Текст книги "Признание (ЛП)"

Автор книги: Скарлетт Эдвардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Мы выходим. Солнце близко к горизонту, остались считанные минуты, когда оно имеет такой великолепный красный оттенок.

Стоунхарт оглядывается, ориентируясь, а затем улыбается и показывает.

– Там, – говорит он.

Я слежу за направлением его пальца. Он показывает на самый конец пирса, где стоит самая крупная, самая показушная яхта, которую я когда-либо видела. Должно быть она сорок, пятьдесят футов в длину. Она пришвартована поодаль от других лодок из-за своих размеров. Садящееся солнце отражается на её глянцевом, чистом корпусе. Яхта безупречно белая.

Стоунхарт берет меня за руку и ведет вперед. Достаточно нескольких шагов, чтобы солнце зашло за огромной яхтой, создавая впечатление сияющей жемчужины.

– Она твоя? – спрашиваю я.

– Всю следующую неделю она наша, – исправляет он.

Мы поднимаемся на борт. Затем водитель лимузина поднимает наш багаж. Я никогда не была на корабле, гораздо меньше яхты, тем более такой красивой, как эта. Всё блестящее и новое. Перила из золотого металла холодят кожу руки.

Стоунхарт показывает мне яхту изнутри. Всё сделано из лакированного дерева и белой кожи. Верхний свет, встроенный в потолок, включается, как только мы входим.

– Итак. Ты какая-то тихая. Что думаешь?

– Я никогда не была фанатом открытой воды. Но думаю эта яхта сможет заставить меня передумать.

Стоунхарт смеется.

– Пошли, – говорит он. – Я хочу показать тебе спальню. Я чувствую, что большую часть времени мы проведем именно там.

***

На следующее утро я просыпаюсь поздно и одна. Прошлым вечером Стоунхарт накормил и напоил меня. Все это время он был джентльменом. Не было никаких сюрпризов и неприятностей. На самом деле я могу с полной уверенностью сказать, что наслаждалась часами, проведенные с ним.

Это было похоже на продолжение того времени, что мы провели перед его двухнедельной поездкой. Перед моим грандиозным промахом. До последующего наказания.

Конечно же такого больше не будет. Тогда я была наивной. Я думала, что Стоунхарт может измениться, что я смогу простить его поведение в прошлом.

Я повелась на иллюзию. Иллюзию жизни, которую он дал мне. Гигантский особняк, недвижимость, богатство...и он. Его сердце, весь он.

Но он не способен измениться. Человек, который поднялся с нуля, отказавшись от своего имени прежде, чем свергнуть отца, для которого воздействие и месть значат так много...

Нет, я не могу ожидать, что Стоунхарт изменится. Не так, как я думала прежде.

Но это уже неважно. Мне не нужно, чтобы он изменился. Мне нужно, чтобы он остался таким же. Мне нужно дать ему ложное чувство безопасности. А затем, когда он будет наиболее уязвим...я нанесу удар.

Я зеваю и потягиваюсь. Это еще не значит, что я могу успокоиться. Это даже не значит, что я могу наслаждаться моментами, как прошлым вечером, со Стоунхартом. Увидев Пола...в сочетании с признанием, что он мой отец...привяжет меня к Стоунхарту навсегда.

У него тоже есть ошейник. Но пока я контролирую свое поведение, он не причинит мне боль.

Последняя мысль, которая мне приходит в голову, как только я собираюсь встать: Пол  может быть даже не мой настоящий отец. Его история, конечно, была убедительной. Но вот находится ли он в здравом уме остается под вопросом. Я видела эпизод с чайным набором. Кто знает, может Стоунхарт подговорил его.

Но это неважно. Не имеет значения, действительно ли Пол является моим отцом или нет. Это единственный человек, который когда-то играл роль в моей жизни.  И им манипулирует, как и мной, Стоунхарт.

Вот, что я всегда буду помнить. Увидев извивающегося Пола на полу было хуже, чем когда Стоунхарт показал мне записи моих собственных нескольких дней в плену. Потому что это случилось с кем-то другим. Потому что я чувствовала ответственность за действия Стоунхарта.

Он не знает, что со мной сделала поездка в это место. Между нами всё изменилось. Если раньше я надеялась, что между мной и Стоунхартом может быть хоть какое-то будущее, на отношения, не определяемые контрактом...эта часть была уничтожена.

