Текст книги "Признание (ЛП)"

Автор книги: Скарлетт Эдвардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 10

Вернувшись в лимузин, Стоунхарт выглядит довольным собой.

– Ты такая тихая, – комментирует он.

– Я думаю, – раздраженно говорю я.

Выйдя от Пола, всё было как в тумане. Я едва ли помню, как я вышла из здания. Не знаю обмолвились ли мы хоть словом с персоналом.

Но одну вещь я всё же запомнила. Мы вышли не тем же путем, что пришли. На этот раз Стоунхарт провел меня через то, что, очевидно, было главным залом – главный вход для гостей и посетителей. На стене я замечаю название учреждения: Cedar Woods Academy. Под ним список основных благотворителей. Неудивительно, что Стоунхарт Индастриз возглавляет список.

Пол – мой отец должен был иметь большее влияние на меня. Но после всего, с чем я столкнулась, после всего того, что я увидела, думаю, у меня выработался своеобразный иммунитет на подобные сюрпризы.

К тому же, это не то, что беспокоит меня больше всего. Был обнаружен огромный кусок головоломки, но остальная часть мозаики окутана тенью.

Очевидно, Стоунхарт имеет со мной связь. С Полом. С моей матерью?

На меня накатывает волна страха. Неужели она тоже стала жертвой человеческого безумия?

– Моя мать, – начинаю я...

–...не имеет ничего общего с этим, – говорит Стоунхарт.

 Его жестокие глаза отражают рождественские огни снаружи и светятся красным как у демона.

– Разве ты не видишь, Лилли-цветочек, моя дорогая Лилли? Единственные люди, которые имеют значение для меня  сейчас...,– он разводит руками. – Находились в той комнате.

Его улыбка задерживается чуть дольше обычного. Затем он добавляет:

– Что касается дальнейших встреч, не надейся, что это произойдет в ближайшее время.

– Пол назвал тебя кем-то другим. Доктор Телфэр. Почему?

– Разве это не очевидно? Это то, кем он меня считает.

– Почему, Джереми? Какое отношение Пол имеет к этому? Ко всему этому?

Я колеблюсь, прежде чем задать свой следующий вопрос. Это прямое нарушение правил, которые он выложил мне при первой встрече.

Но я всё же спрашиваю.

– Какое отношение ко всему этому имею я?

Стоунхарт смеется.

– Сейчас, сейчас, – говорит он. – Ты же не думаешь, что я так легко раскрою тайну? Всему свое время и место, Лилли.

– Ты хочешь таким образом напугать меня? – шепчу я.

Я говорю тихо не из-за страха, а из-за того, что я твёрдо настроена.

– Всё дело во власти и контроле. Всё дело в проклятых играх разума. Ты держал меня в темноте, потому что тебе доставляет удовольствие видеть меня неуверенной.

С каждым предложением мой голос становится всё сильнее и сильнее.

– Ты сделал это, чтобы показать, насколько ты могущественен, силен и хитер. Разве не так, Джереми? Но я знаю твою слабость. Я знаю, чего ты действительно хочешь. Ты жаждешь внимания. Всё, что ты сделал со своей жизнью, вытекает из этого. Ты говорил мне о своих братьях и отце. Ты рассказывал мне о том, как он игнорировал тебя, как оставлял без внимания. Сначала я не придала этой истории значения, потому что я не знала тебя так, как знаю сейчас. Но теперь это не так. Я увидела твою истинную природу.  Доминирование и манипулирование дают тебе острые ощущения. Но я знаю твой секрет. Тебе нужны свидетели. Тебе нужны зрители. Но в то же время ты боишься. Боишься потерять контроль, боишься, что тебе не уделят внимания. Вот почему этот..., – я дергаю за ошейник. -...имеет столько значения для тебя. Поэтому ты говоришь, что хочешь доверять мне, но не снимаешь ошейник. Потому что он гарантирует мою податливость.

Я смеюсь истерическим смехом.

– Конечно! И как же всё просто для тебя. Нажать кнопку на телефоне, и бедная рабыня будет биться в конвульсиях. И тогда ты, конечно, получишь от меня всё, что хочешь. У тебя будет своя аудитория. Потому что, на самом деле..., – я смотрю на него. – ...кто ещё позволит тебе смотреть, что ты делаешь со мной, как не  сама жертва?

