Текст книги "Святая (ЛП)"

Автор книги: Синтия Хэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Он смотрит в сторону, в тени на сцене, около минуты, затем снова бросает на нее взгляд:

– Ночью.

– Как сны?

– Обычно, да. Кроме одного раза, когда я не спал.

Танцы. Когда мы танцевали, и потом видение было у нас обоих.

– Что ж, у Клары новый сон, – произносит Анжела. Я кидаю на нее, надеюсь, один из моих наиболее раздраженных взглядов, но она игнорирует его, конечно. – И, похоже, что он может оказаться видением. Мы должны разобраться, что это такое.

Кристиан смотрит на меня, мгновенно заинтересовавшись. Я в буквальном смысле стою в лучах прожекторов, так что спускаюсь со сцены и подхожу к ним, ощущая его взгляд, следующий за мной.

– И какое это видение? – спрашивает он.

– Это может быть просто сон, – отвечает за меня Анжела. – Но он снился тебе, Клара, сколько, уже десять раз?

– Семь. Я иду по холму, – объясняю я, – через лес, но это не тот лес, который был в моем… нашем прошлом видении. Это солнечный день, никакого пожара. Там был Джеффри, и по какой-то причине он в костюме. И Анжела там – по крайней мере, была там в последний раз, когда я видела этот сон. И некоторые другие люди тоже, – я задумываюсь.

– И там ты, – говорю я Кристиану.

Я не могу рассказать ему, что он держал меня за руку, как шептал прямо в мой разум, не произнося ни слова вслух.

– Скорее всего, это просто сон, – я предполагаю. – Будто мое подсознание старается разобраться в чем-то, в моих страхах, может быть, как в тех снах, когда тебе кажется, что пришел в школу голым.

– Как выглядит лес? – спрашивает он.

– Вот это как раз и странно. Он выглядит обычным, но там есть лестница – с каменными ступенями посреди леса. И ограда.

– А что на счет тебя? У тебя не было странных снов? – спрашивает Анжела. – Какая-нибудь подсказка ко всему этому сумасшествию?

Кристиан наконец-то отводит взгляд от меня, чтобы посмотреть на Анжелу.

– Никаких снов.

– Ну, вообще-то лично я думаю, что это не просто сны, – говорит она. – Потому что оно не закончено.

– Что?

– Ваше предназначение. Невозможно, что вы прошли через все это: видения и пожар, и все остальное, и теперь все. Этого не может быть. Должно быть что-то большее.

Мои способности выбирают именно этот момент, чтобы поднять голову. Я вдруг осознаю, что сейчас чувствует Кристиан: решимость, определенность. Но подо всем этим – тоску, от которой у меня перехватывает дыхание. И уверенность. Чистую, абсолютную уверенность в том, что Анжела права. Ничего не закончилось. И скоро случится что-то еще.

Этой ночью, когда я захожу в свою комнату, то вижу, что кто-то стоит на карнизе за моим окном. Мгновенно вся мамина чепуха на счет того, что Семъйяза травмирован, тщеславен и будет выжидать, чтобы явиться за нами, кажется мне именно чепухой, и я думаю, что это он, что это его скорбь я чувствовала тогда. Я знаю это, и мое сердце начинает биться как сумасшедшее, кровь бешено пульсирует, и я обвожу комнату диким взглядом в поисках оружия. Что довольно забавно, потому что а) в моей комнате нет никакого оружия, кроме среднестатистического барахла девушки-подростка, б) если бы я и нашла что-то, за исключением пилочки для ногтей, чтобы защитить себя, какое оружие вообще способно нанести вред Черному Крылу? Мне кажется, сияние. Думаю, я должна вызвать сияние, но затем понимаю кое-что. Почему он просто стоит там?

Почему он еще не разразился дешевыми злодейскими фразами в духе я-собираюсь-убить-тебя-малышка?

Это не Семъйяза, осознаю я. Это Кристиан. Я могу совершенно точно ощутить его присутствие, теперь, когда успокоилась достаточно, чтобы здраво мыслить. Он пришел, чтобы сказать мне что-то. Что-то важное.

Я вздыхаю, накидываю свитер и открываю окно.

– Привет, – зову я.

Он поворачивается со своего места на краю крыши, с которого открывается восхитительный вид на горы, которые до сих пор светятся снежно-белым цветом в темноте. Я выбираюсь за окно и сажусь рядом с ним. Снаружи прохладно, идет мелкий противный дождик. Я мгновенно обхватываю себя руками и старюсь не трястись.

– Замерзла? – спрашивает Кристиан.

Я киваю.

– А ты нет?

