Текст книги "В рекруты (СИ)"

Автор книги: Сим Никин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

День двадцатый

Дождь моросил до самого рассвета. Пришлось перебраться под какое-то раскидистое дерево, под которым сидели уже без сна, прижавшись друг к другу. Попаданец, оставшись без кафтана, основательно продрог. Он обнял дрожащую Василису и прижимал к себе не столько для того, чтобы унять ее дрожь, а скорее, чтобы согреться самому. С левого бока прислонилась мягким и теплым бедром Нюрка. Парень еле сдержался, чтобы не прильнуть вплотную к этой живой печке. А Георгий ей еще свой кафтан предлагал. Да на ней промокшую одежку сушить можно. Сам интендант сопел за Нюркой, по другую сторону ствола от Дениса. Далее между толстяком и прижавшейся к попаданцу Василисой, стучал зубами Лексей. После того, как разведчика протащили связанным за татарской лошадью, он уже не выглядел таким бравым, умудренным опытом воякой, каким сперва показался. Скорее походил на тощего оборванца, который постоянно попадает под раздачу из-за своей хронической невезучести.

Когда посветлело настолько, что стали различимы стволы деревьев, Денис поднял спутников, окончательно приняв на себя роль командира. Да и кому еще тут командовать? Интендант не по этой части спец. Разведчик уже разок накомандовал. Попаданец правда тоже командирским опытом от товарищей не отличался, как и везучестью, между прочим, но не толстухе же доверять это дело? О Василисе и говорить нечего, та превратилась в покорного зомби, двигающегося в том направлении, куда ее аккуратно подталкивал Денимс.

– Куда мы идем-то? – подал голос Лексей.

– В лес, – раздвигая ветви перед генеральской дочкой, коротко ответил попаданец.

– Дык, к своим же в другую сторону.

– А нам в первую очередь не к своим надо.

– А куда?

– Я бы рассказал тебе, Лексей, про верблюда, но вряд ли ты соображаешь в рифме. Поэтому скажу просто – в первую очередь нам нужно уйти от чужих, а потом уже будем думать о своих. Вкурил?

– Чего?

– Ты разведчик или где?

– Где?

– Где? – повторила вопрос разведчика слушавшая разговор Нюрка.

Денис подумал о странной привычке этих людей, вынуждать собеседника отвечать в рифму.

– Во всех фильмах показывают, что разведчики крадутся впереди, выискивая безопасную дорогу, – с укором в голосе обратился он к Лексею. – А ты плетешься тут с кислым видом и дурацкиие вопросы задаешь.

– Где показывают? – опередил разведчика интендант.

Пропустив вопрос мимо ушей, Денис обратился сразу ко всем:

– Короче, слушайте боевую задачу, он окинул взглядом остановившихся спутников и продолжил: – Расклад такой – уходим в тыл врага, туда, где нас никто не будет искать. Сейчас главное – уйти от преследования. Ясно?

– Ага, – бодро ответила за всех деревенская деваха и даже улыбнулась.

Вот ведь человек. Половину родной деревни вырезали, другую половину угнали в рабство. Саму чуть не забил нагайкой до смерти полоумный степняк. А она все улыбается, радуясь жизни. Да и чего ей грустить? Она со своим здоровьем при случае еще целую деревню народу нарожает. Исходя из этих соображений, Нюрка более ценна, нежели хлипкая блондинка. Вот таких баб оберегать надо, ибо в них залог демографического благополучия родной земли. М-да. Куда-то понесло его не в ту сторону. Не об этом сейчас думать надо. Сбила толстуха своей идиотской улыбкой с правильной мысли. Вот что он еще хотел сказать умного? Ладно, по ходу пьесы разберемся.

– Ты свою задачу понял? – палец попаданца уткнулся в грудь дрожащего от сырости и утренней прохлады Лексея.

– Понял, тот вдруг подтянулся и перестал дрожать.

– Тогда вперед.

Разведчик скрылся в кустах, а Денис озадаченно почесал затылок, раздумывая над тем, как теперь не потерять друг друга. Он сильно сомневался в своей способности находить в лесу нужное направление, а тем более, идти по следу Лексея. Надо было сперва выйти на какую-нибудь тропинку, а потом уже посылать того вперед. Может, окликнуть, пока разведчик далеко не ушел?

