Текст книги "В рекруты (СИ)"

Автор книги: Сим Никин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Ладно, – сказал Григорий, так и не дождавшись от него ответа. – Переодевайтесь да отдыхайте пока.

Денис с облегчением вздохнул. Кажись, пронесло.

– Может, мне обновку не одевать. В этих лохмотьях я в случае чего сойду за бродягу какого, – обратилсяк старшине Тимофей.

– Пожалуй, не переодевайся, – согласился тот. – Дык все же, будешь кого с собой брать?

– Ежели что, то Диониса. Он, кажись, посметливее других будет.

– Тогда и ты, Дионис, тоже не переоблачайся пока. Успеешь еще, ежели что.

На этот раз вздох попаданца был обреченным.

* * *

Весь день не мог думать ни о каких делах. В голове лишь мысли о Василисе. Неужели дочурка попала в лапы басурман? То и дело подходил Кошко с докладами и сообщениями, но я отмахивался от него, как от назойливой мухи. Борька пытался подсунуть обед и собирал его по ковру, расстеленному в шатре.

В сумерках явился Василий Вяземский, командир гвардейского полка, и сообщил, что на поиски отправлена группа в составе двух лучших следопытов-разведчиков и двух окруженцев. Дай Бог им удачи!

Сквозь мысли о дочери, в голову постоянно лезет ощущение чего-то неправильного, случившегося сегодня. Будто бы я увидел нечто такое, чего не могло быть. Уже ночью, пытаясь уснуть, вдруг понимаю, что на ногах у одного из оборванцев, вышедших из оккупированной турками территории, были кроссовки! Стоптанные, грязные, но кроссовки. С тремя полосочками на боку – не иначе, адидасы. А когда я подходил к ним, то на земле валялась некогда белая скомканная курточка явно из синтетического материала, с застежкой на молнии! Кроссовки и ветровка на молнии! Вещи из того мира!

– Борька! Борька, шельмец!

– Я здесь, Ваше Превосходительство, – наконец отозвался из темноты заспанный голос.

– Свет зажги! И старшину ко мне, быстро!

– К-какого старшину, Ваше Превосходительство? – заикаясь, переспрашивает Борька.

– Да того, что прошлой ночью привел солдат из окружения.

С нетерпением жду, пока в ночном лагере разыскивают нужного мне старшину. Прошло не менее получаса, прежде чем снова появился денщик.

– Здесь старшина, Ваше Превосходительство.

– Зови!

От старшины узнал, что заинтересовавшие меня вещи принадлежат странному солдату, который прибился к ним в пьяном виде, посреди дороги, когда они сопровождали новобранцев к месту службы. Зовут этого солдата Дионисом и будто бы родом он с берегов далекой реки Амур.

Ити его мать! Неужто с Дальнего Востока сюда попаданца забросило? Это что ж там, эта «машина времени» в массовое производство вышла? Так может, и отсюда обратно можно? Или это тот хрен белобрысый все еще не сгорел от чистого спирта и продолжает куролесить?

И надо же такому случиться, именно этого парня взял с собой тот солдат, что отправился на поиски Василисы. Мол, смышленый он шибко. Еще бы…

– Значит, сам, говоришь, назвался в поиск идти? – спрашиваю у старшины и, не дожидаясь ответа, приказываю: – Как явится, немедленно ко мне! Уяснил?

– Так точно, Ваше Превосходительство!

– Ну ступай. Да, вот еще что. Утром со всей своей командой явитесь. Думаю, надо вам поближе обосноваться.

День семнадцатый

Через реку переправились в том же месте, что и в прошлый раз. Прошли вдоль берега до поваленной взрывом оскорины. В этом месте подлесок подходил к берегу, соединяясь с зарослями ивняка. По подлеску и двинулись дальше. Так как в гуще деревьев царила кромешная тьма, то держались опушки, передвигаясь медленно и осторожно. Когда достаточно зашли вглубь вражеской территории, практически на ощупь углубились в лес до небольшой прогалины, освещенной лунным светом, и остановились ждать рассвета.

