Текст книги "Доктор Чистота (СИ)"

Автор книги: Шимун Врочек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

В кармане завибрировал мобильный телефон. Максимыч выругался, вытащил его, посмотрел на экран. Вызов от «М. убийство».

Звонил начальник убойного отдела Западного округа. Старый приятель. Нужные связи.

Прежде чем взять трубку, Максимыч откашлялся и улыбнулся. Улыбка меняет голос, делает его мягче и светлее. Оптимистичней. Никто не любит пессимистов. Никто. Поэтому все начальство общается между собой как стая радужных дебилов. Морщинки лучатся сиянием. Ага-ага.

На этот раз в голосе собеседника оптимизма не было.

– Михалыч, спасибо, что предупредил, – сказал Максимыч задушевно. Он без этого звонка прекрасно знал, что под него копают. И Васин этот, Васятка, в группе появился недаром. – Жаль, конечно, что с тобой так… Понаберут долбоебов, как с ними общий язык налаживать? Чем теперь заниматься будешь? Народным хозяйством? – Он засмеялся, подождал ответа. – Схвачено, так схвачено… Ладно, Михалыч, на связи. А зимой на кабанов, не забудь!

Андрей Максимович перестал улыбаться, как только положил трубку. Он открыл ящик стола, достал капли для глаз. И прежде чем закапать, налил виски в еще один стакан.

– Здравствуй, Света, – сказал он.

В дальнем углу кабинета, в черном кожаном кресле – остатки советской номенклатурной роскоши, – закинув ногу на ногу, сидела Светлана Юрьевна. Она не стала переодевать грязные «берцы» и сейчас задумчиво смотрела, как темная грязь стекает с рубленых подошв и впитывается в дорогой афганский ковер. И Максимыч знал, что делает она это намеренно. Чтобы вывести его из равновесия. «Моя школа», – подумал он.

Один стакан виски Максимыч оставил перед фотографией, второй протянул Юрьевне. Та демонстративно отвернулась и скрестила руки на груди, словно обиженная маленькая девочка, которую хотели задобрить.

– Бери, твой любимый односолодовый, – зарокотал басом Максимыч. – Спесайд, все как ты любишь. Двенадцать лет. Торфяные, бляха муха, нотки.

Светлана Юрьевна не повернула головы.

– Свечникова помянем, – зашел с другой стороны Максимыч.

Она не прореагировала.

– Ну и пошла ты.

Он с грохотом поставил стакан на журнальный столик. Бум! Часть виски выплеснулась и растеклась по стеклу. Максимыч отвернулся и залпом опрокинул свой стакан.

Пищевод на мгновение обожгло, тепло разлилось по телу. Хороший виски, как и хороший коньяк, всегда сначала греет. Но ожидаемого облегчения не наступило. Максимыч подозревал, что даже выглотай он сейчас целую бутылку, все равно останется трезвым. Только злости прибавится. Злость всегда прибывает. Как настоящий пьяница со стажем, бывшая жена, плановые запои два раза в год, Максимыч знал, что в итоге из всех чувств у алкоголика остается только холодная ярость. Именно поэтому они так опасны.

– Что со свидетелем? – спросил он.

– Врет все, от начала и до конца.

Заговорила наконец наша спящая красавица.

Светлана Юрьевна посмотрела на него, словно хотела сказать: «Хватит дурочку из себя строить, товарищ генерал юстиции, ты сам все лучше меня знаешь».

– Кожеед его припугнул, – сказал Максимыч. – Только чем?

Брови Светы поднялись.

– Тоже думаешь, что он жив?

– Неважно, что я думаю. Наша задача сейчас – чтобы слова этого парня как басня Крылова звучали. Никаких репортеров к нему не пускать.

– А мы что делать будем?

«Что-что!..» Максимыч понял, что сейчас взорвется. Терпение у него не казенное. Достаточно того, что он целый день разгребал грузовик навоза за своим лучшим работником.

– А мы будем на парашюте парить над взорвавшимся вулканом! Свечников, Свечников… Это ж надо, чего учудил, урод… Царствие ему небесное, – Максимыч привычно перекрестился. – Устроить побег заключенному! У меня в голове не укладывается. С такими друзьями врагов не надо.

– Вообще-то у него была уважительная причина: он жену потерял.