– Георгий, вы с Нюрбергом идите вслед за Лексеем, – свалил он задачу на головы товарищей. – Василиса пойдет за вами, а я буду прикрывать с тыла. Все. Все вопросы потом. Сейчас нужно уйти как можно дальше.

Пышнотелая парочка захлопнула рты и послушно ломанулась сквозь кусты. Денис еле успел подставить руку под хлестнувшую после них ветку. Пожалуй, не стоит держаться слишком близко к этим эталонам несокрушимого здоровья. Обняв одной рукой плечи девушки, повел ее вслед за товарищами. Однако вскоре пришлось взять ее за руку и ускорить шаг. Хоть сбиться с просеки, оставляемой в подлеске интендантом и его деревенской спутницей было невозможно, но все же хруст и треск их продвижения значительно отдалился, и парень почувствовал себя неуютно.

Меж тем подул ветерок, легкие порывы которого заставляли листву сбрасывать скопившиеся на них дождевые капли, и путников время от времени окатывало буквально потоками срывающейся сверху воды. Так часто бывает, когда дождь уже кончился, а под кронами деревьев еще продолжительное время продолжают стекать оставшиеся на листьях капли. Вот и сейчас ветерок разорвал завесу мрачных дождевых облаков, дав возможность проникнуть сквозь них лучам утреннего солнца, быстро согревающим остывший за ночь воздух. Дождь прекратился. В кронах деревьев защебетали птицы.

Попаданец согрелся и был теперь даже благодарен дождику за то, что тот смыл с его тела грязь, заставляющую зудеть многочисленные царапины. Только теперь при утреннем свете, глядя на свое относительно чистое тело, он в полной мере оценил следы прорыва сквозь ветви акации из рушащегося мелового убежища. Его грудь, живот, руки и, вероятно, спину будто драла стая бешеных котов. Интендант, проламывающий кусты впереди, наверняка выглядел не лучше.

Василиса тоже уже не дрожала. Пожалуй, можно забрать у нее мокрый кафтан, он теперь только мешает девушке. Ого, какой тяжелый! Литра три воды впитал точно.

В животе у Дениса громко забурчало. Он бросил косой взгляд на спутницу, но та по-прежнему ни на что не обращала внимания. Интересно, в начале лета в лесу бывают какие-нибудь грибы-ягоды? Хоть бы чем-нибудь желудок набить. Нюрка наверняка должна знать. Окликнуть, что ли? Они, кстати, действительно по следу Лексея идут, или просто прут куда глаза глядят? А этот горе-разведчик как далеко вперед заберется, если ничего и никого опасного на пути не встретит? Вообще-то, раньше он довольно опытным выглядел и вел себя грамотно. Хотя, Денису ли о грамотности в этом деле судить?

Размышляя, парень не заметил, как треск кустов впереди стих. Насторожился он только тогда, когда увидел остановившихся Георгия и Нюрку, которые в полголоса разговаривали с кем-то невидимым. Заметив попаданца, ведущего генеральскую дочку, Нюрка приложила к губам палец, призывая их к тишине, словно это не она в компании с интендантом только что на весь лес трещала кустами. Уж на фоне этого треска Денис со своей спутницей двигались неслышными привидениями. Если, конечно, не считать предательского бурчания в животе у кое-кого.

– Что там? – шепотом спросил он у друзей, кивая на заросли впереди.

– Лексей говорит, там крымчаки, – ответил Георгий. – Гонят наших людей в полон.

– По лесу? – удивился Денис и тихо окликнул разведчика: – Лексей.

– Там дальше дорога, – пояснил интендант. – Лексей только предупредил нас, чтобы остереглись, и ушел наблюдать.

Невелики же местные лесочки. И половины дня не прошло, а уже вышли к дороге. А дорог-то как раз следует избегать.

– Что за дорогой? Лес или открытое пространство?

Георгий лишь пожал плечами.

– Ясно. Оставайтесь здесь, а я схожу к Лексею.

