Текст книги "Дар наслаждения (др. перевод)"
Автор книги: Симоне Бенке
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
– Привет! Как начался день?
Он ответил не сразу.
– Плохо.
– Что? Ты плохо себя чувствуешь?
– И это тоже. Да и на душе тоскливо.
По голосу было слышно, что он собран, но подавлен. Элен напряглась. Что случилось? Прежде чем она задала этот вопрос, он спросил:
– А у тебя как дела?
Элен, совершенно сбитая с толку, попыталась ответить кратко и честно:
– Хорошо. Спасибо. Немного устала, а так нормально.
– И чем ты занимаешься все утро?
Элен ничего не понимала. Что-то было в его голосе такое, чего она еще никогда не слышала. Она почувствовала неладное.
– Я… Я была в музее. Смотрела на людей… Как ты. Так, как ты учил меня.
Он молчал.
– А ты? Ты чем занимался?
– Был с птицами. Не знаю, заметила ли ты, но я всю ночь глаз не сомкнул, думая о нас с тобой.
У Элен застрял комок в горле. Прозвучало это как-то зловеще.
– И… к чему ты пришел?
Она сжала трубку, уже зная, что сейчас услышит.
– Нам не нужно больше встречаться.
Она склонилась над столом, опершись на локти. В этот момент официантка ставила перед ней тарелку с горячей едой. Элен бессмысленным взглядом уставилась на расплавившийся сыр и почувствовала дурноту. Официантка заметила, что она пытается сдержать тошноту, и уже хотела позвать на помощь. Но Элен знаком показала ей побыстрее убрать тарелку.
Следует сосредоточиться. Он сказал, что не нужно больше видеться… Что он имел в виду? Сегодня? На этих выходных?.. Или никогда больше не видеться?
Она молчала, и Торальф сказал:
– Да. Между нами все уже не так, как раньше. По-моему, ты тоже это почувствовала. Просто нам не хватило смелости об этом сказать.
Элен ничего не понимала и только мотала головой.
– Но, Торальф!.. Это неправда!
– Нет, правда. Я хорошенько подумал, прежде чем сказать тебе это. Приеду ли я к тебе или… Не важно, ты сама видишь результат.
Элен не издала ни звука.
– Элен, скажи что-нибудь!
– Что я должна сказать? Я не могу верить ни единому твоему слову. Все, до свидания.
– Элен… Я не это имел в виду. – Последние слова он произнес как-то неуверенно.
– Да? А что же ты имел в виду? – спросила Элен, борясь с нарастающим гневом.
– Я не хочу, чтобы мы перестали общаться.
– Почему? – поинтересовалась она.
– Потому что ты замечательный, чудесный человек. Но у меня нет ни времени, ни сил для тебя.
Элен засмеялась.
– Хватит! Не надо говорить: «Давай останемся друзьями».
Торальф вздохнул и ответил твердо:
– Хорошо. Будь по-твоему. Но я прошу тебя уважать мое решение.
Элен чувствовала злость, растерянность и отчаяние.
– Торальф, но мы же не можем так просто расстаться. Нужно хотя бы сесть и спокойно поговорить. Давай встретимся где-нибудь.
– Нет, Элен, я не хочу. Мне даже по телефону трудно об этом говорить. А если я буду видеть тебя, то просто не смогу… – Его голос смягчился и дрогнул. – Я знаю, что ставлю тебя в неприятное положение. Очень жаль, что ты из-за меня должна это пережить. Я был бы рад, если бы мы позже созвонились… Если у тебя будет время об этом подумать, то… В общем, я очень рад, что ты приехала. Поверь мне!
Элен попыталась быстро сложить эту головоломку. Но ничего не получалось. Он решил все прекратить, потому что больше ничего к ней не чувствует. И при этом у него не хватало мужества посмотреть ей в глаза. И он был рад, что она приехала…
– Торальф, я не понимаю. Что я сделала не так? Ты должен объяснить! Я ничего не могу понять.
– Что еще я должен объяснять? Я все сказал. Ты все сделала правильно. Если бы что-то было не так, я бы сказал. Элен, будь честной сама с собой. Ты ведь понимаешь, что так будет лучше. Все не так, как год назад.
