Текст книги "Миллионы женщин ждут встречи с тобой"

Автор книги: Шон Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Ты должен понравиться моим кошкам

Несмотря на все хорошее и плохое, что случилось со мной за последнее время и о чем вы только что прочитали, я уже здорово поднаторел в интернет-знакомствах. Стал чуть ли не экспертом. Шесть месяцев (шесть месяцев, подумать только!) я изучал разного рода хитрости и приемы, например…

Лучше не врать. Признаться, сперва я был не слишком честен в своих анкетах. Ради смеха заявил, что получаю 80 000 фунтов в год. Потом поглядел на эту чудовищную сумму, почувствовал угрызения совести и все исправил. Два дня мне вообще никто не писал, и я снова увеличил свой заработок вдвое. Люди, наверное, подумали, будто в моей карьере начался крайне нестабильный период.

Вскоре я вновь обратился за помощью к правде. Меня вдруг осенило, что в киберпространстве правда так же важна, как и в реальной жизни. Если вы начинаете отношения в онлайне (где врать довольно просто), а потом события развиваются и вы встречаетесь с девушкой по-настоящему, то скоро станет ясно, что вы вовсе не миллиардер шести футов ростом с собственной виллой на побережье Испании, раз не можете даже купить ей пиццу.

То же самое касается женских интернет-анкет. Но тут все немного иначе: как выяснилось, больше всего леди привирают на своих фотографиях. К примеру, некоторые размещают на сайте фото пяти– или даже десятилетней давности! И совершенно зря. Неужели не ясно, что при встрече мужчина по-любому заметит разницу?

Я сразу заметил. Одна из моих интернет-подруг здорово отличалась от девушки, изображенной на снимке (лет эдак на пятнадцать). Увидев мое недоумение, она беззаботно махнула рукой и пролепетала: «О, да я просто сменила прическу!» На что я едва не ответил: «И заодно размер платья. И режим бритья».

Еще один полезный совет: когда пишете девушке, постарайтесь немного ускорить ход событий. Назначьте ей свидание в течение недели. Одной из первых совершенных мной ошибок было то, что я позволил переписке растянуться на несколько недель, вежливо ожидая, пока моя знакомая сделает первый шаг. Дело в том, что замысловатое правило «кто ходит первым» действует и в виртуальном мире. Если уж девушка написала первое письмо, то назначить первое свидание придется тебе – так не мешкай! Если не приободришься, то до конца жизни повстречаешь трех женщин, и то в лучшем случае, напрочь лишив себя огромного и самого главного преимущества интернет-свиданий: миллионы женщин ждут встречи с тобой.

Третий совет: заранее придумай повод сбежать. Первая встреча с интернет-знакомой – практически свидание вслепую, хотя ему и предшествует долгая бессмысленная переписка. Поэтому убедись, что в твоем снаряжении есть все самое необходимое. Лучше договорись с другом, чтобы среди вечера он позвонил и сказал, будто твой дядя катался на воздушном шаре и попал в аварию. Если девушка тебе не понравилась, можешь спокойно отправиться восвояси, а если понравилась, то ответь, что никогда дядю не любил.

Наконец, еще несколько приемов, которые будут полезны парням и которым я обучился за шесть месяцев виртуальных знакомств.

Не вздумай изобретать себе «сексуальный» ник. Bolshoy_hrenточно отвадит любую нормальную девушку (если, конечно, это не «сайт для взрослых»).

Каков бы ни был соблазн, ни в коем случае не пиши что-нибудь вроде «У тебя отличные буфера» в первом же письме, даже если на фото девушки означенная часть тела занимает все пространство. Лучше вежливо оцени ее платье (если она в платье) – так ты дашь понять, что внимательно изучил снимок и увиденное тебе понравилось.

Ни под каким предлогом не помещай на сайт фото, где видна твоя машина, и уж точно не придумывай себе соответствующий ник вроде Поршбой или Лексус.

Я не допустил этой ошибки только потому, что у меня нет авто (хотя мог бы назваться Без машины или вывесить снимок метрополитена). Такой выпендреж вменяемые девушки не оценят.

Пиши грамотно.

Ну как, помогло? Очень надеюсь. А если и нет, я все равно не закончил. Есть у меня еще один полезный совет для мужчин (хотя женщины тоже могут ознакомиться, им не повредит).