– Я тоже пойду, – не пожелал оставаться интендант. – С Василисой Анюта побудет.

– Ладно, – не стал возражать Денис. – Только кусты обходи, а не ломись сквозь них как бульдозер. И не спрашивай меня – как кто? И ты, Нюрка, не спрашивай. Все, пошли.

Попаданец двинулся вперед. За ним молча, если не обращать внимания на громкое сопение, заглушающее треск попавших под ноги сухих веток, шагал интендант.

Через несколько десятков шагов стали слышны голоса и конский топот. Пройдя еще немного, услышали, сливающийся в общий протяжный шорох, шум многочисленных шаркающих шагов.

Теперь двигались гораздо осторожней. Даже Григорий прекратил сопеть, и под его ногами больше не трещали ветки. Когда в просвете меж стволами деревьев стало различимо какое-то движение, то и вовсе опустились на землю и далее следовали где ползком, где на четвереньках.

Из-за куста шиповника, мимо которого проползал Денис, находясь уже в придорожных зарослях, что-то зашипело, и он испуганно шарахнулся в сторону, чуть не вскочив во весь рост от неожиданности.

– Тьфу ты, черт, – еле слышно выругался он, увидев делающего какие-то знаки Лексея. Если бы можно было говорить, то он сейчас рассказал бы этому лешему, что такое инфаркт миокарда.

Раздвинув ветки какого-то кустарника, покрытые круглыми листочками до самой земли, взглянул на дорогу. Та проходила от кустов метрах в двадцати. Пыля по успевшей уже просохнуть дороге, двигалась колонна пленных. Судя по одежде, большей частью угоняемые были крестьянами. Но попадались и военные. Все связаны общей веревкой, накинутой петлями на руки. Шли сгорбившись и втянув голову в плечи, ежеминутно ожидая удара татарской нагайки. Крымчаки сновали на лошадях вдоль колонны, покрикивая что-то на своем языке, и хлестали пленников не столько для ускорения хода, сколько для профилактики, вбивая в них рабскую обреченность.

– Только мужиков гонят, – шепотом прокомментировал увиденное Денис.

– Девок на телегах впереди везли, совсем еще молоденьких, – так же тихо откликнулся Лексей и спросил: – Что делать будем?

– А что тут делать? – пожал плечами попаданец. – Как пройдут, будем двигать дальше. Надо только найти, где лес ближе к дороге подступает.

По ту сторону тянулся довольно обширный луг, и до опушки леса пришлось бы бежать не менее ста метров. Преодолевать такое открытое расстояние рядом с дорогой, судя по всему достаточно оживленной, не хотелось.

– Подпоручик? – вдруг вопросительно проговорил толстяк и подался вперед, чуть ли не высунувшись из кустов.

– Куда, идиот? – зашипел Денис, хватая того за полу кафтана..

– Какой подпоручик? – послышалось от разведчика.

– Вон он, смотри, последний идет. С перевязанной головой, – интендант указал на хвост колонны. – То ж тот юнец, что под Масловкой вас под командование принял.

Если бы специально не обратил внимания, то Денис и не узнал бы в плетущемся в хвосте колонны оборванце подпоручика Кольцова, которого давно считал погибшим. Было видно, что бедняга двигается из последних сил. Если бы не веревка, за которую его буксировали впереди идущие, подпоручик скорее всего не смог бы самостоятельно переставлять ноги. Голая спина исполосована вздувшимися кровавыми бороздами. Голова перемотана какой-то грязной тряпкой. Оставалось только удивляться, как он все еще держится на ногах.

– Недолго ему осталось, – высказал общую мысль разведчик. – Как упадет, так крымчаки и зарубят.

– В него в упор из пушек картечью стреляли, а он живой остался. Значит и сейчас должен выжить, – не понимая, откуда появилась такая уверенность, произнес Денис.

Товарищи в ответ промолчали. Но молчание в данной ситуации вовсе не являлось знаком согласия.

