Текст книги "Колыбель тяготения (СИ)"

Автор книги: Сима Кибальчич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13
Эпсилон

– Яр!

Капитан даже не обернулся, и Джеки двинулась к вцепившимся в проекцию десантникам. Яр растягивал виртуальную модель базы и что-то втолковывал Ботвику по внутренней связи. Джеки оттолкнулась носком, активируя магнитные укорители… В тишину под шлемом влетел глухой звук удаленного взрыва. Оказавшись рядом с капитаном, Джеки увидела, как белесый, с желтыми краями змеей обвивает на голограмме занятый ими контур – первая минная преграда сработала. Перекрытия модуля базы превратились в свет, а у корундов оплавились жадные клыки.

– Это должно их задержать?

Ей бы хотелось, чтобы все замерло, откатилось назад, как реконструкция. Если версия с осколками душ имеет рациональное зерно, то… нужно время, чтобы все обдумать. Понять, как действовать дальше.

– Не похоже. Они продолжают двигаться.

Убрав общую картинку, Яр укрупнил ломаную линию повреждений. Сгоревший квартал жилого сектора у завода, сплавившийся рекреационный блок. Мелькнул конференц-зал с мутным брюхом кристаллоида, вылезшим прямо на середину. К противоположенной стене зала жались два целых кресла, как котята, отставшие от эвакуации.

– Им до нас тридцать метров по самому короткому броску.

– Пусть сначала зарастят повреждения и пройдут все минные заграждения.

– Это не быстро?

Голоса врывались, перебивая друг друга.

– Надеюсь. Где чертово подкрепление?

– Еще два десятка минут, и твари сметут нас.

Объемная связь позволяла видеть все точки контроля. Разбросанные по помещениям вокруг автоматизированных цехов, они уходили в глубину завода. Можно было наблюдать даже за ребятами соседней роты, которые отвечали за правое крыло второго уровня. Обзор вселял уверенность, что получится выкрутиться. Перед батальоном стоит конкретная задача, и размышлениям Джеки о кристаллах не место и не время.

– Можно поговорить командованием? – все-таки решилась она.

– Нет, – отрезал капитан. – Устойчивый информационный поток в космос подстегнет кристаллы. Они и так в курсе о нас, а тут еще координаты и активность. Сбрасываем короткие пакетные сообщения о ситуации и ждем ответа.

А ведь она может просто погибнуть здесь, и никто не узнает, что, возможно, человечество воюет не с чужим разумом, а с самими собой. Надо найти способ сообщить о своих сумасшедших предположениях.

Громыхнул новый взрыв. Под ногами прокатилась вибрация. Связь между постами их роты и соседних рвалась, хотя летающие в переходах пчелки-дроны старательно транслировали картинку на интеркомы. На дальнем посту кристаллы выбросили огромный игольчатый друз, и расстояние до огневого контакта сократилось до пятнадцати метров.

– Внимание! – отчеканил Яр. – Пакет из Центра. Помощь на подходе. Продержаться до прибытия подразделения Эпсилон.

Кто-то тихо матюгнулся. Кто-то пожелал провалиться всем мудакам-генералам в Дальние пределы. Кто-то просто безмолвно уставился на капитана.

– Это что еще за хрень такая – Эпсилон? – тихо поинтересовался Ботвик.

Джеки тоже была не прочь выяснить.

– Не знаешь? – удивился Яр. – Это настоящие демоны. Сдохнуть можно от такого подкрепления.

– В смысле демоны? Инопланетники что ли? Никогда не слышал.

– Об этом не болтают. Эпсилон отправляют, если прогнозы потерь при других вариантах до восьмидесяти процентов. Десантура инсектоидов. С наездниками. Симбиоз человека и таракана.

– Ни хрена себе!

– Эти адские гончие выжгут здесь все. Вместе с нашими магнитными подметками.

– А знаете, – тихо сообщила Джеки, – что все инсектоиды делятся на имеридов, которые никогда не покидают собственную планету, и диаспоридов, которые всегда в космосе.

– Какая на хрен разница, как они делятся, лишь бы нас не поделили. На ноль.

