Текст книги "Освобождение (ЛП)"

Автор книги: Скарлетт Эдвардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

"Любовь". Он на самом деле имел это в виду, не так ли? Отрицая это, я не

могу просто заставить это исчезнуть. Это просто так не скрыть. Зная теперь,

когда я смотрю на него, что я смотрю в глаза человека, который испытывает

такие сильные чувства ко мне, в корне меняет наши отношения.

Я знаю, что он не ожидает, что я полюблю его в ответ. Он не может. Он

разумный и расчетливый человек. Было бы неразумно ожидать такого,

учитывая всё то, что он сделал со мной.

Но это не облегчает ситуацию. Где-то в глубине души я чувствую...не вину,

точно, но давление. Давление, что тянет меня вниз. Такое ощущение, что это

давление не уменьшится, пока я не признаю, что его чувства не

односторонние.

Я поворачиваюсь и кладу голову под подушку. Я не знаю, смеяться мне или

плакать. Я никогда не смогу полюбить Джереми. Никогда. Не из-за того, в

чем он повинен. Не за то, что он сделал со мной и моим отцом.

Я одна в спальне. Я встаю, иду в ванную и умываю лицо. При этом

улавливаю запах Джереми. Верхняя часть зеркала до сих пор запотевшая. Он

недавно вышел из душа. Я знаю он должен идти на работу, но может быть

он всё ещё дома?

Я выбегаю из комнаты в коридор и выглядываю через перила. Может быть

это из-за того, что я впервые за всё время провела спокойную ночь с ним в

его доме, может из-за этого удивительного аромата, который делает со

мной что-то невероятное. Я не уверена. Но, что бы это ни было, я хочу

видеть Джереми.

– Джереми? – зову я. – Джереми, ты еще здесь?

Я напрягаю слух в нетерпеливом ожидании его ответа. Вместо этого другой

голос приветствует меня...не менее знакомый.

– Мистер Стоунхарт уехал в офис около десяти минут назад, мисс Райдер, – я

поворачиваюсь и вижу Розу. – Боюсь сказать, но кажется вы скучаете по нему.

– Роза! – восклицаю я и бегу к ней, чтобы обнять.

Может быть я и не застала Джереми, но встреча с Розой радует меня.

– Ой! – ворчит она, когда мы сталкиваемся.

Она хлопает меня по спине.

– Я тоже скучала по тебе, моя дорогая, – говорит она.

Я отпускаю её и отхожу. Столько всего произошло за последние несколько

недель, что так или иначе, я ожидала Роза будет выглядеть по-другому. Нет.

Она такая же, как и всегда, в черно-белой униформе горничной и седой

пучок волос на голове.

Я чувствую внезапный укол вины. Я рада видеть Розу, также как и Фей?

– Загар вам к лицу, – говорит Роза. Она поднимает руки и касается моих

волос. – И волосы стали светлее.

Она скромно улыбается.

– Неудивительно, что мистер Стоунхарт задержался на еще одну неделю.

Я внезапно краснею, а потом начинаю хихикать. Может быть, причина,

почему я так рада видеть Розу состоит в том, что мне не нужно притворяться

кем-либо с ней. Мне не нужно следить за своими поступками или что я

говорю. Я могу вести себя...свободно. А свобода – понятие первостепенной

важности для меня.

Вдруг хорошее настроение Розы улетучивается. Она хмурится, а потом

сужает глаза.

– Что? – говорю я, улыбаясь. – Роза, что случилось? Ты выглядишь так, будто

увидела привидение.

Она качает головой и смотрит в сторону.

– Ничего, – говорит она быстро. – Просто немного удивлена. Вот и всё.

– Удивлена? Чем?

Роза снова качает головой.

– Ни...ничем.

Она прочищает горло. Её глаза бросаются к тому месту, где она показывала

мне скрытую камеру.

– Ничем. Пойдемте, – говорит она, взяв мою руку. – У Чарльза уже готов

завтрак, и я умираю, как хочу услышать о вашей поездке.

***

За вкусным завтраком с вафлями и фруктами я рассказываю Розе все, что

произошло после Портланда. Я не упоминаю о Поле и о том, что он мой

отец. Если Роза знает о нем, так тому и быть. Но я не собираюсь пока

добровольно раскрывать эту информацию.

