Текст книги "Доктор Чистота (СИ)"

Автор книги: Шимун Врочек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Получается, Антоша пока не в курсе, что она расколола Меднова? Юрьевна покачала головой. Именно Свечников организовал побег Доктора Чистоты – и естественно, он знал, куда приедут беглецы. Он сам выбрал это место.

– Кто был в машине⁈ – быстро спросила Юрьевна.

– А вот это самое смешное. Мелкий жулик по имени, представь себе, Аристарх Сергеевич Желудков. Да-да, настоящее имя, по паспорту. На нем форма. Полицейская, патрульная. То есть не настоящая, а такая, ну знаешь, для стриптиза.

– Для чего⁈

– Для стриптиза. Машина тоже фальшивая, то есть покрашена под настоящую… Номера, сирена на крыше. Балаган лимитед, бля. И представь себе… – Антоша сделал театральную паузу. Опять МХАТ и «К нам едет ревизор». Юрьевна закатила глаза, вздохнула. Это же Антоша.

– Ну, что?

– Аристарх, конечно, плохо выглядит, – Антоша заржал. Чувство юмора сыскарей – это отдельная статья. – Еще бы, трое суток пролежал в закрытой машине, по жаре. Там такой адок, ты бы видела… Короче, навскидку наш Аристарх Николаич умер от черепно-мозговой травмы, нанесенной тяжелым тупым предметом. В просторечии полицейская машина. Так с размаху приложился личиком о переднюю панель, что у него нос теперь почти в районе затылка. Эксперт говорит, скорее всего, осколок кости вошел в мозг – и смерть…

Юрьевна помедлила.

– То есть, грубо говоря, это просто была авария? Он не пристегнулся?

Антоша опять сделал паузу. Юрьевна мысленно сосчитала до десяти.

– Не совсем. Возможно, Аристарха просто взяли рукой за голову и били башкой о стекло и переднюю панель, пока раб божий скоропостижно не преставился. Там панель вся разбита и в крови. Да… И везде в машине отпечатки Свечникова, – Антоша помедлил. В этот раз пауза была не театральная, а самая настоящая. – На затылке и шее Аристарха тоже. Извини. Похоже, Свеча допрашивал его… ну, и вспылил. Ты же знаешь, какой он бывает… В последнее время особенно…

– Бляяя, – Юрьевна пожалела, что бутылка с виски сейчас в другой комнате.

– Извини. Похоже, этот Аристарх должен был забрать беглецов и отвезти из той больницы в какое-то надежное место. В багажнике было несколько комплектов гражданской одежды, еще один комплект формы патрульного. Пакет с едой из «Пятерочки» и пустая бутылка из-под коньяка.

В голове у Юрьевны что-то щелкнуло. Только что этого не было – и вдруг кусочек головоломки встал на место.

– Антоша… – она сообразила. Конечно!

– Что?

– Аристарха не нанимали.

– В смысле?

– Можешь кое-что для меня проверить? Желудков – это фамилия по отчиму, скорее всего. Я почти уверена, что настоящая фамилия твоего Аристарха – Меднов. Аристарх Сергеевич Меднов. Сын Меди.

Молчание. Антоша даже дышать в трубку перестал.

– Блять! Ты серьезно? – сказал он наконец.

«Сын. Я скоро сдохну… а ему еще жить». Так, кажется, сказал Медь? Юрьевна покачала головой. Какая зловещая ирония получилась.

– Получается, это Меднов все организовал? – сказал Антоша растерянно. Потом начал соображать: – И сына подключил. О, тогда все складывается!

«Складывается – да не так, как ты думаешь». Юрьевне было почти жаль Антошу. Впрочем, Антоша не дурак, толковый сыскарь, скоро сообразит, при чем тут Свечников.

– Ладно, мне пора, – сказал Антоша. – Насчет фамилии уточню. Ну, черт, если это так…

Юрьевна вздохнула. Вспомнила, что до сих пор держит в руке сухую губку – и бросила ее в раковину. Придется наведение чистоты пока отложить.

– И еще, – сказал Антоша.

– Что?

– Тебя Максимыч ищет, чтобы задушить своими руками и извращенно надругаться над трупом. Он сам так сказал. Ну, и там матом еще… Много и красочно. Ты зачем свидетеля увела?