Все к лучшему для меня. И к худшему, для Стоунхарта. Я не знаю, каковы его намерения, и как они изменились с тех пор, как я впервые появилась в его доме. Всё, что я знаю, так это то, что я стала стойче и решительнее, чем когда-либо.

Схожее чувство, что и сейчас, было в средней школе, чтобы добиться успеха, чтобы не кончить, как моя мать, подтолкнуло меня закопаться в книгах и стремиться к Лиге Плюща. Я сделала это. Письмо о зачислении из Йеля было окончательным подтверждением всех моих усилий.

Это было мое самое большое достижение в жизни. Радость и удовлетворение, что я чувствовала, бессонные ночи и занятия в выходные дни были не зря.

Я знаю это будет ничто по сравнению с тем чувством, когда я разрушу Стоунхарта.

Я иду нога в ногу с сумасшедшим, который по совместительству является одним из самых успешных умов в стране.

Мое остроумие против его. Моя хитрость против его. Мой интеллект против интеллекта Стоунхарта.

Это шанс для меня доказать, какой женщиной я на самом деле являюсь. Шесть, семь, восемь с лишним месяцев назад я думала, что работа в Корфу Консалтинг была моим шансом продемонстрировать свои способности миру.

Но это было мелочи. Сейчас же ставки гораздо выше. Я достаточно долго играла роль пленницы. Стоунхарт должно быть думает, что приручил меня. Ослабил ли он свою бдительность? Возможно. Хотя, пожалуй, нет. Не стоит его недооценивать. Но что еще заставило бы его забрать меня из особняка, привести в Портленд, потом во Флориду, а затем сюда?

Я отказываюсь верить в то, что его действия столь однозначны, как он утверждает. Вся эта фигня, что он говорил на рождественском ужине...его бессмысленные оправдания своих действий, что он якобы очарован мной. Я знаю, что всё это ложь.

Он показал мне, кем он является на самом деле, когда познакомил с Полом. Он дал понять, что никогда не сможет измениться. А я, как дура, думала иначе.

Улыбнувшись, я встаю с кровати. Я благодарна ему за этот визит. Поскольку против его намерений, и несмотря на мою истерическую реакцию после...это был переломный момент. В моем сознании отложится, чисто и твердо, как алмаз: момент, когда всё изменилось.

Глава 13

Приняв душ и одевшись, я выхожу на палубу яхты. Мы плывем над водой. Чувство тревоги одолевает меня, когда я понимаю, что нигде не видно земли.

Я спешу в рубку капитана, где обнаруживаю Стоунхарта у руля. Он широко улыбается мне. На нем белые шорты, водонепроницаемые мокасины и светло-голубого цвета футболка, расстегнутая наполовину, обнажая грудь. Мне удается мельком увидеть его твердое тело, и тут же  воспоминания прошлой ночи, о том, как он занимался со мной любовью, нахлынывают на меня.

– Привет, красавица, – его улыбка становится шире. – Наслаждаешься отдыхом? Сегодня чудесное утро.

Он прав. Солнце ярко светит. Ни единого облачка. Воздух свежий и чистый.

– Куда мы плывем? – спрашиваю я.

– Какой смысл брать яхту, если не исследовать открытый океан? Мы используем её мощности.

Я хмурюсь. Не потому, что недовольна, а чтобы показать ему, что его трюк ухода от ответа на мои вопросы устарел.

– Скоро увидишь, – говорит он мне, целуя в макушку. – А сейчас почему бы тебе не пойти отдохнуть на палубе? Погода идеально подходит для загара, а также мне хотелось бы увидеть твоё безупречное тело в крошечном бикини.

***

«Скоро» превращается в четыре дня.

Когда яхта продолжает плыть, я начинаю подозревать, что Флорида не была нашим конечным пунктом назначения. Но сколько бы я не пыталась спрашивать Стоунхарта, он уклонялся от вопросов.

Несмотря на небольшое раздражение, в целом всё было приемлемо. Я не показала Стоунхарту, что обижена, и, кажется, он это оценил. Он не говорил этого вслух, но несмотря на все его позерство, он был рад, как я придала видимость нормальности нашему совместному времяпрепровождению.

Сюрприз ждал меня через несколько дней спустя.