Что-то изменилось в поведении Розы. Она пытается скрыть это, старается

вести себя как обычно, но кажется, она...нервничает. Она улыбается и кивает,

когда я говорю, комментируя в нужных местах. Но она постоянно переводит

взгляд. Она ерзает на своем стуле, когда смотрит на меня, как будто

находится в одной комнате с апатичной коброй. Если она останется сидеть

на стуле и не побеспокоит её, не будет никаких проблем...но одно неверное,

резкое движение, и она ужалит.

Я больше не могу это терпеть. Я прекращаю свою историю на званом ужине.

Кладу вилку.

– Хорошо, Роза, – говорю я. – Скажи мне правду. Что случилось?

– Ничего не случилось, Мисс Райдер, – говорит она быстро. – Почему вы

думаете, что что-то случилось?

– Ну, во-первых, ты нервничаешь как хор девушек перед священником. Что-

то случилось пока меня не было?

– Нет, – она качает головой. – Всё по-прежнему. Ничего не изменилось.

– Что-то изменилось, – давлю я.

Она слегка вздрагивает и смотрит в сторону.

– Вот, видишь! – восклицаю я, указывая прямо на нее. – Ты снова это сделала.

Это Чарльз? Что-то произошло между вами двумя?

– Нет, – говорит она, положив руки на колени.

Затем она встает.

– Я только что вспомнила, – начинает она. – Я оставила стиральную машину

включенной, и мне нужно...

– Сядь, Роза, – говорю я.

Я не знаю, откуда взялась эта самоуверенность. Может быть это побочный

эффект от столь большого количества времени, проведенного с Джереми.

– Я точно знаю, что тебе не нужно никуда идти. Тебе не убежать от меня. Мы

находимся в одном и том же доме. Если тебе нужно постирать, – встаю я. – Я

пойду с тобой.

– О, нет, – говорит она, качая головой.

Она очень нервничает.

– Мистер Стоунхарт будет очень зол, если я позволю вам делать хоть какую-

то работу по дому.

– Я не это имела в виду! – с раздражением говорю я. – И с каких это пор ты

боишься Джереми? По его словам ты заставила его вытащить меня из

темноты.

– Я...я не знаю, о чем вы говорите.

Я еще никогда не видела Розу такой смущенной.

– Да ладно, – с недоверием говорю я.– Вы живете в поместье Джереми. Я

видела вас в гостевом доме с Чарльзом. Очевидно, вы оба связаны с

Джереми тем, чего я не знаю. Иначе зачем бы он доверял вам так много о

себе? Однажды ты сказала мне, что Джереми не развлекается здесь – для

этого у него есть квартира в городе. Я знаю, что ты больше, чем просто

домработница, Роза. Джереми не держал бы тебя рядом на протяжении

двадцати лет, если бы это было не так.

– Прекрати называть его так! – восклицает Роза.

Я подпрыгиваю от удивления. Впервые я слышу, как она повышает голос.

– Что? – говорю я, быстро вернув себе самообладание. – Джереми? Это его

имя, не так ли?

– Не для вас, – шипит она. – Он не Джереми. Он мистер Стоунхарт. Мистер

Стоунхарт и никак больше. Слышите меня?

Она тычет пальцем в меня.

– Вам понятно?

Её глаза расширяются. Она руками закрывает рот.

Ни сказав ни слова, она разворачивается и выбегает из комнаты. Я смотрю

ей вслед, потеряв дар речи. Что, черт возьми, всё это значит? Я слышу, как

ее быстрые шаги исчезают из поля моего слуха. Я не следую за ней, хоть мне

и хочется этого. Ей нужно время, чтобы остыть.

Но я должна добраться до сути вещей. Она была такой сострадательной,

такой заботливой, такой понимающей ко мне раньше. Но теперь, она как

будто видит во мне другого человека. Я иду на кухню, чтобы найти Чарльза.

Может быть он будет готов поговорить со мной.

Я останавливаюсь на полпути. Я и забыла, что Чарльз глухой. Хоть я и

уверена, что он сможет прочитать по моим губам, я не знаю язык жестов.

Будет ли он готов говорить, может ли он говорить? Или он немой?

Думаю, нет времени это выяснять. Было бы неплохо хотя бы поздороваться

Я брожу по огромному пространству. Один или два раза я ловлю себя на том,

что готова назвать его имя, прежде чем останавливаю себя. Он не услышит

меня. Это естественная вещь, когда хочешь кого-то найти.