Стоунхарт молчит во время моей последней тирады. Когда я заканчиваю и тяжело дышу, он просто тянется к карману и достаёт телефон. Мое нутро сжимается. Меня одолевает страх. Теперь я сделала это. Теперь я зашла слишком далеко. В любую секунду через меня может пройти ток, и тело пронзит невыносимая боль...

– Ты думаешь, что понимаешь меня, Лилли? – спрашивает Стоунхарт.

Он поднимает глаза, чтобы встретиться с моими, и мягко говорит:

– Ты думаешь, что я хочу напугать тебя? Нет. Здесь ты ошибаешься. Я не хочу, чтобы ты боялась меня. Я хочу, чтобы ты боялась того, что я могу сделать.

Шум справа заставляет меня подпрыгнуть на сидении. Сердце бешено колотится. Я оглядываюсь вокруг и замечаю небольшой экран телевизора.

– Это тонкое различие, Лилли. Я покажу тебе. Смотри.

Экран включается и появляется комната Пола. Звука нет. Но я вижу, как он расхаживает по комнате, жестикулируя руками, его рот двигается, как будто он с кем-то ведет дискуссию.

– Прямой эфир, кстати, – говорит Стоунхарт. – Как ты успела заметить, психическое состояние Пола не позволяет ему взаимодействовать с другими жителями. Врачи понимают его галлюцинации и шизофрению. Чего они не понимают, так это судорожных припадков.

Стоунхарт нажимает кнопку на телефоне. И тут же Пол падает на пол. Его конечности дергаются. Его тело бьётся в конвульсиях. Он кричит.

– Нет! – кричу я. – Нет! Нет! Прекрати! Нет, Джереми! Не делай этого!

– Нет? – он приподнимает бровь.

Зачем он снова нажимает кнопку на телефоне. Грудь Пола вздымается.

Я смотрю на Стоунхарта в ужасе. После увиденного через всё мое тело проходит адреналин.

– О, тебе понравится следующая часть, – говорит Стоунхарт.

Он обращает свое внимание обратно на экран.

– Прямо сейчас.

Как по команде, дверь в комнату Пола распахивается и заходят три сотрудника. Двое поднимают Пола и садят его на кровать. Он пытается бороться с ними, но всё бесполезно. Третий достаёт шприц и делает Полу укол.

Движения Пола замедливаются. Глаза закрываются. Сотрудники дожидаются, когда снотворное подействует в полной мере, и тогда покидают комнату, оставив моего отца в коме одного на кровати.

– Ошейник – подарок от Стоунхарт Индастриз, – объясняет Стоунхарт. – Довольно остроумный прибор. Изобретение Зигтех. Внутри он содержит крошечные системы гироскопов, которые постоянно питают его. Движения любого рода заряжают его. Он никогда не отключается. Что делает его очень ценным для сотрудников этого заведения. Они думают, что он информирует их о состоянии Пола. Когда у него случаются...

Стоунхарт разминает шею из стороны в сторону, растягивая фразу.

– ...припадки, загорается лампочка, оповещающая о том, что им стоит прийти. Успокоительное для его же блага. Так он не сможет навредить себе.

– Чудовище, – выдыхаю я. – Ты бесчувственный.

– Я ни тот и ни другой, Лилли. Я просто человек, который знает, чего он хочет.

Экран выключается.

– Не беспокойся. Состояние твоего отца значительно улучшается. Это его первый припадок за год.

– Ты издеваешься над ним ради удовольствия, – говорю я. – Также, как и со мной.

– Нет, Лилли, – слова выходят резкими и бескомпромиссными. – Ты ошибаешься. Я не получаю от этого удовольствия. Но плохое поведение должно быть пресечено, и я делаю это единственным способом, какой знаю.

– Ты болен.

– И ты была увлечена мной всего несколько часов назад, – он рассматривает свои пальцы сквозь улыбку. – И кто из нас ещё более извращеннее?

Лимузин останавливается в неприметном переулке в центре города. Я даже не поняла, что мы были уже в городе.

– Ах, – Стоунхарт смотрит вверх. – Кажется, мы приехали. Запомни то, что ты только что видела, и знай, что твое поведение со мной сейчас влияет больше, чем ты

Глава 11

Ужин проходит в напряженной, натянутой обстановке. Волнение, что было у меня прежде, улетучилось среди всех этих людей. Стоунхарт был прав, когда сказал, что принял меры предосторожности, чтобы избежать искушения. Хозяйка встречает нас и проводит вдоль стены, подальше от других посетителей. Мы поднимаемся по лестнице, сделанной из каната, и оказываемся на втором этаже.