– Просто удивительно. Диаспориды больше, быстрее и страшнее имеридов. Получается, что космос для них – место для слабых.

– Угу, а наша войны – прогулка по лесу за грибами.

– Что-то вроде того. Слабых выпинывают из дома, чтобы не мешались под ногами и могли хоть какую-то пользу принести.

– Отставить разговоры! – Яр вскинул руку, привлекая к себе внимание. – Движение по периметру. Всем приготовиться к огневому контакту.

* * *

Джеки не уловила момент, когда все вокруг превратилось в живой, непрерывно атакующий кошмар. Далекие взрывы, мины, ползущие по стенам к растущим клыкам врага. Надсадный треск лопающихся перекрытий, требуха кабелей, выползающая из швов стен. Воздух, сохранившийся на уровнях базы, и закрытые пространства превращали сражение в форменный ад. Далекий и близкий грохот, ослепляющие вспышки, постоянное движение, рывки в тесноте и короткие команды: «держать», «прикрыть», «переместиться».

Сначала рота бросилась навстречу врагу, чтобы отбросить сжимающих кольцо кристаллов и иметь запас времени и пространства для отступления. Потом огрызаясь, обрубая самые нетерпеливые друзы, они начали отходить. Подкрепления все не было, а спины упирались в последний контур, где сердце завода оставалось все еще невредимым. Там, в защищенных графеновым композитом блоках, находилось гигантские промышленные синтезаторы. Пространство между ними забивали тысячи капсул с живыми и условно погибшими.

Когда отступать стало не куда, схватка потеряла всякую управляемость, превратилось в ожесточенное уничтожение на предельной скорости. Десантники просто жгли и плавили лазерами и плазмой, измельчали потоками графена. Джеки поливала ионными залпами, превращая кристаллические пасти в энергию. Но друзы окружали со всех сторон, и силовые слои скафандров уже не держали близкий и плотный огонь.

Кто еще был рядом, а кто выбыл из строя – она уже плохо понимала. Голос Яра отдавал короткие команды все реже. В таком близком столкновении тактика умирает, каждый действует, как понимает сам. Бешеная скорость боя не давала возможности задуматься даже о смерти. Джеки отскочила от сапфирового кинжала, посылая в грани лазерные импульсы и чуть не проморгала энергетический выброс сверху, от выросшей на перекрытии рубиновой грозди.

– Покинуть зону огневого контакта! Отступаем!

– Какого…?

– Эпси на подходе! Всем с дороги!

Чей-то облегченный мат под шлемом.

– Оставим периметр и кристаллы прорвутся в центральные сектор.

– Приказ – отходить, – отмел возражения Яр. – Инсектоиды прорезаются с верхних уровней. Удержат.

В голове Джеки с усилием щелкнул рубильник – страшное подкрепление здесь, совсем рядом. И, похоже, на пути им лучше не попадаться. Под ногами заплясала вибрация ударов, сверху прорывался и затихал гул.

– Всем сбросил маршрут отхода, – сообщил Ботвик.

Объемное изображение развернулось перед глазами.

– Отсек выгрузки?

– Да! По карте. Быстро!

– Двигай! – Яр рявкнул в уши каждому.

Джеки подлетела и рванула вперед, следуя за маркировкой схемы отступления. Твари теперь не их забота, им бы добраться до шахты заводской погрузки, чтобы нафиг свалить, эвакуироваться из ледяного спутника. Джеки мчалась, как по игровому лабиринту, путалась между картой и реальность. Работали магнитные ускорители, включалась автоматическая плазменная тяга. Широкий подъем вверх по замершей дороги, удобные изгибы поручней для инженеров завода, крючковатые носы лопнувшего дежурного освещения.

Мир проломился прямо над головой. Сталь разошлась, как шелк, опадая лохмотьями, и пропустила окруженный белым огнем кристаллический клинок. Он прошел сквозь уровень и, не останавливаясь, шарахнул ядерным радиальным. Слишком быстро и мощно.