Кухня, как всегда, выглядит абсолютно чистой. Приборы блестят в лучах

утреннего солнца, нигде нет ни пятнышка грязи. Столешницы чистые,

раковина пуста. Такое ощущение, будто я оказалась в выставочном зале.

Интересно, чем занимается Чарльз, когда он не готовит. Не так уж много

времени требуется, чтобы приготовить для одного мужчины. И одной

женщины, если считать себя.

Там что-то больше треугольника Роза-Чарльз-Джереми. Я всегда это

подозревала. Только теперь, без ошейника, я нахожусь в достаточно

сильной позиции, чтобы выяснить это.

Подождите. Я вздыхаю. Ошейник. Недостающий ошейник. Вот что имела в

виду Роза!

Я вспоминаю, когда она встретила меня у перил. Она прокомментировала

мой загар и волосы. Затем её взгляд упал на мою шею...и вот тогда она

начала вести себя странно.

Вновь обретенная решимость пульсирует через меня, когда я возвращаюсь к

поиску. Каждый раз, когда Роза отводила взгляд, я думала она смотрит в пол.

Только сейчас до меня доходит, что она смотрела на мою шею.

Святое дерьмо! Значит, она знала! Лживая корова! Она знала всё, что со

мной делал Джереми всё это время!

Она выражала фальшивое сочувствие? Она вела себя так, словно не имела

ни малейшего понятия о моем плену?

Предательство причиняет большую боль, чем то, что делал со мной

Джереми. Она была не просто покорной, ничего не подозревающей

домработницей. Всё это время она работала с Джереми. Работала с

человеком, который держал меня в плену.

Черт! Они, вероятно, сговорились как хороший и плохой коп.

Гнев растет внутри меня. На Розу и Джереми. Он устроил всё с ней так,

чтобы я думала, будто у меня есть друг. Он устроил всё с ней так, чтобы я

думала, будто у меня есть пособник.

По крайней мере Джереми был откровенен во всем том, что сделал со мной.

Только Роза боялась показать своё невежество.

Блядь! Это означает, что мои первоначальные подозрения о ней были

правильные. Блядь, блядь, блядь!

Я должна была доверять своему чутью. Я бы ни за что не стала жертвой

своей потребности иметь друга, доверенного лица, кого-то, кому я могу

доверять или кого-то, кому я думала могу доверять, когда в реальности за

этим человеком нужно было следить.

Зная достаточно о Джереми, у него наверняка всё было спланировано,

вплоть до самой крошечной детали. Конечно же, он не позволил бы какой-

то случайной домработнице знать обо мне, общаться со мной, выносить

такие страдания, чтобы контролировать каждый аспект моего существа.

Это единственное объяснение, почему отношение Розы изменилось. Она

увидела меня без ошейника и взбесилась, потому что...потому что...

Потому что Джереми никогда не предупреждал ее.

Он не намеревался снимать ошейник в эту поездку. Он отклонился от своего

плана. И Роза не ожидала этого.

Я снова останавливаюсь. Блядь! Мне нужно выпить! Я осматриваю кухню в

поисках виски или вина, или чего-то достаточно крепкого, чтобы успокоить

нервы. Я никогда особо много не пила. Тем не менее, время, проведенное с

Джереми на вилле с обилием вина, кажется, подогрело мой аппетит для

спиртных напитков.

Я нахожу то, что ищу на верхней полке огромного шкафа. Однако, я

недостаточно высока, чтобы добраться до ряда бутылок. Я подумываю о

баре в подвале рядом с бассейном, но какое-то движение заставляет меня

повернуть голову.

Легок на помине. На кухню входит Чарльз с полным ящиком замороженного

мяса.

Он останавливается, когда видит меня. Удивление мелькает на его лице, а

потом он широко улыбается.

– Лилли, – говорит он через мгновение. – Приятно видеть тебя.

Он говорит хрипло и медленно. Мне требуется несколько дополнительных

секунд, чтобы разобрать слова. Он говорит слишком громко. Но, по крайней

мере, он говорит! От волнения я и забываю, что хотела выпить. Наконец, у

меня есть с кем поговорить, с кем-то, кто знает, что происходит в поместье

Стоунхарта!

