Текст книги "Птичье гнездо"

Автор книги: Ширли Джексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Узнав, что доктор Райт и Элизабет придумали, будто у нее теперь четыре племянницы – Элизабет, Бет, Бетси и Бесс, – Морген была потрясена и одновременно зачарована этой личностью-хамелеоном, так как видела в ней более красочную версию собственной фантазии. Посмеиваясь над собой, Морген вспоминала времена, когда ей казалось, что под воздействием бренди она к вечеру из Морген-умницы превращается в Морген-циника, а наутро просыпается Морген-ворчуньей, и вполне допускала, что подобное может происходить и с племянницей. Когда она будет злиться на Элизабет, подумала Морген, она вспомнит Морген-ворчунью и сразу смягчится, а когда Элизабет будет хныкать, или грубить, или ухмыляться – скажет себе, что девочка много лет прожила с разными Морген и, возможно, теперь настал ее черед. Рассуждая таким образом, довольная широтой собственных взглядов и на удивление богатым воображением племянницы, Морген спустилась вниз в надежде прогнать не желавшее уходить похмелье и, открыв холодильник, обнаружила, что он весь в грязи.

Она ничего не имела против актеров, играющих несколько ролей, не отказывала в праве на существование безумным докторам и злодеям-ученым, мужественно терпела племянниц, бормочущих об украденном наследстве, однако портить холодильник, где хранилась значительная часть ее еды, – нет, этого Морген не позволит никому! Отмыв холодильник перед тем, как Морген в прошлый раз пришла на кухню, злоумышленница явно пыталась затуманить ее разум, а ведь именно там происходила значительная часть того, что составляло жизнь Морген. Конечно, она скорее отказалась бы от способности мыслить, чем от еды, но сама постановка вопроса – или одно или другое – ее возмущала. Она без труда убедила себя в том, что, какой бы Морген она сейчас ни была, она в своем уме и с ней просто сыграли дурную шутку, а значит, есть разница между осмысленными, подчиняющимися определенной логике проявлениями человека разумного, то есть Морген, и безрассудными, беспорядочными проявлениями человека неразумного, то есть Элизабет.

Первой ее мыслью было оторвать Элизабет голову, но Морген быстро передумала и решила просто подождать. Она великолепно умела мстить. Если Морген обвинит племянницу в том, что она перепачкала грязью холодильник и та не сознается, отомстить открыто, скорее всего, уже не удастся и месть будет не такой сладкой, поэтому лучше она пока не будет упоминать о холодильнике, а дождется подходящего случая. Размышляя о мести и попивая бренди, Морген сидела в гостиной, уютно устроившись среди любимых вещей. Впервые в жизни она чувствовала, что должна во что бы то ни стало защитить их от посягательств племянницы.

Когда во входной двери повернулся ключ и в прихожей послышались шаги, Морген некоторое время сидела молча и прислушивалась. Племянница тихонько закрыла дверь и положила сумочку на столик в прихожей. Затем, судя по звукам, открыла шкаф и убрала пальто со шляпкой. Аккуратность говорила о том, что пришла либо Элизабет, вечно смущенная и потому все делавшая осторожно, либо Бесс, трепетно относившаяся к своим вещам. Отсутствие шума и легкость движений позволяли исключить Элизабет.

– Бесс? – позвала Морген.

– Да?

– Ты не могла бы подойти на минуту?

Бесс вошла в гостиную, щуря глаза, чтобы лучше видеть в полумраке.

– Что с тобой? – В голосе племянницы не было грубости, но и заботы Морген в нем не почувствовала.

– Легкое недомогание, – спокойно ответила Морген. – Трепет живого существа при виде смерти, отречение от земных забот перед лицом святости. Я решила, что сегодня ты приготовишь ужин.

– Сходи в ресторан. Я уже поужинала.

– С кем это?

– Не твое дело.

– Кто-то ведь заплатил за ужин. – Морген приподнялась в кресле. – Ты опять лазила ко мне в сумочку?

– Конечно, нет. – Немного помолчав, Бесс нехотя добавила: – Раз уж тебе непременно надо знать, я нашла старую копилку.

Морген рассмеялась и, включив лампу на столике рядом с креслом, сказала:

– Бедняжка. Можешь ужинать где угодно. В следующий раз скажи – я дам тебе пару долларов.

