Текст книги "Пленники Генеллана (том I)"

Автор книги: Скотт Джир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Может быть, у них другие методы, – предположила Буккари. – Оптические…

– Не имеет значения. Самое время трогаться, – сказал Квинн, словно просыпаясь. – Мы не для того сюда явились, чтобы нас расстреляли на орбите. Шал, посмотри топливо.

– Хорошо, что мы на низкой орбите, – лейтенант склонилась к панели. – Топлива хватит на семь рейсов со стандартной загрузкой, конечно, при условии наличия стабильной площадки приземления. Какие-то задержки, непредвиденные обстоятельства, и расход может легко увеличиться. Впрочем, если на поверхности возникнут серьезные проблемы, то модуль не вернется на корабль. Так что дальнейшие расчеты носят уже академический характер.

– Не будьте так чертовски оптимистично настроены, – прервал Квинн.

Буккари улыбнулась, сочтя грубость командира хорошим знаком.

– Я уже проработала этот вопрос, – отозвалась она. – Первым рейсом рекомендую забрать генератор и запас топлива.

– Сначала экипаж, затем оборудование, – покачал головой Квинн.

– Но, командор, – возразила она, – для спуска экипажа и оборудования нам потребуется всего лишь четыре рейса. Если возникнут проблемы с топливом там, то вся наша программа будет закончена.

Квинн ударил кулаком по ладони.

– И я о том же! – излишне громко воскликнул он. – В первую очередь снимем весь экипаж и оборудование, а уж определением приоритетов займемся потом, после первого приземления. А пока будем делать по-моему.

Буккари воздержалась от комментариев. Там, на обзорном экране, незнакомая, но такая прекрасная планета! Намеченный срок давно прошел. Ее одолевали мрачные мысли: ночь уносила последнюю надежду. Ни единого огонька. Она еще раз обвела взглядом горизонт, будто надеялась проникнуть в эти бездонные глубины. И вдруг… неясное желтоватое мерцание.

– Нэш! Вижу огни! Что на приборах?

– Вулканы, Шал, – успокоил ее Хадсон. – Здесь, должно быть, значительная сейсмическая активность.

– Все, Шал, уходите с палубы, – резко приказал Квинн. – Сейчас моя вахта.

– Есть, командор, – сухо ответила она, протискиваясь в узкий люк.

У себя в каюте лейтенант сняла шлем и скафандр. Наконец-то можно почувствовать движение воздуха, вибрацию и шорохи энергосистем корвета. Затхлый запах антисептики. Жизнь в космосе. Ей не спалось.

* * *

Общая палуба предназначалась для тех, кто был свободен от вахты. В крохотных спальных каютах-кельях почти никого. Усталость не могла одолеть беспокойства. Матросы, как обычно, парили возле игровых столиков, хотя магнитные кости никто не трогал. Плотные, одетые в ярко-зеленые костюмы мужчины внимательно смотрели на нее. Сегодня они казались непривычно тихими, какими-то подавленными. Прошло два дня после выхода на орбиту, уже проступила щетина – неизбежный результат отказа от обычной двухразовой процедуры депиляции. Воздух в корвете едкий, особенно там, где мужчины.

– Ну, что там у вас, лейтенант? – спросил Татум, ориентируя свое долговязое тело по отношению к Буккари так, чтобы его положение хотя бы отдаленно напоминало стойку «смирно». Результат у него получился плачевный. – Макартур говорит, что готовится высадка, – на палубе воцарилась тишина.

– Есть такой план, капрал, – ответила Буккари.

– Высадка! – воскликнул Гордон, худощавый юноша, вызывавший ассоциацию с журавлем. – Упаси Бог!

– Не волнуйся так, Бут, – укорил его О'Тул, высокий, с залысинами, рядовой. – И не спеши умирать. Ты поедешь с женщинами… э… извините, лейтенант. Я не хотел…

– Нет проблем, рядовой, – Буккари зевнула.

– И что это за планета? – осведомился Честен, огромный здоровяк, просто гигант, в чьих коровьих глазах застыла тревога младенца. – Можно там дышать? Что мы будем делать, а?

– Нет выбора, куриная ты голова, – сказал Пети, крупный брюнет с густой щетиной, мощной грудью и впалыми щеками. – А что ты предлагаешь? Задержать дыхание? Гигант смущенно опустил голову.

– Полегче, Пети, – предупредил Татум. – Пусть Джокко спросит, раз ему интересно.