* * *

Телефон снова зазвонил. «Да что сегодня, вечер срочных звонков⁈ Может, это Полина?»

Юрьевна вдруг поняла, что не отказалась бы прижаться сейчас к горячему гибкому телу Полины, вдохнуть запах волос, кожи. И даже секса не надо, просто обняться и полежать так – чтобы отпустило. У Полины был замечательный свой запах, но она, дурочка, все время старалась его чем-то замаскировать. Недавно Полина подсела на органические духи, и пахла теперь то пылью и старыми книгами, то улицей Нью-Йорка (особенно замечательна эта нотка автомобильного выхлопа, брр), то «весенним лугом после дождя». Для Юрьевны с ее тонким обонянием это напоминало скорее запах, когда два гастарбайтера лениво косят триммером лужайку в центре Москвы. Но что поделать. Нужно прощать близким их маленькие слабости, иначе пришлось бы их всех поубивать. И человечество бы вымерло. Юрьевна посмотрела на экран.

Это была не Полина.

Звонил Максимыч. Юрьевна долго думала, брать трубку или нет. Но он все равно ее найдет. Пусть лучше так. Она вытянула руку, расправила пальцы. А маникюр-то попортился… Пальцы наконец перестали дрожать, и Юрьевна нажала на кнопку «ответ».

– Привет, сладенький, – сказала она беззаботно.

На том конце провода поперхнулись. Юрьевна слышала недоуменное сопение большого сердитого животного, которое разбудили посреди зимы.

– Света, ты что творишь вообще? – спросил наконец Максимыч. Большое животное теперь шарахается по тайге и ищет, кого бы порвать на части.

– А что я творю?

И тут Максимыч начал орать. Юрьевна поморщилась, отодвинула трубку подальше от уха. Децибелы зашкаливали. Наконец он устал и выдохся, замолчал. Юрьевна приложила телефон к уху.

– Ты в курсе, что эксперты обнаружили пули от двух разных стволов? – сказал Максимыч. Уже спокойным голосом.

Юрьевна помедлила. «А вот это интересно».

– Интересно. А гильзы только от ГШ Свечникова?

– Да. Гильз от второго нет.

– Потому что Ребров забрал их с собой? – предположила она.

– Потому что это револьвер!

Юрьевна провела рукой по лбу, убрала волосы. Второй ствол, наверняка не зарегистрированный нигде. Револьвер. Древний наган какой-нибудь? Сейчас такие, кажется, только у линейной полиции остались. И Свечников принес его с собой? Зачем?

– Света, верни мне свидетеля!

– Нет.

На другом конце провода воцарилась тишина. Юрьевна представила, как далеко отсюда, в своем кабинете, Максимыч сидит у стола – и лицо его снова медленно наливается багровым от бешенства. Медведь-шатун вернулся.

– Света, у тебя совесть есть⁈

– Ты же лучше всех знаешь, что нет, – спокойно ответила Юрьевна.

Максимыч осекся. Замолчал.

– Пока, дядя Андрей, – сказала она. – Я позвоню.

– Света, подо…

Она положила трубку.

* * *

Денис пришел в себя на полу, на ковре. Кто-то укрыл его одеялом. Забыв про раненую руку, Денис пошевелился, сел и тут же застонал от боли. Пробило насквозь, аж в глазах сверкнуло и потемнело. Денис аккуратно вытащил руку из-под одеяла и с удивлением увидел свежую повязку. Кто-то его перевязал, пока он был в отключке. Денис поднял голову и увидел Светлану Юрьевну. Следовательница сидела за столом, у окна, в темноте и ждала, когда он проснется. За окном уже начало светлеть. Вокруг силуэта Юрьевны светился медно-красным, как окалина на металле, отсвет будущего рассвета. «Часа три утра…» – подумал Денис. Сейчас рано светает.

Юрьевна повернула голову.

– У тебя открылась рана, – сказала она. – Сколько ты уже не спал?

Денис вспомнил, что ему снилось, и помотал головой. Это был не сон. Это был мучительный кошмар.

– Я не хочу спать. Не могу.

– Я перевязала тебе руку, как смогла, – сказала Юрьевна. – Будем надеяться, шов не разойдется. Будешь пиццу? Возьми, тебе надо немного поесть, – она помедлила. – Знаешь, о чем я думаю? Ты по-настоящему разглядел этого маньяка. Верно? Я по твоим глазам это вижу. Как видно по взгляду подростка, что он побывал на войне.

