Текст книги "Освобождение (ЛП)"

Автор книги: Скарлетт Эдвардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Я нажимаю на звонок и жду. Затем делаю это снова.

Ответа нет.

Вместо этого я начинаю стучать. В доме может никого не быть – насколько я

знаю, Роза могла вернуться в особняк, пока я шла через лес – но я не сдамся.

– Роза? Ты здесь?

Единственный звук, который приветствует меня – это шелест ветра сквозь

деревья.

Мое волнение возрастает. Почему женщина убегает от меня, как сегодня

утром? Почему она прячется от меня?

Я нажимаю на звонок снова, и снова, и снова, так что этот звон доносится из

самого дома. Если Роза там, а я подозреваю, что так оно и есть, она не

может не слышать. Она безусловно прячется.

В качестве последней меры я кладу руку на ручку и толкаю. К моему

удивлению, дверь открывается.

– Что за...? – я осторожно толкаю дверь вперед.

Я ошеломленно стою на пороге и вспоминаю правило Джереми: ты можешь

проходить через любую дверь, что не заперта. Конечно, когда он говорил

мне это, он подразумевал лишь двери в его особняке.

Я колеблюсь. Войти сейчас сюда будет расцениваться как нарушение границ.

Я вторгаюсь в личное пространство Розы и Чарльза.

Внезапно я начинаю смеяться. Я беспокоюсь о вторжении в чью-то частную

жизнь после всего того, что было сделано со мной? После всего того, в чем я

теперь подозреваю Розу?

Я не могу найти её внутри. Но я знаю, что не перестану думать об этом доме,

если не исследую его.

– Простите, Чарльз, – бормочу я себе под нос и шагаю вовнутрь.

Интерьер – копия особняка только в уменьшенной версии.

– Роза? – зову я её снова.

Мой голос эхом отдается по пустым коридорам.

– Роза, ты оставила входную дверь открытой. Не знаю здесь ты или нет, но я

вхожу!

Я жду ответа, медленно считая до пяти. Ответа не следует.

Я прохожу через гостиную. Все аккуратно и опрятно. Никакого намека на

беспорядок.

Здесь всё же есть признаки того, что здесь кто-то обитает. Возле дивана на

кофейном столике я нахожу газету, сложенную вдвое, кабельная коробка на

тумбе под телевизором с красной лампочкой для записи.

Гостевой дом...вполне обычный. Проходя через кухню, я стараюсь ничего не

трогать, но всё равно чувствую разочарование.

Я не знаю, чего ожидала. Роза с Чарльзом, кажется, ведут нормальную

жизнь, если брать во внимание их дом.

Я иду к лестнице. Кладу руку на перила и останавливаюсь перед тем, как

подняться.

– Роза? – говорю я. – Последний шанс. Если ты наверху, тебе лучше сказать об

этом сейчас.

Как и ожидалось, меня встречает тишина.

– Опять у меня ничего не выходит, – бормочу я и начинаю подниматься.

Слегка раздражает, что я не сталкиваюсь в доме ни с чем, что могло бы

объяснить мое преступление предыдущих границ. Может быть объяснение

такое же простое, как и Джереми не желает, чтобы я наткнулась на Розу с

Чарльзом за пределами своих профессиональных обязанностей. Может быть

он установил там границу, чтобы изолировать меня.

Может быть. Хотя зная Джереми, вещи могут быть не такими, какими

кажутся. Меня одолевает тревога: исследование дома вслепую не привело

меня ни к чему интересному или полезному. Может быть я ожидала

слишком многого. Я не судебно-медицинский эксперт или кто-то в этом

роде.

Я фыркаю от смеха. Нет! Определенно нет. Я даже не закончила колледж,

чтобы кричать об этом.

Дерьмо. Мысль о колледже навевает тоску. Я сажусь посередине лестницы.

Ностальгия по Йелю. Я скучаю по колледжу. Я скучаю по занятиям. Черт, я

даже скучаю по зиме в Нью Хейвене.

Я скучаю по дискуссиям со своими сверстниками и преподавателями. Я

скучаю – и я никогда не думала, что скажу это, когда была там – иметь

реальную, заставляющую думать работу. Работу, которая раздвигает

границы моего сознания. Работу, которая заставляет меня думать и

оценивать, быть открытой к проблемам в самых разных областях.

Единственные умственные упражнения здесь – книги в библиотеке Джереми.

