Текст книги "Нарушай правила"
Автор книги: Симона Элкелес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Симона Элкелес
Нарушай правила
Оригинальное название: Wild Cards
Text Copyright © 2013 by Simone Elkeles
First published in the United States of America in October 2013
by Walker Books for Young Readers, an imprint of Bloomsbury Publishing, Inc.
© 2013 by Simone Elkeles
* * *
Посвящается моей поклоннице номер один,
Эмбер Мусви
Твоя сила вдохновляет меня.
Твое мужество вдохновляет меня.
Ты вдохновляешь меня.
Всю жизнь буду помнить три слова, которым меня
научила ты, когда в шестнадцать лет проходила лечение
химиотерапией и главное сражение своей жизни:
НИКОГДА НЕ СДАВАТЬСЯ!
Глава 1
Дерек
БЫТЬ ПОЙМАННЫМ В ПЛАН не входило. Устроить грандиозный прикол, о котором будут вспоминать десятилетиями, – да. С пятью дружками я стою в кабинете директора Кроу и вот уже битый час слушаю его тирады о том, что за наш последний прикол стыдно не только ему самому, но также членам правления и педагогам этого «престижного учебного заведения».
– Ну как, будете сознаваться? – спрашивает Кроу.
Джек и Сэм паникуют. Дэвид, Джейсон и Рич еле сдерживаются, чтобы не расхохотаться. Меня с тех пор, как перевелся сюда, уже неоднократно вызывали к директору, так что мне это не в новинку.
В последнюю неделю учебного года в калифорнийской приготовительной академии, школе-пансионе Риджентс, старшекурсники устраивают розыгрыши одиннадцатиклассникам. Такая традиция. В этом году старшекурсникам удалось в общаге подложить синьки в душевые лейки и выкрутить все лампочки в местах общего пользования. Так что нам ничего не оставалось, как отплатить с лихвой, но только масштабнее. Старшекурсники так и ждали, когда мы нагрянем в их спальни, и всю неделю были на взводе. Для защиты территории они даже расставили круглосуточные посты.
Джеку, моему соседу по комнате, принадлежала блестящая идея позаимствовать на дядиной ферме трех поросят-сосунков, смазать их жиром и выпустить в спальню старшекурсников. Но Сэм предложил выпустить поросят во время церемонии вручения дипломов. Признаюсь, моей идеей было пронумеровать поросят цифрами… 1, 3 и 4. Чтобы осуществить этот план, пришлось потрудиться всем шестерым. Сигналом к выпуску поросят должна была стать музыка, сопровождающая церемониальную процессию.
Я уже было решил, что нам это сошло с рук, пока всех час назад не вызвали в кабинет Кроу. В дверь просовывает голову Марта, помощница директора.
– Мистер Кроу, номер два все еще не обнаружен. Директор издает злобный рык. Не будь Кроу таким жлобом, я бы объяснил ему, что поиски можно прекратить, потому что поросенка номер два нет – это тоже шутка. Но этот тип плевать хотел на студентов. Он озабочен лишь одним: пусть все знают, что в его власти, не задумываясь, задерживать учащихся после занятий и с легкостью увольнять преподавателей. В течение года он этой властью неоднократно злоупотреблял.
– Это сделал я, – сильнее обычного по-техасски растягивая слова, произношу я, а Кроу прямо коробит мысль о том, что в его драгоценной школе учится простолюдин.
Он уже неоднократно делал мне замечания за словечки «видать» и «стар и млад». Видать, использовал я их специально, чтобы досадить ему.
Кроу останавливается возле меня:
– А кто из дружков тебе помогал?
– Никто, сэр. Я все сделал один.
Он грозит мне пальцем.
– Когда об этом узнает твой отец, Дерек, то наверняка очень расстроится.
Я напрягаюсь. Отец, коммандер[1]1
Коммандер – воинское звание в военно-морских силах и морской авиации.
[Закрыть] Стивен Фицпатрик, снова в служебной командировке. Следующие полгода он, полностью отрезанный от мира, проведет на подводной лодке. Интересно, каково теперь приходится моей новоиспеченной мачехе Брэнди во время отцовской службы? Все устроилось просто идеально. Пока не окончу школу, я живу здесь, а жена отца – в съемном доме недалеко от военно-морской базы вместе с пятилетним сынишкой, рожденным от предыдущего бойфренда. Новости о поросячьем приколе вряд ли дойдут до отца. А если Кроу думает, что они могут расстроить Брэнди, то это курам на смех.
