Текст книги "Птичье гнездо"
Автор книги: Ширли Джексон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Подробно расспрашивая мою пациентку, я с радостью обнаружил, что Бетси, которая без зазрения совести строила каверзы остальным, а потом рассказывала мне о своих проделках, испытывала благоговейный страх перед тетей и иной раз, боясь, что та узнает о ее существовании, держала себя в руках. Похоже, все девушки вели себя хорошо в присутствии тети Морген, и я уверен, что тетя, пусть и понимавшая, что с племянницей творится неладное, понятия не имела о реальном положении дел.
Отношение Бетси ко мне сильно изменилось. Мы по-прежнему не могли полностью доверять друг другу, однако она знала о нашей вражде с Бесс и чувствовала, что, если мне придется выбирать, я выберу добро, а под добром Бетси понимала исключительно себя. Я был очень ей благодарен – сколько раз она помогала мне добиться чего-то от Элизабет или Бет. Я твердо знал: полноценной может стать только та личность мисс Р., которой известны все подробности ее жизни, – и хотел любой ценой сделать сильнее Бет, постепенно подвести ее к полному осознанию себя. Бет уже знала об Элизабет, и я рассказал им обеим о Бетси и Бесс, долго и терпеливо объясняя, что к чему. Проникнуть в мысли Бетси и Бесс они по-прежнему не могли, да и сами Бетси и Бесс время от времени полностью вытесняли друг друга, так что Бетси ничего не знала о Бесс, а Бесс – о Бетси. Чем ярче становились черты каждой из четырех личностей, тем больше они отдалялись друг от друга, и там, где раньше была трещина, теперь зияла пропасть.
Я постепенно привык к нашей небольшой компании, нам было весело вместе. Элизабет и Бет поражались тому, что Бетси все о них знает, и, думаю, Бетси по-своему к ним привязалась. Бет она всегда недолюбливала, а вот Элизабет взяла под опеку и несколько раз выручала в беде, хотя та даже не просила. Неутомимая Бетси то и дело развивала какую-нибудь бурную деятельность. Дважды очень усердно, но не очень аккуратно постирала и погладила все вещи Элизабет. А один раз Бесс надела блузку, которую Бетси только что погладила, и Бетси, разозлившись, вылила ей на голову чернила. Конечно, несмотря на заботу Бетси, Элизабет по-прежнему была объектом ее шуток, только теперь, когда Элизабет попадалась в расставленную ловушку, мы знали: Бетси будет искренне просить прощения и уверять, что ловушка предназначалась для Бесс.
В моих записях неоднократно упоминаются проделки неуемной Бетси. Она постоянно что-то разливала, рвала или прятала. Уходила подальше от дома, заведя Бет или Элизабет в незнакомый район, и бедняжкам ничего не оставалось, как плестись домой, еле передвигая уставшие от быстрого шага Бетси ноги. Однажды ночью запустила Бесс под одеяло пауков, так что та верещала на весь дом. Бетси дарила мне всякие мелочи, украденные со стола Бесс, а как-то принесла красную коробку из-под конфет с собственными письмами, которую взяла у Элизабет. Я показал коробку Элизабет – она была потрясена, однако призналась, что начала получать письма еще во время работы в музее. Как ни странно, когда выяснилось, что письма писала Бетси, их с Элизабет взаимная привязанность стала только крепче. Бетси теперь редко – только будучи в дурном настроении – мучила Элизабет болями и вымещала всю злость на Бесс, а узнав, что я не одобряю такое поведение (жалости к Бесс я, впрочем, тоже не испытывал), перестала делиться со мной подробностями своих шуток, и в течение нескольких недель я почти ничего не знал о Бесс. Бетси не хотела рассказывать, а Бет и Элизабет не могли.
Это время, которое я позволю себе назвать золотой порой мисс Р., внезапно закончилось, когда в один прекрасный день вместо Элизабет, Бет или Бетси мисс Хартли, к моему удивлению и ужасу, ввела в кабинет Бесс. Я почти забыл ее острое лицо с колючим взглядом, неприятный голос, грубые манеры, и мне не доставляло никакой радости видеть их снова. Я хотел как следует подготовиться к этой встрече, но не успел. Бесс метнулась к креслу, села и снисходительно улыбнулась.