Как я успел понять за последние шесть месяцев, прекрасная половина человечества в своем профиле нередко пользуется стандартными фразами, оборотами и описаниями, которые можно легко расшифровать. Вот удобная таблица:

В графе «О себе» женщинам дано больше места для самовыражения, и здесь они тоже могут проболтаться:

Конечно, путеводитель получился не шибко подробный, но надеюсь, он вам поможет.

Представляю, как уйма народу сейчас начинает презрительно фыркать и обзывать меня мизантропом и даже женоненавистником. Прошу вас, не надо. Я на собственном опыте убедился в том, что означает любовь к кошкам.

Звали ее, понятное дело, Кис-киска. В профиле она написала, что если я хочу ей понравиться, то сперва должен понравиться ее питомцам. На фото она в узких голубых шортах сидела на вершине какой-то горы в Перу. Удивительно, но никого из семейства кошачьих там не было. Зато в профиле – сколько угодно. Во-первых, ее ник. В интересах значились прогулки, чтение и «мои кошки». Она даже сделала жалкую попытку пошутить в графе «О себе»: «Друзья говорят, я похожа на кошку. Нет, это кошки похожи на меня!» Даже ее фото, мне кажется, можно было трактовать соответствующим образом. На нем она заинтересованно смотрела куда-то вдаль – должно быть, заприметила кошку.

Зато она была симпатичная. И забавная. Поэтому на прошлой неделе мы договорились встретиться в старомодном баре под названием «Альбион» в Барнсбери: уютные диваны, ревущий в каминах огонь и удивительное количество воров и драматургов среди завсегдатаев (мне это известно потому, что раньше я жил в этом районе и частенько сюда захаживал). Словом, отличное место для зимнего вечера и романтического свидания.

Само свидание прошло хорошо. О чем мы только не болтали! Помню, я много смеялся. Она работала юристом – серьезная профессия. Тридцать пять лет, соблазнительная фигурка. Салли (ее настоящее имя) оказалась приветливой и бойкой женщиной.

Потом мы поехали в ее дорогую квартиру в Сити: выпить по чашечке кофе и, хотелось бы верить, пообниматься. Как выяснилось, вместе с ней жили четыре кошки. Салли назвала всех по имени, рассказала, что они любят поесть и сколько им лет. Без сомнений, эти кошки были настоящими индивидуальностями.

– О, это Канаста, с ней ухо держи востро, она настоящая дикарка!

Дикарка была жирной, старой и сладко похрапывала на CD-плеере.

Зато на фоне умиротворенной Канасты особенно диким казался Грэм – кот, как вы понимаете. Только я вошел в спальню Салли (на стене картина с изображением кошки, на тумбочке – пара перуанских сувениров), как он на меня зашипел. Ни с того ни с сего! Я всего лишь положил пиджак на стул, а Грэм уже взбесился. Тогда я осторожно подкрался ближе и сел. Мы с Салли начали о чем-то болтать, но я не спускал глаз с Грэма. Он вроде бы успокоился и даже уснул.

Не тут-то было. Только я потерял бдительность, Грэм был тут как тут и атаковал мой пиджак. Понимаете? Мгновение назад я мило сплетничал с Салли, а сейчас эта тварь, пролетев через всю комнату, вцепилась в шелковую подкладку моего пиджака! Просто-таки аналог битвы при Ипре. Я вытаращил глаза на кота. Он втянул когти и победоносно уставился на меня, словно бы говоря: «Пошел к черту, Пиджачник!» Салли прогнала его и объяснила, что «он еще совсем котенок» и «просто играется». «Скажи это моему пиджаку», – подумал я.

Собственно здесь все и закончилось. Внезапное и варварское нападение Грэма зарубило на корню наш роман. Десять минут спустя я вышел на улицу с царапиной на моем кожаном пиджаке и сел в такси, размышляя, почему столько женщин души не чают в кошках.

Долго думать не пришлось. Салли было тридцать пять. Милая, добрая, мягкая женщина с широким тазом… Ее телу было предначертано рожать детей. Увы, карьера и тяга к приключениям (помните фотографию из Перу?) помешали воплотиться ее материнскому инстинкту. Она отчаянно хотела и не хотела ребенка, поэтому решила выбрать золотую середину: завести домашних питомцев.

Разумеется, я понимаю Салли. Да, меня не слишком вдохновила ее привязанность к кошкам, и ни о каких серьезных отношениях между нами и речи быть не могло, но… Когда я вошел в свою холодную темную комнату, выглянул наружу и увидел одиноких людей в ночных автобусах, мое сердце сжалось от тоски. Почему? Потому что во мне проснулись отцовские чувства. Я знаю, что это такое, поверьте. Они во мне уже просыпались, и еще как.