Это несомненно самая дорогая часть ресторана. Интерьер кричит о роскоши. Приглушенный свет и успокаивающая музыка создают идеальную атмосферу для уединения. Кроме того, все столы пустые. Я должна была догадаться. Конечно же он выкупил весь второй этаж на сегодня.

Мы садимся за высокий стол рядом с массивным окном. Я вижу реку и ясное небо, усеянное звёздами. Если бы я была в лучшем настроении, я была бы в восторге.

Стоунхарт что-то говорит официанту. Но я не слушаю. Передо мной ставят бокал вина. С горечью я вспоминаю, что случилось в прошлый раз, когда я согласилась выпить с Джереми Стоунхартом в ресторане.

– Итак, – Стоунхарт смотрит на меня после того, как уходит официант. – Это была очень продуктивная поездка для нас. Тебе так не кажется?

Я свирепо смотрю через стол.

– Я ненавижу тебя, – заявляю я.

Он усмехается.

– Разумно. Но, думаю, это ложь.

– Нет, – бросаю я вызов. – Я действительно ненавижу тебя.

Стоунхарт ухмыляется и откидывается назад.

– Ты находишь меня очаровательным.

– Не льсти себе.

– Мне это не нужно, когда ты делаешь это так хорошо для меня. Тебе интересно, Лилли. Любопытно. Ты хочешь знать, что движет мной. Используй психологию. Скажи, что ты видишь во мне. Твой анализ во время поездки был довольно убедительным.

– Я не должна делать ничего подобного, – говорю я.

– О, но ты сделаешь это, милая Лилли. Ты забыла условия нашего контракта?

И вот опять. Контракт. Конечно же он никуда не делся. Он был просто отложен в сторону.

– Прямо сейчас, – продолжает Стоунхарт. – Вот, о чем я прошу тебя.

– Прекрасно. Ты хочешь знать, что я думаю? Я думаю, что ты манипулятор и садист. Всё, что ты сказал мне вчера...то, что ты сказал после того, как Роза и Чарльз ушли...всё было ложью, не так ли? Ложь, чтобы задобрить меня. Чтобы я ослабила защиту и была уязвима для неожиданностей, как сегодня. Потому что это была истинная цель поездки, не так ли Джереми? Не для того, чтобы показать мне свое "доверие". Наверняка не для того, чтобы показать раскаяние. Это было для того, чтобы привезти меня в Портленд...показать мне Пола.

Он слегка наклоняет голову в сторону и одаривает меня этим темным, пронизывающим взглядом. Я рада, что нас разделяет стол.

– Ты права, – тихо говорит он. – Навестить Пола действительно входило в мои намерения. Но не надо сомневаться в моей честности. То, что я сказал прошлым вечером было правдой. Я человек слова. Я не стал врать бы тебе сходу.

Я издеваюсь.

– Как-то трудно в это поверить.

– Тогда ты знаешь гораздо меньше, чем думаешь, – Стоунхарт смотрит на воду. – На самом деле, Лилли, эта поездка была так невыносима для тебя? Я позволил тебе увидеться с отцом. Я вывел на публику. Мы возможно пропустили торжественный вечер в прошлом месяце. Но мы наверстаем это в будущем. Вчера я позволил тебе выйти из солярия. Сегодня я дал тебе свободу в высказывании своего мнения. Меня ни разу не возмутило, хотя многие твои замечания были явно предназначены для того, чтобы вызвать во мне возмущение. Нет, Лилли. Я говорил правду, когда сказал, что ценю твое мужество. И вопреки всем моим первоначальным намерениям, ты стала...дорога мне. Ты нечто удивительное, что случалось в моей жизни.

– И ты абсолютный безумец. Как ты можешь так говорить? Как ты можешь говорить такие вещи после того, что я видела, что ты сделал с моим от...

Я останавливаюсь. Я не хочу, чтобы Стоунхарт знал о моей привязанности к Полу. Эту слабость он обязательно обратит против меня.

– После того, что я видела, что ты сделал с Полом, – исправляю я.

– Я не ответственен за то, что случилось с твоим отцом.

– Ты затолкал его сюда, – говорю я. – Он не был бы в психушке, если бы не ты. А ты что  ждешь от меня благодарностей? Хах!

– Либо так, либо он был бы мертв. Не я сломал его. А наркотики. К тому же..., – он поднимает свой бокал и смотрит внутрь. – ...ты слышала его. Я спас его. Он обязан мне своей жизнью.

– Ложь! – шиплю я, стукнув рукой по столу.

Стоунхарт пронизывает меня своим взглядом.

– Нет. Я нашёл его в самом тёмном месте, каком только можно представить. Я помог ему восстановиться. Пять лет без наркотиков благодаря мне.

– Ты надел ему ошейник на шею!

– Необходимость, – говорит Стоунхарт. – И в мерах предосторожности. Ты сама видела сегодня, как это полезно.

– Ты больной.

– Думаю, мы уже это выяснили. Больше нет никаких прилагательных? Вот, например: сумасшедший. Жестокий. Упрямый. Бессердечный. Этими бы словами ты описала меня, не так ли?

– Этими и многими другими, – выплевываю я.

Он смеется.

– "Этими и многими другими". Я и не ожидаю, что ты выберешь другие, пока не увидишь другую сторону меня.

Он тянется во внутренний карман смокинга, достаёт белый конверт и передаёт мне. Я смотрю на него.

– Что это?

– Предложение, – говорит Стоунхарт.

– Открой.

– Нет.

– Лилли, – он смыкает губы, образуя твердую линию. – Не будь ребенком. Открой конверт.

Я смотрю на него и делаю, как он говорит. Поддеваю нож под край, рассматривая идею о том, чтобы использовать столовые приборы в качестве оружия, и вытаскиваю два маленьких листка бумаги.

Авиабилеты. Я смотрю на них с подозрением, затем снова на Стоунхарта.

– Конечно, это будет не деловая поездка, – говорит он. – Но я думал это будет хороший способ показать тебе свои намерения.

– Какие намерения? – настороженно спрашиваю я.

Он устало вздыхает.

– Не прикидывайся дурочкой. Я думал это милый поступок, но сейчас мне так не кажется. Ты можешь злиться на меня, я не виню тебя. Ты-человек, в конце то концов, и более того склонна к эмоциям. Я и не ожидал ничего другого от столь молодого.

– Ах, вот оно что, – говорю я. – Я недостаточно взрослая для тебя? Так вот почему ты хочешь меня пять лет, Джереми? Чтобы сделать из меня женщину, которой я по-твоему должна быть?

Я смеюсь.

– Или ещё более зловеще? Каковы твои намерения, Джереми Стоунхарт, только честно? О, я забыла – мне не позволено знать. Ты подкидываешь мне обрезки и ждешь, что я придумаю грандиозную теорию о том, почему ты выбрал меня. Разве не так? Ну что ж можешь смеяться над моей наивностью и тешить себя мыслью о превосходящей силе. Если ты, конечно, не убьешь меня.

Я говорю это, чтобы ранить его.

– Это было бы удобно для тебя? Четыре с половиной года остаётся до окончания контракта и со мной что-то случается в твоем грандиозном имении. Уверена, для тебя не составит труда обратить это в несчастный случай. Не так ли, Джереми? Будет легко спрятать тело.

– Прекрати, – глаза Стоунхарта пылают. – У тебя истерика. Я делал много вещей, Лилли, но не убивал. Если ты ещё раз поднимешь эту тему, я жестоко накажу тебя. Ты оскорбляешь меня. На этот раз я прощу тебе это, поскольку ты ещё не привыкла к той свободе, что я тебе дал. Может быть, позволив тебе говорить то, что ты думаешь в машине, было ошибкой. Это было своего рода проявление доверия. Возможно я недооценил тебя. Стоит ли мне напомнить тебе правила поведения? Первое. Ты...

– Нет. Нет, нет, нет, – я качаю головой и  опускаю глаза. – Ты прав. Прости. Я не должна была этого говорить. Этого больше не повторится.

– Скажи спасибо, что я выключил брошь прежде, чем мы покинули отель. Если бы Роза или кто-нибудь еще услышал, как ты вела себя со мной сегодня вечером, у меня не было бы выбора, как показать тебе последствия беспочвенных обвинений. Лилли. Посмотри на меня, Лилли! Мне в глаза!