Она вдруг успокоилась и сказала, слыша свой голос словно издалека:
– Да, правда. Все действительно не так, как год назад. Только есть маленькая разница. Произошло как раз обратное тому, о чем ты говоришь.
Он, похоже, не мог понять, о чем она говорит.
– Что ты имеешь в виду?
– Я не собираюсь тебе больше ничего объяснять!
Элен нечего было добавить. Как и Торальфу. Он искал слова, чтобы закончить разговор.
– Ладно. Тогда желаю тебе хорошо провести время в Инсбруке. И я надеюсь, что мы еще как-нибудь свяжемся. Может, у кого-то из нас возникнет желание позвонить.
Элен снова почувствовала, что в ней закипает злость.
– Ты что, издеваешься? Как я могу после такого разговора хорошо проводить время? Мне этот город напоминает о тебе. Нет, дорогой мой. И на звонки мои можешь не надеяться. Почему я должна звонить, если это ты прогоняешь меня?
– Тогда не звони. Счастливо доехать домой!
«Домой? А где мой дом?» Элен знала только одно: она хочет уехать отсюда. И побыстрее.
– Всего хорошего, Торальф!
– Тебе тоже. Мне очень жаль.
Элен швырнула на стол двадцать евро и выскочила из ресторана. Она шла в отель, словно сомнамбула. Консьерж встретил ее сияющей улыбкой и сообщил, что менеджер велел подать в ее номер бутылку шампанского. Он хотел, чтобы она чувствовала себя как дома. Элен его не слушала и попросила счет. Она рвалась отсюда прочь.
Элен уже сидела в своей машине, когда поняла, что у нее нет карты города. Ничего, она разберется. Все время в сторону Германии. На Мюнхен.
В городе на дорогах было сильное движение, и Элен пришлось собраться, чтобы не сбиться с пути. Когда она наконец выехала на автобан, то с облегчением толкнула диск в проигрыватель. Из колонок донеслись успокаивающие звуки фортепиано. Сначала она подумывала сделать вид, что Торальф ни о чем не говорил, и просто приехать к нему в замок. Но она не сделала этого, и не потому, что ей не хватило смелости последовать своему сердцу. Смелостью Элен обладала. Просто она приедет и очутится перед запертыми воротами. Даже если позвонить ему, он не захочет ее видеть. В этом можно было не сомневаться. И сколько ей тогда его ждать? Может, он вообще уехал, чтобы побыть одному. И приедет только завтра.
Элен попыталась об этом не думать. Но, когда проезжала мимо замка, не смогла сдержать слез.
Два часа езды до Мюнхена Элен представляла угрозу для остальных участников движения: ее нога словно срослась с педалью газа, и она постоянно обгоняла другие машины. Хотя из-за слез она почти ничего не видела.
В ее голове постоянно прокручивались события вчерашнего дня. Она не могла взять в толк, в чем дело. Чтобы собрать эту головоломку, ей не хватало деталей. Она не могла понять Торальфа. Да, были случаи, когда и она задумывалась, а стоит ли продолжать. Но она не видела причин, чтобы так поступить. Тем более он так горячо заверял, что рад снова видеть ее.
Глава 22
Прошла неделя. Элен занималась рутинными делами, погруженная в свои мысли и печальная. Она не могла отделаться от вопроса почему? Сначала она думала рассказать все подруге из «Дневника катастроф», но потом решила этого не делать. Ее мир разделился на беззаботное и светлое время «до» и мрачное и безысходное – «после». Она до сих пор не могла прийти в себя, и ответ на вопрос мог дать только Торальф. Если в его жизни была какая-то другая женщина, она смогла бы это понять. Это было не так страшно, как лихорадочные поиски ответа.
После еще одной бессонной ночи Элен все-таки решилась позвонить Торальфу. Ей нужно было узнать ответ, чтобы она могла отпустить его. Нет ничего хуже неясности и бессмысленных догадок.
Элен сидела за кухонным столом и набрасывала, что скажет, когда в дверь позвонили. Почтальон вручил ей посылку.
Элен пила кофе, внимательно рассматривая маленькую картонную коробку. Отправитель не был указан, а ее адрес написан в спешке. Она не представляла, кто бы мог ей это прислать, и сняла упаковку.
