Текст книги "Нарушай правила"
Автор книги: Симона Элкелес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Глава 6
Эштин
Я НЕ ОТВЕТИЛА. Не смогла, просто не в силах выговорить, почему моя мама здесь больше не живет. По правде сказать, она уехала, потому что ей надоело быть женой и матерью. О маме я не разговариваю ни с кем, даже с Лэндоном. Не надо было спрашивать Дерека про маму. Теперь чувствую себя ужасно. Если бы знала, что его мамы нет в живых, ни за что бы не подняла эту тему. Ответ повис в воздухе, и он, убрав за собой тарелку, вышел из кухни, оставив меня одну. Я хотела вернуть его и извиниться – ведь с тех пор, как мы познакомились, я все время настороже, вот и наговорила лишнего.
Джулиан смотрит на него, как на супергероя. Упомянешь футбол – сестра тут же сообщает, что Дерек играл. Потом предлагает мне его развлекать. Еще чуть-чуть, и вот уже папа с ним смотрит матчи. Готова задушить себя за то, что несколько раз за вечер заглядывала ему в глаза. Не то чтобы меня влекло к нему. Просто они уж очень необыкновенного цвета.
Когда папа сообщил, что Брэнди возвращается домой, у меня появилась надежда, что мы опять семья. Мне казалось, я сразу подружусь с Джулианом. А теперь – спасибо Дереку – племянник считает меня сумасшедшей теткой. Настало время поменять его мнение.
Джулиан у сестры в комнате, занят карманной видеоигрой.
– Привет, Джулиан! – говорю я.
– Привет. – Он продолжает играть.
– Дерек хотя и называет меня сумасшедшей, но это не так.
Джулиан отрывается от игры.
– Я знаю. Он же сказал, что пошутил.
– Вот и хорошо. – Я сажусь рядом. За исключением белокурых волос, он вылитый Ник. Тот, кажется, бросил сестру, узнав, что она беременна. По-моему, она и не общалась с ним с тех самых пор, а значит, Джулиан никогда не видел своего биологического отца.
– Можно тебя обнять? – спрашиваю я.
Он пожимает плечами:
– Хорошо. Ну, когда захочешь, имей в виду, я жду. Договорились?
Он кивает, внимание сосредоточено на игре. Я провожу с ним с четверть часа, пока не появляется сестра и не говорит, что ему пора спать. Она ведет себя, будто ссоры в кухне не было, но у меня в памяти она еще свежа. Лэндон так и не позвонил, хотя мы собирались сегодня тусоваться на пляже. Оказавшись у себя в комнате, закрываю дверь и звоню бойфренду.
– Привет, – отвечает на звонок Лэндон.
– Привет.
– Извини, что я после собрания с Дитером очень быстро ушел и не позвонил. Надо было домой, маме помочь кое с чем, – объясняет он.
– Так ты не обиделся?
– Из-за чего?
– Да из-за капитанства. Я вообще-то ожидала, что тебя выберут, а не меня.
Он, конечно, тоже. Никак не могу отделаться от угрызений совести, будто я заняла его место, хотя все и вышло помимо меня.
– Да без разницы. Подумаешь.
Но разница есть, еще какая. Наверное, ему следует признать, что я хорошо потрудилась и заслуживаю быть капитаном, как и любой другой, но он молчит. Помимо капитанства, я к тому же сама не своя после возвращения Брэнди и нашей с ней сегодняшней ссоры.
– Давай сегодня вдвоем время проведем? Утром домой вернулась сестра, и мне, похоже, тяжело с этим справиться.
– Все договорились встретиться на пляже, – говорит Лэндон.
– Понятно, но мне как-то не… не знаю.
– Слушай, ты же всегда злилась на сестру, что та уехала. Вот, она вернулась. Радуйся, Эш. Ты получила то, что хотела.
Однако у меня совершенно другие чувства.
– Ты прав.