– Жена, жена, жена! Как я устал от этого слова, кто бы знал. Говорил я ему, пусть обождет, пока проверки закончатся. А он заварил такую кашу! Погоны летят с плеч, как листья осенью. Вон Михалыча из западного только что «ушли», слышала?

Светлана Юрьевна посмотрела ему прямо в глаза.

– Дядя Андрей, Кожеед все еще на свободе.

Очень давно она так его не называла. Максимыч нахмурил брови.

– И что ты предлагаешь? Выйти и все грязное белье вывалить напоказ? Сколько погибло из-за Свечникова⁈

– Восемь человек. С девушкой, что умерла в больнице, девять.

– Вот!

– С Кожеедом как быть? – упрямо повторила Юрьевна.

– Да плевать мне на этого долбоеба! У нас сейчас главная задача – вывести отдел из-под удара.

«Себя вывести… и тебя, дура неблагодарная», – подумал Максимыч.

Юрьевна помедлила.

– Это… неправильно, – сказала она наконец.

– Знаешь такое выражение: лес рубят, щепки летят? Если меня уволят, чистки пойдут по всем отделам, наберут молодняка, ни одного дела закрыть не сможем. Учись глобально мыслить. Знаешь, с каким трудом я всю эту машину выстраивал на вершине пороховой бочки?

– Нужно найти Кожееда, – словно не слыша, повторила Светлана Юрьевна.

– Хуепеда! В общем, версия на данный момент такая: наш сотрудник ценой собственной жизни искупил проеб чужого отдела. И мы костьми ляжем, чтобы так оно и оставалось. Нужно выждать, чтобы все улеглось, и только после этого принимать меры.

– И какие меры мы примем через полгода? – съязвила Светлана Юрьевна. – Похоронные?

– Не борзей.

– Я просто пытаюсь понять. Вот мы через полгода объявим план-перехват, отправим всем ориентировки якобы погибшего маньяка, перекроем вокзалы и аэропорты. Сколько трупов будет за это время? А этот парень… Денис. Думаешь, Кожеед оставит его в живых?

– Нет свидетеля, нет проблемы.

– Вот я тоже двумя руками за охуительный цинизм, да.

Максимыч тяжело посмотрел на нее, она замолчала.

– Светочка, то, что я пытаюсь быть с тобой вежливым, – заговорил он медленно и весомо, – не значит, что можно сидеть здесь и указывать мне, что делать… Лучше вот что скажи. Мне тут звонили, сообщили, что в показаниях твоего свидетеля нестыковка. Пуля в животе у одной из жертв рассосалась, как после Кашпировского. Что думаешь делать?

– А я тут при чем?

– Выбирай, либо ты сочиняешь с парнем нормальную историю, без дыр и заусенцев, либо едешь в морг и стреляешь в живот жмуру. Лично!

Светлана Юрьевна вскочила на ноги. Она прошлась взад-вперед по ковру, с удовольствием замечая, что ее ботинки оставляют грязные отпечатки. Юрьевна остановилась и в упор уставилась на начальника. Максимыч первое время выдерживал ее взгляд, после чего невольно отвел глаза и – тут же пришел в ярость. Соплячка.

Это было знакомо всем, кто хорошо его знал. Максимыч органически не переносил проигрыша.

– Хватит зыркать на меня! Вырастил себе на голову! Знал бы…

Она бесцеремонно прервала его:

– Отпускаешь маньяка?

Максимыч медленно встал из-за стола. Холодно, жестко отчеканил:

– Есть и третий вариант. По нему ты валишь из органов с таким волчьим билетом, что тебя ни в один вшивый продуктовый охранником не возьмут! Слышишь⁈

Внезапно Светлана Юрьевна молча развернулась и вышла из кабинета, оставляя за собой грязные следы ботинок. «Как символично, – подумал он устало. – Засрут все кругом, а ты им расчищай, как нянька».

Дверь захлопнулась. Бух! Максимыч вздрогнул, вскинулся. Затем покачал головой – с восхищением. «Ты смотри, характер!» И тут же разозлился снова.

– Эй… Куда пошла⁈ – крикнул он ей вслед. Злость бродила в нем, не находя выхода. Максимыч схватил со стола и с силой запустил в дверь графин с виски. «Двенадцать лет, спесайд, торфяные нотки, блять».

Графин медленно долетел до двери – бах! И разлетелся на тысячу осколков…

Максимыч моргнул. Бровь зачесалась. Он машинально поднял руку и дотронулся до зудящего места. Пальцы натолкнулись на влажное.