Когда она увидела хорошо знакомый серый мобильный телефон, ее бросило в дрожь. Она осторожно достала телефон Торальфа из пленки, в которую он был завернут, и увидела записку. На маленьком листочке синими чернилами было написано только одно предложение:
«Все в жизни случается либо вовремя, либо слишком поздно».
Сердце Элен билось как бешеное, пальцы дрожали. Она вертела коробку в поисках адреса отправителя, но ничего не обнаружила.
Днем Элен села в машину и поехала в направлении Альп. Чтобы решить проблему, нужно было посмотреть на нее со стороны.
В такие моменты ей обычно помогали горы. Для восхождения она выбрала не очень высокую, но такую, с которой открывался живописный вид на альпийское предгорье.
Элен не чувствовала боли. Шок оказался слишком сильным. Но она знала, что это не предел и в ближайшие дни станет намного хуже. Себя она изучила достаточно хорошо.
Зачем Торальф это делает? То, что он написал в записке, было ее первыми словами, обращенными к нему еще тогда, в «Голубом чуде».
Если он утверждает, что она все сделала правильно и что он просто больше ничего к ней не чувствует, то почему посылает ей этот телефон? Предлагает звонить ему?
Наверное, он со страхом думает о том, что Элен может поймать его на слове. Ей было ясно: он больше не хочет иметь с ней ничего общего. Да, а на что он надеялся? Что она бросится за ним? После того как он так холодно ее оставил?
Нет, дорогой мой, ты сильно ошибаешься!
Что он о себе возомнил? Даже если бы Элен умирала без него, она бы никогда в жизни этого не показала. Никогда она не позвала бы его на помощь и не стала просить передумать. Она знала, что плакать из-за мужчины – бессмысленно. Она ни разу не выставила себя на посмешище, сказав, что любит его. Достаточно того, что она сама это знает. И хватит уже того, что она и так слишком сильно им увлеклась. Но разве у нее был выбор? После первой же встречи ей уже было больно расставаться с ним. Даже тогда, когда она считала, что этот человек ей абсолютно несимпатичен.
«Торальф, скажи, разве я заслужила такое отношение? Что я сделала, что ты так грубо отталкиваешь меня? И что я еще могла сделать? Что еще я могла сделать для нас? Ты что, думал все это время, что я играю с тобой? Что я просто ищу приключений и счастлива в браке с Томом? Если тебе было неприятно, почему ты ничего не сказал мне? В этом причина? Почему ты решил поставить точку? Мы бы все преодолели. Ты же не из тех, кто сдается!
Ты вообще знал, чего ты от меня хочешь? Может, это ты хотел со мной только поиграть? Может, тебя стало раздражать, что у нас все зашло так далеко? Что ты даже развернулся на полпути в Бремен?
Ты ни на йоту не лучше и не хуже меня!
Мы оба пытались сопротивляться притяжению, которое испытывали друг к другу. Зная, что ничто не может сложиться, если с первого взгляда ясно, что сложиться не суждено. Ты такой же трус, как и я! Когда чувства захлестывали тебя, ты всегда убегал.
Я ничем не лучше. Пыталась прикрыться работой, фальшивыми друзьями и глупыми вечеринками. Чтобы не пустить тебя к себе в душу. Иногда она была невыносима, эта тоска по тебе. Тогда я шла в бар, топила боль в алкоголе и уговаривала себя, что когда-нибудь у нас все будет хорошо.
Но почему мы не могли просто попробовать?
Здесь нет виноватых. И нет победителей. Только побежденные. Мы оба проиграли в любовной схватке! А почему? Потому что боялись поверить друг другу, шагнуть навстречу, открыть свои ранимые души.
На земле миллионы таких же людей. Мы – двое в числе тех, кто допустил эту же самую ошибку. Нам проще играть. Так мы чувствуем себя увереннее. Так у нас все под контролем. Мы дергаем за ниточки, манипулируем другими, лишь бы самим не стать жертвой чьей-то игры.
Ты нашел смелость сделать своей профессией то, что страстно любишь. Почему ты не решился сделать то же самое в любви? Потому что не был уверен, сможешь ли построить хоть с одной женщиной такие же искренние отношения, как с соколами? Ты не мог ни в чем быть уверенным, боялся, что женщина причинит тебе боль, понимал, что легко уязвим.
