Текст книги "Танец душ (ЛП)"

Автор книги: Сильвия Мерседес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Угроза не была пустой.

Айлет не смогла ответить, хоть рот открылся. Сом сковал ее язык, она лежала беспомощно и безмолвно.

Доминус прошел по комнате, навис над ней, словно призрак. Он опустил капюшон, стало видно лицо, будто вырезанное из камня, с квадратной челюстью с бородой и заплетенными светлыми волосами, убранными с лица. Что-то в нем выглядело… нереально. Словно он вышел из картины Святого Эвандера, стоящего гордо над врагом, захваченным тенью, подняв флейту к губам, и сила исходила от него, изображенного чернилами и позолотой. Было просто поверить, что этот мужчина был воплощением святого, и что он вернулся в смертный мир нести возмездие во имя Богини.

– Ты знаешь, кто я? – осведомился он.

Айлет кивнула.

– Фендрель, венатор-доминус ду Глейв, – выдавила она.

– Тогда ты ответишь мне, девочка. Скажи, кто ты.

Его ладонь двигалась, Айлет увидела костяной нож, вытащенный из ножен. Он убьет ее? Он жестоко убьет ее, не думая, какую силу выпустит в мир? Ларанта была не маленьким духом, и если она вырвется от жестокости и боли, Айлет не сомневалась, что она улетит от доминуса и захватит новое тело.

– Я… Айлет, венатрикс ди Фероса, – ответила она, слова было больно произносить. – Была в Дровале на заставе Гилланлуок, проходила обучение у венатрикс ди…

– У Холлис. Да, я слышал, – он склонился, Айлет вжалась в подушку, ощущая себя маленькой и слабой. – Я слышал, что она взяла тебя в ученики. И я знаю, что тебя не прислали к ней из Брекара. И что тебя не представляли ни одному каструму в Перриньоне.

Айлет покачала головой, казалось, голову наполнили водой.

– М-меня прислали из Велхира. Каструма Велхир. В Кампионарре.

Он склонился ближе. Она могла избежать его взгляда, только закрыв глаза. Но она не осмелилась.

– Врешь, – прошипел он, обжигая дыханием ее щеки. – Ты не из Кампионарры. Если я напишу в Велхир, они ответят, что о тебе нет записей. Я это знаю. Знаю.

Айлет моргала, не могла вдохнуть. Она хотела возразить, хотела кричать, что она та, кем назвалась. Но…

Она уже знала, что все ее слова были ложью. Она не знала, кем была. Она не знала, откуда она была. Даже не знала свое имя. Холлис рассказала ей историю о сироте войны Айлет ди Феросе, которую взяли в каструм Велхир для посвящения, а потом отправили в Дроваль учиться, потому что в Перриньоне было мало посвященных. Холлис придумала историю и сказала, что это было ее прошлое.

История, о которой у Айлет не было воспоминаний.

Доминус Фендрель смотрел на нее, словно пытался прочесть мысли. Он медленно обнажил зубы. Айлет видела, что его десны были темными. Она почти против воли посмотрела на его ладони, одна сжимала костяной нож, другая удерживала ее за шнурки на ночной рубашке. Было сложно увидеть, когда его пальцы были крепко сжаты… но Айлет решила, что заметила темные пятна под ногтями, тень проникала под его кожей до кости.

Теневая чума. Она настигала всех венаторов и венатрикс. Даже доминуса ду Глейва, хоть это казалось странным.

Но он был сильнее многих. Даже с подавленной Ларантой и без теневого восприятия Айлет ощущала силу его духа. Она исходила от него волнами чистой энергии. Но под смертным духом скрывалась его тень. И она тоже была сильной. И становилась сильнее с каждым днем, а Фендрель ослабевал.

Он заметил, куда посмотрела Айлет. Она увидела белую вспышку за его зрачками, и он прищурился. Айлет подумала на жуткий миг, что доминус исполнит угрозу и прибьет ее сердце к кровати. Но он отпустил ее, грубо оттолкнул и отошел на два шага.

– Ты не можешь, – прошептал он, голос дрожал от непонятной эмоции. От страха? – Ты не можешь быть тем, кем я думаю. Это невозможно.

Она не знала, что это значило. Она не знала, что думала. Она не могла даже говорить, так больно сердце билось в груди. Ее голова гудела от ужаса и влияния сома.