– Ты даже не представляешь, как я однажды с тобой поквитаюсь, – медленно проговорила Бесс, с ненавистью глядя на Морген. – Не представляешь, что я вытворяю с тобой в мыслях. Когда я получу свои деньги и мне больше не придется жить здесь, я буду делать с тобой ужасные вещи.

– Валяй, – ответила Морген, не впечатленная угрозами. – По-моему, дорогуша, ты неплохо поупражнялась на холодильнике.

– На каком холодильнике? – невинно переспросила Бесс.

– Знаешь, что мне следовало бы сделать? – Морген откинулась в кресле, чтобы лучше видеть племянницу. – Ткнуть тебя носом в этот холодильник. Или всыпать тебе по первое число.

– Ты не посмеешь, – заявила Бесс, делая шаг назад.

– Еще как посмею, – искренне удивившись, заверила ее Морген. В этой жизни было очень мало такого, чего Морген не посмела бы сделать, не считая, конечно, обстоятельств, в которых она, по счастью, не оказывалась. – Я буду поступать так, как захочу, с тобой или с другими.

– Мне все равно, как ты будешь поступать с другими. Когда я найду адвоката…

Морген снова рассмеялась, так искренне и безудержно, что на глаза навернулись слезы и ей пришлось отхлебнуть бренди, чтобы промочить горло.

– То-то будет весело, – проговорила она сквозь смех, – ты ведь даже не знаешь, какой сейчас год. – И Морген жеманным голосом передразнила Бесс: – Дело в том, сэр, что я получу все эти деньги, когда мне исполнится двадцать пять, то есть через несколько месяцев, но я считаю, что мне все еще девятнадцать, и никто не даст мне… Боже правый. – Морген тихо вздохнула. Бесс сверлила ее злобным взглядом. – Так или иначе, – посерьезнев, добавила Морген, – дай мне знать, когда найдешь адвоката, детка, я оплачу его счета.

– Вот бы моя мать была жива и видела, как ты со мной обращаешься.

Морген сердито посмотрела на племянницу.

– Ты, должно быть, забыла, как с тобой обращалась твоя мать. Не смей так говорить, не то я… – Морген не договорила.

Бесс резко превратилась в Элизабет, и теперь та испуганно таращилась на тетю.

– Чего уставилась? – Морген была раздосадована на саму себя за то, что, как всегда, сказала лишнее.

– Ничего. То есть мне, кажется, нехорошо.

– Ну так иди в постель, ради всего святого. – Морген с раздражением отвернулась.

– Можно, я что-нибудь поем?

– Ты ведь поужинала.

Несчастная Элизабет помотала головой.

– Если можно, я сделаю себе сэндвич.

– Пожалуйста. И мне тоже сделай.

Элизабет обрадовалась.

– Я приготовлю тебе что-нибудь вкусное. Думаю, мне нехорошо, потому что я ничего не ела.

Утомленная разговором, Морген взяла журнал, который читала накануне, перед тем, как пришел доктор.

– Смотри не переусердствуй, – бросила она Элизабет и, устыдившись своей грубости, добавила: – Кричи, если понадобится помощь.

– Я справлюсь.

Элизабет деловито удалилась на кухню. Морген хотела было налить себе еще бренди, но передумала. Несколько минут она сидела, вполуха слушая доносившиеся с кухни звуки, а потом, встрепенувшись, сказала себе, что Элизабет уже давно справляется сама и, если Морген не слышит грохота или криков, беспокоиться не о чем. Через некоторое время, различив шаги, она отложила журнал и с предвкушением повернулась в сторону двери.

– Что у тебя там? – спросила Морген, когда племянница вошла с подносом.

Бетси хихикнула, опасно наклонив поднос.

– Ох уж эта Элизабет. Пока разберется, что к чему, можно с голоду умереть. Пришлось помочь. Сэндвичи с сыром и молоко.

– Горчица?

– Если честно, сэндвичи делала она. Я налила молоко.

Морген освободила кофейный столик, Бетси поставила на него поднос и пододвинула себе кресло.

– Знаешь, – сказала Морген, беря салфетку, – я ведь ничего не ела с… Боже! – Она замерла, глядя перед собой, а потом, давясь и издавая жуткие звуки, принялась лихорадочно выковыривать изо рта кусок сэндвича.