– Вроде бы там не так уж плохо. Правда, – попыталась объяснить Буккари. – Атмосфера, пригодная для дыхания. Пожалуй, это и все, что нам известно. Сенсорные системы все еще не в порядке, а то бы мы получили все необходимые сведения за пару часов. Так что рядовой Пети прав – выбор невелик, – она почувствовала себя усталой и голодной, хотелось пить. Чересчур возбужденная, чтобы уснуть, Буккари не могла отмахнуться от требований желудка. Оттолкнувшись от собеседника, она полетела на камбуз.

– Где капрал Мак? – поднеся к губам тюбик, лейтенант сдавила его и всосала теплую ароматную жидкость.

– В грузовом отсеке, лейтенант, – ответил Татум. – Они с сержантом помогают Джонсу с пенетратором.

Как раз в этот момент люк распахнулся, и вся троица, о которой шла речь – боцман Джонс, капрал Макартур и сержант, – вплыли один за другим на общую палубу.

– Лейтенант, у нас все в порядке! – загремел боцман. – Но вы-то молодцом! Мне рассказал Хадсон. Как вы их! Прижгли им задницу!

– Еще не известно, чья задница задымилась, боцман, – усомнилась Буккари. – Нам сейчас о другом нужно думать – как спустить все и всех вниз. Значит, у вас порядок?

– Так точно, сэр. Проверили как следует, так что проблем не будет, догребем, – расхохотался Джонс. – А я вот только рассказывал Саржу о вас. Эти юнцы не верят, что вы у нас легендарная личность.

– Ладно, задний ход, – улыбнулась Буккари. – И хватит молоть.

– Она же просто суперженщина… э… извините, лейтенант, – не унимался Джонс. – Мы с лейтенантом три раза выигрывали соревнования модулей. Такое никому не удавалось, кроме нас.

– Не особенно ему верьте, ребята, – усмехнулась Буккари, – к тому же я бы и с Фенстермахером сделала бы то же.

– Ах, лейтенант, вы меня кровно обидели, – простонал Джонс.

– Послушайте, – вступил в разговор Макартур, – все знают, что вы лучший на флоте пилот.

Гибкий, широкоплечий, он с откровенным восхищением смотрел на нее своими серо-зелеными чистыми глазами. Буккари отвела взгляд.

– Мак хочет сказать что-то другое, лейтенант, – съязвил Честен. Все расхохотались. – Что вы хорошенькая.

– Ну что ж, капрал! – Буккари повернулась к выходу. – Спасибо. Вы, наверное, так обо всех говорите.

– Э… – Макартур запнулся, покраснел и в замешательстве стянул с головы капюшон. – Да… то есть нет. Вы только не обижайтесь. Я ничего такого… – он бросил свирепый взгляд в сторону Честена, и она невольно отметила четкий профиль его лица.

– От славы не убежишь, лейтенант, – вмешался сержант, плотный ветеран с красноватым лицом. – Сержант Шэннон, сэр.

– Очень приятно, сержант, – она повернулась к говорившему. – Я вас видела на звездолете-носителе. Вы там служили? Извините, что не имела возможности познакомиться с вами раньше, – Буккари протянула руку. Шэннон осторожно пожал ее.

– Мы все были заняты, – сказал он. – Очень.

– Вы к нам попали случайно?

– В общем-то, да, – ответил сержант. – Я как раз проверял отделение Макартура, когда объявили общую тревогу. Так что мне повезло.

– Надеюсь, не в последний раз, сержант, – пожелала ему Буккари. – Удача нам еще понадобится.

ГЛАВА 5
НА ПЛАНЕТЕ

В грузовом секторе Буккари увидела боцмана Джонса, выплывавшего из шлюзовой камеры ВПМ.

– Всюду посмотрел – порядок. Все закреплено, системы выброса подключены, – доложил он.

– Тянуть не будем, в такой тесноте можно свихнуться.

Она проверила герметичность скафандра и нырнула в шлюзовую камеру. Ей нередко приходилось работать в модуле, так что внутри спускаемого аппарата Буккари чувствовала себя вполне уверенно. Рубка пилота находилась в носовой части. Усевшись в акселерационное кресло, она надела шлем, подключилась к коммуникационной сети и приступила к предполетной проверке Внутриатмосферного Планетарного Модуля.

– Компьютер! Положение систем! – последовала ее команда. – Пилот Буккари.