Фендрель убрал нож в ножны. Он открыл мешочек, вытащил маленький флакон с пробкой. Внутри была серебристая жидкость. Он вытащил пробку, стало видно длинную острую иглу, меньше, чем венатрикс вонзала в ее горло, с кончика капало какое-то вещество.

Айлет вдруг захотела, чтобы Террин тут был. Это было странно, она едва признавала это желание. Но когда она открыла рот и попыталась заговорить, закричать, на языке появилось имя Террина.

Она не успела, доминус Фендрель стал действовать. Он шагнул вперед, бросился к ней, прижал ее к кровати, его большая ладонь легла на ее грудь с такой силой, что он мог выдавить из нее дыхание. Айлет сжала его запястье, пытаясь убрать руку.

– Лежи смирно, – прорычал он. – Ты не можешь быть той, кем я думаю. Но я должен убедиться. Замри, или умрешь. Открой глаза!

Она ощутила, как магия схватила ее. Магия Анафемы – проклятие. Она лилась из души Фендреля в ее глаза, обжигая, он открывал ее глаза шире и удерживал, чтобы она не могла моргнуть.

Фендрель вонзил иглу в центр ее правого глаза.

Ларанта взревела в душе Айлет, злясь от боли, набравшись сил и подавив барьеры сома. Она ворвалась в разум Айлет, заполнила ее взгляд теневым зрением. Айлет увидела над собой тень Фендреля, большую белую Анафему без плотной формы, кроме огромного количестве рук, которые тянулись будто из самого Фендреля, рылись в ее голове, вонзаясь вместе с той иглой в ее глаз.

Ее волчица выпрыгнула из ее головы, напала на бледного духа. Но одна из рук отбросила Ларанту. Та попыталась встать, но Анафема легко придавила ее. Айлет кричала ее имя мысленно, смертный голос не мог преодолеть боль.

Фендрель вытащил странную иглу из ее глаза и отошел. Ее смертное зрение вернулось. Она еще видела Ларанту на полу, но уже не видела тень доминуса.

Она накрыла глаз ладонью, давила, чтобы не было слез. Она боялась, что Фендрель вырвал ее правый глаз, но он остался там, болел. Она повернулась, и ее стошнило на отполированный каменный пол.

Доминус игнорировал ее. Она посмотрела на него сквозь мокрые от пота спутанные пряди волос, он изучал иглу. А потом опустил ее во флакон с серебристой жидкостью и закупорил сосуд пробкой.

– Я отправлю это фасматрикс-домине, – буркнул он под нос. – И мы узнаем… – он взглянул на лицо Айлет, скривился, словно один ее вид причинял боль. – Это невозможно. Ты не…

Айлет опустила голову с края кровати. Она зажмурила правый глаз, кровь шумела в висках. Духовная связь с Ларантой дрожала от страха и боли тени. Айлет пыталась позвать Ларанту, но ее тень не могла пошевелиться.

Фендрель отвернулся и то, что держало Ларанту, отпустило. Тень вскочила, рыча, готовая напасть на доминуса. Но он, не глядя на Айлет, сказал:

– Отзови свою тень.

Она сразу же послушалась.

– Отступи, Ларанта, – резко сказала. Пришлось повторить три раза, и ее волчица сжалась, дрожа от гнева, ужаса и жажды крови.

Фендрель убрал флакон в мешочек, не глядя на нее. Закончив, он посмотрел в ее сторону.

– Ты – не она, – его голос звучал как мертвый.

Айлет могла лишь смотреть, раскрыв рот.

Он с отвращением скривил губы.

– Я узнаю правду, – сказал он. – Ты меня не обманешь.

Он повернулся и ушел, хлопнув дверью так, что столбики кровати задрожали. Айлет лежала, тяжело дыша, на подушках, слезы катились по щекам.

Что произошло? Что он с ней сделал? И… зачем?

Ларанта подняла голову, но не двигалась. Айлет соскользнула с кровати, рухнула на колени и подползла к тени. Она обвила руками темную волчицу. Ларанта была духом. Ее не было в смертном мире. Но Айлет видела ее, и, закрыв глаза, ощущала ее тепло, ее шерсть и хищную силу.

Она сжимала свою тень и рыдала, и Ларанта прильнула к ней, опустила тяжелую голову на ее плечо. А потом Айлет уснула на полу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Серина стояла в центре коридора и смотрела, как венатор Террин уносит юную венатрикс к восточному крылу. Доминус ду Глейв шел следом, а за ним шагала высокая и бледная венатрикс ди Ламори. Они не сказали ей ничего, даже не взглянули на нее, и она была рада.

Она обвила себя руками, невольно дрожа. Она все еще ощущала давление пальцев венатрикс на руке. Хватка была сильной, хоть они подавили ее лекарствами. Эта девушка по-своему пугала.

Серина резко вдохнула. Она знала, что венатрикс спасла ей жизнь, спасла жизни всех мужчин, женщин и детей в замке Дюнлок. Она превзошла Фантомную ведьму в бою и убила ее, прогнала ее жуткую душу и ее тень в Прибежище.

Но она не смогла спасти Фейлин.

Серина склонила голову, повернулась к северному крылу замка, сжимая лямку сумки. Она набила ее так, что сумка была тяжелой на плече. Она смотрела под ноги, напоминая себе с каждым шагом, что венатрикс поступила правильно. Так она это понимала. Она была из Ордена, ее учили по законам святого Эвандера.

Когда венатрикс видела захваченного тенью, угрожающего смертным, она действовала, как ее учили. Она не видела в этом монстре сестру. Только врага.

Как она могла винить ее за это?

В конце коридора Серина оказалась у двери кабинета принца и замерла. Она склонила голову, прислушалась. Герард был внизу, она знала, что он встречался с ее отцом для бесконечных обсуждений свадьбы и бала. Серину там не ждали. Ей нужно было прийти вовремя, быть при этом в роскошном платье. Из-за этого Лизель держала ее в комнате все утро.

Ее желудок сжался, когда она вспомнила, как стояла там на стульчике, а женщины в кружевных чепчиках окружали ее, тыкали иголками, измеряли, резали и шили, недовольно шептались про ее обрезанные волосы. Будто это было важно. Будто в воздухе уже перестал ощущаться дым от погребальных благовоний.

Словно пепел ее сестры не собрали в алебастровый горшок прошлой ночью.

Четыре года назад Фейлин наряжали в белое и золото. Четыре года назад Фейлин учила слова церемонии. Фейлин…

Серина подавила слезы. Не было толку думать о том, что могло бы быть. Ее ждала работа в настоящем.

Она повернула ручку, дверь была не заперта. Серине стало легче, когда она прошла в комнату, полную книгу. Запах бумаги, кожаных переплетов, чернил и пергамента наполнили ее спокойствием. Она могла почти представить себя в скриптории с сестрой Ильдой, тихо копирующей за столом священные тексты.

В комнате было холодно, но кто-то развел огонь в камине утром. Серина сняла сумку с плеча, схватила кочергу и пошевелила угли, добавила постепенно поленья, и в комнате стало теплее. Бревна стали ровно гореть, и она отошла, удовлетворенная.

Стол Герарда был чистым, и было много места для книг, перьев, ножиков и чернильниц. Утренний свет из окон, выходящих на восток, озарит ее работу.

Серина опустила тяжелую сумку в центре стола и открыла ее. Она осторожно вытащила содержимое, разложила по порядку, который все равно будет нарушен, когда она погрузится в работу. Но лучше было скорее начать.

Она вытащила в конце книгу в кожаном переплете, полную записей сестры Ильды. И немного от нее. Опасные записи. Опаснее любого меча.

Серина открыла книгу, листала страницы с мелким почерком, пока не нашла первое пустое место. Она четыре дня назад в последний раз проглядывала работу, ведь Фантомная ведьма напала на Дюнлок. Не было времени даже думать об этом. Но ей нужно было напомнить себе эти слова, оригинальный оккидийский текст и кропотливый перевод, созданный ею и сестрой Ильдой.

Эвандерианцы верили, что, когда захваченного тенью смертного убивали, если не исполнить нужную чаропесню, душу человека затянет в Прибежище с тенью. Такие души лишались Света Богини. Злые или добрые, испорченные или невинные… не важно. Те души были обречены.

Как Фейлин.

Но…

Серина поднялась со стула и прошла к стенам с книгами, разглядывала названия. Она нашла том, который ожидала там увидеть, Священное писание святого Эвандера. Она вытащила книгу с полки, опустила ее на предплечье и стала листать страницы, быстро нашла то, что искала – Сейон-Эбат.

Пророчество об Избранном короле.

Она отнесла том на стол и опустила его, открытый на нужной странице над ее меньшей книгой. Она осторожно вытащила хрупкую копию оригинального оккидийского текста из сумки. Древние буквы были резкими и угловатыми рядом с округлым голийским письмом.

Она опустила палец на строку оккидийского текста, невольно прошептала:

– Dalath-mi'talrythe.

Она ошиблась в том, что ей показалось там? В том, что она якобы поняла? Ее голова гудела. Она со стоном опустила ее на ладони. Ей нужно было поспать. Если она как-то убедит Лизель и женщин в чепчиках покинуть ее комнату, она сразу же рухнет на кровать и попытается пару часов побыть в сладком забытьи.

Дверь открылась.

Серина подняла голову, ее глаза расширились. Высокая фигура в зеленом дублете прошла в комнату, опустив голову и плечи. Он повернулся закрыть дверь и замер спиной к Серине, выглядя утомленно.

Герард.

Она не должна была удивляться. Это был его кабинет. Серина сглотнула, лихорадочно соображая. Он знал, что она была в комнате? Ей заговорить? Она открыла рот, но слов не было. Как ей объяснить, что она делала за его столом? А если он спросит про ее работу?

Что она могла сказать?

Она вдруг развернулся с ладонями, прижатыми к глазам, не замечая ее. Он скривился, и она увидела, как его шея напряглась.

Вдруг он заговорил тихо, хрипло, но четко:

– Великая Богиня, это моя вина? Я мало молился? Я рано оставил надежду?

Он опустил голову, подбородок коснулся груди, ладони повисли по бокам.

Серина поежилась, но не могла молчать. Она с тихим шорохом юбок встала из-за стола, прижала пальцы к его поверхности, чтобы не упасть.

– Ваше высочество, – сказала она.

Герард вздрогнул от ее голоса. Его лицо было бледным и осунувшимся, он моргнул и посмотрел на нее. Свет падал из-за ее спины, мешая ее разглядеть.

– Серина, – сказал он. – Что… что ты тут делаешь?

Она посмотрела на свою работу, свитки, листы оккидийского письма. Том писания святого Эвандера и ее книжка. Она быстро поклонилась, забыв, что уже не была монашкой, что леди нужно было делать реверанс.

– Простите, ваше высочество, – пробормотала она. – Я не думала… что вы сегодня тут будете… а мне нужно было место… – оправдание звучало глупо. Она закрыла рот, чтобы остановить язык.

Герард вдохнул, уголки рта приподнялись, он попытался улыбнуться.

– Да, конечно. Понимаю. Я не хочу тебя беспокоить.

Ее глаза посмотрели в его, она быстро отвела взгляд.

– Ты… не мешаешь, – прошептала она, не зная, расслышал ли он ее.

Герард пристально смотрел на нее. Когда она осмелилась взглянуть на него, на его лице было странное выражение.

Серина опустила голову, глядя на свою работу, не видя ее. Краем глаза она следила, Герард подошел к столу. Он махнул рукой на свитки, бумаги и книги.

– Сестры Сивелин послали работу со своим верным писарем? – спросил он с мягкой дразнящей ноткой в голосе.

Серина пожала плечами, хотя сердце с болью билось в груди.

– Я сама решила взять с собой работу.

Герард повернул том Святого Эвандера, чтобы увидеть страницы. Она чуть не выхватила книгу, но передумала. Она смотрела, как его золотые глаза читали строки.

Он помрачнел, поднял голову и поймал ее взгляд.

– Это Пророчество об Избранном короле.

Она медленно вдохнула, пытаясь успокоить пульс.

– Знаю.

Он с интересом смотрел на ее лицо, точно задаваясь вопросом, почему она внимательно читала пророчество, которое уже сбылось. Если верить словам Фендреля ду Глейва.

Но все верили. Избранный король отрубил голову Жуткой Одиль, Яду Перриньона. Он освободил королевство, восстановил веру в Богиню, собрал Орден святого Эвандера. Со своим братом, Черным капюшоном, он организовал охоту на ведьм и захваченных тенью, убирая зло из мира.

Вот только…

– Почему? – тихо спросил Герард. – Почему ты читаешь это… сейчас?

Серина сжала кулаки, ногти впились в кожу. Поэтому она прибыла в Дюнлок. Не для свадьбы. Не чтобы увидеть смерть сестры. Этот момент. Миг, когда она признается в грехах, в своей ереси.

Миг, когда она расскажет Золотому принцу о том, что раскрыла, доверив жизнь ему.

Она осторожно взяла свою книгу, свой перевод. Она протянула его Герарду, опустив книгу поверх писаний святого Эвандера.

– Я… – она облизнула сухие губы и заставила себя продолжить. – Как ты знаешь, я четыре года училась в храме Сивелин. Училась у сестры Ильды, эксперта оккидийских диалектов. Три года назад – через год после того, как Фейлин захватили – мы получили сокровище: поставку оккидийских книг. Священные писания жриц-королев, которые забрали из Перриньона в начале правления Жуткой Одиль и спрятали в Суурии. Их нашли и вернули в наш храм. Моим долгом было помочь сестре Ильде скопировать книги на их языке и голийском, чтобы их можно было раздать храмам в королевстве.

Герард пристально смотрел на нее. Не сводил взгляда с ее лица.

– Пока я переводила один из томов, я наткнулась на фразу на старом оккидийском: «dalath-mi'talrythe», – она посмотрела в его глаза. – Ты знаешь, что это значит?

Он нахмурился.

– Звучит знакомо. Это часть изначального Пророчества об Избранном короле, – он горько рассмеялся и смутился. – Они заставили меня запомнить его на языке оригинала. Мне говорили, что у меня плохое произношение, но то, что ты сказала… звучит похоже на то, что я учил.

Серина кивнула.

– Я нашла ту же фразу в другой книге, в совершенно другом тексте. Но в этом новом контексте… я кое-что поняла.

Она глубоко вдохнула. Ее колени так сильно дрожали, что она боялась, что упадет на стул. Но ей нужно было твердо стоять, представить свои открытия с уверенностью.

– «Брат с братом», – сказала она. – Так Эвандер перевел эту фразу. «Брат с братом, один захваченный тенью, другой – нет», – она подняла старую страницу оккидийского текста и указала на строку древних символов. – Но эта фраза – «dalath-mi'talrythe» – не означает «брат с братом». Это куда сложнее. Она говорит о чувстве единства, две непохожие части как одна, ставшая как братья. Не братья по крови, а… братья по выбору. По духу.

Герард глядел на нее. Его лицо вдруг стало строгим и замкнутым. Он все еще сжимал книгу Эвандера.

– Когда я увидела отличие, я вернулась к изначальному тексту пророчества. И увидела много изменений. Других значений. Например, это, – она указала на другое слово на странице. – «Kelthor». Это означает «оба».

Ее голос дрожал от пыла, старый пергамент трепетал в руке.

– «Объединенные в братство, и захваченные тенью, и нет», – она дала словам повиснуть в воздухе между ними.

Губы Герарда двигались. Она видела, как он беззвучно произносит: «захваченные тенью и нет».

– Говорится не о двух смертных братьях, – сказал Серина. – Сейон-Эбат говорит о близости между смертными и тенями.

Герард молчал. Тишина была неприятной, заполненной только треском огня в камине.

– Видишь? – сказала с нажимом Серина. – Понимаешь? Это значит… – она не могла сказать, но видела по его глазам, что он понял.

Тени не были мерзостью в глазах Богини.

Тени не были обречены на жизнь без надежды, не терялись навеки в хаосе и ужасе Прибежища.

Воля Богини была в единстве. Чтобы тени и смертные были вместе. Это Она сказала первой жрице-королеве века назад. Это Она всегда хотела.

Значит…

Это означало многое, Серина не могла даже начать это описывать.

Как только она поняла, что маленькая фраза была переведена не так, она поспешила к сестре Ильде и сообщила об этом. Ильда заставила ее поклясться сохранить это в тайне… а потом начала раскрывать ей свои находки за много десятилетий. И с полученными оккидийскими текстами открытия делались быстрее, были надежными.

Куда бы они ни обращались, они находили не то значение слов и фраз. Перевод был близким, но измененным, чтобы поддержать слова Эвандера, что все тени были обречены, а захваченных тенью нужно было милосердно убивать.

Из этого появился Орден Эвандера. Орден охотников на теней. Мужчины и женщины, которые взяли на себя спасение смертных душ.

Но они не должны были этим заниматься.

Герард побелел. Он смотрел на работу Серины, на страницу оккидийского текста, которую она держала. Его учили основам оккидийского языка, но не так, чтобы он мог понять древний диалект. И все же он пристально смотрел, словно мог как-то увидеть и понять то, что знала Серина.

Сжав в одной руке ее книгу, он опустил писание Эвандера на стол, забрал у нее страницу.

– Нельзя такое рассказывать, Серина, – хрипло сказал он. – Ты… никогда! Они… мой дядя….

Его дядя построил королевство из своего понимания пророчества, которое было неправильно переведено.

Серина глядела в глаза мужчины, которого все знали как Золотого принца. Исполнение Сейон-Эбат. Но она видела только Герарда.

– Прошу, – прошептала она. – Ты должен знать. Если святой Эвандер ошибся в одном, он ошибся в сотне. Включая судьбу захваченных тенью. Я не верю, что Фейлин потеряна. Она мертва, да, но не обречена, как нас заставляли верить. И захваченные тенью…

Тело Герарда дернулось, словно его ударило молнией.

– Нельзя такое говорить, Серина. Это опасно!

– Многие умирают, – она протянула руку, но замерла. Собрав смелость, она опустила пальцы на руку Герарда. – На многих охотятся, их убивают как монстров. И все из-за того, что Эвандер учил…

Он стряхнул ее руку. Он стоял миг боком к ней, тяжело дыша, сжимая в руке ее книгу, палец лежал на странице. Он открыл книгу и прочел то, что она записала. Ее перевод Сейон-Эбат.

Великий яд распространится в сердцах моего народа, позволив Лжи править вместо Правды. Но я отправлю защитника. Я отправлю того, кого выберу отрезать голову обману и привести людей ко Мне. Объединенные в братство, захваченные тенью и нет, выступят вместе и создадут новое наследие под Моим Именем.

Его челюсть двигалась. Серина знала, что он видел, как его растили с верой в ложное. Вся его жизнь была фарсом из-за нескольких слов.

Изменения были небольшими, но важными.

Он захлопнул книгу, сжал ее обеими руками, и костяшки побелели.

– Серина Дальдреда, – сказал он, не глядя на нее. – Я приказываю тебе, как Золотой принц, никогда не говорить об этом. Ни мне. Ни кому-то еще, – только тогда он осмелился бросить на нее взгляд. – Ты знаешь, что они сделают, если узнают?

Они отведут ее к плахе и отрубят голову за ересь. Она это знала.

– Это важнее моей жизни, – тихо сказала она. – Сколько эвандерианцы убивают каждый год? Сколько людей? Сколько детей? Ты знаешь? Знаешь, что они делают с детьми, рожденными с тенями в них? Знаешь их правила?

Его глаза наполнил ужас. Она видела, что он знал, но продолжала, заставляя его слушать эти слова:

– Они сжигают их, Герард. Сжигают заживо. И они зовут это милосердием, потому что Эвандер так сказал. Эвандер, который исказил слова Богини ради… Стой, Герард! Что ты делаешь?

Она бросилась из-за стола, но не успела. Принц уже стоял у камина, где пылал огонь, который Серина сама развела. Она не успела схватить его за руку, не успела взмолиться, а он бросил ее работу, работу сестры Ильды, годы кропотливого труда, в пламя.

– Нет!

Она упала на колени у камина, протянув руки. Огонь лизал ее кожу, обжигал пальцы, пока она тянулась к книге. Ладони Герарда сжали ее руки. Он оттащил ее. Она отбивалась, визжала, ругалась и извивалась. Но ничего не могла поделать. Он удерживал ее.

– Перестань, Серина, – прорычал он, его рот был возле ее уха. Она рыдала, тело содрогалось. Она пыталась оттоптать ему ноги, вонзить локоть в его живот. – Перестань, – повторял он снова и снова. – Перестань.

Она обмякла. Сила покинула ее тело и душу, и она упала бы, если бы он не прижимал ее к своей груди. Слезы катились по ее лицу, она смотрела на огонь, видела, как бумага закручивается, чернеет и рассыпается пеплом.

Она словно снова видела, как умирает Фейлин.