Денис молчал.

– Ты еще не готов рассказать мне всю правду?

Прежде чем ответить, Денис помедлил. Желание рассказать все стало нестерпимым, жгло изнутри. Денис облизнул шершавые, растрескавшиеся губы. Страшно хотелось пить.

– Он… мертв.

«Кожеед мертв».

Юрьевна покачала головой. Встала, взяла со стола и протянула ему стакан.

– Я знаю, ты боишься. И это правильно. Только дураки не боятся. Выпей воды.

Денис послушно выпил из предложенного стакана. Вода показалась ему странноватой на вкус, но он допил все до конца. «Может, здесь вода такая…» – подумал он вяло.

Светлана Юрьевна вздохнула, села рядом на ковер и сочувственно положила ему руку на плечо. В этот раз Денис смог побороть свой первый порыв – отдернуться всем телом. Остался сидеть.

– Я могу тебе сказать, что легкого выхода из этой ситуации нет, – сказала следовательница. – Прости, что я так давила. Мне даже трудно представить, через что ты прошел. И я подозреваю, что Свечников помогал Кожееду вас пытать. Это так? Мне самой в это сложно поверить. Когда-то он был моим другом.

Он все же сбросил ее руку со своего плеча и отвернулся.

– Чтоб вы сдохли со всей вашей дружбой!

– Понимаю, – сказала она после паузы.

Она встала и сходила за конвертом. Открыв его, она высыпала фотографии, полученные от судмедэкспертов, на пол перед Денисом.

– Смотри. Руку отрубили, когда твой друг сидел за столом, – на столе даже зарубка уцелела с его кровью. В висок твоей девушке выстрелили в упор – несмотря на то, что тело слишком сильно обгорело, это сразу видно. И мне даже представить страшно, как именно погибла Ольга Сидоренко – девушка твоего лучшего друга. Твои показания любой первокурсник развалит, да только мне сверху сказано – дело прикрыть. Вот, все карты на стол. Свечников мне друг, но я готова расковырять это дело. Лишь бы узнать правду.

Денис молчал. По его телу разлилось приятное тепло. Все проблемы, казалось, остались позади. Что происходит? Он взял в руки стакан. На дне он увидел небольшой белый налет. Денис нащупал пальцем остаток лекарства, которое «подло подсыпала… светловолосая тварь…», но сейчас его это почему-то не разозлило. Совсем нет. Все его внимание было приковано к ее глазам. Следовательница смотрела на него не мигая. Ее взгляд гипнотизировал и успокаивал.

– Я – единственный человек, который у тебя остался, – сказала она. – Прости, но это правда.

Веки налились тяжестью. Денис больше не понимал, где сон, а где реальность. Светлана Юрьевна встала и пошла к двери.

– Попозже поговорим, – сказала она в дверях.

Денис откинулся назад, лег на ковер. Как хорошо. В голове снова зазвучал Олин голос: «Как можно выиграть в эту игру?» Как можно… Как…

Глава 16

Четвертый раунд

Два дня назад. Заброшенная больница.

– Как можно выиграть в эту игру? – прозвучал голос Оли.

Вопрос застал всех врасплох. «Даже этого урода», – подумал Денис на удивление спокойно. Он отстраненно смотрел на свой палец, лежащий на столе. Словно этим движением скальпеля он отрезал от себя злость и ярость, и остался только он, настоящий Денис. «У кого это было? У якудза? Приношу свои извинения, великий босс». Денис поднял голову. Кеша глядел на него расширенными глазами. Карандаши все так же качались у брата в носу. Денис против воли чуть не засмеялся. «Морж, это же надо… Моржонок».

– У тебя кровь, – сказал Кеша. Из-за карандашей в носу получилось что-то вроде «Бу тибя гроффь».

Денис кивнул. Странно, что почти не больно, подумал он. Из обрубка пальца толчками лилась кровь, заливала стол. Чем бы перевязать… Денис не успел додумать. Свечников положил перед ним на стол белый носовой платок. Полицейский смотрел на Дениса теперь… с чем-то похожим на уважение. Денис кивнул, взял платок и замотал обрубок. Красное тут же проступило сквозь ткань.

Кожеед обернулся и оглядел девушку.

– Я просто хочу знать, как мне уйти отсюда живой, – спокойным голосом пояснила она.