Должна признать, ты был прав. Получилось именно так. И не только ты чувствовал себя марионеткой… Но разве это имеет значение по сравнению с теми счастливыми минутами, которые у нас были?
Я бы могла решиться. Но уже было поздно. И все-таки зачем нужно было делать мне так больно?»
Глава 23
Желтые листья, появившиеся на деревьях, не оставляли сомнений – лето скоро сдаст свои позиции. Наступил октябрь. Небо было чистым, голубым. Лучшее время для похода в горы. Элен часто приглашали с собой друзья, но ее ничто не радовало. Никакие вечеринки – ни дружеские, ни корпоративные. Но одно приглашение она все же приняла. Маркус праздновал творческий юбилей, и Элен была важной гостьей.
Маркус в этот вечер блистал. Журналисты и фотографы слетелись к нему, как бабочки на свет. Он обладал какой-то необъяснимой властью, и удивительно было смотреть, как он заставляет их плясать под свою дудку. При этом он очень уважительно обходился со всеми, и даже самые бывалые не замечали, как попадали под чары Маркуса.
Он, со своей стороны, знал, что в долгу перед акулами пера. Ведь по большому счету своей славой он обязан публике. Он знал, что его дарование, может, и не изменит мир, но то, что он способен рассмешить миллионы людей, у него было не отнять. И этого было достаточно. Он хотел видеть вокруг счастливые лица. Такие, как у него. Его жизнерадостность никогда не угасала, он ею дышал.
Элен с удовольствием наблюдала за Маркусом издали. Даже когда он не стоял в лучах софитов, по-детски наивная улыбка не сходила с его губ. Он нес миру счастье. На время своего выступления он заставлял присутствующих забыть о проблемах и заботах. В том числе и Элен.
Она смотрела на людей в переполненном зале. Как быстро звезда такого масштаба, как Маркус Энгель, перешла в разряд ее друзей. Она к этому уже привыкла. А вот Торальф наверняка бы сказал, что она должна ценить это как нечто уникальное и тогда она была бы счастлива. По крайней мере в этом он был прав. Когда Элен была с Маркусом, она забывала, что такое грустить.
Элен захотелось взять еще бокал шампанского, и она направилась сквозь плотную толпу людей. Все оживленно о чем-то беседовали. Но среди них Элен чувствовала себя бесконечно одинокой.
Она посмотрела на Антонио, который уже довольно долгое время пытался взять в оборот очередную молоденькую блондинку. Он заметил ее и подмигнул. Элен подняла вверх большой палец. Он не успокоится, пока не заполучит эту фигуристую малышку, чтобы потом списать ее в резерв.
Элен подошла к барной стойке, возле которой стоял Маркус, бросая на нее умоляющие взгляды. Он, видимо, уже устал от всеобщего внимания. Задействовав свой шарм и локти, от дам, виснущих не только на его шее, Маркус пробрался к Элен.
Он намеренно прижался к ней, и неожиданные похлопывания по плечу от совершенно незнакомых людей прекратились. Зато Элен стала ловить на себе недобрые, завистливые взгляды. Пора было уходить.
Маркус сел рядом с ней за барной стойкой.
– Что с тобой?
Элен не ответила.
– Это из-за мужика!
Он схватил шейкер и стал изображать из себя журналиста, делая вид, что это микрофон.
– Миссис Сальм, можно отнять минуточку вашего драгоценного времени? Вы одна из самых сногсшибательных женщин в этом зале. Я просто глаз не могу от вас отвести. Простите мою наглость, но не согласились бы вы провести эти выходные в моих апартаментах?
Рот Элен расплылся в улыбке. Маркус говорил так громко, что журналисты навострили уши, надеясь услышать что-нибудь сенсационное. Маркус знал об этом.
В эту игру они часто играли. А когда репортеры просили поведать всю историю в подробностях, он уходил от ответа и говорил, что они зарвались. Они стояли как оплеванные. Маркус преподал им хороший урок того, как нужно работать.
Элен ничего не ответила, и тогда Маркус упал перед ней на одно колено. Преданно глядя ей в глаза, он произнес:
– Я поставлю тебе Моцарта… или Клейдермана, если ты их любишь. Только пойдем со мной!
