Текст книги "Нам все равно, если вы обиделись! (ЛП)"

Автор книги: Шон Хоукер

Соавторы: Саймон МакXарди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Что у тебя для меня сегодня, Гэви?

– Пока что только куча писем, – oн подмигивает и протягивает пачку писем, перевязанную резинкой.

– И вот это ещё, за него нужно расписаться.

Он держит передо мной белый конверт. Синяя марка NHS в верхнем углу бросается мне в глаза, и мое адамово яблоко подпрыгивает вверх-вниз в горле. Вот оно. Я замираю на секунду, прежде чем схватить письмо и вырвать его из рук Гэвина.

– Спасибо! – бормочу я.

Гэвин всегда готов поболтать, но сейчас я хочу избавиться от него и узнать, что написано в письме из NHS. Я замечаю, что его взгляд скользит по моей груди размером с канталупу.

– Я хотел спросить, не хочешь ли ты выпить...

– Нет, спасибо Гэвин. Извини, я занята всю эту неделю.

Он хороший парень и все такое, но он просто не в моем вкусе. Я уверена, что он слегка умственно отсталый. А еще у него усохшая рука и мне было бы неприятно, если бы он дотронулся до меня ей. Я плотно закрываю дверь и бегу в гостиную.

Устроившись на диване, я делаю глубокий вдох и вскрываю конверт. Мои глаза пробегают по единственному отпечатанному листу.

Уважаемая мисс Дафна Поттер.

После тщательного рассмотрения вашего запроса на операцию по смене пола мы с сожалением сообщаем вам, что ваше заявление было отклонено. В связи с ограниченностью бюджета и предоставленной вами информацией, операция была признана нецелесообразной. Если вы все же захотите сделать операцию, она будет проведена за ваш счет.

С уважением, Мэри Хоуп.

Старший специалист по смене пола.

Мое лицо краснеет.

– Если бы я могла себе это позволить, я бы так и сделала!

Воздух застревает у меня в груди, и я не могу дышать. Я сворачиваю письмо и бросаю бумажный шарик на землю.

– Трансфобные пиздюки!

Я опускаюсь обратно на диван, где на подлокотнике лежит моя гималайская кошка. Я не ожидала что они откажут, иначе бы я не потратила все свои сбережения на эти новые сиськи. Общество должно быть прогрессивным и поддерживать маргинальные группы. Это несправедливо. Национальная служба здравоохранения постоянно оплачивает жиртресткам установку желудочных шунтов, чтобы они не набивали себя тортами и пирожными. В отличие от пола, это их выбор – жрать слишком много и страдать ожирением. Я не виновата, что родилась в неправильном теле.

Теперь я застряла с членом, который NHS отказывается удалять.

– Что же мне делать, мистер Вигглбут?

Кот открывает сонные глаза, видит, что у меня нет еды для него и снова закрывает их. Я смотрю на бутылку джина на полке шкафа с напитками и встаю, чтобы налить себе тройную порцию с тоником. Я выпиваю его в два глотка, наливаю еще, потом еще, пока бутылка не пустеет наполовину.

Мое кимоно задралось выше бедер, и я смотрю вниз на свою промежность. Меня встречает знакомый вид огромной выпуклости в моих кружевных трусиках. Мой пенис огромен и выглядит не по-женски. Стягивание не помогает. Это только создает впечатление, что у меня тяжелый случай геморроя. Я вытаскиваю свой член и смотрю на него. Он пушистый, мясистый и пересечен толстыми шрамами лососевого цвета. Когда я расстраиваюсь, я всегда срываю злость на члене.

– Я тебя ненавижу Колин!

Член тупо смотрит на меня. Пиписька вытянулась в длинную трубочку, безразличную к моей злости.

– Я никогда не просила иметь тебя! Ты просто вырос, а не должен был!

Я крепко сжимаю его. Его головка набухает и окрашивается в ярко-фиолетовый цвет. Это больно, но и приятно. Я иду на кухню, все еще сжимая Колина и роюсь в ящиках в поисках ножниц, которыми я разделываю мясо и птицу. Я падаю обратно на диван, зажав ножницы, бутылку джина и хмуро смотрю на член, который уже онемел.

– Почему ты не можешь просто отъебаться, Колин?