Он посмотрел на Олю и одобрительно поцокал языком.

– Наконец-то! Наконец-то правильный вопрос. Умница!

– Я вообще ехать сюда не хотела, этот баран меня уговорил, – сказала Оля. – Отмазки закончились. Он мне проходу не давал. Куда ни повернешься, везде его вонючее дыхание. Ненавижу. Просто ненавижу.

Денис повел головой. Он, конечно, от Оли много плохого ожидал, но не такой неприкрытой агрессии. Девушка стояла у стены, на скуле багровел синяк от удара Свечникова. Красивая и агрессивная. «Так вот какая она, когда не притворяется», – подумал Денис.

– Ну, так докажи, – Кожеед протянул ей скальпель.

– Что? Что я должна сделать?

– Не строй из себя дурочку, все ты понимаешь. Я жду.

Оля взяла в руки скальпель и посмотрела на Степана. Глаза ее были полны решимости. Она оглянулась на друзей, на бывших друзей, которые, затаив дыхание, наблюдали за каждым ее шагом. Оля пожала плечами.

– Он все равно уже не жилец, – сказала она.

Ответом ей было потрясенное молчание.

Оля подошла к Степычу. Осмотрела его со всех сторон, примеряясь, куда всадить скальпель. Денис не мог поверить своим глазам… Чтобы – вот так⁈

Степыч, смертельно бледный от потери крови, смотрел на нее и не шевелился. Глаза его были открыты.

Свечников подошел к Кожееду.

– Скальпель слишком маленький. Она не убьет его с первого удара.

– Конечно, нет, – маньяк хищно улыбнулся. – Тут уметь надо.

Оля подняла руку с зажатым в пальцах скальпелем. Денис даже отсюда видел на лезвии кровавые пятна. «Моя кровь», – подумал он.

Мгновение все длилось.

– Оля, нет! – прошептала Женя.

И тут Оля ударила. Ребята охнули. Лезвие скальпеля воткнулось в грудь Степычу, отскочило. «Грудная кость», понял Денис. Степан дернулся и глухо застонал. Он все еще сжимал в зубах конец ремня, которым Кожеед перетянул его руку. Оля несколько раз неловко ударила его в грудь. Сообразив, что это не причиняет никакого вреда, Оля оскалилась. Она села верхом на Степыча, взяла скальпель двумя руками… Подняла скальпель над головой. Степа выпустил ремень из зубов, и кровь моментально забила пульсирующим фонтаном из его обрубка. Степыч смотрел на Олю. Похоже, больнее ему всего было не от ран, а от того, кто их наносит.

Оля ударила. Она была страшна и пугающа – как забрызганная кровью валькирия. Вырвала скальпель, кровь брызнула тонкой струйкой, попала ей на лицо. Она размазала ее тыльной стороной ладони. Снова подняла скальпель…

– Нет! Оля, пожалуйста! Не надо! – стал умолять Степыч. Денис прикрыл глаза, он не мог больше этого терпеть. Степыч никогда и никого не умолял. Степыч скала.

И вот Степыч умирал на его глазах. «Я ее сегодня завалю… зуб даю». Денис засмеялся. Это она тебя завалила, дружище.

– Оля, перестань! – закричала Женя. По лицу ее текли слезы.

– Хватит! – Денис вскочил на ноги.

– Отпусти его, бешеная сука! – Аня пыталась сесть на кровати.

Кожеед, закрыв глаза, слушал крики ребят и стоны Степана. Свечников мерил шагами комнату. Время от времени он останавливался, затем снова начинал шагать. Пистолет в его руке ходил ходуном. Щека дергалась в страшном тике.

– Товарищ Свечников! – крикнул Кожеед полицейскому. – Не хочешь прекратить страдания парня?

Степыч слабо отбивался от Оли, но силы были явно не равны. Огромный и сильный, Степыч страшно ослабел от потери крови и уже не кричал, а только стонал, когда скальпель в очередной раз вонзался в его тело. Оля сосредоточенно наносила удар за ударом. Лицо и крупная красивая грудь в розовом топике были забрызганы кровью.

– Ну что? Поможешь девушке или пусть дальше мучается? – вполголоса спросил маньяк.

Свечников не выдержал. Он сунул пистолет в кобуру, быстрым шагом подошел к Оле. Полицейский вырвал из ее рук скальпель и, подняв голову Степана за волосы, одним движением перерезал ему горло.