Первый раз – в двадцать девять лет. У меня тогда был очередной приступ волокитства. Однажды вечером мы с друзьями оттягивались в каком-то ресторанчике: шутили, пили вино, потом познакомились с компанией за другим столиком, снова выпили, и в конце концов кто-то предложил всей бандой нагрянуть к одному знакомому – тот приглядывал по ночам за старым бассейном. Предложение нам понравилось. Мы поймали несколько такси и двинулись на юг, где какой-то странный парень временно жил в доме с заброшенным, но чистым и теплым бассейном. Учитывая количество принятого алкоголя, неудивительно, что все мы поснимали одежду и купались в чем мать родила.

Особенно я приглянулся одной девушке, тоже обнаженной. Странно, ведь под водой было довольно холодно – ну, вы понимаете, о чем я. Ей было двадцать восемь, по профессии врач, потрясная грудь. Ближе к концу нашего зажигательного купания в бассейне, под крики и визги подруг она подплыла ко мне и попросила подсадить ее наверх, хотя лестница была всего в пяти ярдах от нас. Почему бы и нет? Я послушно вытолкнул ее из воды, придерживая за голую попку. М-м… пикантно.

На следующий день у нас был секс. А потом – роман. Мне очень нравилась эта умная и забавная девушка, врач центральной клиники Лондона.

Тут я остановлюсь и немного поплачусь вам в жилетку. Вспоминая Терезу, назовем ее так, я иногда думаю, что она вполне могла быть «той самой». Понимаете, все было при ней. Умная. Смешная – я часто смеялся над ее шутками. Мы могли разговаривать ночи напролет – и разговаривали. А потом болтали еще целое утро. У Терезы была отличная фигура и миленькое личико. Оказалось, что грудь у нее силиконовая – ну и что, зато выглядела она классно.

Так почему я бросил Терезу? Понятия не имею. Наверное, я просто недоумок. А может, мне хотелось спать с другими женщинами и не ограничиваться одной – это больше похоже на правду. В общем, после нашего расставания меня долго преследовало чувство, будто я совершил ужасную ошибку. Признаться, до сих пор преследует. А вдруг это была она, моя единственная, нужный поворот с шоссе…Ну и так далее.

А потом мне стало еще хуже. Потому что через два месяца Тереза позвонила и сказала, что беременна. Сперва я, конечно, даже обрадовался и ощутил прилив бодрого самодовольства: «Ура! Я не бесплоден! Я могу зачать ребенка даже через порванный презерватив!» Однако через мгновение сердце мое упало. Я не хотел детей. Мне было двадцать девять, карьера журналиста шла в гору, я писал книгу и спал с разными девушками.

Дети? Семейная жизнь??!

В общем, я встретился с Терезой в кофейне и подписал чек на аборт. Она странно на меня посмотрела – понятно, почему. А на следующий день позвонила и мягким, печальным голосом сообщила: «Я все сделала». Помню, что пробормотал в ответ, какие-то ободряющие и добрые слова (надеюсь), а потом положил трубку и сказал себе: «Молодчина, так держать!» Но где-то в затылке зудел тихий голосок: «Что ты наделал, что ты наделал, что ты наделал…»

Может быть, из-за этого несколько месяцев спустя моя жизнь покатилась под откос. Поток женщин иссяк, работу я потерял и теперь целыми днями, раздавленный и разбитый, накачивался в местном баре. Так продолжалось пару лет. Мне было настолько фигово, что я решил покинуть Лондон.

Я приехал в Корнуолл, к родителям, чтобы привести в порядок свою жизнь и зализать раны. И там влюбился в третий раз.

Хуже того, влюбился в школьницу.

Да, знаю, мне было тридцать, а ей семнадцать, в некоторых странах это было бы незаконно. Но любовь плевать хотела на адвокатов.

Мы с Тамарой познакомились в пабе. Она не могла сама покупать себе выпивку, поэтому я ее угостил. И пошло-поехало. Тамара была невысокая и бойкая девушка с темными волосами. Обожала чинить машину. Получала стипендию. Забавная, эксцентричная и такая застенчивая, что поначалу не хотела даже есть при мне. Секса я ждал несколько месяцев, все это время пребывая в абсолютном блаженстве и умиротворении. Мы валялись на траве, в саду, на парящих в солнечном свете утесах, слушали жаворонков, слушали дыхание друг друга, слушали, как тюлени совокупляются на берегу.