Кроу втягивает голову в плечи и, набычившись, становится похож на взбесившегося огра.
– Хочешь, чтобы я поверил: ты угнал школьный фургон, привез на церемонию четырех поросят, смазал их жиром и выпустил – все один?
Я взглядом показываю товарищам, чтобы держали рты на замке, но понимаю, что кое-кто из них уже готов признаться. Ну зачем страдать всем только из-за того, что у Кроу нет чувства юмора? Я киваю.
– Действовал я один, сэр. Но фургон я вообще-то не угонял. Я его одолжил.
Поросят было три, и нам пришлось потрудиться вшестером, но эти сведения я держу при себе. Вот сейчас он накажет меня, оставив после занятий, заставив мыть полы, туалеты или делать что-нибудь еще не менее унизительное. Мне без разницы. Нет ничего проще, чем отбывать наказание во время летнего семестра: в это время в кампусе находятся только двадцать процентов учащихся.
– Все остальные могут быть свободны, – объявляет Кроу. Усевшись в огромное кожаное кресло, он берется за телефон, а мои дружки тем временем покидают помещение. – Марта, позвоните миссис Фицпатрик и сообщите ей, что ее пасынок исключен из школы.
Погодите-ка! Что?
– Исключен? – Слово буквально застревает у меня в горле. А как насчет предупреждения, задержания или временного отстранения от занятий? – Это же невинный розыгрыш.
Он осторожно вешает трубку.
– Исключен. У действий имеются последствия, мистер Фицпатрик. Несмотря на неоднократные предупреждения в связи с вашим списыванием, употреблением наркотиков и розыгрышами, вы снова нарушили правила, доказав, что недостойны быть учащимся приготовительной академии Риджентс. Естественно, это означает, что и место в выпускном классе вам предоставлено не будет.
Я не двигаюсь и молчу. Этого не может быть. Могу спокойно назвать целую дюжину студентов, пойманных на розыгрышах и отделавшихся не более чем предупреждениями. Я случайно во время экзамена оставил тетрадку на полу, и мистер Раппапорт зафиксировал мне списывание. А обвинение в употреблении наркоты… Ну ладно, мы с дружками были на вечеринке и вернулись все в хлам. Меня случайно вырвало прямо на статую основателя Риджентс, и оказалось, что кто-то добавил экстази в мой стакан, и уж точно не я разместил на школьном сайте фотки, как меня рвало. Это был старшекурсник из совета учащихся, но его не засекли, потому что кто обвинит парня, чей отец каждый год отстегивает на школу кучу денег?
– Раз вы уже сдали экзамены, я готов проявить снисходительность и позволить вам получить полный зачет за одиннадцатый класс. Из уважения к отцу даю вам сорок восемь часов на то, чтобы собрать вещи и покинуть кампус. – Сказав это, он записывает что-то на листке бумаги, но, посмотрев в мою сторону, понимает, что я не двигаюсь с места. – Это все, мистер Фицпатрик.
Снисходительность? Пока я иду к спальне, до меня постепенно доходит абсурдность ситуации. Меня исключают из Риджентс, и придется вернуться домой. Переехать к мачехе, которая витает в своем собственном бестолковом мирке. Что за черт!
Джек, мой сосед по комнате, сидит на краю кровати и мотает головой.
– Я слышал, как Кроу объявил, что тебя исключили.
– М-да.
– Может, если нам всем вернуться и сказать правду, он передумает…
– Если твой отец узнает, то превратит твою жизнь в ад. У других будет ничем не лучше.
– Но ты-то, Дерек, почему оказался крайним?
– Не переживай, – говорю я. – Кроу имел на меня зуб. А так у него появился повод выдворить меня из школы.
Полчаса спустя звонит Брэнди. Мачеха узнала новость от Кроу и завтра собирается прикатить из Сан-Диего, а это часа три езды. Она не орет, не отчитывает меня и не ведет себя, будто она мне мать. Наоборот, говорит, что пыталась убедить Кроу пересмотреть решение о моем исключении. Как будто это сработает. Не думаю, что Брэнди входила в школьную команду по дебатам, и у меня нет особых надежд на силу ее убеждения. Честно говоря, даже не уверен, что она вообще окончила школу.
Утром следующего дня, когда я все еще не знаю, что делать, ко мне стучатся охранники кампуса. У них четкий приказ: немедленно препроводить меня в кабинет директора.
