Текст книги "Смерть играет (Когда ветер бьёт насмерть)"

Автор книги: Сирил Хейр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Весь вечер. По крайней мере, лично я. Минутку, я сейчас расскажу вам все подробно. Я знаю, как полицейские внимательны ко всем мелочам. Но я не возражаю, я понимаю – это ваша работа. Любой, кто, подобно мне, изучал эти вещи, может сказать, какое огромное значение могут иметь мелочи. Слушайте. Мы с Томом работаем в одной конторе. Мы вместе ушли приблизительно без четверти шесть и направились прямо к нему домой – это на Чарлвиль-роуд, только за углом. Морин была дома. Вайолет, моя жена, пришла к нам довольно поздно. Кстати, где ты была? Мы же договорились встретиться у них в шесть часов.

Миссис Кларксон впервые за все время заговорила:

– Какое это имеет значение? Продолжай свой рассказ и не занимай попусту время инспектора.

– Ну ладно.– Муж неожиданно грубо ухмыльнулся.– Это не в первый раз, когда ты уходишь по своим делам и не можешь дать приличного объяснения, вот и все. Так или иначе,– он повернулся к Тримблу,– вот как было. Мы немного выпили, пока она не появилась, а потом поужинали вчетвером. После этого мы уселись поиграть в покер по маленькой и расстались около одиннадцати. Так ведь?– обратился он к Морин и Тому.

– Абсолютно так,– подтвердил Том, который затаив дыхание прислушивался к этому длинному и запутанному рассказу.

– Истинная правда,– эхом отозвалась Морин.

– Очень вам благодарен,– поклонился еще раз Тримбл.– Вы все прекрасно разъяснили, мистер Кларксон, и очень нам помогли.

– Все нормально, старина, все нормально. Только рад был помочь. А теперь, если позволите спросить, вам еще нужны Морин и Том? Потому что, если нет, думаю, они хотели бы уйти...

– У Морин готовится в духовке что-то особенное,– пояснил Том.

Тримбл, который нагляделся на эту парочку так, что ему этого хватило бы на всю жизнь, сказал, что их присутствие в интересах правосудия больше не требуется. Перед их уходом он совершенно осчастливил их тем, что записал их имена в свой служебный блокнот и попросил никому не рассказывать о том, что они слышали.

– Остался только один вопрос, мистер Кларксон,– продолжил инспектор, когда "алиби" удалились.– Ваш кларнет дома?

– Да, конечно. Я уже давно его не касался. Убрал куда-то наверх.

– Вы никому его не одалживали за последнее время?

– Нет.

– Не могу ли я на него взглянуть?

– Конечно, старина. Пойду найду его, это быстро.

Как только Кларксон покинул комнату, Тримбл повернулся к миссис Кларксон. Прислушиваясь вполуха к долгой истории об алиби, он думал о другом. Об автобусе 5а, который проходит мимо дома Кларксона, о каких-то слухах относительно личной жизни Вентри и о небольшом инциденте по поводу позднего появления миссис Кларксон к Тому и Морин,– все это неожиданно слилось вместе и побудило его сделать шаг наобум.

– Скажите,– быстро сказал он,– вы видели мистера Вентри в тот вечер, когда состоялся концерт?

Ответ не замедлил себя ждать.

– Что вам известно о нас с ним?– спросила она, кусая губку.

– Не важно. Отвечайте на мой вопрос. Вы его видели?

Миссис Кларксон бросила тревожный взгляд на потолок, где слышались шаги ее мужа.

– Нет, не видела, он свинья,– с горечью пожаловалась она.– Но могу сказать, где он был. В тот вечер я пыталась дозвониться к нему домой, но его не было. И все время он провел...

Она сразу замолчала, так как дверь открылась и появился Кларксон с черным футляром из кожи, покрытым толстым слоем пыли, которую он не потрудился смахнуть.

– Вот он,– сказал он.– Желаете взглянуть?

Он открыл футляр и обнажил инструмент, который лежал внутри, бережно завернутый в ткань.

– Спасибо,– сказал Тримбл.– Не надо его доставать. Я только хотел убедиться, что он на месте.