Это было сразу после обеда, когда я впервые заметила крошечные острова, виднеющиеся на горизонте.

Издалека они были похожи на камешки, подплыв ближе, я замечаю пышное, зеленое великолепие. Они необитаемые. Белый песок и бесчисленное множество пальм.

Увидев их, я бегу к Стоунхарту. Он не говорит ни слова, но по его блеску в глазах я знаю, что на эту реакцию он и надеялся.

Умело управляя яхтой, жаркое солнце ярко светит на нас, отчего ощутимое волнение начинает формироваться у меня в животе. Я выросла на Восточном побережье, где всегда было холодно, за исключением нескольких драгоценных месяцев лета. Я мечтала о тропическом рае. Где были бы только я и мама. Перед тем как наши отношения разладились, мы могли ночами напролет разговаривать о том, как наскрести денег, чтобы купить билеты на Карибы или Каймановы острова или куда-нибудь, где тепло, где мы могли бы оставить позади все беды нашей повседневной жизни на неделю или две.

Это была не более, чем несбыточная мечта.

С этой мыслью волна грусти накрывает меня. Одни из наших крупных разногласий начались, когда мне исполнилось пятнадцать, через несколько лет после того, как она начала пить. В это время я стала серьезно задумываться о том, чтобы  сделать жизнь лучше. Всё лишь упиралось в деньги. В позапрошлом году я работала на полставки везде, где только могла, чтобы помочь с арендой. Но в то лето, перед школой, я с самого начала знала, что мне придется сделать выбор. Я могла  продолжать работать и пойти по дорожке матери... или я могла сосредоточиться исключительно на учебе, забыть о случайных заработках и сделать все возможное, чтобы превратиться в образованную женщину.

Мы едва сводили концы с концами. Так что, когда я объявила матери о своих намерениях, она закатила истерику. Я пыталась её успокоить. Но такова была  правда. Школа была на первом месте. Я не могла продолжать работать.

Удар был нанесен, когда я заявила, что может быть у нас было бы достаточно денег на аренду, если бы она завязала с выпивкой.

Меня передергивает при воспоминании о ее реакции. Если раньше у нее была истерика, то тут она обезумела. Она сказала мне убираться, что я неблагодарная, вымогательница, попрошайка, что я не лучше, чем мой непутевый, никчемный отец.

Тогда она впервые обмолвилась о нем.

Даже самый сильный, самонадеянный пятнадцатилетний подросток был бы раздавлен такими обвинениями, особенно когда они исходят от близкого человека. Я покинула дом в слезах и переночевала у друга. На следующее утро, тихо проскользнув домой, чтобы собрать вещи, мать ждала меня на моей кровати.

У нее были красные глаза. Она выглядела так, будто плакала. Она извинилась, когда увидела меня, сказала, что не понимала, что говорит, и умоляла меня простить ее. Я простила ее...но между нами так ничего и не изменилось.

Поэтому внезапное появление островов производит на меня такое сильное впечатление. Приехать сюда было нашей с мамой мечтой, хоть мы обе и понимали, что это невозможно. А теперь...быть здесь, на этой яхте, со Стоунхартом... это просто... это просто...задевает меня.

– Лилли. Лилли, с тобой все в порядке? Лилли!

Я качаю головой и теряю сознание. Так или иначе я оказываюсь на полу. Стоунхарт стоит на коленях рядом со мной, положив руки на мои. Почему я на полу?

– Ты покачнулась и упала, – говорит Стоунхарт, как будто прочитав мои мысли.

Он обеспокоен.

– Проклятое солнце. Ты перегрелась и обезвожена.

– Нет, – качаю я головой. – Нет, ничего подобного.

– Тогда что?

– Я...не знаю. Я в порядке .

Я поднимаюсь. Стоунхарт мне помогает. Он не отпускает меня, даже когда я стою.

– Ты не больна? Как ты себя чувствуешь? Давай сюда, в тенек...

Я позволяю Стоунхарту отвести меня к ближайшему шезлонгу с зонтиком. Он усаживает меня, как будто я хрупкая, фарфоровая кукла.

– Хочешь воды?

Я киваю.

– Оставайся здесь. Не двигайся. Я скоро вернусь.

Я наблюдаю за тем, как он исчезает из виду. Через минуту он возвращается со стаканом, полным льда, наливает из соседнего кувшина воды и передает мне. Я обхватываю его обеими руками.