Проходя через квадратный двор в сопровождении охранников, я слышу, как шепчутся студенты, мимо которых мы идем. Не так уж часто бывает, чтобы кого-то исключили. Лестница ведет в дирекцию, где на доске почета висят фотографии выпускников, ставших знаменитыми спортсменами, астронавтами, конгрессменами или успешными бизнесменами, – школа ими гордится. Пару лет назад я мог бы мечтать увидеть там и свое фото, но не сейчас.
Дверь в кабинет Кроу открывается, я вижу сидящую напротив директора женщину. Это Брэнди – вот уже восемь месяцев жена моего отца. Младше его на четырнадцать лет, а это значит, что ей двадцать пять, то есть на восемь лет больше, чем мне. Оранжевые туфли на шпильке, им в тон огромные серьги, свисающие до плеч. Платье на пару размеров ей велико, что на нее совсем не похоже. Раньше, когда мне доводилось с ней встречаться, она одевалась в обтягивающие декольтированные наряды, будто для похода в ночной клуб. Здесь, в кабинете, полном красного дерева и темной кожи, она не в своей тарелке.
Когда я вхожу, Брэнди, скользнув по мне взглядом, переключает внимание на Кроу.
– Так какие у нас варианты? – спрашивает она, теребя серьгу.
Кроу закрывает лежащую на столе папку.
– Извините, но я вариантов не вижу. Миссис Фицпатрик, гнусные деяния по отношению к животным в Риджентс не допускаются. Ваш сын…
– Пасынок, – поправляю я.
Кроу смотрит на меня, не скрывая неприязни.
– Ваш пасынок все-таки перешел черту. Сначала мне сообщили, что он совершенно забросил общественную работу. Потом пошли слухи, что он ходит на вечеринки со спиртным и наркотиками. И это помимо списывания на экзаменах и порчи школьного имущества рвотой. Теперь вот розыгрыш с использованием живого домашнего скота. Мы проявляли к Дереку терпение и сочувствовали трудностям, выпавшим ему в предшествующие годы, но это не извиняет его провинностей. В приготовительной академии Риджентс в наши обязанности входит слепить из молодых людей активных граждан и будущих лидеров, несущих ответственность за общество и окружающую среду. Очевидно, Дерек больше не желает быть частью наших гордых традиций.
Я закатываю глаза.
– А может, вы поставите его выполнять общественные работы, или пусть, скажем, напишет какое-нибудь письмо с извинением? – спрашивает Брэнди, и ее браслеты звенят, когда она постукивает по сумочке покрытыми ярким лаком ногтями.
– Боюсь, что нет, миссис Фицпатрик. Дерек не оставил мне другого выбора, кроме как исключить его.
– Исключить, то есть он, типа, не может вернуться для учебы в выпускном классе? – Обручальное кольцо Брэнди отражает блик солнечного луча, как решительное напоминание: она замужем за отцом.
– Совершенно верно. У меня связаны руки, – объясняет ей Кроу, и это полное вранье. Он сам с легкостью устанавливает и меняет правила, как ему вздумается. Но я не собираюсь перечить. Это ничего не изменит, так зачем мучиться? – Решение принято, – продолжает Кроу. – Если хотите подать на апелляцию в совет директоров, которые в большинстве своем сами стали свидетелями беспорядка на церемонии вручения дипломов, пожалуйста, заполните соответствующие формы. Хотя должен вас предупредить: процедура апелляции занимает долгое время, и положительный исход маловероятен. А теперь извините меня – мы все еще не обнаружили одного из животных, выпущенных вашим пасынком, и мне нужно принять серьезные антикризисные меры.
Брэнди открывает было рот в отчаянном усилии его переубедить, но тут же со вздохом закрывает, когда Кроу легким движением руки указывает нам на дверь. Я веду Брэнди назад в комнату, и ее шпильки стучат по пешеходной дорожке: клик-клик. Там, в кабинете, не было заметно, но теперь совершенно ясно: с нашей последней встречи она растолстела. Неужели ей наплевать, что все вокруг глазеют на нее в этом ужасном прикиде, на взбитые слишком длинно наращенные белокурые волосы? Да она, наверное, даже и не понимает, что представляет то еще зрелище.
Перед тем как объявить, что они собираются пожениться, папа усадил меня и сказал, что Брэнди делает его счастливым. Только из-за этого я пока полностью не списал ее со счетов.
– Возможно, – говорит Брэнди так оживленно, что ее голос звенит по всему двору, – это к лучшему.