На консоли зажегся зеленый свет, и контрольный компьютер ответил бесстрастным механическим голосом:

– Пилот Буккари. Доступ получен. Передаю управление.

– Режим запуска, – продолжила она, устраиваясь поудобнее в кресле и проверяя коннекторы.

– Все системы проверены. Замечаний нет, – доложил из своей рубки Джонс.

– Боцман, зная, что вы на борту, я бы удивилась, услышав обратное, – с улыбкой заметила пилот.

Они быстро провели предстартовую и стартовую проверки. Модуль был в отличном состоянии, все системы дали зеленый свет.

– Приготовиться к выбросу ВПМ! – объявила Буккари по радио.

– Готовы, – отозвался Хадсон. – Встреча через девяносто три плюс. Контроль на кнопке четыре. Поняли?

– Вас поняла, девяносто три плюс, кнопка четыре. Включение через две минуты. Начинаю отсчет, – она откинулась на спинку, ожидая запуска модуля с корвета, который и сам был запущен со звездолета-носителя – икринка от икринки, и у каждой своя цель, своя зона действия. Но как бы то ни было, это ее судно, а она на нем пилот.

Вот открылся грузовой люк – в широкий проем вползла тьма. Буккари отключила освещение в кабине, проклиная себя за то, что не сделала этого раньше – глаза давно бы уже адаптировались к ночным условиям. Сейчас горел лишь красный аварийный «глазок».

Модуль вздрогнул и завибрировал, могучая стрела подъемника выводила его на стартовую позицию. Впереди уже наступал день, красновато-золотистая арка поднимающегося солнца казалась нимбом над темной массой планеты.

Буккари услышала, как щелкнули магнитные грипперы – модуль вышел из корпуса корвета. В точно рассчитанный момент она перевернула его на спину и включила двигатели. Корвет отбросил на них свою тень и исчез в черной бездне: они остались одни в лучах Рекс-Калифа, торопливо взбирающегося по небу своей третьей планеты.

За время их вынужденного ожидания Буккари тщательно изучила район возможной посадки. На самом большом из четырех континентов было выбрано гранитное плато. Протекавшая рядом широкая река служила хорошим навигационным ориентиром. К западу тянулась величественная горная цепь, радар определил высоту некоторых гигантов – более восьми тысяч метров. Конечно, горы не сулили ничего хорошего, но зато обширное плато оказалось просто созданным для посадки – плоское, твердое. Обнаруживший его Хадсон окрестил свое детище прозаически «Район приземления Альфа». Все остальные называли его Плато Хадсона.

Турбулентность резко улеглась, и Буккари заметила, что температура внешней обшивки ВПМ стабилизировалась: вошли в атмосферные слои.

– Полетный профиль, – компьютер подчинился ее приказанию: на навигационном дисплее появилась траектория полета, рядом шли столбцы сопутствующих данных – высота, направление, скорость и другие. Механический голос доложил о плотности воздуха, температуре за бортом и давлении. – Стоп, – голос резко оборвался. В течение нескольких минут аэродинамические показатели колебались, затем установились – атмосфера уплотнилась, и модуль превратился в аэроплан.

– Переход завершен, боцман, – сказала она. – Летим, – и включила автопилот.

Совершив широкий поворот, чтобы спуститься пониже, Буккари внесла некоторые изменения в курс для того, чтобы при заходе на посадку солнце оказалось в хвосте. Перевернувшись, она попыталась рассмотреть физические очертания планеты. Где-то там Плато Хадсона, его еще не видно из-за тумана. Удостоверившись в правильности курса, лейтенант вернулась в «нормальное» положение.

– Все в порядке, ребята! – сообщила она по интеркому. Шесть человек в похожих на торпеды колпаках молча восприняли ее объявление. – Входим в зону посадки. Выброс по плану. Зеленый свет. Начинаю отсчет. 5… 4… 3… 2… 1…. Бинго!

ВПМ задрожал. Менее чем через секунду шесть пенетраторов были выброшены из хвостового отсека. В наушниках раздался голос Джонса:

– Пенетраторы выстрелены. Порт закрыт. Давление топлива в норме. Курс без изменений. Закончил.

Буккари перевела модуль под контроль компьютера.

– О'кей, боцман. Зажигание через пять секунд. Все системы в норме, – она откинулась на спинку кресла в ожидании рывка при включении двигателей ВПМ.