– Пей, – говорит Стоунхарт командным голосом.

Я обхватываю губами соломинку и делаю глоток.

Он пристально за мной наблюдает. Кажется Стоунхарт заботится обо мне. Стоунхарт. Заботится обо мне. В это трудно поверить.

– Нужно быть осторожнее, – ругает он меня.

Когда он проводит рукой по моему бедру, я чувствую приятное удовольствие от его прикосновения.

– Я бы не хотел, чтобы с тобой что-нибудь случилось из-за того, что я где-то недосмотрю. С этого момента мы ограничим твое пребывание на солнце.

– Что, здесь? – говорю я, бросив взгляд на чистые, сверкающие воды, окружающие нас. – Хорошо удачи.

Он усмехается.

– В таком случае нужно убедиться, достаточно ли в тебе жидкости. Ты нужна мне сильной и здоровой, моя дорогая Лилли-цветочек. Я не знаю, что с собой сделаю, если ты ослабнешь.

Я улыбаюсь. Это было мило.

– Я не такая хрупкая, как ты думаешь.

– Я знаю, – говорит он. – Но также я знаю, что ты чертовски упрямая. Ты демонстрировала это, когда держалась против контракта столько, сколько могла.

Это было в прошлом, но как бы я не пыталась, мне этого не забыть.

– Черт побери, женщина, я не собираюсь извиняться за то, что я сделал, чтобы заполучить тебя. Но разве последние несколько дней не доказали, что всё по-другому?

В твоем сознании, может быть. Но всё, что я делаю, это киваю.

Он встает.

– Хочешь узнать наш конечный пункт назначения?

– Ты наконец-то готов рассказать мне?

– Не расскажу, – говорит Стоунхарт. Он протягивает мне руку. – А покажу. Пошли.

Я принимаю его руку, и он тянет меня вверх. Направляясь к передней части яхты, он пробегает большим пальцем по костяшкам моих пальцев в удивительно милом и в то же время невинном жесте.

Поодаль, но уже гораздо ближе расположен красивый, необитаемый остров. По крайней мере, вот что я думаю в первую очередь. Еще через минуту я замечаю маленькую хижину на берегу.

Затем я понимаю, как далеко мы находимся. Возможно, хижина не такая уж и маленькая. Стоунхарт выключил двигатель. Но мы продолжаем плыть благодаря приливу.

– Это, – говорит Стоунхарт, его глаза сияют. – Наш конечный пункт назначения.

– Он твой? – спрашиваю я.

Знаю, это глупый вопрос, но мне нужно хоть что-то сказать.

Стоунхарт проводит руками.

– Я владею всеми этими островами, – говорит он. – Хотя нет, Стоунхарт Индастриз. Они были куплены моей командой по недвижимости в 2008 году во время экономического спада. Они планировали построить курорты на этих берегах и приспособить их для туристов. Однако местные жители встали у них на пути.

– Что случилось?

– Они были против того, чтобы мы губили дар природы ради коммерциализации. Я был готов проигнорировать их, пока однажды мой пилот не показал их мне. Я не видел их раньше. И сразу же был поражен их красотой. Протесты имели смысл. Я решил сохранить их для себя, но для более корыстных целей. Видишь ли, – он поворачивается ко мне. – Когда я положил глаз на эти острова, я знал, что они особенные. Они были приобретены в качестве инвестиций в бизнес, но во время того полета я увлекся ими. И я видел картинку того, как я найду женщину, которая разделит их со мной.

Он делает шаг ко мне. Мое сердце начинает бешено колотиться.

– Эта женщина, Лилли, – говорит он, наклоняя мой подбородок вверх. – Ты.

И он наклоняется, чтобы поцеловать меня. Поцелуй, наполненный страстью. Жизнью. Я прижимаюсь к нему, опьяненная красотой и сладостью его слов. Даже если это ложь. Даже если они имеют под собой зловещий умысел.

Они всё еще влияют на меня.

Точно также, как он влияет на меня.

Глава 14

Мы сбрасываем якорь и небольшой плот к берегу. Группка местных жителей махает нам. Откуда они взялись? По мере приближения я понимаю, что это одна большая семья. Отец, мать и четверо детей: три мальчика и одна девочка.