Сидя под деревом, Денис размышлял о своем языке, будто бы живущем собственной, отдельной от владельца жизнью. Вот какого черта он сейчас делает в темном лесу на вражеской стороне? Он что, действительно надеется спасти принцессу… тьфу ты, генеральскую дочку? Да то вообще чудо, что он все еще жив! Две с лишним недели в этом сумасшедшем мире казались сплошным кошмаром. Может, он и жив-то остался только для того, чтобы помучиться еще немного? Осталось только попасть в лапы к туркам.

Вечером, налопавшись каши, парень уже начал засыпать, сидя у костра и слушая байки из деревенской жизни своих новых товарищей. Он уже был уверен, что никто никуда их не пошлет. Тем более, его. Ну, какой с него толк в поиске? Он же ни местность не знает, ни каким-нибудь специальным навыкам не обучен. Ан – нет. Как только стемнело, появился какой-то офицер, окликнул Тимофея. С офицером пришли еще двое, одетые в серые пятнистые робы, похожие на камуфляж из родного Денису мира. За спиной у них висели вещмешки, одетые на оба плеча, как рюкзаки. В руках не было никакого оружия. В свете костра удалось заметить явные азиатские черты лица одного из них. Лицо второго оставалось в тени.

Старшина протянул Тимофею приготовленный заранее вещмешок и точно такой же мешок ткнул Денису. Вот тут-то парень и понял, что влип по-настоящему. Но включать задний ход было поздно, и он поплелся вслед за Тимофеем. Пока шли, офицер что-то вполголоса говорил, вероятно, инструктировал, но попаданец не вслушивался. Его больше заботили собственные горестные мысли. Ближе к реке офицер остановился, пожелав им вместо себя Бога в помощь, и дальше они двигались в полной тишине. Лишь когда перешли реку, Юсуп, тот что с азиатскими чертами, уточнил направление поиска у Тимофея.

Только засветлело небо над деревьями, Юсуп с Тимофеем куда-то отправились, наказав ждать их здесь.

– Меня Лексеем зовут, – сказал вдруг второй разведчик.

– Дионис, – отозвался попаданец.

– Рекрут али ополченец? – последовал вопрос.

– Рекрут, вроде, – ответил Денис после некоторого раздумья.

– Как это: вроде?

– Да я и сам нифига не понимаю.

– Чудной ты какой-то, – удивился разведчик. – Служишь-то давно?

– Ды третью неделю уже.

– Тю. Чего ж тебя в поиск-то направили такого?

– Говорят, смышленый черезчур.

– Вона как, – разведчик сделал вид, что что-то понял и прекратил расспросы.

Постепенно рассвело настолько, что Денис смог разглядеть лицо собеседника. Леха, как привычно переиначил он имя разведчика, был обычной славянской внешности. Чем-то напоминал белобрысого Ерему, что остался с покалеченной рукой в хуторе одноногого, в первые дни пребывания попаданца в этом мире. Такой же курносый нос и простоватое выражение лица. Разве что, волосы темно-русые.

Леха вдруг поднялся и закинул за спину вещмешок.

– Поднимайся, смышленый.

– Куда?

Разведчик не ответил, а на прогалину бесшумно вышел Юсуп. Окинув каким-то непонятным взглядом новобранца, он молча кивнул своему коллеге и снова скрылся за деревьями. Леха, так же молча кивнув Денису, двинулся следом.

Разведчики двигались бесшумно, словно тени. Под ногами у попаданца то и дело трещала какая-нибудь сухая ветка. Он старался подражая спутникам шагать так же аккуратно, но, пытаясь переступить через очередную ветку, обязательно наступал на другую. Из-за того, что все внимание концентрировал на том, куда ступить, несколько раз наткнулся лицом на жесткие ветви деревьев.

Через пару километров подошли к ожидающему их Тимофею. Оказывается они вышли к месту, где неделю назад тот, сопровождая Василису и плененного турка с Николашкой, наткнулся на басурман. К этому времени уже достаточно рассвело, и солдат принялся вполголоса объяснять Юсупу, как и где все происходило. Вдвоем они облазили окрестные кусты и пришли к выводу, что если Василиса и ушла от турок, то поскакала обратно по лесной тропе. Если бы она проламывалась на лошади сквозь заросли, то остались бы такие следы, которые были бы хорошо различимы и через неделю.