Не буду нытиком. Лэндон рассказывал, что его предыдущая девчонка Лили – она учится в конкурирующей с нашей школе в Фэрфилде – все время жаловалась. Ей всегда чего-то не хватало, и Лэндон чуть не задохнулся насмерть в ее нытье. Я пообещала себе, что никогда не стану такой, как его бывшая. Буду беззаботной девчонкой, даже если мне этого не хочется.
– Когда подъедешь?
– Буду минут через пятнадцать. – Он дает отбой.
Я бегу одеваться – негоже встречаться с Лэндоном в футболке и худи. Перебрав штук семь разных вариантов, звоню Монике. В одежде я не очень разбираюсь, зато моя лучшая подруга в этом вопросе эксперт. Отсылаю ей фотки всех нарядов, и ее выбор падает на джинсовые шорты и коротенькую, с низким вырезом розовую рубашку, которая показывает не только декольте, но и полоску кожи над поясом шорт.
Когда я, наклонившись над раковиной в ванной, накладываю блеск для губ, появляется Дерек.
– Стучаться что, не нужно? – спрашиваю я.
– Не нужно, если открыто. – Облокотившись на дверь душа, он разглядывает меня своими ярко-голубыми глазами. – На свидание?
– Да.
– С бойфрендом?
– Да.
– Он тоже играет в футбол?
– Вообще-то это не твое дело, но да. – Я поворачиваюсь к нему – хоть бы обнаружить какой-нибудь изъян или несовершенство, но нет. Ух, ну и праздник наступит у девчонок, когда увидят его в школе. Сколько будет переживаний, скандалов! – Так ты сюда по делу ввалился или просто хотел подчеркнуть, что у нас одна ванная на двоих?
– Да мне по нужде. Можно?
– Фи!
– Ты так реагируешь, будто сама никогда этого не делала.
– Делала, да. Просто не считаю необходимым это афишировать. – Взяв свои вещи, я уже иду к двери, но оборачиваюсь. – Только попробуй не опустить сиденье.
– И что будет? – ухмыляясь, спрашивает он.
– Поверь, тебе лучше этого никогда не узнать.
Уже у себя в комнате я размышляю, есть ли у Дере-ка девушка, и пытаюсь ее представить. Мне, конечно, все равно. Даже жаль ту девчонку: ведь приходится иметь дело с парнем, у которого всего перебор: ехидства, шутливости и внешней привлекательности. Через несколько минут раздается звонок в дверь. Предвкушаю выражение лица Лэндона при виде моего наряда.
– Спускаюсь, – кричу я и, схватив сумочку, спешу вниз.
Лэндон ждет в прихожей, на нем джинсы и стильная рубашка на пуговицах, облегающая загорелое тело. Я чмокаю его в губы, как раз когда появляется Дерек, – он в длинных шортах с вышитой по штанине надписью «ПРИГОТОВИТЕЛЬНАЯ АКАДЕМИЯ РИДЖЕНТС». Конечно, с таким самомнением – где еще ему учиться, как не в шикарной частной школе? Он по-прежнему без рубашки: напоказ крепкая мускулатура и уверенность в себе, под стать Лэндону.
Пусть я сказала, что неуязвима, но это не так. Что-то в Дереке есть такое, что так и притягивает мой взор, хотя я сама себя за это ненавижу.
– Ты кто? – спрашивает Лэндон, будто Дерек злоумышленник, которого следует немедленно вышвырнуть из дома.
– Да бандит из Калифорнии, вот кто я, – подмигнув мне, отвечает Дерек и, открыв дверь, с парой кроссовок в руке вразвалку выходит на улицу.
Лэндон указывает на дверь.
– Кто это был, черт возьми?
– Пасынок Брэнди. – Махнув рукой, я даю понять, насколько мне безразличен парень, живущий в «берлоге». – Не обращай на него внимания.
– Пасынок? – Лэндон разглядывает Дерека сквозь дверную сетку. – Мне это не нравится.