И большинство из них являются вымыслом. Всё, что не классика, я прочитала.

Я не хочу просто читать. Не просто тратить время. Я хочу творить.

Оказавшись в отношениях с Джереми Стоунхартом...борясь с ним, в то же

время сопротивляясь...строя план мести, позволив эмоциям к мужчине взять

вверх...потеряв себя в нем, пережив взлеты и падения...всё это вызов. Все

это определяет мою жизнь. Но мне нужно что-то еще.

Мне нужна отдушина. Не хобби! Это не значит, что я займусь черчением или

скрапбукингом. Они предназначены для того, чтобы расслабиться. Мне

нужно что-то стимулирующее. То, что заставит меня думать. Что-то, что на

время отвлечет меня от мыслей о Джереми Стоунхарте.

Я знаю, что связана с ним на далекое, далекое будущее. Он должен

заплатить за то, что сделал со мной; за то, что сделал с моим отцом. Все эти

вопросы без ответов в моей голове. Такое ощущение, будто они никогда не

уйдут. Не стоит на них зацикливаться. Это безумие. Я хожу по кругу.

Я кусаю губу, всё больше и больше злясь на себя. Встреча с Фей – черт, я

должна была подойти к ней по-другому. Я должна была поговорить с ней о

Йеле, о её занятиях, обо всем том, что я пропустила. Даже в присутствии

Джереми, это были бы безопасные темы.

– Боже! Я такая глупая, глупая, глупая! – кричу я, поднявшись на ноги.

Сколько упущенных возможностей у меня было? Сколько...

– Лилли? – женский голос раздается сверху. – Во имя Бога, что вы здесь

делаете?

Я смотрю вверх и вижу белое полотенце на волосах у Розы. Кожа блестит так,

словно она только что из душа.

– Ищу тебя, – говорю я, все остальное забыто.

Я поднимаюсь по лестнице.

– Роза, нам нужно поговорить.

Она пятится назад, как загнанный зверь в клетке.

– Что вы делаете в моем доме? – требует она. – Уходите, Лилли! Убирайтесь!

Я останавливаюсь.

– Роза, – говорю я спокойно. – Я просто хочу поговорить. Нет ничего...

– Убирайтесь! – кричит она. – Вон! Вон! Вон!

– Роза, я...

– Вон!

Она берет фарфоровую вазу и тянет её за голову.

– УБИРАЙТЕСЬ ИЗ МОЕГО ДОМА, ЛИЛЛИ! Сейчас же!

Когда я не двигаюсь, ваза проносится по воздуху. Я вовремя пригибаюсь,

чтобы избежать удара. Она разбивается о стену с огромным треском.

– Вон! Вон! Вон! – вопит Роза.

Прежде чем она возьмет еще что-нибудь руки, я мчусь вниз по лестнице и

выхожу через переднюю дверь.

Глава 10

Час за часом проходят в тревоге. Я нервничаю. Я не могу сидеть на месте.

Реакция Розы вывела меня из себя. Всё, чего я хотела – так это поговорить.

Она вела себя так, словно я ворвалась в её дом, чтобы ограбить.

Я продолжаю ждать, что она придет и извинится, или, может быть, объяснит

мне, какого черта происходит. Но я знаю, что надеюсь напрасно. Чарльз

здесь. Однако, я не хочу беспокоить его этим. Несмотря на то, чем он со

мной поделился, я не знаю, кому он верен: Джереми или Розе.

Мне нужно поговорить с Джереми. Он является хозяином этого имения.

Лишь он может рассказать мне, что происходит.

Надеюсь на это.

Когда я слышу, что приближается лимузин, я бросаюсь к входной двери.

Джереми выходит, одетый с иголочки, как всегда. Воплощение мужчины,

контролирующего всё.

Его взгляд устремляется ко мне. Он наклоняется к машине, говорит что-то

Саймону, а затем поднимается по ступенькам.

– Джереми, – говорю я. – Я так рада тебя видеть. Пока тебя не было...

– Я знаю, что случилось, – говорит он. – И я очень разочарован в тебе, Лилли.

Он обходит меня, больше ничего не сказав. Я смотрю ему в след в

недоумении. Он знает, что произошло, и всё, что он может сказать – это то,

что он разочарован?

Я бегу, чтобы его догнать.

– Если ты знаешь, что произошло, может быть ты мне скажешь...