– Должно быть, не ожидали меня увидеть, – сказала она и, когда я коротко согласился, добавила: – Надеюсь, вы не держите на меня зла.
– Нет, – соврал я.
– Видите ли, после недавней смерти матери я сама не своя.
– Мне жаль, – сухо ответил я, – что вы еще не оправились после потери.
Она взглянула на меня с подозрением и, устроившись поудобнее, пояснила:
– Поэтому я пришла. Восстановление идет не так быстро, как должно, и меня беспокоит мое здоровье.
– Напомните, когда это случилось? Как давно умерла ваша мать?
– Три недели назад.
– По-прежнему три недели? – удивился я. – Я точно помню, вы сказали…
– Наверное, я знаю, когда умерла моя собственная мать, – оборвала меня Бесс.
– Разумеется. Так в чем причина вашего беспокойства?
– В смысле – почему я считаю себе беспокойной? Я всегда такой была, с детства.
– Я хотел сказать, что именно вас беспокоит? Головные боли, к примеру, или бессонница?
– Я… – Бесс замялась, а потом быстро произнесла: – Мне все время страшно. Кто-то пытается меня убить.
– В самом деле? – переспросил я, а сам подумал о трех людях, которые с удовольствием убили бы ее, если бы только могли. – С чего вы взяли?
– Знаю – и все тут. Им нужны мои деньги.
– Ясно. Зачем им вас убивать?
– Она меня ненавидит. Позавчера, когда я спускалась по лестнице, она схватила меня за ногу, и я чуть не упала. А сегодня я резала помидоры для сэндвичей, так она перевернула нож и порезала меня.
Мне показалось, Бесс вот-вот заплачет. Она продемонстрировала мне левую руку, кое-как обмотанную носовым платком. Я встал из-за стола, подошел к ней и, размотав платок, осмотрел рану. Она была неглубокая, но, видимо, кровь – на радость Бетси – долго не останавливалась.
– Едва ли она хотела вас убить. Бетси не…
– Бетси? – крикнула она. – Кто сказал, что это Бетси? Нет никакой Бетси.
– Тогда кто же, по-вашему, пытается вам навредить? Ваша тетя?
Притворяться, что подозревает тетю, Бесс не стала. Опустив глаза, она медленно обмотала руку платком.
– Я левша. Ничего не смогу теперь делать.
Эти слова привлекли мое внимание. Элизабет, Бет и Бетси были правшами.
– Мне кажется, – осторожно сказал я, – страх пройдет, если вы перестанете отрицать существование Бетси. Так вы хотя бы не будете думать, что ваша жизнь в опасности. Бетси не может навредить вам, не навредив себе.
– Нет никакой Бетси.
– Хорошо. Значит, это вы принесли пауков в собственную постель?
Бесс удивленно уставилась на меня.
– Кто вам сказал?
– Бетси.
Она понурилась и отвела взгляд. Во мне проснулась жалость. Бесс отчаянно не хотела признавать, что внутри мисс Р. может существовать другая личность, и тем самым ей, видимо, удалось вытеснить Элизабет и Бет. Однако Бетси была куда сильнее и загнала бедняжку Бесс в угол: или она смиряется с существованием Бетси, или находит другое объяснение тому, как в ее постели оказались пауки, как она порезала руку и как едва не упала с лестницы.
– Послушайте, – заговорила она наконец, подавшись вперед, как будто боялась, что нас могут услышать, – деньги – мои, я никому их не отдам. Даже тетя Морген это признае́т. И я не позволю ни какой-то там Бетси, ни кому-то еще притвориться мной и забрать деньги.
– Но дело ведь не в деньгах, подумайте…
– Конечно, в деньгах, в чем же еще, – резко перебила она. – Вы, идеалисты, верите, будто можно изобрести что-то получше денег, вот только когда приходит время платить…
– Юная леди, – теперь уже я не дал ей закончить, – я не позволю оскорблять себя человеку, который толком не понимает, что говорит. Меня не интересует, чьи это деньги или что там думает тетя Морген. Меня интересует только…
– Я так и знала, – холодно сказала Бесс. – Но учтите: если вы сговорились с тетей Морген насчет этой вашей Бетси и хотите избавиться от меня и забрать деньги… так вот, имейте в виду: что бы тетя Морген, или эта Бетси, или кто-то еще вам ни обещали, деньги – мои, и я предложу вам более выгодную сделку. Это не пустые слова.