– Не думаю, что я еще когда-нибудь стану на нем играть. И подумать только, что, если бы я согласился играть вторую партию, я мог бы присутствовать при убийстве! Это просто потрясающе, верно?

– Если захотите продать инструмент, я знаю человека, который недавно разбил свой кларнет,– заметил инспектор.– Ну, не стану вас больше задерживать, мистер Кларксон. До свидания!

Выходя из комнаты, он поймал взгляд миссис Кларксон. За спиной ее мужа он поднял вверх левую руку и сделал вид, что пишет по ладони правой. Она быстро кивнула в знак того, что поняла его.

– Думаю, мы можем добраться к себе автобусом 5а, сержант,– заметил Тримбл, когда они оказались на улице.

Он чувствовал себя гораздо лучше, чем до привода в этот дом. Хотя он не был уверен в том, куда приведет его след, он почувствовал, что куда-то приведет. Во всяком случае, за последние пять минут ему удалось произвести впечатление на Тейта, а это уже положительное достижение.

Глава 15

ПЕТИГРЮ ИЗЛИВАЕТ ДУШУ

– Возьмите еще виски, Макуильям,– предложил Петигрю.

Это было не предложением, а просто констатацией факта. Шеф полиции возьмет еще порцию виски, и она исчезнет так же быстро и без видимого эффекта на пьющего, как те две порции, которые предшествовали обеду, и еще две, которые наверняка последуют до конца вечера. Это был уже второй визит Макуильяма к Петигрю, и тот начал серьезно прикидывать, что ему делать, если расследование смерти мисс Карлесс продлится, исчерпав его весьма скромный запас виски.

– Благодарю вас.– Начальник полиции налил себе из графина щедрую порцию виски, чуточку разбавил его содовой и одним глотком наполовину осушил бокал.– В холле я оставил для вас пару бутылок,– добавил он.

– Вы... что сделали?– кисло переспросил Петигрю.

– Я никогда не мог понять,– Макуильям задумчиво разглядывал бокал в руке,– почему в наши дни нехватки продуктов и распределения их по карточкам гости считают приличным приносить с собой пакетики чая и сахара и эти крохотные пачки маргарина для хозяев, когда само собой разумеется, что их будут угощать по их выбору более вкусными и – простите, что говорю об этом,гораздо более дорогими. Сам я весьма равнодушен к чаю, а еще больше к сахару, но, как вы наверняка могли заметить, люблю как следует выпить вечером. Поэтому, повторяю, я оставил для вас в холле две бутылки.

Петигрю хотел было возразить, но передумал. В голосе полицейского была такая решительность, а его подбородок так упрямо выдвинулся вперед, что любые доводы против отпадали.

– Очень любезно с вашей стороны,– с опозданием нашелся он.

– Не стоит. Это лишь вопрос справедливости.

Макуильям очень трогательно старался, чтобы вопрос о благодарности больше не всплывал.

Петигрю взял иной курс:

– Что ж, раз такое дело, пожалуй, я выпью с вами еще стаканчик.

Начальник полиции сразу оттаял.

– Этого я и ожидал,– сердечно признался он.– Ваше здоровье, дорогой сэр!

По взаимному соглашению во время обеда они не говорили о цели его визита. Макуильям оказался очень приятным гостем, с широким кругом интересов и обладающим даром беседы, что сразу одобрила Элеонор. Только теперь, когда был выпит кофе, мужчины уединились в уютном уголке, который Петигрю удостаивал названия студии, чтобы обсудить дело. Однако казалось, Петигрю не испытывал желания приступить к обсуждению. Он смешал себе виски с содовой, угостил сигаретой гостя, закурил сам, хлопотливо искал пепельницы, а потом долго пристраивал их поудобнее, после чего устроил целую кутерьму, взбивая подушки у себя в кресле. Наконец со смущенным видом он молча уставился на электрический камин, который обогревал маленькую комнатку.

– Видимо, вы горюете,– неожиданно нарушил молчание Макуильям,– что это не старинный добрый камин.

– А?

– Чтобы можно было им заниматься. Ну, тыкать в дрова кочергой, подкладывать уголь, или раздувать пламя мехами, или просто проклинать идущий от него дым. Что-то такое, что могло бы вас занять и оттянуть неприятный момент.