Когда хвост колонны удалился настолько, что до притаившихся наблюдателей перестали долетать какие-либо звуки, Георгий сходил за девушками, и они двинулись по подлеску вдоль дороги. Попаданец повел маленький отряд вслед за угоняемым полоном, обосновав это направление тем же, чем и ранее – здесь их вряд ли будут искать. На самом же деле, перед глазами у парня все еще стояла сгорбленная фигурка мальчишки, бывшего еще недавно его командиром, и он неосознанно двигался именно вслед за ним. Нет, понимать-то он понимал, что именно юный подпоручик является причиной выбранного направления. Но вот цель такого решения объяснить себе не мог. Не собирается же он в самом деле напасть на колонну? Из ума пока еще не выжил… Или выжил?

Приподнял клапан сумки и запустил внутрь руку, ощупывая боеприпас. Патроны кажутся сухими – кожаная сумка хорошо защитила от влаги. А вот в ружье может и отсыреть. Надо бы заменить, и другим сказать. Окинул взглядом остальных. Безоружная только Василиса. У всех остальных по ружью и сабле. И даже у Нюрки есть сумка с боеприпасом, но она ей без надобности. Судя по тому, как несет ружье, ухватив за ствол и положив приклад на плечо, пользоваться им намеревается, не вникая в истинное предназначение.

А разведчик молодец – и во время заварушки догадался сумку с патронами прихватить, и боеприпас того турка, что увязался было с ними, себе загреб. Одежку только не догадался стянуть. Выделяется теперь из общего ансамбля своими лохмотьями.

Лексей, легок на помине, вынырнул из кустов и, жестами призвав всех остановиться и соблюдать тишину, сообщил, что догнали хвост колонны полонян. Несмотря на то, что пробирались по густому подлеску, не решаясь выходить на открытое пространство у дороги, двигались все равно быстрее угоняемых крымчаками пленных.

У дороги разведчик видел тела двух зарубленных мужиков. На вопросительные взгляды Дениса и Георгия, ответил, что их знакомца среди убитых нет, те гораздо крупнее телом.

Самым разумным было сейчас переждать, пока колонна удалится, после чего перейти дорогу, благо лес в этом месте подступал гораздо ближе, и уйти восвояси. Однако, посовещавшись, решили не упускать угоняемых из вида до ночи. А там видно будет. Что там будет видно, попаданец не мог даже предположить, но все же согласился с этим аргументом интенданта.

Обсуждая с товарищами планы дальнейших действий, Денис наблюдал за тем, как Нюрка лениво пережевывала кусок лепешки, достав его из сумки. Что-то в этом показалось неправильным. Что?

Вдруг дошло – он с утра мучается голодом, бурча на весь лес пустым желудком, мечтая съесть даже какой-нибудь мухомор и совершенно забыв о том, что хозяйственная деваха, потроша вчера седельные сумки угнанных лошадей, загребала себе вовсе не боеприпасы, а жратву.

Еле сдерживаясь, чтобы не выхватить из Нюркиных рук остатки лепешки, парень деланно спокойно произнес:

– Ну, да ладно. Война, как говорится, войной, а обед по расписанию. Давай, Нюрберг, накрывай поляну. Выкладывай все, что намародерничала.

Девушка принялась оглядываться то ли в поисках поляны, то ли того, чем должна была эту поляну накрыть. При этом усиленно задвигала челюстями, стараясь быстрее проглотить оказавшийся там кусок, после чего наверняка собиралась потребовать от парня разъяснения его предложения.

Попаданец понял свою очередную оплошность и поспешил выдвинуть более конкретное требование:

– Выкладывай, что там у тебя в сумке съестного. Не видишь, что ли, твои товарищи проголодались, – и для убедительности показал на Георгия.

– Да? – искренне удивилась глядя на того Нюрка. – Так ты ж всю дорогу мясо жевал.

– Что он жевал? Мясо? – под аккомпанимент желудка возмущенно удивился Денис. – А ну, дай сюда сумку!

Вот так дела. Он, значит, практически умирает с голоду, а эти два хомяка молча грызут общие трофеи. Так то не ветки трещали под их ногами, а челюсти хрустели перемалываемой снедью? Мясо! Да он уже забыл, когда ел мясо. Ну-ка, это что за кусок текстолита? Это и есть мясо? Фиг с ним, пойдет. Даже хорошо, что такое. Было бы помягче, эти два раба желудка давно бы уже слопали все без остатка. Лепешка плесенью отдает. Вкуснотища!