– Боже правый, – только и смог выговорить я, – боже правый, моя дорогая мисс Р.! Какое ужасное… то есть это возмутительно!
Я буквально лишился дара речи. Хватал ртом воздух, не в силах подобрать слова, и наверняка раскраснелся. Она, по-видимому, поняла, что мое потрясение не наигранное, и даже немного замешкалась, прежде чем сказать:
– Если я не права, то немедленно перед вами извинюсь, доктор. Но я считаю, вы должны знать: у меня одной есть что вам предложить. Поймите, если кто-то посулил вам деньги и вы поверили, я только сделаю вам одолжение, убедив, что вас обманули. Потому что деньги…
Если бы я не знал, что за ее словами кроется страх, со мной бы, наверное, случился удар. Несмотря на охватившее меня немое бешенство, под маской наглой самоуверенности я заметил дрожащие губы, а среди надменных жестов – беспокойные движения правой руки: она то и дело касалась повязки на левой, теребила платок, перебирала пальцами воздух, сжималась в кулак, словно в ней был… Позабыв про свой гнев, едва слушая бесконечный монолог Бесс о деньгах, я как бы ненароком подтолкнул в ее сторону блокнот, и он заскользил по полированной поверхности стола. За блокнотом последовал карандаш – правая рука Бесс схватила его и, пока бедняжка продолжала рассуждать об обязательствах, сопряженных с богатством, и роскоши, которой она лишена из-за тетиной расточительности, принялась царапать что-то в блокноте. С глубоким вздохом откинувшись в кресле, я улыбался и кивал, точно величественный идол, наблюдающий, как на его алтаре жарят целого ягненка. (Я человек, не чуждый религии, хотя и сомневающийся, но здесь сравнение напрашивается само собой. Мое удовлетворение было совершенно земным, сродни злорадству, а поскольку Всевышний, я уверен, не знает таких низменных чувств, я выбрал языческого идола.) Так или иначе, я следил за карандашом (незаметно для Бесс, разумеется) гораздо внимательнее, чем за рассказом о грандиозных, хотя и несколько иллюзорных планах Бесс, которая собиралась содержать больницы и создавать благотворительные учреждения для бедных.
«Конечно», – время от времени кивал я. «Непременно». «Вовсе нет». Понятия не имею, с чем я тогда соглашался, но думаю, она все равно меня не замечала, как не замечала движений собственной руки, усердно выводившей что-то в блокноте. Увидев, что первая страница полностью исписана, я снова как бы невзначай протянул руку к блокноту (мне кажется, выхвати я его у Бесс, она бы и тогда не прекратила своих излияний) и оторвал лист. Рука замерла над столом, как будто готовилась писать дальше.
– Ну разве я не права, дорогой доктор? – спросила Бесс.
Я поднял на нее глаза и, задумчиво покачав головой, сказал, что вопрос очень сложный. Она вздохнула – юной девушке так тяжело справляться с этим в одиночку, – и монолог продолжился, а я впился взглядом в блокнотный лист.
«доктор ронг адвокаты тети м не получит денег бедная бесс спросите ее спросите где моя мама что говорит тетя м спросите ее спросите она не говорит правду спросите ее я здесь я здесь а она нет не получит денег бедная бесс бетси смешно»
Карандаш все писал и писал. Я прикрыл рукой лежавший передо мной лист, посмотрел на Бесс и, дождавшись, когда она замолчит, чтобы перевести дыхание, спросил:
– Моя дорогая мисс Р., что вы сделали со своей матерью?
Наступила мертвая тишина, затем раздался хнычущий голос:
– Вы снова сердитесь, доктор Райт. Что я сделала не так?
– Ничего, ничего, – сказал я, словно успокаивая капризного ребенка, – ничего, Бет.
– Вы теперь редко меня зовете. Мне кажется, я вам больше не нравлюсь, вы предпочитаете разговаривать с Бесс. Вот уж не думала, что вы променяете меня, свою милую Бет, на нее, но раз вы…
– О, Бет, – со вздохом ответил я. – Я только хотел, чтобы она рассказала мне о смерти вашей матери.
