Текст книги "Истинная (не) для президента (СИ)"
Автор книги: Снежана Альшанская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Истинная (не) для президента
Снежана Альшанская
Глава 1
– Девственница?
– Что? – переспросила я. Кажется, мне послышалось.
– Ты все прекрасно поняла, – ответил он. Высокий широкоплечий мужчина стоял ко мне спиной с смотрел в большое окно. Лишь в отражении я наблюдала его лицо, и могла поклясться, что видела его раньше. – Ты девственница? Да или нет?
– Да, – сама не зная почему, честно ответила я, тут же раскрасневшись. И к чему был задан этот вопрос. Какой-то странный психологический тест? Неудачная шутка?
Вообще странная какая-то фирма. Придя сюда на собеседование, я сперва попала в кабинет немолодой женщины, задававшей ну никак не имеющие отношения к должности вопросы.
С кем я живу? Кто у меня есть из родных? Кто знает, что я сюда пришла? Ничего о том, чем я могу заниматься, и чем заниматься мне предстоит. На мгновенье даже сложилось впечатление, будто меня вербуют то ли в разведку, то ли в мафию.
Рядом с ней сидел молодой парень с ноутбуком и без конца долбил пальцами по клавиатуре. Потом они обменялись взглядами, кивнули друг другу, а я уже настроилась слышать стандартное «мы вам перезвоним». Но вместо этого женщина сказала мне идти за ней и провела в этот кабинет. Зайдя внутрь и сев в кресло, первый же заданный мне хозяином кабинета был о моей девственности.
– Что же, – он медленно развернулся, подошел к столу, достал из шкафчика какой-то документ и ручку, протянул их мне. – Ознакомься и подпиши.
Где я его видела?
Эти густые брови, зачесанные назад темные волосы, массивный, волевой подбородок, прямой нос. Может, в кино? Незнакомец вполне себе мог быть каким-нибудь известным актером. Или нет, скорее, спортсменом. Об этом говорило его телосложение. Большие плечи, мускулистые руки, выглядывающие из-под закатанных рукавов светло-синей рубашки.
– Что? – засмотревшись на мужчину, я не услышала, что именно мне следует подписать.
– Документ о неразглашении, – коротко ответил он, садясь напротив меня.
– То есть? – я пробежалась взглядом по переполненному юридических формулировок тексту, который не мешало бы перевести на человеческий.
– Это значит, что если кому-то расскажешь о том, что здесь происходит, чем ты тут занимаешься, будут последствия.
Слова прозвучали как угроза.
– То есть, вы меня принимаете? – выпалила я, и тут же разнервничалась. Черт возьми, чем же занимается эта организация, что нужно подписывать документ о неразглашении?
– Если подпишешь сперва свидетельство о неразглашении, а потом рабочий контракт, – ответил он.
– Позвольте спросить, а в чем заключается работа? – разнервничалась я.
– Это могу сказать только после того, как согласишься ничего отсюда не выносить.
– Стоп, а если работа мне не подойдет? – поинтересовалась я, хоть еще утром была готова на какую угодно вакансию, разве что за исключением интима.
Вконец достали всяческие «мы вам перезвоним» и «вы нам не подходите». А есть-то хочется. Блин, уже месяц хожу чуть в голодные обмороки не падаю.
– Встанешь и пойдешь, – ответил незнакомец. – Так подписываешь или нет? Мое время дорого.
Я взяла ручку, повертела её в руках. Хотела спросить, не подождет ли до завтра, но по взгляду поняла – нет. Да и мой интерес рвался на волю. Что же это за работа такая, что узнать о её сути можно лишь подписавшись под свидетельством о неразглашении?
Объявление, по которому я пришла сюда, было вполне обычным. «Ищем девушку от восемнадцати до двадцати двух лет. Желательно брюнетку. Зарплата хорошая». Это могло быть что угодно, от продавца-консультанта до съемок в массовке для какого-нибудь сериала.
Вопрос о девственности немного подсказывал, откуда ветер дует, но обстановка уж точно не намекала на что-нибудь непристойное. Аккуратные коридоры, просторные кабинеты, большие окна с видом на центр города.
Наверное, он все-таки пошутил насчет этого.