– Кто они? – спрашивая я Стоунхарта.

– Наша прислуга, – отвечает он.

Дети подбегают к причалу. Они смеются и кричат, искренне радуясь нашему приезду.

Стоунхарт поднимает девочку и кружит её, затем опускается на колени и обращается к её братьям:

– Приятно познакомиться, – говорит он на испанском.

Мои брови взлетают вверх.

– Ты говоришь по-испански?

– Достаточно, чтобы сказать "привет", – подмигивает Стоунхарт.

Родители подходят к нам. Женщина обнимает Стоунхарта и целует в щеку. Мужчина же пожимает ему руку двумя своими, склоняя голову снова и снова и говоря что-то, чего я не понимаю.

Я стою и завороженно смотрю. Это больше похоже на большое семейное воссоединение, чем на приезд собственника земельного участка в свое имение.

Пока это продолжается, дети обращают свое внимание на меня. Двое мальчиков стесняются, прячась за ногами матери, в то время, как девочка очарована Стоунхартом. Третий мальчик, по всей видимости самый старший (должно быть ему больше шести или семи), подходит ко мне и дергает за руку.

Я смотрю вниз, пораженная тем, как маленькая ладошка оборачивается вокруг моего указательного пальца. У него что-то спрятано за спиной.

Я опускаюсь на колени и улыбаюсь.

– Привет, – говорю я. – Как тебя зовут?

Он хихикает, смотря на меня, затем опускает взгляд и вытаскивает другую руку. В ней он держит красивую ракушку.

– Это мне? – спрашиваю я.

Он ложит мне её в ладонь, краснеет и бежит к своим братьям.

Они начинают смеяться, когда он присоединяется к ним.

– Лилли, – Стоунхарт снова оказывается рядом со мной. – Это Мануэла. Мануэла, познакомься, это Лилли, – говорит он по-испански.

Женщина, которая едва достает до моего подбородка, берет меня за руку и крепко сжимает. Затем, без предупреждения, притягивает меня к себе и целует в обе щеки, повторяя слово “Бьютифул! Бьютифул!” снова и снова.

– И её муж Хосе.

Стоунхарт указывает на мужчину, который также широко улыбается мне и пожимает руку уже более формально.

Познакомившись, двое детишек хватают нас за руки и тянут в сторону дома. Между тем, их отец берет наши сумки и несет вслед за нами.

– Мануэла говорит, что ты очень красивая. Жемчужина из самых глубин. Самая поразительная женщина, которую она только могла представить со мной, – он ухмыляется.

Мы идем в сторону виллы. Я, находясь в оцепенении, следую за Стоунхартом. Эти люди – эта семья – все поклоняются ему.

Я вижу, как он взаимодействует с детьми. Они бегают кругами вокруг него. Мало того, что он не против, так ему еще кажется нравится внимание. Я никогда не видела ничего подобного. Никогда не ожидала увидеть ничего подобного. Не от Стоунхарта.

Здесь на острове он совершенно другой человек. Может быть это тропики так влияют на него.

За размышлениями я понимаю, что несмотря на всё то, что он показал и сделал, должно быть трудно быть Стоунхартом. Он является владельцем одной из самых успешных и таинственных компаний. Он построил её с нуля. Он не может позволить себе проявить слабость, как в своей профессиональной жизни, так и в личной.

Тем более, что его личная жизнь вращается вокруг меня.

Но я не могу позволить себе испытывать к нему симпатию. Он выбрал свой собственный яд. Но всё же, увидев его в этой ситуации... добавляет неожиданную нотку гуманности к нему.

Теплое чувство растет в моем сердце. Я пытаюсь игнорировать его, но смех окружающих, девственно чистое, усеянное пальмами побережье, красивая вилла...не позволяют мне сделать это. Я ничего не могу с этим поделать, но чувствую себя счастливой.

– Они думают, что ты – герой, – говорю я, когда мы наконец-то оказываемся одни внутри.

Кондиционер обеспечивает долгожданное облегчение от жары.

Стоунхарт улыбается. Он садится на кровать, а затем без предупреждения  падает как подкошенный. Я вздыхаю, а потом смеюсь. Это так...неожиданно.