Василиса тоже сжевала добрую половину лепешки. От мяса, правда, отказалась.

Лексей взял свои пол-лепешки и кусок сушеного мяса и ушел к дороге, вести наблюдение.

До вечера не спеша двигались за колонной. Периодически по дороге в обоих направлениях проносились небольшие отряды осман. С крымчаками они не конфликтовали. Видать, о вчерашней стычке им не было известно. В сторону Масловки прошел большой обоз, тщательно охраняемый не менее чем двумя сотнями солдат.

В одном месте, где лес почти вплотную подступал к дороге перебежали на противоположную сторону. И, как оказалось, своевременно, ибо через пару верст лес с правой стороны поредел и вскоре вовсе стал перемежаться с низким молодым подлеском и обширными полянами, а постепенно и вовсе уступил место степи.

С левой стороны лес тоже отдалился от дороги почти на полмили, и путники теперь шли между деревьями вдоль опушки, не опасаясь быть замеченными. Однако если дорога окончательно отвернет от леса, то компании попаданца придется отстать от угоняемых пленников и расстаться с авантюрной затеей освободить юного офицера, которого и знали то всего ничего, каких-то пару дней. Наверняка для них так было бы и лучше.

Но солнце вовремя скатилось к горизонту, и татарская сотня свернула обоз с дороги. Согнав пленных в общую кучу, сами расположились вокруг. Лошадей пустили пастись в степь и принялись обустраиваться на ночлег. Загорелись костры, у которых собрались воины. До наблюдавших из леса путников долетали веселые крики крымчаков и женский визг.

– Развлекаются гады, – процедил сквозь зубы Денис, наблюдая за вражьим лагерем.

– Что делать будем? – спросил наблюдавший рядом разведчик.

Попаданец в очередной раз подивился людям этого мира. Или это только ему такие попадаются? Казалось бы какое дело Лексею до какого-то подпоручика, которого он до сих пор и в глаза не видел? Тем более, что сам только что чудом избавился от татарского плена, и на теле нет ни одного неизраненного места. Однако даже возразить не попробовал, когда они с Георгием решили сделать попытку освободить Кольцова. Принял предложение как должное. Много ли друзей Дениса из того мира пошли бы за ним в такой ситуации? Хоть один пошел бы? А ведь с Лексеем они не друзья вовсе – случайно судьба свела в одной заварушке. Как, впрочем, и с поручиком. И с Георгием. Нюрка – вообще тема для диссертации. М-да…

– Что делать? – переспросил он Лексея. – Отдыхать будем.

Сказал, лишь бы что-то ответить. Но тут же почувствовал, как невероятно устал за прошедшие пару суток. Забить бы сейчас на все и отсыпаться несколько дней на какой-нибудь лесной полянке. Однако эти простые ребята не поймут такого желания после того, как весь день двигались за крымчаками с определенной целью.

– Нам необходимо отдохнуть хотя бы пару часиков, – продолжил попаданец. – Потом на свежие мозги подумаем над решением этой проблемы.

Кивнув в сторону гомонящих врагов, Денис отошел к остальным.

– Дык, я пока покараулю, – услышал вслед.

– Покарауль, если хочешь. Только сомневаюсь, что кто-то из них сунется ночью в лес.

Георгий одобрил решение об отдыхе и, нарубив веток для подстилки себе и девушкам, завалился под ближайшим кустом.

Нюрка что-то рассказывала Василисе, хихикая и жестикулируя руками. Попаданец был рад тому, что деревенская простушка взяла на себя опеку генеральской дочки. Честно говоря, он не знал как вести себя с этим замкнувшимся в себе изнеженным созданием. Толстуха же на замкнутость спутницы не обращала абсолютно никакого внимания. Возможно, ее это даже устраивало, ибо давало возможность говорить много и обо всем.