Медленно, нерешительно я поднимаю на него глаза. Стоунхарт направляет самый пугающий взгляд на меня. Внезапно я чувствую себя маленькой и бессильной.

О чем я только думала, когда говорила всё это? Как я могла позволить темным мыслям, копившимся в моем сознании, выйти наружу?

– Ты понимаешь?

Я должна благодарить судьбу за то, что он так спокойно воспринял все это.

– Да, – киваю я.

Затем я сглатываю.

– Спасибо за щедрость.

Он успокаивается.

– Что ж, а теперь посмотри билеты, что я дал тебе.

Я беру в руки два посадочных талона и изучаю их.

Вылет: 27 Декабря 2013 г. 0800H. Портленд, Орегон.

Прибытие: 27 Декабря 2013 г. 1700Х. Форт-Лаудердейл, Флорида.

– Флорида? – озадаченно спрашиваю я. – Ты привез меня во Флориду?

– Да, – улыбается Стоунхарт. – Ты думала, я позволю Розе испортить сюрприз, да? Я рассматривал эту поездку как твой рождественский подарок. Так вот, Лилли. С рождеством.

***

Ужин проходит без неприятностей. Между нами висит напряжение. Оно растёт, достигает кульминации в номере отеля, где Стоунхарт срывает с меня одежду и грубо трахает. Его желание и страсть одновременно мощные и подавляющие. Он берет контроль над моим телом, не обращая внимания на душевное состояние.

Конечно, я привыкла к этому, когда была в темноте. Если и есть одна вещь, которой меня научил Стоунхарт, так это отключить все эмоции и чувства. Немного позже, когда он дремлет рядом со мной в большой кровати, я лежу без сна, уставившись в потолок, проводя пальцем по ошейнику.

Я продолжаю думать о Поле, маме, о своём прошлом. Пытаясь понять, как это может быть связано с мужчиной, с которым я делю постель. Я украдкой смотрю на него, а затем отвожу взгляд. Когда он спит, он почти похож на человека. Почти. Почти, как и любой другой человек. Ни его тело, ни его лицо не говорит о том, каким чудовищем он является.

Это поразительно, что он настолько мне доверяет, что не боится, что я что-нибудь с ним сделаю, когда он так уязвим. Как легко было бы проскользнуть на кухню, найти острый нож и принести его в спальню. Необязательно использовать его сразу. Я могла бы спрятать его под подушкой. Затем утром, когда он проснется и начнёт лапать меня...

Я качаю головой, чтобы изменить траекторию своих мыслей. Это было бы легко, да. Слишком легко. И куда бы это привело меня? Я поплачусь жизнью. Стану известной проституткой, которая убила одного из самых успешных бизнесменов в стране. Я войду в историю с Ли Харви Освальдс.

Я не настолько безрассудна. Ещё нет. И надеюсь никогда не буду.

Увидев Пола, я снова вижу цель. Я не хочу, чтобы Стоунхарт умер. Я хочу нанести ему вред. Я хочу, чтобы он страдал. Я хочу сломать его окончательно и бесповоротно, мысленно, также, как и он Пола.

Отбрасываю одеяло и встаю с постели. Я голая за исключением ошейника. Стоунхарт сказал, что мне не разрешается ничего одевать, когда я нахожусь в его кровати.

Но на дверке шкафа висит халат. Я беру его и иду к окну, смотря на ночные огни. Я понятия не имею, что происходит в мире. А если быть точной, то мне интересно, как там Фей и Соня. Как они держатся, что делают. Пытались ли они связаться со мной на праздниках...

Вздыхаю и отворачиваюсь. Не об этом я должна думать. Единственное, что должно касаться меня – единственное, что касается меня – человек, с которым я делю этот номер.

Я устраиваюсь в кресле и начинаю продумывать свой план.

Глава 12

Если Стоунхарт и расстроен, не найдя меня на следующее утро в постели, то он не подаёт вида. Я весела и полна энергии, когда наливаю ему кофе, который сварила.

– Я хочу уехать через час, – сообщает он мне. – Тебе хватит времени собраться?

– Да, но всё, что у меня есть – это одежда для этой поездки. Роза не положила мне ничего для жаркой погоды.

Он одаривает меня взглядом нашкодившего ребенка.

– Ты действительно думаешь, что я не позаботился об этом? Ты найдешь полный шкаф одежды на борту самолета, – он смотрит в свою чашку и изгибает уголок рта. – Ты сюда ничего не добавила? Цианид, например?