Петигрю виновато покраснел и усмехнулся. Он обнаружил, что не может раздражаться на этого человека, каким бы дерзким он ни казался.

– Мне кажется, что я вызвал вас по фальшивому предлогу,– признался он.

– А мне казалось, я сам напросился.

– В таком случае позволил вам прийти по фальшивому предлогу.

– Может быть. Хотя думаю, вряд ли вы устроили бы такую суматоху, если бы вам только и нужно было сообщить мне, что вам нечего сказать. В любом случае у меня есть еще несколько отчетов, которые поступили за эту неделю и которые я хотел бы оставить вам. Но мы обсудим их позже. А сейчас я хочу послушать.

– Не знаю, что вы ожидаете услышать, но если готового объяснения, как и кем было совершено это убийство, то его вы не получите. Вы просили меня держать открытыми глаза и уши, что я и делал, но ни зрение, ни слух не отличаются у меня особой остротой, и у меня нет дара добывать признания, у меня нет ни глоточка свежей информации, которая уже не была бы вам известна. Кроме одной. Сейчас я к этому подойду, и вы можете делать с ней что пожелаете. Лично мне кажется, что она только добавляет трудностей. Вот она: миссис Бассет совершенно права, когда утверждает, что ее часы – надежный показатель времени. Я убедился в этом без посторонней помощи благодаря превосходно проделанной позавчера детективной работе.

– Гм!– пробормотал Макуильям и налил себе новую порцию.

– На этом начинается и кончается мое фактическое участие в разрешении проблемы,– продолжал Петигрю.– А теперь перейду к своим общим впечатлениям. Я считаю это тщательно спланированным преступлением, совершенным по веской и непреодолимой причине. Если я прав, то вижу только одного человека, который мог иметь такой мотив или способен на такой план. В то же время факты, которые инспектор Тримбл так терпеливо собирает, доказывают совершенную невозможность того, чтобы преступление совершил именно этот человек. Надеюсь, я ясно выразился?

– Абсолютно ясно.

– С другой стороны, если убийца другой человек, а не тот, который, как я сказал, не мог совершить убийство мисс Карлесс, тогда мы столкнулись с озадачивающим набором совпадений, а не с логической последовательностью событий. Единственное подходящее объяснение – и признаюсь, меня это далеко не радует – признать, что убийство было делом пары рук – выражаясь точнее, одного мозга и совершенно самостоятельной пары рук, которые являются профессиональной парой в этом деле. Почему мозгу понадобилось взять на себя страшный риск нанять сообщника, чтобы совершить грязную работу вместо того, чтобы использовать другой, более безопасный метод, я не знаю. Тем не менее я понимаю, какое влияние должно быть оказано на эти руки, чтобы вынудить их сделать эту грязную работу, от которой они не могли получить никакой выгоды. Но так обстоит дело. Если мы исключаем руки, дело против мозга рассыпается на части.

– Эти руки высокопрофессиональны,– заметил начальник полиции,– полагаю, на эту роль не так уж много специалистов.

– Вот именно. Это должно было бы облегчить нашу задачу. Но как можно составить обвинение против мозга, не имея признания от рук, вот в чем проблема.

– А если мы оставим эту проблему до того момента, когда она возникнет? В настоящий момент меня интересует личность человека, которого вы называете мозгом.

Петигрю долго молчал. Он созерцал оранжевое пламя, сцепив руки на коленях, и морщил нос от волнения и смущения.

– На самом деле, я ничего не знаю,– наконец заговорил он.– Именно это я имел в виду, когда говорил, что вытащил вас сюда по фальшивому предлогу. Это просто впечатление, возникшее под влиянием... как бы это сказать?.. атмосферы, интуиции... ну и элементарного смысла закона. Возможно, здесь ничего нет, но простое и легкое расследование хотя бы покажет, возможно это или нет. Эта работа полиции – нужно будет покрутиться в Сомерсет-Хаус. У меня есть идея, что также может помочь судья по делам о наследстве и опеке... если вы сумеете убедить его, что говорить – его долг.

– Он?!– Шеф полиции смотрел на хозяина, и в его взгляде основательно смешались растерянность и удивление.