Он отнял руку и посмотрел на ладонь.

Пальцы были в крови. Один из осколков отлетел и рассек кожу над бровью. Еще чуть-чуть, и в глаз… Повезло. Максимыч выдохнул и расхохотался.

Глава 7

Похищение Дениса

Настоящее время. Больница.

– Эй, парень!

Денис с трудом открыл глаза. Веки свинцовые. Сердце бешено стучало, иногда спотыкаясь, словно бегущий изо всех сил человек. Он посмотрел по сторонам. Влево, вправо. Изображение двоилось. На больничной тумбочке ему бросилось в глаза красное пятно – Денис вздрогнул, прищурился. На гладкой белой поверхности оставлена снятая иголка в колпачке. На ней капля крови. Его крови. Денис опустил взгляд, посмотрел на свою руку. На сгибе сильно пропитанная кровью ватка, кровь уже почти запеклась. «Мне сняли катетер, – с трудом вспомнил Денис. – Зачем?»

– Эй! – снова позвал голос.

Денис наконец сообразил, что обращаются к нему. Он поднял голову, поморгал. Изображение более-менее сошлось в единое целое.

Прямо перед ним стоял полицейский. Серая форма, капитанские погоны. Через несколько мгновений Денис все-таки узнал его. Тот самый дежурный полицейский, любитель рисования. «Да, – подумал Денис. – Точно. Великий непризнанный художник Малевич-Хуев». Который никак не хотел его, Дениса, выслушать. Пока где-то там, в машине, умирала Аня. Сука и урод.

– Слышь, друг, – сказал капитан. Лицо у него было виноватое. – Ты извини, что так вышло. Я за удар не в обиде, ты не думай. Жаль твоего братана. Слышишь? Алло, слышишь?..

Лицо полицейского превратилось в лицо Свечникова. Денис моргнул, усилием воли заставил себя отбросить в сторону наваждение. Теперь перед ним было самое обычное лицо самого обычного мудака.

– Слышу.

* * *

В полутьме у входа в больницу Юрьевна курила уже вторую сигарету. Дым уютно разливался в легких, заполнял ее тело изнутри – словно она никогда не бросала. «Какой кайф», – подумала она. Красный огонек сигареты таял в темном воздухе, точно свет далекого маяка.

Вышел капитан. Огляделся, прищурился. Увидел Юрьевну – и пошел к ней.

– Извинился? – Юрьевна смотрела на него пристально.

– Да, – буркнул капитан. Счастливым он явно не выглядел.

«А мне и не надо, чтобы ты был счастлив, – подумала Юрьевна. – Мне нужно, чтобы ты заебался».

– Вот и молодец, вот и умница, – Юрьевна улыбнулась своей нежной акульей улыбкой. Капитана передернуло. – А теперь гуляй отсюда.

* * *

Дениса разбудил громкий разговор за дверью. Надоедливый. Он узнал голос полицейского, который его охранял. Второй голос звучал неразборчиво. Женский? Полицейский неуверенно с кем-то спорил.

– Начальник же запретил? – спросил охранник.

– Максимыч уже погоны свои оплакивает, – узнал Денис голос светловолосой. – Верхи заменят, а мы, низы, останемся. И со мной лучше дружить.

Короткая пауза.

– Светлана Юрьевна! – обиженный голос охранника.

– С Максимычем я решу, не беспокойся. Открывай.

Дверь с шумом открылась, и внутрь вошла следовательница. В руках она держала синюю дорожную сумку.

– Просыпайся. Вещи твои где? – Светлана Юрьевна бесцеремонно тряхнула его за плечо. Денис поморгал.

– К-куда мы?

– По дороге объясню.

Через десять минут он уже шатающейся походкой шел к машине. От недосыпа его знобило. Прежде чем залезть на широкое заднее сиденье белого «мерседеса», Денис повторил свой вопрос:

– Вы не ответили, куда мы едем?

Светлана Юрьевна улыбнулась вместо ответа. Махнула рукой куда-то в темную глубину машины – мол, забирайся, будь как дома.