Когда я впервые положил руку на ее грудь (причем Тамара была в свитере), у меня подкосились колени. Такого не случалось со мной лет десять. Впрочем, ничего удивительного, со школьницами я тоже лет десять не встречался.

В конце концов время приспело – Тамара решила заняться со мной любовью. Мы поехали в крошечную деревушку под названием Ламорна, что стоит на утесе в западной части Корнуолла. Там, в лунном свете, похожем на ворчливого пенсионера, который пялился нам в окошко и укоризненно тряс пальцем, мы занялись сексом. Все было прекрасно, правда, недолго, и через несколько минут я захотел снова… Но не смог. Подождал час. Потом неделю – ни в какую. Ко мне вернулась импотенция.

В мои штаны забралась дикая кошка, я наткнулся на шлагбаум в стране Либидо. Я был в замешательстве, я злился, отчего становилось еще хуже. Он не вставал, потому что я так мечтал, чтобы он встал. Мне по-настоящему хотелось доставить Тамаре удовольствие, любить ее как полагается… быть хорошим любовником, понимаете? Не то что с другими женщинами последние несколько лет. Словом, я был очень встревожен и расстроен: меня лишала мужественности девушка, с которой я больше всего на свете желал быть мужественным.

Несколько недель и даже месяцев я рвал и метал. Тамара думала, что я свихнулся. Наверное, она решила, будто все мужчины такие же идиоты, как я.

А потом я обнаружил виагру. О счастье! Мне показалось, что кто-то завел безумца в моей голове за угол и там пристрелил. Ну, или привязал к стулу и сунул ему кляп в рот. Недуг, мучивший меня полжизни, испарился – я снова стал мужчиной. Наш бурный роман с Тамарой длился три или четыре года. У нас было много секса, она регулярно меня бросала, я ее бросал; эта хитрая девчонка знала, как со мной обращаться, дразнила меня, и я был от этого в восторге.

Как-то раз я заболел, и Тамаре взбрело в голову меня проучить. Она вошла в спальню, швырнула вещи на мою кровать и заявила: «Все кончено». Задыхаясь от волнения и страха, я был почти восхищен ее детской бессердечностью. Какая же она красивая, когда злится! Правда, Тамара красивая всегда, даже если чинит машину. Словом, спустя неделю мы снова были вместе.

Тамара обожала серфинг. Я до сих пор вижу, как она стоит на доске, среди волн, с ослепительной улыбкой на смуглом лице, до сих пор помню ее тяжелую поступь, когда она тащила доску вдвое больше ее самой… Тамара была похожа на Афродиту.

Без купальника она становилась еще прекраснее – я с ума сходил от одной ее кожи, в цвете которой смешалось несколько национальностей. Она была на четверть еврейкой, на четверть шотландкой, на четверть китаянкой и на четверть сумасшедшей. Последнее приводило меня в щенячий восторг: порой я заставлял ее делать уроки или вести машину голой по пояс. А к выпускным экзаменам в школе она готовилась и вовсе обнаженной. Невероятно сексуально.

А потом… а потом… Как-то утром, когда Тамара уже поступила в университет (подготовка нагишом сработала!), я ехал в Лондон, постепенно приводя в порядок мысли и готовясь к возвращению в загазованный город… словом, я был в хорошем настроении. Но тут зазвонил мой мобильник. Звонила Тамара.

– Я беременна, – сказала она.

– В смысле?

– Что значит «в смысле»?! Я беременна.

– Но…

– Да, ребенок твой.

В общем, та же дилемма, только хуже. Потому что я по-настоящему любил Тамару. Пусть между нами было мало общего. Общей была любовь. Знаменитая строчка из битловской песни вполне справедлива: «Любовь – это все, что тебе нужно». Но… разве я готов стать отцом? Я и без того почти заменил Тамаре родителей, учитывая нашу разницу в возрасте, – даже перестал покупать ей алкоголь. Можем ли мы сами стать хорошими родителями? Нет. Так я думал. И мне казалось, что я внимаю голосу разума. На самом деле совершенно иные мысли влекли меня обратно в океан Эгоизма: «Господи, я наконец-то вернулся к жизни, еду в Лондон, у меня снова появилась работа… Что я буду делать с ребенком? С Тамарой?»