На нем надета черная футболка и его обычные джинсы «Seven», которые на этот раз серые. Мне не нравится, что я узнаю его одежду.

Он пожимает плечами.

– Немного.

– Анжела говорит, что потомки ангелов должны быть невосприимчивы к холоду. Это помогает при полете на большой высоте, мне кажется, – я снова трясусь. – Мне, наверное, про это не сказали.

Он улыбается. – Может это распространяется только на взрослых ангелов.

– Эй, ты сейчас назвал меня инфантильной?

– О нет, – говорит он, его улыбка расцветает в полноценную усмешку. – Я бы не рискнул.

– Хорошо. Потому что это не я одна из тех, кто подглядывает в чужие окна.

– Я не подглядывал! – возражает он.

Правильно. Что-то важное.

– Знаешь, есть одно потрясающее новое изобретение, – поддеваю я. – Называется телефон.

– Да, ведь у нас с тобой всегда бывают такие замечательные душевные разговоры по телефону, – отвечает он.

На секунду повисает тишина, а потом мы оба начинаем смеяться. Он прав. Не знаю, почему мне легче, когда он здесь, но это так. Здесь мы наконец-то сможем поговорить. И это настоящее чудо.

Он поворачивается ко мне, его колено касается моего. В тусклом свете из моего окна его глаза глубокого зеленого цвета.

Он говорит:

– В твоем сне ограда, которую ты упоминала, сетчатая и идет по правой стороне, когда ты поднимаешься на холм.

– Да, откуда ты…

– И на краях ступенек, которые ты видишь, растет мох, и перила, за которые ты держишься, металлические, с черным рисунком?

Я неотрывно смотрю на него:

– Да.

– С левой стороны, за деревьями есть каменная скамья, – продолжает он. – И розовый куст, посаженный за ней. Но розы никогда не цветут – там слишком холодно для роз.

На минуту он отводит взгляд. Внезапный порыв ветра треплет его волосы, и он отбрасывает их с глаз.

– Тебе тоже снится этот сон? – шепчу я.

– Не такой, как у тебя. То есть, мне постоянно снится это место, но… – он вздыхает, поеживается некомфортно, затем поворачивается ко мне.

– Обычно я не говорю об этом, – произносит он. – Я в каком-то смысле стал профессионалом в том, чтобы не говорить про это.

– Все нормально…

– Нет, я хочу рассказать тебе. Ты должна знать это. Но я не хотел говорить тебе перед Анжелой.

Я подтягиваю свитер к своему подбородку и скрещиваю руки на груди.

– Моя мама умерла, – произносит он, наконец. – Когда мне было десять лет. Я даже не знаю, как это произошло. Мой дядя не любит говорить про это, но думаю… Я думаю, она была убита Черным Крылом. В один день она здесь, делает для меня карточки-подсказки по делению за завтраком, отвозит меня в школу, целует меня на прощание прямо перед мальчишками из школы и смущает меня… – Его голос дрожит. Он останавливается, отводит взгляд, тихо прочищает горло. – А в следующую минуту меня забирают из класса. Говорят, что произошел несчастный случай. И она исчезает. То есть мне дали увидеть ее тело, вообще-то. Но ее не было внутри него. Это было просто… тело.

Он снова смотрит на меня мерцающими глазами.

– Ее надгробный памятник – это скамья. Белая каменная скамья под соснами.

Внезапно мое сознание затуманивается:

– Что?

– Это кладбище Аспен-Хилл, – говорит он. – Это не настоящее кладбище… ну, вообще-то настоящее, с могилами и цветами, и тому подобным, но оно выглядит как часть леса, такое красивое место среди деревьев, где тихо и откуда ты можешь видеть Титонские горы. Это, вероятно, самое умиротворяющее место из всех, которые я знаю. Иногда я хожу туда, чтобы подумать… – И поговорить со своей мамой. Он ходит туда, чтобы поговорить с мамой.

– Так что когда ты сказала о тех ступенях и холме, и ограде, я знал, – говорит он тихо.

– Ты знал, что мне снилось кладбище, – отвечаю я.

– Мне жаль, – шепчет он.

Я поднимаю на него взгляд, почти подавившись плачем, наконец-то собирая все подсказки воедино, людей, одетых в костюмы и черные платья, идущих в одном направлении, печаль, которую я ощущала, то, как все сочувствующе смотрели на меня, утешение, которое пытался предложить мне Кристиан. Все становится очевидно.

То, что я ощущаю в своем сне – это не скорбь от Черного Крыла. Это мое собственное горе.

Кто-то, кого я люблю, умрет.