– Точно уйду? – переспросила я.
– Нет. Мы проведем тайный ритуал индейцев Майя, и в тебя вселится Ктулху, – пробормотал незнакомец и тут же рассмеялся. – Или подписывай, или не трать мое время.
– Ладно, – кивнула я, на автомате написала свои имя, фамилию и поставила росчерк. Очень уж интересно, что за работа такая. По виду – вполне себе успешная компания, которая явно не хочет, чтобы её секреты унесли конкурентам.
– Вот, держите, – толкнула незнакомцу лист, тот поймал его.
– Виктория, – словно наслаждаясь, проговорил он мое имя.
– Так чем я буду заниматься?
Он не ответил. Встал, подошел к двери, приоткрыл её.
– Лиза, скажи Брониславу Христофоровичу, пусть зайдет снять мерки, – сказал он кому-то за дверью, обернулся и как-то необычно посмотрел на меня. Начальник на подчиненную так не смотрит…
– Пройдем, – сказал он и открыл небольшую неприметную дверь за книжным шкафом, которую я поначалу не заметила.
Я с осторожностью встала, подошла, заглянула внутрь, ожидая там увидеть что угодно, даже алтарь, жертвенный кинжал, людей в балахонах и прочие атрибуты для ритуала по призыву Ктулху.
Но все оказалось гораздо прозаичнее. За дверью ждало большое, во всю стену окно, пара стульев, большой мягкий диван, перед ним прозрачный столик, на нем стакан с чем-то светло-кофейным, явно крепким и какие-то бумаги. Похоже на комнату для отдыха в разгар напряженного дня. Посидеть, расслабиться, полюбоваться видами из окна.
– Заходи, заходи, не бойся, – сказал незнакомец. – В кабинет в любой может кто-то постучать, а я не хочу, чтобы нас прерывали. Садись.
– Так что за работа? – с опаской спросила я.
– Ты будешь моей женой, – ответил он.
***
– Что? – не поняла я, тут же краешком глаза посмотрела на пространство за окном, и поняла, кто он такой. Осознание вселяло тревогу, заставляло сердце биться все чаще и сильнее.
Я видела этого оборотня несчетное количество раз. По телевизору, на развешанных по городу плакатах, слышала его голос по радио в маршрутке. Но лично встретила впервые. Вживую он казался куда красивее. Выше, чем я себе представляла, шире в плечах.
– Ты будешь моей женой, – повторил он, присаживаясь на стул и забрасывая ногу на ногу. Его слова прозвучали не как предложение, а как приговор.
– То есть, женой? Вы разве не женаты?
– Пресса много чего говорит. Что я женат на дочери мафиози, что у меня есть сеть подпольных казино, что в полнолуние я обращаюсь в волка и бегаю по городу, пугая людей. Черный пиар и домыслы во всей красе. На самом деле нет, не женат. Но если люди будут видеть рядом со мной милую, симпатичную девушку, если она даст парочку интервью, расскажет, какой я отличный семьянин, вполне обычный человек, такой же, как и все, не прячу хвост в штанах и не кусаюсь – это будет мне на руку.
– Но я не знаю…
Мне казалось, что он все еще шутит. Но такие, как он, не шутят.
– Я не могу просто так…
– Почему не можешь? – смотря на меня, он положил сильные, мускулистые руки на подлокотники кресла. – У тебя нет матери. Отец – алкоголик и понятия не имеет где ты и чем занимаешься. У тебя никогда не было много друзей. Точнее даже так – в последнее время ты вообще ни с кем не общаешься.
Откуда он столько обо мне знает?
– Я – самый обычный человек!
– Именно такая и нужна. Самая обычная девушка.
Я мельком просмотрела лист.
Запрещено, запрещено, запрещено…
Нельзя ходить куда хочу, нельзя одеваться как хочу, нельзя общаться с кем хочу. Нельзя, нельзя, нельзя! Такое впечатление, будто меня садят в тюрьму.
– Тут сплошные запреты!