Дырка на головке члена уставилась на меня, как великое Око Саурона.

– Перестань смотреть так на меня. Хватит меня осуждать! – я ввожу кончик ножниц в отверстие уретры. – Во всем виноват ты!

Я погружаю лезвия ножниц глубже, пока кровь не вытекает из отверстия и не стекает по венозному стволу на мою ногу. Сука, как же больно. Обычно этого достаточно, но сегодня это не помогает.

Разочарованная, я яростно трясу Колина, затем бью его по головке, пока она не начинает пульсировать и не распухает. Я снова и снова провожу ножницами по нежной, пурпурной плоти. Я все еще не чувствую ничего, кроме боли и страдания.

– Пошел ты, Колин! – кричу я в гневе.

Я раскрываю ножницы шире и прижимаю лезвия к основанию своего члена.

– Я должна отрезать тебя, грязный червяк! Тогда я смогу получить пизду, которую заслуживаю!

Я делаю еще один глоток джина прямо из бутылки и защелкиваю ножницы. Жгучая вспышка боли пронзает меня от паха до пальцев ног. Я смотрю вниз на Колина. Он беззаботно лежит на лобковых волосах. Моя промежность теплая и влажная, а нос улавливает сильный запах аммиака. Я тыкаю Колина ножницами. Он скатывается с копны волос и свисает с края дивана, подвешенный в воздухе на нескольких ниточках плоти.

– Боже мой, что я наделала? – xнычу я.

Я не могу оставить его висеть там, как пойманную рыбу. Раз уж я зашла так далеко, придется довести дело до конца. Сделав еще один большой глоток из бутылки, я отрезаю всю плоть между ног, пока там не остается кровавое месиво из обвисшей кожи. Сжав пальцы, я отрезала яички от паха, и Колина, все еще связанного с ними. Куча сырого мяса падает на пол. Колин и его мешок с яйцами лежат между моих ног.

Мое сердце агрессивно колотится в груди, а обрубок члена выбрасывает кровь на несколько дюймов в воздух. Сильное жжение пробегает по моим дрожащим бедрам, но меня не так волнует боль, как крова потеря. Почему её так много? У Колина даже не было стояка.

– Черт, что же мне делать?

Я поднимаюсь. Кровь забрызгивает красивый белый халат и мистера Вигглбутта. Он шипит и выбегает из комнаты, оставляя на ковре багровые отпечатки лап. Я прижимаю подушку к пульсирующей культе, чтобы остановить поток, но кровь продолжает литься и просачиваться сквозь подушку на ковер. Если я не остановлю кровотечение в ближайшие пару минут, я сдохну.

Я помню, как смотрела фильм "Рэмбо", когда была маленькой девочкой. В одной сцене Слай прижигает рану горящей веткой. След крови ведет меня на кухню. Я включаю плиту. Через несколько секунд она становится красной. Я не могу дотянуться раной до комфорки, даже когда я срываю трусики, закидываю ногу на столешницу и упираюсь бедрами вниз. Я вынуждена подняться и сесть на корточки над плитой, стараясь не поджарить свою задницу. Кровь брызжет на нагревательный элемент, шипит и дымится. Я опускаю свою культю на горячую плиту, вскрикиваю от боли и отшатываюсь назад. Кровь все еще сочится из раны, и я снова прижимаю корешок к раскаленному элементу. Досчитав до пяти, я отрываю свою обугленную плоть от плиты и падаю на пол. Я корчусь на прохладном кафеле, всхлипывая и отплевываясь от вони горелого мяса.

Кровь остановилась. Мой обрубок покрыт черной коркой, а по бедрам стекает темная свернувшаяся кровь. Придется вызвать скорую помощь чтобы меня отвезли в больницу, но сначала я должна сделать так, чтобы какой-нибудь слишком усердный, гениальный хирург не смог пришить то, что я отрезала. Пульс бьется за глазными яблоками, а кровь стекает по горлу, из места, где я прокусила губу. Я близка к тому, чтобы потерять сознание, но от моей отрезанной плоти нужно избавиться. Возможно, это мой единственный шанс получить бесплатную пизду.