Двинулись вдоль тропы, внимательно осматривая все вокруг в поиске следов. Так и прошли весь лесок, ничего не обнаружив. Присели на опушке перекусить. У каждого в мешке оказались каравай ржаного хлеба, пара здоровенных луковиц, судя по мягкости – прошлогодних, и связка вяленых карасей. Глядя на карасей, Денис тут же представил бокал холодного пива с пузырьками на стенках и пенной шапкой, выпирающей сверху. Непроизвольно сглотнул и со злостью свернул голову невинной рыбешке.

– Неужели она обратно поперлась? – сказал он, имея в виду генеральскую дочку, чтобы нарушить начинающее уже напрягать молчание.

– Скорее всего, – согласился сквозь зубы Тимофей, обдирая с рыбьего позвоночника мякоть. – Куда ж ей еще было податься? А там наверняка на басурман нарвалась. Ты ж там был. Может, слышал чего? Крики какие или еще что?

Денис отрицательно покрутил головой. Если Василиса и попала в руки турок, то он к тому времени уже осваивал подземелье в полубредовом состоянии. Кстати, о состоянии. У него же там остался зарытый клад. Удастся ли когда-нибудь им воспользоваться? М-да…

Следопыты ели молча, не принимая участия в разговоре. Закончив с едой и завязав мешок, Юсуп сказал:

– Думать надо, что делать будем. Идти дальше по тропе нельзя. Нас будет видно издалека. Если заметят, то на конях быстро догонят.

– Видишь тот лесок? – Тимофей показал на полоску деревьев у горизонта тянущуюся западнее в их сторону. – Он, похоже, с энтим лесом соединяется. Может, пройдем вдоль опушки? Крюк конечно приличный, но не сидеть же здесь дотемна?

Разведчик согласился без раздумий, и они сразу тронулись в путь. Через пару километров, когда до нужного леска было еще далеко, наткнулись на неглубокий овражек, тянущийся в нужном направлении. Пригибаясь, двинулись по нему. Вскоре овраг углубился. Пошли более свободно, не боясь быть замеченными. А когда склоны покрыл сплошной кустарник, то и вовсе прибавили шаг. Время от времени кто-нибудь из разведчиков взбирался по склону, чтобы осмотреться вокруг.

Вдруг Юсуп остановился и поднял руку, подавая знак остальным. Его ноздри задвигались, втягивая воздух. До путников действительно донесся запах гниющего мяса. Показав жестом, чтобы оставались на месте, следопыт осторожно двинулся дальше. Вот он скрылся за небольшим поворотом оврага и вскоре вернулся, махнув рукой, чтобы двигались за ним. По мере продвижения запах стал настолько тошнотворным, что Денис заткнул пальцами нос. Но все равно густой трупный смрад, казалось, ощущался языком. Воображение уже рисовало гору разложившихся человеческих трупов, кишащих крупными белыми опарышами и жирными зелеными мухами. Мухи действительно присутствовали, именно жирные и зеленые. Вот только труп оказался лошадиным.

– Ити его мать нехай! – выругался Тимофей и, отодрав от ближайшего куста ветку, отвернул ею завернувшийся край попоны на зияющем ребрами изгрызанном мелким зверьем боку дохлой лошади. – Это ж кобыла, на которой Василиса ехала.

Пока следопыты обследовали окрестности, Тимофей с Денисом отошли подальше от смердящей туши. Они рассуждали меж собой о том, как здесь оказалась лошадь Василисы. Сошлись на том, что девушка, вероятно, пыталась скрыться от преследовавших ее басурман, но лошадь по какой-то причине пала, возможно, была подстрелена. Была ли жива и здорова сама всадница, оставалось только гадать.

Вернулись следопыты и сообщили обнадеживающую новость. Они обнаружили следы только одной лошади, прискакавшей сюда. Развороченная норка суслика объяснила им причину гибели лошади. Судя по изломанным веткам куста терновника, а также по обнаруженным на нем клочкам материи, всадница вылетела из седла именно в этот куст, что и сохранило ей жизнь. Были ли у нее какие-нибудь серьезные раны – неизвестно, но ушла она, по заключению следопытов, самостоятельно. Двигалась в направлении обратном продвижению спасателей, возможно, к Масловке. Однако на высушенной жарким солнцем земле легкие девичьи ножки практически не оставляли отпечатков. Одно было ясно точно – конский след вел со стороны погоревшего хутора, значит, Василиса знала о присутствии там врагов и пойти туда не могла. Поэтому двинулись в направлении, которое удалось определить по еле заметным следам на пожухлой траве.