Бульк! Хххаа. Струя крови ударила на несколько метров, забрызгала Олю. Она с криком отшатнулась, села на пол.

Степыч задергался. Глаза его смотрели на Олю, потом погасли. Жизнь покинула его мощное сильное тело. Свечников не отпускал голову Степыча до тех пор, пока его ноги не перестали сучить по полу, а руки не перестали искать опору. Степыч затих. И умер.

Женя, закрыв глаза ладошками, плакала. Денис не мог отвести взгляда от своего друга, который еще минуту назад был жив.

Кожеед жадно рассматривал каждого в палате, тщательно запоминая малейшие детали. Он наслаждался.

– Ну, так я свободна? – отдышавшись, спросила Оля. Она медленно поднялась на ноги, кровь Степыча стекала с нее и капала на пол. Светлые волосы были в крови.

– Конечно, – маньяк ласково улыбнулся. Глаза Оли вспыхнули радостью. – Конечно, нет.

– Нет⁈

– Тебе помогали, а это штрафной.

Его слова произвели эффект взорвавшейся бомбы. Оля дернулась, затем бросилась на полицейского. Замолотила его кулаками.

– Это нечестно!! – закричала она. – Я не просила мне помогать!

Но бить Свечникова было не то же самое, что бить Степана. Свечников коротким жестким ударом отбросил Олю к стене. Оля упала и потеряла сознание.

– Ну что ж, пусть девушка отдохнет, – подытожил Кожеед. Он оглядел всех. – Чудесно, просто чудесно. Итак! Наказание!

Маньяк подошел к складу, заваленному пыточными инструментами, залез в одну из коробок… Затем достал револьвер. Свечников дернулся было, но Кожеед уже взял его на мушку. Выждав небольшую паузу, маньяк открыл барабан и высыпал патроны на ладонь. Спрятал их в карман халата.

– Старая добрая русская рулетка! И да! – Он повернулся к полицейскому и безмятежно улыбнулся. – У меня все это время был револьвер. Без обид, Свечников.

Полицейский зарычал.

Кожеед достал один патрон, тщательно ого оглядел и вставил в барабан. Защелкнул револьвер, крутанул барабан. Вжжж. Маньяк резким движением ладони остановил вращение.

– Готовы, поросятки? Маль-чи-ки! Внимание! Кто будет первым? – Он ткнул стволом револьвера в сторону Дениса. – Ты первый.

Он без всяких предупреждений положил перед Денисом револьвер и отошел на шаг назад. Свечников настороженно смотрел на Дениса, решая, чего от него стоит ожидать. Кожеед наблюдал за этой сценой. Свечников положил руку на рукоять своего пистолета.

– Если хочешь, можешь выстрелить в Свечникова, – сказал Кожеед. – Не возражаю. Но вдруг патрона нет и он успеет сделать «моржом» твоего брата? Рискнешь? Кеша, ты можешь в любой момент остановить брата, самостоятельно ударившись головой об стол. Свечников, на позицию!

Свечников, тяжело ступая, подошел и положил Кеше ладонь на затылок. Денис взял в руку револьвер.

– Я предлагаю просто довериться судьбе, – провозгласил Кожеед. – Стреляй! Считаю до пяти… Раз! Два!

Денис медленно поднес пистолет к виску. Лицо у него побледнело.

– Три! Че…

– Стойте! – раздался голос.

Все с удивлением посмотрели на Женю. Она встала на ноги и выпрямилась. Маленькая, хрупкая.

– Я хочу вместо него.

Денис не сразу понял, что она хочет.

– Малыш, что ты де… – начал он, но Женя его перебила:

– Не называй меня так! Дай договорить, – она посмотрела своими ясными темными глазами на маньяка и твердо сказала: – Вы слышите? Я хочу играть!

– Женя, нет! – сказал Денис.

Кожеед задумчиво повел головой. Лицо у него стало мечтательным.

– А вот это уже интересно, – сказал он. – Я так понял, ты хочешь поменяться с Денисом?

– Нет. Наоборот, я хочу с ним сыграть.

Кожеед постоял несколько секунд, раздумывая над ее словами. Не обнаружив подвоха, он подошел к столу. Спокойно кивнул и забрал у Дениса револьвер.