Денис нехотя залез внутрь «мерса». Кожаное сиденье было широким и прохладным. Денису почему-то стало очень неуютно, он не сразу понял почему. Машина-то классная, настоящий винтаж, классика. Деревянная отделка салона. Раньше бы за такую машину Денис душу продал… Запах. На мгновение Денису показалась, что в «мерседесе» пахнет, как в той палате – болью, унижением и страхом. Он мотнул головой, отгоняя дурацкую мысль. Просто запах старой кожи. Просто запах…

Следовательница бросила сумку на водительское сиденье, села за руль, завела двигатель. Тот заработал мощно и добротно. И все равно Денису было не по себе. «Не нравится мне эта машина». Светлана Юрьевна включила фары. Мощный столб света вырвался и осветил припаркованные впереди машины.

– Начальству очень понравилась твоя версия, – сказала она.

– И что?

Она снова не ответила.

– Сейчас ко мне домой заскочим, перекусим. Потом доложимся, как надо, и я тебя отвезу домой. Ты есть хочешь? Пиццу любишь?

– Н-не знаю.

Денис действительно не знал ничего – даже того, любит ли он пиццу. Все прошлые желания остались далеко позади.

Светлана Юрьевна почему-то весело ему подмигнула и переключила скорость.

Глава 8

Игра начинается

Два дня назад. Заброшенная больница.

Грррррр.

Кожеед специально тащил стул так, чтобы противный скрежет резал всем барабанные перепонки. Металлические ножки оставляли на полу длинные царапины. Дотащил и поставил у стола.

Ребят заставили сесть рядом друг с другом, Аню оставили на кровати. Затем Кожеед, улыбаясь окровавленными зубами, вытащил из-под нее матрас. Аня застонала, стиснула зубы. Лицо у нее покрылось испариной, зрачки стали огромные – от боли.

– Это тебе за плохое поведение, – Кожеед был в отличном настроении, чуть ли не насвистывал. Бросил матрас на пол, тот глухо бухнулся, взвилась пыль. Кожеед отшатнулся и засмеялся. Затем взял за спинку и потащил к столу следующий стул. Грррр.

– Помочь не хочешь? – спросил он Свечникова.

– Сам справишься.

Наконец все было готово. Под дулом пистолета Дениса, Степыча и Кешу загнали в стене. Кожеед приказал им сесть на пол под окном. Девчонкам кивнул на матрас.

Потом врач встал перед ними и окинул ребят взглядом.

– Ребята, почему такие кислые мины? – обратился к ним Кожеед. – Вы увековечите свои имена! Здесь, рядом с вами, самый разыскиваемый маньяк страны вместе с олицетворением идеального полицейского всей России.

Свечников явно не разделял радости маньяка.

– Блядь, заткнись уже и приступай к своей игре!

Маньяк с умилением посмотрел на него.

– Вы только посмотрите на него. Это же падение бога! Не самого главного, конечно, а попроще, из тех, что на Олимпе. Одного из тех, что всегда стоят во втором ряду.

– Я тебе сейчас колено прострелю, – предупредил Свечников. Поднял пистолет.

Кожеед всплеснул руками «все-все, понял» и повернулся к ребятам.

– Ну хорошо! Сначала определим роли. Я ведущий игры, царь и бог, Свечников – жестокая рука власти. А вы – народ, простые участники. Правила просты. Два человека, один раунд, одно задание. В конце каждого раунда я даю ему, – он показал на полицейского, – еще кусочек пазла. И в финале он будет знать, как найти то, что для него ценнее всего на свете. А раундов будет… семь! Как смертных грехов. А что, семь хорошее число. Мне нравится. Как вам?

Ребята ошарашенно смотрели на него, не понимая, как себя вести и чего от них хотят. Степыч выдохнул, вытер разбитые губы. Кеша угрюмо молчал, на скуле у него наливался синяк. Денис угрюмо приложил руку к ребрам. Ныло невыносимо. Но хуже всего было понимать – у них была возможность выбраться, спастись… И он, Денис, позорно все провалил. Если бы он не отвлекся на Кешу, а добежал и помог Степычу завалить этого полицейского борова, этого громилу, у них появился бы шанс. С врачом они как-нибудь справились бы, он доходяга. «А ты неудачник», – прозвучало у Дениса в голове. Почти как наяву. Голос был отцовский. Денис скривился и сплюнул. «Спасибо, папа. Ты всегда вовремя».

От паров бензина болела голова. Женя выглядела подавленной, ушла в себя. И только Оля осталась несломленной и выглядела дерзкой. Аня прикрыла глаза, облизнула сухие растрескавшиеся губы.

Кожеед ослепительно улыбнулся всем.