Я поднимаю Колина и яички с пола. В моих руках он выглядит маленьким и грустным. Он весь в крови, и она сочится из обоих концов. Его головка из фиолетовой превратилась в серую. Если бы я могла, я бы бросила его в блендер и избавила от страданий, но у меня его нет. Как бы я ни презирала этого урода, самое меньшее что я могу сделать – это отнестись к нему как к ушедшему питомцу и закопать его в саду. Я выключаю плиту, выхожу через заднюю дверь и бегу через лужайку с ним зажатым в руке. Я не очень люблю садоводство, и цветы уже давно задохнулись от сорняков, но я нахожу приятное место под тенью яблони. Я опускаюсь на четвереньки и начинаю копать могилу для Колина. Почва мягкая после вчерашнего ливня. Я опускаю член и яйца в яму и засыпаю их влажной землей.

– Хорошее кимоно, – pаздается голос позади меня. Я поворачиваю голову и вижу мистера Браунсворда по другую сторону забора, который разглядывает меня. – Но я готов поспорить, что под ним у тебя есть кое-что гораздо более милое, – oн откашливает комок зеленой мокроты и смахивает ее на рубашку. – Может ты поднимешь его и покажешь мне свою дырочку? Дедушка хочет увидеть твою прекрасную, круглую попку. Я не видел такой сочной задницы как у тебя с тех пор, как служил во Франции во время войны!

У меня нет времени на этого развратного старого гада. Лучшим вариантом будет сделать то, что он хочет. Это должно заставить ублюдка отвалить. Я похлопываю по земле и рассыпаю несколько листьев по небольшому кургану.

Я поднимаю руки с земли и медленно натягиваю шелковистую ткань, делая паузу на середине пути, чтобы провести ею из стороны в сторону по моей попе и улыбнуться ему через плечо. Его хриплое дыхание учащается. Я покачиваю попкой и подтягиваю кимоно к талии. Мои руки ласкают мои ягодицы и исчезают в щели попки. Я раздвигаю булки, чтобы он мог хорошенько рассмотреть мою жареную плоть, и делаю еще несколько покачиваний.

– Что это, ради всего святого?

– Тебе нравится то, что ты видишь? – меня мутит и моя речь становиться невнятной. Мистер Браунсворд заикается от шока. – Кстати, ты не мог бы оказать мне услугу и вызвать скорую помощь?

Мир становится черным, и я падаю лицом в грязь.

Мои веки открываются. Я лежу на диване в гостиной, надо мной висит капельница. Женщина-парамедик, на бейджике которой написано, что её зовут Сара, стоит на коленях между моих ног и обрабатывает мой пах. Ее напарник Райан молодой мужчина, прислоняется к стене и смотрит на меня с широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Как долго я была без сознания? – cпрашиваю я, задыхаясь.

Обгоревший корешок моего отрезанного члена – печь агонии.

Сара смотрит на часы.

– Прошло чуть больше шести минут с того момента, как мы получили звонок и нашли вас в лежачем положении на заднем дворе и перенесли в дом, – oна кивает на канюлю в моей руке. – Я дала вам кое-что от боли. Скоро начнет действовать, и мы отвезем вас в больницу. Вы сделали это с собой?

– Да, – oтвечаю я.

Сара качает головой и начинает смазывать мою рану кремом, который жжет до одури, а затем перевязывает ее бинтами.

– Где теперь ваш пенис, сэр? – oна наблюдает за мной между ног.

– Мэм, – поправляю я ее. – Я положила его в блендер, а потом выпила.

– О, Боже!

Мужчина-медик забрызгивает свои ботинки рвотой и выбегает из комнаты.

Сара заканчивает оказывать мне помощь, а затем уговаривает своего напарника вернуться, чтобы помочь опустить меня на носилки. Меня срочно везут в больницу с мигающими фарами и воем сирен.

Больничный психиатр осматривает меня, пока я прихожу в себя в постели. Она считает, что мои действия связаны с кризисом гендерной идентичности. Больница очень благосклонна ко мне и бесплатно предоставляет мне пластическую операцию по смене пола. Меня ставят в начало списка ожидания и не успеваю я оглянуться как мне сообщают, что операция прошла успешно. Через неделю я выписываюсь из больницы, новой женщиной.