– Что такое? – Бетси отшатнулась от столика. – Робин?

Морген швырнула сэндвич через всю комнату, а то, что было во рту, выплюнула в салфетку.

– Дрянь, дрянь, мерзкая дрянь!

Бетси посмотрела на свой сэндвич.

– Да что случилось?

– Грязь, в сэндвиче – грязь. – Морген скривила лицо и отвернулась. – Мне дурно.

– В моем – нет. На, возьми. – Бетси протянула тете свой сэндвич, но та оттолкнула ее руку. – Мне дурно, уходи.

– Морген, дорогая, в чем дело? Тебя что-то расстроило?

– Пошла вон! – взбесилась Морген. – Убирайся, пока я чем-нибудь в тебя не швырнула, гадкая, мерзкая дрянь!

– В самом деле, возьми себя в руки. Бросаешься едой, издаешь кошмарные звуки, прямо как…

– Да уберешься ты наконец? – Морген встала и замахнулась на племянницу. – Лживое чудовище…

– Ты вечно придираешься, – заплакала Элизабет. – Я ничего не сделала.

Морген перевела дух и молчала. Возможно, она твердила себе что-то про разных Морген, только спустя несколько минут она мягко сказала:

– Извини. Я просто расстроилась. Не хотела тебя пугать, детка. Пойдем, уложу тебя в постель.

Приободрившись, Элизабет пошла за тетей.

– Скорее бы лечь, – сказала она, поднимаясь по лестнице. – Я устала и к тому же опять неважно сплю в последнее время. Может быть, мне принять горячую ванну?

– Отличная мысль. – Морген, терзаемая угрызениями совести, восприняла просьбу Элизабет с небывалым воодушевлением. – То, что нужно для крепкого сна, – горячая ванна и синяя таблеточка.

– Хорошо. – Элизабет направилась в свою комнату.

– Я пущу воду.

Морген пошла в ванную и открыла кран. Искренне сожалея о том, что обидела Элизабет, она взяла со своего туалетного столика соль для ванны с хвойным ароматом. Банка была еще не распечатанная – Морген, у которой обычно не хватало времени на подобную роскошь, собиралась побаловать себя этим вечером, но теперь ей захотелось порадовать Элизабет, и она бросила щедрую горсть соли в наполнявшуюся ванну. Когда вошла Элизабет, воздух в ванной нагрелся и наполнился ароматом, лишь отдаленно напоминавшим запахи деревьев и растений. Перегнувшись через край ванны, Элизабет выключила воду и благодарно улыбнулась.

– Чудесно. Как раз то, что мне нужно. – Племянница стояла в нерешительности, одетая в домашний халат и тапочки, и, судя по робкой улыбке, собиралась сказать что-то ласковое. Наконец, запинаясь, она проговорила: – Может быть… тетя Морген, может быть, ты посидишь здесь и поговоришь со мной, пока я буду принимать ванну?

Ну конечно – Элизабет просто хотелось нежности. Растроганная, Морген погладила племянницу по плечу.

– Разумеется, детка. Знаешь, я всегда тебя купала в детстве.

Присев на неудобный табурет, Морген подхватила сброшенный Элизабет халат и положила его на колени.

– Тепло? – спросила она, когда племянница забралась в ванну.

– Да, спасибо, – кивнула Элизабет.

– Тебе лучше?

– Вроде бы. – Какое-то время она сидела молча, зажав в руке кусок мыла, а потом спросила: – Доктор рассказал тебе о… об остальных?

– Откуда ты знаешь, что он приходил?

Элизабет удивленно посмотрела на тетю.

– Ты говорила.

– Он меня ужасно разозлил. Но да – он рассказал мне об остальных.

– А он не сказал, смогу ли я… выздороветь?

– Смотря что понимать под «выздороветь», – осторожно ответила Морген.

– Стать такой, как прежде.

– Не сказать, чтобы прежде ты была здорова… – Морген не знала, что говорить. Она не сомневалась, что в сложившихся обстоятельствах самые логичные, самые разумные заверения таят в себе самую большую опасность, а она очень не хотела снова напугать Элизабет. При мысли, что, возможно, Элизабет говорит гораздо свободнее и почти без запинок, потому что впервые за долгое время тетя проявила к ней нежность, Морген ощутила почти физическую боль. – Я хочу, чтобы ты выздоровела по-настоящему, – неловко проговорила она и вдруг заметила, что племянница смотрит на нее глазами, полными слез. – Что я такого сказала?