Смахнув саблей несколько веток, Денис уселся на них, прислонившись спиной к стволу осины, и устало прикрыл глаза. Начал было проваливаться в дрему, но уже на грани сна возникла мысль о невозможности в данных обстоятельствах освободить подпоручика. Ну что они могли втроем сделать против сотни крымчаков? Тем более те расположились слишком компактно, окружив толпу пленников. Пленных-то, кстати, пожалуй, поболее татар будет. Накинулись бы разом, да перебили вражин. Нет же, плетутся покорно, словно скот бессловесный. Или у них, как у Нюрки, врожденный страх перед этими степными воинами?

Парень уснул, и снилось ему стадо буренок, которое гнали на убой два татарина. На татарах надеты окровавленные фартуки, в руках большие мясницкие топоры. Они подгоняли буренок криками: «Шнелен-шнелен!» Могучие животинки, каждая из которых могла, не напрягаясь, затоптать и разметать рогами с десяток таких мясников, покорно ускоряли шаг. Из их больших добрых глаз катились крупные слезы. Денис стоял посреди дороги, коровы обходили его, касаясь теплыми боками, обдавая запахом чего-то родного и уютного. Хотелось сказать бедным буренкам, что они не должны так покорно идти на смерть, это неправильно, они большие и сильные не должны подчиняться двум жалким человечкам. Но, как водится во сне, не было сил вымолвить ни слова. А буренки все шли и шли нескончаемым потоком…

День двадцать первый

– Дионис, Дионис.

– А? Что? – он открыл глаза и увидел склонившегося разведчика.

– У крымчаков все стихло, – сообщил тот. – Костры почти погасли. Наверняка спят все.

– Сколько время?

– Чего? – не понял Лексей.

– Долго мы отдыхали? – перефразировал попаданец.

– Скоро уже светать должно, – глянул на восток товарищ, будто мог увидеть признаки рассвета через лесные заросли. – Нынче ночи короткие.

– Буди Георгия.

Денис вспомнил сон, вспомнил мысли, предшествующие сну, и к нему пришло решение. Решение до крайней степени авантюрное, скорее всего обреченное на провал, но, тем не менее, дающее хотя бы мизерный шанс на освобождение подпоручика.

Вместе с интендантом подошла Нюрка. Ей сразу была определена задача оставаться здесь с Василисой и, в случае их провала, обязательно добраться до своих и доставить генеральскую дочку отцу. Деваха заверила, что все поняла и прониклась важностью порученной миссии.

– Только смотри, не уйди раньше времени, – предупредил попаданец. – Сперва убедись, что нам точно кранты… В смысле, что нам точно хана… Блин. Короче, ты поняла?

Та утвердительно кивнула.

– Ну и отлично, – и Денис обратился к товарищам: – А наш план действия до гениального прост. Пробираемся к пленникам, освобождаем их от пут и обещаем свободу и покровительство каждому, кто убьет хотя бы одного крымчака. Вопросы есть?

– Как пробираться будем? – спросил после секундной паузы Георгий.

– Мы же с тобой всего два дня назад проделывали подобное, только в обратном направлении, – удивился вопросу попаданец.

Возможно, у соратников и были какие-то сомнения в предложенном товарищем плане, но за неимением личных альтернатив молча согласились.

Далее занялись подготовкой. Тут инициатива перешла к Лексею. Он показал, как закрепить саблю на спине, чтобы не мешала при передвижении по-пластунски и оставалась под рукой. Объяснил, как правильно держать ружье за ремень у цевья, чтобы тоже не мешало ползти.

Насчет ружей возникло сомнение – стоит ли их брать с собой, не будут ли мешать и демаскировать? Все же решили взять – ежели что, бросить недолго.

Сумки с боеприпасом закрепили на пояснице. Ножны с кинжалами примотали к левому локтю.

Лексей придирчиво осмотрел товарищей и остался удовлетворенным. После чего вынес предложение, ползти не вместе, а разойтись в стороны друг от друга, чтобы пробираться с разных сторон. Так, если кто попадется, у других останется шанс. Предложение приняли без возражений и, решив больше не тянуть, выдвинулись.