* * *

Пенетраторы пронзили атмосферу, все больше раскаляясь по мере приближения к поверхности. Они мчались один за другим, в каждом – одна живая душа, бессильная что-либо сделать. Секунды казались часами. Внизу, еще невидимая, раскинулась прерия. Лучи рассвета коснулись ее зеленой травы, заиграли в каплях росы. Река, желтовато-зеленая в утреннем свете, лениво катила свои воды меж отвесных берегов, окутанных белесой дымкой. На западе блестели ослепительно-белые шапки гор. Люди не видели всего этого и, наверное, будь даже у них такая возможность, вряд ли обратили бы внимание на величие чужого мира: их мысли были сосредоточены только на них самих, все их восприятие сводилось к биению сердца, тяжелому дыханию и едкому запаху пота.

По мнению Шэннона, худшей частью путешествия было вторичное ускорение: как будто завтрак просится на волю. Оно длилось вечность – целых пятнадцать секунд пенетраторы ускорялись в направлении, противоположном модулю, то есть тормозили по отношению к земле. Сержант почувствовал горький запах ракетного топлива и понял, что от цилиндра отделился отработавший мотор.

Он падал вперед ногами в герметично закрытом титановом гробу и ждал. Ждал, когда же, наконец, двигатель заработает в режиме «ретро», и начнется та самая худшая часть путешествия. Он в третий раз проверил страховочные узлы, поправил шлем и послушал работу своих легких, куда принудительно поступал кислород из баллона. Температура быстро росла. Миновала еще одна вечность. Он посмотрел на альтиметр, еще раз проверил крепления.

Стрелка альтиметра, установленного на тридцать километров, дрогнула. Шэннон ждал, чувствуя, как закладывает ушные каналы. Он зевнул и пошевелил челюстью, закрыл глаза. Еще одна вечность. Шэннон снова бросил взгляд на альтиметр – сейчас, сейчас включится режим «ретро». Он выпрямил спину, отвел назад плечи. Еще один взгляд на альтиметр. И крепко-накрепко зажмурился.

И вдруг… все его существо дернулось так, как будто некий гигант схватил дубину и ударил Шэннона снизу по ногам. Колени подогнулись, но активная страховочная система поддержала спину и туловище; у основания появилась острая боль; голова закружилась, он чуть не потерял сознание. Но следующий толчок будет еще сильнее. Через пятнадцать секунд после первого рывка из сопла у основания цилиндра вырвалась вторая струя пламени, еще через десять секунд – третья. Направленные непосредственно на планету, они обладали такой силой, что, казалось, способны были отбросить пенетраторы обратно в космос.

Шэннон сконцентрировался, пытаясь собраться с мыслями. Скорость падения в пределах нормы. Он наклонился, чтобы освободить страховочное кольцо и опередить автоматику, но бортовой процессор оказался быстрее. Сержант услышал над головой пронзительный свист: сейчас развернется воздушный якорь… Шэннон приготовился к еще одному толчку.

Беспокойство схлынуло. Перегрузки растворились. Он почувствовал прилив сил. Теперь, когда падение почти прекратилось, нижние две трети пенетратора почти незаметно соскользнули вниз, словно торопясь на рандеву с планетой. Покачиваясь над приближающейся, пестро раскрашенной гладью, сержант видел свои башмаки двенадцатого размера, заключенные в противоударные колодки, все еще соединенные с контрольной секцией у пояса. Он без сожаления расстался с ними. Внимательно осмотрев зону приземления, заметил изгиб реки и изменил соответственно направление дрейфа.

Шэннон проверил своих людей. Что-то не так с номером пять – рядовым Честеном. Его явно сносило в сторону. Худший вариант – он мертв, задохнулся или погиб в результате разгерметизации цилиндра; в лучшем случае – лишился сознания при торможении из-за неправильного положения тела.

Сержант быстро набрал на контрольной панели код связи – серия коротких двойных сигналов и после паузы одиночный, обозначающий его положение в группе. Через несколько секунд он был вознагражден коротким двойным сигналом – Пети, затем пауза и тройной сигнал – О'Тул, следом – Татум. После долгой паузы шесть сигналов тремя короткими парами. Командир отделения – Макартур. Номер пять, Честен, не откликнулся.

Шэннон переключился на УКВ:

– Шестой, держись ближе к пятому. Следуй в пункт Альфа. Порядок действий обычный. Прием.

– Шестой понял, – голос Макартура звучал сухо, по-деловому.