– Если я вам мешаю, просто не зовите меня больше. Можете все время проводить с Бесс – я не буду знать. А я-то думала, что нравлюсь вам.
– О нет, – устало проговорил я, – лучше уж Бетси.
– Прекрасно, – ухмыльнулась она. – Никогда бы не подумала, дорогой доктор Ронг, дорогой-предорогой доктор Ронг, что ты будешь молить о Бетси, как молят самого…
– Хватит, – оборвал ее я, – не надо богохульства. Мало того, что я вконец измучился со всеми вами, так я еще и виноват?
Она злобно хихикнула.
– А с карандашом ты ловко придумал. Я не могла выбраться, пока ты ее не отвлек. – Посерьезнев, она добавила: – Она пришла из-за тети Морген.
– Мне показалось, у нее что-то произошло. Бесс ни за что не пошла бы на прием, за который потом придется платить, не будь у нее на то серьезной причины.
– Ну, – задумчиво сказала Бетси, – во-первых, ей было страшно. Ты же знаешь, она порезалась. – Плутовка сделала смиренное лицо. – Но тетя Морген решила написать адвокатам, и поэтому Бесс пошла к тебе – я все это написала.
– Я не совсем понимаю. Речь идет о ее драгоценных деньгах?
– Именно. Тетя намеревается сказать адвокатам, что ее племянница не может распоряжаться деньгами, потому что… – Бетси замялась. С ее лица не сходило наивно-печальное выражение. – …потому что после смерти матери она стала очень беспокойной. – И тут Бетси спросила прямо: – Ты согласишься за деньги сказать адвокатам, что она здорова?
– Само собой, я не стану заниматься такой ерундой. Мне не нужны деньги, по крайней мере от нее, и я не намерен обсуждать ее здоровье ни с адвокатами, ни с кем бы то ни было еще. Кроме того, я больше не хочу слушать эти безумные разговоры о деньгах. Я не счетовод, не банковский служащий – меня интересуют живые люди, а не бухгалтерские книги…
– Тра-та-та, тра-та-та, вышла пчелка за крота.
– А еще, – заявил я, – мне хотелось бы знать, какую роль во всем этом безобразии сыграли вы, мисс Бетси?
– Я? Тра-та-та.
– Возможно, тете показалось, что вы не владеете собой, когда речь заходит о деньгах… могли вы как-то неразумно повести себя при ней?
– Тра-та-та. – Бетси с невинным видом подняла глаза кверху.
– Не удивлюсь, если вы, например, порвали или спалили у тети на глазах какую-нибудь крупную купюру…
– Например, зажгла сигарету от десятидолларовой банкноты? Тра-та-та.
– Понятно.
– Я кое в чем убедила Бет, – созналась Бетси. – Сказала, что в последнее время ты говоришь только с Бесс. Я подумала, если ты узнаешь, как Бет обидно, то станешь лучше обращаться со всеми нами.
– Жестоко.
– Скажи об этом Бет, – ухмыльнулась Бетси, и через секунду на меня уже глядела заплаканная Бет. – Я не хочу с вами разговаривать, – сказала она.
– Бет, – с раздражением начал я, – уверяю вас, до сегодняшнего дня я несколько недель не видел Бесс. Она пришла сама, я ее не звал, и, поверьте, она мне крайне неприятна. Вам совершенно не из-за чего расстраиваться. Я врач, и, чтобы добиться успеха в вашем лечении…
– Если она вам не нравится, тогда почему вы все время разговариваете с ней, а не со мной? – обиженно спросила Бет.
– Бетси, Бетси, что же вы наделали! – в отчаянии воскликнул я.
– Она просто ревнует, – пояснила Бетси. – Потом перестанет. Тра-та-та, – хихикнув, добавила она.
– Вы меня совсем не слушаетесь, – устало пожаловался я.
– А ты знаешь, – она вдруг превратилась в прежнюю, капризную Бетси, – знаешь, что, оставь вы меня в покое, я бы сейчас была свободна? Я бы… – Она резко замолчала, а когда я вопросительно посмотрел на нее, отвернулась.
– Продолжайте, Бетси.
– Нет. И потом, если я расскажу про Робина, ты разозлишься и возненавидишь меня еще больше, ведь это было кое-что очень нехорошее. Остальное тоже рассказывать не буду – чтобы ты не узнал про Робина.
