним…

– И держала его в заточении, пока он не согласился опровергнуть свою историю, – сдавленно засмеялся Люк.

Я выразительно подвигала бровями.

– Женевьева просто сеет за собой таинственные, разрушительные происшествия.

– Это должно было рано или поздно свестись назад к Женевьеве, да? – грустно заметил Люк. – Ты просто не можешь выкинуть ее из головы.

Я на секунду замолчала.

– Может быть… она действительно знает меня откуда-то.

– Кэт, вы никогда раньше не встречались до тех пор, пока она не пришла в твой колледж.

– Может быть, это было в другой жизни, – сказала я тихим зловещим голосом.

Люк издал что-то среднее между сердитым смехом и стоном разочарования.

– Ну ладно, – не уступала я. – Почему тогда я узнаю места, в которых не была, и испытываю при виде нее это странное ощущение дежавю?

– Я не знаю, – быстро ответил он. – Но если история повторяется и ведьма вернулась, чтобы продолжить свою трехвековую вендетту, тебе не придется долго мучиться.

– Почему?

– Потому что она умерла в шестнадцать лет.

Я смолкла и закусила губу, задумавшись, так как раньше не обращала внимания на этот факт.

– Кэт Риверз, – сказал Люк с притворным гневом. – Ты просто выводишь меня из себя своим сумасшедшим своеволием и… у тебя просто не все дома.

Я совсем не обиделась, тихо засмеялась и запрокинула голову, наслаждаясь свежим ароматом в воздухе. В нем присутствовала нотка древесного дыма, и я заметила горку сухих листьев в углу, неподалеку от которой стояли метла и грабли.

– Такое ощущение, что сегодня мы единственные люди в целом мире, – задумчиво сказала я. – Правда, это необыкновенное место? Я знаю, что там стена, но если посмотреть вдаль, начинает казаться, что кладбище простирается бесконечно, в самый лес.

– Это просто оптический обман, – пробормотал Люк.

– А эта церковь стоит здесь с двенадцатого века. Можешь себе представить, что видели эти стены?

– Я не уверен, что хочу этого, – ухмыльнулся Люк.

У меня неожиданно встали дыбом волоски на затылке.

– Что это, Люк? Я слышу какие-то голоса.

Он взял меня за руку, мы пригнулись и прокрались к дальней стене кладбища, которая была покрыта плющом и другими вьющимися растениями. Теперь уже можно было отчетливо услышать людские голоса, и они звучали громко и агрессивно; похоже, нас заметили. Мне показалось, что я слышу, как открываются ворота, и слышу шаги в нашу сторону, но может быть, это просто была игра воображения. Мое сердце билось так сильно, что его стук можно было услышать.

Люк что-нибудь придумает, успокаивала я сама себя. Мы же не причинили никакого вреда, он как-нибудь выйдет из положения. Со всех сторон раздавался громкий шорох, что означало, что нас скоро окружат. Приближался момент, когда нам придется объяснить, как мы тут оказались, и я испуганно посмотрела на Люка. Он закрыл глаза и сосредоточился, будто придумывал план и готовился действовать. Но того, что он сделал, я никак не могла предугадать. Он стремительно наклонился, крепко обхватил меня и прижал свои губы к моим. Мне показалось, что он успел прошептать: «Притворись, что тебе нравится».

Это был не простой, а долгий, пронизывающий поцелуй, на который я непроизвольно ответила. Мои губы сами собой приоткрылись, голова склонилась, и руки потянулись к его шее. Кто-то из нас тихонько простонал, и я с ужасом поняла, что это могу быть я. Целовать Люка оказалось так естественно, что это пугало меня. Мы оставались в таком положении уже пять минут, когда я услышала смех и низкий голос: «Это просто влюбленные дети. Оставь их в покое». Я услышала звук удаляющихся шагов, и затем воцарилась тишина.

Наконец я собралась с силами и оттолкнула Люка, но почувствовала, что мои колени дрожат, и осела на землю, пытаясь отдышаться.

– Извини меня за это, Кэт, – беззаботно заявил он. – Так обычно делают герои в фильмах, когда надо избежать рискованной ситуации, и, как видишь, в этот раз действительно сработало.

– Отличная идея, – выдохнула я, боясь смотреть ему в глаза.

– Ты выглядишь такой потрясенной, – засмеялся он. – Я и сам волновался, но нам все сошло с рук.