– Я все хожу вокруг да около,– простонал Петигрю,– только потому, что не могу заставить себя выполнить долг гражданина и донести на своего товарища. Понимаете, я не уверен в своих подозрениях. И меня беспокоит вопрос сообщника – это делает все дело таким бессмысленным. Это выбивается из его характера, и одно это бросает ужасное сомнение на всю мою версию. И не говорите мне, что решать – дело жюри,– добавил он с внезапной злостью,на своем веку я повидал много жюри присяжных!

– Минуту назад вы сказали, что нам придется поработать, чтобы состряпать против него дело.

– Я так сказал? Какой вы до противности логичный и последовательный! Полагаю, полисмены не могут себе позволить благородные чувства. Послушайте, я буду честен перед собой и перед вами. Я только скажу вам, что я видел и слышал, с самого начала и до того момента, когда появился уважаемый Тримбл. Не буду никого оправдывать и обвинять в злоумышленности. А затем, если в свете всей этой информации вы придете к тому же заключению, что и я, пусть закон делает свое дело. Моя совесть будет чиста. Как Понтий Пилат, я умываю руки. Кстати, это мне напоминает... Не желаете ли?

– Спасибо. Пожалуй, это будет кстати.

Они с наслаждением приложились к горячительному и помолчали. Затем обсуждение возобновилось.

– Для начала,– первым взял слово Петигрю,– вы читаете Диккенса?

– Да. Думаю, я прочитал его всего раз или два.

– А "Дэвида Копперфилда"?

– На мой взгляд, это самое лучшее его произведение.

– Великолепно! Да здравствует Дэвид Копперфилд! Насколько я могу судить, он – соль всего случая. А вот Люси Карлесс, упокой, Господи, ее душу, не любила Диккенса. Нет, я ошибся! А точность в таких делах превыше всего. Она ненавидела Диккенса. И утверждала, что "Дэвид Копперфилд" – самое худшее сочинение. Я понимаю, в это трудно поверить, но я нисколько не лгу, и, что важнее, она казалась совершенно искренней на этот счет.

– Минутку,– прервал его Макуильям.– Когда она вам это сказала?

– Простите. Я сказал, что начну с самого начала, а потом поторопился, чтобы добраться до "Дэвида Копперфилда", и пропустил вступление. Итак, как вы, вероятно, уже знаете, Вентри устроил перед концертом небольшой прием. Мы с женой были приглашены и...

Петигрю рассказывал довольно долго. Шеф полиции слушал его не прерывая, вытянув вперед длинные ноги, устремив взгляд на потолок, беззвучно насвистывая. Когда рассказ был окончен, он высказался, не меняя положения:

– Как вы и сказали, это дело закона. В одной из газет пару недель назад как раз была заметка на эту тему.

– Значит, вы понимаете, к чему я веду?

– Д-да. Я прекрасно вижу, куда вы клоните. Хотя это потребует работы. Дайте подумать...– Он стал загибать пальцы, прикидывая варианты.Потребуется большинство из них,– признал он.– Не все, но большинство. Как вы только что заметили, если ваша версия справедлива, то подтвердить факты дело легкое.– Он вздохнул.– Не знаю, как мне удастся справиться с Тримблом. Если он узнает, что дело решено без его участия, это разобьет ему сердце.

Петигрю внезапно стало страшно неприятно.

– Значит, вы считаете, что дело решено?

– Ну нет, я так не считаю,– с прежней живостью возразил старший констебль.– Перед нами еще долгий путь, даже если предположить, что факты соответствуют вашему очень соблазнительному выводу. Есть еще надежда для Тримбла.

Внезапно он осознал, что его стакан пуст. Петигрю немедленно исправил положение.

– Кстати, о фактах,– продолжал Макуильям.– Я обещал дать вам посмотреть новые отчеты и заявления, которые принес с собой. Думаю, они покажутся вам интересными.

Он достал небольшую пачку отпечатанных листков. Они излагали историю расследования на данный момент, включая отчет Тримбла о его посещении дома Кларксона. Петигрю быстро просмотрел его, затем стал читать с большим и большим вниманием, по мере приближения к концу отчета. Когда он дочитал последнюю страницу, разочарование было написано на его лице. Он полистал отчет и снова перечитал некоторые листки, на этот раз с взволнованным вниманием.