– Начнем с самых активных, – он показал на Олю и Степыча, кивнул Свечникову. Тот угрюмо заставил Олю и Степыча встать и перейти за стол. Теперь они молча сидели друг напротив друга – прямо как в фильме, где семейная пара выясняет отношения.

– Вы, насколько понимаю, парочка? – Маньяк подошел сзади и положил Степану руку на плечо.

– Нет, – ответила Оля.

– Да! – ответил Степан. И стряхнул руку Кожееда. – И пошел на хер.

Эти ответы развеселили Кожееда еще больше.

– Прекрасно!

Кожеед обошел стол и склонился над плечом Оли.

– Тебе он нравится? – показал он взглядом на Степана.

Крошечная заминка. «Твою мать, – подумал Денис. – Что это урод задумал?»

– Да, – сказала Оля.

– Неправда. Ах ты, маленькая лгунья, – Кожеед легонько потрепал ее за щеку. – Но сейчас это неважно. Слушай. Все, что ты должна сделать, – ударить вот этого дерзкого молодого человека.

Оля почувствовала подвох.

– Просто ударить? – недоверчиво спросила она.

– Всего один раз. Тебе ведь не страшно?

Оля фыркнула.

Больше не раздумывая, она потянулась через стол и залепила Степану пощечину.

Глава 9

Правда

Настоящее время. Дача Юрьевны.

Звонкая пощечина разбудила Дениса. Яркая вспышка, боль. Он открыл глаза и с удивлением обнаружил, что все еще сидит, откинувшись, на заднем сиденье автомобиля.

– Ты уж извини, что так бесцеремонно, – сказала Светлана Юрьевна и опустила руку. – Я же не знаю, сколько в тебя лекарства вкачали. Помрешь еще здесь.

Денис уставился на нее сонными глазами, он все не мог по тону понять – издевается она или нет.

– Голова кружится, – слабым голосом сказал Денис.

– Это от потери крови.

Прозвучало как издевка. Денис вдруг разозлился.

– Но умирать я не собираюсь!

– Это радует. Выходи.

Денис с трудом, неловко вылез из машины, распрямил затекшие ноги. Сделав несколько неуверенных шагов, он покачнулся и схватился за машину, чтобы не упасть. «Черт!» Светловолосая даже не пошевелилась, чтобы помочь ему. Денис осмотрелся. Они были где-то в дачном поселке. Ночная улица, покосившиеся заборы, деревянные дома. Вдалеке горят несколько фонарей. Он перевел взгляд. Белый «мерс» припарковался у невысокого зеленого забора, деревянная калитка была закрыта на крючок. С виду обычная дача. Двенадцать соток, с покосившимся парником и вполне крепким домом, обшитым сайдингом.

– Нравится? – спросила Светлана Юрьевна. Денис поежился.

– Какая разница? Вы же сюда за вещами приехали. Берите, что собирались, и поехали к вашему начальству.

Светлана Юрьевна улыбнулась. В полутьме ее красивые зубы сверкнули.

– Ночь на дворе, какое начальство?

«Вот сучка».

– Тогда везите меня обратно в больницу.

– Тебя оттуда уже выписали, так что проходи – будь как дома.

Следовательница порылась в сумочке и достала большую связку ключей. Найдя нужный, она открыла входную дверь и нырнула в темноту. Денис остался на улице один, рядом с открытой машиной. Белый «мерс» в темноте. Светлана Юрьевна не стала помогать ему с сумкой, она так и лежала на заднем сиденье. Денис помедлил. Прикинув свои шансы достать сумку и не потерять сознание, Денис решил оставить все как есть. Даже дверь не стал захлопывать. Пусть сама закрывает свою машину.

Денис зашел в дом, и в лицо ему пахнуло сыростью. Щелкнул выключатель. Следовательница включила свет, Денис прищурился. Глаза заслезились.

– Проходи, сейчас комнаты прогреются, будет повеселей, – сказала Юрьевна.

– Вы не боитесь оставлять открытую машину? – спросил Денис.

– Если в округе остались дураки, которые полезут на мой участок, то премия Дарвина специально для них придумана. Все знают, кто здесь живет.

Светлана Юрьевна снова улыбнулась своей странной улыбкой, от которой Дениса прошиб озноб.

– Проходи не бойся.

Она открыла холодильник, нашла на полке и протянула ему пакет с замороженным горошком.

– К щеке приложи. А то еще подашь жалобу на избиение сотрудником полиции.