– А иначе здесь не бывает, – ответил наниматель. – Вот выйдешь ты на публику, кто-нибудь тебя узнает, прицепится с вопросами. А ты не знаешь, что отвечать. Это хорошо, если просто с вопросами. А может встретиться и провокатор от конкурентов, и вооруженный псих, да кто угодно. Никто не говорит, что это просто, но это все для твоей же безопасности и общего дела. Но посмотри на последнюю строчку.
Может, мне стоило уйти прямо сейчас.
Но я бросила взгляд на последнюю строчку, повергнувшую меня на мгновенье в ступор. Пару раз моргнула глазами, удостоверившись, что мне не кажется.
– Это…
– Твоя зарплата. Контракт на три месяца. Столько ты получишь. Все уже с вычетом налогов.
Я сидела и смотрела то на оборотня, то на документ. Казалось, что я сплю и это все мне снится. Вряд ли я могла еще утром подумать, что буду сидеть и с глазу на глаз говорить с ним! А потом смотреть на документ с такими цифрами в графе зарплаты, о которых я даже думать не смела!
И за это все требовалось только три месяца моей жизни. Да и кто сказал, что будет плохо? Скорее нужно смотреть на это как на возможность побывать там, куда обычным людям путь заказан, и узнать то, что скрывают ото всех.
Нужно только поставить подпись, и…
Что-то изнутри меня сопротивлялось. Билось в истерике, вопило, всеми силами уговаривало не делать этого, не лезть в грязное дело. Кто его знает, как все случится завтра? Может, после этой работы меня станут ненавидеть все – начиная от городского мэра и заканчивая копающимся в помойке бомжом. Может, я наживу себе врагов? Настоящих врагов, желающих открутить мне голову. А может, после этого всего мне будет стыдно смотреть в глаза людям.
Пока я раздумывала, оборотню позвонили.
– Да. Как такое возможно, ведь там все было хорошо? – ответил он. – Вот же сволочь. Сейчас буду.
Оборотень вернул телефон в карман.
– Я вернусь через пять минут. Дела. Пока что можешь подумать. И подписать.
Он направился к выходу из кабинета.
– Постойте, – окликнула я.
Он обернулся.
– А если я не хочу?
– Тогда придется тебя подтолкнуть. И поверь, мне не хочется этого делать.
– В каком смысле? Неужели я первая и единственная пришла на это собеседование?
– Не единственная. Даже не сотая. Но я выбрал тебя, – он резко шагнул ко мне, навис над головой, как скала. Что он делает? Будто…
…принюхивается?
– Я скоро вернусь, – проговорил он и вышел.
Господи, зачем ему девственница? Неужели он планирует…
Такой. Как он, может планировать что угодно. И такого, как он, стоит бояться. Если я сделаю что-то не так – он может превратить мою жизнь в ад, а то и вовсе её лишить. Нет, точно нет. Я на это не поведусь. Плевать на деньги, пусть даже это первый и последний шанс в жизни получить столько. Потом долго буду жалеть.
По коже пробежал холодок.
Я стояла и смотрела на его лицо за окном. А он, как казалось, глядел в меня, прямиком в душу.
Огромный билборд с его фотографией на желто-белом фоне висел на здании напротив и занимал пространство целого этажа. Оборотень на нем усмехался, демонстрировал поднятый кверху палец и обещал каждому смотрящему на него богатство и процветание. Нужно лишь через три месяца прийти на избирательный участок и проголосовать за первого в истории кандидата в президенты-оборотня Виктора Голубоглазова.
Глаза у него и правда были голубыми.
Нет, черт возьми. Я отказываюсь.
Глава 2
Он вернулся ровно через пять минут. Будто стоял под дверью и ждал, чтобы войти. Ну совсем не похожий на политика. Политики – они все пожилые, с рыхлым телом, лишним весом, лысиной. А он…
Он казался результатом какого-то эксперимента по выведению идеального человека.
– Подписала? – не смотря на меня, спросил он.
– Нет. Пожалуй, думаю, эта работа не для меня. Извините, – я быстро направилась к двери.
– Стой, – его тихий, вкрадчивый голос подействовал на меня как заклинание, заставившее обратиться в камень.
– Нет, больше денег мне не нужно. Думаю, многие согласятся, а я не хочу.
– Я и не предлагаю. Но помнишь, что было два года назад?