– Почему вы не дали мне раньше их просмотреть?– укоризненно обратился он к старшему констеблю, закончив изучение отчета.

– Ну,– с виноватым видом оправдывался Макуильям,– я понимал, что у вас что-то есть на уме, и мне не хотелось вас отвлекать.

– Отвлекать, чтобы нанести мне такой удар! Если бы вы дали мне прочитать это в свой первый приход, это избавило бы меня от того, чтобы я делал из себя дурака! Вы же так же ясно, как и я, видите, что они вышибают почву из-под моей версии?

– Думаю, вы слегка преувеличиваете. Но я бы сказал, что эти отчеты не создают почву для вашей версии, если понадобится ее обосновать.

– Все было совершенно бесполезно,– с горечью констатировал Петигрю.Ладно, давайте забудем! Я только понапрасну отнял у вас время, старший констебль. На будущее это послужит для вас уроком не обращаться за помощью к дилетантам за спиной у своих полицейских.– Он засмеялся.– Смешно подумать, только что я исходил потом, потому что не хотел бросить подозрение на того, кто...

– И сейчас вам легче, потому что вы думаете, что ошиблись,– прервал его Макуильям.– Дружище, вы буквально сотворены из противоречий! Вы только что произвели единственно логичное последовательное объяснение всех событий, а сейчас готовы отшвырнуть его, как горячую картофелину!

– Я готов его бросить, потому что оно явно и бесспорно невыполнимо.

– Если логическое решение является невыполнимым, следовательно, или была допущена ошибка в логике рассуждений, или эта невыполнимость мнимая,доверительно сообщил начальник полиции.– А я утверждаю, что с логикой у вас все в порядке, при условии подтверждения фактов, на которых строится ваша гипотеза. Я предлагаю произвести их проверку, и, если все выйдет, как и должно быть, тогда мы как следует рассмотрим невыполнимость и посмотрим, что у нас получится. А сейчас мне пора уходить. Спокойной вам ночи, мистер Петигрю. Вечер был очень интересным. Мы еще увидимся.

– Мне понравился твой шеф полиции, Фрэнк,– высказалась Элеонор, когда тот ушел.– Но как, на твой взгляд, он хороший полицейский?

– Думаю, даже очень хороший.

– Не могу себе представить, чтобы у него было много собственных оригинальных идей.

– Может, и нет, но он очень безжалостен в расследовании идей, выдвигаемых другими.

Элеонор пристально посмотрела на мужа:

– Кажется, тебя это не радует.

– Да уж! У меня такое чувство, что я положил чему-то начало, и не знаю, чем это кончится. С ужасом предчувствую, что оно может закончиться тем, что Макуильям обнаружит у кого-нибудь в шкафу жуткий скелет, что никому не принесет добра, а только много зла. А если закончится не этим...

– То?

– Тогда закончится обнаружением в том же шкафу трупа, что может оказаться еще более жутким.

– Фрэнк?

– Да?

– Ты не хочешь мне все рассказать? Может, я смогу помочь?

Петигрю покачал головой:

– Мне хотелось бы держать тебя в стороне от этого, если получится. И не думаю, что ты в состоянии мне помочь. Хотя одно ты можешь для меня сделать подай мне вон ту книгу, что в углу верхней полки.

– "Музыкальный словарь" Гроува? Какой том?

– Нет, нет, я имею в виду "Левиафана" Хоббеса, рядом с Гроувом. Мне кажется, он очень подходит к моему настроению.

Он перелистал несколько страниц, пока не нашел нужный ему отрывок.

– Вот он,– сказал он и прочитал вслух: – "Иногда человеку хочется знать исход поступка; и тогда он вспоминает о других подобных поступках в прошлом и об их результатах, предполагая, что одинаковые результаты следуют за одинаковыми действиями. Так он может представить себе, что ждет преступника, потому что уже раньше видел, что последовало за подобным преступлением, размышляя в такой последовательности: преступление, офицер, тюрьма, судья, галеры".