ГЛАВА 5. НАЙДИ МЕНЯ ВО СНЕ

– Клара? Ты все еще с нами? – Мама толкает меня в плечо. Я моргаю в течение секунды, а затем улыбаюсь миссис Бакстер – нашему консультанту, которая улыбается мне в ответ.

– О чем ту думаешь? – спрашивает она. – У тебя есть какие-нибудь идеи о направлении, в котором ты хочешь пойти, какое-нибудь видение своего будущего?

Мои глаза уставились на маму. О, у меня есть видение, все верно.

– Вы имеете в виду колледж? – обратилась я к миссис Бакстер.

– Ну, да. Образование является достаточно большой частью твоего будущего, и мы хотим предложить всем нашим студентам – а особенно ярким, одаренным девушкам, как ты – поступить в колледж. Но у каждого человека есть свой особый путь, независимо от того, приведет он его в колледж или нет.

Я взглянула на свои руки.

– Понимаете, я не знаю, чем хочу заниматься и какую профессию хочу выбрать.

Она обнадеживающе кивает. – Это совершенно нормально. Многие студенты не определились на данный момент. Посещала ли ты веб-сайты колледжей или университетов?

– Честно, нет.

– Думаю, это может стать хорошим местом для старта, – сказала миссис Бакстер. – Почему бы тебе не посмотреть некоторые брошюры, которые есть у меня, и составить список из пяти колледжей, которые, на твой взгляд, подходят тебе больше всего. Не забывай указывать, почему именно эти учебные заведения. Затем, я помогу тебе начать работу по написанию заявок.

– Большое Вам спасибо, – мама встает и пожимает руку консультанту.

– Ваша дочь – особенная молодая леди, – говорит миссис Бакстер. Я пытаюсь не закатить свои глаза. – Знаю, она собирается сделать что-то замечательное со своей жизнью. – Я неловко киваю, и мы оттуда уходим.

– Ты знаешь, а она права, – сказала мама, когда мы вышли на парковку. – Ты будешь делать замечательные вещи.

– Конечно, – отвечаю я. Мне искренне хочется верить ей, но это не так просто. Все, что я вижу, пересматривая свою жизнь, это проваленное предназначение и не-столь-отдаленное будущее, где кто-то важный для меня умрет.

– Ты хочешь сесть за руль? – спрашиваю я, меняя тему.

– Нет, давай ты. – Она достает из сумочки стильные солнцезащитные очки, которые, в сочетании с шарфом, обернутым вокруг ее головы, и длинным пальто сделали ее похожей на кинозвезду.

– Итак, что происходит? – спрашивает она. – Я чувствую, как что-то беспокоит тебя гораздо сильнее, нежели колледж. Клара, не беспокойся, все случится само собой. – Я ненавижу, когда она говорит мне не волноваться. Это, как правило, происходит, когда у меня чертовски хорошая причина для беспокойства. Похоже, это все, что я могу делать прямо сейчас: беспокоиться о могиле, которую вижу в этом новом видении, беспокоиться, что кто-то умрет из-за того, что я сделала или я должна буду сделать, беспокоиться, что тоска, атакующая меня в последнее время, означает, что Семъйяза где-то рядом и ждет идеального момента, чтобы убить кого-то, кого я люблю.

– Ничего серьезного, – говорю я.

Мы садимся в машину. Я вставляю ключ в замок зажигания, но затем останавливаюсь.

– Мам, что случилось между тобой и Семъйяза?

Мой вопрос даже не вывел ее из себя, что удивило меня. Затем она отвечает на него, что ставит меня в тупик еще больше.

– Это было давно, – говорит она. – Он и я были… друзьями.

– Ты дружила с Черным Крылом?!

– Во-первых, я не знала, что он был Черным Крылом. Я думала, что он – обычный ангел. – Я не смогла представить Семъйяза обычным ангелом. Не то, чтобы я встречала обычных ангелов, но…

– О, точно. А ты дружишь со многими ангелами? – с сарказмом спрашиваю я.

– С несколькими.

– С несколькими, – повторяю я. Как она может так сводить меня с ума? Я имею в виду, неужели она и правда сказала «с несколькими ангелами»?!

– Их, правда, немного.

– Анжела считает, что Семъйяза какой-то лидер, – говорю я ей.

– А, – понимающе произносит мама. – «Книга Еноха»?

– Да.

– Это совершенно верное предположение. Очень давно он был лидером Стражей. – Вау, она действительно сказала мне это.

– А что именно делают Стражи? – спрашиваю я. – Полагаю, они не приглядывают за вещами.

– Стражи покинули небеса, чтобы быть с человеческими женщинами, – поясняет она.