Сержант огляделся, пытаясь рассмотреть место приземления. Совсем рядом клубились облака, на юге и западе высились горы, их острые шпили уходили, казалось, в самое небо. Внизу он легко нашел один из основных ориентиров – изгиб реки. По расчетам Шэннона, до приземления оставалось менее тридцати минут. Уточнив показания альтиметра, он ослабил маску, чтобы вдохнуть разреженную атмосферу. Запах серы? И холод… значительно холоднее, чем он ожидал.

Шэннон вспомнил предполетное совещание. Плато Хадсона: пятьдесят километров от скал у реки до отрогов первых вершин. Высота – более двух тысяч метров над уровнем моря и около тысячи метров над речной долиной. Сама река окаймляла большую часть плато, горы с юга и запада составляли другую линию естественного барьера. Скользя над обрывом, отмечающим край плато, он отметил клубы пара, поднимающиеся от скал. Там и тут гранитную равнину украшали бусинки озер. А вот и то, о котором говорил Хадсон, – центральное, с тремя островами.

Самыми интересными стали последние пятьсот метров спуска. С высоты в пять тысяч метров топография планеты представлялась одномерной. Теперь же горы и долины, скалы и холмы, ущелья и тени вытянулись, раздались, приобрели перспективу и глубину. Бледный гранит плато поднялся навстречу сержанту.

Шэннон затянул крепление шлема. Скальный грунт, усеянный золотистыми и алыми пятнами лишайника, скользнул под ногами. Он потянул лямки, гася скорость, чтобы не разбиться об огромный камень, сделал четыре спотыкающихся прыгающих шага и остановился – странник в новом мире.

– Ну и холодно же здесь.

* * *

Макартур бессильно наблюдал, как Честена относит все дальше. Он проверил крепление заплечного ранца и сбросил противоударные колодки. Номер пять дрейфовал в южном направлении, все дальше от места сбора. Хорошенькая прогулка им обеспечена! Их товарищи уже исчезли из поля зрения.

Не упуская из вида Честена, Макартур одновременно попытался рассмотреть приближающуюся равнину. На первый взгляд она казалась вполне невинной. Безлесная степь полого уходила на север до самого горизонта, где терялась в неясной дымке. Южнее, навстречу им поворачивала река, ее поток разветвлялся, раскатывался по песчаной мели, разбрасывая солнечные блики. Три или четыре реки сталкивались, разбегались, образовывая островки и банки, как будто не могли решить, какого берега им держаться.

Дальше, за рекой, равнина постепенно переходила в плоскогорье, а еще дальше уже начинались горы. Грозные лохматые великаны, окутанные облаками, с голубовато-зелеными ледниками. Бросались в глаза два симметрично расположенных пика; пыхтя огромными трубками, они отмечали вход в долину.

На высоте семисот метров Макартур еще раз посмотрел вниз. Что-то было не так, ему показалось, что буро-зеленые пятна как-то сместились. Двигалась сама земля. Не веря своим глазам, он вгляделся пристальнее и увидел… бесчисленные стада животных. Все видимое пространство равнины занимали эти медленно перемещающиеся массы.

Некоторые из них были темно-коричневые, другие – красноватые, третьи – золотистые и даже почти желтые.

Макартур немного изменил скорость дрейфа. Он мог бы, пожалуй, избежать падения прямо в стадо, тем более, что ветер помогал ему в этом, относя к холмам, где животных было не столь много. Честен, более тяжелый и, вероятно, бесчувственный, летел в самую гущу. Капрал размышлял: последовать за товарищем? А если он уже мертв? Попадешь под копыта.

А если всего лишь без сознания и нуждается в медицинской помощи? Он мог задохнуться. Могло унести ветром и разбить о камни. Или утащить в реку. Макартур достал из-за спины винтовку и приготовился к приземлению.

При спуске он уже примерно в течение часа испытывал ощущение притяжения, но только теперь, когда его ноги ударились о каменистую почву, иллюзия стала реальностью.

Пасущиеся рядом животные обрели индивидуальные формы: массивные, с большой головой и короткими рогами, густо поросшие шерстью, на могучих, крепких ногах, они напоминали бизонов. Вот им-то на спины и обрушилось безвольное тело Честена.