– Они привыкли жить на одном из соседних островов, – объясняет Стоунхарт. – Они были в ужасе, когда узнали, что кто-то – чуземец – купил их землю. Когда я приехал сюда и решил ничего здесь не развивать, они были в восторге. Мануэла умоляла меня позволить ей работать на меня и не брать за это деньги. Она просто хотела показать, насколько она ценит то, что я изменил свою точку зрения.

Он переворачивается и подпирает рукой голову, чтобы смотреть на меня. Он похож на беззаботного мальчишку.

– О, конечно, я обо всем договорился с Хосе, чтобы убедиться, что семья получает деньги. Мы заполучили доверие детей. Это важнее денег. Деньги вообще здесь не нужны. Островитяне научились обходиться и без них. Они ловят рыбу, охотятся, у них есть свое место в нескольких километрах от берега. У Хосе есть байдарка, которая служит ему проводником с главным островом. Когда им что-то нужно – лекарства, туалетные принадлежности – они плывут туда. Простая жизнь. Они преуспевают. Если бы я всё таки решился развивать здесь бизнес, они бы всё потеряли. Так что да, в этом смысле, Лилли..., – озорная усмешка играет на его губах. – Они видят во мне героя. Но...

Его взгляд пронзает меня, посылая волну возбуждения по телу.

– Мне больше нравится, когда слова исходят из твоих уст.

***

– Ты можешь ходить везде, где душе угодно, – говорит мне Стоунхарт спустя несколько часов, накручивая себе на палец мои волосы.

Несмотря на кондиционер, мы оба поработали до седьмого пота. Я чувствую себя уставшей, но довольной. Счастливой. Вялой.

– Да? – говорю я чуть слышно. – Что ты имеешь в виду?

– На острове, Лилли, – говорит Стоунхарт. – Твой ошейник отключен. Тебе не нужно носить брошь. Ты можешь исследовать остров вдоль и поперек...

Он одаривает меня серией поцелуев вдоль шеи, по плечу и вниз по руке.

– Пока не попытаешься сбежать.

Сирена выключается в моей голове. В одно мгновение, все, что я чувствую, уходит.

– Зачем мне пытаться бежать?

Стоунхарт лениво улыбается.

– Почему, в самом деле. Я надеюсь ты не будешь этого делать. К тому же, повсюду океан. Далеко не уйдешь.

– Джереми, – я поднимаюсь и смотрю ему в глаза. – Я не собираюсь предпринимать попыток к бегству.

– Хорошо, – говорит он.

Он садится, опускает ноги, тянется и встает. Глазами я пробегаюсь по его упругой заднице. Он подходит к бамбуковому шкафу, мышцы ног и спины работают в полной красе, и одевает тонкий, голубой халат.

Меня одолевает разочарование. У него действительно фантастическое тело.

Он поворачивается ко мне лицом.

– Будь осторожна с некоторыми вещами, – предупреждает он. – Большая часть дикой природы безвредна. Но есть несколько видов лягушек, которые ядовиты. Если  увидишь с желтыми полосками на спине, держись от них подальше. Они не нападают, но если их напугать, они могут действовать в целях самообороны.

– Думаю, я смогу справиться с несколькими своенравными жабами, – говорю я. – В прошлом я имела дело с хищниками и пострашнее.

Я делаю паузу, пытаясь решить, стоит ли озвучивать остальные мысли, и просто делаю это.

– Такими как ты, например.

– Как я? – спрашивает Стоунхарт. – Почему, Лилли, это самое лестное из всего того, как ты меня называла. Это перебивает все те слова, которыми ты описала меня в лимузине.

Меня передергивает.

– Пожалуйста, мы можем не говорить об этом? – прошу я.

Я встаю, подхожу к нему и пробегаю пальцем по его обнаженной груди.

– Больше всего мне нравится, когда мы оба здесь...в данный момент...вместе...

Моя рука продолжает двигаться вниз по его телу. По его прессу, потом ниже и ниже, и ниже. Я кусаю губу, начиная поглаживать его. Его член сразу же начинает набухать в моей ладони.

– Думаю, достаточно, – бормочет он низким, скрипучим голосом.

Я качаю головой. Дьявольский восторг растет внутри меня.

– Неа.

– Женщина, ты ведешь себя так...

Я визжу, когда Стоунхарт поднимает меня и несет к кровати.

– Я могу и не захотеть покидать этот остров.

Тем лучше, думаю я. И я хватаю его за волосы и целую.