– Мне тоже. – Схватив Лэндона за руку, я подталкиваю его к выходу: бойфренд у меня напористый и с явно повышенным уровнем тестостерона – он спокойно относится к тому, что я общаюсь с членами команды, но ревнует меня к посторонним, а Дерек-то уж точно посторонний. – Пошли отметим начало летних каникул. Мне надо развеяться.
Дерек, сидя на ступеньке, шнурует кроссовки.
– Хорошо вам провести время, – говорит он нам вслед, когда мы направляемся к машине.
– Обязательно, – бурчит в ответ Лэндон.
Из машины оглядываюсь на Дерека. Встретившись в ним взглядом, я ощущаю прилив адреналина. Как бы перестать замечать его, будто его нет? И почему мне так сложно не смотреть на него? Сейчас кажется, что в его глазах затаилась грусть, – мне знакомо это чувство. Из подстаканника торчит мобильник Лэндона, который звонит по пути на пляж. На экране высвечивается имя Лили.
– Лэндон, зачем тебе звонит бывшая девчонка?
Лэндон смотрит на экран, но не отвечает на звонок.
– Понятия не имею.
– Ты не говорил, что вы до сих пор общаетесь.
– Мы иногда болтаем. Ничего такого.
Зачем ему болтать с бывшей девчонкой, если он постоянно на нее жалуется? У меня еще много вопросов – как часто они с Лили общаются и о чем они болтают, но он уже подруливает ко входу на пляж и выскакивает из машины, так что подробно расспросить его времени нет.
Я-то надеялась, что мы с Лэндоном найдем тихое местечко, сядем у костра и поговорим, но он оставляет меня с ребятами, а сам отходит. Можно последовать за ним, но сегодня у него настрой какой-то странный, и я оставляю его в покое. Не хочу, чтобы он задыхался, как с Лили.
У машины Вика стоит Джет и держит в руках блок из шести бутылок пива, с ним еще несколько ребят. Как только он замечает меня, машет рукой.
– Привет, капитан, – говорит он, сгребая меня в охапку.
– Джет, перестань.
– Эш, ты же меня обожаешь.
– Нет, неправда. Ты мне вообще обычно не нравишься. – Я обращаю это в шутку. – Убери свои лапы – прибереги их для бедных, ничего не подозревающих девчонок, которым можно запудрить мозги. – Я тыкаю локтем ему под ребра. – Вон Лэндон. Не раздражай его.
Джет хохочет.
– Зачем же мне раздражать нашего лучшего квотербека, нашу радость и гордость, нашего принца, самого важного человека в команде, единственного квотербека, который с завязанными глазами проложит нам путь на чемпионат штата?
– Отстань, Тэкер, – вступает Вик, и Джет на время замолкает.
Когда мы проиграли в матче на выбывание, в местной газете напечатали высказывание Лэндона, где он обвиняет Джета, что тот пропустил два последних паса. Лэндон позже уверял, что его слова переврали, но Джет все-таки обиделся. С тех самых пор они то и дело обмениваются колкостями, и мне приходится частенько разряжать атмосферу, чтобы сохранить мир.
Джет указывает на девушку в откровенном бикини у воды:
– Как, повезет мне с ней сегодня?
– У тебя шансы, как ни у кого другого, – заверяю я. – Мне ее предупредить, что тебе только на одну ночь и чтобы она не ждала потом твоего звонка?
Вик весело ухмыляется.
– Ни черта, не надо. – Джет не заводит отношений с девушками. Ему нравится «распылять любовь» направо и налево, подцепив как можно больше красоток. А это означает, что на него имеет зуб добрая половина женского населения Старшей школы Фремонта и всей округи.
Несколько раз мне приходилось вызволять его из цепких лапок девчонок, потерявших надежду на настоящие отношения. С неохотой, но неоднократно я выступала в качестве поддельной девушки Джета. Я говорю ему, что однажды он по уши влюбится, и избранница разобьет ему сердце, но он только посмеивается. Считает любовь полной фигней.