– Чарльз! – восклицаю я. – Я как раз вас искала.

Я смотрю на ящик.

– Почему у вас так много мяса?

Он улыбается мне, потом качает головой и указывает на свои губы.

– Я должен видеть твой рот, чтобы понять, о чем ты говоришь, – говорит он.

Он говорит так, словно у него рот полон супа. Я стучу по голове и чувствую

себя идиоткой. Понятное дело.

– Простите, – говорю я, убирая волосы в сторону, чтобы он видел моё лицо.

– Я говорю я рада вас видеть. Я хотела поблагодарить вас за чудесный

завтрак.

– Ну что ты, – говорит он мне. – Мне очень приятно готовить для такой

красивой девушки.

На этот раз моя очередь краснеть от комплимента. Я застенчиво улыбаюсь

ему и провожу рукой по волосам.

– Ты ищешь здесь что-то? – спрашивает он меня.

Он смотрит на открытый шкаф позади меня, свидетельство моего поиска

спиртных напитков.

– Это всё столовые вина.

Столовые вина. Столовые вина! Конечно же на кухне будут столовые вина, а

не настоящие напитки.

– Или ты не наелась? – продолжает он. – Джереми рассказал мне о твоем

весе, но...

Он подмигивает мне.

– Думаю, я могу сделать исключение. Если ты сохранишь это в секрете.

– Здесь и без вас достаточно секретов, – бормочу я себе под нос.

Чарльз откашливается.

– Извини? – спрашивает он.

Я качаю головой и четко говорю:

– Ничего. Вы тоже называете его Джереми?

– Конечно, – Чарльз хмурится. – Он зовет меня Чарльз, я его – Джереми. Как

ещё мне его называть?

– Не мистер Стоунхарт?

Брови Чарльза ползут вверх, а затем он начинает смеяться. Довольно

странный звук для глухого. Как бы то ни было его честность успокаивает. Я

улыбаюсь.

– О, нет, – говорит он мне. – Нет, нет. Я знаю этого парня с детства. Он был

маленьким Джереми тогда, и хоть он и сильно вырос с тех пор...

Рука Чарльза медленно движется вверх, пока не парит над головой.

– Он всегда будет для меня маленьким Джереми, – он снова подмигивает. -

Но не говори ему, что я упоминал об этом. Он ненавидит, когда его

называют маленьким.

Я смотрю на Чарльза в изумлении. Он знал Джереми с детства? Значит, он

наблюдал за тем, как он растет, видел, когда он все еще находился под

влиянием своего отца. Черт, это значит, что он знает его дольше, чем Роза!

И он не скрывает этого. Неужели Чарльз та самая сокровищница

информации, которая так мне нужна? Неужели он именно тот, кто сможет

рассказать мне полную историю Джереми Стоунхарта?

– Чарльз, – говорю я осторожно. – Если я задам вам вопрос, вы готовы

ответить честно?

– Честность – вот что я предпочитаю, – говорит он мне. – Поэтому я сделаю

все возможное. Что бы ты хотела знать? Может быть, где я храню сахарное

печенье?

Я смеюсь и качаю головой.

– Нет. Ничего подобного. Как вы стали работать на Джереми?

Чарльз выглядит оскорбленным.

– И на этот вопрос ты просишь меня ответить честно? Я был бы рад

рассказать тебе все, что я знаю о Джереми. Ты была с нами достаточно

долго, так что не думаю, что ты сбежишь. Он нанял меня от своего отца.

Его отец. Боже мой, я наконец-то узнаю о человеке, который имел такое

влияние, такую власть над Джереми Стоунхартом?

– Вы знали его отца? – удивленно спрашиваю я. – Как его зовут? Каким он

был?

– Ах, – Чарльз разводит руками и смотрит извиняющимся взглядом. – Об этом,

к сожалению, я не могу говорить. Джереми не любит напоминаний о своей

жизни, прежде чем он создал это...

Чарльз жестом указывает на чудовищную кухню.

– ...для себя. Мне жаль, Лилли.

– Ничего, – говорю я.

Черт, я знала, что будет не так легко.

– Что вы можете рассказать мне о Джереми? Он всегда был таким..., – я

подбираю правильное слово. – Властным?

– О, нет, – усмехается Чарльз. – Он не всегда был таким. Все изменилось на

первом году его учебы в колледже.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю я.