Когда Джеки поймала атаку, она уже потеряла способность управлять собственным телом. По изнанке шлема звездочками плясали сообщения о повреждениях. Огненная лапа сдавила бок, и руки не слушались. Она оттолкнулась ногами, чтобы уйти в сторону. Вся энергия утекала на силовую защиту. Скосив глаза, Джеки увидела суету встроенных в скафандр микророботов. Они накачивали обезболивающим, сшивали и клеили разорванное бедро, стягивали края поврежденного скафандра. Все не так плохо, все не так плохо. Джеки выстрелила тремя короткими энергетическими импульсами, слабо понимая куда. Попала в сердцевину кристаллического оскала. Настоящего? Или отраженной копии?

Нельзя погибать, она не успела рассказать о Джованни. Об осколках человеческих душ, выброшенных в бесприютную тьму космоса. Поэтому кристаллы так хорошо знают людей. Человеческие боль, ненависть и образ мышления, помноженное на мощь и свехскорость обработки информации. Трудно победить того, кто угадывает каждый маневр лишь по первым тактам. Она поднялась на ноги.

– Джеки, сюда!

Осколки, полыхающая сталь, раздавленный десантник, сплошь покрытый личинками роботов. И Ботвик. Он подволакивал ногу и тащил Яра. Джеки прыгнула на кротком выбросе плазменной тяги, но неловко, замедленно. Подхватила за плечо изломанное тело Яра и ударила из наплечной пушки почти вслепую, прикрывая отход.

– Джеки, совсем немного!

– Я знаю.

Она тянула Яра и заваливающегося Ботвика. Бедро жгло, в глазах темнело. Рядом кто-то стрелял и кричал.

– Где эти проклятые тараканы!? Твои недомериды, недомерины, мать их!

Они ввалились в зал, окруженный языками погрузочных лент и проемами грузовых лифтов. Почти все стапели платформ были пусты, помещение выглядело потухшим, серым и пока безопасным. Почти одновременно из коридора напротив появились десантники другой роты.

– Он выживет? Выживет?

Глядя на наполовину сожженные бедра и вывернутую под сто восемьдесят градусов грудину капитана, или наоборот голову и конечности, Джеки чувствовала беспомощность. Хотелось выть, кричать в голос, умолять о помощи. Ботвик молчал. Все и так ясно, к чему глупые вопросы. Условно погибший. Роботы почти остановили кровь и запечатывали тело, превращая скафандр в капсулу. Вот только вытащат ли их отсюда?

Гул нарастал, вибрация, охватившая помещение, казалось, гуляла вдоль позвоночника. «Эпсилон» где-то здесь, совсем рядом. Мощный удар качнул под ногами пол. Джеки подняла голову – из сектора погрузки выход шел вверх и на орбиту – завод отгружал продукцию прямиком на транспортники. Вот только под прицелами кристаллов, похоже, даже тараканы не могут спуститься непосредственно в шахту.

– Ботвик, запомни если что. В середине прошлого тысячелетия отец Джованни написал книгу «Осколки душ: между космосом и землей обетованной».

– Что? Ты сбрендила!?

– Просто запомни и передай. Если со мной вдруг что случится. Дальше они сами разберутся, если это все не мои глюки…

– Джеки, послушай, я…

– Это важно, Ботвик, – зло крикнула Джеки. – Это про войну и кристаллов.

Короткий вой выморозил ужасом. Вспышка сверху ослепила, и, не успев уйти с траектории удара, Джеки в последний момент почувствовала, как лопается ее шлем. И рухнула во тьму.

… Перед ней плясали тени. Серые призраки. Невесомые, страшные, несущие смерть. Все ушли, кого она любила, все ее оставили. Мама, папа, Майкл, брат. Вот и Яр теперь уходил. Джон… Он единственный старался быть рядом и защищать. Держал в кольце горячих рук, почти поцеловал. А она, дура, сбежала. Прыгнула в проклятую энергокапсулу. И улетела в ад.

Силы утекали, и серые призраки бродили рядом. Почему она оказалась здесь совершенно одна? Джеки хотелось рыдать, захлебываться слезами, отчаянно жалеть себя. Но трудно. Ни голоса, ни слез, ничего не осталось. И никто не услышит, не спасет…

«Клюшка! Клюшка!» – забытое прозвище тянуло из зыбкой серости. Это сон? Дразнилка вредного братика. Джеки напряглась, попыталась рассмотреть его сквозь размытие тени, кружащиеся в сознании. С усилием открыла глаза.