– Просто… – Элизабет как будто гладила рукой поверхность воды. – Он сказал, что, когда я выздоровею, мы все – Бетси, Бет и остальные – снова будем жить вместе. Он сказал, что я одна из них. Не сама по себе, а одна из нескольких. Он сказал, что снова сделает из нас одного человека.

– И? – Морген не знала, стоит ли Элизабет задумываться о своем состоянии, говорить о нем, пусть даже так сбивчиво. Не должна ли Морген ее остановить? – Почему бы просто не подождать? А там видно будет, – с надеждой предположила она.

– Пойми, я всего лишь одна из них, часть от целого. Я думаю, чувствую, разговариваю, гуляю, вижу, слышу, ем, принимаю ванну…

– Ну, хорошо, допустим. Что тебе не нравится? Я тоже все это делаю.

– Все это происходит в моем сознании. – Элизабет говорила очень медленно, словно нащупывала верный путь. – А когда он сделает из нас новую Элизабет Ричмонд, у нее будет свое сознание. Это она будет думать, есть, слышать, гулять и принимать ванну. Не я. Может, я и буду ее частью, но только я не буду этого знать, а она – будет.

– Не понимаю.

– Если думать и знать будет она, значит, я вроде как… умру?

– Послушай меня, – начала Морген и тут же замолчала, представив, каково это – исчезнуть насовсем. В конце концов, отбросив сомнения, она с уверенностью продолжила: – Послушай меня, детка. Я не знаю, что из этого выйдет, и ты тоже не знаешь. Ты просто верь, что все образуется.

– Наверное, ты права. – Элизабет с трудом выбралась из ванны и взяла у Морген полотенце, которое та для нее приготовила. Затем вытащила пробку и стала вытираться. Надев халат и тапочки, она добавила: – Зато она будет здоровой, и с ней у тебя не будет хлопот.

– Я не буду об этом думать, и ты не думай, – ответила Морген.

Но Элизабет уже исчезла, уступив место Бесс.

– Что ты здесь делаешь? Ни на минуту не можешь меня оставить?

– Я пришла наполнить тебе ванну.

– Ну так наполняй. Я не возражаю.

– А ты не боишься, что я тебя утоплю?

– Так тебе деньги не получить. – Бесс повернулась и, перегнувшись через край ванны, включила воду. – Можно я возьму твою соль?

– Пожалуйста, сколько угодно, – только и смогла ответить ошарашенная Морген.

Бесс насыпала в ванну соли и залезла сама, отдав Морген халат. Она тщательно терла себя мочалкой и без умолку болтала.

– Очень мило с твоей стороны, Морген. Знаешь, нам ничего не мешает быть друзьями, даже если я получу деньги. Может, я иногда говорю что-то, не подумав, но ведь и с тобой такое случается, и, если я иду на уступки, ты тоже должна. И потом, я стану богатой, а богатство в моем представлении – большая ответственность, и я уже не смогу, как прежде, обижаться и злиться на людей, даже на тебя. Человек в моем положении должен со всеми держать себя ровно – ни врагов, ни друзей. Если кто-то называется твоим другом, это только из-за денег…

– Что правда, то правда, – охотно согласилась Морген. – В твоем положении осторожность никогда не бывает лишней.

– Вот именно. Морген, я тут подумала – я хочу купить тебе что-нибудь, отплатить за то, что все эти годы ты заботилась обо мне. Скажем, перчатки или набор платков. Что бы ты хотела?

– Мне нужна новая пилка для ногтей, – задумчиво произнесла Морген. А вообще – на твой выбор.

Бесс встала, вылезла из ванны и, подождав, пока Морген найдет ей сухое полотенце, начала вытираться.

– Что-нибудь на память. Мы ведь не сможем часто видеться, когда я получу деньги. Я буду слишком занята – благотворительность, покупки, всякие дела.

Глубоко вздохнув, Морген поднялась с табурета.

– Пожалуй, я все-таки тебя утоплю. Это лучше, чем новые перчатки.

Как Морген и предполагала, стоило ей приблизиться, Бесс исчезла, и вот уже Бет развязывала пояс халата, только что завязанный Бесс.