Денис засмеялся от неожиданности.

– Одной больше, одной меньше, – сказал он. – У вас эти жалобы наверняка сразу в шредер идут. Мы здесь надолго?

Юрьевна покрутила головой.

– Куда-то торопишься? Переночуем и поедем на дачу показаний.

– А почему я из дома не могу поехать?

– Во-первых, на тебе все еще висит нападение на сотрудника при исполнении, а во-вторых, у тебя сильный стресс. Вдруг решишь из окна прыгнуть? Откуда я знаю… А мне тогда отвечать? Нет уж. Проходи в комнату, я пока посмотрю, чем можно перекусить.

Она ушла на кухню.

Денис пожал плечами. Он бравировал – идти ему было некуда. Дома убивался от горя отец, и ему не хотелось сейчас слышать его упреки, у Жени или Степана он больше не мог переночевать по понятным причинам. Боль из груди никак не желала уходить, застряла, словно зазубренное копье дикаря в ребрах английского джентльмена. И ни туда, ни сюда. Сука.

Денис все еще не мог поверить в то, что все, кто ему дорог, погибли. Денис посмотрел на обрубок своего пальца, и ему внезапно захотелось расковырять швы. Да, именно так. Эта боль была ему понятна, и он знал, как с ней справляться, но вот ноющая тоска в душе и ощущение, что его жизнь никогда больше не будет прежней, пугали его. «До усрачки, – подумал он. – Сука, до усрачки». С этим он не знал, как справиться. Он посмотрел на пакет с замороженным горошком в своей руке. Затем с размаху бросил его на пол. Плюх!

Пакет лопнул, и ледяные зеленые горошины весело застучали и рассыпались по полу.

Денис ударил себя по щеке. Боли он не почувствовал – действие укола еще не прошло. Он подошел к окну: за стеной дома была непроглядная ночь. На фоне темнеющего неба качались ветки кустов. Свет лампы под потолком отражался и слегка подрагивал. Посмотрев на свое отражение в окне, Денис с новой силой ударил себя. Н-на. Щека горела, как в огне. Но стало легче.

Внезапно в голове мелькнула странная мысль. Денис помедлил. А что? Почему нет? Разбить лбом стекло и под веселый стук горошка насадить свою шею на осколки в раме… И будет хорошо. Покой. Тишина. Ничто.

Он снова себя ударил.

Глава 10

Первый раунд

Два дня назад. Заброшенная больница.

– Теперь твоя очередь, парень, – сказал Кожеед. Степыч дернул головой, но ничего не сказал. Лицо его потемнело. – Ударь ее. Ответный ход – и раунд сыгран.

Оля покачала головой, упрямо вздернула нос.

– Что? – удивился Кожеед. – Нет?

– Я не хочу, чтобы меня били по лицу.

– Что? – медленно повторил Кожеед.

Оля сидела, скрестив руки на груди.

– Почему я? Вон сколько женщин, а по лицу будут бить меня!

Степыч мучительно оглядывался. Он понимал, что шаг за шагом они с Олей приближаются к ловушке, попав в которую, уже не смогут остаться в живых. Неважно, какую игру затеял этот садист, понятно одно – сейчас запалом конфликта стала Оля. «Вот тупая овца», – подумал Денис с ненавистью. «Держись. Сохраняй спокойствие. Мы выберемся», – глазами показал он Степычу. Поймав взгляд Дениса, Степыч помедлил и кивнул.

– Оля, успокойся! – сказал Денис.

– Сам успокойся, я нормально себя…

– А ты вообще молчи, ты не участвуешь в этом раунде! – возмутился Кожеед. Денис замолчал. Злить маньяка он сейчас точно не собирался. Еще не время.

– Оля… – начал Степыч.

– Все из-за тебя! – Оля вдруг завелась. – Зачем я вообще поехала!

Степыч прервал ее, легонько хлопнув по щеке. Оля вздрогнула, длинные ресницы затрепетали. Не верю – было крупно написано на ее красивом лице. Крупная красивая грудь в обтягивающем топике отчаянно вздымалась. В вырезе потекли капли пота.

– Все, ты доволен? – Степыч со злостью посмотрел на Кожееда. Повернулся к девушке: – Оля, прости. Я же не сильно…

И тут Оля сорвалась.

– Ты охренел⁈ – закричала она. – Сначала ты смотришь, как этот мент унижает меня в машине… а теперь… теперь…

Она попыталась вскочить со стула, но Свечников силой усадил ее обратно.