Элен улыбалась:
– Почему я должна идти с тобой?
Он поднялся и прошептал ей на ухо так, чтобы другие не слышали:
– Потому что тебе сейчас паршиво и нужно со мной поговорить.
Элен удивленно взглянула на него, высоко подняв брови. От скромности он точно не умрет. А разыгрывать спектакли он обожал.
– Да, я рыцарь, который тебя спасет. Я тот, кто приведет тебя домой, преодолевая все преграды. Пойдем. Целых три дня будут наши.
Элен еще раздумывала над его предложением, как внезапно тон его стал серьезным.
– Надо поговорить. За бокалом хорошего вина.
– О чем?
– О твоем ясном соколе.
Элен разразилась гомерическим смехом. Он невероятно талантлив. И очень проницателен!
Они в обнимку проследовали мимо изумленных присутствующих. Маркус – вечный ребенок, и Элен, сияющая от счастья. В сопровождении звезды ей было спокойнее. Ему рядом с ней тоже. Если бы он шел один, то стал бы легкой добычей для фанатов и репортеров.
Хижина Маркуса, как он ее называл, представляла собой чудесную стильную виллу, расположенную на возвышении, с видом на озеро и далекие горные хребты. К ней примыкали небольшой лес и маленький пруд, у которого очень любила сидеть Элен. Когда Маркус впервые пригласил ее сюда, они знали друг друга уже около года – Маркус очень опасался фальшивых друзей. Тогда Элен вовсе не впечатлило его жилище. Ей казалось, что за толстыми высокими стенами жить не очень уютно. По облику дома она поняла, что у них с Маркусом совершенно разные взгляды на комфорт. Но это не вносило дисгармонии в их общение, и Маркус, к счастью, не разыгрывал из себя звезду экрана. Вскоре Элен поняла, что существовало не так много мест, где они могли бы спокойно встретиться и поговорить.
Была поздняя осень, и день выдался замечательный. В воздухе прямо-таки пахло снегом. Воздух был чист, в небе – ни облачка. Солнце сияло изо всех сил, но уже не могло согреть.
Элен весь день пробыла на улице. Маркус, наверное последний раз в этом году, объезжал озеро на своем «харлее». Он обожал мотоциклы, и громкий рев мотора возвещал всю округу о его приближении.
Начинало смеркаться. Маркус с двумя чашками пунша подсел к Элен на скамейку на берегу пруда. На том берегу уже зажигались первые огни, когда они с пустыми чашками возвращались в дом.
Наступил вечер. Поужинав, они поднялись в музыкальный салон. Маркус сдержал свое обещание попотчевать Элен красным вином. Было ясно, что сейчас он начнет ее расспрашивать. И она оказалась права.
– Ты согласилась с тем, что все кончено?
– Да.
– Нет, не согласилась. Иначе бы так не маялась. Ты себя обманываешь.
Он поставил бокал на маленький столик и сел рядом с ней на полу.
– Надо уметь отступать. Решись же наконец!
– Да нечего больше решать. От меня ничего не зависит. – Она постаралась ответить как можно спокойнее.
– И тебя это устраивает? – спросил он с недоверием. – Мне так не кажется. Ты всегда боролась и умела быть хозяйкой своей жизни. Не опускай руки! Делай что-нибудь! Только так ты можешь что-то изменить! Или ты и впрямь хочешь плыть по течению?
Элен посмотрела ему прямо в глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– Не нужно надеяться, что кто-то придет и все сделает за тебя! Так только недоразвитые поступают. А ты не такая. Возьми ответственность в свои руки!
– Маркус, я с этим уже согласилась. Пути назад нет. Он сказал, что не хочет меня видеть.
Маркус вспыхнул и поднялся с места.
– Ладно. Тогда не надо ходить с таким лицом. Забудь. Что было, то прошло.
Элен смотрела, как он идет к пианино. Она встала с кресла, подошла к Маркусу и положила ему руку на плечо.
– Извини! Он не выходит у меня из головы ни днем, ни ночью. Я бы столько могла ему сказать!
– Чтобы вернуть его? – Он листал ноты, не глядя в ее сторону.