– Ты пришла посмотреть, как я принимаю ванну? – обрадовалась она. – Как это мило, дорогая тетя Морген.

– Я пришла включить воду, – без улыбки ответила Морген. – Подумала, ты будешь лучше спать после горячей ванны.

– Дорогая моя. – Бет попыталась поцеловать тетю, но та ловко увернулась и, наклонившись над ванной, пустила горячую воду.

– И не забудь добавить соль.

– Соль? Для меня? Какая же ты славная, Морген.

– Вовсе нет.

Сев обратно на табурет, Морген в оцепенении наблюдала за племянницей. Бет наполнила ванну, забралась в нее и принялась медленно намыливать и тереть мочалкой шею, ноги, руки, уши – все то, что до нее так старательно мыли Элизабет и Бесс.

– Как приятно принять ванну, – заметила Бет, проткнув пальцем мыльный пузырь. – Как здорово я придумала.

– Горячая ванна помогает расслабиться на ночь.

– Мне нравится, когда ты сидишь со мной, пока я принимаю ванну, – как раньше.

– О, сколько раз я вот так сидела с тобой…

– Мне теперь редко удается с тобой поговорить. – Бет посмотрела на тетю своими большими невинными глазами. – А мне так хочется, тетя Морген, хочется, чтобы мы были ближе, ведь я так тебя люблю. Мы могли бы стать… м-м… друзьями.

– Друзьями, – повторила Морген.

– Я буду о тебе заботиться, если позволишь. Нам с тобой будет так весело.

– И правда. Отныне постараемся больше времени проводить вместе.

Среди мыльной пены Морген разглядела блеснувшие в глазах племянницы слезы.

– Ты меня не любишь, – жалобно проговорила Бет. – Никто меня не любит. На всем белом свете у меня нет ни одного друга, потому что я никому не нужна, даже собственной тете.

– Я дала тебе свою соль для ванны, – возразила Морген.

Всхлипнув, Бет вытерла пену с лица и встала.

– Не хочу больше. Я слишком несчастна, чтобы нежиться в ванне.

– Все равно ты уже чистая, – без тени сочувствия заявила Морген.

К тому времени, как Бет спустила воду и облачилась в халат, к ней вернулась прежняя наивность.

– Но тетя, милая, мы ведь должны купить тебе какую-то одежду, – были ее последние слова.

Бетси, чистая и благоухающая, повернулась к тете и в шутку поклонилась.

– Ну что, все помыли за ушами?

Морген наконец засмеялась.

– Бетси, девочка моя, пойдем вниз, выпьешь с тетей бренди.

– Не могу, мне надо принять ванну.

– Господь Всемогущий! Я с ума сойду – опять смотреть, как ты моешь ноги. Неужели нельзя пропустить один вечер?

– Нет, что ты. Что подумают остальные?

– А разве, – полюбопытствовала Морген, остановившись в дверях ванной, – Бесс не всегда знает, что делают остальные?

Бетси помотала головой, из насмешливого ее лицо сделалось недоуменным.

– Раньше знала, но в последнее время Бесс не лучше остальных. Поэтому она так боится, – пояснила Бетси и принялась скакать по мокрому полу.

– Бетси, это ты придумала – с грязью? – отчетливо произнося каждое слово, спросила Морген.

– С грязью? С какой грязью? – Бетси оглядела себя и с довольным видом заявила: – Никакой грязи.

– Ну да. Буду ждать тебя внизу, детка. Вымойся хорошенько.

Пока Морген спускалась по лестнице, дверь ванной открылась, и Бетси крикнула:

– Морген, можно я высыплю остатки соли? Тут совсем немного.

На следующее утро Морген проснулась не в духе и с ужасной слабостью, в которой в конце концов распознала голод. Она полежала с минуту, думая о том, что ничего не ела накануне, о том, что кто-то однажды сказал ей, будто бренди содержит все витамины и минеральные вещества, необходимые для поддержания в человеке жизни в течение неопределенно долгого времени, и о том, что, родись она в другое время и в другом месте, могла бы сейчас проснуться в будуаре мадам де Помпадур, и разодетый паж, преклонив колени, предлагал бы ей шоколад. Воображая, что над ней раскинулся бирюзовый атласный балдахин, Морген встала с постели и, насвистывая, спросила себя, чем сегодня желает украсить себя миледи: рубиновой диадемой или жемчужным стомаком[8]8
  Стомак – декоративная вставка для корсажа женского платья в XVII–XVIII веках.