– К лучшему? – Я издаю короткий смешок и, остановившись, резко разворачиваюсь к ней. – К какому еще лучшему?
– Я решила переехать обратно в Чикаго, в дом, где живет моя семья, – отвечает она. – Ведь твоего отца не будет шесть месяцев, и так лучше для Джулиана. Знаешь, осенью ему идти в детский сад.
Брэнди широко улыбается. Похоже, она ожидает, что я радостно запрыгаю и захлопаю в ладоши, приветствуя новость о переезде. Или улыбнусь ей в ответ. Ничего этого я делать не собираюсь.
– Брэнди, я в Чикаго не поеду.
– Глупости. Дерек, тебе ужасно понравится в Чикаго. Там зимой снег, а осенью листья клевых цветов…
– Да ладно, – перебиваю я эту тираду в честь Чикаго. – Не обижайся, но нас едва ли можно назвать семьей. Вы, стар и млад, езжайте в Чикаго. Я же останусь в Сан-Диего.
– Да… кстати… – Она закусывает нижнюю губу. – Я отменила аренду. На следующей неделе в дом переезжает другая семья. Я хотела тебе раньше сообщить, но не стала перед самыми годовыми экзаменами, а ты все равно уже решил остаться на лето в студенческом городке, так что я, типа, подумала, что не срочно.
Меня охватывает страх.
– Получается, мне вроде негде жить?
Она снова улыбается.
– Что ты, есть где. В Чикаго, со мной и Джулианом.
– Брэнди, послушай. Не думаешь же ты, что я бы переехал в Чикаго перед выпускным классом? – Все переезжают в Калифорнию из Чикаго, а не наоборот.
– Тебе Чикаго точно понравится, обещаю, – продолжает заливаться она.
Да ни за что. К сожалению, в Калифорнии мне жить не с кем. Родители отца умерли, да и отца моей мамы, кажется, тоже давно нет. Мамина мама… скажем только, что она живет в Техасе, и на этом все. С ней я жить не буду ни за какие коврижки.
– Значит, выбора нет?
– Похоже на то, – пожимает плечами Брэнди. – Папа поручил мне отвечать за тебя. Если ты не можешь остаться в академии, значит, придется жить со мной… в Чикаго.
Если она произнесет «Чикаго» еще раз, мой мозг разорвется на части. Этого не может быть. Есть слабая надежда, что все это реалистичный кошмар и я вот-вот проснусь.
– Мне еще кое-что нужно тебе сообщить, – продолжает Брэнди таким тоном, будто разговаривает с двухлеткой.
Я напряженно потираю затылок.
– Ну что еще?
– Я беременна, – громко и с волнением говорит она, положив руку на живот.
Нет! Какого хрена? Этого не может быть. Ну, то есть это может быть, но… Затылок уже пульсирует капитально, грозясь взорваться. Настоящий кошмар. Пусть скажет, что пошутила, но нет. Плохо уже то, что папа женился на красивой дурехе. Он, конечно, со временем поймет ошибку, но так… ребенок увековечит этот союз.
Меня сейчас стошнит.
– Я хотела сохранить это в тайне до твоего приезда домой на Четвертое июля, – взволнованно объясняет она. – Сюрприз! Дерек, у нас с твоим папой будет ребенок. Думаю, твое исключение из школы – это знак, что нам всем стоит вместе поехать в Чикаго. Как одна семья.
Все не так. Мое исключение из школы – да, это знак, но не того, что нам надо поехать в Чикаго… а того, что моя жизнь терпит крах.
Глава 2
Эштин
С ДЕВЯТОГО КЛАССА Я ЕДИНСТВЕННАЯ девчонка в футбольной[2]2
Речь идет об американском футболе.
[Закрыть] команде Старшей школы Фремонта, и мне не впервой слышать, как тренер Дитер при моем приближении к мужской раздевалке перед первым летним футбольным сбором предупреждает парней, чтобы соблюдали приличия. Приветствуя нас, тренер хлопает меня по спине точно так же, как и ребят.
– Ну что, Паркер, готова к выпускному классу? – спрашивает он.
– Тренер, ну хоть в первый день летних каникул дайте насладиться свободой, – отвечаю я.
– Долго наслаждаться не выйдет. Летом тебе придется усердно трудиться на тренировках и в том твоем футбольном лагере в Техасе, а как осень придет – я жду от команды победного сезона.