– А если я пообещаю, что не буду злиться?
Она рассмеялась.
– Тра-та-та. Промолвил крот: «Пчела, пчела, ты мне так мила, ты будешь моей, дорогая пчела?» Ты умеешь петь, доктор Ронг?
– Довольно плохо. Бетси, я уверен, во всем этом, даже в вашей бессмыслице, есть какая-то логика, и я во что бы то ни стало хочу ее понять. В решающие минуты жизни мисс Р. возникает кто-нибудь из вас и сбивает меня с толку. Вы болтаете всякую чепуху, когда я требую факты, бормочете бог знает что, когда я задаю важные вопросы, насмехаетесь надо мной.
– Тра-та-та. По мне, так я веду себя очень хорошо.
– И я заметил, что стоит мне в разговоре с вами или Бесс копнуть поглубже, вы исчезаете, подсылая ко мне Бет, нежное создание с глазами на мокром месте, и мои вопросы остаются без ответа. Полагаю, вы вдвоем можете рассказать то, что я пытаюсь выяснить, – я на вас рассчитываю. Поэтому…
– Бет все равно не придет, – хихикнула Бетси. – Бет злится – Бетси веселится. Я знаю, как ее порадовать: бутылка вина – и сияет она, доктор Ронг – и…
– Бетси, ради всего святого!
– И кто теперь богохульствует? – весело спросила она.
Меня вдруг осенило.
– Я хочу, чтобы вы передали тете записку. Я скажу вам, что в ней будет, вы ведь все равно прочтете. Я попрошу мисс Джонс заглянуть ко мне в любое удобное для нее время, чтобы мы могли обсудить лечение ее племянницы.
Хотя я сомневался, стоит ли давать подобное поручение Бетси, по большому счету, выбора у меня не было. Я не хотел отправлять сообщение почтой и не мог доверить его ни Элизабет, которой дома скорее всего не позволят долго находиться в сознательном состоянии; ни Бет, такой же бесправной и к тому же затаившей на меня обиду; ни Бесс, которая, без сомнения, увидит в нем угрозу своему благополучию. Конечно, я мог бы позвонить мисс Джонс, но мне, если честно, хотелось побеседовать на моей территории – в моем кабинете, в окружении книг, за крепким столом. Я боялся, что она поднимет меня на смех, а ведь у меня к ней было весьма деликатное дело.
Все эти мысли пронеслись у меня в голове, пока я писал записку, в которой всего лишь просил мисс Джонс зайти ко мне, чтобы поговорить о здоровье ее племянницы. Бетси, сидя в кресле, напевала что-то себе под нос. Я протянул ей сложенный лист бумаги и для верности добавил:
– И ничего не говорите Бесс.
– Хорошо, – ответила она, а потом медленно добавила: – если получится. – И, подгоняемая, судя по всему, страхом, в котором она прежде не признавалась, Бетси выпалила: – Мне кажется, она с каждым разом все сильнее.
Я взглянул на ее испуганное лицо и спокойно сказал:
– Я верю, мы ее одолеем. Не надо бояться.
– Мамина Бетси не должна плакать.
И она торопливо вышла из кабинета.
Итак, я отправил записку и получил ответ, который меня ужасно раздосадовал. Два дня спустя пришло письмо, и каково же было мое изумление (хотя, поверьте, мой читатель, я сразу заподозрил неладное), когда я прочел:
«Мой дорогой доктор Райт, полагаю, то, что вы написали, было не всерьез, а если я ошибаюсь, по вам плачут розги. Я бедная одинокая женщина, а вы старый проказник. Искренне ваша, Морген Джонс».
Стиль этого тщательно написанного причудливого послания показался мне очень знакомым, и пусть оно меня изрядно повеселило, я прекрасно понимал, что сделал большую глупость, решив, будто могу довериться Бетси с ее притворным дружелюбием. Меня подкупили ее живость и готовность помочь. Когда же я представил, что получила мисс Джонс якобы от меня, то готов был ругать себя последними словами. Правда, эта невиданная прежде наглость Бетси окончательно укрепила меня в мысли, что дело не терпит отлагательства. Выбранная мной тактика терпеливого наблюдения оказалась недальновидной: Бетси становилась все распущеннее, а Бесс – все настойчивее. Сила в знании, сказал я себе и решил, что попробую получить это знание у мисс Джонс, а затем, вооружившись им, коварно атакую ее племянницу с фланга.