– Оля, остынь! – сказала Женя. – Он же только этого и добивается.

Но Оля уже никого не слушала.

– Потом смотрел, как он швыряет меня на пол!

Аня приподнялась на локте и зло рявкнула на Олю:

– Ты можешь заткнуться⁈

Кожеед отошел в сторону и с удовольствием смотрел со стороны. Как школьник любуется на огромный лесной пожар, который разжег одной-единственной спичкой. Ха-ха, хи-хи.

– Если им бросить топор, они друг друга сами поубивают, – доверительно сообщил он Свечникову, словно старому приятелю. Тот молча отвернулся.

– Тихо-тихо, – Кожеед замахал руками. – Иначе я буду вынужден накинуть вам штрафные очки. А! К черту! Считайте, что уже накинул! Повтор раунда!

Молчание.

– Я больше не буду ее бить, – спокойно сказал Степыч.

– А сейчас и не твой ход! – огрызнулся маньяк. – Ну что, Оля, сама напросилась! Смотрю, в коллективе тебя не очень-то любят. За парня этого держишься? Красивый, смелый, при бабле наверняка.

– Он мне просто друг!

– Для мужской помощи? Чтобы чувствовать себя независимой от других мужиков? Или ты больше по девочкам?

– Что ты несешь, придурок⁈

– Не хами, оштрафую! А что, удобно: мебель подвинет, ужином угостит, телефончик новый купит, и все без обязательств. Красота.

Лицо Оли исказилось. «До чего она сейчас некрасивая, – подумал Денис. – Вообще жесть».

– Ты охренел⁈ – орала Оля. – Ты хоть его знаешь? По хрен! Штрафуй! Я с ним в кино только могу выйти, да и то, чтобы гопота не приставала.

– Успокойся, пожалуйста! – застонала Аня. – Он же тебя…

Но Олю уже было не остановить.

– А ты вообще молчи, давалка подзаборная! – закричала она. – Еще меня шлюхой называла! Думаешь, я не слышала, как ты это говорила? – Она скинула руку Свечникова и повернулась к Кожееду. – Какой счет оплатить⁈ В каком баре⁈ Да этот бомж не знает, какого цвета пятитысячная купюра! Он на бензин копит, чтобы меня в аэропорт отвезти. Меня вообще сегодня здесь быть не должно, он меня чуть ли не силой со своими идиотскими шуточками сюда затащил.

С каждым словом лицо Степыча мучительно менялось.

Кожеед кивнул. Улыбнулся.

– Переходим к повтору раунда. Ударь его, девочка. Только не как в прошлый раз, а по-настоящему. До крови.

Два раза просить не пришлось. Оля с грудным рычанием набросилась на Степана, словно это он был виновником всех ее бед. Она перевесилась через стол и вцепилась ногтями ему в лицо. Рванула вниз, еще раз. Свечников хотел было ее оттащить, но Кожеед знаком приказал ему не мешать.

– Ненавижу! – закричала она и, выдохнувшись, села обратно на свое место.

Ребята с ужасом посмотрели на Степана. Раны от ногтей были настолько глубокие, что в некоторых местах кровь капала вовсю – на его подбородок, грудь, плечо. Степан сидел, весь в крови и царапинах, не шевелясь, глаза его потухли. Казалось, он не замечал своих ран.

Кожеед обрадовался.

– Вот, другое дело. Ну, теперь переходим к завершающему удару. Степа, ты еще не передумал?

Тот молчал и не реагировал.

– Ужасная участь быть во френдзоне, – с наигранным сочувствием поцокал языком Кожеед. – Вкладываешься, вкладываешься в женщину. Как цветок поливаешь, каждый божий день. Думаешь, она оценит, поймет…

– Давай! Бей! – с вызовом сказала Оля и подставила щеку. – От такого неудачника даже по лицу получить не стыдно.

Лицо Степыча окаменело.

«Вмажь ей, Степыч», – подумал Денис.

– Я не буду этого делать, – внезапно сказал он.

Кожеед поднял брови, покачал головой.

– А ты знаешь, какое будет наказание за отказ от игры? – спросил он. Степыч улыбнулся.

– Насрать.

– Ампутация конечностей. Правда, Свечников? Свечников, не спим!