Первым шел Юсуп, отыскивая след. Остальные наблюдали за окрестностями. Когда разведчик подавал знак, шустро перебегали к нему и прятались в подходящем кустарнике, которого на счастье здесь хватало, или просто затаивались, лежа на земле. Постепенно добрались до того леска, к которому двигались изначально. Здесь следопыт признался, что давно уже потерял след и лишь придерживался определенного ранее направления. Оставив Тимофея с Денисом ждать на опушке, они с Лексеем разошлись в разные стороны в поисках новых следов.

Сидя под кустом лещины, попаданец недоумевал, зачем его взяли в этот поиск? Какой от него толк? Он скорее чувствовал себя обузой. Тимофей и то нужен был лишь для того, чтобы показать, откуда начинать поиск. Ну, возможно, для того, чтобы опознать генеральскую дочку, если эти следопыты не знали ее в лицо. А какой толк от Дениса? Об этом он и спросил своего спутника. Тот признался, что инициатором привлечения новобранца к этому мероприятию выступил как раз он. Если конечно не считать того, что изначально Денис сам назвался.

– Понимаешь? – оправдывался Тимофей, – Мы с хлопцами поразмыслили и решили, что ты, вроде как, везучий какой-то. По тебе из пушек стреляли, а ты живой остался. Нас в подземелье замуровали, опять ты выход нашел. И вообще, может, не зря ты нам посреди чистого поля на дороге попался. Не может просто так человек невесть откуда в пьяном виде да в чистом поле. Вот ведь сам посуди…

– Чего?! Это я-то везучий?! – парень возмущенно вскочил на ноги. – Да я… Да я… Да еслиб не я, вас бы вообще не замуровывали в том подземелье.

– Не скажи. – спокойно возразил солдат. – Григорий Антипыч с хлопцами, может, и ушел бы. А вот я, если бы не попал в подземелье, пропал бы точно. Не уйти мне было от басурман. Я ведь тогда уже с жизнью попрощался. Думал в реку кинуться, чтобы живьем вражинам не даться. Как ни крути. А не найди ты то подземелье, мне бы не жить. Вот так-то.

Денис в ответ лишь махнул рукой и снова уселся под куст, про себя проклиная свою своеобразную везучесть.

Повезло Лексею. Он сперва обнаружил место, где явно кто-то долго отдыхал. Отдыхающий, вероятно, что-то делал со своей одеждой, ибо на полянке валялось несколько маленьких лоскутков такой же ткани, как и та, которая обнаружилась на кусте терновника рядом с трупом лошади. Валяющаяся тут же некогда пышная дубовая веточка, обломанная достаточно высоко, чтобы это произошло случайно, свидетельствовала о том, что отдыхающий, скорее всего, отмахивался ей от мошкары. Чуть поодаль от полянки обнаружилась тропинка. По ней путники и пошли. Впереди, на расстоянии видимости, как обычно, шел Юсуп, остальные двигались следом. Через четверть часа пересекли чахлый лесок и увидели на следующем взгорке березовую рощицу, где средь белых стволов торчало множество каких-то пней.

– Бортья, – прищурив глаза, определил зоркий Лексей.

– Значит, где-то рядом должен бортник обитать, – сделал логический вывод Тимофей.

Внимательно осмотрелись, и вновь вперед двинулся один Юсуп.

Маленькая, но добротная избушка бортника обнаружилась за рощей. Увидев ее и некоторое время понаблюдав за двором, следопыт вернулся к товарищам.

– Скорее всего, генеральская дочка пришла в эту избу, – высказал он свои соображения. – Но боюсь, что-то там случилось нехорошее. Плетень в одном месте повален. Поленница порушена, пустые колоды бортьев валяются как попало.

– Нешто басурмане наскакивали? – спросил Тимофей.

Юсуп только пожал плечами и продолжил:

– Сейчас во дворе и вокруг никого не видно. Один раз выходила старуха, что-то высыпала курям и снова в хату уперлась.