Мы встретились, и я сказал, что «нам» будет лучше сделать аборт. Через несколько недель, когда ее загорелый животик начал выпирать из-под майки, мы поехали в клинику.

Я никогда не забуду тот день. Помню, как вез Тамару домой. Помню печальную бледность ее лица и лица других девушек в больнице. Помню то чувство ошибки, пронзительное молчание, отсутствующий взгляд в окно. Разве мог разумный поступок причинить столько боли? Наверное, Папа Римский все-таки прав. Нам действительно было очень тяжело и странно. Через некоторое время мы с Тамарой вновь начали заниматься сексом, все вроде бы наладилось… На самом деле не наладилось ничего. Скоро мы оба, независимо друг от друга, поняли: избавившись от ребенка, мы избавились и от нашей любви. Если нам не до ребенка сейчас, когда мы так любим друг друга, то что будет потом? И какой смысл встречаться дальше?

С тех пор Тамара начала мне изменять с однокурсниками в Бристоле. Что ж, неудивительно – сам я загулял даже раньше. Словом, любовь потихоньку улетучивалась, и с каждым днем все ощутимее.

Каким-то странным образом наш «роман» длился еще пару лет, до самого выпускного Тамары. Почему несмотря ни на что мы продолжали встречаться? Оглядываясь назад, я нахожу этому причину. Мы были вместе, однако порознь, могли развлекаться, сколько угодно (я в Лондоне, она в Бристоле), и знали, что где-то там есть теплое одеяло, человек, который нас любит и к которому можно вернуться в случае чего. И т. д. и т. п…

Но в конце концов под откос покатилось последнее колесо. Однажды я просто подумал: «Ну, решись уже!» И решился. Бросил Тамару. Сказал ей, что больше так продолжаться не может, она слишком молода и живет слишком далеко, и вообще длительные отношения ни к чему хорошему не приведут. Она выскочила из машины и в слезах бросилась домой. Чуть раньше, глядя на ее тонкую гибкую фигурку, на темные джинсы, я думал: «Вот и закончились пять долгих и бурных лет. Ветреным апрельским днем, на шумной и серой дороге я вижу ее в последний раз. Последний».

Но через два месяца мы снова встретились. Я безумно ее хотел. К тому же у меня давно не было секса. Словом, я приехал в ее город, на ее улицу, к ее дому. Было лето, солнце жарило немилосердно, и все соседи Тамары разъехались. В ее опустевшей комнате мы устроили нашей любви похоронную церемонию.

Секс был стремительный, без тормозов, на всю катушку. Корабль вышел в море с горящими парусами. А потом я застегнул ширинку и сел в машину. Она грустно улыбнулась мне из окна последнего этажа и помахала на прощанье. На этот раз я подумал: «Ну все, это точно конец. Больше я не вернусь».

Два месяца спустя она позвонила и сказала: «Я беременна».

Я чуть было не потянулся за календарем, но потом вспомнил наше бурное совокупление в пыльном опустевшем доме.

– Черт.

Не успел я что-то добавить, как Тамара заявила:

– Ребенка оставляю. Второго аборта я просто не вынесу…

Неожиданный поворот событий. Это было так внезапно, пугающе и… чудесно! Меня вдруг окатила волна радости, точно камень с плеч свалился. Ура! Мне не пришлось принимать это судьбоносное решение, она приняла его за меня! Да, она заставила меня стать отцом, сама сделала важный шаг. В свои двадцать юная Тамара пробилась сквозь чащу моей незрелости и сказала: «Ну все, приятель, с сегодняшнего дня ты – отец, хочешь не хочешь».

Я был счастлив. Да, как ни странно. Наверное, все это время у меня внутри горело острое чувство сожаления о тех двух абортах – словно горящие подземные шахты в Пенсильвании. Наверное, я сильно переживал, сам того не понимая. А теперь вдруг все встало на свои места.

Мы встретились солнечным днем, чтобы отметить правильное решение. Судьба нашего романа длиною в пять лет теперь прояснилась: мы ждали ребенка. Я был несказанно рад. Наконец-то я нашел дорогу, я куда-то двигался. Малыш избавит меня от всех бед и страданий, от эгоизма, беспутства, от тяжелого чувства бессмысленности бытия, которое терзало меня долгие годы.

Другими словами, я хотел ребенка по каким-то странным и неправильным причинам. Я возомнил, будто отцовство сделает из меня человека, разложит по полочкам всю мою жизнь. Направит меня в нужном направлении и даст толчок.