– Я не намерен тебе что-либо говорить, – огрызается он. – Завтра вы с Розой

проясните ситуацию. Мне не нужны беспокойства в моем доме. Роза

отказалась прийти из-за тебя, а она нужна мне здесь, Лилли. Завтра ты всё

исправишь. Ты поняла?

– Да. Но я не знаю, почему...

– Ты поняла меня, Лилли? – он останавливается и жестко смотрит на меня. -

Я ненавижу повторять. У тебя не так много обязанностей. Надеюсь ты

сможешь справиться с этим. Ты же не хочешь огорчать меня дважды в день.

Ты меня слышишь?

Я покорно опускаю голову.

– Да, Джереми.

– Хорошо, – отворачивается он. – Я буду в кабинете оставшуюся часть вечера.

Не отвлекай меня. Если ты мне понадобишься, я позову. Будь доступна в

любое время.

Внутри меня бушуют разочарование и тревога. Но я подавляю эти чувства.

– Хорошо, Джереми.

Он кивает, двигаясь дальше.

– Умница, – говорит он.

***

Я провожу остаток вечера в библиотеке, рядом с кабинетом Джереми, чтобы

быть всегда под рукой.

Он оставил дверь приоткрытой. Я слышу его голос из коридора. С тех пор,

как он ушел туда, на него сваливается шквал телефонных звонков и

конференций. Судя по раздражению в голосе Джереми, дела в компании

идут не так уж хорошо.

Я улавливаю несколько важных моментов. Совет по-прежнему против того,

чтобы акционировать компанию. Но это внутренние конфликты. Снаружи

Стоунхарт Индастриз представляет единый фронт.

Джереми, конечно, обладает большей властью, поэтому совет существует

только в качестве консультативного комитета. Когда компанию акционируют,

это изменится. Руководители станут отчитываться перед акционерами.

Джереми будет неполновластным хозяином.

Пожалуй, самое главное, что я обнаруживаю, так это то, что внутри

компании образуются фракции. Некоторые из них намерены объединить

ресурсы, чтобы попытаться обратно выкупить акции сразу же после

публичного размещения акций на бирже.

Конечно, он знает о них. Сомневаюсь, что что-то происходит на верхних

уровнях Стоунхарт Индастриз без его ведома. От внутренней политики

Джереми переходит к более важным вопросам, таких как улучшить позицию

Стоунхарт Индастриз для максимизации стоимости акций перед их

публичным размещении на бирже.

Я всё больше и больше понимаю, что не могу сосредоточиться на книге,

которую читаю, как на тех вещах, о которых он говорит. Как и прежде, я

слышу лишь одну сторону разговора. Но я чувствую, что некоторые вещи, о

которых говорит Джереми...то, как он им говорит...излагая методику своего

мышления шаг за шагом...сделано специально для меня. Чтобы я могла

понять, что происходит. Ему необязательно объяснять им всё в мельчайших

подробностях.

Это еще не все: теперь, когда появилось известие о предстоящем

акционировании, Стоунхарт Индастриз сталкивается с всевозможными

видами контроля и давления извне. Газеты и СМИ критикуют их скрытые

операции и обливают грязью. Даже намеки на регулярное несоблюдение,

или как тот журналист, который набросился на нас перед входом на

торжественный вечер – нарушения прав человека были намеренно

преувеличены.

Интересно, почему Джереми позволяет мне слышать всё это. Он знает, что

его дверь открыта. Раньше я чувствовала, что существует четкое разделение

между его работой и его...гм...личной жизнью.

Он никогда не говорил о внутренний работе своей компании.

Может быть, это проявление доверия, о котором он начал говорить?

– Лилли!

Я сижу пораженная тем, что прозвучало мое имя.

– Лилли, иди сюда.

Я быстро встаю и бегу по коридору. Я останавливаюсь у входа в его кабинет.

– Да? – спрашиваю я.

Джереми сидит за массивным столом. Он ослабил гастук и растегнул

верхние пуговицы рубашки. Рукава закатаны, показывая мощные, загорелые

предплечья.

– Я хочу, чтобы ты позвонила Фей, – говорит он.

Я моргаю, затем смотрю на время. Не этого я ожидала, когда услышала свое

имя.

– Уже почти полночь, – говорю я. – А на Восточном побережье сейчас

практически три утра. Слишком поздно.

– Я в курсе разницы часовых поясов. Учебный семестр еще не начался. Фей

гостит в Орегоне в доме родителей Робина.