Интендант двинулся по прямой, а разведчик с Денисом разошлись по подлеску в разные стороны метров на двести вдоль опушки и лишь после этого покинули лес.

В начале попаданец перебегал от куста к кусту, ближе к дороге опустился на четвереньки, последние сто метров уже полз на брюхе.

Широкая дорога перед лагерем крымчаков словно пограничная полоса. Если хоть один из них смотрит на нее, то пересечь эту открытую полосу, кажущуюся в лунном свете почти белой, практически невозможно. Интересно, они специально так расположились, чтобы дорога отделяла от леса? Соотечественники Дениса, как современники, так, наверняка и из этого времени, наоборот направились бы на ночевку к опушке. Наверное, есть в этом нечто генетическое.

Зря интендант отправился напрямую. Надо было идти Лексею. У того одежка светлее, на дороге не будет выделяться темным пятном, да и навыки скрытного передвижения должны быть какие-никакие – не зря ведь разведчиком служит. Ну да, лишь бы татары спали. Им здесь вроде бы опасаться нечего – русская армия, похоже, так и сидит за речкой.

Хорошо еще дорога представляет собой обычную грунтовку, накатанную, возможно, всего за несколько дней наступающим турецким войском и отрядами крымчаков. Нет обычной, в понимании Дениса, высокой дорожной насыпи. Наоборот, грунтовое полотно даже ниже общего уровня земли. В хорошую дождливую погоду оно превратилось бы в мелкую речушку. В памяти всплыли кадры из военной хроники о фронтовых дорогах, где утопающие по колено в грязи солдаты толкают севший по самые мосты грузовик. Вот ведь подфартила нынешняя погодка туркам…

Осмотревшись, попаданец прополз еще метров пятдесят левее, там дорога опускалась в широкую, но неглубокую, почти незаметную ложбинку. По ней, скрытый от глаз врагов, быстро переполз на другую сторону.

В стороне лагеря крымчаков ярко разгорелся огонь, заставив Дениса прижаться к земле. Однако ничто не нарушило тишину, и он осторожно поднял голову. Никакого движения видно не было. Вероятно, какой-нибудь проснувшийся воин подбросил хвороста в потухающий костер.

Пришлось пережидать, пока пламя снова пригаснет. Прямо под ухом пронзительно застрекотал какой-то ночной таракан, напугав попаданца так, что у того чуть сердце не пробило грудную клетку, пытаясь вырваться и убежать. Пока переводил дыхание, успокаиваясь, костер прогорел. Собственно, при такой лунной ночи в дополнительном освещении особой надобности не было. Оставалось надеяться только на то, что все враги спят, уверенные в безопасности.

Парень двинулся вперед, периодически замирая и прислушиваясь, как учил Лексей. Сперва отполз дальше от дороги, затем двинулся в сторону врагов, направляясь по касательной к их лагерю со стороны степи. Если они и могли чего опасаться, то только со стороны леса. Из-за того, что приходилось обползать сухие кусты высокой травы, постоянно сбивался с направления и приходилось поднимать голову, чтобы осмотреться.

Вспомнил, как двое суток назад полз из турецкого плена, собирая голым пузом колючки. Но тогда не было другого выхода, тогда он спасал свою жизнь. А сейчас? Да сколько можно думать об этом?! Долг он свой выполняет! Тот самый долг, над которым смеялся в той жизни, будучи уверенным, что никому ничего не должен. А в этой жизни должен. Должен, в первую очередь, самому себе. И точка.

Почти над головой раздалось лошадиное фырканье. Сердце, в отличии от прошлого раза, замерло, практически остановившись. Медленно повернул голову, скосив глаза вверх. Оказывается, разозлившись на себя за мнительность и недостойные мысли, он полз, не поднимая головы, забыв проверять направление, и в итоге забрал правее, оказавшись рядом с пасущимся табуном.

Осторожно, чтобы не всполошить лошадей (кто их знает, может, они пугаются чужаков?), развернулся и пополз, выбрав направление между двумя светящимися красным огоньками кострищами.