Моя подруга Сьюзан, представительница гражданского общества очень помогла мне кормив мистера Вигглбута в моё отсутствие. Она оставила мне записку, приклеенную к холодильнику, в которой говорится, что она убрала рвоту парамедика и мою кровь на ковре, но она не смогла отмыть мистера Вигглбутта должным образом, из-за собственной кровопотери от сильных кошачьих ран. Мистер Вигглбут ждет меня у входной двери и хочет есть. Покормив его, я отправляюсь в спальню, чтобы трижды в день проводить процедуру расширения влагалища. Я ложусь на кровать с подушкой под бедрами и снимаю прокладку, наклеенную на мою влажную, пухлую "киску". Медсестра-специалист дала мне набор из пяти вагинальных расширителей, от размера зубочистки до размера баклажана. Я должна пройти свой путь через весь ассортимент, пока не смогу вместить в себя настоящий член. Правда размер последнего расширителя не такой большой как был Колин. Мой член был огромным, и в каком-то смысле я им очень гордилась. Я не хочу ничего тыкать в свою новую дырочку. Мое влагалище уже чувствует себя так, как будто его трахали разбитой пивной бутылкой, но рекомендации врачей нужно строго соблюдать. Если я не буду следовать инструкциям, моя новая дырочка уменьшится до размера пупка и будет такой же бесполезной.

Мистер Вигглбут спрыгивает на кровать после того, как доел тунца, и направляется ко мне чтобы посмотреть, чем я тут занимаюсь. Его глаза расширились от любопытства, когда я раздвинула свои новоприобретенные половые губки и осмотрела свой блестящий, розовый клитор. Он принюхивается к моей писечке и пытается лизнуть ее. Я отталкиваю его. Хирург сказал мне, что сексуальное удовольствие от чувствительности придет после заживления, но сейчас самый маленький расширитель кажется мне пылающим тараном. Теперь о гигиене. Медсестра дала мне презентацию в Powerpoint о том, как чистить все мои складки.

К вечеру, повторив процедуру еще пару раз, я в изнеможении рухнула в постель. Мой сон наполнен темными снами и угрожающими тенями, стучащими в окно. Когда я просыпаюсь утром и раздвигаю шторы, на внешней стороне стекла засохшей кровью написано "Впусти Меня". Должно быть это был мистер Браунсворд. Это не первый раз, когда я застаю его на лестнице, заглядывающим в мои окна. Я стираю каракули, но слова продолжают беспокоить меня, пока я занимаюсь своими делам. Моя «киска» очень толстая и набухшая, как будто я использовала насос для влагалища. Дилатация очень болезненна, но я стиснула зубы и справилась. К раннему вечеру я снова разбита и готова закончить день. Я проверяю дом на предмет безопасности, на случай если соседский извращенец попытается вернуться ночью. Я разрешаю мистеру Вигглбуту выйти через входную дверь, хотя он может пользоваться кошачьей заслонкой, и пошатываясь иду спать.

Лучи солнечного света проникают сквозь хлипкие занавески и будят меня. Стрелки на будильнике у моей кровати показывают десять часов. Грязь размазана по всему моему одеялу, а мистер Вигглбут сидит у моей подушки с тем, что выглядит как лысая голова разложившейся крысы во рту. Белая мордочка кота измазана темно-коричневыми полосами. Я вскрикиваю и спрыгиваю с кровати. Мистер Вигглбут бросает свою добычу на мою подушку и мурлычет, ожидая моей похвалы и ласки. Какого черта? У крысы яйца вместо ног. Я задыхаюсь, когда до меня доходит что передо мной не мертвый грызун, а отрезанные пенис и яички. Мистер Вигглбут эксгумировал Колина и принес его мне в подарок. Член раздулся и пахнет гниющим мясом.

– Плохой мистер Вигглбут! – pычу я.

Я беру пару резиновых перчаток и черный мусорный пакет, а затем зачерпываю гниющию плоть, лежащую на моей подушке. От прикосновения к Колину у меня бегут мурашки по коже. Он перезрел, и его тело извивается. Если я обхвачу его слишком крепко, и он лопнет, на меня посыплются личинки. Яички увеличились до размеров теннисных мячей. Слой слизистой кожи мошонки уже отслаивается, а мешочек полон маленьких дырочек, через которые вылезают ползучие гады. Я запихиваю его в мусорный пакет и завязываю концы двойным узлом. Я несу Колина на расстоянии вытянутой руки к мусорному баку и бросаю его внутрь. Мистер Вигглбут или кто-то из местных диких животных не сможет его оттуда вытащить, но любой расхититель мусорных баков, роющийся в моем мусоре, будет чертовски напуган. Я захожу внутрь и меняю всю постель.