– Интересно. А с виду ты не кажешься кровожадной. Ну, давай попробуем…

Женя выпихнула Кешу с его места. Свечников выдернул карандаши из носа Кеши и вставил их в нос Денису.

– Блять!

– Не дергайся, – приказал Свечников.

Карандаши поцарапали нос, и кровь тут же закапала на рубашку.

Кожеед внимательно следил за действиями каждого. И только Женя, похоже, его смущала. Наконец он решился. Набрав воздуха в грудь, он снова начал вести свое шоу:

– Женя – Ден. Прекрасно. Значит, это твой парень?

Но Женя его оборвала.

– Замолкни уже, надоел. Весь вечер только тебя и слушаем. Мне нужен пистолет.

Кожеед взял ее за руку и вложил револьвер в ладонь. Женя взвесила оружие в руке и посмотрела на Дениса. В глазах ее читалась решимость – словно она уже была свободна. Словно она нашла способ вырваться из этой ситуации и из этого проклятого места боли и смерти.

– Знаешь, а в чем-то он прав, – сказала Женя Денису. – Твоя девушка узнает, что ты ей изменил, а ты в этот момент на нее даже не смотришь. Словно тебе вообще на нее насрать.

– Жень, я…

– А знаешь, мне все равно! Плевать! – прервала она его. – Я слушала про твои проблемы с отцом, надеялась, что ты со временем привыкнешь ко мне, может, даже полюбишь. Но правильно говорят, насильно мил не будешь.

– Женя!

– Помолчи, пожалуйста. Я уже все решила. Я не хочу видеть, чем все это закончится.

Глаза ее мерцали. Она смотрела на Дениса прямо и открыто, словно «какая-то, черт побери, Жанна Д’Арк». Несмотря на ситуацию, Денис понял, что почти восхищается ею. Красивая, смелая, раскованная. «Смотри, Ден, – внезапно вспомнил он слова покойного Степыча. – Бросит она тебя, пожалеешь».

Беззвучно, одними губами Женя сказала: «Я люблю тебя».

И тут Денис понял, что она имеет в виду. Какой выход.

Женя быстрым движением поднесла револьвер к виску и, пока никто не успел ей помешать, нажала на курок. Затем еще раз. Щелк, щелк. Пусто, пусто…

– Женя! – закричал Денис. Бросился вперед, через стол. Щелк!

БУХ! Вспышка на мгновение ослепила его. Грохот. Револьвер выстрелил. Сквозь сполохи в глазах и черные пятна Денис видел, как голова Жени дернулась, покачнулась… И Женя упала на стол.

Сквозь звон в ушах Денис услышал слова Кожееда: «Двадцать три километра от центра 'Охотич».

Глава 17

Денис говорит

Настоящее время. Дача Юрьевны.

– Женя, – прошептал Денис и проснулся.

Светлана Юрьевна была рядом, она неслышно стояла рядом с дверью. Денис медленно и со стоном расправил плечи. Все тело занемело, искалеченная рука мучительно ныла. «Еще эта… пялится», – подумал он зло. Он сел и огляделся. За окном, кажется, стало намного светлее. Почти утро.

– Сколько я спал? – спросил Денис.

– Недолго. Минут двадцать. Это странно, потому что я дала тебе сильное снотворное. Женя – это ведь твоя девушка?

«Была».

– Да.

– А Степа?

– Степыч. Мой лучший друг, – Денис помолчал. – Был лучший. Теперь у меня никого нет.

Плечи его затряслись, на глазах выступили слезы. Он попытался скрыть их и только еще сильнее расстроился. «Давай, еще немного жалости к себе, тряпка!», Денис разозлился и проснулся окончательно. Вытер глаза рукой, зашипел от боли. Светлана Юрьевна смотрела на него сверху вниз.

– Что у тебя за история с отцом? – спросила она. – Отец был прав, когда говорил, что ты тайком навещаешь мать?

Денис пожал плечами. Криво улыбнулся.

– Приехал к ней в гости. Один раз, не так давно это было. Сел за стол, сижу как чужой. Новый мужик на меня нерадостно смотрит. Рыжий такой, склизкий… Так и хотелось ему в челюсть втащить, еле сдержался. Дети бегают, мама с ними хлопочет, да про их успехи рассказывает, не затыкается. Про нас с Кешей даже не спросила. Как дальние родственники. Или даже дальше. Не знаю, как отец про это узнал.