Я направляюсь к костру, где сидит Моника, и думаю о нашем с Дереком разговоре в кухне. О ссоре между отцом и Брэнди. О дурацких кубиках Дерека, которыми он сегодня щеголял. О моем чувстве вины, что Лэндона не выбрали капитаном. Как остановить эти мысли? Мой мозг перегружен.
– Ну и ну: лучшая подруга не сказала, что ее выбрали капитаном, – приветствует меня Моника, теснее прижимаясь к своему бойфренду Трею. Он у нас лучший раннинбек[7]7
Раннинбек – позиция игрока в американском футболе.
[Закрыть]. – Поздравляю, девочка!
– Спасибо.
Трей и Моника встречаются еще с младшей школы. Они влюблены друг в друга и не боятся ни выражать чувства на людях, ни говорить о будущем так, будто им предопределено навеки быть вместе.
Когда разошлись мои родители, я перестала искать настоящую любовь – она казалась выдуманной для фильмов и книг, чтобы люди поверили в невозможное. Трей и Моника возродили во мне веру в любовь. Он смотрит на Монику так, словно она одна во всей вселенной. Словно она – нить его жизни и без нее он потеряет себя. Моника говорит, что они с Треем родственные души. Оба хотят учиться в Иллинойсском университете, но Трею для этого нужно получить стипендию в один из университетов конференции Большой десятки[8]8
Большая десятка (Big Ten Conference) – старейшая конференция в первом дивизионе студенческого спорта США.
[Закрыть], иначе он не сможет оплатить учебу.
Лэндон садится возле меня, я прижимаюсь к нему. – О чем думаешь? У тебя такой серьезный взгляд.
– Да ни о чем, – раздраженно отвечает он и, открыв банку с пивом, залпом выпивает содержимое.
Я кладу ладонь ему на грудь.
– Если о капитанстве, то я не знала…
Он отбрасывает руку.
– Какого черта, Эш! Хватит уже об этом! Я сейчас просто зол на весь мир, поняла? Ну, избрали тебя капитаном. Да и хрен с ним! Уверен, это Джет подстроил, чтобы отомстить за дурацкую газетную статью. И я остался в дураках, так?
– Джет ничего не подстраивал.
Лэндон издает короткий фальшивый смешок.
– Ну да, конечно.
Его слова причиняют мне боль.
– Ты ведь не всерьез?
– Ну хорошо. Не всерьез, – неубедительно соглашается он.
Я смотрю на Монику и Трея – они изо всех сил стараются не показать, что слышали весь разговор.
У меня в горле ком, но я все равно высказываю то, что накипело с утра, когда Дитер написал на доске мое имя.
– Ты… ты считаешь, что я не достойна быть капитаном, так ведь?
В ответ молчание.
Глава 7
Дерек
СОЛНЦЕ УЖЕ САДИТСЯ, я бегу, Фалькор рядом. В последний момент я решил проявить дружелюбие по отношению к чудовищу, а заодно и дать ему подвигаться. Бегу без цели, но от ощущения на лице горячего свежего воздуха напряжение в мышцах ослабевает.
Не проходит и нескольких минут, как мы с Фалькором минуем Старшую школу и соседнее футбольное поле. Мной овладевают воспоминания о тех временах, когда мама ходила на мои игры. Сидя на трибуне с другими родителями, она всегда болела громче всех, так что к концу игры, наверное, надрывала легкие. Даже после химиотерапии, когда ее тошнило и она быстро уставала, мама все равно приходила на матчи.
– Больше всего на свете я люблю смотреть, как ты играешь, – говорила она.
Я бы все отдал, чтобы сыграть для нее в последний раз. Черт возьми, я бы все отдал, чтобы просто еще раз поговорить с мамой. Но это невозможно.
Мы с чудовищем делаем пару кругов по беговой дорожке, потом нам это надоедает, и мы решаем пробежаться по городу. Переждав красный свет, я следую указателям на пляж и думаю об Эштин. Да уж, эта рубашка в обтяжку и короткие шорты – откровенный наряд, ничего не скажешь. Полное перевоплощение после бесформенной худи, в которой она ходила днем. Может, Эштин хамелеон и каждый раз предстает в новом обличье, в зависимости от окружения. Интересно, бойфренду нравится, когда она откровенно одевается, и ею можно щегольнуть? Когда он за ней заехал, то смотрел на меня, как на противника, готового перехватить один из его пасов.