Вокруг полыхало и плавилось. В мертвом молчании. И от этой тишины становилось особенно страшно. По стенам и растущим из них кристаллам тек жидкий огонь. Среди кошмара метались, исчезали и воплощались серые призраки. Один оказался рядом. Массивное чудовище выросло и угрожающе нависло. Клешни, когти, наросты и слепые блюдца глаз над вибрирующей пастью. Имериды или диапориды, кто же их разберет. Контуры ходячего ужаса размывала серо-синяя дымка защитного костюма. За жуткой мордой, увенчанной костяной короной, за шипастыми плечами торчал снаряженный сразу четырьмя наплечными стволами человек. Что-то в нем было. Что-то важное. Джеки попыталась сморгнуть странный морок. Хорошо бы подняться. Но как, если не чувствуешь тело? Может его и нет. Лишь груда изломанных костей.

Таракан с всадником исчез в одно мгновение, чтобы мелькнуть где-то дальше, потом снова вынырнул рядом. Неуловимое огненное веретено. Сознание Джеки норовило уплыть прочь, попытки собрать силы вытягивали жизнь, но это не имело значение. Самое важно – разглядеть человека. Жуткая тварь зависла прямо над ней и протянула когтистые, обвешанные непонятными приспособлениями лапы. Вот и все. Хочет забрать себе. Сожрать для поддержания сил. Но человек… Он наклонялся и что-то отчаянно кричал.

Лешка? Он вернулся за ней? Ее маленький звездный братик, он может все. Даже оседлать чудовище. И не дать сожрать ее голову. Остального она не чувствовала, наверное, и не осталось. Нужно успеть сказать про Джованни. Это имя почему-то важно произнести, но не выходит. Хотя, если она не слышит, услышат ли ее?

Тишина, наконец-то, прорвалась громким отчетливым звуком:

– Клюшка, держись, слышишь?

«Леша», – мысленно прошептала Джеки.

Чудовище с братом на плечах все время двигалось, словно было рядом и еще где-то. От него исходили вспышки и сизые волны. Но Джеки теперь отчетливо улавливала беззвучный шорох соединяющей их с братом связи.

– Клюшка! Мы вынесем.

Куда? Сложно сообразить. Цветные молнии резали плоть пылающего вокруг металла, затягивали ее бедную голову смертельной паутиной.

– Скафандр почти уничтожен. Но ты теперь в коконе.

«Джованни написал про осколки душ», – попыталась она донести важное.

– Что? Даже не пытайся шевелить губами.

«Это важно, надо передать. Джованни, слышишь…», – она почти услышала шелест собственных слов.

– Слышу. Но ты молчи. Просто молчи.

Наверное он прав, что умного может сказать ее голова.

Джеки схватили и прищелкнули под широченной грудью инсектоида. Словно рюкзак. Люльку с ребенком. Неужели от нее осталось так же мало, как от…

«Яр, – молила она отчаянно. – Возьмите Яра».

Но, ни о чем не спрашивая, ее тащили прочь. Да и говорить не получалось. Даже шептать. Только держать открытыми глаза. Вдруг силы вернуться и получится?

На бешенной скорости бега таракана Джеки не замечала ни стен, ни переходов, ни других инсектоидов с наездниками. Лишь накатывающиеся и отступающие волны света и цвета. Мир вернулся, когда они вынырнули на поверхность спутника. Это неожиданно добавило сил. Вернуло надежду.

Чернота космоса над Ганимедом исчезла. Пространство сияло, стремилось рубиновыми всполохами к звездам. Здесь правили балом залпы, материя вокруг кипела. Лешка и инсектоид несли Джеки прямо над плавящимся кристаллическим монстром и стреляли. Микроядерные взрывы обращали тело врага в летящие вверх иглы. Они вспыхивали над головами прозрачными линзами и устремлялись обратно градом, дождем, фонтанами жидкого стекла. Стеклянный ливень бушевал повсюду. Под ним метались огромные серо-голубые призраки инсектоидов и поливали преисподнюю Ганимеда странными трассирующими струями. Причудливо плетеные змейки падали на растущие друзы и превращали их в пыль и искры. Но те, и умирая, выбрасывали фронтальные линзы энергии.