Вскоре после этого приходят мои первые посетители, но я не в настроении принимать гостей. Они не принимают отказа, когда я пытаюсь отменить встречу, поэтому я вынуждена весь день притворяться что все в порядке, что мне не очень больно, и что вид разложившегося Колина не повлиял на меня эмоционально. Он выглядел таким жалким, весь гнилой, растрепанный и это я с ним так поступила. После обеда мне приходится отлучиться чтобы расширить влагалище. Когда я возвращаюсь в комнату отдыха, все еще там, хихикают и шутят что я тайком мастурбирую. Я притворяюсь что смеюсь. Поздно вечером мне наконец удается избавиться от посетителей, сказав им что я плохо себя чувствую и мне нужно отдохнуть. После их ухода меня охватывает чувство вины. Обычно я общительная девушка и мои друзья не заслужили того, чтобы их прогнали. Я должна быть в восторге от их визита. Колина больше нет и у меня теперь есть пиздёнка, причем аккуратная, а не одна из этих растянутых чудовищ. Но я несчастна, и я рыдаю в подушку, пока не засыпаю.

Ночью меня будит пронзительный визг кошачьей драки. Я боюсь, что это мистер Вигглбут и бросаюсь на улицу звать его. Он не приходит, и я возвращаюсь в свою постель. Утром он тоже не будит меня как обычно. Моя паника возрастает, когда я не могу найти его в доме. Я ищу на улице и обнаруживаю его на траве возле окна моей спальни. Его челюсти раскрыты, а тело скрючено и деформировано, как будто что-то жестоко расправилось с ним изнутри. Я заворачиваю тело в его любимое одеяло и кладу в яму рядом с тем местом, где я похоронила Колина. Остаток дня проходит в расширении влагалища и рыданиях. Телефон звонит то и дело, но я не хочу ни с кем разговаривать. Я задергиваю шторы и не обращаю внимания на звонок в дверь, когда приходит Гэвин чтобы доставить почту.

Этой ночью меня разбудил стук кошачьей заслонки. На мгновение я думаю, что это мистер Вигглбут. Слезы текут по моим щекам, когда я вспоминаю что он мертв и похоронен под яблоней. Может это соседский кот или крыса? У меня уже были проблемы с крысами. Поэтому я и завела мистера Вигглбута. Я лежу в темноте и напряженно прислушиваюсь.

Когда дверь моей спальни со скрипом открывается, свет с лестничной площадки становится ярче. Я резко выпрямляюсь и хватаю ночную рубашку за грудь.

– Кто там? – прохрипела я.

Из дверного проема появляется тень, и что-то копошится на полу. Оно подтягивается к краю кровати. Я слишком боюсь пошевелиться. Оно извивается под одеялом и ползет ко мне. Холодный комок прижимается к моим бедрам и копошится в промежности. О Боже, на мне нет трусиков. Отсутствие мистера Вигглбута придало ему сил, и грызуну удалось открыть дверь в мою комнату. Я полностью парализована и напугана.

– Какого черта? – pаздается приглушенный голос. Я рывком откидываю одеяло и вскрикиваю. Это Колин. – У тебя... у тебя... пизда! – провозглашает он.

Черт, я переборщила с обезболивающими. У меня галлюцинации. Я слишком напряжена и переживаю маниакальный приступ. Я медленно и глубоко вдыхаю и пытаюсь вырваться из тисков этого кошмара. На самом деле этого не происходит. Паника ни к чему хорошему не приведет. Он чертовски воняет.

– Да, – говорю я. – У меня была операция.

– Ты предательская сука! Ты отрезала меня, а потом заменила на гребаную дырку! Я не могу поверить, что ты сделала это! Особенно с таким славным экземпляром, как я!

– Я – женщина. Я обладаю полной автономией над своим телом. Это мой личный выбор – удалить пенис, который противоречит полу, с которым я себя идентифицирую.

Я не верю в это. Наверное, я сошла с ума. Отрезанный член заполз в мою кровать и читает мне лекцию, заставляя меня оправдываться!