– О, Джереми, – я игриво шлепаю его по руке. – Не будь таким подозрительным. Это совершенно безопасно.

Он хмурится на мое нетипичное поведение, но не дает никаких комментариев.

***

Через час мы выходим из гостиничного номера. Через три – мы уже находимся в воздухе.

Флорида, я думаю. Интересно, что ждет меня в солнечном штате.

На протяжении всего полета Стоунхарт игнорирует меня, занимаясь своими делами. Я в свою очередь закрываю глаза и пытаюсь вздремнуть.

Через какое-то время меня будит Стоунхарт, дотрагиваясь до руки.

– Лилли, – мягко говорит он. – Мы приземлились.

Я принимаю вертикальное положение.

– Уже?

– Тебя не было весь полет, – улыбается он. – Кажется, наша активность прошлой ночью сказалась на тебе. Пока ты спала, я воспользовался возможностью, чтобы решить кое-какие вопросы в Стоунхарт Индастриз. На следующей неделе я весь твой. И ты, милая Лилли.

Говорит он, проводя пальцем вдоль моего подбородка.

– Полностью моя.

Его рука останавливается под моим подбородком. Он поворачивает голову.

Наши глаза встречаются. Он удерживает мой взгляд в течение долгого времени. Кажется, он пытается что-то отыскать в нем. Что, я не могу сказать.

– Чем ты занималась прошлой ночью? – размышляет он про себя. – После того, как покинула нашу кровать?

Меня охватывает чувство вины. Он не может подозревать меня. Или может? Но потом я понимаю, насколько глупо волноваться. Может быть я была слишком открытой книгой, когда встретила его сегодня утром. Но это невозможно, чтобы он мог читать мои мысли.

Он был прав: я склонна приписывать ему слишком много власти.

– Ничем, – быстро говорю я, моргаю и отворачиваюсь.

– Хм, – Стоунхарт делает шаг назад и поправляет куртку. – В любом случае мы на месте. Ты должна знать, что я планировал эту поездку с того момента, как впервые увидел тебя.

– Куда мы идем, Джереми? – спрашиваю я. – Что ты приготовил для нас во Флориде?

– Ах, – он снова улыбается. – Отвлекающий маневр. Узнаешь, как только мы окажемся снаружи.

Мы выходим из самолета. Как только двери открываются, я поражена внезапной влажностью. И жарой. После прохладной обстановки в кабине переход довольно резкий.

Конечно же нас ожидает лимузин. На этот раз белый. Стоунхарт идет за мной и открывает дверь. Наш багаж загружает одна из стюардесс. Синди, кажется, так её звали. Как только дело сделано, мы отъезжаем.

– Брошь выглядит на тебе замечательно, – комментирует Стоунхарт. – Но она нам не понадобится там, куда мы направляемся.

Он наклоняется и нежно, почти ласково, отстегивает её. Разве Стоунхарт не говорил, что я всегда должна носить её? И если он привез меня во Флориду с намерением никогда не покидать его владения, я не понимаю, почему она вдруг стала нам не нужна.

Может быть неделя, совместно проведенная взаперти, его представление о романтике. Опять же, он может приходить и уходить, когда ему вздумается. Лишь я привязана к определенному периметру.

– Куда мы идем? – спрашиваю я снова. – Думаю, я имею право знать. Или ты собираешься свалить на меня еще один сюрприз а-ля-Пол?

– Нет. Мои намерения менее хитроумные, чем это. На самом деле, можно сказать, что они довольно простые. Я просто хочу провести неделю с женщиной, которая становится самым важным для меня человеком.

Я издеваюсь.

– Но для твоих собственных скрытых причин, не так ли?

– Мои причины – это мое личное, – соглашается он. – Я не хочу обсуждать их с тобой, чтобы не портить наше совместное время. На следующей неделе тебе запрещено упоминать о них.

Я открываю рот, чтобы возразить, но затем закрываю. Это так просто для тебя, не так ли? Думаю я. Одно слово и весь мир у тебя на побегушках. Просто подожди, Джереми Стоунхарт. Подожди. Я собираюсь лишить тебя власти. Так или иначе я найду способ сделать это.

И тогда мы увидим, кто ты на самом деле.

– Хорошо, – говорю я. – Но ты до сих пор не ответил мне.

Он усмехается.

– Разве ты имеешь права предъявлять мне такие требования?

– Четкий ответ сможет показать то "доверие", о котором ты так часто упоминаешь.

– Терпение, моя дорогая, – он улыбается и смотрит вверх/вниз. – Потерпи. Поездка не займет много времени. Посмотри в окно. Наслаждайся видом.

Ворча про себя о постоянной секретности Стоунхарта, я перевожу свое внимание на происходящее снаружи. Лимузин только что покинул частный аэродром, и мы направляемся по узкой дороге, окруженной водой. Океан сверкает даже в угасающем свете. Я ловлю себя на мысли о свободе, о свободе, в которой мне постоянно отказывают.

Но не свободы я жажду больше всего. Справедливости. Моей собственной справедливости. И для этого я должна находиться рядом с ним.

Мы едем вдоль широкого изгиба дороги, что вьется вдоль побережья. Кроме нас, здесь немного машин. Ожидание нашей конечной цели убивает меня. Будет ли это другой отель? Кондоминиум на пляже? Роскошный особняк, которым владеет Стоунхарт, но редко посещает?

Может быть это будет курорт? Дикая, сумасшедшая мысль приходит мне в голову: мог бы Стоунхарт освободить целый курорт для нас двоих?

Я украдкой смотрю на него. От этого человека можно ожидать чего угодно. У него есть на это средства и мотивация. Лишь только поэтому снять брошь имеет смысл.

Миллиардер, напоминаю я себе. Ты делишь лимузин с миллиардером.

Больше, чем лимузин. Я делю с ним всю свою жизнь.

Забавно—учитывая мое воспитание—как часто я думала о Стоунхарте в таком русле. Сколько женщин мечтают оказаться на моем месте? Сколько женщин готовы подвести жизнь под черту контракта, чтобы урвать хоть минуту внимания Стоунхарта? Слишком много, я знаю точно. Как, например, секретарша, которую он трахал.

Мои мысли приходят в ступор. Волна тошноты и отвращения нахлынывает на меня. Одна вещь, которую мы никогда не обсуждали всерьез, это то, что я увидела той ночью в его кабинете.

Делить лимузин. Делить кровать, делить мою жизнь. Делить венерическую болезнь.

– Ты чист? – выпаливаю я, не задумываясь.

– Прости?

– Ты показывал мне анализ крови лишь единожды, – говорю я.

Я бесчисленное количество раз думала о том, что он трахает меня без презервативов. Каждый раз. Сколько женщин у него было с тех пор?

– Это было довольно давно. Ты по-прежнему чист?

Его рот образует тонкую линию.

– Всё дело в Анжелике, не так ли?

– Просто ответь мне, черт возьми!

– Нет, – рычит он. – Не раньше, чем ты расскажешь мне, почему теперь, за всё время ты поднимаешь это.

– Потому что я хочу знать, Джереми! – раздраженно восклицаю я.

– Ты должна знать, что я хочу, чтобы ты была здорова.

– Я не об этом у тебя спрашивала! Просто ответь мне на один вопрос. Пожалуйста. Я должна знать. Для моего душевного спокойствия.

– И если я не чист? – бросает вызов он. – Если нет, что от этого изменится? Ничего!

В его голосе присутствует гнев и ярость, чего я никогда не слышала раньше.

– Ты по-прежнему будешь моей, Лилли. Твое тело по-прежнему будет принадлежать мне. Ты будешь принадлежать мне на протяжении действия всего контракта, пока не выплатишь долг. Не забывай этого. Не смей забывать этого.

– Как я могу забыть? – выплевываю я и тяну ошейник. – Эта штука всё еще на месте, ведь так? И он останется настолько, насколько ты сам решишь. Это постоянное напоминание о том, что я не твоя любовница. Не твоя женщина. А твоя пленница.

– Пленница по своей собственной воле, – огрызается он. – Ты подписала контракт, Лилли, не я. Я дал тебе выбор.

– Голод? – смеюсь я. – Умирать в темноте? Это то, что ты называешь выбором, Джереми?

– Ты ревнуешь. Вот из-за чего всё это. Ревность. Боже! Я думал это в прошлом, Лилли!

– Ревную? – издеваюсь я. – К кому? Тебе и твоим шлюхам?

– ВСЕГО ЛИШЬ ОДНА! – кричит он.

Тишина, что следует дальше, оглушает.

Возглас Джереми звучит, как раскат грома. Впервые я слышу, как он поднимает голос. Впервые я вижу, как он теряет контроль.

Кажется, он удивлен также, как и я. Он тяжело дышит. Его волосы находятся в беспорядке. С каждым выдохом его ноздри раздуваются.

Вдруг я чувствую себя очень маленькой, уязвимой, и очень, очень одинокой. Я начинаю плакать.

Я не знаю, что на меня нашло. Прежде я никогда не была такой эмоциональной. По крайней мере не на людях.

– Дерьмо, – тихо говорит Стоунхарт. – Дерьмо, Лилли, мне очень жаль.

Он начинает двигаться ко мне.

– Я...

– Не надо, – говорю я и тру глаза. – Не извиняйся. Я в порядке. Всё хорошо. Просто...не подходи ближе, хорошо? Не сейчас.

Стоунхарт игнорирует мою просьбу и смещается в мою сторону. Движения не хищника. А глаза мягкие. Я смотрю в сторону. Я ненавижу, когда он вот так смотрит на меня. Я ненавижу, когда кто-либо вот так смотрит на меня.

Всхлипывая, я стараюсь остановить глупую икоту, чтобы не выглядеть жалкой. Я быстро моргаю, пытаясь стереть слезы.

Внезапно я чувствую руку Стоунхарта, обвивающую мою талию. Он притягивает меня к себе, не применяя при этом силу.

Я сопротивляюсь сначала, но...ему удается уговорить меня быть ближе.

Я не понимаю, как это произошло, но в итоге я оказываюсь прижатой к его телу. Жесткое и твердое, и как бы мне не хотелось этого признавать, успокаивающее.

Он позволяет мне плакать ему в плечо, не говоря ни слова.

Он начинает гладить мои волосы. Я чувствую, как его нос и рот касаются моей макушки.

– Это моя вина, – шепчет он. – Мне не нравится видеть тебя такой. Прости.

– Это всё я. Я вела себя глупо, – я начинаю отталкивать его. – Я переживу. Дай мне секунду.

Но он отказывается отпускать меня. Вместо этого он еще ближе притягивает меня к себе. Его тело успокаивает. Предполагаю, что некоторые вещи и реакции настолько глубоко укоренились в нас, что в какие-то моменты наши органы не в состоянии различить, что действительно нас успокаивает.

Я вдыхаю запах Стоунхарта. Как неудивительно, но он тоже меня успокаивает. Я плачу меньше. Наступает своеобразный мир.

– Я не должен был кричать.

Свободной рукой он берется за мою и сжимает её.

– Мой отец постоянно кричал на мать. Он делал это все время, даже после того, как она стала глухой. Я всегда винил его за это. И я пообещал себе, что никогда не стану таким мужчиной, который будет кричать на женщину. Прости, Лилли. Честно. Я бы не стал признавать этого, но твои обвинения причиняют боль.

– Какие обвинения? – тихо спрашиваю я.

– То, что за твоей спиной я трахаю других женщин, – он крепче сжимает мою руку. – Это было один раз, и это было ошибкой. Я говорил тебе, почему я это сделал, но эти причины не оправдывают меня. Это было неправильно. И я чист. Я ценю свое здоровье. Оптимизированное тело является ключом к убедительным идеям.

– Почему нельзя было сразу сказать это?

– Потому что, – он издает звук, схожий с ворчанием и хихиканьем. – Потому что ты должна знать лучше. Потому что это был тупой вопрос.

– Да, – говорю я, прижавшись лицом к его телу. Я слегка смеюсь. – Да, боюсь, что так.

– Ты знаешь, как я ненавижу разгильдяйство, Лилли-цветочек, – говорит он. – А также то, что я дорожу тобой. Я бы не сделал ничего, чтобы подвергнуть твое здоровье опасности. По крайней мере не так.

"Но сотнями другими способами", – шепчет мне внутренний голос. Но я заставляю его замолчать.

Лимузин останавливается. Я была так занята, что даже не заметила, что мы сошли с главной дороги.

– Мы на месте, – говорит Стоунхарт.

Я отталкиваю его и смотрю в окно.

– Мы на...пристани?

– Ну же, – говорит он. Он сплетает свои пальцы с моими и помогает мне. – Давай забудем обо всем. У меня для тебя сюрприз, Лилли. Я думаю – Я надеюсь тебе понравится.