Зрение Джеки снова подводило. Но это не пугало, ведь брат вернулся за ней, не бросил. И он поймет про Джованни даже то, что она не успела рассказать. Главное не потерять сознание, дотерпеть. Ведь вон…, к ним уже спускаются вибрационные лодки инсектоидов.

В этот раз обрушившийся сверху удар она не почувствовала. Тьма просто накрыла, и Джеки больше не видела и не слышала ничего.

Глава 14
Условно погибшие

Сэм влетел в авиетку, гоняя слюну и пытаясь выбить застрявшие между зубов мясные волокна. Среднепрожаренный стейк так и остался на тарелке, экстренный вызов и десяти секунд на доедание не оставил. Расчетное время прибытие на орбитальный госпиталь три минуты. Жена только руками успела всплеснуть, а Мэтью протянуть тревожное: «па…». Служебная машина, переливаясь фасеточным фюзеляжем, распечатала оконный проем и втянула Сэма. В мгновение ока он был залеплен в рабочий скафандр и кинут на ложемент.

К таким суперскоростным насильственным технологиям Кэмбелл никак не мог привыкнуть. Словно ты не человек, а мясо на вертеле: моргнул глазом и поверх зажаренная корочка, моргнул второй раз и уже гол, и готов к использованию. В обычной жизни и даже во время дежурств врачи такими наворотами не пользовались, но у военных в заначке всегда находится немало фокусов.

Короткий рывок вверх, и остается закрыть глаза и мысленно настроиться на работу. А она явно будет жаркой. Иначе бы его не стали дергать с такой краткой побывки. Раз общую эвакуацию не запустили, значит Марс в безопасности, и тогда оставалось одно – сотни тяжело раненных и условно погибших бросили к ним через кросс-переход. Очередная бойня, и, видимо, мобильный госпитальный монитор не справляется, а то и вовсе поврежден или уничтожен.

Приземление Сэм не почувствовал. Лишь знакомое шипение заставило открыть глаза. Умное кресло выпустило из объятий и воздушным толчком выбросило за борт. Позициометр тепло пульсировал, работая на прием дежурной информации. Магнитные ускорители понесли по вспыхивающим и совершенно не нужным ему трассерам. Путь стандартный и так знакомый до поворота. А к нему привычные картинки и выученные инструкции всплывали слева, справа и прямо перед Сэмом: «сектор А», «третий операционный стол», «генератор запущен», «сканирование запущено», «гелево-кислородная смесь сформирована», «предварительная диагностика», «горизонт выживаемости десять минут». Времени вполне достаточно.

В их секторе уже работало четыре хирурга, собственно их группа в полном составе. Дергачев и Смит торчали за соседними столами. Первый махал длинными ручищами, вертел готовую виртуальную матрицу развороченного позвоночника, заставлял манипуляторы под пластиной собирать, шить, клеить чье-то висящее, сильно деформированное тело.

Смит же, согнувшись, похоже, уже последние штрихи склейки наносил. Брюшина здорового, чудовищно модернизированного парня, видимо, из тяжелой пехоты, была разорвана от грудной клетки до паха. Но диаграмма жизнеспособности на экране показывала зеленые уровни. Так, что скоро от хирургов боец отправится к терапевтам, и, возможно, уже через сутки на очередную горячую точку. Над макушкой сосредоточенного Смита уже висело следующее тело. Без конечностей и одежды, последнюю испаряли сразу при поступлении в госпиталь, а иногда и раньше. Туловище напомнило проклятущий недоеденный стейк. Тошнота подкатила к горлу, но, стоило сглотнуть, как быстро отступила. Кровавые срезы и разрывы – повседневный быт сектора А Самюэля Кэмбелла.

На операционном столе его дождались хорошо поджаренные останки. Выбросив все из головы, он вчитался в строчки предварительной оценки роботизированной системы. Неудивительно, что горизонт выживаемости такой низкий: термический удар, множественные разрывы тканей, остановка сердца, частичное повреждение мозга. Хорошо, что жизнь держалась на уровне клеток, но еще немного и реанимация будет под вопросом. Придется проводить ресурекцию. По сути дела, перезапускать погибший организм.