Я все еще не могла подняться на ноги, пытаясь успокоиться, и не знала, что смутило меня больше – поцелуй Люка или разгневанные сельские жители. Я оперлась рукой о камень, лежавший в паре метров от стены. Когда я поднялась на ноги, то заметила между порослью лишайника и налипшей листвой истершиеся буквы. Некогда это было надгробие, которое ушло в мягкую почву, оставив рядом треугольную вмятину.

– Ух ты, взгляни на это.

Я присела на корточки, и Люк сделал то же самое.

– Ты можешь разобрать имя? – спросила я.

Он отрицательно покачал головой и многозначительно посмотрел на меня.

– Сохранилась только буква «Г», Кэт, но не придавай этому слишком большого значения.

– Здесь еще остались цифры, – торжествующе заявила я, проводя пальцем по обкрошившемуся песчанику. – Единица и… шестерка. Значит, это семнадцатое столетие, и эту могилу все же не раскопали.

– Может, ты и права, – ответил он. – Но я нашел кое-что гораздо интереснее. Посмотри-ка.

Он отодвинул плеть ползучего растения, и я смогла разглядеть изображение руки, четко вырезанное на камне.

– Что это такое? Ну, то есть ясно, что это рука, но что она может обозначать?

Люк встал и обхватил голову руками со страдальческим видом.

– Я точно видел это где-то раньше, не могу вспомнить.

Я молчала, пока он ходил взад-вперед, стуча подошвами ботинок по мостовой. Наконец он победно поднял кулак в воздух.

– Никогда не забуду эту историю. Я прочел ее в Хэллоуин. Все чокнутые сказки о привидениях поверхностны, а эта была о кладбище где-то в центральных районах, где на надгробиях были вырезаны контуры ладоней и ступней. Местные жители утверждали, что это ведьминские метки. Согласно поверью, того, кому придутся впору эти метки, ожидает серьезное несчастье.

– И ты веришь в это? – спросила я, невольно содрогнувшись, и поспешно отдернула руку на случай, если ее очертания повторяют линии высеченного изображения.

– Конечно нет, но… это объясняло бы, почему Томас отказался от истории. Если бы местонахождение могилы стало известно, после находок, сделанных им в Мартинвуде, сюда бы потянулись толпы искателей ведьм и призраков.

– Возможно, – с сомнением согласилась я.

Люк посмотрел в небо, и я поймала себя на том, что мне хочется обнять его снова. «Это всего лишь Люк», – сказала я себе. Но сегодня как будто кто-то другой занял его место, и это приводило меня в замешательство.

– А это не Полярная звезда, Кэт?

Я искоса посмотрела на него:

– Не имею ни малейшего понятия.

– Тебя может напугать еще кое-что, – улыбнулся он. – Если эта часть кладбища развернута к северу, она называется Дьявольской стороной.

– Ты же не серьезно? – выпалила я. – Почему?

– В этой части кладбища обычно хоронят некрещеных, самоубийц и отлученных от церкви, причем не подписывают надгробий.

Это показалось мне ужасно грустным, и мне больше не хотелось оставаться здесь, кроме того, я стремилась вернуть хоть какую-то дистанцию между нами с Люком. Мой голос прозвучал резко:

– Нам правда уже пора. Не надо было мне тащить тебя сюда, это был просто глупый каприз.

– Кэт, посмотри на меня. – У Люка был такой голос, что я резко встала и медленно повернулась к нему. – Сегодня все получилось по-другому, но на этом следует остановиться. Я волнуюсь за тебя.

– Я не верю во все это, – соврала я. – Это была просто забавная байка, чтобы как следует впечатлить моего друга-журналиста.

– Пообещай, что ты оставишь все это, – он почти умолял. – Томаса Уинтера с его облезлым домом и всю остальную сверхъестественную чушь.

– Обещаю, – торжественно ответила я, и я действительно говорила от чистого сердца. Люк был прав, вся эта история была слишком нереальной, чтобы задерживаться на ней дальше, и от нее некуда было двигаться. Мне следовало оставить ее.

Когда мы вернулись в машину Люка и выехали из деревни, я всего лишь раз оглянулась назад и заметила на небольшом пригорке черно-белый дом в стиле фахверк, окруженный строительными лесами. На металлические ворота, преграждающие путь, были повешены объявления, и в целом место выглядело как строительная площадка. Я хорошо запомнила фотографию и поэтому не сомневалась: это был Мартинвуд, снова покинутый.