Кроме того, меня пугали гадкие уловки, на которые Бетси могла пойти, чтобы не допустить моей встречи с мисс Джонс. Я никак не мог понять, почему Бетси так боится тетю. В том, что препятствия мне чинит Бетси, я нисколько не сомневался, а вопрос об авторстве полученного письма отпал сам собой. В тот же день на пороге моего кабинета возникла несчастная, безропотная Элизабет, вскоре уступившая место Бет, которая в течение десяти минут плакала и осыпала меня упреками. Однако никакие ухищрения не помогли мне выманить Бетси. Я просил по-хорошему, звал, ругался, умолял, но появилась только Бесс, и мне пришлось выслушивать жалобы на тетю, задумавшую какие-то махинации с ее банковским счетом.
Никогда еще общество Бесс не было таким утомительным. Я делал многочисленные попытки ее прогнать, но она, точно незваный гость, не желала уходить. На мои вопросы она отвечала либо пустым взглядом, либо какой-нибудь глупостью, сводя все к успевшим мне порядком надоесть деньгам. Снова и снова я пытался обрисовать Бесс положение вещей, пытался объяснить, что она всего лишь четверть полноценного человека и есть другие личности, которые живут в том же теле и наравне с ней претендуют на сознание мисс Р., однако всякий раз, когда я хотел подвести черту, уверенный, что теперь она точно поняла, Бесс отворачивалась и меняла тему разговора на свою излюбленную. Мне в самом деле казалось, что она охотно променяла бы три четверти своей сознательной жизни на три четверти положенных ей денег. Я положил ей под руку карандаш, но обиженная Бетси отказывалась писать, и в конце концов я не выдержал:
– Мисс Р., так не может больше продолжаться. На сегодня все, продолжим в другой раз, после того, как я побеседую с вашей тетей.
– О чем это вы хотите побеседовать с моей тетей? – с подозрением спросила Бесс.
– Я должен рассказать ей о вашем состоянии, – не подумав, ответил я.
– Что вы ей скажете? – Бесс становилась все настойчивее, и я забеспокоился. Она подалась вперед и повторила вопрос: – Что вы ей скажете?
– Просто поделюсь своим мнением относительно вашего душевного здоровья.
Рука начала писать, и все мое внимание теперь было приковано к ней. Бесс заметила это и тоже опустила глаза.
– Я делала так раньше, – прошептала она, с ужасом глядя на пишущую руку. – Она движется сама по себе.
Зрелище внушало Бесс страх и отвращение и одновременно завораживало ее – она не пыталась убрать руку, а, напротив, склонилась к блокноту. Затем последовало некое подобие беседы: Бесс приглушенным, как будто простуженным голосом разговаривала с собственной рукой. Рука написала в блокноте: «глупая глупая глупая не дай ему уйти он тебя не любит»
Бесс: Кто? Кто меня не любит?
Рука (я буду называть ее Бетси, так как писала явно она): робин тебя или кофе или чай на меня ты не серчай
Бесс: Чего ты хочешь? Зачем ты пишешь? (Обращаясь ко мне): Я ее даже не чувствую, она двигается, а я ничего не могу сделать.
Доктор Райт (обращаясь к Бетси): В самом деле, нехорошие вещи происходят в последнее время.
Бетси: тра-та-та
Бесс: Так вот, как я порезалась.
Бетси: в следующий раз отрежу тебе голову ха ха бе бе бесс
Доктор Райт: Бетси, я, пожалуй, прощу вам все эти наглые выходки, но будет ли ваша тетя столь же великодушна?
Бетси: тетя злится бетси веселится
Бесс: Ее тетя? Она имеет в виду тетю Морген?
Бетси: выйди замуж за крота замарашка бесс
Доктор Райт (в некотором замешательстве): Вот уж не ожидал такой чести. Бесс, это Бетси. Я думал, вы знакомы.
Бесс: Вы, наверное, шутите, доктор, или хотите меня напугать, только знайте, это не делает вам чести. Вы думаете, достаточно сказать «Бетси» – и я прибегу. Как же вы не понимаете – со мной так нельзя. Я готова быть умницей, готова помогать, но я не позволю делать из меня дуру.