– Думаю, Бог был не в восторге от идеи, что ангелы решили связать себя с людьми.

– Не думаю, что Богу это не нравится, – объясняет она. – Дело в том, что ангелы живут не в линейном времени, как мы с тобой, что делает их отношения с человеческой женщиной практически невозможными, поскольку это потребовало бы от ангелов находиться в одном и том же времени в течение длительного периода. – O, снова эти временные штучки.

– Нам очень трудно представить себе, как они живут, двигаясь между различными планами существования, через пространство и время. Ангелы не просто сидят на облаках, наблюдая за нами. Они постоянно на работе.

– Женаты на работе, да? – язвительно говорю я.

Тень улыбки появляется на ее лице.

– Точно.

– И Стражи сделали это? Покинули небеса?

– Да, и Семъйяза был первым.

– И что произошло потом?

– Стражи женились на человеческих женщинах, обзавелись детьми, и некоторое время после этого все было прекрасно. Полагаю, они чувствовали некоторую тоску, находясь вдали от небес, но это состояние было контролируемым, поскольку они были счастливы. Но в действительности, они никогда не принадлежали земле, а их дети жили дольше человеческих и размножались до тех пор, пока Нефилимов на земле не стало больше, чем людей. И вот это стало проблемой.

Я тут же подумала об истории из «Книги Еноха», рассказанной Анжелой.

– И тогда Бог послал потоп, – делаю вывод я.

– Точно, – подтверждает она. – И Семъйяза…. – она останавливается. Думает о том, как много она должна сказать мне. – Семъйяза не смог спасти свою семью. Его дети, внуки и правнуки, все утонули.

Неудивительно, что этот парень свихнулся.

– Вот тогда Стражи присоединились к Черным Крыльям и объявили войну небесам, – говорит мама.

– Другим Черным Крыльям?

– Да, к Сатане и его команде.

Меня рассмешила идея о Сатане и его окружении, хотя я понимаю, что это не смешно.

– Они сражались против Божьей власти и попытались разрушить планы небес, как только это было возможно, – объясняет она. – Но их желания не связаны с горем, это просто чистое зло, противоречащее им самим.

– Как ты узнала об этом? – спросила я ее.

– Сэм сказал мне.

– Потому что вы были друзьями?

– Да, – говорит она. – Были какое-то время.

Есть кое-что, что до сих пор не укладывается в моей голове.

– Знаешь, а он влюблен в тебя, – добавила я, просто чтобы посмотреть на ее реакцию.

Она разглаживает свой шарф вниз против волос. – Как ты узнала?

– Когда он прикоснулся ко мне, я почувствовала, что он думает о тебе. Ну, сначала он думал обо мне, но после твоего появления полностью отвлекся на тебя. Я видела тебя в его голове. Ты выглядела по-другому. У тебя были короткие каштановые волосы и, – я удержалась от упоминания сигарет, – много помады. Он определенно одержим тобой и твоей помадой.

Ее рука приподнялась, когда она захотела дотронуться до шеи, где, будь она обычным человеком, остались бы синяки от удушья. – Повезло мне, – произнесла она.

Я содрогаюсь, вспоминая ощущение его холодных рук под моей рубашкой.

– Если бы ты так и не появилась, он… – я не смогла закончить предложение.

Она хмурится. – Изнасилования не в стиле Черных Крыльев. Они предпочитают обольщение. Они хотят переманить тебя на свою сторону.

– А что насчет мамы Анжелы? Она ведь была изнасилована.

– Да, она именно так сказала.

– Ты думаешь это не правда?

– Я не знаю. Меня там не было.

– Ну, я думаю, Семъйяза собирался сделать именно это со мной, – говорю я ей. – Он уж точно не пытался очаровать меня.

– Он вел себя странно в тот день, – сказала она. – То, как он говорил, все эти мелодрамы и клише. Такое ощущение, словно он играет свою роль. Это не похоже на него. Кажется, будто он пытается что-то доказать.

– Но никто не видел его, кроме нас.

– Кто-то видел, – загадочно сказала она. – Кто-то всегда видит. – О, думаю, она имеет в виду Бога. Он-то всегда видит. Я с усилием сглотнула.

Ее рот принял гримасу боли. – Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это.

– Мне тоже.

– В любом случае, – говорит она с облегчением, меняя тему, – мы могли бы съездить в город за мороженым, может даже сделать какие-нибудь покупки.

– Не можем. Я должна отправиться на рыбалку с Такером после обеда.

– Ох. – Она попыталась скрыть свое разочарование.

– У меня было мало шансов встретиться с ним в последнее время, потому что он получил работу в «Flat Creek» [12]12
   «Flat Creek» – сеть магазинов, специализирующихся на продажи товаров для верховой езды.


[Закрыть].

– Я понимаю, – сказала она. – Ты должна пойти с ним. – Неужели она сейчас заботиться о Такере? Она ведь все еще не одобряет его.

– Может, придумаем что-нибудь в эти выходные?

– Конечно, – согласилась она. – С удовольствием.

– Хорошо.

Мне не остается ничего другого, как повернуть ключ в замке зажигания, переключить передачу и поехать домой.

Есть что-то магическое в том, как моя голова вписывается в изгиб шеи Такера. Я лежу, вдыхая его запах, который представляет собой удивительное сочетание земли, сена, его собственного запаха и лосьона после бритья. Этот аромат заполняет меня полностью, и мои заботы вмиг испаряются. Есть только он и я, затишье в воздухе, аккуратно раскачивающее лодку, и частицы пыли, циркулирующие в воздухе. Я не знаю, на что похожи небеса, кроме чувства яркости, описанного мне однажды мамой, но если я и могу выбрать мой рай, это он будет именно таким. На озере с Такером. Все комары будут моими.

– Мне так этого не хватало, – говорю я, что больше походит на зевок.

Я чувствую его улыбку напротив моих волос. – Мне тоже. Твои волосы пахнут, как ветер, ты знала это?

Да, я и Такер нюхали друг друга.

Я склоняю голову, чтобы поцеловать его. Это поцелуй начинается медленно и лениво, походя на полуденное солнце, но нагревается очень быстро. Мы оторвались друг от друга на секунду, и наше дыхание смешивается. Я переворачиваюсь таким образом, что практически лежу на нем сверху. Наши ноги переплелись. Такер тянется, чтобы взять мою голову в свои руки и целует меня снова, издавая то ли стон, то ли смех, который сводит меня с ума. Он прикасается своей рукой к моему бедру и придвигает меня ближе. Я скольжу пальцами под воротником его рубашки, затем ниже, исследуя его крепкую грудь, где могу чувствовать стук его сердца. Думаю, я люблю его. В этот момент я знаю, что если бы я постаралась, то смогла бы проявить сияние.

Он отстраняется.

– Хорошо, – задыхаясь, произносит он.

– Ты все еще думаешь, что получишь удар, если мы… ну, ты знаешь, – дразню я, выгнув бровь и приняв самый соблазнительный (как мне кажется) вид.

Он одаривает меня своей ошеломленной улыбкой. – Когда я был ребенком, моя мама говорила мне, что если у меня будет секс до свадьбы, то мое… «хозяйство» почернеет и отпадет. – Это вызывает у меня дикий смех. – Серьезно?!

– Да, и я ей верю.

– То есть, у тебя не будет секса до свадьбы? Что, если ты не женишься до тридцати?

Он вздохнул. – Не знаю. Я просто люблю тебя и не хочу ничего испортить. – Это не имело смысла для меня, но я киваю. – Мы будем вести себя прилично.

– Верно.

– Потому, что ты боишься.

– Эй!

– Хорошо, – говорю я со вздохом. – Не смотря на то, что это не очень весело. – Он пугает меня, нежно прижимая ко дну лодки. – Ты не думаешь, что это весело? – он бросает мне вызов и целует, пока мои внутренности не превращаются в кашу и голова не начинает кружиться.

Позже, гораздо позже мы пытаемся начать ловить рыбу. Я все еще считаю, что это дермово. И мне все еще нравится, что это дерьмово. И Такер все еще заклинает рыбу.

– Сейчас, – мягко говорит он, осторожно снимая с крючка форель. – В следующий раз будь умнее.

Он отпускает ее обратно в воду, где она исчезает зелено-серебряной вспышкой. Он смотрит на меня и хитро улыбается. – Хочешь сделать это со мной? – спрашивает он, подняв на руки покрытую слизью рыбу.

– Хм, заманчиво, но нет, – быстро отвечаю я. – Думаю, нам лучше вести себя прилично, не так ли?

– Это действительно смешно, – говорит он, начиная повторно насаживать наживку на крючок, – так-хо-хо-хо-смешно. – Облако закрывает солнце и внезапно становится холоднее. Тишина. Даже птицы прекратили свое пение. Дрожь проходит через меня.

– Хочешь мою рубашку? – спросил Такер. Он как всегда джентльмен.

– Все в порядке. Я работаю над невосприимчивостью к холоду.

Он смеется.