Я прищуриваю глаза.

– Откуда ты это знаешь?

– Просто знаю, – огрызается он. – Проклятье, Лилли! Не спрашивай меня. С

меня достаточно сегодня этого дерьма. Люди повсюду пытаются

предугадать мои решения, бросая вызов моей власти...

Он испускает низкое, злобное рычание.

– Клянусь Богом, если бы я знал, что акционирование вызовет такой

резонанс, я бы никогда этого не сделал. Я бы никогда не имел дело с этими

недовольствами.

– Тогда зачем делаешь это? – спрашиваю я тихо.

Он усмехается.

– Деньги, Лилли, – говорит он. – Всё дело в деньгах. Разве ты не знаешь?

Деньги дают власть, а власть – влиятельность.

Я смотрю на него.

– Сколько денег тебе нужно? – спрашиваю я.

– Всегда больше, – говорит он. – Не имеет значения, сколько у меня есть.

Дело не в их материальной ценности. Но деньги – это показатель прогресса.

Успеха. Если ты не двигаешься вперед, ты стоишь на месте, а весь остальной

мир проходит мимо. Нет понятия "достаточно". Деньги снабжают тебя

амбициозностью и целеустремленностью.

Он останавливается.

– Хватит обо мне. Звони Фей.

– Хорошо, – говорю я.

Он должно быть слышит в моем голосе скептицизм, поэтому добавляет:

– Причина, почему я заставляю тебя сделать это сейчас, Лилли, потому что у

меня не будет времени на неделе. Как я уже говорил тебе, внешний вид

должен быть сохранен. Важно, что она услышит тебя.

– Ей может показаться странным, что я звоню так поздно, – говорю я. – Что ты

хочешь, чтобы я ей сказала?

– О, Господи! Откуда мне нахрен знать? Скажи ей, что не могла заснуть и

решила позвонить. Я не интересуюсь сплетнями, но слышал, что

большинство женщин в этом преуспевают.

– Если ты еще не заметил, я не похожа на "большинство женщин", – говорю я,

досадуя на обобщение.

– Ты справишься.

Я выдыхаю.

– Отлично. Что-нибудь ещё, что я должна знать?

– Те же правила, что и раньше. Я хочу отдохнуть после трудного дня. Я буду

работать всю ночь, в 7 утра у меня встреча с правлением. Так что вперед.

Отвлеки меня.

– Я чувствую себя танцующей обезьянкой, – бормочу я себе под нос.

– Что?

– Ничего. Мне нужно взять телефон. Он наверху в твоей комнате.

– Нашей комнате, Лилли, – исправляет он. – Помни это.

Его взгяд падает на дверь.

– Только быстро.

Я возвращаюсь спустя несколько минут, держа телефон в руке.

– Мне поставить на громкую связь или ....

– Нет, – отрезает Джереми. – Я уже рассказывал тебе, как это работает. Твой

звонок будет перенаправлен через мой телефон. Я одобрю его, а потом буду

слушать.

Он вставляет наушник в ухо.

– И помни, Лилли..., – он понижает голос. – Если мне не понравится то, что я

услышу...не думаю, что нужно дальнейшее предупреждение. Ошейник или

нет, ты всё еще находишься под моим контролем. Не давай мне повода,

иначе тебе придется отказаться от свободы.

– Не буду, – обещаю я.

Как всегда, упоминание об ошейнике заставляет меня напрячься. Я смотрю

на телефон в ладони, чувствуя себя канатоходцем, стоящем между двух

концов. Повернуть назад и идти вперед – в любом случае придется пересечь

одно и то же расстояние. Единственное отличие – я знаю, что стоит позади

меня. Я не знаю, что находится на другой стороне.

Я смотрю на кожаный диван.

– Можно присесть?

Джереми протягивает руку.

– Пожалуйста.

Я сажусь и делаю глубокий вдох. Разве этим утром мне не хотелось

поговорить с Фей? Хотела. Но я хотела сделать это на своих условиях. И к

тому же Джереми ожидает бессмысленную болтовню, а это значит я не

смогу поговорить о тех вещах, о которых хотела.

Я чувствую, как Джереми сверлит меня взглядом, наблюдая за каждым

моим движением. И в нем присутствует собственничество.

Я ненавижу быть под микроскопом, но я вынуждена жить с этим. Я не могу

этого изменить. Я набираю номер Фей, поглядывая на Джереми, и подношу

телефон к уху.

Его телефон жужжит. Он проводит по экрану, и наконец слышу гудки.

"Перейди на голосовую почту", – прошу я. – "Пожалуйста, перейди на

голосовую почту".

Но этого не происходит. Фей отвечает на втором гудке.

– Алло, – говорит она. – Кто это?

– Привет, Фей. Это Лилли.

– Лилли! – выдыхает она. – О боже! Мне очень жаль. Я не узнала твой номер.

Я думала это один из тех раздражающих специалистов по телефонным

продажам. Твой телефон показывает код Венесуэлы. Ты знала?

Я смеюсь. Приподнятое настроение Фей так заразительно.

– Нет, – говорю я. – Он у меня всего-то несколько дней. Помнишь?

– Да, верно. Подарок от твоего красавчика-любовника. Как дела в раю?

Я смотрю на Джереми. Выражение его лица так же бесстрастно, как и всегда.

– Дела...хорошо, – я лежу, откинувшись назад. – Немного посложнее.

Я бросаю взгляд на Джереми.

– Но в целом хорошо.

– Что ж, приятно слышать, – говорит она.

Она понижает голос.

– Эй, теперь, когда мы не...ну ты знаешь...без моей мамы, я должна

спросить..., – хихикает она. – ...как сексуальная жизнь? Мне всегда было

интересно, каково это быть с человеком старше себя. Он должно быть

опытный. Знаешь, у Робина я была первой.

– Что? Нет, ты никогда не говорила мне.

– Да, – вздыхает она. – Я люблю его. Но, иногда мне хочется, чтобы он

был...ну, не знаю...понастойчивее что ли. Но Джереми Стоунхарт? Твой

мужчина? Уфф! Можно сказать, что он полон сексуальной энергии, просто

глядя на него.

Я осознаю, что Джереми слушает каждое наше слово. По-прежнему,

выражение его лица остается пустым. Если его радует это или забавляет, то я

ничего не вижу.

– Может он извращенец? – продолжает Фей. – БДСМ? Уверена, он берет на

себя полный контроль в спальне.

Если бы я сейчас пила, я бы точно подавилась.

– Как ты сказала? – слабо спрашиваю я.

Она мечтательно вздыхает.

– Он так на тебя смотрел. Такой чувственный взгляд, знаешь? Конечно ты

знаешь.

Он должен как-то на это реагировать! Но у него по-прежнему этот покер

фейс. Я отворачиваюсь от него.

– Как он на меня смотрел? – говорю я шепотом.

– Ну, это было немного похоже на то, как я иногда ловлю Робина за тем, что

он смотрит на меня, когда думает, что я не обращаю внимания. Но куда

насыщеннее. Более страстно. Всё в Джереми похоже на произведение

искусства: то, как он держит себя. Его движения медленные и точные.

Никаких лишних движений. Он всё контролирует. Кажется, он считает себя

истинным зрелищем, чтобы быть его свидетелем. Такой тип внешности...

черт! Это сексуально. Наверно именно это тебя привлекло в нем в первую

очередь? Помимо того, что он мега богат.

– Поверь мне, – говорю я слабо. – Его богатство не имеет ничего общего с

ситуацией.

– Хорошо, – говорит Фей с сарказмом. – Как скажешь, куколка.

– Куколка? С каких пор ты всех называешь куколками?

Она смеется.

– Я ходила в кино на классический фильм, пока Робин был в отъезде. Скукота.

В начале века все называли друг друга куколками.

– Хах, – говорю я.

Я рада, что мы обошли опасную тему под названием "Джереми Стоунхарт".

– Ты в Орегоне сейчас, да? Как Робин?

– Как ты узнала, что я в Орегоне? – спрашивает она с удивлением. – Мы

решили поехать туда в последнюю минуту.

Дерьмо! Я снова поворачиваюсь к Джереми. Его глаза потемнели. Он

начинает хмуриться.

– Всего лишь догадка, – говорю я быстро. – Ты бы не взяла трубку так быстро,

если бы ты спала.

Я съеживаюсь от того, как звучат мои слова. Я никогда не умела врать. Одно

дело с Джереми. Но придумывая ложь на месте для друга? Ни за что.

– Это правда. Я здесь только на несколько дней, – говорит Фей беззаботно.

Я выдыхаю с облегчением. Она не зацикливается на деталях.