– Ну, – Чарльз откидывается на столешницу. – "Маленький Джереми" было

его прозвищем до того, как он повзрослел. Потому что он был самым

младшим. Ты знаешь о его братьях?

Я киваю.

– Он говорил мне.

– Было три мальчика. Его братья родились с разницей в два года. Они были

неразлучны и блистательны. Они были удивительными спортсменами. Отец

очень гордился ими. В школе они получали самые высокие оценки. Те

задачи, что они ставили перед собой, они выполняли.

– Очень похоже на кого-то, кого я знаю, – говорю я. – Как их звали?

– Роберт, – говорит Чарльз. – И Кристофер. Роберт был старшим.

– И Джереми? – спрашиваю я. – Сколько им было, когда он родился?

Чарльз на секунду задумывается.

– Дай подумать...я помню Роберта взяли в престижную подготовительную

школу, когда родился Джереми. Должно быть тринадцать или четырнадцать.

Около того.

– Ничего себе, – говорю я. – Довольно большая разница в возрасте.

– Да, – соглашается Чарльз. – Они все выросли в одном доме, а затем между

ними стало проявляться всё больше и больше презрения.

– Почему? – спрашиваю я. – Я знаю, что Джереми не ладил с братьями и

отцом. Но я не знаю, почему.

Чарльз колеблется.

– Может, мне не следовало говорить тебе это.

– Ой, да ладно, – дуюсь я.

Мне нравится Чарльз. Мне нравится его скромность. Его честность, как

глоток свежего воздуха. Думаю, я ему тоже нравлюсь.

– Пожалуйста? – прошу я.

Он оглядывается.

– Ладно, – он наконец кивает. – Но ты должна пообещать, что ни слова не

дойдет до Розы. Если она узнает, что я говорю...

– Я могила. Клянусь. Это будет только между нами, – я делаю паузу,

вспомнив кое-что. – Но...вы знаете о камерах, не так ли?

– Меня не Джереми беспокоит, – говорит Чарльз, качая головой. – К тому же

здесь нет камер.

Я моргаю.

– Что?

Он улыбается.

– Шеф-повар требует полной конфиденциальности, чтобы освоить творения.

Иначе, как я смогу удивить вас?

– Вы серьезно? – говорю я с недоверием. – Здесь действительно нет камер?

Я помню, как Роза остановилась в пяти шагах от того места, где мы стоим, и

посмотрела в угол потолка во время моей первой экскурсии по дому.

– Ну, ладно, – поправляет Чарльз. – Может быть и есть камеры. В целях

безопасности в ночное время. Но когда я работаю, они выключены.

Он отходит от стойки и взглядом показывает следовать за ним.

– Хочешь увидеть?

– Увидеть что?

– Записи, – говорит он небрежно. – Пойдем.

Мы заходим за угол, где находится дверь в кладовую. Чарльз

останавливается перед ней, подмигивает мне и открывает. Внутри всё

ломится от продуктов. Я смотрю на него в замешательстве. Но затем он

наклоняется, и спустя мгновение задняя стенка разделяется на две части.

Слышен гул мотора.

Здесь гораздо меньше центр управления, чем я нашла в спальне у Джереми.

У меня бегут мурашки по спине, когда я вспоминаю о наказании, которое я

получила за то, что без разрешения зашла туда.

Чарльз с гордостью смотрит на меня.

– Отсюда можно увидеть всё.

Он заходит. Я колеблюсь прежде, чем последовать за ним. Это выглядит, как

нарушение правил.

Тогда я вспоминаю, что на мне больше нет ошейника. Может быть правило

"закрытых дверей" всё ещё действует, но я не нарушаю его. Двери открыты.

Чарльз пригласил меня. Экраны мерцают, и тут я вижу весь особняк.

Снаружи. Спальни. Мою старую ванную.

Я резко останавливаюсь. Если у Чарльза есть доступ к этому...значит ли это,

что он видел меня голой? Он видел все, что делал Джереми?

Он замечает, что я уставилась на экран солярия.

– Не волнуйся, Лилли, – говорит он. – Некоторые камеры настроены так, что

они выключаются при нахождении человека в комнате. Например, в спальне.

Он указывает на кровать Джереми.

– И ванные комнаты и туалеты. Я не шпионю.

Я смотрю на него...и понимаю, что верю ему. У Чарльза такое честное лицо.