[Закрыть]. Надев вельветовый халат, в котором она всегда ходила по утрам, причесав волосы и всунув ноги в преудобные старые тапочки из овечьей шерсти, Морген направилась в ванную. Было бы забавно, подумала она, обнаружить Элизабет, по-прежнему принимающей ванну. Морген умылась и, собираясь чистить зубы, подставила зубную щетку под струю воды. Вода в раковине стала грязной. Морген выронила перепачканную щетку, отшатнулась от раковины и трясущимися руками заперла дверь на щеколду. Ей хотелось плакать, и она услышала, как ее собственный голос жалобно произнес: «Я старая женщина».

– Нет, нет, нет, – сказала она наконец, открыла дверь и, оставив зубную щетку лежать в раковине, громко топая, спустилась на кухню.

На кухне Морген осторожно заглянула в кофейник и как следует вымыла его, прежде чем поставить на плиту. Пока готовился кофе, она все время была на кухне и ни к чему не прикасалась, тщательно не осмотрев. Когда кофейник закипел, она налила кофе в чашку, которую предварительно ополоснула. Выдвинула себе кресло, проверила сиденье, заглянула под стол и только после этого села. Сидя в чистом кресле с чистой чашкой в руках, Морген наклонила голову, чтобы вдохнуть аромат горячего кофе, и стала думать.

Прежде всего, решила она, совершенно не важно, кто именно – Элизабет, Бесс, Бет или Бетси – издевается над ней, пачкая все в доме. Не важно, потому что скоро эти четверо исчезнут. Морген впервые ясно представила свои дальнейшие действия. Где-то глубоко в ее сознании засел жуткий, сумбурный образ того, что она называла «учреждением». Цепи, решетки на окнах, еда, кишащая червями – в этом образе было что-то от Средневековья, и до сегодняшнего дня Морген не могла думать о подобных местах без содрогания. Теперь, когда все вокруг знали о наследстве, тетя, отправившая единственную племянницу туда, где ее заковали в цепи и держат в темноте, выглядела бы весьма неоднозначно. Правда, сейчас Морген нигде не видела следов грязи и потому постаралась подойти к вопросу беспристрастно. Есть места, рассуждала она, наподобие загородных домов, где у Элизабет будет роскошная жизнь, с хорошим уходом и вкусной едой, и стоят они весьма недешево, так что в конечном итоге племянница получит свою часть денег. Разумеется, чтобы оплачивать пребывание Элизабет в таком месте, придется существенно сократить расходы на хозяйство, и тогда никто не скажет… А почему бы им не отправиться туда вдвоем, ухмыльнулась про себя Морген. Еще немного грязи во рту – и она готова. А может, поехать одной, без Элизабет, и жить там, с хорошим уходом и вкусной едой? Морген засмеялась. Интересно, что тогда скажут люди? Тетка забрала все деньги и переехала в психушку, катается там как сыр в масле, пока бедная съехавшая с катушек племянница живет впроголодь…

Нет, оборвала себя Морген. Она заразилась от племянницы: не может принять решение без оглядки на то, что люди скажут о деньгах. Что за глупость! Никому нет дела до этих денег, никому, кроме Бесс. Стоило ей заговорить о деньгах, все тотчас утратили способность думать о приятных вещах и начали ссориться по пустякам. Надо будет дать ей с собой мешок долларовых монет, пусть спрячет в свой чемодан. И сказать, что это и есть ее доля. Нет, нет, снова перебила себя Морген, хватит уже про деньги. Для начала нужно выбрать подходящее место. Не слишком отдаленное, ведь она хотела бы часто навещать племянницу; такое, чтобы Морген могла время от времени лично проверять качество еды, чистоту полов и учтивость персонала; с зелеными лужайками и ухоженными теннисными кортами, где Бесс будет прогуливаться, а Бетси – играть; без гнетущей атмосферы, навевающей мысли о тюрьме. Чтобы найти такое место, Морген придется переступить через себя и обратиться к доктору Райту. Конечно, Гарольд Райан тоже мог бы ей помочь, но, в отличие от него, доктор Райт поддержит решение Морген без всяких объяснений и оправданий с ее стороны и, может быть, даже пошутит – мол, давно пора. Пока она расскажет доктору Райану, в чем дело, пройдет слишком много времени, а медлить нельзя. «Когда конец концом бы дела был, Я скоро б сделал»[9]9
  Здесь и далее – цитаты из «Макбета» У. Шекспира в переводе А. Радловой.