Свечников побледнел. Пошатнулся. Затем, не раздумывая, подошел к своим пыточным инструментам и вытащил топор. Блеснул металл. Женя и Аня испуганно закричали. Оля смотрела с торжеством.

Свечников подошел к Степычу, топор в его огромной руке казался небольшим. Полицейский посмотрел на Степыча – кажется, даже с сочувствием.

– Не выделывайся, дурачок, – попытался уговорить он Степана. – Делай, что он сказал, она все равно этого не оценит.

«Степыч! – хотел крикнуть Денис, но горло перехватило. – Вмажь ей на хер по роже! Она того не стоит!»

Степан посмотрел на топор. Изуродованное окровавленное лицо его было спокойным – и даже красивым. Он поднял голову и плюнул в лицо полицейскому.

– Пошел ты на хрен, фашист, – сказал он. Кровавая слюна повисла на щеке полицейского.

Свечников не стал вытирать лицо. Он повел головой, затем резко прижал руку Степана к столу и одним движением вскинул топор… Луч солнца блеснул на лезвии…

– Нет! – крикнул Денис. Вскочил на ноги. Аня и Женя завыли, как в страшном сне. Оля вскрикнула.

Топор опустился.

Глава 11

Правда

Настоящее время. Дача Юрьевны.

Громкий окрик вывел Дениса из ступора. Он все еще слышал стук опускающегося топора. Резкий звук, словно разрубили мясо на рынке. Наваждение не уходило. Перед глазами снова и снова мелькал луч солнца, сверкнувший на лезвии… Дуга вниз. Стук. И потом рука Степыча отделилась от остального тела. Так легко и просто.

Денис помотал головой.

– Эй! Ты чего застыл? – Светлана Юрьевна внимательно посмотрела ему в глаза. – Выпей воды.

Денис не знал, как давно следовательница стоит рядом с ним. Она протянула ему стакан с водой.

– Я ничего не хочу, – он упрямо мотнул головой. – Зачем мы здесь?

– Я уже объяснила.

Светлана Юрьевна коснулась пальцами его щеки, и Денис невольно отдернулся от ее ледяных рук.

– Будешь еще по щекам себя лупить, вколю успокоительного, – предупредила она.

– Себе вколите!

Денис с удивлением увидел, как после этой безобидной фразы по лицу следовательницы прошла судорога. Голова Юрьевны дернулась, как у заводной игрушки. Следовательница на миг застыла, затем – раз-два-три, начала оживать и двигаться. Словно внутри следовательницы была пружина, которая после нескольких неудачных попыток попала в нужный паз. Юрьевна улыбнулась – как обычно. Денис похолодел. На какой-то момент она его напугала.

– А если по поводу пальца грустишь, то не переживай, – Юрьевна похлопала Дениса по плечу. Он невольно отстранился. – Девушки любят парней со шрамами. Потом пенсию с государства выбьешь по инвалидности и живи не хочу.

«Что она несет вообще⁈» Денис не мог поверить своим ушам. Но зато злость помогла избавиться от смутного страха.

– Какую, блять, пенсию⁈ У меня брат погиб! И друзья!

– Соболезную. Правда соболезную, – сказала она, не прекращая улыбаться. – Но все равно надо отметить.

Денис отступил на шаг назад.

– Вы о чем?

– Дело раскрыли, нашу группу премируют, а то и наградят. Начальство от твоей истории в восторге. Прямо кипятком писает, да-да. Полицейский ценой собственной жизни спас обреченных на смерть. Шик!

– Я хочу обратно в больницу, – сказал Денис безнадежно.

Следовательница засмеялась.

– Выпьем?

Светлана Юрьевна подошла к древнему, советских времен, серванту, открыла стеклянную дверцу. Звякнув стеклом, она достала красивую бутылку виски и два стакана.

– За что? – спросил Денис.

– Не за что, а за кого, – поправила Светлана Юрьевна. – За всех погибших, светлая им память. За братика твоего… И за майора юстиции, следователя по особо важным, Николая Евгеньевича Свечникова. Прости, ты его знал как старшего лейтенанта полиции Свечникова. Который спас тебя ценой своей жизни.

Она поставила стаканы на стол. Затем, не спуская с Дениса глаз, разлила виски по стаканам. Протянула ему один.

– Не буду, – сказал Денис.

Светлана Юрьевна подняла брови.

– За брата не выпьешь? – с сарказмом спросила она. Помедлила, покачала головой. – Ну ладно, дело твое, конечно…