– Нет, чтобы поблагодарить. Я никогда не говорила ему спасибо. Никогда не говорила, какой он замечательный человек. – И, обращаясь к самой себе, она добавила: – Я никогда не думала, что, если не сделаешь чего-то, бывает так больно. Это единственное, о чем я жалею.
Маркус нашел то, что искал, и поставил ноты на пюпитр.
– Я понимаю тебя намного лучше, чем ты думаешь. Знаешь, мой отец умер довольно рано. Мне было четырнадцать, и я долго старался об этом не думать. И только потом я понял, сколько не сказал ему. Но было уже поздно. Он был мертв. Это пожирает изнутри. Может очень долго не давать покоя. – Он улыбнулся и посмотрел на Элен. – Но твой-то сокол жив.
– Маркус! Я даже не знаю, где он. Прошло столько времени… И даже если бы я знала, где он, для него все уже в прошлом. Глупо было бы изливать ему душу.
– Тогда напиши об этом! Ты должна это высказать, избавиться от этого, иначе оно тебя замучает.
– Я уже пробовала.
– И что?
– Не очень помогло. Он все равно не узнает, каково мне сейчас.
– Почему ты не отправишь ему письмо?
– Зачем так рисковать? А если оно вернется нераспечатанным? Мне только этого не хватало!
От этой мысли у нее по спине побежали мурашки. Маркус задержал на ней взгляд, а потом Элен услышала первые аккорды своей любимой «Wonderful Tonight».
– Маркус, не надо сейчас!
– Нет. Именно сейчас.
Она смотрела, как его пальцы скользят по клавишам. Светлые пряди упали ему на лоб, огонь свечей слепил глаза. Если бы публика видела его таким, то обожала бы еще больше.
– Не расскажешь мне о нем? Что в нем особенного? Что он за человек?
– Кто, Торальф?
Он перевел на нее взгляд.
– Наверное, с севера.
– Да. Там, на севере, у моря, его корни. Он и сам такой. Он тихий, как плеск прибоя, но иногда вдруг начинает бушевать, и поднимается шторм. Его волны огромной силы и в то же время непреодолимо нежные.
– Он что, слишком горячий?
– Нет. Это скорее его внутреннее неприятие всего искусственного. Это можно понять, только пообщавшись с ним. Он может быть так близок мне, что когда я на него смотрю, то кажется, что вижу свое отражение. Он не выбивает двери ногой, нет, он касается твоего сердца нежно и очень бережно. За это я готова отдать ему все самое дорогое. Не знаю, понимаешь ли ты, о чем я говорю… Взгляд его темных, почти черных глаз заставил меня видеть и слышать все по-другому. Он незаметно привил мне свое видение мира. Научил меня острее чувствовать. Ты понимаешь? Это парадокс. Он научил меня тонко чувствовать! Он, который кажется таким сильным.
У нее было ощущение, что Маркус все понимает, и она ждала, что он скажет.
– Ты его боготворишь.
При этих словах она улыбнулась.
– Ну, ты преувеличиваешь. Ты же знаешь, в Бога я не верю. С ним было все так просто, так ясно. Мы могли говорить с ним об устройстве мира и видеть все сразу с двух сторон. Мы оба давали что-то друг другу, и оба стали умнее и лучше.
– Никогда не слышал от тебя подобных философских речей. Он знает, что ты так сильно изменилась?
Элен покачала головой.
– Нет. Это меня больше всего и беспокоит. Но я и сама поняла это совсем недавно. Я просто не переставала себя спрашивать, почему не могу без него дышать. Вот это и есть ответ.
Маркус понимающе кивнул.
– Что бы ты сказала ему, если бы он стоял здесь? Элен задумалась.
– М-м-м… Не знаю. Если представить себе… Наверное, я бы не смогла сказать ни единого слова. Очень боялась бы сделать ему такой большой комплимент.
– Давай представим, что у тебя есть только этот шанс и все. Тогда ты точно взяла бы себя в руки. – Его глаза блеснули. – Представь, что я – это он!
Элен недоверчиво на него взглянула.
– Ладно, ладно. Может, я задую свечи, чтобы ты могла лучше его представить?