[Закрыть], – неожиданно для самой себя вспомнила Морген.

Она засмеялась, отпила кофе и принялась декламировать вслух:

– «…Жизнь – тень бегущая; актер несчастный, Что час свой чванится, горит на сцене, – И вот уж он умолк навек…»

– Доброе утро, Морген. – На пороге кухни возникла Бесс. – Ты там молитву читаешь, что ли?

– Доброе утро.

Решено, подумала Морген, очень скоро племянницы здесь не будет.

– Ты сварила кофе? Превосходно. – Бесс налила себе кофе и села за стол. – Пока не забыла, – сказала она, с нежностью глядя на свои пальцы, – нужно будет заплатить за кое-какие вещи, которые я заказала на дом. Их, наверное, привезут сегодня.

– Что?

– Кое-что из одежды. Несколько вещиц в мою комнату. Тебя это не должно беспокоить.

– Меня это совершенно не беспокоит, потому что я не собираюсь платить.

– Морген, дорогая, – улыбнулась Бесс, – плачу́ я. Ты просто отдашь курьеру деньги.

– Нет, – отрезала Морген и, рассвирепев, стукнула рукой по столу. Она уже открыла рот, чтобы крикнуть, но, видя, что с лица Бесс не сходит улыбка, успокоилась. – Я разозлюсь – ты сбежишь. А если нельзя злиться, что же мне делать?

– Веди себя, как подобает леди, дорогая. Бери пример с меня.

– Вот как мы поступим. – Сдерживая себя, Морген прикидывала, как скоро она сможет избавиться от племянницы. – Предлагаю компромисс. Часть вещей, – (те, что можно взять с собой, рассуждала про себя Морген) – ты оставишь, а часть – вернешь. Ни тебе, ни мне – все довольны.

Бесс задумалась.

– Ладно, – согласилась она наконец. – Только я решаю, что оставить, а что вернуть.

– Мы напишем список.

Морген встала из-за стола и пошла в гостиную за карандашом и бумагой. Когда она вернулась, Элизабет, стоя у плиты, подогревала себе молоко. Морген заметила, что ее кофе стал подозрительно густым и темным. С брезгливой гримасой она поставила чашку в раковину.

– А ты как здесь очутилась? – спросила она Элизабет.

– Доброе утро, тетя Морген. Мне так хорошо спалось этой ночью.

– Чудесно, чудесно… – Морген колебалась. – Элизабет, милая, – осторожно начала она, – надеюсь, ты меня поймешь. Если бы только у меня был выбор…

Налив себе горячего молока, Элизабет села за стол.

– Хоть бы раз они позволили мне остаться подольше и съесть то, что нравится мне, – сказала она, с грустью глядя на чашку с молоком.

– Может, стоит попробовать? – воодушевилась Морген. – Я имею в виду… когда они захотят тебя прогнать, дай им отпор.

– Наверное, – неопределенно ответила Элизабет. – Хватит уже лезть не в свое дело. У меня все хорошо.

– Так что ты там заказала? Слишком дорогие вещи придется вернуть, мы не можем себе их позволить.

– Что за глупости, – возмутилась Бесс. – Я могу позволить себе все, что захочу.

– Ну, разумеется.

– Итак. Небольшой приемник – из того универмага. Я там как-то обедала, в ресторане с фонтаном и золотыми рыбками.

– «У Арнольда», – подсказала Морген, записывая первый пункт списка. – Приемник? Разве у тебя нет приемника?

– Мой слишком большой. Еще я заказала пальто, темно-зеленое с леопардовым воротником, а к пальто – шляпку.

– Зеленый тебе не идет.

– Чулки, белье, перчатки… точно не помню. Я просто ходила по магазину и выбирала, а продавец сказала, что все упакует и отправит на мой адрес.

– И я так же, в упаковке, отправлю все обратно.

– И немного бижутерии. Даже тебе заказала – ожерелье из ракушек.

– Прекрасно. Чтобы я слушала море?

– Что-что?