А потом случилось это.

Однажды вечером, примерно через три месяца, мне позвонила Тамара: «Я как-то странно себя чувствую, у меня боль в животе. По-моему, с ребеночком что-то неладно».

«Ерунда! – ответил я. – Такое случается с беременными». У моей сестры трое детей, и когда она вынашивала первого, ее постоянно мучили какие-то странные боли и страхи. «Не переживай, просто позвони, если вдруг станет хуже».

Я положил трубку и пошел в церковь молиться. Я чувствовал себя по-дурацки, к тому же на меня все время пялилась какая-то старушка. Но в глубине души все не унимался голос: «Ты заслужил, так тебе и надо! Самовлюбленный придурок! Хотел свалить на ребенка все свои проблемы!» Лишь на секунду передо мной мелькнуло светлое будущее, и вот его уже заволокло тучами. Меня неумолимо затягивало обратно в чащу леса.

У Тамары случился выкидыш.

Наутро она позвонила мне и, разрыдавшись, сообщила: «Я потеряла ребенка!» Я предложил заехать за ней в больницу, но она отказалась: «Не волнуйся, здесь есть люди, которые обо мне позаботятся». Особенный упор она сделала на «люди». Да, теперь я был не из тех, кто о ней заботился, другие люди заботились о Тамаре настолько, что имели право быть рядом. Я решил, что среди них есть ее новый парень.

И не ошибся. Тамара встретила того, кто о ней заботился. Отношениям пришел конец, а на память о моей третьей и пока последней любви осталось лишь ноющее чувство собственной убогости и подозрение, что жизнь моя катится ко всем чертям.

Что тут скажешь? Я действительно любил Тамару, так же как Элеонор и Бриони. А может, даже больше, хотя на первый взгляд мы не подходили друг другу. Печально, но факт. Мы с Тамарой отрывались по полной – несмотря на разницу в возрасте, характере и мировоззрении. Между нами была какая-то подсознательная и очень крепкая связь. Наверное, из-за того, что в детстве Тамару бросил отец и сейчас она невольно искала мужчину постарше; а мне хотелось защищать и оберегать (не говоря уж о физическом влечении к миниатюрным и хрупким девушкам). Словом, она меня возбуждала и восхищала, а я в свою очередь дарил ей чувство стабильности. Может, со мной Тамара забывала, что у нее нет отца.

Конечно, я очень горевал, когда мы расстались. Я стал почти таким же отрешенным, мрачным и одержимым, как после разрыва с Бриони. И не на шутку удивлялся: надо же, я-то думал, что с возрастом перестаешь испытывать эту мучительную и разрушительную боль – хотя бы потому, что прежде ты ее уже испытывал… Ничего подобного. Боль нисколько не смягчилась, она жалит почти так же сильно, как в первый и во второй раз. Единственное преимущество возраста в том, что ты заранее знаешь, чего ожидать и сколько это продлится.

Естественно, боль от расставания с Тамарой была намного острее из-за нашего ребенка. Это на самом деле выбило меня из колеи, ведь я уже готовился стать счастливым отцом. Теперь, много лет спустя, когда я уже способен мыслить логически, мне легко признать, что из нас с Тамарой получились бы никудышные родители. Ей пришлось бы бросить учебу, жить нам было негде, и я бы брал сверхурочную работу, воюя с собственным эгоизмом.

Но порой логическое мышление меня подводит, и тогда я думаю: «А вдруг мы бы стали хорошими родителями?» Это вполне вероятно. Всякое бывает. Впрочем, хватит бессмысленного самоанализа, судьба распорядилась иначе.

Все это приводит меня к одному выводу. Вирджиния Вульф писала, что у многих бездетных женщин удивительно большие и запавшие глаза (она имела в виду жену Томаса Гарди и, наверное, себя). Думаю, то же самое касается и мужчин. У нас, конечно, нет столь точных биологических часов, или по крайней мере они тикают не слишком настойчиво, не каждый месяц, однако сам механизм очень напоминает генетическую бомбу замедленного действия. Какой-то террорист подложил ее на дорогу. Эта бомба взрывается внезапно, и тогда все остальное перестает иметь какое-либо значение. Ты вдруг осознаешь, что жизнь уходит и если хочешь стать родителем, то пора браться за дело.

Как я понял из собственного опыта, бомба срабатывает примерно в тридцать семь лет.