– Пойдем в избу? – снова спросил солдат.

– Пойдем, – согласился разведчик. – Лексей, останешься в роще у бортей. Там повыше – будешь смотреть окрест. Ты, Дионис, останешься во дворе. Будешь смотреть за Лексеем. Как он знак какой подаст, так сразу зови. А мы с Тимофеем посмотрим, кто там в хате есть. Пошли.

Когда дошли до берез, пчелы встретили их деловитым гулом. Попаданец опасливо втянул голову в плечи.

– Не баись, – заметил его опаску Леха. – Пчела она зазря не тронет. Если только близко к борти подойдешь или у нее на пути встанешь. Так ты двигай, чтобы надолго им дорогу не загораживать. Тут вишь, у каждого роя своя тропка в воздухе протоптана. Но нам ее видеть не дано. И руками не маши! Не маши говорю! Не любят они этого.

– А чего она лезет прямо в лицо?

– То она полюбопытствовала, мол, кто такой? Предупредила на своем пчелином, чтобы не лез за медом. Не по твою он ложку.

Ореховый плетень действительно оказался повален так, будто в него въехал грузовик. Поленница была не только развалена, но еще и раскидана по двору. Отдельные полешки валялись даже в нескольких метрах за плетнем. Две растрепанные курицы деловито кудахча бродили тут же, время от времени что-то поклевывая и не обращая никакого внимания на гостей.

Поставив валяющуюся посреди двора колоду, приятно пахнущую прополисом, Денис уселся на нее и нашел взглядом Лексея, застывшего у стволов двух растущих рядом берез.

Достав из-за пояса и сунув в рукав длинный нож, разведчик резко толкнул дверь и зашел в хату. Тимофей тоже взялся за рукоять спрятанного под подолом рубахи ножа и шагнул вслед.

– Господи, да штож это… – испуганно всплеснула руками пожилая женщина, встав из-за стола при виде ворвавшихся незнакомцев. Азиатские черты первого явно не внушили ей ничего хорошего.

– Хтой-та там, Матрена? – послышался из дальнего угла натужный голос. Там на лавке лицом вниз лежал человек. Спину его покрывала влажная тряпица, на которой проступали розоватые кровяные разводы.

– Свои мы, мать, русские, – проговорил Юсуп, быстро пройдя к занавеске у печи и отдернув ее. – Вы здесь вдвоем, али еще кто есть?

– Ага, – закряхтел мужик с лавки, приподняв голову. – Оно и видно. Кхе-кхе. Ить, имя русский, а глаз узкий, вотета вот.

– Не, имя не русский, – простодушно объявил разведчик. – Юсупом меня кличут. Так есть еще кто?

– Нетути, нетути никого более, – сообщила женщина. – Одни мы с дедом.

– Барышня здесь не объявлялась, русоволосая такая? – задал волнующий вопрос Тимофей.

– Нешто Василису ищите? – снова закряхтел мужик.

– Так была, значит? – подскочил к нему солдат.

Старики, поправляя друг друга, начали рассказывать, как однажды к вечеру Афанасий, так звали пасечника, проверяя борти, заметил бредущую в его сторону одинокую фигурку в изодранном платье. Поначалу он подумал, что это какая-то нищая бродяжка забрела сюда невесть зачем. Однако, когда та подошла ближе, разглядел молодое, хоть и чумазое, но слишком нежное для бродяжки личико. Руки и выглядывавшие сквозь порванное в лоскуты платье коленки были в кровь исцарапаны, будто девушка отбивалась от стаи диких котов. Ни на какие вопросы странная пришелица не отвечала, лишь смотрела в пустоту отсутствующим взглядом.

Взяв за руку, Афанасий повел ее к дому, где передал в руки супруге. Матрена, охая и причитая, вымыла бедняжку, обработала ей раны отваром ромашки и тысячелистника и, напоив козьим молоком с медом, уложила спать. Допоздна старики судили-рядили, откуда здесь могла взяться юная барышня явно не простого сословия, да в таком неприглядном виде, но так и уснули, не придя ни к какому мнению.