– Неважно. Это все?

– Да. – Бесс отвела взгляд.

Морген отложила карандаш и, откинувшись в кресле, посмотрела на список.

– Недурно. Радио тебе не нужно, пальто нам не по карману, ожерелье мне ни к чему, а белья, чулок и перчаток у тебя столько, что ты не успеваешь их носить. Мы все отправим назад.

– Если хочешь, чтобы я пошла на уступки, аккуратнее со словами.

– Какие еще уступки? – захохотала Морген.

– Я собиралась оставить тебя жить здесь. Вчера вечером, когда ты пообещала стать ко мне добрее, я готова была взять тебя на содержание.

– Какая щедрость. От меня такой не жди.

Бесс схватила со стола карандаш и выставила его вперед, как оружие.

– Однажды ты придешь ко мне со слезами, и тогда…

– Ради бога, – согласилась Морген. – Когда я приду со слезами и буду выпрашивать темно-зеленое пальто с леопардовым воротником и шляпку, можешь мне отказать. Как я тебе.

– Морген, если я не получу свои вещи сегодня, завтра я снова пойду в магазин и закажу то же самое, а если там их не будет, найду другой магазин. Они мои по праву, и я не собираюсь от них отказываться. И на свои деньги я буду покупать все, что мне заблагорассудится.

– Лишь бы это делало тебя счастливой, – ответила Морген, глядя на руку племянницы.

Пока Бесс говорила, ее правая рука дополнила список, неряшливо, но четко выведя на листе слова «наручные часы», «портсигар» и «сумочка». Морген засмеялась, а Бесс, заметив наконец, что происходит, сердито нахмурилась.

– Прекрати, – прошептала она и попробовала разжать пальцы.

Морген бесстрастно наблюдала за тем, как Бесс левой рукой пытается отнять у правой карандаш или хотя бы оторвать ее от стола, приговаривая:

– Прекрати, прекрати, не смей.

«Хахаха»

Буквы расползлись по странице, так как Бесс попыталась отдернуть руку.

– Морген, – взмолилась Бесс.

– Я не стану тебе помогать, – ухмыльнулась Морген. – Ты же передумала насчет моего содержания.

Прекратив битву с рукой, Бесс злобно уставилась на тетю.

– Ты, кажется, думаешь, что тебе это пройдет даром, – сказала она, пока рука, оставленная в покое, продолжала писать.

Морген отвернулась, не в силах смотреть, как это отдельное от племянницы существо резвится на бумаге, преследуя собственные безумные цели.

– Я не могу ее остановить, – пожаловалась Бесс.

Морген встала, обошла вокруг стола и, склонившись над Бесс, прочла то, что написала рука.

– Это ужасно, – сказала Бесс.

– Отвратительно, – согласилась Морген.

«бедная золушка бесс бедная золубесс без пальто из тыквы без бала»

– Она всегда пишет бессмыслицу.

«золубесс сидит по уши в золе и грязи»

– По уши в грязи. Забавно. – Морген улыбнулась у Бесс за спиной. – Я так говорю.

«злые сестры»

Эти слова рука подчеркнула жирной чертой, как будто они имели особое значение.

– Кто-то, – как бы невзначай сообщила Бесс, – прячет в моей комнате собранный чемодан. Не знаю, кто бы это мог быть, но кажется, он планирует побег. Опять.

«нет морген нет морген нет морген бедная бетси спроси бесс грязь»

– Глупости. – Бесс снова попыталась оторвать руку от стола.

Морген рассмеялась.

– Будете все друг про друга рассказывать – ни у кого не останется секретов.

«бедная лиззи бедная лиззи бедная морген бедная бетси не париж никогда»

– Ты Бетси? – уточнила Морген, склонившись над столом.

«бетси за океаном бетси за морем»

– Бетси разбила чашку – подумаешь, то же мне горе. – Бесс тщетно пыталась совладать с рукой. – Ненавижу эту ее привычку.

– Какую? – не поняла Морген.

– Говорить словами из детских песенок. Она это делает… – Бесс резко замолчала.

«Хахаха»

– Твоя мать дразнила тебя этой песенкой, – заметила Морген, глядя то на Бесс, то на руку. – Когда ты была маленькой.

– Прошу не упоминать о моем горе, – с торжественной серьезностью произнесла Бесс.