Юрьевна кивнула. Понимаю.

– Ты многое пережил. Ты сильный, но тебе нужен друг.

– Друг? – Денис хотел рассмеяться, но вышел только горловой то ли стон, то ли всхлип. – Это ты, что ли⁈

– В любом случае, тебе нужно выговориться.

Светлана Юрьевна закрыла дверь, прошла мимо него и села на кровать. Денис искоса посмотрел на ее обтянутые светлой юбкой колени. «А классные у нее ноги, – подумал он. И сам удивился. – Так ненавижу эту суку, что хочется толкнуть ее на кровать и оттрахать до боли, на износ». Лицо опалило жаром. Денис больше всего удивился не тому, что он хочет женщину старше себя, к тому же полицейскую, черт, а тому, что сексуальное желание снова вернулось. «Хорошо, что я под одеялом». Последние два дня Денису было не до этого, никаких желаний, словно он выжженная пустыня, где от бешеного солнца ни черта не растет. Только сухие перекати-поле злости и ярости.

А теперь вот секс… Он снова мельком взглянул на ее колени. Гладкий теплый свет. «Уймись, дебил, – сказал он себе. – Она по возрасту тебе как мать».

Юрьевна молчала. Может, она и догадывалась, о чем он думает. Может быть.

Она легла и вытянула свои длинные красивые ноги вдоль покрывала. Денис сглотнул. Ему нестерпимо захотелось встать, пойти к ней и забраться наконец в эту блаженную темноту.

И тут вдруг вдалеке прокричал петух. Четыре утра.

Солнечный луч отразился от бутылки с виски на столе и попал ему в глаза. Денис зажмурился, заморгал.

И наваждение исчезло.

Денис сидел на полу. «Меня уже достало вилять и обманывать. Достало». Кожеед обещал убить отца, если Денис что-либо расскажет полиции? Значит, такова судьба. Он подавил истерический смешок. Сжал зубы, потом заставил себя расслабиться.

– Сначала твой друг Свечников отрубил Степе руку и перерезал ему горло, как барану, – начал Денис совершенно спокойным голосом. – А потом моя девушка выстрелила себе в голову…

Глава 18

Пятый раунд. Приход Моржа

Два дня назад. Заброшенная больница.

Оля рано созрела, к своему большому сожалению. Долгое время это приносило ей только неприятности. Что грудь у нее налилась не по годам, она в первый раз услышала от нового маминого ухажера. Мать и этот тип сидели на кухне за полночь и пили водку. И так до утра. А Оля не могла нормально умыться перед школой.

Она вышла в растянутой белой футболке и черных трусиках.

Мать оттащила ее за руку в спальню и влепила пощечину, приказав: «Перестань вертеть жопой перед моими мужиками!»

«Мои мужики» часто менялись, и «не вертеть жопой» было сложно, потому что жили они в панельной двушке с совмещенным санузлом и Олина комната, конечно же, была проходной. Вторую комнату занимала спальня матери, в которую Оле было строго-настрого запрещено входить.

И конечно, Оля входила.

В следующий раз она сделала это специально. Вышла перед тем мужиком – почти голая. И шла к туалету, чувствуя его раскаленный, как луч лазера, взгляд на своей коже.

И даже стоя после перед матерью, чувствуя, как от безжалостных пощечин горит лицо, Оля чувствовала, что выиграла. А мать безнадежно проиграла и сама это прекрасно понимает.

Потому и бесится, и срывает на ней зло.

Мать все еще была красива, но возраст и возлияния сделали свое дело. Линия лица оплыла, под глазами круги. И тело уже не то. И кожа.

Где ей было конкурировать с молодой и наглой собственной копией? Мать смотрела на Олю, в ее глазах была оглушительная смесь ненависти и зависти.

Лежа ночью в постели, слушая крики матери за закрытой дверью, Оля знала: тот мужик сейчас представляет на месте матери другую. Ее. Это была власть. Впервые в жизни она могла чем-то управлять.

На следующий день мать на пустом месте разругалась с мужиком, вызвала полицию и выставила его из дома. В синяках, с подбитой губой, мать сидела на кухне в разорванном халате и курила. Сигаретный дым медленно поднимался в заляпанный пожелтевший потолок.

Оля торжествовала.