– Тренер, должны же мы в конце концов впервые за сорок лет победить в соревнованиях штата! – кричит кто-то из команды. Его слова вызывают одобрительные возгласы остальных, в том числе и мои. В прошлом сезоне мы чуть не забрались на уровень штата, но проиграли в матче на выбывание.
– Ладно, ладно. Не забегайте вперед, – говорит Дитер. – Давайте ближе к делу. В это время года полагается голосовать за наиболее достойного игрока, кто, по вашему мнению, может повести команду вперед. Выбирайте того, чей талант, трудолюбие и преданность команде не вызывают сомнений. Игрок, получивший большинство голосов, станет на предстоящий сезон капитаном.
У нас в школе, если тебя выбрали капитаном, это суперважно. Есть разные клубы и спортивные команды, но все они не в счет – кроме футбольного. Я с гордостью смотрю на своего бойфренда Лэндона Макнайта. Его как раз и выберут. Наш лучший квотербек, он обязательно доведет команду до чемпионата штата Иллинойс. Его отец играл в НФЛ[3]3
Национальная футбольная лига (National Football League) – профессиональная лига американского футбола в США.
[Закрыть], и Лэндон горит желанием пойти по его стопам. В прошлом сезоне отец Лэндона несколько раз приводил с собой на матчи университетских футбольных агентов, чтобы посмотрели на игру сына. С таким талантом и связями Лэндону уж наверняка дадут стипендию и примут в университетскую команду.
Встречаться мы начали в начале прошлого сезона, сразу после того, как тренер Дитер продвинул меня в главные подающие. За лето перед девятым классом я отработала технику, и вот результат. Ребята из команды наблюдают за мной на тренировках и заключают пари, сколько подряд попаданий с игры окажется на моем счету.
Раньше я стеснялась быть единственной девчонкой в команде. В девятом классе оставалась в тени, надеясь затеряться в толпе. Ребята отпускали замечания, занижая мою самооценку, но я лишь отсмеивалась и за словом в карман не лезла. Никогда не стремилась к особому обхождению, отвоевывая право быть равноправным членом команды, случайно оказавшимся девчонкой.
Дитер в фирменных штанах цвета хаки и тенниске с вышитой эмблемой «ФРЕМОНТСКИЕ БОЕВИКИ» вручает мне избирательный бюллетень. Лэндон кивает мне. Все знают, что мы встречаемся, но на тренировках мы свои отношения не афишируем. Написав имя Лэндона, я сдаю бюллетень. Пока помощники тренера подсчитывают голоса, Дитер разбирает насыщенное расписание тренировок.
– Сидя на заднице, матчей не выиграть, – говорит он. – Кроме того, в этом году нам предстоит вызвать интерес у большего числа университетских футбольных агентов. Знаю, многие из вас хотели бы играть в университетский футбол. Старшекурсники, именно в этом году вам надо себя проявить. – Дитер не говорит об очевидном: агенты придут смотреть на Лэндона, но от их присутствия мы все в выигрыше.
Как я мечтаю играть в университетский футбол, но при этом отдаю себе отчет, что агенты вряд ли постучатся в мою дверь. Девчонок, принятых в команды колледжей, можно сосчитать по пальцам одной руки, и почти все они «с улицы» и не на стипендии. Кроме Кэйти Кэлхаун. Она первой среди женщин получила футбольную стипендию первого дивизиона. Я бы все отдала, чтобы стать как Кэйти.
Сколько себя помню, всегда смотрела с папой футбол. Даже когда мама оставила нас и отец снял с себя родительские обязанности, мы продолжали вместе смотреть матчи «Медведей»[4]4
«Чикагские медведи» (Chicago Bears) – профессиональный клуб по американскому футболу, выступающий в Национальной футбольной лиге.
[Закрыть]. Сорок лет назад папа был подающим в команде Старшей школы Фремонта, и именно тогда наша школа победила в чемпионате штата в первый и последний раз. Вымпел до сих пор одиноко висит на стене в спортзале.
Можно сказать, в девятом классе мое желание заниматься футболом было попыткой сблизиться с папой… Может быть, ему было бы приятно увидеть, сколько я забила голов. Весь девятый класс я надеялась, что папа будет ходить на матчи и болеть за меня. Но он не ходил – не ходит и по сей день, а этой осенью я уже буду в выпускном классе. Мама тоже не видела меня в игре. Она, кажется, живет в многоэтажке в Нью-Йорке, но от нее почти целый год ничего нет. Когда-нибудь родители поймут, что много теряют – такое противное чувство, когда семья тобой совершенно не интересуется. К счастью, есть Лэндон.