Трудно представить, что он может врать.

– Мой доступ ограничен в определенные часы, – продолжает он. – Джереми

может говорить, пока я здесь. Это все вполне безопасно, уверяю тебя.

– Сейчас я посмотрю, – он нажимает на клавиши клавиатуры. – Посмотри на

главный экран, пожалуйста.

Я так и делаю. Все остальные выключаются, переходя на большой. Чарльз

показывает туда, что показывает кухню.

– Ты видишь это? – спрашивает он.

– Да, – хмурюсь я. – Но она включена. Вы говорили, что она не работает.

Он улыбается, как ребенок, утаивающий большой секрет.

– Подожди здесь, – говорит он мне.

Затем он несется к двери и останавливается прямо там, где мы совсем

недавно разговаривали. Он машет.

– Ты меня видишь?

Я смотрю на экран, но он пуст. На кухне никого нет.

– Она заморожена! – восклицаю я.

Чарльз бежит обратно. Он смотрит на меня, выжидая. Дерьмо! Я совсем

забыла, что ему нужно видеть мой рот, чтобы знать, что я говорю.

– Я сказала, что она заморожена, – повторяю я.

– Не совсем, – говорит он. Он указывает на вращающийся вентилятор на

кухне. – Это бесконечный цикл.

– Поэтому, когда мы там...когда мы разговариваем...она ничего не

записывает?

Чарльз кивает.

– Да.

Мы выходим из кладовой и возвращаемся на кухню. Чарльз вытаскивает

мясо. Я наклоняюсь, чтобы помочь ему, и он не возражает.

– Вы рассказывали мне о братьях Джереми, – напоминаю я ему.

– Верно, – говорит Чарльз. – Роберт с Кристофером были гордостью семьи.

Джереми...Джереми был белой вороной. Его братья были высоки и красивы.

А он был, как это сказать...тощим. Очень тощим.

Я моргаю. Я не могу этого представить.

– Правда? – спрашиваю я.

Чарльз кивает.

– Он изо всех сил старался быть похожим на своих братьев. Когда он

повзрослел, он понял, что они делали, он хотел подражать им во всем. Он

наблюдал за ними.

– Когда всё изменилось?

– Всё изменилось, – говорит Чарльз. – Когда он приехал домой.

Я хмурюсь.

– Приехал домой? Что вы имеете в виду?

– У Джереми были трудности в обучении, – говорит мне Чарльз.

– Что?

Я в шоке и опешила. Этого не может быть. Это не тот человек, которого я

знаю.

– Ты не знала? – Чарльз с удивлением смотрит на меня. Затем он усмехается.

– Ну, думаю, ты не думала об этом, когда видела его сегодня. Да, у Джереми

всегда были проблемы с речью. И с чтением. Маленький Джереми немного

шепелявил и заикался. Я никогда не мог говорить, но я знаю от других.

Вау! Это намного больше информации, чем я намеревалась получить.

Джереми Стоунхарт – человек с возможно самым сексуальным голосом на

планете, шепелявил?

Если ему пришлось это преодолеть...Иисус, это добавляет ещё больше

глубины. Неудивительно, что контроль имеет для него важное значение. Он

должен был научиться контролировать свою речь, чтобы говорить так.

Держу пари, это было сознательно. Каково это всё время думать о каждом

слове, вылетающем из твоих уст? Я помню его речь на званом вечере. Он

был настолько уверен, на лице читалось выражение торжества...всё это

было настолько естественно.

Но ничто из этого не было естественным. По крайней мере, не для мальчика

Джереми, которым он был когда-то.

Мое уважение к нему возрастает.

– Его оценки были плохими. Они не были такими же, как у его братьев. Это,

очевидно, расстраивало его. Отчего он стал позором для своего отца.

Проведя полгода в средней школе, маленький Джереми уехал от туда. Отец

не хотел, чтобы его успеваемость запятнала имя семьи. С тех пор он

находился на домашнем обучении.

– И вот, когда это всё началось, – говорю я.

– Да, – говорит Чарльз. – Думаю, что так. Находясь на домашнем обучении,

он не мог заниматься спортом. Он никогда не был спортивным. Но у

Джереми всегда было большое сердце. Были и другие недостатки, которые

он не мог преодолеть. У него не было габаритов и изящества, как у его

братьев. Их достижения не могли быть достигнуты.