– Последним следовало бы поставить "домашний секретарь", чтобы это звучало современно,– сказала Элеонор.– Но жаль портить такой прекрасный отрывок.

– Ты утешила меня своей мудростью.– Петигрю захлопнул книгу.– Пойду заберу подарок мистера Макуильяма, а потом лягу спать.

Глава 16

"ТАНЦЫ ДЛЯ ИЗБРАННЫХ"

На следующий день Тримбл обнаружил среди доставленной почты толстый конверт. Неразборчивым почерком на нем было написано: "Лично и секретно". Для пущей конфиденциальности эти слова были подчеркнуты жирной линией.

Он вскрыл конверт и начал читать.

"Инспектор Тримбл,– аноним обошелся без вступления, сразу решив взять быка за рога,– вы спрашивали меня, видела ли я некую особу в день алиби еще кое-кого, и я сказала вам, что не видела, что было абсолютной правдой, но я не знала, где он был. Мне совершенно безразлично, чем он занимался, потому что я совершенно разошлась с ним и не желаю иметь с ним ничего общего после того, как он так со мной обошелся. Он всегда говорил, что нужно быть осторожными, и, конечно, он трус, какими всегда и бывают мужчины такого сорта, впрочем, дело не в этом, а в том, что он нашел себе другую женщину. Могу только сказать, что я ее жалею и надеюсь, ей не придется перенести то же, что и мне. У меня появились эти подозрения, когда я увидела их на его приеме накануне, но теперь я знаю и поэтому не скрываю это от вас. Он все время отговаривал меня, но я решила покончить с ним, поэтому в то утро я ему позвонила и сказала, что приду к нему около половины шестого. Он сделал вид, что ужасно рад, и сказал, что завезет меня к М. перед тем, как отправится на концерт, поэтому я не задержусь и не вызову подозрений. Итак, я отправилась на автобусе 5а в центр, а там как раз подошел автобус 14, поэтому я оказалась у него чуть раньше половины шестого, но его дома не было. Я звонила в дверь несколько раз, никто не открывал, тогда я подумала, может, я слишком рано приехала, хотя он обещал сразу после репетиции приехать домой, поэтому я ходила вокруг его дома приблизительно до шести, а потом уехала. Мне пришлось долго ждать автобуса, чтобы вернуться в центр, и, когда я туда добралась, я так боялась опоздать, что не стала ждать 5а и пошла пешком. Чтобы сократить путь, я вышла на Чарльвиль-роуд через Фейрфилд-авеню. Вы, конечно, знаете, что на северной стороне авеню дома немного отступают от дороги, и к ним ведут подъездные дорожки. Перед домом номер 6 стояла автомашина, не на дорожке, а рядом с забором вдоль дороги. Я еще подумала, что странно ставить там машину с выключенными фарами, потому что уже темнело, а потом она показалась мне очень знакомой, поэтому я подошла взглянуть и увидела, что это его машина. Поэтому если вы желаете знать, где он был в тот вечер, вы можете пойти и спросить даму в доме номер 6 и узнать, что она вам скажет. Только не ждите, что я дам показания в суде, потому что я ничего не говорю и ничего не подписываю. Это обычное анонимное письмо, где не указывается никаких имен, потому что вы должны их знать.

P.S. В Фейрфилд-авеню можно заглянуть с задней стороны Чарльвиль-роуд, потому что, когда я пришла к М., я по шла попудрить нос в ее ванной и выглянула в окно ванной, но машины там уже не было, так что я случайно ее застала. Я подумала, что вам нужно об этом знать".

Тримбл с торжествующим видом передал письмо сержанту Тейту. Последний молча и внимательно прочитал его.

– Номер 6 по Фейрфилд-авеню!– воскликнул он, снимая свои старомодные очки и осторожно убирая их в футляр.– Но ведь это дом мистера Диксона!

– И миссис Диксон,– заметил Тримбл.

– Этот Вентри,– торжественно заявил сержант,– настоящий сатир, если вы меня спросите.

Тримбл оставил замечание без комментариев.

– Какая жалость, что эта леди не очень точно указывает время,продолжал Тейт.

– В какое бы время это ни было, ясно, что он уехал с Фейрфилд-авеню достаточно рано, чтобы встретить поезд на Истбери.

– Вот это мне и непонятно. Не знаю, как он мог это сделать, если ехал на автобусе.

– Если он вообще на нем ехал.

– Кондуктор совершенно точно это подтвердил.

– Я сказал вам, что поговорю сам с этим кондуктором.

– Да, сэр, сказали,– без всякого выражения произнес сержант Тейт.– Вы пожелаете так же допросить мистера Шлумбергера?

– Кого?

– Мистера Шлумбергера – второго кларнетиста, который участвовал в концерте.

– Да, да, я помню. Мы узнали его имя и адрес из списка мистера Диксона. А что с ним?

– Есть донесение от Скотленд-Ярда. Шеф просил показать вам. Оно у меня.

– Дайте взглянуть,– потребовал Тримбл голосом человека, ожидающего плохие новости.

Детектив-сержант, которому было дано задание допросить мистера Шлумбергера у него дома в Херн-Хилл, был немногословен.

"Я допросил вышеуказанного человека сегодня утром и предъявил ему копии высланных нам фотографий,– гласил его отчет.– Он тщательно изучил все фото, а затем сделал письменное заявление, которое прилагается".

В приложении говорилось:

"У меня плохая память на лица, и меня вовсе не интересуют незнакомые люди. Не думаю, что я смогу опознать исполнителя, который на этом концерте сидел рядом со мной. Представленные мне фотографии не напоминают мне никого из тех людей, о ком идет речь. Одна из них напоминает мне моего старого знакомого по имени Вентри, но сходство не очень большое.

Генрих Шлумбергер".

– Нет,– решил Тримбл.– Нет, не думаю, что мне нужно встречаться с мистером Шлумбергером.– Он отложил отчет в сторону.– Конечно,– с надеждой произнес он,– преступник мог замаскироваться. Он и должен был так сделать, кто бы это ни был. У этого Шлумбергера плохая память на лица, и его не интересуют незнакомые люди.

– Старый знакомый по имени Вентри,– пробормотал сержант.

– Ту машину легко мог украсть Кларксон,– продолжал Тримбл, поморщившись оттого, что его перебили.– Хотя нет, он был на Чарльвиль-роуд, когда пришла его жена, а к этому времени автомобиль уже исчез. Ладно! Предположим, этот тип Шлумбергер прав, и Вентри не играл на кларнете. Это не означает, что он не ездил в Дидфорд, где бросил Дженкинсона. Для него было слишком рискованно выходить на платформу, следовательно, у него был кто-то еще... кто-то еще...

Он замолчал и нервно забарабанил пальцами по столу. Впервые инспектор выглядел совершенно растерянным – и совершенно человечным. Сержант Тейт, будучи человеком добродушным, с удивлением почувствовал, что по-настоящему сочувствует ему. Он растерянно покашлял и, стараясь найти утешительные слова, наконец сказал:

– Наверное, кондуктор все-таки ошибается. Нужно будет еще раз с ним поговорить.

Этот жест не остался незамеченным инспектором. Благодарная улыбка скользнула по его лицу, но он все еще пребывал в унынии:

– Да, поговорим. Но даже если он ошибается, это не поможет нам продвинуться вперед.

– А тогда уж мы как следует поговорим с Вентри,– продолжал Тейт. (Странно, с какой легкостью местоимение "мы", оставшееся со старых времен городской полиции, снова появилось у него на устах и с какой естественностью его воспринял инспектор.) – Он нагородил слишком много лжи. Мы можем довольно легко его расколоть.

– Нет,– запротестовал Тримбл.– Пока нам не стоит возвращаться к Вентри, во всяком случае до тех пор, пока мы не будем уверены в своих доводах и не сможем прижать его к стенке, А до этого, думаю, нам лучше побеседовать с миссис Диксон.– Он поднялся.– Но сначала кондуктор. Как его зовут?

– Барри.

– Отправляйтесь в автобусный парк и узнайте, когда Барри будет свободен. А потом пойдем прощупать миссис Диксон, следующим будет Вентри. Черт побери, Тейт, должны же мы как-то прояснить этот случай между этими тремя!

Следующий день был днем крушения надежд. В автобусной компании после длительных розысков установили, что Барри взял отпуск на неделю. Они сообщили полицейским его домашний адрес. Тейт подошел к дому с тыльной стороны за кафедральной церковью и обнаружил дом пустым. Спустя час терпеливого ожидания он увидел возвращающуюся из магазина миссис Барри и от нее узнал, что сегодня ее сын выходной и что она ожидает его дома не раньше полуночи. Когда он настойчиво попросил ее подсказать, где можно его найти, она наконец вспомнила, что среди его развлечений был зал "Танцы для избранных" в Масоник-Холл в тот вечер, где он должен был выступать в роли Мастера церемонии. Не больше сержанту повезло с миссис Диксон. Она уехала на день в Лондон и должна была вернуться только к обеду.

Таким образом, дальнейшая работа над расследованием была отложена до вечера, и остальная часть дня была занята разборкой собранных документов и материалов. Чуть раньше девяти вечера оба детектива покинули полицейский участок.

Исключительно элегантный молодой человек с великолепно закрученными усиками объявлял о Поле Джонсе, когда офицеры распахнули дверь Масоник-Холл. Оглушенные невероятным шумом, который производил оркестр, они направились через помещение, с трудом уклоняясь от танцующих, образовавших круг. К ним сразу устремился Мастер церемонии.

– Эй, парни, это танцы для избранных!– закричал он, ухитряясь заглушить и грохот оркестра, и шарканье ног по паркету.– Сюда впускают только по членским билетам.

– Мы сюда не танцевать пришли!– прокричал в ответ Тримбл.

К счастью, в этот момент музыканты сменили бешеный ритм на более медленный, и тихий фокстрот, и два вращающихся круга мужчин и женщин распались на пары. Молодой человек тупо взглянул на Тримбла, а затем на Тейта:

– Господи, да это опять детектив! Зачем я вам понадобился?

– С вами хочет поговорить инспектор, мистер Барри,– объяснил сержант.

Мистер Барри быстро кивнул и зашагал к возвышению к конце зала.

– Подержи Пола Джонса, пока я не вернусь, Сэмми,– сказал он руководителю оркестра.– Я через минуту.

Кивком пригласив детективов следовать за собой, он повел их из зала. Вдоль одной из стен зала шел коридор, здесь на шатких стульях и устроились мужчины.

– Нам повезло,– прокомментировал Барри.– Сейчас мы одни, а чуть позже здесь все будет забито воркующими голубками. Кстати, вы слышали, что я сказал руководителю? Так вот, для Пола Джонса самое большее семь минут. Не спрашивайте меня почему, так оно есть и все тут. Если он продолжится еще дольше, начнется восстание. Так что давайте поскорее, хорошо?

Тримбл понял намек и не стал тратить время на вступление:

– Вчера вы сделали заявление сержанту. Вот, взгляните, чтобы освежить его в памяти.

Барри взял лист бумаги и быстро пробежал глазами:

– Что ж, все, кажется, верно.

– А теперь еще раз посмотрите на эту фотографию и скажите мне, что вы уверены – слышите? Уверены, что это тот самый человек.

Барри внимательно вгляделся в фото, а затем поднял на инспектора невинный вопросительный взгляд:

– Послушайте, ребята, вы что хотите от меня услышать – что это он или не он? Когда я служил в армии, мне пришлось давать показания в суде, так что я знаю, как эти адвокаты могут вас запутать. Но если вы скажете, что вам нужно, я буду держаться этого и все тут. Только сначала мне нужна подсказка. Что я должен сказать?

– Мне нужно знать ваше независимое мнение,– отчеканил инспектор.

– Это трудновато,– нахмурился Барри.– Уж если мне придется заявлять о своем непредвзятом мнении в клетке свидетелей, как пить дать, я окажусь в дураках. Говорю вам, я видел, как это делается. Вот, слушайте!– Он закрыл глаза, словно бросаясь в какую-то безнадежную игру.– Я почти уверен, что это был тот тип,– наконец объявил он.– Так, по-дружески я готов это сказать. Но чтобы быть абсолютно уверенным – это другое дело.