– Робин завтра возвращается из Южной Африки. Мы проведем остаток

каникул с его родителями, а затем вместе вернемся в Йель.

– Остался один семестр, да? – говорю я.

Я смотрю на Джереми. Он кажется расслабился. Немного.

– Представить не могу, каково это.

– Да, печально, – говорит она. – Знаешь, я скучала по тебе. Я думала мы

выпустимся все вместе. Ты, я, Соня, Робин, все в выпускных платьях.

Наверно это прозвучит глупо. Но, я действительно с нетерпением ждала, что

мы сфотографируемся в тот день. Но сейчас, когда ты уже работаешь, это

уже не то. Фотографии будут лишены смысла без тебя.

Её слова задевают меня за живое. Обычной, веселой Фей не осталось и

следа. Такое ощущение, будто она вот-вот расплачется.

– Эй, эй! Всё нормально, – говорю я тихо. – У вас скоро свадьба. Помнишь?

Я поворачиваюсь лицом к Джереми, встречаясь с ним взглядом.

– Мы с Джереми приедем. И обязательно сфотографируемся.

Джереми в знак согласия слегка кивает. Я расслабляюсь.

– Да, – говорит Фей. – Да. Звучит неплохо.

– Кроме того, свадьба важнее выпуска, – говорю я. – По крайней мере я так

всегда думала. Практически у всех выпускников Йельского университета

должны быть высокие оценки по экзаменам. Ты знаешь это. Даже

футболисты как-то заканчивают с дипломом.

Фей смеется.

– Возможно ты права.

– Но сколько людей могут сказать, что они нашли кого-то, с кем они готовы

провести остаток своей жизни? – спрашиваю я. – У вас с Робином нечто

особенное. Я помню вас двоих вместе. Лучше пары и не придумать.

– Спасибо. Это много для меня значит. Знаешь, Лилли, не думаю, что когда-

нибудь говорила тебе это. Ты, наверное, единственный человек в мире, чье

мнение действительно что-то значит для меня, – я ошеломленно моргаю.

– Что? В самом деле? Почему?

– Всё дело в тебе. Всё, чего ты достигла. Какие у тебя результаты и как

далеко ты зашла. Сколько студентов получают полную ставку в престижной

фирме до окончания учебы? Должно быть ты действительно проделала у

них выдающуюся работу прошлым летом. И выиграла премию Баркера за

эссе, которое написала за ночь, а потом выбросила? – она вздыхает с

завистью. – Знаешь, сколько детей убили бы за то, чтобы сделать что-то

подобное? Не знаю, видишь ли ты это, Лилли, но ты...чертовски великолепна.

Очевидно, эта работа не из легких. Но такое ощущение, будто ты вообще не

прикладываешь никаких усилий.

Она переводит дыхание.

– Я пытаюсь сказать, что я всегда была в восторге от тебя. Твоя преданность

делу, твоя напористость. Это, вероятно, звучит глупо. Но с тех пор, как мы

встретились, я пыталась брать с тебя пример.

На том конце становится тихо. Я смотрю на Джереми, боясь, что он,

возможно, закончил разговор, но потом я снова слышу голос Фей.

– То, что я действительно пытаюсь сказать, Лилли, так это то, что я...я скучаю

по тебе. И что я...черт, я люблю тебя, девочка. Я просто надеюсь, что ты не

забыла меня, пока ты живешь своей новой жизнью.

Джереми проводит рукой по горлу. Я знаю, что это значит.

– Фей, послушай. Я должна идти, – говорю я быстро.

Я стараюсь говорить ровно, но всё безуспешно. Её слова бередят мне душу.

Я не думала, что она такого высокого мнения обо мне. Я...я не могу

справиться с этим сейчас, не тогда, когда Джереми в комнате, не тогда,

когда он смотрит, не тогда, когда он слушает.

– Я скоро тебе позвоню. Ладно? Привет Робину...

Линия прерывается, и я слышу гудки. На этот раз Джереми закончил

разговор.

Я смотрю на него и не могу скрыть слезы в глазах.

– Твоя подруга уважает тебя, – говорит он холодно. – Похоже я не

единственный, кто считает тебя привлекательной. Но Лилли? В этом звонке

ты взяла на себя слишком много свободы.

Я касаюсь глаз. Я не хочу сейчас иметь дело с его дерьмом. Учитывая, какой

день у меня был, и все те эмоции, что ожили во мне после исповеди Фей,

все, что я хочу сделать, так это заползти под одеялом и покончить с этим.

– Ты сказала, что мы будем на свадьбе, – продолжает он. – Это допустимо

сейчас. Но мы оба знаем, что всё может измениться. В любом случае. Это

было приемлемо. Неприемлемым было то, с какой небрежностью ты

разгласила информацию, которой я поделился только с тобой. А именно

текущее местоположение Фей. Твое объяснение было смехотворным. К

счастью, она не стала задавать вопросы. Если ты допустишь такую

небрежность в будущем, я буду вынужден поставить более жесткие

ограничения в общении с ней.

– Дай мне передохнуть! – я поднимаюсь на ноги раздраженная,

разочарованная и злая одновременно.

– Я не сказала ничего такого, дабы не подвести тебя. Я сохраню все твои

секреты, Джереми. Все, что ты сделал со мной? Это останется внутри. Прямо

здесь, – я ударяю себя в грудь. – И знаешь что? Я буду продолжать это делать!

Так что не корми меня всякой брехней о жестких ограничениях. Не тогда,

когда ты знаешь, что я не предала и не предам тебя.

Я поворачиваюсь и выхожу из его кабинета. А затем по наитию вновь

оборачиваюсь к нему.

– И не смей прикасаться ко мне сегодня ночью, – добавляю я.

Глава 11

Вся ночь проходит в беспокойстве. Я не могу спать, потому что не знаю,

когда появится Джереми.

Я не знаю, что на меня нашло сказать ему те слова. Это было опрометчиво и

неразумно. Я сказала это сгоряча. Боюсь, он не был согласен с этим.

Но и с первыми лучами солнца Джереми не появляется. Потеряв всякую

надежду на отдых, я встаю. Если Джереми даже не пришел сегодня вечером,

я представить не могу, что будет, когда я его увижу.

Я с опаской вхожу на кухню. Насколько сильно я его вчера рассердила?

Какое наказание меня ждет?

На кухне никого нет. Колеблясь я всё же иду по коридору в сторону кабинета

Джереми. Может быть он всё ещё там.

По пути я бросаю взгляд на часы. 7:28. Это значит, что он уже уехал на

заседание совета.

Черт. Мне придется провести весь день, опасаясь его возвращения. Ладно я.

Спал ли он? Он выглядел измотанным, когда я видела его в последний раз.

Сомневаюсь, что, не спав всю ночь, он будет находиться в хорошем

расположении духа.

Благодаря Чарльзу теперь я знаю намного больше о Джереми. Он выглядит

более человечным в моих глазах.

Я качаю головой. Он может казаться более человечным. Но я не могу

позволить себе чувствовать к нему жалость. Никогда. Не после того, что он

сделал.

Я возвращаюсь на кухню и делаю себе двойной эспрессо. Затем с кружкой в

руке я иду в сторону библиотеки. Чтение – единственный способ скоротать

время до возвращения Джереми...и всем тем, что будет дальше.

Но тут меня ожидает сюрприз. Дверь в кабинет Джереми широко открыта. Я

останавливаюсь на пороге, колеблясь и касаясь шеи. Ошейника нет. Дверь

открыта. Я могу войти.

Не думаю, что это упущение со стороны Джереми. Даже если он был

усталым, когда уходил, он был самим собой. Он был по-прежнему Джереми

Стоунхартом: контролирующий, навязывающий и совершенно уверенный в

себе и своих действиях.

Разве это не то, чего я хотела: неограниченный доступ к его домашнему

центру управления? Какую информацию я могу найти внутри? Сколько всего

я могу узнать о нем? Сколько всего я могу узнать о Стоунхарт Индастриз из

документов, хранящихся в его столе?

Я ставлю одну ногу и останавливаюсь. Нет. Нет! Там нет ничего, что мне

нужно. По всему дому стоят камеры. Это должно быть своего рода тест.

Должно быть Джереми таким образом заманивает меня запретным плодом.

Его кабинет был единственным местом, куда он четко сказал мне не входить.

Это была единственная дверь, которая всегда была заперта. А теперь она не

только не заперта, но и широко распахнута, так и умоляет меня войти.

И всё же моя цель строится на доверии Джереми ко мне. Возможно, это еще

одна демонстрация этого. Я не знаю, как он видит такие вещи. Но я знаю,

если я войду и начну разнюхивать, я таким образом предам его доверие.