Кусочки головоломки встают на свои места. Неудивительно, что Джереми

говорил с такой злобой о своих братьях и отце. Неудивительно, почему он

принял решение опустить их на дно.

Я почти могу представить его сейчас, не как Джереми Стоунхарта, а как... как

маленького Джереми. Всегда пытается соответствовать успехам своих

братьев. И всегда ему это не удавалось.

Я знаю, что его отец был успешным человеком. Но судя по словам, он был

согласен только на лучшее. Подрастая, Джереми не мог обеспечить его этим.

Таким образом, он был поднят нелюбимым отцом. Джереми рассказывал

мне, что он не замечал его. И теперь я знаю почему. Это было не только

потому, что он был самым младшим. Это было потому, что он был признан

неспособным и неполноценным.

Джереми говорил со мной о мести. Но это было куда больше, чем месть. Он

сказал, что когда он отвоевал компанию отца в суде, это был самый

замечательный день в его жизни.

Неудивительно, что он может быть настолько одержим навязчивой идеей.

Неудивительно, что он горд тем, кем он является сейчас. Неудивительно, что

он твердо намерен добиться чего-либо. Он действительно поднялся и

создал империю для себя. Теперь я имею некоторое представление о

мотивации.

– Вы сказали, что всё изменилось после первого года обучения в колледже? -

спрашиваю я.

– О, – выдыхает Чарльз. – Это было что-то. Когда он ушел, он был просто

маленьким мальчиком. Но когда он вернулся, спустя год, он стал мужчиной.

Он прибавил в росте шесть или семь дюймов. Я никогда не слышал и не

видел таких трансформаций. Я помню...

Чарльз хихикает.

– Помню, как мне всегда приходилось смотреть вниз при разговоре с ним.

Но, когда он вернулся, в первое время мне приходилось смотреть вверх. Он

был долговязым и высоким. Но, я думаю, вернувшись тем летом домой, с

ним что-то произошло. Я помню, что он приехал на такси. Встречать его

вышла только его мать. Но я наблюдал за всем этим из окна. Она ахнула и

побежала к нему, когда он вышел из машины. Я едва ли поверил, что это он.

Он так изменился. Я помню, как гордо он вошел в дом в тот день. Свобода

жить без критики отца...свобода находиться вдали от всех...сделали чудеса

для его психики. Он стоял с высоко поднятой головой, наконец, готовый

быть самим собой. Думаю, Джереми ожидал, что будет более триумфальное

возвращение домой. То, что он получил взамен, было, ну...

– Что? – давлю я. – Что произошло дальше?

Чарльз серьезно смотрит на меня.

– Знаешь, – признается Чарльз. – Я и так уже рассказал тебе больше, чем

предполагал. Вероятно, даже больше, чем должен был. Но я никогда не мог

отказать симпатичной девушке.

Я краснею. Это так мило. Никакого скрытого смысла.

– У меня будут из-за этого неприятности, – вздыхает он. – Но, иногда, оно того

стоит. Джереми вернулся домой, чтобы искупить свою вину в глазах отца. Я

знаю это, потому что он мне рассказал. Мы много с ним разговаривали,

особенно, когда он начал изучать язык жестов. После аварии.

– В которую попала его мать? – спрашиваю я. – Что случилось?

– Этого я не знаю. Есть лишь один человек, который знает. Даже если бы я

знал, – Чарльз перекрещивается. – Я бы не стал говорить об этом. Нужно

уважать мертвых.

– Мне очень жаль. Я не должна была спрашивать, – я решаю поменять тему. -

Итак вы с Джереми были близки? И сейчас близки?

– Его отец не был рад нашей дружбе, – говорит Чарльз. – Но да. Маленький

Джереми много времени проводил на кухне. Он всегда крутился у меня под

ногами. И когда он попросил научить его языку жестов, мы стали проводить

ещё больше времени вместе. Знаешь, когда я думаю об этом, у Джереми не

было никаких проблем с изучением языка. Он улавливал всё, как будто это

его вторая природа.

– Возможно он был больше заинтересован в этом, – говорю я. – Это было на

руку его матери. Разве не так?

– Да, – кивает Чарльз. – Он единственный из братьев решил научиться.

Мои брови взлетают вверх.

– Правда?

Чарльз кивает.