– После всего через что ты заставила меня пройти, резала и рубила меня годами, когда у тебя была депрессия, а потом ты наконец отрубила меня и выбросила в мусорное ведро, как будто я ничего не значу для тебя. Тебя не волнует, что у меня физические и психические шрамы от всех тех увечий, которые ты мне причинила. И в довершение всего ты заменяешь меня и мои яйца на чертову дырку. Это атака на мою мужественность. О, позор!

Это правда. Я заставила Колина пройти через ад.

– Прости... – говорю я кротко.

– А как насчет хороших времен? Дрочка на ластовицу трусов твоего отца, когда тебе было шесть? Засовывала меня через дырки славы в неизвестность? Разве это ничего не значило для тебя?

– Да значило, но это была старая я. Я изменилась. Теперь мне комфортно быть тем, кто я есть. Ты мне больше не нужен!

– Это больно, больнее чем любой нож или ножницы!

Колин опускается между моих бедер, удрученный. Рот члена превращается из горизонтального в кривой изгиб. Наступает долгое молчание, пока Колин не оживляется.

– Эта твоя "киска", она девственная?

Колин дает по моим набухшим губам мясистый шлепок, который заставляет меня поморщиться от боли. Я никогда раньше не думала о своей "киске" в таком ключе.

– Думаю да, я – девственница. Во мне были только вагинальные расширители.

– Хорошо, я бы хотел хоть раз попробовать девственную пиздёнку. Ты всегда давала мне только задницы. Волосатые, вонючие мужские задницы. Я носил больше дерьмовых шляп, чем хочу вспоминать.

– Что за хуйня? Ни за что! Я берегу себя для кого-то особенного!

Я пытаюсь сдвинуть ноги, но огромные, гротескные яйца Колина блокируют моё желание.

– Я, блядь, особенный, и я собираюсь хорошенько трахнуть тебя! Я отплачу за все те разы, когда ты причиняла мне боль! – мерзкое, зловонное тело Колина ласкает вход в мое влагалище.

– Давай сучка! Я собираюсь хорошенько расшибуршить твою пизду!

Он погружает себя в мою "киску", пока снаружи не остаются только заплесневелые яйца. Он гораздо больше, чем расширители. Я вынуждена выдыхать каждый раз, когда он упирается своей выпуклой головкой мне в живот.

Я дергаюсь и пытаюсь вытащить его за яйца, но он глубоко вошел и долбит мою пизду со свирепостью подростка-девственника с его первым сексуальным опытом. Мои пальцы соскальзывают, когда я пытаюсь ухватиться за склизкие разлагающиеся яйца.

– Прекрати пожалуйста! – кричу я.

Вся работа хирурга разрушается изнутри, пока Колин трахает меня. Ощущение такое, будто в меня всаживают раскаленную кочергу, диаметр которой равен диаметру банки «Foster's». Грубый член неустойчиво пульсирует из-за личинок, питающихся его гниющей плотью.

Из моего отверстия сочится кровь. Мой рот разевается в агонии, и я опускаю глаза. Колин громко хрюкает в моей промежности, а затем выскальзывает из кольца моей горящей "киски".

– Аааа, блядь, да, это было охуительно! Хирург проделал отличную работу! Сделал твою "киску" еще туже, чем некоторые задницы, в которые ты меня засовывала!

Он скользит вверх по моей ночной рубашке, упираясь в мой подбородок. Прогорклый запах разложения забивает мои ноздри.

– Теперь соси меня сучка! Ты же знаешь, как я люблю, когда мне делают минет после того, как я поработал над дырочкой! Отсоси меня, я хочу кончить в твой рот!

– Отъебись! – кричу я.

Схватив его за головку, я швыряю его через всю комнату. Он врезается в стену и сползает вниз.

– Ах ты корова! – oн торпедой проносится по воздуху и врезается в мою голову. – Я сказал, возьми меня в свой шлюший рот, сука! Заглотни-ка свой собственный член шлюха! – рычит Колин, нанося мне множественные удары головкой по лицу.

Я ошеломлена и растеряна. Как только мои губы раздвигаются, Колин извивается в моем рту. Вкус приводит мое нёбо в бешенство. Он имеет вкус земли, голубого сыра, гнилых субпродуктов и соленой мочи.