Утром, чуть забрезжил свет, чуткий сон стариков нарушил тихий девичий плач. Вдоволь выплакавшись, гостья рассказала свою невеселую историю. Как похитил ее предатель-полковник, как освободили ее русские солдаты и как наткнулись на турецкое войско, двигающееся к Масловке.

– Да не померещилось тебе, барышня? – не поверил старик. – Откель здесь туркам-то взяться?

– Ой, да ты ж сам давеча говорил, будто гром какой-то странный был, дюже на пушечную пальбу похожий, – вклинилась Матрена. – А оно ведь аккурат со стороны Масловки доносилось. И дождя так и не пришло. А нужен дождик-то. Посохло вона все. Пчеле неоткуда нектар собирать.

– Типун тебе на язык, старая. О чем говоришь-то? – отмахнулся от жены мужик и снова обратился к Василисе: – А ты, красавица, рассказывай, рассказывай.

Далее девушка рассказала, как скакала одна обратно по той же тропе, как, вновь подъезжая к балке, наткнулась на пеших турецких солдат и, развернув коня, опять поскакала прочь. Сперва держалась опушки, но выскочившая из-под копыт лиса испугала лошадь, и та понесла по полю. Василиса попыталась было утихомирить кобылу, но безрезультатно. И тут та споткнулась, выбросив наездницу из седла. Чудом успев закрыть лицо руками, девушка влетела в колючий куст терновника. Шипастые ветки в лоскуты разодрали платье и в кровь исцарапали нежную девичью кожу, но достаточно эффективно смягчили падение, сохранив Василисе жизнь и позволив избежать серьезных травм.

Со стоном выдравшись из цепких ветвей, она упала на землю и несколько минут лежала, приходя в себя.

Вспомнив о встрече с турками, в страхе вскочила и огляделась. Оказалось, что ускакала довольно далеко от того места, где тропа уходила в лес перед балкой. Заглянув в овраг, на склоне которого рос спасший ее терновый куст, обнаружила лежащую на дне лошадь. Та была мертва, вероятно, свернула при падении шею. Не зная куда идти, перебралась через овраг и направилась в сторону, противоположную той, где встретила турок. Идти под палящими лучами солнца по непаханому полю было тяжело, нестерпимо хотелось пить, исцарапанное тело зудело и болело. Наконец дошла до леса. Но и в тени деревьев воздух был горячим. К тому же здесь докучала лесная мошкара.

Присев на опушке, девушка попыталась привести хоть в какой-то порядок изодранное платье. Безрезультатность этого занятия вкупе с жаждой и надоедливой мошкарой вконец вывели из себя настрадавшуюся в последние дни Василису. Обхватив руками коленки, она заплакала. Но сегодня ей даже поплакать спокойно не было суждено. Мошки лазили по израненным рукам, кусались и лезли в ранки. Приходилось постоянно стряхивать их и отмахиваться от жужжащих над головой комаров. В конце концов, девушка не выдержала, поднялась и побрела, не разбирая направления. Наткнувшись на тропинку, автоматически свернула на нее.

Она не помнила, сколько времени шла. Не помнила, как дошла до пасеки. Смутно помнила, как что-то говорил встретивший ее старик, как суетилась причитающая Матрена. Лишь проснувшись на рассвете и вспомнив все, снова заплакала.

Обдумав услышанное, супруги посовещались и решили, что Афанасию надо сходить к городу, проверить достоверность информации. Заодно навестить проживающих там детей, отнести цветочного меда внукам.

Вернулся он через пару часов. По лицу мужа Матрена поняла, что случилась беда.

– Неушто и вправду? – прижала она руки к груди.

Старик лишь тяжело вздохнул, опустившись на завалинку и поставив на землю котомку с горшочком меда, который так и не передал внукам.

– Басурмане там хозяйничают, – произнес он после долгого молчания. – В городе пожары. Церквы не видно – обрушили али спалили. Я только к реке вышел, услышал, скачут, да вовремя спрятался в ивняке. Не то попался бы. Да не турки то были, а татарва, крымчаки либо. С турками, видать, пришли.

– Боженька милый, – прошептала женщина, крепче прижимая руки. – Как же детки-то там наши, а? Афонь, как же, а?

– Да не причитай ты, старая. Ушли небось за реку загодя. Вот Императрица армию пришлет, вышибут басурман да возвернутся назад все.

Снова стали думать-гадать, что же теперь будет, что им теперь делать. Решили, что уходить и бросать пасеку никак нельзя, а значит будь, что будет. Вот только что делать с пришелицей?

Узнав, что Масловка, а значит и переправа через реку в руках басурман, Василиса снова заплакала. И чего же ей не везет-то так в последнее время? Словно провинилась в чем перед небесными силами и те шлют на нее наказания одно за одним..

– Не плачь, голубушка, – утешала ее жена бортника. – Даст бок, отсидимся здесь, пока вышибут басурманчу.

Но не отсиделись. На следующий день, еще до полудня, когда Афанасий пошел проверять бортья, Матрена увидела пыльное облако на горизонте, которое быстро приближалось. Вот уже можно рассмотреть скачущие на лошадях фигурки. Уже доносится дробный конский топот.

– Пойди-ка в дом, Василиса, от греха подальше, – сказала хозяйка девушке, которая сидела на крылечке и чесала брюхо развалившемуся у ее ног старому псу Буяну.

Дюжины полторы татар налетели и закружили вокруг плетня, гомоня что-то на своем. С коней не спешивались, поглядывали на приближающуюся пятерку турецких всадников в красных фесках. Турки явно здесь были главные и крымчаки не решались на какие-либо действия без их позволения.

Самый здоровый татарин, как только такого бугая выдерживала низкорослая лошадка, вдруг указал в сторону березовой рощи. Там у одной из бортей склонилась человеческая фигурка. Огромный всадник что-то гаркнул товарищам и поскакал в сторону пасеки, колошматя лошадку по бокам ногами. Издалека казалось, будто человек едет на маленьком ослике, настолько непропорционально выглядели фигуры лошади и наездника.

Хозяйка стояла посреди двора и, опустив руки, со страхом наблюдала за гарцующими всадниками. Один из подъехавших турок что-то высокомерно произнес. Его слова послужили сигналом к действию, и крымчаки, спешившись, вломились в калитку. Двое сбросили жердину, заменявшую собой ворота и перекрывавшую широкий проезд во двор. Турки въехали за плетень и, не слезая с лошадей, продолжили отдавать команды татарам. Те, не обращая внимания на Матрену, так и оставшуюся стоять посреди двора, принялись шарить вокруг, всполошили в сарайчике наседку, вломились в дом. Из хаты тут же послышался крик Василисы, и один из налетчиков выволок ее на крыльцо, держа за волосы. При этом он так заламывал ей голову назад, что девушка не могла ни кричать, ни говорить. Татарин восхищенно цокал языком, показывая товарищам пленницу. Один из турецких всадников спешился и подошел ближе. Посмотрел на Василису оценивающим взглядом, но, заметив засохшие коросты глубоких царапин на руках, нахмурился.

Непонятно почему молчавший до сих пор Буян – видать, долго соображал из-за старости – вдруг рыкнул и, вскочив на крыльцо, вцепился крепкими еще клыками в голень татарина, державшего девушку. Дико заорав, тот отпустил пленницу и принялся рубить саблей ее заступника. Неожиданно освободившись, Василиса не устояла и рухнула со ступенек прямо на турка, сбив его с ног и повалившись вместе с ним на землю. Четверо оставшихся в седлах громко рассмеялись, выкрикивая что-то своему товарищу, который тут же вскочил, оттолкнув девушку. Ей помогла подняться подоспевшая Матрена. Но ее грубо отпихнул спустившийся с крыльца татарин. Он сильно хромал и громко ругался, держа в руке окровавленную саблю. Бездыханное тело Буяна осталось лежать перед дверью в дом хозяев. Пес достойно расстался с жизнью – не умер от старости, а погиб в схватке с врагом, защищая тех, кого любил. Укушенный им враг снова схватил девушку, намотав на руку пшеничные локоны. Но его остановил окрик одного из всадников. По приказу того же всадника пленнице связали руки и посадили на круп лошади к турку, которого она сбила, падая с крыльца. После чего связанные руки крепко притянули к задней луке седла. Отдав еще какие-то распоряжения находившимся рядом татарам, всадники выехали со двора и помчались прочь, увозя с собой Василису. Матрена, закрыв рот руками, тихонечко плакала, глядя им вслед.

Как только утих цокот копыт удаляющихся всадников, все обернулись на дикий вопль, несущийся со стороны пасеки. Оттуда, смешно семеня несоразмерно маленькими кривыми ногами, несся тот здоровый воин, что отправился к роще, заметив осматривающего борти Афанасия. Над головой татарина темным облаком клубился рой пчел, временами накрывающий его голову и снова взлетающий. Гигант орал и махал руками, но пчел это только раззадоривало, и они атаковали его снова и снова, услаждая свой пчелиный слух отчаянными воплями врага. Пару раз несчастный падал, один раз даже пытался замереть на земле неподвижно, прикрыв голову руками и притворившись мертвым. Однако, чтобы обмануть пчел, наверное, нужно было на самом деле умереть. И он снова вскочил и понесся к товарищам, вероятно, надеясь, что они отвлекут на себя часть злых насекомых. Перед самым плетнем здоровяк снова споткнулся и полетел кубарем, с треском проломив заборчик. Тут один из налетчиков сообразил схватить деревянное корыто, в котором были замочены какие-то тряпки, и опрокинуть его на бедолагу, накрыв заодно и часть свирепого роя. Оставшиеся пчелы разлетелись по всему двору, грозно жужжа и наводя страх на воинов.

Покусанный татарин жалобно скулил под накрывшими его тряпками, по которым ползали мокрые насекомые. Наконец, один из товарищей помог ему подняться, и окружающие заойкали, закачали головами, зацокали языками, оценивая лицо пострадавшего, которое теперь напоминало скорее ту часть тела, что находится пониже спины. Это когда пчелы покусают лицо европейца, оно приобретает монголоидные черты, а вот когда они покусают лицо упитанного монголоида…

Один из налетчиков замахал руками на приставшую к нему пчелу. Та приняла махи за сигнал к действию и спикировала ему на нос. Бедняга взвыл то ли от укуса, то ли от собственного удара по своему же носу. Одна за другой заржали сразу несколько лошадей, вероятно, им тоже досталось от злых насекомых. Напуганные произошедшим татары поспешно повскакивали в седла и убрались вслед за теми всадниками, что увезли Василису. Только погрузили пострадавшего здоровяка на самостоятельно вернувшуюся лошадку и, часто поминая шайтана, покинули хозяйство семьи бортника.

Не видя супруга, Матрена, охая и причитая, направилась к пасеке. На полдороги она увидела вышедшего ей навстречу Афанасия. Бортник шел как-то неестественно, будто бы согнувшись под невидимым грузом. Оказалось, из-за жужжания пчел он не услышал прискакавшего громилу. Склонившись над открытой бортью и попыхивая дымарем, старик вырезал кусочек медовых сот, чтобы угостить гостью. Тут-то его спину и обожгла татарская нагайка. Выронив дымарь, он отшатнулся от борти и схлопотал еще один удар плеткой. Хохоча, здоровяк пнул втянувшего голову в плечи мужичка, запустил свою лапищу в борть и выдрал оттуда истекающий янтарным медом кусок сот…

Буяна похоронили за огородом, положив на холмик большую сахарную косточку.

Плетень старик исправлять не стал – слишком уж болела рассеченная спина. Два дня отлеживался. А на третий вновь налетели те же крымчаки. Турок на этот раз с ними не было. Судя по злым воплям здоровяка, опухоль на лице которого спала уже настолько, что глаза могли достаточно видеть в приоткрывшиеся щелки, целью налета была месть. Старика выволокли во двор, привязали к лавке и принялись охаживать в две нагайки. Кинувшуюся было к мужу Матрену пострадавший от пчел татарин так огрел кулачищем, что та отлетела в сторону и потеряла сознание. Остальные вояки занимались грабежом. Впрочем, взять-то у бортника было почти нечего. Разве что бочонок с прошлогодним медом. Да побили часть разбежавшихся курей, кидая в них поленьями. В итоге больше разору учинили, нежели взяли чего стоящего. Старика били до тех пор, пока он, потеряв сознание, не перестал кричать и вздрагивать под ударами нагаек. После чего повскакивали в седла и унеслись, захватив напоследок козу, не вовремя мекнувшую из-за кустов, что росли за огородом.