Дитер постепенно закругляет длинную мотивирующую речь, а один из помощников тренера уже передает ему результаты голосования. Он читает про себя, одобрительно кивает, потом пишет на доске:
Капитан
Эштин Паркер.
Подождите… кто? Не может быть. Мне показалось. Я несколько раз моргаю, а члены команды уже хлопают меня по спине. Там четко написано мое имя, ошибки быть не может. Джет Тэкер, наш ведущий ресивер, не скрывает радости:
– Ай да Паркер, ай да молодец!
Остальные ребята скандируют мою фамилию… «Паркер! Паркер! Паркер!» Смотрю на Лэндона. Тот уставился на доску. Хоть бы на меня взглянул, поздравил, дал понять, что все нормально. Но ведь нет. Он в шоке. Да и я тоже. Будто земля сместилась со своей оси. Дитер свистит в свисток.
– Паркер, зайди ко мне. Остальные свободны, – говорит он.
– Поздравляю, Эш, – бормочет Лэндон, едва притормозив возле меня на выходе. Надо бы задержать его, сказать, что я понятия не имею, как это случилось, но его и след простыл.
Я плетусь за Дитером в кабинет.
– Поздравляю, Паркер, – говорит он, бросая мне нашивку с буквой «К» на школьную куртку.
Еще одну надо пришить на форменную футболку.
– В августе начнутся еженедельные встречи со мной и тренерским составом. Средний балл успеваемости у тебя не должен опускаться ниже трех, а сама продолжай быть примером для всей команды на поле и вне его. – Он еще какое-то время продолжает объяснять мне мои обязанности. – Команда на тебя рассчитывает, и я тоже.
– Тренер, – начинаю я, водя пальцами по гладкой вышивке. Потом кладу ее на стол и отступаю на шаг. – Капитаном должен быть Лэндон, а не я. Я откажусь, и пусть он займет мое…
Дитер поднимает руку:
– Паркер, прекрати сейчас же. Капитаном выбрали тебя, а не Макнайта. У тебя больше голосов, чем у кого-либо из игроков. Если друзья по команде ждут от тебя новых свершений, отказываться не дело, я такого не уважаю. Что, спасовала перед трудностями?
– Нет, сэр.
Он снова бросает мне нашивку.
– Тогда иди отсюда.
Я киваю и покидаю кабинет. В раздевалке, облокотившись о шкафчик, я опять смотрю на нашивку с большой буквой «К». Капитан. Глубоко вздыхаю и даю себе свыкнуться с этой мыслью. Меня избрали капитаном футбольной команды. Меня, Эштин Паркер. Это большая честь, и я очень благодарна членам команды, но я по-прежнему в шоке.
Выйдя на улицу, я надеюсь увидеть возле машины Лэндона. Но нахожу там Виктора Салазара и Джета Тэкера – они стоят и разговаривают возле моего побитого «Доджа», которому не помешало бы новое покрытие, да и новый мотор тоже.
Наш миддл-лайнбекер[5]5
Миддл-лайнбекер – позиция игрока в американском футболе. Игроки этой позиции располагаются в защитном построении и входят в состав линии защиты.
[Закрыть] Виктор, у которого увольнений больше, чем у любого другого игрока во всем Иллинойсе, неразговорчив. Его отцу в нашем городе принадлежит почти все, и Вик должен отца беспрекословно слушаться. Когда отец не видит, он безрассудный и отчаянный парень. Будто ему жизнь не дорога – вот почему он так опасен на поле.
Джет кладет руку мне на плечо.
– Знаешь, когда Фэрфилд узнает, что у их соперников девушка-капитан, там наступит раздолье и повод повеселиться. Эти мерзавцы, когда в прошлом году капитаном избрали Чада Янга, забросали его дом яйцами, так мы в долгу не остались и обмотали дом их капитана туалетной бумагой. Паркер, будь начеку. Как только молва до них дойдет, ты станешь мишенью.
– Я тебя в обиду не дам, – хрипло заверяет Вик. Это уж точно.
– Мы все с тобой, – добавляет Джет. – Помни об этом.
Мишенью? Убеждаю себя, что справлюсь. Я сильная, выносливая, и взять надо мной верх никому не удастся. Я не пасую перед трудностями. Я капитан футбольной команды Старшей школы Фремонта!