Я поворачиваюсь, что чертовски трудно сделать. Но я всё же делаю это. Я

утешаю себя мыслью о том инциденте в его кабинете с секретаршей.

Действительно ли я хочу провести больше времени на месте, которое

вызывает такие воспоминания? Итак остаток утра я провожу за чтением.

***

Робкий стук в дверь заставляет меня поднять голову.

Роза. Она одета в свою обычную одежду. Но есть что-то в её языке тела и

позе, отчего она выглядит разбитой.

Осторожно я закрываю книгу. В этой новой ебнутой реальности, которая

стала моей жизнью, я никогда не могу быть слишком осторожной. Я не

ожидала, что Роза найдет меня. Опять же в моей ситуации ни в чем нельзя

сделать точные прогнозы.

Роза прочищает горло.

– Мисс Райдер, – говорит она, словно школьница отчитывается перед

классом. – Я хочу выразить свои искренние извинения за то, как я вчера вела

себя с вами. Неподобающее поведение. Я прошу прощения. Я прошу вас не

держать на меня зла и надеюсь вы примите мои извинения.

Она отворачивается.

– Роза, – начинаю я. – Подожди...

– Я сожалею, Мисс Райдер, – говорит она, не оборачиваясь. – Но мистер

Стоунхарт считает, что лучше свести наше общение к минимуму. Я должна

уважать его желания.

С этими словами она оставляет меня одну еще больше в замешательстве.

***

День тянется медленно, как мигрень. Я волнуюсь. Смесь плохого сна,

тревога по поводу возвращения Джереми, сомнения и путаница в

отношении поведения Розы, а также миллион других небольших забот,

которые способствуют этому. Пол, моя мать, Фей...

Кофеин не дает мне заснуть. Но и это не помогает мне расслабиться. Чтобы

развеяться, я прогуливаюсь по скалам с видом на воду. День мрачный и

тоскливый. С моря доносится ветер и пробирается мне под куртку. Снаружи

также противно, как и внутри.

Слова Фей, сказанные вчера ночью, повлияли на меня. Я никогда не знала

её истинного мнения обо мне. Я никогда не думала, что кто-то будет

уважать меня.

Думаю, каждый из нас не уверен в себе. Каждый недостаток, который мы

видим в себе, увеличивается в десять раз во внешнем мире.

Может быть, верно и обратное. Все мои недостатки заставили меня быть

лучше.

Думаю, это и увидели во мне Фей, Соня, а также те, кто находился рядом:

девушка, которая добилась успеха.

Всё это было иллюзией. Моя жизнь в Йеле не была совершенной – даже

если это было то, что я думала я хотела. Это было тем, что я думала я хотела,

потому что это был единственный способ, чтобы не закончить как моя мать.

Действительно ли создаётся впечатление, будто я не прикладываю никаких

усилий? Так думает Фей. Но это не так. Все часы работы, бешеный график,

бесконечные ночи, проведенные за подготовкой к экзаменам, тестам или

написанию статей... все это повлияло на меня.

И всё же до Джереми, до...этого...эта академическая жизнь была всем, что я

знала.

Я была свободна. Но в тоже время нет. Я была вольна делать всё, что хочу.

Однако, все мои цели были настолько узкими, что с таким же успехом я

могла бы сидеть в тюрьме. Обучение в Йеле было иллюзией. Это дало мне

иллюзию выбора. Иллюзию свободы.

Реально, какие варианты у меня были? Тяжелые студенческие кредиты

обременяли бы меня в течение многих лет после окончания.

Забавно, я всегда завидовала Фей. Она всегда была такой беззаботной и

счастливой. Родители оплачивали её обучение. Ей не о чем было

беспокоиться, кроме как хорошо учиться и закончить с дипломом. Затем она

могла делать всё, что захочет. Она говорила о волонтерстве в Teach for

America (американская некоммерческая организация, привлекающая

выпускников-педагогов для преподавания в районах США с низким уровнем

доходов населения). Ей не приходилось беспокоиться о том, что банк будет

требовать ее очередного платежа по кредиту.

Стоило просрочить платеж, и банк начинал звонить. Общая сумма долга

составляла двести тысяч долларов: умопомрачительная сумма для тех, кто

вырос с родителями, зарабатывавших меньше десятой части этого каждый

год. Это был единственный путь, который в конечном итоге даст мне