– Не нравится мне этот бойфренд, – сообщаю я Фалькору.
Псина смотрит на меня серыми глазами и часто дышит, свесив набок длинный язык.
– Когда он опять припрется, пописай ему на ногу, – предлагаю я.
Вот, разговариваю с собакой. Уже стал как тот парень из фильма, который, оказавшись на необитаемом острове, разговаривает с волейбольным мячом, как будто это его лучший друг. Остается только надеяться, что это не приведет к тому, что у меня и друзей-то в Чикаго больше не появится, один Фалькор – и все. Еще противнее, чем застрять в кабинете директора Кроу и целый час выслушивать его нотации.
Мы добираемся до пляжа, вода гладкая. У берега спокойнее, чем в Калифорнии, где неожиданно большая волна без всякого предупреждения может сбить тебя с ног. Стоя у самой кромки воды вместе с Фалькором, я смотрю вперед, вдоль лунной дорожки. Каково там папе, когда вокруг ничего, кроме воды? Однажды он сказал, что жизнь на подводной лодке – это как уход от внешнего мира и существование в капсуле. Некоторые поступают на службу из-за денег или образования или чтобы найти себя; папа говорит, что военная служба дает ему ощущение полезности. «У каждого в жизни есть цель, – однажды сказал он. – Не найдя ее, не узнаешь, кто ты такой и кем хочешь быть».
Какая цель у меня? Папе я не сказал, что по окончании школы собираюсь поступить на военную службу – хочу найти свою цель в жизни. Пока я бегу вдоль береговой линии, на пути попадается небольшая группа ребят – сидя у костра, она слушают музыку, смеются. Тут же узнаю Эштин. Сидит рядом с бойфрендом, но вид у обоих несчастный. У чувака в одной руке пиво, на другую он опирается. Будь она моей девушкой, я бы запустил одну руку в ее белокурые волосы, а другой бы обнимал ее за талию, крепко прижимая к себе, и целовал бы так, чтобы у нее перехватило дыхание. Но это я, а не он.
Фалькор издает рык, чем привлекает к себе внимание собравшихся. Эштин в том числе. Черт. Ее недоверчивый взгляд встречается с моим, но она тут же отворачивается, делая вид, что не заметила. В конце концов выбираю обходной путь и возвращаюсь домой. Надеялся, что пробежка успокоит мысли, но встреча с Эштин напоминает мне о теперешних жизненных неприятностях.
– Ничего особенного в Эштин нет, – говорю я Фалькору.
Псина издает какой-то звук, словно тяжело вздыхает.
– У нее бойфренд. И ей противно, что я поселился у нее в доме, правда?
Но у этой девушки полные, готовые к поцелую губы. А глаза! Кажется, они меняют цвет по настроению. Не могу выкинуть ее из головы.
Остановившись, я смотрю на пса, ища подтверждения своим словам, ведь он знает ее лучше, чем я. Но тот лишь смотрит на меня бестолковым осоловевшим взглядом.
– Я беседую с проклятой собакой, а она при этом чокнутая. – Меня разбирает смех.
Уже дома я пытаюсь устроиться поудобнее на наду вном матрасе, но это нелегко. Вдобавок я никак не могу отделаться от губ Эштин, будто это произведение искусства, которым нужно восхищаться и в которое нужно вникать. Когда усталость и скука наконец берут надо мной верх и я уже крепко засыпаю даже на этом ужасном «дутике», ко мне запрыгивает Фалькор. Вот сейчас матрас лопнет и сдуется, но нет, обошлось. Через секунду чудовище храпит.
С того времени, как я заснул, проходит не меньше часа, когда кто-то врывается в комнату.
– Почему ты спишь с моей собакой? – требует ответа Эштин.
– Это не я, – сонно вздыхая, парирую я. – Это он спит со мной.
– Мало того что сестра и племянник готовы целовать землю, по которой ты ходишь, так ты хочешь еще и мою собаку присвоить? Я видела тебя с Фалькором на пляже. Не смей думать, что он твой. Он мой.
– Слушай, милашка. Фалькор пробрался ко мне в комнату. Я его не приглашал. У вас в семье проблемы, и нечего меня впутывать.
Сев на постели, я вижу, что она переоделась в хоккейный свитер и широкие фланелевые брюки со скелетами и скрещенными костями. Какая перемена по сравнению с тем, как она выглядела перед свиданием.
– Забирай свою собаку и иди спать.
Я снова ложусь и жду, чтобы она ушла, но чувствую на себе ее взгляд. Как подавить желание притянуть ее к себе и закрыть ей рот поцелуем, чтобы она вообще забыла этого бойфренда.
– Ну, что тебе? – спрашиваю.
– Если еще раз назовешь меня милашкой, я тебя вырублю.
С языка так и рвется ответ: даешь слово?
Глава 8
Эштин
ВОТ УЖЕ БИТЫХ ТРИ ЧАСА я, устроившись в постели с крепко зажмуренными глазами, мечтаю, чтобы моя жизнь прекратила бесконтрольное движение. Вчера у нас с Лэндоном как-то не заладилось. И я даже не знаю, чего теперь ждать. Проверяю мобильник – может, он звонил или эсэмэску прислал. Нет, хотя сегодня суббота. Наверное, еще спит.
Медленно плетусь в ванную. Уже почти сев на унитаз, вдруг теряю равновесие и чуть не падаю. Проклятое сиденье не опущено. Поморщившись, я опускаю его, про себя ругая Дерека и намереваясь обязательно сделать ему замечание. Сначала надо поесть. Потом уже разобраться с Дереком и пойти на тренировку. Хотя Дитер по выходным официально не устраивает тренировок, мы предпочитаем не сбавлять темп.
Дерек появляется в кухне на несколько минут позже меня, на нем шорты и футболка. Длинные волосы растрепаны, милый невинный вид. Знаю таких парней: с виду – сама невинность, а на поверку все наоборот. Фалькор, среди ночи выскользнувший из моей комнаты, вбегает вслед за Дереком.
– Ты снова ночью заманил мою собаку к себе? – обвиняющим тоном интересуюсь я.
– Он скребся в мою дверь и скулил, как дитя, – пришлось его пустить.
– Это воровство.
Он пожимает плечами:
– Может, ты ему надоела, и он ищет другую компанию.
– Дерек, хозяин не может надоесть собаке, и потом, к твоему сведению, я классная компания. Собака меня обожает.
– Ну, как скажешь. – Порыскав в холодильнике, он вынимает яйца, потом из шкафа достает буханку хлеба. – Что там на пляже случилось у вас с героем-любовником? Похоже, тот еще был вечерок. – Делая себе яичницу с поджаренным хлебом, он говорит, лениво растягивая слова.
– А что случилось с моим правилом насчет туалетного сиденья? – наношу я встречный удар.
Краешек рта у него чуть загибается вверх.
– Знаешь, у меня такая болезнь. При которой мной нельзя командовать.
– Ага. Болезнь, говоришь?
– М-да. Серьезная.
– У-у-у, бедненький. Как мне тебя жалко. Тяжело выслушивать замечания от женщины. Это угрожает твоему мужскому началу. – Вытащив из шкафа упаковку «Скитлс», я, как всегда, откладываю в сторону фиолетовые и принимаюсь за остальные.
– Милашка, моему мужскому началу ничего не угрожает, – шепчет Дерек, наклонившись к моему уху.
Когда его теплое дыхание касается моей кожи, у меня по спине пробегают мурашки, и я замираю, как парализованная. Он опять лезет в холодильник.
– Кроме яиц и хлеба, здесь есть еще что-нибудь, помимо переработанных продуктов?
Делаю вид, что он на меня не действует.
– Не-а.
Дерек усаживается перед своей яичницей, но неотрывно смотрит на мою коллекцию фиолетовых «Скитлс» своими голубыми глазами, которые больше подходят тому, кто не оставляет сиденье в поднятом состоянии нарочно.
– Питательно, – замечает он.
– Немного сладкого, чтобы поднять настроение, – говорю я.
Он усмехается, его это явно веселит.
– Как скажешь.
– Уф! Только не говори, что ты помешан на здоровье.
Он подцепляет полную вилку яичницы.
– Я не помешан на здоровье.
– Хорошо. Вот, – говорю я, придвигая к нему фиолетовые «Скитлс». – Фиолетовые тебе. У меня на них аллергия.
Он насмешливо смотрит на меня.
– У тебя аллергия на фиолетовые «Скитлс»? – Его голос буквально пронизывают скептические нотки.
– У меня аллергия на фиолетовый пищевой краситель. – Взяв оранжевый кругляшок, я кладу его в рот. – На остальные аллергии нет. Обожаю «Скитлс».
– Мне достаточно своего завтрака, но все равно спасибо. – Дерек продолжает уминать яичницу и хлеб. Заходит Джулиан, и Дерек переключает внимание на племянника. – Привет, чувак. Будешь завтракать?
Джулиан кивает.
– Я сделаю, – быстро говорю я Дереку.
Нужно реабилитироваться, чтобы Джулиан не думал, что я самая негодная тетка на свете. Если нужно потрудиться, чтобы обняться наконец с ребенком, я этим займусь. Я уже поднимаюсь со стула, но Дерек поднимает руку.
– Я сам.
С тех пор как уехала мама, папа никогда дома не готовил. Мне приходилось заботиться о себе самой и питаться тем, что папа приносил из магазина: замороженной, разогретой в микроволновке и нездоровой пищей. Очевидно, мама Дерека проводила с ним больше времени, чем моя со мной. Хотя он здесь и ни при чем, меня охватывает сильнейшая зависть.
Джулиан садится на соседний с Дереком стул. Присутствие Дерека в нашем доме вызывает у меня чувство своей незначительности и ненужности. Будто меня нет.
– Хочешь «Скитлс»? – Я трясу пакетом перед носом племянника в жалкой попытке подружиться с ним. Не слышала, чтобы дети не любили конфет. – Это классная нездоровая пища для завтрака.
Он мотает головой. Племянник вообще не хочет иметь со мной дело. Мой заклятый враг ставит перед ребенком тарелку с дымящейся яичницей и поджаренным хлебом. У меня слюнки текут от одного запаха. Джулиан ест, довольно мурлыча себе под нос. Мелодия почему-то похожа на школьный командный гимн, который во время перерыва скандируют болельщики.
Мысль о командном гимне напоминает мне, что я не выглянула за дверь, чтобы удостовериться, что фэрфилдские не обмотали дом туалетной бумагой. Накануне вечером, когда я ложилась, все было чисто, однако Фалькор спал в «берлоге» и мог ничего не слышать. Я отдергиваю занавеску в гостиной и при виде участка перед домом непроизвольно подношу руку ко рту.
Нет! Нет, нет, нет и нет! Это хуже, чем туалетная бумага. Хуже, чем я могла себе представить, и ужасно оскорбительно. Не туалетная бумага свисает, как белые флаги, с веток деревьев. Сотни гигиенических прокладок приклеены к стволам, а тампоны привязаны к веткам и болтаются на ветру, как рождественские игрушки.
И словно это само по себе недостаточно тошнотворно, все прокладки и тампоны в ярко-красных «кровяных» пятнах. Даже весь почтовый ящик в прокладках. Чуть не дымясь от злости и стыда, я бросаюсь убирать двор, но тут мне на глаза попадается кое-что еще, и я присвистываю. На подъездной дорожке большими буквами, составленными из множества прокладок, написаны два слова: «ФРЕМОНТСКАЯ СУКА».