– Не помню. Я никогда вами не интересовалась.
– Что с тобой было два года назад? В июле или августе, ночью.
Внутри все похолодело. Господи, он-то откуда знает? Всеми силами стараюсь забыть о том случае. Блин, ведь никому не говорила! Вообще никому!
– Тогда тебе повезло выйти сухой из воды. Но сейчас все может измениться, – говорил он, медленно подходя ко мне сзади.
– Ничего не было, – дрожащим голосом произнесла я.
– Было. И мы это знаем. Я просто скажу пару слов журналистам. И кто знает, что дальше? Может, и все обойдется. А может, и нет.
Я слышала его дыхание рядом со своим ухом. Ровное, спокойное. Даже оно было переполнено какой-то властной энергией. Он знал, что я боюсь. Загнал добычу в угол и упивался её страхом перед тем, как сожрать.
Мое сердце трепетало, уходило в пятки. По коже струился холодный пот.
– Сам не люблю газетчиков. Они много выдумывают, добавляют, врут, показывают с выгодного им ракурса, – еле слышно говорил он. – Кто знает, к чему в итоге приведет одна небольшая зацепка? Одни напишут одно, другие другое, третьи добавят трагизма, четвертые все раздуют. Тут можно лишь гадать.
Я сжала пальцы, а вместе с ними и волю в кулак, повернулась и взглянула в спокойные голубые глаза Голубоглазова.
– А если я расскажу тем же журналистам, что кандидат в президенты угрожал мне?
– О-о, а ты с зубками, – усмехнулся он. – Только мои конкуренты про меня и не такое сочиняют. А ты, между прочим, подписала договор о неразглашении. Это значит, что скажешь хоть одно слово о том, что здесь происходило, и я затаскаю тебя по судам. Ты окажешься в таких долгах, что и твои правнуки с ними не расплатятся.
– Не бойтесь. Не скажу. И голосовать за вас не буду, – фыркнула я, развернулась и вышла из кабинета.
Внутри меня все тряслось, голова кружилась, кожа покрылась липким потом. Я пулей промчалась по коридору, запрыгнула в почти уехавший лифт.
– С вами все хорошо? – спросила спускавшаяся со мной в кабинке женщина.
– Да, мне просто надо на свежий воздух, – пробубнила я, понимая, что вот-вот лишусь сознания.
А если он в самом деле расскажет про тот случай прессе? Если и в самом деле устроит мне «сладкую жизнь»?
Плевать. В рабство к нему я не собираюсь. Пусть даже за немалые деньги.
Дверь лифта открылась, и я чуть было не вывалилась из лифта. Едва удалось устоять на ногах. Кроме нервов давало о себе знать и недоедание. Денег нет, и когда последний раз нормально ела и вспомнить сложно. А завтра опять на поиски работы, в очередной раз слушать «мы вам перезвоним». Побыстрее бы стереть наглого политика из своей головы. Жаль, что так просто это не получится. Особенно если вскоре он будет везде, даже в чертовых новогодних обращениях к народу.
Пробежала через огромный, чисто вылизанный холл, выпрыгнула на улицу, вдохнула приятный, теплый весенний воздух и мне немного полегчало.
День был ясным, солнечным, именно ради таких люди и ждут окончания зимы. Небесное светило играло своими лучиками в окнах домов и проезжающих мимо машин, вынуждало людей снимать верхнюю одежду, больно било в глаза, заставляя щуриться.
Я оглянулась на здание, из которого вышла. То было новым, современным, с огромными окнами, прозрачной раздвижной дверью и странным дизайном, который обходился без углов. Все закруглено, сглажено, даже края окон выполнены полукругом. И нигде ни одной вывески. Лишь желто-белый флаг партии Голубоглазова намекал на то, что здесь происходит.
Я забралась в автобус, плюхнулась на заднее сиденье, с болью посмотрела на свой проездной билет. Еще два дня, и он станет недействительным. Мало того, пошла прострочка по кредиту и за коммунальные. Короче, полная задница.
Но беспокоило меня не это. Не первый раз я в такой ситуации, всегда что-то подворачивалось, как-то выпутывалась. Проснувшаяся совесть устроила во мне целый бойкот. Я раз за разом переживала те события двухгодичной давности, и каждый раз мне становилось не по себе. Надо было поступить иначе. Надо было вообще не быть там.
Проклятие!
Погрузившись в мысли, я проехала свою остановку. Пришлось долго идти пешком. А вернувшись в тесную арендованную вместе с подругой квартирку, за которую нечем платить, поняла, что не могу делать ничего, кроме как упасть на кровать и уснуть.
Позвонила лишь еще по одному объявлению, записалась на завтра на собеседование и погрузилась в объятья Морфея. Проснулась от громких возгласов за окном, словно бы там собрался митинг.
Обычно здесь тихо, как в гробу. Район не из богатых, даже автомобилей под подъездом раз-два и обчелся. Что-то произошло? У кого-то пожар или воры обчистили квартиру?
Подошла к окну, взглянула за штору и удивилась. Внизу стояли четыре дорогущие черные машины. Рядом с ними высились похожие друг на друга как братья здоровенные амбалы и не подпускали собравшихся зевак. А прямо под моим окном находился Голубоглазов и о чем-то говорил с немолодой женщиной со знакомым лицом. Присмотревшись, узнала ведущую теленовостей.
Что они тут делают? Может, не ко мне? Просто агитация?
Голубоглазов поднял голову и посмотрел на меня, заставляя застыть. А потом решительной походкой направился в подъезд.
***
Я ждала минут пять под дверью. Думала, он сейчас позвонит. Открывать не собиралась, сама не знаю почему ждала.
Но этого все не происходило. Может, он тут по каким-то другим делам, и даже не догадывается о том, что я здесь живу? Но нет, так не бывает. Что такой человек как он может забыть в этом захолустном районе?
Будто издевался надо мной, испытывал мое терпение. Знал, что я стою здесь и всю меня, от пят и до кончиков волос трясет так, будто оказалась голышом на улице в январе.
Я подошла к двери, тихонько приоткрыла её, прислушалась. Голоса доносились снизу. Один из них без всякого сомнения принадлежал Голубоглазову. Самый громкий и властный.
– Этот и соседние дома будут модернизированы, отреставрированы, приведены к современным стандартам, – он говорил не так, как вчера, когда мы с ним были наедине. Иначе, с другой интонацией, будто совершенно другой человек. Весело, жизнерадостно, но при этом серьезно. Каждому его слову хотелось верить и незамедлительно бежать на выборы ставить галочку напротив его фамилии. Наверняка лишь немногие знают, каков он без маски…
. – А еще мы построим новую школу. Знаю, что детям отсюда приходится далеко добираться, потому мы решили снести давно закрытый сахарный завод и на его месте возвести новую школу, – продолжал он.
Закрыла дверь, провернула защелку.
Уж не знаю, как у него получалось говорить настолько проницательно. Может, и проголосовала бы за Голубоглазова, не будь этой вчерашней истории.
Но блин, что он тут делает?
Вот не верю, что здесь он просто так. Была бы это спланированная агитация – наверняка узнала бы об этом раньше…
Внезапно услышала в замке щелчок. Маришка вернулась? Она ведь говорила, что проведет у родственников неделю.
Дверь открылась, и я увидела на пороге Голубоглазова. Он спокойно, как к себе домой, зашел в дверь, закрыл её за собой.
– Что вы тут делаете! Откуда у вас ключ? – заверещала я. – Уходите! Я позову полицию!
Оборотень спокойно дождался, пока я устану орать, посмотрел на меня исподлобья.
– Я жду твоего решения насчет того, о чем мы говорили вчера, – абсолютно спокойно сказал он.
– Я уже сказала! Нет! И вообще сейчас полицию вызову!
Он только усмехнулся.
– Ведь все равно заставлю тебя согласиться, – он смотрел в мои глаза ледяным взглядом, от которого по коже шел холодок. – Вопрос только какой ценой? Почему-то по-хорошему ты не хочешь.
– Уйдите!
– Есть много способов заставить тебя сделать то, что я от тебя хочу, – говорил он, ступая ко мне. – Сперва попробуем то, о чем говорил. Пусть журналисты расскажут о том случае. Если перенесешь это – пойдем дальше. У тебя есть бабушка тут недалеко, в деревне.
– Кандидат в президенты убивает старушку? – фыркнула я.
– Нет. Ты что. За кого ты меня считаешь? Но бывает всякое. У неё может появиться кредит, выплатить который ей явно не по силам. Такое бывает сплошь и рядом – воры сопрут чьи-то паспортные данные, возьмут кредит, и в жизни не докажешь, что это не ты. А потом банк подает в суд, и суд присуждает забрать жилье в счет погашения долга. Надо будет что-то с этим сделать после выборов.
В сердце что-то дрогнуло.
– Жду утром в офисе. В том же кабинете, – сказал он и вышел, закрыл за собой ключом дверь.
Блин!
Мое сердце разрывалось. Хотелось прямо сейчас собрать вещи и уехать куда глаза глядят. Какие-то знакомые у меня есть, может, кто-то даст пожить у себя. За эту квартиру все равно платить нечем. Но я не могу подставить бабушку! Она и так перенесла инфаркт.
Выглянула в окно, где Голубоглазов как раз садился в блестящую, черную машину. Он заметил меня. Поднял взгляд, ехидно усмехнулся, помахал рукой, будто бы стоял за трибуной перед своими избирателями и исчез в салоне автомобиля.
Долбанный ублюдок!
Я уселась на краешек кровати, громко заплакала, словно ребенок. Почему чертов оборотень выбрал меня?
Горячие слезы текли по щекам, касались губ, создавая соленый привкус во рту. Голова разболелась так, будто готова взорваться. Пальцы тряслись, будто зажили собственной жизнью.
А что, если…
Как-то записать то, что говорил мне оборотень? И пригрозить ему послать это в новости, а еще лучше – конкурентам?
Знала бы я, что он заявится сюда, поставила бы где-то в уголке мобильник со включенной камерой и все, он попался. Вряд ли Голубоглазов пожертвует своей политической карьерой ради меня.
Но как это сделать у него в офисе? Не достану же телефон и не начну снимать.
Впрочем, снимать, думаю, не обязательно. Будет достаточно голоса. Потом – главное уйти. А после – пусть только попробует со мной связаться.
Я мигом сорвалась с кровати, взяла телефон, сумочку. Надо проверить. Аппарат старый, получится ли записать как надо – не знаю.
– Ненавижу тебя, Голубоглазов, – сказала я, положив телефон в сумку, где он обычно лежит, и включив диктофон.
Прослушала – ни черта не слышно, ни слова не разобрать, сплошное шипение да помехи.
Нужно, чтобы он был поближе…
Может, под одежду его как-то получится спрятать?
Меня начали одолевать сомнения. Если он все поймет? Если меня в чем-то обвинят? Если он сделает то, о чем говорил…
Но другого способа избавиться от него не знаю. Решено, одену какую-то мешковатую одежду, спрячу под ней телефон, и пусть пеняет на себя, президент недоделанный.
Глава 3
Оборотень выберет истинную пару. Президент выберет страну.
Лозунги главного конкурента Голубоглазова, Максима Вольского, то и дело пытались сыграть на том, что первый – не совсем человек. На рекламных плакатах мелькал мультяшный Голубогласов с хвостом со всяческими надписями по типу «сегодня он, завтра – свинья?».
Наверное, где-то в других странах Вольского за такое обвинили бы в ксенофобии, но, все-таки это смотрелось весело. Вот к кому нужно идти, когда получится сделать запись. Лично к нему меня вряд ли пустят, но связаться с его людьми или пойти на принадлежащий ему телеканал вполне можно.
С такими мыслями и даже в слегка приподнятом настроении я и ехала в штаб Голубоглазова. Надела слегка большеватую темно-синюю кофту, которую когда-то подарила мне подруга, не угадав с размером. Пришила к лифчику подобие кармашка, куда и поместила телефон. Главное не забыть включить запись.
«Все будет хорошо, все будет хорошо» – мысленно твердила себе, хоть внутренний голос то и дело пытался бормотать, что если меня с этим поймают – сделают такое, что и представить страшно. Может, он в чем-то и был прав, но другого выхода не существовало. Голубоглазова нужно бить по больному месту – его рейтингах и политической карьере.