– Роберт с Кристофером в то время уже работали с отцом. Должно быть у

них не было времени.

– Но Джереми же нашел, – говорю я.

Так что, несмотря на все, что я знаю про него, кажется, семья или, по

крайней мере, один член его семьи был важен для него.

– Вы сказали, что возвращение домой было совсем не таким, каким он

ожидал. Почему?

– Потому что его отец продолжал относиться к нему так же, как и раньше.

Прошло несколько дней, и уверенности Джереми как не бывало. Он больше

не гордился собой. Он ходил ссутулившись, стараясь выглядеть маленьким.

Он выглядел так...будто все еще чувствовал себя маленьким. Он стал

почтителен и кроток. От того гордого молодого человека, вышедшего из

такси, ничего не осталось, – Чарльз вздыхает с тоской. – Все это язык тела. Я

не могу слышать, но осанка человека, как он смотрит в глаза, как он

позиционирует себя во время разговора...все это я вижу. И вся манера

поведения Джереми в первую неделю дома была сведена к покорности.

– А потом?

– А потом...потом начались перемены. Но это уже не моя история. Я

сожалею, Лилли.

Он выглядит грустным.

– Вы шутите? Не извиняйтесь! – восклицаю я. – Чарльз, вы столько мне

рассказали! Я могла бы вас расцеловать!

Он расплывается в улыбке и указывает на щеку, глаза блестят. Намек понят.

Я чмокаю его в щеку.

Глава 9

Еще час или около того мы разговариваем о пустяках. Затем я оставляю

Чарльза. Думаю, я дала Розе достаточно времени, чтобы остыть после

взрыва сегодня утром. Я хочу поговорить с ней, чтобы добраться до сути

вещей, прежде чем Джереми приедет домой.

Но её нигде нет. Я ищу её и наверху, и внизу, даже стучусь в дверь кабинета

Джереми, который, конечно же, закрыт, выкрикивая её имя. Ответа не

следует.

Я нахожу Чарльза там, где я его и оставила, и спрашиваю видел ли он её. Он

качает головой.

– Нет.

Я иду в одну из комнат с видом на океан и смотрю в окно. Облачный покров

закрывает солнце. Такое ощущение, будто в любое время может пойти

дождь.

Я брожу по солярию. Как же здесь устрашающе пусто после того, как всю

старую мебель вынесли. С полки шкафа я достаю овчину. Ну, это больше

похоже на супер дорогое пальто, чем овчину. Я не люблю уделять слишком

много внимания таким вещам. Набрасываю его на плечи и выхожу.

Когда свежий воздух бьет мне в лицо, я ощущаю чувство свободы, чего и

представить себе не могла. Свобода выйти на улицу без страха волнения или

того, что сработает ошейник, переступив границу. Сколько людей

принимают их возможность выходить из дома, как нечто само собой

разумеющееся? После всего, что я пережила, я никогда не сделаю этого

снова.

Я знаю, что Роза с Чарльзом живут здесь. Так что, если Роза прячется от меня,

есть только одно место, где еще она может быть: гостевой дом.

Я не знаю, где точно он находится, потому что недвижимость настолько

большая, что отклонившись на несколько градусов, я и вовсе его не найду.

Но я решаю сделать всё возможное. Кроме того, тропинки дают мне некую

зацепку.

Я прогуливаюсь по ним, наслаждаясь тишиной и красотой деревьев. У меня

есть еще время до того, как вернется Джереми, так что некуда спешить. Он

не сказал мне ждать его. Но после случившегося однажды, когда я не

дождалась его, я не хочу испытывать судьбу.

Я выхожу на поляну и останавливаюсь. Это место, которое, в последний раз,

вызвало предупреждающее щекотание под ухом. Гостевой дом находился

за границей. Почему? И почему я узнаю о границе, только почти переступив

ее? Почему Джереми не сказал мне об этом?

Тайны, покрытые мраком, отчего становится только интереснее. Я касаюсь

гладкой кожи на шее, улыбаюсь и иду в сторону входной двери. На своем

пути я смотрю в окна, пытаясь заглянуть вовнутрь. Ничего особенного я там

не вижу. Ну, ничего особенного для тех, кто привык к достатку и богатству.

Мебель и картины такого же масштаба, что и в особняке. Их не купить на

зарплату простой горничной, даже в совокупности с Чарльзом.