Бетси: мерзкая гадкая дрянь
Бесс: Не подумайте, доктор, я не такая. Уверяю вас…
Доктор Райт: Я давно знаю Бетси.
Бетси: старик хорошо знает я не послушная бесс поймет однажды бесс дорогая прочь уходи прочь живи в другом месте не возвращайся найди кого побогаче
Бесс: Я знала, что рано или поздно речь зайдет о деньгах. Все думают, раз я стану богатой, меня можно обманывать.
Бетси: бедная бесс нет больше денег не дай ему уйти
Бесс: Кому?
Бетси: старый доктор деньгозабиратель скажи тете м
Доктор Райт: Бетси, запомните, я не потерплю больше выходок.
Бетси: лучше припрячь копилку отправились в лес
Бесс (резким движением оторвав руку от стола): Это выше моих сил! Мои собственные пальцы схватили карандаш и говорят мне всякие гадости, вы обманом пытаетесь выманить у меня деньги, тетя Морген злится, а я всего лишь хочу, чтобы меня оставили в покое, – мне больше ничего не нужно!
Доктор Райт: Похоже, вы не верите в то, что мной движут самые добрые намерения. Я умываю руки.
Бесс (снова начиная писать): Опять не слушается… Вы можете ее остановить доктор?
Бетси: за копилкой отправились в лес элизабет бет бетси и бесс
Доктор Райт: Бетси, а если вы не пойдете, то пошлете вместо себя Элизабет?
Бетси: тра-та-та
– Кажется, мне пора, доктор Райт. – Элизабет встала и надела на правую руку перчатку. – Тетя удивится, если я опоздаю.
– Она будет волноваться? – спросил я, поднимаясь из-за стола.
– Нет-нет, она ведь знает, где я. Просто она не любит ждать, когда дело касается ужина.
– В таком случае до свидания, увидимся послезавтра.
Она остановилась в дверях и посмотрела на меня через плечо.
– Тра-та-та.
Дверь за ней закрылась.
У меня есть свидетельства той беседы между Бетси и Бесс. Написанное Бетси я сохранил в первоначальном виде, а слова Бесс записал. Насколько я знаю, они повторили этот странный спектакль всего один раз по настоянию Бесс – во время следующего визита мисс Р. Бетси опять не желала появляться, и я не замечал никаких признаков ее присутствия. Мы быстро поговорили с Элизабет и еще быстрее – с Бет, которая все еще сердилась на меня. Резко замолчав, она уступила место Бесс – той не терпелось со мной поговорить, и, пренебрегая элементарными приличиями, она перебила Бет на полуслове. Она подумала, с серьезным видом сообщила Бесс, и пришла к выводу, что несправедливо обвинила меня в обмане (не забыв упомянуть, что ее мать умерла три недели назад и с тех пор она сама не своя). Ей очень понравилось, как ловко я заставил ее руку писать саму, и хотелось, чтобы я сделал это снова. Я ведь смогу, правда? Пожалуйста?
Движения руки, пишущей в блокноте, пугали и одновременно зачаровывали Бесс. Это чувство сродни трепету, который ощущаешь, когда тебе передают твои собственные слова, сказанные во сне, или волнению, которое охватывает, когда гадалка предсказывает тебе судьбу. Полагаю, есть нечто особенное в том, что кто-то вдруг становится причастным к твоим тайнам. Я и сам испытывал подобное. Так или иначе, мисс Бесс, глубоко впечатленная разговором с собственной правой рукой, мечтала его повторить. Судя по охватившему ее волнению, бедняжка надеялась уличить меня и Бетси в сговоре, торжественно обвинить нас в посягательстве на ее жизнь и состояние и победоносно вырваться из сплетенной нами паутины. Что касается последнего, боюсь, ее ждало разочарование.
Итак, мы заняли свои места: Бесс – с блокнотом и карандашом в правой руке (я обратил внимание на то, как неестественно, в отличие от Бетси, держит его левша Бесс), я – с записной книжкой, спрятанной на полке под столом, чтобы Бесс не заподозрила меня в чем-то вроде письменного чревовещания. Прошло несколько минут. Бесс пожирала взглядом руку, я с изумлением наблюдал за Бесс, а Бетси, похоже, витала где-то в облаках. Наконец Бесс, подавшись вперед, заговорила с рукой:
– Ну же! Дома ты ничего не писала, потому что боялась. А я не боюсь – я пришла сюда и жду тебя, и если в тебе есть хоть капля смелости, покажись, не то я до колик буду смеяться над твоей глупостью.