А ведь еще пару лет назад никто и не знал ни о каком Викторе Голубоглазове и помыслить не могли, что оборотень на полном серьезе может водрузить свою задницу на президентское кресло. Может, кто-то и слышал о нем как о бизнесмене, владельце каких-то компаний. Но в лицо его знали немногие. А сегодня это самое лицо говорит из телевизора, с рекламных плакатов у дороги, даже не так давно над городом летал чертов вертолет с прицепленным к нему огромным транспарантом с его рожей.
Автобус остановился на остановке, и вдали я увидела здание штаба оборотня. Отсюда постройка выглядела еще страннее, чем вблизи – будто прилетела с другой планеты. От неё так и веяло чем-то чуждым и противоестественным.
От мысли, что вскоре встречусь с Голубоглазовым один на один затрепетало сердце и вспотели ладони. Блин, ну почему такой красивый мужик, к тому же кандидат на главную должность страны – такое чмо? Наверное, это какой-то подлый закон природы, мол, не может быть все идеально. Если уж есть красота, деньги, амбиции, и, наверняка, ум, то на тебе ужасный характер.
И хвост в придачу.
Автобус остановился прямо напротив штаба. Я вышла на улицу, чуть не споткнувшись и не упав лицом в асфальт.
Может, так было бы лучше? Вдруг оборотень посмотрел бы на мое окровавленное лицо и разбитый нос и переключился бы на кого-нибудь другого…
Взглянув еще раз на словно бы нарисованное акварелью здание, я зашла в дверь.
– Я к мистеру Голубоглазову. Он ждет меня, – сказала охраннику у входа.
– Входите, – ответил тот.
Черт! Чуть не забыла про запись!
– Не подскажете, где тут туалет?
– Налево по коридору первая дверь.
– Спасибо, – кивнула я и тут же помчалась в уборную, чуть не сбив выходящую оттуда женщину в приторном розовом костюме. Забежав в белоснежную кабинку, я тут же достала телефон, чуть не уронив его в унитаз. Включила запись. Надеюсь, памяти хватит. Вчера весь вечер чистила его от всего лишнего.
Удостоверившись, что запись идет, вышла из кабинки, взглянула на себя в зеркало. Вся раскрасневшаяся, на нервах. Волосы не уложены, торчат в разные стороны. Одежда – как будто с другого человека, раза-так в два крупнее меня. Ну совсем не первая леди, даже издали.
Вздохнув, умыв лицо и перекрестившись, направилась к лифту.
Сияющая чистотой кабинка с зеркалами на всех стенах вселяла беспокойство. Непривычно куда не глянь натыкаться на свое отражение. А мое мне говорило, что я чересчур нервничаю, и оборотень заподозрит неладное.
– Успокойся же, успокойся. Скоро выйдешь отсюда победительницей. И не над кем-нибудь, а над одним из главных претендентов на пост президента страны, – твердила я себе, но это мало помогало.
По коже все равно бродил холодок, а мышцы судорожно сжимались.
Выйдя на нужном этаже, я тут же уперлась в грудь двухметрового охранника с кислой рожей и уродливым шрамом на подбородке.
– Извините, вы к кому? – спросил он. – Сюда посторонним нельзя.
– Руслан, пропусти её. Она ко мне, – послышался знакомый голос, и охранник с грацией железного дровосека отступил в сторону.
Голубоглазов стоял у окна и говорил с кем-то по телефону. Он жестом указал мне на дверь кабинета.
Сегодня на нем была темная рубашка без галстука и бежевые брюки. Если не знать кто он такой и что из себя представляет…
Вполне можно влюбиться в эти черты лица, мускулистые плечи и голос с хрипотцой.
– Сказал, что не пойду с ним на дебаты, значит, не пойду! – проорал он так, что я чуть не оглохла. – Плевать на рейтинги. Я не буду стоять рядом с клоуном по фамилии Хрюшко, снимающим клипы со свиньями. Знаю, что на юго-западе все хреново, придумай что-то без Хрюшко и его вил. За это я тебе и плачу.
Он убрал телефон, злобно вздохнул и, как мне показалось, зарычал. Шагнул к двери, открыл её передо мной.