Условно погибшими в этой войне можно заселять целые планеты. Бесконечный поток. Сэма окатывал холодный пот, когда он просматривал статистику, особенно по гражданским в сожженных городах. Если…, нет, когда кристаллов вышвырнут за Дальние пределы, врачи встанут за конвейер запечатанных человеческих смертей. Не один год уйдет, чтобы провести ресурекцию как бы погибших. Но для спасенных она бесследно не проходит. Оставит серьезный отпечаток. После тотальной остановки метаболизма ожившее тело сохранит память о том, что было мясом, а душа – что перевалила порог смерти.

Терминальное травмирование необратимо повреждает психику. Нет, человек научится радоваться жизни, любить, планировать, но чувство изолированности от самого себя останется пусть даже ненавязчивой фоновой мелодией. Будто ты – не совсем ты, будто живешь в коконе и смотришь кино про самого себя. Иногда Сэму казалось, что в этой мануфактуре по производству жизни, он может действовать на голых инстинктах. Бесконечное количество выполненных задач превращало их в типовые. До определенной степени.

Идентификатор сообщил, что тяжело раненного парня звали Итан, двадцать пять лет, летчик истребительного полка, дислоцированного на форпосте Европы. Но биографию в сторону, нужна карта организма. У профессиональных военных она сохранялась и обновлялась в базах данных. Да и скафандры в начале любого боя сканировали тело. И вот она, картинка состояния парня перед терминальным повреждением: профиль органов, кровь, мышечная система, электрический и эндокринный баланс.

Идеальная матрица организма висела над вакуумно-силовой пластиной. В голове Сэма автоматически выстраивались решения и порядок действий. Погружение в аэрозоль. Запуск сердца. Склейка разрывов и сборка. Разорванную в клочья печень несложно распечатать с сохраненной индивидуальной матрицы. Плохо, когда ее нет, как это часто бывает у гражданских. Тогда на расчет модели организма по отдельным фрагментам уходят часы, а хирурги не спасают, а только увеличивают количество условно погибших.

Стабилизировав Итана и отправив нуждающиеся в замене органы на печать, Сэм сместил пациента на верхний уровень стола и взялся за следующего. Высоченный десантник с множественными переломами и несколькими малоприятными разрывами. Но, слава богам, сохранивший функциональность экзоскафандр сразу залил тело пеной и пенопластом. Встроенный эмергентный пакет тоже сработал. В организме гуляло обезболивающее, кроветворное и седативное, даже микродефибриллятор мигал сторожащим огоньком и сообщал, что готов спасать. Автоматика госпиталя оставила тело в умном скафандре до действий хирурга. Сшить и склеить этого парня дело десятка минут. Потом терапевты продержат его часа три под регенерирующими кольцами и препаратами. У них, в секторе Б, очень скоро будет битком. И кого, кого, а Итана точно ждало быстрое возвращение на фронт.

– Помнишь, Кэмбелл, анекдот про двух врачей на дальних пределах? – хмыкнул по связи Смит.

Вот уж кто не способен работать в молчании. Если, конечно, не особо сложные случаи.

– Не. Сразу про двух? Обычно нас туда по одному отправляют.

– Не важно, тогда не врачей, а генералов.

– И генералов по одному, – уперся Сэм, встраивая осколок кости в зазубренную выемку.

– Ты зануда, Кэмбелл. Не важно, пусть будет врач с генералом. Короче, стоят они на Дальних пределах на дежурстве, и вдруг вжик – тень мимо пролетает. И один у другого спрашивает: «Что же это промелькнуло, Петрович?», а второй так обреченно в ответ: «Так это полгода пролетело. Они часто здесь пролетают».

Дергачев за спиной Сэма заржал, как конь. Впрочем, ему и селезенку, разорванную, покажи – тоже ржет. Малахольный русский.

– И к чему это? – вопросил Сэм. – Мы не на пределах. И полгода ни фига не пролетело.

– Да так, просто, у меня ассоциации.