Однако, как это бывает при посадке вертолета на хлебное поле или падении камня в спокойную гладь пруда, животные, почуяв приближение чего-то незнакомого, волнами отхлынули от того места, куда должен был упасть посланец небес, так что землянин грохнулся на расчищенную площадку. В воздух взлетели комья земли, грязь, тяжелый стук копыт вдребезги расколол мирную тишину наступающего дня. Макартур поспешно расстегнул ремни, подтянул стропы, автоматически отметив, что земля под ногами мягкая, мшистая, но при этом сухая и пружинистая.

Тундра! Или тайга! По крайней мере, все это весьма напоминало север Канады. В памяти почему-то всплыли картины далекой юности долгие пешие прогулки, первые опыты в охоте.

Идти было нелегко.

Связав стропы обоих якорей, чтобы их не унесло ветром, Макартур попытался заняться Честеном. Первым делом он перевернул его на спину и приподнял за плечи. Но тут же разжал пальцы и отступил на шаг. Слизняки! Черные аморфные твари величиной с большой палец вылезали из зеленовато-черной кучи помета, в которую угораздило упасть Честена. Они ползли, изгибаясь, сталкивались друг с другом, зарывались в пористую землю, но не все! Десятки, а может, и сотни покрывали тело, руки, лицо распростертого матроса. С трудом преодолевая отвращение, глядя под ноги, Макартур осторожно перетащил товарища на относительно чистое место и смахнул скользких червяков, которые тут же исчезли, зарывшись в мох.

Честен дышал, хотя и был без сознания. Переломов Макартур не заметил. Он отстегнул ремни, и тяжелый ранец свалился со спины раненого. Потом капрал отодвинул визор и поднял маску. Честен содрогнулся, глаза его широко раскрылись; в них застыл страх. Он судорожно хватал ртом воздух, но после первого же вздоха его снова передернуло, руки метнулись к лицу, воздух со свистом вырвался из ноздрей, а на глаза навернулись слезы.

– Не могу дышать! – натужно проговорил он – в легких не было воздуха. – Не мо… – скрюченные пальцы нащупали маску; он натянул ее на лицо и откинулся на спину. Затем попытался сесть, но острый приступ боли пронзил беднягу. Честен замер и упал навзничь, прижав маску к лицу обеими руками.

Макартур потянулся к своей. Но едва он ослабил страховочный зажим, как едкий, острый запах хлынул в ноздри, бронхи, легкие. Глаза моментально повлажнели, резкая боль прошила дыхательные пути и разлилась в груди. Он упал на колено, отчаянно пытаясь выдохнуть из себя и вонь, и боль, пусть даже с кровью. Не воспринимая уже окружающий мир, ничего не видя и не слыша, капрал прижал к лицу дыхательный аппарат и осмелился вдохнуть. Откуда-то изнутри поднялась волна тошноты. Пытаясь не поддаться панике, он еще раз глубоко вздохнул, наполняя легкие кислородом.

Дыхательные пути постепенно очищались, но кисловатый металлический привкус еще не прошел. Макартур взглянул на Честена и понял, что тот тоже напутан. Нужно было связаться с группой. Единственным средством связи, помимо языка знаков, оставалось радио. Капрал открыл коробку передатчика и включил прибор.

– Воздух не пригоден. Положение – не позавидуешь, – выдохнул он, оглядываясь на мирно пасущееся стадо. Бизоны – другого названия он не придумал – уже успокоились и щипали травку в отдалении. Пестрые буровато-рыжие особи были массивные, примерно полтора метра высотой, с тяжелым горбом в районе загривка, наподобие доисторических мастодонтов. Черные острые глаза взрослых животных внушали уважение к их обладателям.

Макартур поднялся и посмотрел на Честена. Бледный, с выпученными глазами, великан все еще страдал от глотка местной атмосферы.

– Где болит, Джокко? – спросил Макартур.

Тяжело дыша, Честен закрыл глаза и включил приемник.

– Спина. Что-то с тормозным двигателем… Ударился… Как тонна кирпича. Должно быть, потерял сознание. Что будем делать, Мак?

Голова все еще была как в тумане. Что делать? Запаса воздуха хватит на два, в лучшем случае четыре часа. Хотя на лучшее, учитывая стресс, рассчитывать нечего.

– Надо трогаться. Ты можешь идти?

– Не знаю, – ответил Честен. Он осторожно перекатился на живот и встал на колени. Будь их двое, они, возможно, могли бы тащить его, держа под руки. Да и то вряд ли. Согнувшись и накренившись вправо, Честен сделал несколько неуверенных шагов, с трудом поднимая ноги, которые глубоко проваливались под тяжестью тела.