– Не надо. – Элен усмехнулась. – Все-таки вы оба блондины.
– Ну хорошо, если ты так хочешь. Просто расскажи мне.
– Ты слишком любопытный.
– Да, это есть. Но я хочу тебе помочь. Тебе нужно с кем-то об этом поговорить. Думаю, мне не нужно напоминать, что это останется между нами.
– Хорошо. Только, чур, не смеяться!
Он поднял правую руку.
– Слово шута! Я буду нем как рыба. Ты знаешь, как мне это будет трудно.
Элен размышляла, что она хотела бы сказать Торальфу. Вот так сразу? Она посмотрела на Маркуса. Нет, это слишком личное. Она покачала головой и заглянула в его добрые глаза. Он спросил:
– Что такое? Почему ты молчишь?
– Я не могу. Не могу думать о нем и видеть перед собой тебя. Мне становится смешно.
Маркус всплеснул руками.
– Спасибо вам, миссис Сальм! – Он передразнил ее: – Когда вижу тебя, мне становится смешно.
Элен попыталась сказать, что не это имела в виду, но он остановил ее.
– Я знаю, что ты этим хотела сказать. Но ты ведь о многом хочешь рассказать ему, правда?
Она кивнула.
– Тогда вот что…
Он поднялся и вышел в соседнюю комнату. Когда Маркус вернулся, в руках у него был диктофон.
– Вот, держи. – Он протянул его Элен. – Пойди в комнату для гостей и попробуй. Но если передумаешь, я всегда к твоим услугам.
Элен лежала на спине со скрещенными за головой руками. Маркус неплохо придумал. Может, действительно следует поразмыслить, что бы она могла сказать Торальфу. Кто знает, станет ли он вообще придавать этому какое-либо значение. В конечном счете, он все равно никогда этого не услышит, и, наверное, Маркус прав: можно будет навсегда закрыть эту тему.
Она много раз нажимала кнопку записи и сразу же отключала. Не так просто разговаривать с тем, кого на самом деле здесь нет. Наконец Элен почувствовала, что готова. Она нажала кнопку, и красная лампочка просигнализировала, что запись идет.
– Мой дорогой Торальф! Я столько раз спрашивала себя, что у нас пошло не так. Возможно, финал был бы не таким печальным, если бы мы были более открыты друг с другом. Я бы могла столько тебе сказать! Но никогда не говорила. Потому что боялась признаться в своих чувствах к тебе, потому что толком и не осознавала этого, когда мы последний раз виделись. Но я все-таки хочу, чтобы ты это узнал. Не для того, чтобы склеить то, что разбилось. А просто чтобы поблагодарить тебя за недолгое, но такое чудесное время, которое ты подарил мне. Я знаю, что ты очень глубокий человек. Тех немногих, кого подпускаешь к себе, ты очень хорошо умеешь слушать. Ты даришь им все свое сердце. Кто еще на такое способен?.. Мне очень нравится, как ты живешь. Как будто каждый день – последний. Тебе всегда хочется дышать полной грудью, тебе бесконечно интересен этот мир. Ты умеешь наслаждаться жизнью. Я видела, как блестят твои глаза, сколько в тебе огня, когда ты ухаживаешь за соколами. И тот же самый блеск я замечала в них, когда ты смотрел на меня, когда едва слышно шептал мое имя. В эти минуты я была уверена, что ты любишь меня. Мне нравится и то, как ты меня любишь. Как ты медленно и нежно прикасаешься ко мне, смотришь на меня все понимающими глазами, как обнимаешь сильными руками. Меня привлек не твой необычный талант и не успех, о котором ты не проронил ни слова. Привлекли меня твоя человечность, твой дух и твое чувство юмора. Его мне всегда будет не хватать. Ты показал мне, насколько полнее может стать жизнь, если впустишь другого человека к себе в душу. Ты выпустил наружу эмоции, которые я очень долго хранила в себе. Ты показал мне, что я могу быть лучше. Что я могу быть самостоятельней… Однажды ты сказал, что ничего не бывает слишком рано. Неправда, бывает! Потому что мы растратили наши силы. Никогда не было слишком поздно, но очень часто было слишком рано. Пока что я еще не могу отпустить тебя. Наоборот: чем дольше я тебя не вижу, тем яснее понимаю, как без тебя пусто. Не важно, что будет дальше, мыслями я всегда с тобой. И если ты когда-нибудь передумаешь, я буду тебе рада. Не важно, где и когда это будет, ведь теперь я знаю: один миг может перевернуть всю жизнь.