Член занимает весь мой рот. Он проникает глубже, трахая меня в горло, пока у меня не слезятся глаза. Я задыхаюсь от гниющего члена в своей гортани. Мне как-то удается блевануть через нос, хотя дыхательные пути перекрыты.

– Да, малышка, заблюй меня всего! Мне это нравится! – кричит Колин из моего рта. – Соси сильнее, но следи за зубами! Пусть слюни падают на твои пластмассовые сиськи! Вот так, вот так! Я сейчас взорвусь! Фааак!

Яйца упирающиеся в мой подбородок сжимаются и разжимаются, когда Колин выпускает свою сперму в мой рот. Несколько струй жидкой, пропитанной личинками спермы попадают мне в горло. Он вытаскивает себя, все еще капая спермой из щели своего члена.

– Это оскорбление – не глотать! – мой рот полон того, что кажется комковатой кашей. – Ты должна жевать, потому что мертвая сперма превращается в кашу, – говорит он. – К тому же, она с мясом.

Я качаю головой. Я не могу этого сделать. Колин снова бьет меня по лицу, и я рефлекторно глотаю. Мои внутренности вздрагивают и урчат, прогорклое месиво поднимается обратно, и я извергаю содержимое своего желудка на простыни. Жидкость имеет цвет дегтя и пахнет как тряпка, которую бездомный алкаш использовал в качестве подтирки для задницы. Я смотрю вниз на свою оттраханую "киску". Она уничтожена. Она выглядит хуже, чем когда я отрезала Колина.

Колин рухнул обратно на кровать, вялый.

– Ты должна вернуть меня обратно. Я умираю. Ты мне нужна, Дэйв!

– Почему я должна? Ты только что изнасиловал меня. И меня зовут Дафни. Я законно сменила имя, помнишь?

– Да, ладно, Дафни, ты обращалась со мной, как с дерьмом большую часть нашей жизни. Дело не только в тебе, понимаешь? Мы – команда.

Я чувствую себя виноватой. Я ни разу не подумала о чувствах Колина. Я была эгоисткой и никогда не хотела причинять ему боль. Как бы я ни возмущалась тем, что он прилип к моему телу, я не должна была делать то, что сделала.

– Как нам это исправить? – cпрашиваю я.

– Мне станет лучше, как только я получу немного крови, – уверяет он меня.

Я хромаю вниз за иголкой и ниткой, и возвращаюсь в спальню со своим швейным набором.

– Ммм, оставь себе эту "киску". Мне она нравится. Пришей меня над твоим клитором, чтобы я мог согнуться как банан, чтобы трахать ее!

Я грубо пришиваю Колина над моей "киской", как он велел. Я выпиваю целую кучу обезболивающих и пытаюсь уснуть. Я ворочаюсь всю ночь. Моя пизда кровоточит от полученной травмы и прилипает к простыням. От Колина также распространяется неприятная красная опухоль.

– Ты занес мне инфекцию! – жалуюсь я.

Колин выбрасывает чайную ложку черной спермы.

– Просто прими еще таблеток. Блядь, наша "киска" так хорошо выглядит с этого места!

Он проводит своей покрытой коростой головкой по моей больной щели и вводит ее внутрь. Мучительные спазмы пронзают меня.

Я глотаю горстями таблетки с рассвета до заката. Сквозь химическую дымку я все еще чувствую жгучую боль. Колин весь день был в моей "киске", наполняя меня своим некротическим семенем. Это так больно. К ночи даже таблетки не помогают.

– Может оставишь мою "киску" в покое, Колин? Мне нужно к врачу! – xнычу я.

– Просто расслабься. Утром будет лучше! – Колин трахает меня до глубокой ночи.

Я отключаюсь, слушая хлюпанье, хрюканье и пуканье "киски".

Утром мое влагалище представляет собой наполненное гноем, зудящее месиво. Из моей ярко-красной пизды исходит зловоние инфекции. Колин весь в желтом гное и так сильно раздулся, что мне кажется он вот-вот лопнет. Мои бедра и живот стали неприглядно бледными, испещренными темными венами.

– Да, блядь! Детка, твоя "киска" просто огонь! – восклицает Колин.

Это правда, у меня высокая температура. Я едва могу бодрствовать, а моя ночная рубашка и простыни испачканы потом.