– Ассоциации у него. На тушки бездыханные что ли? Или надеешься, что война скоро закончится, идиот? – пробасил Дергачев.

– Много ты понимаешь в ассоциациях, – обиделся Смит. – У меня они переносные и многозначные. Это твои прямые, как стапели для челноков.

Эти двое относились друг к другу с особым трепетом, так что общаться предпочитали исключительно через Сэма. Впрочем, теперь какое-то время будут молчать. Робот транспортер потащил зашитого десантника в блок В, и Сэм спустил беднягу Итана и погрузил манипуляторы в его бесчувственную тушку.

– Кэмбэлл, в приемную, – рявкнула связь.

Ловес Гран – главврач и типичный марсианин, а у них слова лишнего и на вечеринке не выпросишь. «Хирурги в операционную», «отчеты на стол», «материалы на складе», «вторая палата на выписку, первая на диагностику», – сыплет горох, ни спасибо, ни пожалуйста, а глаголов будто и в природе не существует. И в разные обстоятельства Гран слишком не вникал, но, слава богу, понимал, что они есть, и доверял коллегам. Если Сэм сейчас задержится у стола, спасая жизнь, Гран дождется и вопроса не задаст, встретит с непроницаемым лицом, подозрительно похожим на волчью морду. Впрочем, по мелочам главврач тоже не дергал. Горизонт жизни Итана отодвинулся более чем на час, вполне можно летчика оставить поплавать в растворе.

Проемный покой в орбитальном госпитале – это скорее дань традиции. Сюда не приходят гражданские, пострадавшие во время экстремальных развлечений. Капсулы с ранеными компьютер госпиталя распределял на подлете, отправлял в санитарные туннели, и люди поступали к хирургам, уже просканированные и максимально подготовленные для оперативного вмешательства. Если главврач хотел что-то обсудить, он приходил сам или приглашал в кабинет. Зачем этот странный вызов? Может, семейные дела? Прилететь и пристыковаться к воротам приемного покоя могла Лулу или слишком предприимчивый Маська, но тогда все обошлось бы без участия главврача.

Створ раскрылся, и Сэм едва не рванул назад, за толщину спасительных перегородок. Удержал только спокойный вид стоящего посередине прохода Ловеса Грана. Тварь сразу заметила Кэмбелла, повернула к нему черные слепые глазищи и хищно подалась вперед. Отвратительные кожистые отростки зашевелились вокруг жуткой башки, клешни щелкнули и сцепились у ротового проема.

– Это наш лучший хирург, – кратко отрапортовал предатель-главврач.

Инсектоид шагнул навстречу, навис литой убийственной громадиной, шевельнул когтистой лапой. Сэм сделал шаг назад, но все же собрал в кулак силу воли, приоткрыл рот и попытался выдавить приветствие. Воздух вышел впустую, со звуком подозрительно похожим на всхлип.

– Лучший хирург берёт и лечит, – лязгнуло ледяной сталью. – Сейчас же.

Из-за головы тварь выдернула две переливающиеся бело-голубым светом гигантские бусины и послала их в сторону Сэма.

– Лечит сейчас же, – лязгнуло снова.

– Кого лечит?

Главврач спросил несколько сипло, но твердым голосом. Сэм предпочитал молчать, так гораздо легче удерживать себя на месте и сохранять спину прямой. Две живые сцепленные сферы наводили на мысли о клубках ядовитых змей.

– Особи двух полов. Маршал Роев повелел, и они должны жить.

Инсектоид развернулся и, тяжело грохая когтями по покрытию, двинулся прочь. За его спиной текла черная ткань, до странности напоминающая плащи древних рыцарей.

– Это контейнеры, – бросил он, не останавливаясь. – Они откроются по велению лучшего.

Взмах темной накидки, и чудовище исчезло в створе. Колени Сэма предательски подгибались.

– Челнок инсектоидов прилетел прямиком к нам, – тихо проговорил Гран. – Таким не откажешь.

Сэм кивнул, словно это все объясняло.

– Пойдёмте в операционную, посмотрим, что это.

– Точнее кто.

– Да.

– Давайте. Но лучше прямо здесь.

– Да, это правильный выбор.