У нее изменились мечты. Теперь по дороге в школу она мечтала найти своего мужчину, доброго, сильного и богатого, и свалить подальше от матери. Лучше всего за границу, куда-нибудь в Италию или Францию, можно в США. Но с парнями были проблемы. Вокруг Оли постоянно вертелись прыщавые старшеклассники с ломающимися голосами. Они никогда не смотрели ей в глаза, а только на ее грудь. Сначала Оля смущалась этого, потом пришла, накрашенная материной косметикой, в ее платье с оглушительным декольте и выставила ее напоказ, чтоб они подавились своими слюнями. О, да. Они подавились.

День триумфа. И день позора.

Потому что ее отловила завуч, утащила в школьный туалет и лично заставила умыться. А потом позвонила матери.

После этого случая в школе ее возненавидели. Подруги сначала шептались у нее за спиной, останавливали разговор на полуслове, когда она к ним подходила, а затем, в один прекрасный день, просто перестали ее замечать. Парни считали ее высокомерной и за глаза называли шлюхой и давалкой. Но виться вокруг не перестали. Видимо, надеялись, что это окажется правдой. Она молчала и терпела, но каждый раз по дороге домой из школы проговаривала воображаемый едкий ответ обидчикам: «Что вы можете мне предложить, мужики? Вы не сможете меня взять и забрать от мамы, снять квартиру и обеспечить. Вы же после школы в кино и за компьютерные игры засядете! А все с мужскими делами лезете».

После школы проще не стало. Люди перестали к ней лезть, она в их дела тоже не вникала. Мать стала неделями пропадать из дома, Олю это вполне устраивало. Но когда та появлялась, дома лучше было не оставаться, мать могла и прибить в пьяном угаре. Рука у нее была тяжелая.

Оля вместе со всеми подала документы в институт, но ее никуда не приняли, на платный у нее денег не было. Она ходила мрачнее тучи. С принцем все никак не задавалось. Все, кто более или менее мог зарабатывать, уехали. Проклятое Жулебино. Жулебино как судьба. У знакомых платежеспособных мужиков минимум по одной судимости. Жизнь маячила перспективными красками будущего: сексуальная кассирша в продуктовом отделе – мечта любого алкаша и жена местного охранника со спиногрызом.

Единственным, кто долго мог выносить ее плохое настроение, оказался Степан. Против обыкновения Оля сразу ему сказала, что у них ничего не получится. «Посмотрим», – подмигнул Степан. «Ну, смотри», – пожала она плечами и забыла о нем как о мужике.

Именно таким и должен был быть ее отец. Простой, работящий и счастливо живущий в нищете – зато «все как у людей». Мать с утра до вечера крутила эту пластинку, что жизнь свою потратила вместе с молодостью «на твоего отца никчемного и тебя, сучку неблагодарную!». Вот что надо было объяснить этому парню. Но он все равно бы не понял и лишь подмигнул бы ей, что удача смелых любит.

Степан так и не понял, что сам подписал себе приговор.

Степан был боксером и работал охранником в клубе. Грех было отказываться от предложения проводить до дома, когда тебе нужно пробираться до дома через неосвещенную стройку. Оля так и оставила его во френдзоне: встретить с работы, проводить до дома, сходить большой компанией в кино. Они всегда проводили время вместе: два брата, один – младший, веселый, из школы, второй – старший, жесткий и насмешливый, тоже боксер и лучший друг Степана. Степа ей о нем все уши прожужжал. И Аня со своим фитнесом, модными стрижками и современной музыкой. И эта умненькая, чистенькая Женечка со своей музыкалкой и поколениями интеллигентных еврейских предков. Более-менее притерлись друг к другу и стали ходить в кино, клубы и ездить на шашлыки. Оле даже начала нравиться такая жизнь, хотя она никогда не позволяла себе этого показать. Еще чего. Степа всегда должен был чувствовать, что опять сделал что-то не так.

«Я хочу жить, – подумала Оля. – Больше всего на свете я хочу жить».

Пусть даже кассиршей.

* * *

Ее разбудил грохот. И ноющая, пульсирующая боль с левой стороны челюсти.

Оля медленно пришла в себя. Она заморгала, голова раскалывалась. «Где я?» Оля не помнила. В первый момент ей показалось, что она у себя дома, в проходной комнате. И мама на кухне возится и громко, недовольно гремит посудой.