– Мне нужно в больницу! – жалуюсь я.

– Они просто заберут меня у тебя, – говорит Колин. – Меня сожгут!

– Но у меня сепсис влагалища!

Я должна избавиться от Колина навсегда. Я встаю с кровати и спотыкаясь спускаюсь по лестнице в сторону кухни. Колин не обращает на это внимания. Он занят тем, что пытается добраться до моей "киски". Он уже так раздулся, что не может разогнуться. Открыв ящик, я достаю ножницы, вбегаю в гостиную и падаю на диван раздвинув ноги.

– Ммм, ты тоже хочешь поиграть? – говорит Колин.

Его ухмылка превращается в крик, когда я размахиваю перед ним ножницами.

– Хуля ты творишь? – Колин тянет швы чтобы вырваться, но он крепко пришит к моей пизде.

– Нет, не надо, сука! Оставь меня в покое!

Я отрезаю его гангренозную головку, затем ковыряюсь в швах, кручу и тяну за ствол, пока он не лопается и мое лицо забрызгивается личинками и вонючей, липкой патокой. От облегчения моя "киска" извергает солидный кусок кремового гноя. Ножницы падают на пол.

Меня так тошнит, что моя голова падает назад на подлокотник. Я то погружаюсь в беспамятство, то выныриваю обратно пока личинки ползают по моему лицу, а сдувшийся, безголовый член Колина продолжает пытаться трахать мою "киску". Но его толчки становятся все слабее. Мне кажется, я умираю. Я думаю, мы оба умираем. Мы вдвоем. Вместе...

«ДЫХАЛЬЦЕ»

Нашему любимому калеке Джону Томлинсону и Долл Пеуле за ее постоянную поддержку и дружбу.

Меня зовут Лео. Я живу на отдаленной исследовательской станции на острове Стэнли у побережья Тасмании, со своим отцом – всемирно известным австралийским морским биологом, доктором Джеральдом Худом. У меня было фантастическое детство, полное приключений и чудес. Я бы ни на что его не променял. Так было до тех пор, пока я не стал половозрелым. Теперь, вместо того, чтобы бегать по острову и устраивать всякие пакости, я думаю только о девушках и о том, как сильно я их хочу.

Скорее всего, в ближайшее время у меня не будет девочки. Папа будет работать здесь, наблюдая за водной фауной по крайней мере еще пять лет. Конечно у меня есть интернет и вся порнуха, на которую я могу дрочить, но это не то. Я хочу почувствовать плоть живой, дышащей женщины.

Сейчас раннее утро, и хотя я спустил уже дважды еще до того, как встал с кровати, я решаю размять ноги на пляже, чтобы попытаться отвлечься от мыслей о том, что мой член изгнан на остров «Без Кисок». Это не помогает. С продуваемого всеми ветрами пляжа я вижу материк и город на далеком горизонте. Все, о чем я могу думать – это женщины на дальнем берегу, их пухлые задницы и пухлые груди, втиснутые в микробикини. Лысые, бронзовые пёзды, толстые верблюжьи ляжки и сочные, эрегированные соски, которые заставили бы мужчину пускать пену изо рта. Я могу представить их сейчас, роскошных женщин, жадно сосущих и трахающих большие, твердые члены. От этой мысли член у меня становится огромный, твердый как доска.

– Не в этот раз, приятель! – кричу я на свой непутевый член, перекрикивая рев океана.

Мне надоело быть лакеем своего члена. Может быть, энергичные физические упражнения отвлекут меня от секса. Я бегу по мягкому золотистому песку, ветер и соленые брызги обдают мое лицо. Мои легкие горят, ноги превращаются в желе, а член падает в поражении. Я вздыхаю с облегчением и решаю предаться одному из моих любимых мальчишеских занятий – поиску на пляже. Несколько очень интересных ракушек на острове Стэнли, и у меня дома собралась их огромная коллекция – от редких до разноцветных раковин митры.

Уже через пятнадцать минут после того, как я порылся в песке, у меня на лице появляется улыбка, а в карманах – выпуклости. Папа будет лирически рассказывать о некоторых из найденных мною красавиц. Я уже подумываю вернуться домой, чтобы сдать свои сокровища, когда замечаю дельфина, выброшенного на берег.