Вот совсем рядом послышалось сопение. Чуть в стороне кто-то всхрапнул. Откуда-то слышался тихий женский плач. Слева раздалось сонное бормотание. Денис крепко зажмурил глаза и продолжал медленно, так медленно, что сводило от напряжения мышцы, ползти, углубляясь в стан врага.

Рука наткнулась на какую-то тряпку. Не поднимая головы посмотрел – нечто вроде покрывала. В паре метрах правее кто-то зачмокал, забормотал, приподнявшись, сел и начал кулаками тереть глаза. Оставив ружье, попаданец быстро перекатился, заворачиваясь в найденное покрывало, свернулся калачиком и притворился крепко спящим.

Проснувшийся поднялся и куда-то пошел. Обойдя Дениса, споткнулся о оставленное тем ружье и разразился отрывистыми ругательствами. В ответ послышались недовольные голоса, и споткнувшийся умолк. Приоткрыв глаза, парень увидел, как татарин поднял с земли бурдюк, с характерным звуком выдернул из него пробку и припал к горлышку, громко глотая и булькая содержимым. Напившись, крымчак вернулся на свое место, пнув по дороге злополучное ружье, поворочался, устраиваясь, сладко почмокал губами и вскоре негромко захрапел.

Попаданец, оставив на себе покрывало, двинулся дальше.

Его нос уже давно уловил некое амбре. Теперь оно стало гораздо сильнее и с каждым метром усиливалось, буквально перехватывая дыхание. Ассоциации нарисовали в памяти загон для рабов в турецком лагере и такой же запах в центре того загона. Туда, как объяснял интендант, пленные ходили по нужде. Здесь, как позже понял Денис, запах исходил от самих пленных, ибо по нужде их никто не отпускал.

* * *

Последние дни слились для Станислава в один непрекращающийся кошмар. Первое, что он помнит – это как его тащат за ноги два турка. Голова больно бьется о кочки, но нет сил ее поднять. Мимо проходит высокий блондин с длинными локонами. Его взгляд встречается с взглядом подпоручика.

– Эй, чурбаны, вы чего тащите его как дохляка? Он же живой, – неожиданно на чистом русском окликает европеец турецких солдат.

Что-то знакомое показалось Станиславу в голосе этого человека, но очередной удар затылком о кочку погрузил юношу в небытие.

Когда очнулся в следующий раз, почуял, что кто-то стягивает с него сапог. Открыв глаза, увидел чернявого мужичонку. Вокруг уже стемнело, судя по всему, был поздний вечер.

– Очнулся, ахвицерик, – произнес тот, ощутив на себе взгляд. При этом сам в глаза не смотрел, но продолжал стягивать сапог.

Станислав отдернул ногу. Что-либо говорить сил не было.

– Эй, – возмутился чернявый. – На кой тебе эта обувка, ежели по утру все одно голову снесут. Ты ж работать не сможешь, а запросто так басурмане прохлаждаться не дают.

Мужик снова потянулся к сапогу. Раздался звук глухого удара, и мародера снесло в сторону.

– Вот ежели я тебе, гаденыш, ручонки пообломаю, так ты, чай, тоже работать не сможешь, ась? – послышался тихий голос.

Над подпоручиком склонилась массивная фигура. Губ коснулось что-то влажное, в рот потекла теплая вода. С трудом приподняв голову, юноша сделал несколько жадных глотков. Напившись, уронил голову обратно. Успел подумать о том, что надо бы поправить стянутый с пятки сапог, и снова потерял сознание.

– Спи, паря. Може, обойдется, – проговорил тот же голос, что предлагал обломать руки чернявому.

Утром проснулся от гомона и толкотни. Какие-то грязные люди в оборванной одежде поднимались с земли и шли в одну сторону.

Живой, паря? – поинтересовался сидевший рядом здоровый дядька с абсолютно лысой головой. – Вставай, да держись бодрее. Увидят, что к труду не способен…

Дядька не договорил. Закончив наматывать онуч, поднялся и, подхватив подмышки подпоручика, вскинул того на ноги.

От столь резкого подъема у Станислава закружилась голова, в глазах потемнело, а к горлу подступила тошнота. Ноги подкосились, и если бы не крепкие руки лысого, он снова рухнул бы на землю.