Диалог отдавал идиотизмом. Похоже, не только он, но и Гран впервые оказались нос к носу с живым союзником. Сэм в теории знал, что если запах инсектоида убивает, то внешний вид парализует волю. И поэтому они никогда не появлялись вблизи людей в натуральном виде. Только под покровом, который не выпускал запах и смягчал черты истинного облика в большей или меньшей степени. Но явно недостаточно по впечатлению Сэма.

Операционная в приемном покое никогда не использовалась, поэтому замигала генераторными кольцами сонно и неохотно. Компьютер вспыхнул экранами и застыл пустым ожиданием. Бусины замерли под генератором, и главврач запустил сканирование.

Человеческие капсулы для сохранения условно погибших были похожи по форме и даже размеру, но эти, тараканьи, пугали своим слишком живым видом, пульсировали, как готовые рвануть сгустки энергии. Хотя многие технологии союзников легко взаимодействовали с земными, распечатывать такой подарок не хотелось. Лучи скана неспешно прошлись по сфере, и выросшая над бусинами проекция заставила Сэма глухо застонать.

– Черт, это же люди.

Можно ли назвать людьми мозг, покрытый обломками обожжённого черепа, и еще одну голову без лица, но с шеей, срезанной грудной клеткой и хвостом оборванного позвоночника.

– То, что от них осталось, Кэмбелл. Если и можно восстановить, то очень нескоро.

– Вы думаете, Ловес, я этого не понимаю. Такое мы оставляем до мира. Война не время ювелирной работы.

– Но этот безымянный визитер потребовал все бросить и заняться прямо сейчас.

– Ну мало ли. Он нам не начальство.

– На маршала ссылался…

– Какого еще маршала? Время идет, а у меня там вереница из горизонтов смерти.

Сэм мотнул головой в сторону операционных. Гран жевал губы и явно находился в затруднении. Еще бы, бусины союзничек бросил и ни клочка информации.

– Распечатывайте и работайте Сэмюель. Прямо сейчас и здесь.

– Но… вы же сами сказали, что сейчас не разумно.

Форменная бессмысленность так тратить время и силы при потоке раненных. Мозг без тела, если еще жив, может в электропроводящем геле отключиться и погибнуть только от ощущения одиночества. Тело для него – жизненно необходимое продолжение. Мир, ради которого он существует и которым распоряжается. Нечем шевелить – незачем существовать. Придется погружать его в вегетативно состояние на уровне клеток, а потом долгий расчет индивидуальной матрицы погибшего. Полностью выращенное тело, мучительная резурекция и надежда, что все рассчитано верно, что проснувшийся мозг не отторгнет собственность. А если это произойдет, все пойдет по кругу.

– Нас никогда не беспокоили инсектоиды, Кэмбелл. И если бы только они.

– Кто-то же еще?

– Маршал Руазсов связался за минуту до появления гостя. Сказал делать именно то, что попросят союзники. Поэтому вы работаете здесь, а я заменю вас в секторе А.

– Не факт, что я справлюсь.

– Если что, мы подключимся, как только спадет поток. Но вы начинайте прямо сейчас.

Главрач с легким щелчком повернул переключатель у входа, и покинул комнату. Все пришло в движение. Операционный стол под светящими кольцами выгнул длинные чувствительные пальцы манипуляторов, проекционные экраны изменили поворот, давая лучший обзор. Защитная аэрозоль потянулась, обволакивая тонкими струйками не открывшиеся бусины. Роботы бодро выкатились из ниш и выстроились вдоль стен, выдвигая телескопические щупальца. Войско ждало в готовности, но командир стоял, задумчиво вороша пятерней светлые кудряшки. Как эти чертовы бусины распечатать?

– По велению значит лучшего? – Сэм и шагнул к столу и со значением произнес: – Велю – открывайтесь.

Пульсирующие оболочки стала темнеть и растворяться прямо на глазах. Откуда-то выскользнули три пластины, которые тут же подхватил пятипалый манипулятор. Две – явно армейские идентификаторы? Странно, что сканер не обнаружил и не высветил их на проекции. Прятались в энергетических слоях бусин? Технологии Утраз до сих пор казались магией.