Последнее предложение Элен договорила с большим трудом. Она встала с кровати и подошла к окну. Ярко светила полная луна. Торальф бы точно сказал, не полнолунию ли Элен обязана тем, что ей наконец удалось упорядочить свои мысли.
Час она провела в размышлениях, снова и снова прослушивая запись. Да, он был именно таким. Больше нечего добавить. Сначала она сомневалась, стоит ли отдавать запись Маркусу. А потом подумала, что здесь ничего такого нет. Ей не нужно стыдиться своей любви. Кто знает, может, с ней когда-нибудь случится что-то подобное. Некоторые вообще не знают этого ранящего, но такого прекрасного чувства.
Босиком Элен прошла по коридору и поставила диктофон на пороге комнаты Маркуса. В эту ночь она спала без сновидений.
Утром она вбежала в залитую солнечным светом кухню. Маркус сидел за столом и завтракал. Увидев ее, отложил в сторону газету.
– Тебе, по-моему, лучше, – сказал он, внимательно глядя на нее.
– Да, я почти справилась. Во всяком случае, эти мысли сидели у меня в голове уже очень долго.
Он сжал ее руку.
– Я хочу тебе кое-что показать. Это будет днем, а потом у меня встреча в Мюнхене.
Они уселись в машину, и Элен не имела ни малейшего представления, куда они поедут. Через полчаса они остановились у кладбища, где, как она знала, были похоронены многие известные люди. Он взял ее под руку, и они вместе пошли между могил. Маркус обращал ее внимание то на одно, то на другое надгробие. Большинство из них были очень скромные. Наконец они остановились там, где был погребен отец Маркуса.
Теперь Элен поняла, зачем они сюда приехали. Только ее удивило, что в этот солнечный день у Маркуса меланхолическое настроение. Таким она его никогда не видела.
– О чем ты думаешь, когда смотришь на эти могилы?
– О том, что всех нас это ожидает. – Элен не знала, к чему он клонит.
Маркус кивнул.
– А о чем еще?
Элен подумала.
– О том, что после нас немного остается.
– Да! Вот и я о том же. Очень мало остается. И от человека, и от его дел.
Элен указала на могилу очень известного актера.
– Слава, которую кто-то имел при жизни, превращается в ничто, испаряется.
Маркус снова кивнул.
– А мне вот еще что приходит на ум. Ты где-нибудь видела, чтобы эпитафии хвалили покойных за то, какими они были людьми? Нигде ведь не написано, что этот человек был сильным, смелым, щедрым, добрым. А когда-нибудь здесь появится и твоя могила, правда?
– Да, наверное. Да.
– И никто не напишет на ней, что Элен была очень гордой женщиной. Что она была неуязвима. Что ради этого она пожертвовала своей любовью. Все не важно, ведь она – герой. Какой итог! Достойно восхищения!
Теперь Элен поняла, но все-таки сказала:
– Ты меня не заставишь!
– Я этого и не хочу. Я просто предупреждаю, чтобы ты не сделала той же ошибки, что и я. Когда раскаиваешься в чем-то, а человека уже не вернуть. Я знаю, как это. Сорок лет назад я поступил очень глупо. Не делай так же. Будь лучше меня!
Они молча шли обратно к машине.
– Эй, ты где сейчас?
Элен взглянула на него недоверчиво.
– Не волнуйся, я не собираюсь принуждать тебя.
Взгляд Элен блуждал по макушкам окрестных деревьев.
– Я сейчас где-то в Эмиратах.
Маркус только кивнул, и к этой теме они больше не возвращались. Они договорились поужинать за городом. Маркусу пора было на встречу. Элен уже закрывала дверцу, как вдруг вспомнила:
– А где кассета?
– Лежит на пианино.
Она снова посмотрела на него с недоверием.
– Не бойся. Я же не Антонио. Я не сделал себе копию и не установил скрытых камер. Думаю, между нами по этому поводу полная ясность.