– Удачи тебе с этим. Таких теплых дней для рыбалки, как этот, мы, возможно, больше не застанем. – Он берет немного приманки и бросает ее. Почти сразу её клюет эта же рыба.

– Ты заслуживаешь оказаться на тарелке, – беспощадно произнес он, при этом снова ее отпуская. – Иди! Найди свою судьбу. Держись подальше от блестящих крюков. – Это, по ряду причин, напомнило мне мой разговор со школьным консультантом.

– Итак, вся эта работы, что ты делаешь в последнее время… – начала я.

– Не напоминай мне.

– Чтобы купить новую лошадь?

– И новый грузовик. В конечном счете, говоря «новый», я имею в виду поддержанный, а, говоря «поддержанный», я подразумеваю «на последнем издыхании», потому что это все, что я способен себе позволить.

– Ты не экономишь на колледж?

Плохой вопрос. Его глаза сосредоточились на удочке, которую он быстро дергает туда-сюда. – Нет, – сказал он с принудительной легкостью. – После окончания школы я останусь на ранчо. Папа повредил этой весной колено, и мы не можем позволить себе нанять помощника, так что я подумывал о том, чтобы остаться.

– О, – это все, что я могу сказать на это. – Ты посещал миссис Бакстер?

– Да, – с издевкой отвечает он. – Она устроила мне переговоры с Университетом Северной Аризоны на следующей неделе. Думаю, я уйду из школы через год или два, потому что именно этого от меня ожидают.

– Что ты хочешь изучать дальше?

– Сельское хозяйство, наверное. Может быть, лесное, – сказал он, потирая затылок.

– Лесное хозяйство?

– Хочу быть лесником [13]13
  Лесник – работник государственной лесной охраны, штатный сотрудник лесничества. За лесником закрепляется лесной обход, ему выдаётся паспорт участка, форменное обмундирование, может выдаваться охотничье оружие.


[Закрыть].

Я представляю его в зеленой форме лесника и в одной из тех шляп, которую носит Медведь Смоки [14]14
   Медведь Смоки (англ. Smokey Bear или неофициально англ. Smokey the Bear) – талисман службы леса США (англ. United States Forest Service), созданный для того, чтобы просветить общество об опасности лесных пожаров.


[Закрыть]. Боже, он так горяч.

– Эй, уже поздно. Готова идти? – спрашивает он.

– Конечно, – сказала я, раскачиваясь на дне лодки. Он запустил двигатель, и через несколько минут мы заскользили по воде к пристани. Ни один из нас так и не заговорил, но потом он тяжело вздохнул. Лодка замедлилась, а затем остановилась. Мы прямо в центре озера, мотор работает вхолостую, солнце тонет за горами.

– Я не хочу уходить, – говорит он через минуту.

Я, вздрогнув, смотрю на него. – Ты не хочешь уходить?

Он показывает на высокие синие горы позади нас, серую цаплю, скользящую над водой, проблески заходящего солнца на берегу озера. – Вот что мне нужно. Это то, чего я хочу. – Я поняла, что он говорит не о сегодня, не об озере и даже не об этом моменте. Он говорит о своем будущем.

– Я мог бы пойти в колледж, но в конечном итоге я вернусь сюда, – говорит он. – Буду жить и умру здесь.

Он смотрит на меня, словно хочет, чтобы я бросила вызов ему. Вместо этого я просто пересекаю лодку и обнимаю его за шею. – Я понимаю, – шепчу я.

Он расслабился. – Что насчет тебя? Что ты хочешь делать?

– Я не хочу уезжать. Хочу остаться здесь. С тобой.

Этой ночью, когда я спала, мой телефон звонил. Сначала я игнорировала звонок, оставив его для голосовой почты, потому что мне снился сон, и я хотела выяснить, кто умрет. Но затем звонок повторился. Снова. Кто бы это ни был, я не отвечала. Что заставило меня думать, что…

– Хорошо, Анж, надеюсь, новости хорошие, потому что уже поздно и…

– Это Стэнфорд! – она смеется диким счастливым смехом, которого я раньше не слышала. – Я собираюсь в Стэнфорд, в Калифорнию [15]15
   Стэнфорд (англ. Stanford) – статистически обособленная местность в округе Санта-Клара в Калифорнии (США), прилегающая к Пало-Альто. Практически полностью представляет собой университетский городок, население составляют студенты, преподаватели и исследователи Стэнфордского университета.


[Закрыть]. Эти деревья. Ты была просто гениальна, когда подсказала мне, что стоит обратить внимание на них.

– Вау. Большая лига. Это потрясающе, Анж.

– Знаю. Мне кажется, я была готова ко всему. Даже к тому, что об этом университете никто и не слышал, потому что это мое предназначение и все такое, но Стэнфордский университет – такой университет, за который я готова убить даже без предназначения. Это так…идеально.

– Я рада за тебя. – По крайней мере, пытаюсь. Я выросла рядом со Стэнфордом. Это место все еще ощущается, как дом.

– Есть кое-что еще, – говорит она.

Я представила себе еще более потрясную новость, например, что она получила стипендию или настоящий ангел – Интэнджа – прибыл прямо с небес с наставлениями к ней, подробно объяснив ее цель и все, что она должна сделать в Стэнфорде.

– Хорошо. Что? – спрашиваю я, когда она замолкает и ничего не говорит мне.

– Я хочу, чтобы ты тоже поехала.

– Что? Когда?

– В университет, глупышка. Я собираюсь в Стэнфорд, и хочу, чтобы ты была там со мной. – Три утра. Нет возможности уснуть. Я крутилась всю ночь, не в силах успокоить свои сумасшедшие мысли. Моя мать дружит с падшим ангелом. Планы об университете. Кристиан. Предназначение на сотни лет. Наводнение, которое убивает всех ангелов. Анжела, желающая поехать со мной в Стэнфорд. Такер, желающий остаться здесь всегда и навсегда. Миссис Бакстер, раздражающая меня своими надеждами и приторной сладостью мыслей. И ко всему прочему, кто-то умирает, и об этом ни в коем случае нельзя забывать. Кто-то, и я все еще не имею понятия кто.

Наконец, я встала и спустилась вниз. Я удивилась, найдя маму на кухне с шалью вокруг плеч и кружкой чая, словно она пытается согреться. Она смотрит вверх и улыбается.

– Страдающие бессонницей всех стран объединяйтесь, – говорит она. – Хочешь чаю?

– Конечно.

Я нашла кружку и наполнила чаем, достала сливки и сахар, а затем рассеянно начала все это размешивать в течение долгого времени, пока мама не спросила:

– Что с тобой?

– Ничего, – отвечаю я. – Все как обычно. О, Анжела собирается в Стэнфорд. – Ее брови поднялись. – Стэнфорд. Впечатляет.

– Она еще не подала заявление, но она думает, что ее предназначение там.

– Я поняла.

– Она хочет, чтобы я поехала с ней, – я засмеялась. – Как будто я смогу попасть в Стэнфорд.

– Я не вижу причин, почему бы нет, – произнесла мама, нахмурившись. – Ты отличная ученица.

– Да ладно. Это требует немного большего, мам. Я знаю, у меня хорошие оценки, но и для университета требуется… быть президентом команды по дебатам или стоить дома для бездомных в Гватемале или восхитительные результаты SATs [16]16
   SAT Reasoning Test (а также «Scholastic Aptitude Test» и «Scholastic Assessment Test», дословно «Школьный Оценочный Тест») – стандартизованный тест для приема в высшие учебные заведения в США. SAT разрабатывается и управляется некоммерческой организацией College Board, хотя ранее принадлежал Educational Testing Service, которая до сих пор участвует в управлении. По словам College Board, экзамен может хорошо оценить подготовленность студентов к колледжу. Впервые был введен в 1901 году, с тех пор не раз менял название и систему подсчёта баллов.
        С 2005 года длится 3 часа и 45 минут и стоит, на состояние 2011 года, 47$ для граждан, сдающих тест на территории США, и 75$ для учеников, сдающих тест за пределами США, за вычетом налогов. Возможные результаты лежат в диапазоне от 600 до 2400 баллов, составляющих сумму трёх тестов (математика, анализ текста и грамматика), каждый из которых соответственно может дать до 800 баллов.


[Закрыть]. Я почти не готовлюсь к SATs. Я ничего не делала с тех пор, как я приехала в Вайоминг. – Наши глаза встретились. – Я была настолько поглощена своим предназначением, что ничего не замечала.

– Вечеринка жалости завершилась? – спросила она, после того, как допила свою чашку чая.

– Да, я думаю.

– Хорошо. Для кожи нехорошо валяться так долго. – Я смотрю на нее.

– У тебя есть одно большое преимущество, когда дело доходит до Стэнфорда.

– Да? Какое?

– Твоя бабушка училась там, и каждый год жертвует университету крупную сумму денег.

Я смотрю на нее. Моя бабушка. У меня нет бабушки. Мама бабушки умерла при родах примерно в 1890 году.

– Ты имеешь в виду папину маму? – Я никогда ничего не слышала о ней. Ни один из моих родителей не говорил о своих семьях.

– Нет, – сказала мама с маленькой знающей улыбкой. – Я имею в виду меня. В 1967 я закончила Стэнфорд с ученой степенью по истории. Мое имя тогда было Марго Уитфилд. Это, по официальным данным, твоя бабушка.

– Марго Уитфилд, – повторила я.

– Это я.

Я недоверчиво покачала головой.

– Знаешь, иногда мне кажется, что я тебя совсем не знаю.

– Не знаешь, – легко признается она, поймав меня врасплох. – Ты сможешь узнать меня и понять, только тогда, когда проживешь столько же сколько я, столько разных жизней, и в каждой из них ты -разный человек. Разные версии тебя. Марго Уитфилд незнакома тебе. – Мои мысли вернулись к Семъйязе и к тому, что он называл мою маму Мэг, к ее образу девушки с короткими коричневыми волосами. Определенно незнакомка.

– На кого была похожа эта Марго Уитфилд? – спросила я. – Кстати, Марго – милое имя.

– У нее был свободный дух, – сказала мама. – Боюсь, она была немного хиппи. – Мой мозг мгновенно вызвал образ моей мамы в одном из этих платьев, сшитых из легкого струящегося полиэстера, с крошечными солнцезащитными очками и ромашками в волосах, покачивающуюся под музыку в Вудстоке [17]17
  Вудсток – городок в штате Нью-Йорк (США), место проведения одноимённого рок-фестиваля 1969 года.
        Вудстокская ярмарка музыки и искусств (англ.Woodstock Music & Art Fair, в разговорной речи Вудсток) – один из знаменитейших рок-фестивалей. Проходил 15–18 августа 1969 года на одной из ферм городка в сельской местности Бетел, штат Нью-Йорк, США. Стал символом конца «эры хиппи».


[Закрыть], протестуя против войны.

– Было много наркотиков?

– Нет, – говорит она немного оборонительно. – У меня был мятежный период, Клара. Но это определенно не были шестидесятые. Больше похоже на двадцатые.

– Тогда почему ты была хиппи, если ты не протестовала?

Она заколебалась.

– У меня было трудное время с соответствием в пятидесятых.

– Какое было у тебя имя в пятидесятых?

– Мардж, – сказала она со смехом. – Но я никогда не была домохозяйкой из пятидесятых.

– Потому что ты не была замужем.

– Точно, – сказала она. Вначале я немного нервничала, возможно, из-за ее возраста, и из-за того, что она уже могла бы быть замужем несколько раз и у нее могло бы быть много детей, но мама заверила меня, что это не так.

– Ты когда-нибудь выходила замуж? – раньше я никогда не спрашивала ее об этом, но сейчас она была довольно приветливой, так что я попытала счастье.

Она закрыла глаза на минуту и сделала глубокий вздох.

– Да.

– Когда?

Она посмотрела на меня.

– В пятидесятых. Теперь давай вернемся к Марго Уитфилд, пожалуйста. – Я кивнула. – Так ты выпускник Стэнфорда. Так или иначе, сколько раз ты была в университете?

– Давай посмотрим, – сказала она, очевидно с облегчением от мысли, что мы перестанем обсуждать пятидесятые и вернемся ко времени, в котором ей комфортно. – Четыре. Я училась уходу за больными, истории, международным отношениям и компьютерному программированию.

Я молчу с минуту. – Международные отношения?

– Я бы сказала тебе, но затем бы мне пришлось бы убить тебя.

– Только не говори мне, что ты была шпионом?

Она ласково улыбается.

– Так вот почему ты постоянно говоришь мне не переживать об университете. Мне не нужно выбирать только одну карьеру. Когда твоя жизнь длится сотни лет, у тебя есть время заняться всем, что тебе интересно.

– Когда у тебя долгая жизнь, – сказала она, – ты можешь сделать многие вещи. У тебя есть на это время. Но если ты хочешь поехать в Стэнфорд с Анжелой, то я думаю, это будет очень весело.

– Я подумаю об этом, – сказала я. Но если я поеду с Анжелой, Такер и я будем разделены. Мы собираемся поддерживать отношения на расстоянии, но это не очень радостно звучит для меня.

Я ползу обратно в постель около четырех утра, полностью измотанная, надеясь отхватить пару часов сна до начала занятий. Но я мгновенно возвращаюсь в сон. Очень беспокойный сон. В течение нескольких секунд я борюсь с ним, полностью дезориентированная, спотыкаясь на всем пути вверх по холму. Стараюсь замедлить дыхание, напоминая себе, что хочу быть здесь. Я пытаюсь успокоить приступы паники и отчаяния, которые чувствую, пытаюсь выяснить, кто должен умереть.