Макартур подобрал его ранец и подтянул стропы воздушного якоря. И тут его осенило. Связав оба ранца, он привязал их к стропам и ухватился сам. Налетевший порыв ветра надул ткань якоря, и она, испугав нескольких бродивших поблизости бизонов, поднялась в воздух, волоча за собой груз.

Скорость ветра заметно превосходила скорость движения человека, и капрал едва успевал переставлять ноги. Через несколько секунд он догнал своего ушедшего вперед товарища.

– Как дела, Джокко? – окликнул его Макартур по УКВ, едва удерживая рвущийся из рук груз.

– Не уверен, что дойду, Мак, – прохрипел Честен. Его посеревшее лицо блестело от пота.

– Можешь и дойдешь, Джокко. Если что, я тебя подожду.

Честен кивнул, и Макартур двинулся дальше. Оптимизма хватило только на то, чтобы подбодрить раненого, причин же для беспокойства было предостаточно. И главная – воздух.

По мере спуска изменялась и почва: земля становилась тверже, упругость исчезла, лишайник встречался чаще. Взобравшись на невысокий холм, Макартур заметил впереди несколько тощих, с желтоватыми стволами деревьев. За ними долина раздавалась вширь и уходила вниз. Он знал, что дальше протекает река, но не забывал и о другом: чем ниже они спустятся, тем выше потом придется взбираться.

– Сейчас увидишь деревца в отдалении, справа. Я направляюсь к ним. Когда дойдем туда, проверим воздух. Веселее топай! – Макартур пытался говорить так, чтобы Честен не терял надежды, одновременно подпитывая бодрым тоном и самого себя.

Он двинулся дальше. Ветер, такой сильный на более высоком участке, здесь значительно ослаб, потерял энергию, и ранцы то и дело цеплялись за камни. Макартуру все чаще приходилось тащить их на себе через невысокие холмики и болотистые низины. Примерно через час, изнуренный, вспотевший и злой, он приблизился к деревьям, которые заметил с пригорка, и тяжело сел на большой валун, изрезанный прожилками кварца. Опустив голову, он закрыл глаза, чувствуя, как дрожат руки и колени. Кривое, рахитичное деревцо с горчичного цвета стволом и серо-зелеными колючками давало хоть какую-то тень, обеспечивая приятную прохладу.

Как приятно вот так сидеть, расслабившись, ни о чем не думая, вдыхая живительный кислород. Но страх не уходил. Изолированный шлемом от окружающего мира, Макартур слышал лишь тяжелые удары сердца и хрип легких. Он поднял голову и осмотрелся. Совсем рядом, в нескольких шагах от него, из земли бил источник. Почти незаметный из-за обступивших его фиолетовых цветов, он стекал ручейком по гранитным ступенькам. При виде воды капрал ощутил невыносимую жажду.

Делать нечего, Макартур набрал полные легкие кислорода и осторожно оттянул край маски. Прохладный воздух приятно коснулся щеки. Он снял шлем, и в уши хлынула неповторимая симфония природы, свежий бриз охладил шею и лоб. Все еще задерживая дыхание, Макартур невольно поежился. Держа маску у самого лица, он выдохнул, оставив в легких запас кислорода, а затем принюхался. Пахло ужасно: невероятно насыщенное, агрессивное зловоние, жуткая смесь падали, гнили, нечистот и еще чего-то жженого. Весь этот отвратительный конгломерат обрушился на обоняние, проник в мозг, грудь, кровь разнесла его по всем клеткам организма. Голова наполнилась болью. Тело умоляло: уйди, усни, отключись. Из глаз потекли слезы. И все же Макартур знал – это не смертельно. Он мог дышать – его легкие воспринимали атмосферу. Он мог дышать – его не выворачивали наизнанку рвотные спазмы, как это случилось в зоне приземления.

Ужасно, отвратительно, гадко… но это был воздух. Так что перспектива кислородного голодания отступила.

Он глянул под ноги на источник. Да, вода. Должно быть… Что толку в том, что воздухом можно дышать, если вода непригодна для питья? Без нее они умрут. Обречены.

Положив на землю шлем и маску, Макартур опустился на колени. Сначала обнюхал пульсирующую жидкость, но в ноздри лез только вонючий воздух. Потом отхлебнул глоток, просто на пробу, но жажда загнала в угол осторожность, и он жадно припал к сладчайшей в мире влаге.