– Прошу.
Я шагнула внутрь, дверь за спиной хлопнула, и он тут же схватил меня за плечи. Что он творит!
Секунда – и я уже стою впечатанная в стену. Сердце колотится, к горлу подходит колючий комок, а руки Голубоглазова забираются ко мне под кофту. Его лицо приближается ко мне, чувствую его горячий язык на своей шее. Сама не знаю, что чувствовала в тот момент. Крепкий коктейль из страха, гнева, досады и возбуждения опьянил мозг так, что на какой-то миг я перестала понимать где нахожусь и что здесь делаю.
Еще секунда – и перед моими глазами оказался мой телефон в руке Голубоглазова.
Он усмехнулся, с силой бросил его на пол и раздавил ногой.
***
Голубоглазов смотрел на меня абсолютно спокойным, казалось, полностью лишенным эмоций взглядом. Нельзя было понять, что он сделает в следующий момент, и это пугало. Я вжалась спиной в стену кабинета не в состоянии сделать ни единого движения. Не могла выдержать его взгляд. Пусть и спокойный, но тяжелый, давящий.
Я глядела куда угодно, лишь бы не на него. На висящую над креслом оборотня большую картину в золотистой оправе, на направленное на дорогу большое окно, на пол, но только не на него.
Только не на него.
А он будто ждал. Испытывал меня на прочность. Считал, сколько я так продержусь.
– Ты станешь моей женой, – тихо, едва слышно, прошептал Голубоглазов, будто сам наслаждался своими словами. – Обязательно станешь. И знаешь, что самое главное?
Я не отвечала. Не хотела, да и не могла. Язык превратился в кол, а по спине бежал холодный пот. Только теперь я осознала. Насколько тупой была идея записать наш с ним разговор. Получись это – он бы не дал мне покоя. Скорее даже наоборот – мстил бы до конца жизни.
– Тебе это понравится, – шепнул оборотень, а затем прикоснулся к моей щеке языком.
Я закрыла глаза, пытаясь представить, что все это лишь сон. Затянувшийся кошмар. Я и кандидат в президенты – это ведь невозможно в чертовой реальности. Мне подобные если и видят в живую таких, как он, то только издали во время какого-то мероприятия, выступающих с трибуны. Это все не может быть правдой! Глупый сон, не более того!
– Обязательно понравится, – голос Голубоглазова будто бы доносился отовсюду одновременно, отбивался от стен и прилетал ко мне громким эхо. – На колени!
Я все еще стояла, хватая ртом воздух и не осознавая, что происходит. Большая рука оборотня опустилась на мое плечо и буквально вдавила меня в пол.
Внезапно откуда-то донесся голос.
– Виктор Олегович, вы просили отчет о…
– Не сейчас! – рявкнул Голубоглазов. – Закрой дверь и не тревожь меня в ближайший час!
По лицу оборотня пробежала злоба. В единый миг он потянулся к ширинке, ухватился за неё.
По моей коже пробежал холодок. От одной мысли про то, что он задумал, становилось больно. Не могла пошевелиться – кожу кололо, будто вокруг было разбитое стекло. Кажется, я даже не дышала. Пялилась на оборотня и тихонько шептала:
– Не надо. Прошу, – я еле слышала собственный хриплый голос.
Голубоглазов остановился, словно его отключили. Опустил голову, посмотрел на меня. Затем резко отошел, достал из ящика стола бутылку чего-то алкогольного, налил в стакан и выпил.
Он сел в свое кресло и какое-то время сидел совсем без движения, будто превратился в статую. Какое-то время не шевелились ни я, ни он. Даже не смотрели друг на друга.
– Я попыталась подняться. Получилось с огромным трудом. Казалось, что мое тело весит тонну, и в то же время состоит из ваты.
– Присядь, – он указал на кресло напротив себя.
Не хотелось подходить к нему даже на шаг. Рождаемый где-то в глубине меня импульс то и дело командовал со всех ног бежать отсюда. Прыгнуть в дверь и бежать куда глаза глядят. Может, я бы так и сделала, но ноги были против. Я села напротив оборотня и отвела взгляд в сторону.