По опыту я знал, что так она ничего не добьется – на Бетси не действовала грубость, – и потому тихо сказал:
– Если смените тон и будете называть ее по имени, возможно, она придет.
– Много чести, – с презрением ответила Бесс. – Я только хочу доказать, что ее не существует и мне не о чем беспокоиться. Это всего лишь, – она насмешливо перевернула правую руку ладонью вверх, – всего лишь мое воображение. А вы, значит, верите, доктор?
– Бетси, – полушутливо позвал я, – теперь ваша очередь меня защищать.
Встрепенувшись, рука потянулась к блокноту, и я со злорадством отметил про себя, что Бетси отозвалась только на мою просьбу о помощи.
Сначала рука вывела только: «доктор доктор»
Бесс (ехидно): Похоже, ей больше нравитесь вы, доктор Райт. Может, вы будете держать карандаш?
Бетси: доктор открой мне глаза
Бесс: Бетси, дорогая, надеюсь, ты не обиделась на мои слова?
Бетси: мерзавка
Бесс: Как грубо, а я тут любезничаю. Я даже не верю в то, что ты существуешь, но из вежливости не могу такое сказать. Называю тебя по имени, чтобы тебе и доктору было приятно.
Бетси: бе бе бесс
Бесс: Не очень-то вежливо с твоей стороны. Думаю, вам с доктором стоит знать: со мной лучше вести себя вежливо.
Бетси: вежливо со свиньей
Бесс: Так гораздо лучше. По крайней мере, ты понимаешь, что я говорю. А теперь послушай: мне не нравится, как ты себя ведешь, и я хочу раз и навсегда от тебя избавиться. От тебя и (обращаясь ко мне) от твоего доктора.
Доктор Райт (беззлобно): Кажется, вы уже делали попытки.
Бесс: Теперь у меня получится – малышка Бетси знает. Бедняжке здорово достанется, если она снова будет мне докучать.
Бетси: отрежу тебе голову
Бесс: А сил-то у тебя хватит? Ты опять напала на меня с ножом, но я тебя опередила. Я была начеку. Ну, что ты на это скажешь?
Бетси: спи
Бесс: Нет, правда, ты же совсем слабая. Даже пишешь еле-еле.
Бетси: тра-та-та
Бесс: Думаю, я сделала тебе больно тогда в отеле, и с тех пор ты меня боишься, потому что я сильнее и смогла вернуть тебя домой после авантюры с Нью-Йорком. Бетси, золотце, мне рассказать доктору Райту, куда ты направлялась и что искала?
Бетси (резко присмирев): никто не знает
Бесс: Я знаю, золотце. Помнишь того любезного доктора, угостившего тебя обедом? Хочешь знать, что он мне рассказал?
Бетси: нет
Бесс (с издевкой): Похоже, ты была с ним очень откровенна, милая Бетси.
Бетси: если расскажешь я тоже расскажу
Бесс: И ты знаешь, как все – доктор Райт, тетя Морген, тот славный доктор из Нью-Йорка – будут смеяться на тобой, когда узнают, что ты бродила по городу и плакалась всем подряд, разыскивая свою…
Бетси: тогда я расскажу что сделали вы с тетей морген когда она вошла ты подошла к ней и спросила тетя морген говорит правду она посмотрела на тебя и слегка улыбнулась она была пьяна и тогда ты своими руками…
Бесс левой рукой выбила из правой карандаш с такой жестокостью, что я опешил и уже хотел вмешаться.
– Это ужасно! – Голос Бесс дрожал от злости. – Я вынуждена сидеть здесь и читать бредни какой-то сумасшедшей…
– Выходит, вы все-таки признаете, что Бетси существует? – с иронией спросил я.
– Нет, конечно. Это… – Она задумалась. – Это гипноз.
– Занятно. Вы сделали из меня искусного иллюзиониста.
Бесс медленно нагнулась за карандашом и снова вложила его в правую руку. Затем с ненавистью, подчеркивая каждое слово, проговорила:
