Текст книги "Святая (ЛП)"
Автор книги: Синтия Хэнд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 2. ПЕРВОЕ ПРАВИЛО АНГЕЛЬСКОГО КЛУБА
Мистер Фиббс – мой учитель по углубленному изучению английского, который – слава Богу! – является моим последним уроком сегодня, заставляет нас начать делать первое задание из курса “College English” [3]3
“College English” – курс, имеющий своей целью формирование прочной основы письменных навыков общения.
[Закрыть], которое представляет собой личное эссе о том, какими мы видим себя через десять лет. Я достаю блокнот, щелкаю авторучкой, чтобы приступить к написанию вариантов, и смотрю на пустой лист. Смотрю. Смотрю. Так какой же я вижу себя через десять лет?
– Попробуйте себе это представить, – говорит Фиббс, будто замечает меня здесь, сидящую в углу, и знает, что у меня возникли небольшие трудности.
Мне всегда нравился мистер Фиббс. Он вроде нашего личного Гэндальфа, Дамболдора или еще кого-то невозмутимого в комплекте с круглыми очками и длинным белым хвостом, торчащим сзади из воротника, но сейчас он меня просто убивает. «Представьте себе», – говорит он. Я закрываю глаза. Картина медленно начинает материализоваться в моей голове. Лес под оранжевым небом. Горная цепь. Кристиан. Ждет. Я открываю свои глаза. Нет, я не думаю об этих подробностях. Это не мое будущее. Это прошлое. Мое будущее с Такером, и это не трудно представить. Я закрываю глаза снова, и, приложив немного усилий, вижу очертания большого красного амбара в «Ленивой Собаке». Небо над головой чистое и синее. Вижу человека, ведущего на пастбище лошадь, которая очень похожа на Мидаса: красивая, блестящая, гнедая. И еще – это та часть, от которой перехватывает дыхание – верхом на лошади сидит маленький мальчик и хихикает точно так же, как Такер. Человек, ведущий лошадь по кругу, безусловно, сам Такер. Я узнаю его где угодно. Мальчик видит меня и машет. Я машу в ответ. Такер подводит лошадь к забору.
– Посмотри на меня, посмотри на меня, – привлекает мое внимание мальчик.
– Я тебя вижу. Привет, красавчик, – говорю я Такеру.
Он наклоняется через забор, чтобы поцеловать меня, обхватив мое лицо руками, и тогда я вижу блеск золотого кольца на его пальце.
Мы женаты.
Это лучшая мечта всех времен. Где-то в глубине души я осознаю, что это только мечта, результат моего воображения и фантазий. Не видение. Не мое будущее. Но это единственное, чего я хочу. Я открываю глаза, сжимаю пальцы вокруг ручки и пишу: «Через десять лет я буду замужем. У меня будет ребенок. Я буду счастлива».
Затем щелкаю авторучкой и смотрю на слова. Они удивляют меня. Я никогда не была одной из тех девчонок, которые мечтают о замужестве; никогда не заставляла мальчиков на детской площадке давать мне клятвы или оборачиваться в простыни и делать вид, будто мы идем к алтарю. Когда я была ребенком, я смастерила мечи из ветвей деревьев, и мы с Джеффри гонялись друг за другом вокруг двора, крича: «Сдавайся или умри!». Не то, чтобы я была сорванцом. Мне нравились: фиолетовый цвет, лак для ногтей, ночевки, писать свое имя на полях тетрадки в школе, как и любой другой девчонке. Но я никогда, если честно, не представляла себя, состоящей в браке и будучи «миссис Кто-то». Кажется, я предполагала, что выйду замуж, в конце концов. Просто это казалось слишком далеким, чтобы беспокоится. Но, может, я все-таки одна из этих девушек. Я смотрю на страницу. У меня написано три предложения. Венди, очевидно, написала целую книгу о том, как здорово обернется ее жизнь, а у меня есть всего лишь три предложения. Такое чувство, что они вряд ли входят в разряд тех предложений, которые оценит мистер Фиббс.
– Ладно, еще пять минут, – говорит мистер Фиббс, – а затем, мы разделимся.
Во мне поднимается паника. Итак, чего я хочу? Анжела собирается стать поэтом, Венди – ветеринаром, у Кей Паттерсон есть глава, включающая в себя вступление в университетский клуб и женитьбу на сенаторе, Шон получит олимпийское золото за сноубординг, Джейсон – один из тех программистов, которые делают миллионы, придумывая какие-то новые фишки для «Google», и я – директор круизного судна. Я прима-балерина в «Нью-Йорк Сити Балет» [4]4
«Нью-Йорк Сити Балет» – крупнейшая балетная труппа Америки.
[Закрыть]. Я – кардиохирург. Да, пожалуй, остановлюсь на кардиохирурге. Моя ручка порхает по всей странице.
– Время вышло, – говорит мистер Фиббс, – заканчивайте свое последнее предложение, а потом мы поговорим.
Я перечитываю то, что написала. Неплохо. Абсолютная ложь, но хоть что-то.
– Нет ничего более вдохновляющего, чем сложность и красота человеческого сердца, – пишу я в последнем предложении, и почти заставляю себя поверить в это. Грезы о Такере почти стерлись из моего сознания.
– Кардиохирург, да?– говорит Анжела, когда мы идем с ней вместе по набережной «Бродвей» в Джексоне. Я пожимаю плечами.
– Ты остановилась на юристе. Действительно считаешь, что собираешься стать юристом?
– Я хотела бы стать отличным адвокатом.
Мы шагаем через арку, на которой написано «Розовая подвязка», и Анжела выуживает свои ключи, чтобы открыть дверь. Как обычно, в это время театр выглядит совершенно безлюдным.
– Заходи.
Она кладет руку мне на плечо и толкает меня через пустой вестибюль. С минуту мы стоим в темноте. Затем Анжела ускользает, исчезая во тьме, и мгновение спустя ореол света появляется на сцене, которая по-прежнему украшена декорациями «Оклахомы!», фальшивой фермой и кукурузой. Я неохотно бреду вниз по проходу, мимо рядов красных бархатных кресел и до линии чистых белых столиков перед оркестровой ямой, где весь прошлый год мы с Анжелой сидели с её тетрадками и стопкой пыльных книг. Где мы говорили об ангелах, ангелах, и еще раз ангелах, до тех пор, пока я не начинала думать, что мой мозг вот-вот расплавится. Анжела практически вприпрыжку скачет в переднюю часть театра, поднимается по лестнице с краю сцены, останавливается и смотрит, ведь именно так она сможет получить четкое представление о том, кто входит. На свету ее длинные черные волосы отливают темно-синим оттенком, что выглядит не совсем естественно. Убрав челку за ухо, она смотрит на меня этим «я-супер-довольна-собой» выражением. Я сглатываю.
– Так что все это значит? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал так, будто бы меня это не волнует, – Умираю от нетерпения.
– Терпение – это добродетель, – шутит она.
– Я не настолько добродетельна.
Она загадочно улыбается.
– Ты думаешь, что я еще не догадалась?
В задней части театра появляется фигура, и я понимаю, что меня охватывает паника. Эта фигура выходит на свет, и у меня снова перехватывает дыхание, но уже по другой причине. Это не Кристиан. Это мой брат. Я бросаю взгляд на Анжелу. Она лишь пожимает плечами.
– Он заслуживает права знать то, что знаем мы. Верно?
Я оборачиваюсь и смотрю на Джеффри. Он неловко переминается с одной ноги на другую.
Моего братца было трудно понять в последнее время. С ним определенно что-то происходит. Во-первых, в ночь пожара он выбежал из-за деревьев так, будто бы за ним гнался дьявол, и его крылья были цвета свинца. Я не знаю, отражает ли это состояние его душевного благополучия или еще что-то, так как мои крылья в то время тоже были довольно-таки темными из-за копоти. Он сказал, что был там, смотрел на меня, но я не купилась. Хотя одно ясно точно – он был там. В лесу. Во время пожара. На следующий день он был приклеен к телевизору, каждую минуту следя за новостями. Джеффри будто ожидал чего-то, а после у нас состоялся такой разговор:
Я (после того как проболталась о поисках Кристиана в лесу и его ангельской сущности): «Так, это было отчасти хорошо, что я спасла Такера вместо него».
Джеффри: «Ну, что ты должна была делать, если твое предназначение не заключалось в спасении Кристиана?» Вопрос на миллион долларов.
Я (несчастно): «Я не знаю».
Затем Джеффри совершил очень странный поступок. Он рассмеялся горьким смехом, неправильным, который моментально напомнил мне о неверном выборе пути. Я только что призналась, что напортачила с самой важной вещью, которую я должна была когда-либо сделать в своей жизни, причиной, по которой я на Земле, а он засмеялся, глядя на меня.
– Что? – рявкнула я на него. – Что тут смешного?
– Черт, – сказал он, – это прям как в долбанной греческой трагедии. – Он недоуменно покачал головой, – Ты спасла Такера вместо него.
Я могла бы назвать это судорогой на его лице, но он все продолжал смеяться, пока я всерьез не захотела побить его. Затем мама каким-то сверхъестественным образом уловила нотки неминуемого насилия в воздухе и сказала:
– Хватит. Оба.
И я гордо удалилась в свою комнату.
Просто, думая об этом сейчас, мне хочется врезать ему.
– Так что ты думаешь? – спрашивает Анжела, – Он может присоединиться к нам?
Тупик. Но в своем уме я или нет, мне довольно любопытно узнать, о чем именно ему известно. Поскольку мы не общались все эти дни, это может быть лучшим способом все разузнать. Я оборачиваюсь к Анжеле и пожимаю плечами.
– Конечно. Почему бы и нет?
– Мы должны сделать это быстро, – говорит Джеффри, повесив свой рюкзак на один из стульев, – У меня тренировка.
– Не проблема, – говорит Анжела, подавляя еще одну улыбку, – Мы ждем только…
– Я здесь.
И вот по проходу шагает Кристиан, засунув руки в карманы. Его взгляд скользит по театру, будто он пытается оценить место, разглядывая сцену, кресла, столы, лампы и оснастки в стропилах. Затем его взгляд падает на меня.
– Так давайте сделаем это, – говорит он, – Чтобы это ни было.
Анжела не тратит времени впустую.
– Подойдите ко мне сюда.
Мы медленно пробираемся на сцену и встаем в круг рядом с Анжелой.
– Добро пожаловать в ангельский клуб – говорит она театрально.
Кристиан издает звук, похожий не то на смех, не то на вздох.
– Первое правило ангельского клуба – вы не говорите об ангельском клубе
– Второе правило ангельского клуба – вмешивается Джеффри, – Не говорите никому об ангельском клубе.
Ох, ребят. Поехали.
– Весельчак. Смотрю, вы уже спелись, – Анжеле не до смеха, – Теперь серьезно. Я думаю, что у нас должны быть правила.
– Зачем? – интересуется Джеффри, с видом а-ля «мой милый младший брат», – Зачем нам нужны правила для клуба?
– Может быть, так бы мы знали особенности клуба, – добавляет Кристиан.
Глаза Анжелы вспыхивают. Я узнаю этот взгляд – происходит то, что не соответствует ее тщательно выстроенному плану.
– Это точка, – говорит она спокойно, – Нам необходимо узнать как можно больше об ангелах, нравится вам это или нет, в противном случае, как вы знаете, мы можем умереть.
Опять мелодрама. Она хлопает в ладоши.
– Хорошо, давайте удостоверимся, что мы все на одной волне. На прошлой неделе наша девочка Клара наткнулась на Черное Крыло в горах.
– Разбилась – больше похоже на правду, – бормочу я.
Анжела кивает.
– Хорошо. Разбилась. А все потому, что этот парень выделяет своего рода токсичное горе, которое (во многом из-за того, что у Клары сильно развиты чувствительные навыки к скорби) впитало всю ее легкость, когда она должна была улететь, из-за чего Клара упала. Причем упала с неба, прямо там, где он этого хотел.
– Ты упала? – спросил Джеффри.
Я упустила эту часть истории, когда рассказывала ее дома.
– Чувствительные навыки к скорби? – переспрашивает Кристиан.
– У меня, кстати, есть теория, что Черные Крылья не могут летать, – продолжает Анжела. Очевидно, что беседа строиться не в форме вопрос/ответ. – Их скорбь слишком тяжела, чтобы они могли держаться в воздухе. Это всего лишь теория, на данный момент, но мне она нравится. Это означает, что если ты когда-нибудь наткнешься на Черное Крыло, может быть, ты сумеешь спастись, если улетишь, потому что он не сможет поймать тебя в воздухе.
Я думаю, что если она в чем-то нуждается, так это в доске, на которой пишут мелом.
– Таким образом, Клара была выведена из строя, просто оказавшись в присутствии Черного Крыла, – говорит она, – Если есть что-нибудь, какой-нибудь способ, чтобы каким-либо образом блокировать эту печаль, мы должны этому научиться.
Я определенно соглашусь с этой идеей.
– И, так как Клара и ее мама поразили Черное Крыло с помощью славы, я думаю, что это наш ключ.
– Мой дядя говорит, что требуются годы, чтобы быть в состоянии контролировать сияние, – говорит Кристиан.
Анжела пожимает плечами.
– Клара сделала это, а она только Квортариус. На каком уровне ты?
– Только Квортариус, – отвечает он с ноткой сарказма.
Глаза Анжелы вспыхивают. Она единственная Демидиус в нашей группе. Анж имеет большую концентрацию ангельской крови. Я думаю, что это делает ее нашим единственным лидером.
– Итак, на чем я остановилась? – говорит она и, начиная загибать пальцы, продолжает, – Первая цель – найти способ заблокировать печаль. Это в основном работа для Клары, поскольку у нее, кажется, повышенная чувствительность к этому. Я была с ней, когда мы увидели Черное Крыло в торговом центре в прошлом году, и я ничего не почувствовала, кроме легкого мороза по коже.
– Притормози, – прерывает Джеффри, – Вы вдвоем увидели Черное Крыло в торговом центре в прошлом году? Когда?
– Мы были там, чтобы купить платья к выпускному.
Анжела бросила на Кристиана многозначительный взгляд, будто бы в этом инциденте виноватым был он, потому что он как бы был моим кавалером.
– И почему я ничего не слышал об этом? – спрашивает Джеффри, обращаясь ко мне.
– Твоя мама сказала, что знание о них опасно. По ее словам, когда ты узнаешь о Черных Крыльях, они узнают больше о тебе, – отвечает за меня Анжела.
Он смотрит скептически.
– Таким образом, она должно быть думает, что вы достаточно выросли, раз уж она рассказала вам о них сейчас, не так ли? – услужливо предлагает Анжела.
Я думаю о каменном лице мамы на утро после пожара, когда я рассказала Джеффри о Семъйязе [5]5
Комм. редактора: Семъйяза – в первой части серии «Неземная» известен как Самджиза. Перевод его имени, данный во второй книге, является наиболее правильным, т.к. именно под ним он значится в «Книге Еноха».
[Закрыть].
– Или она думала, что Джеффри необходимо иметь представление о Черных Крыльях, в случае, если один из них заявится в дом, желая отомстить, – добавляю я.
– Что приводит нас к цели номер два, – продолжает Анжела спокойно, смотря на меня, – Ты уже прочитала книгу, которую я тебе дала?
– Анж, ты дала мне ее только за ленчем.
Она вздыхает и бросает на меня взгляд, который означает, что она думает, будто я дилетант.
– Ты можешь достать ее, пожалуйста?
Я спрыгиваю вниз, чтобы принести книгу из моего рюкзака. Анжела решает, что, может быть, за столом будет более удобно погрузиться в глубокие и тяжёлые исследования, что для нее означает, очевидно, прыгать в омут с головой. Мы вновь собираемся вокруг стола. Анжела берет у меня из рук книгу Еноха и начинает перелистывать страницы.
– «И случилось, – она откашливается, прочищая горло, – …после того как сыны человеческие умножились в те дни, у них родились красивые и прелестные дочери. И ангелы, сыны неба, увидели их, и возжелали их, и сказали друг другу: “Давайте выберем себе жен в среде сынов человеческих и родим себе детей”!» [6]6
«Книга Еноха», 2:1-2
[Закрыть]
– Ага, поделимся ангельской кровью, – прокомментировала я.
– Просто подожди. Я дошла до самого интересного. «И Семъйяза, начальник их, сказал им: “Я боюсь, что вы не захотите привести в исполнение это дело и тогда я один должен буду искупать этот великий грех”.» [7]7
«Книга Еноха», 2:3
[Закрыть]Это имя звучит знакомо, не так ли?
Дрожь проходит по моей спине.
– Это он, тот Семъйяза? Ангел, который напал на маму и Клару? – спрашивает Джеффри.
Анжела откидывается назад.
– Я думаю, что да. Она продолжает говорить о том, как он женился на человеческой женщине и учил людей, как делать оружие и зеркала, и показал им волшебство, заклинания и другие запрещенные вещи. У них было много детей, которые в книге описаны как злые гиганты – Нефилимы [8]8
В русскоязычном варианте «Книге Еноха» именуются Исполинами.
[Закрыть]– которые были мерзостью в очах Божьих, потом их стало так много, и Земля стала так зла, что Бог послал потоп, чтобы уничтожить их всех.
– Так что, получается, мы – злые гиганты, – повторяет Джеффри, – Ребят, но мы ведь не высокие.
– Люди тогда были гораздо ниже, – говорит Анжела, – плохое питание.
– Но это не имеет смысла, – говорю я, – Как мы могли быть мерзостью? В чем наша вина? В том, что мы рождаемся с ангельской кровью в жилах? Я думала, что Библия описывает Нефилимов как героев.
–Да, – отвечает Анжела, – но «Книга Еноха» не Библия. У меня есть теория, что это может быть своего рода антипропаганда кровных ангелов. Но ведь это интересно, не так ли? Думаю, это заслуживает изучения. Потому что этот парень – Семъйяза находится в центре всего этого. Он лидер группы Черных Крыльев, называемых Стражами, которые на основе некоторых других моих исследований, являются группой падших ангелов, основной работой которых является соблазнить человеческих женщин и произвести на свет столько кровных ангелов, сколько возможно.
Потрясающе.
– Итак, значит цель номер два – узнать больше о Семъйязе, – говорю я, – Понятно. Есть еще цели?
– Одна, – говорит Анжела беспечно, – Я думаю, что одной из целей ангельского клуба является помощь друг другу в выполнении наших предназначений. Я имею ввиду, что у вас двоих они были, но вы не выполнили их. Так что это значит? – говорит она, взглянув на Кристиана и меня, – А Джеффри и я еще не получили свои. Может быть, если бы мы все вместе хорошенько подумали, то смогли бы разобраться в этих предназначениях лучше.
– Великолепно. Эй, послушай, я должен идти, – говорит Джеффри отрывисто, – Тренировка началась десять минут назад. Тренер заставит меня наматывать круги до тех пор, пока я не упаду.
– Подожди, мы еще не добрались до правил для участников, – закричала Анжела ему в след, но он уже закрывал дверь.
– Клара сообщит мне их позже, – произнес он через плечо, – Ну, или вы могли бы сделать, например, каменные скрижали, или что-то еще. Десять заповедей ангельского клуба.
Затем он ушел. Так много выяснено, но я так и не узнала, что еще ему известно. Анжела смотрит на меня.
– Он смешной.
– Да, он просто бочка смеха.
– Так. Правила.
Я вздыхаю.
– Выкладывай, давай.
– Ну, во-первых, это и ежу понятно, никому не рассказывать об этом. Мы единственные, кто знает о клубе, окей?
– Никому не говорить об ангельском клубе – говорит Кристиан с ухмылкой.
– Я именно это и имею в виду. Не говори своему дяде, – Анжела поворачивается ко мне, – Не говори своей маме. Не говори своему парню. Поняли? Второе правило: ангельский клуб – тайна для остальных, но мы не храним секреты друг от друга. У нас – полное отсутствие секретов. Мы говорим друг другу все.
– Ладно, – соглашаюсь я, – Какие еще правила?
– Это все, – говорит она.
– Ох. Я за каменную скрижаль, – шучу я.
– Ха. Ха, – она снова поворачивается к Кристиану, – А что на счет тебя? Ты был очень тих все это время. Ты должен поклясться тоже.
– Нет, спасибо, – говорит он вежливо.
Она опирается на спинку стула от неожиданности.
– «Нет, спасибо»?
– О правилах. Я не буду болтать об этом с моими приятелями по лыжной команде, но дяде я расскажу все. Я собираюсь сказать ему и об этом, – его глаза ищут зрительный контакт со мной. – Глупо не сообщать то, что вы знаете взрослым. Они только пытаются защитить нас. А что касается отсутствия секретов в клубе, я не могу согласиться на это. Я даже не знаю вас, ребята, так почему же мне рассказывать вам свои секреты? Ни в коем случае.
Анжела теряет дар речи, а мне это кажется забавным.
– Ты прав, – говорю я, – Мы угробили правила. Правил больше не существует.
– Я думаю, это здорово, хотя… – говорит он, ища способ успокоить Анжелу, – Встречи и выяснение того, что мы можем сделать, пытаясь разобраться во всем… считайте, что я в игре. Я буду здесь до тех пор, пока идет снег, ведь я член лыжной команды. Думаю, мы можем проводить встречи в воскресенье после обеда. Мне будет удобно.
Анжела успокаивается и даже слегка улыбается.
– Конечно, это выполнимо. Наверное, так будет лучше, да и с графиком Джеффри тоже должно совпасть. Давайте встречаться по воскресеньям.
Наступает неловкое молчание.
– Ладно, – говорит Анжела, наконец, – Я считаю, что эту встречу можно закончить.
Уже почти темнеет, когда я выхожу из театра. Грозовые тучи собираются над головой и издают звуки, похожие на урчание желудка. Полагаю, что должна быть благодарна дождю, так как буря потушит пожары, и, возможно, тем самым спасет жизни людей и их дома. Это только погода, напоминаю себе, но иногда я задаюсь вопросом, который беспокоит меня: а что если ее специально насылают, чтобы наказать меня за то, что я не справилась со своим заданием? Я надеюсь на быстрое, случайное прощанье с Кристианом в углу, но он кладет свою руку на мою.
– Я все еще хочу поговорить с тобой, – говорит он, понизив голос.
– Мне надо идти, – упираюсь я. – Моей маме станет интересно узнать, где я была. Позвони мне, ладно? Или я тебе позвоню. Один из нас обязательно позвонит другому.
– Правильно, – его рука исчезает, – Я позвоню тебе.
– Я должна бежать. Опаздываю.
И тогда я пошла в противоположном направлении. «Трусиха» – говорит ворчливый голос в моей голове. «Ты должна поговорить с ним. Выяснить, что он хочет тебе сказать». А что, если он скажет, что мы принадлежим друг другу? «Хорошо, тогда ты будешь иметь дело с этим. Но, по крайней мере, ты не будешь убегать». Я думаю, что это больше похоже на быструю ходьбу. Неважно. У меня спор с самой собой. И я в проигрыше. А это является не очень хорошим знаком.
