Текст книги "Доктор Чистота (СИ)"

Автор книги: Шимун Врочек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Как всегда. Хорошо. Она наконец открыла глаза.

Оля лежала на чем-то твердом, камешек уперся под лопатку. Мягкий свет из зарешеченных окон падал на пыльный бетонный пол, расчерчивал его на длинные вытянутые прямоугольники. Уютно. Оля слабо улыбнулась, коснулась пальцами щеки. Рука была в чем-то липком. И пахла резко и неприятно… И еще этот запах бензина. «Нет, я не дома».

И тут Оля вспомнила, где находится. И что случилось.

Она вскрикнула. Резко села, комната перед глазами покачнулась. Зрение фокусировалось медленно и неохотно.

И тут она увидела. Не хотела видеть, но увидела. Под столом лежала Женя, скорчившись и раскинув руки. В голове у нее зияла черная дыра. Вокруг нее что-то черное и матово отсвечивающее, целая лужа. Как зеркало. Потом Оля увидела Степана. Он лежал совсем рядом с ней, казалось, можно протянуть руку. Лицо у него было спокойным. Обрубок руки смотрел на Олю черными пятнами запекшейся крови и белесым срезом кости…

Оля повернула голову. Ржавая кровать, на которой лежит Аня. Провода тянутся по полу. Желтый аккумулятор. Денис сидит, прислонившись к стене. Лицо его отрешенное.

Свечников стоит в центре палаты, огромный, темный. Бейсболка его надвинута на глаза, челюсть выдвинута. Щека дергается. В опущенной руке пистолет.

Кап! Пшиих! Оля резко обернулась на шипение капающей жидкости.

У стола стоял маньяк.

Кожеед ласково улыбнулся ей. Оля почувствовала, как под сердцем кольнула ледяная игла ужаса. Что он задумал? Чего хочет от нее⁈

– Оля, ты как раз вовремя, – сказал Кожеед. – Присоединяйся. Все тебя заждались. Пить хочешь? – Он протянул в ее сторону банку.

Оля хотела. И еще как хотела. Она облизнула пересохшие губы. Но банка, которую протянул ей Кожеед, не внушала доверия. Прозрачная жидкость. Должно быть, это вода… или водка. На школьных вечеринках любили пошутить, подсунув вместо воды водку… Или мочу. Оля резко убрала руку. Нет, не хочу.

– Ну, как хочешь, – сказал Кожеед.

Он наклонил банку и капнул жидкостью на стол. Шипение. Дымок.

Оля почувствовала, как по ее спине бегут тысячи мурашек. Даже соски напряглись. Он собирался напоить ее… этим⁈

– На самом деле это не кислота, – пояснил Кожеед. – Многие думают, что тело нужно растворять в кислоте, но это ошибка. На самом деле человеческое тело нужно растворять в щелочи. Или я это уже говорил?

Он неторопливо взял один из стульев за спинку и пошел к кровати, потащил стул за собой. От ужасного скрежета заболели зубы, боль отдалась в челюсть – слева, куда ударил Свечников. Оля осторожно нащупала языком. Так и есть, зуб сломан.

Кожеед поставил стул перед Аниной кроватью. На него водрузил банку со шелочью.

– Свечников, – маньяк кивнул в сторону Оли. «Нет, нет, пожалуйста!» Оля не успела возразить, как Свечников уже оказался рядом и потащил ее к столу.

Она слабо отбивалась, но полицейский словно этого не замечал. Он дотащил ее и бросил на стул. Оля вскрикнула и в следующую секунду выгнулась от новой боли. Свечников жестко схватил ее за волосы на затылке, задрал ей голову. Кожеед вставил ей в нос заточенные карандаши. Раз, два. Оля застонала.

– Я считаю до десяти, – сказал Кожеед. Он повернулся. – Аня, тебе выбирать. Ты можешь подождать, и Оля умрет… или ты можешь простить ее. Но тогда сунешь свой палец в пробирку, – он улыбнулся. – Подумай. Твой палец, ее жизнь. Что ты выбираешь?

Аня молчала. Оля подняла голову и посмотрела на нее. В ее глазах загорелась надежда. «Аня добрая… она не сможет… не должна…»

Кожеед посмотрел на одну, перевел взгляд на другую девушку. Потом кивнул Свечникову. Тяжелая рука полицейского легла на затылок Оли. Глаза ее стали огромные. Она напрягла шею, чувствуя, как эта тяжесть вдавливает ее в пол.

Кожеед начал неторопливо считать:

– Один, два, три…

Оля заскулила.

– Аня, пожалуйста. Аня… – голос из-за карандашей звучал гнусаво и слабо.

– Четыре, пять, шесть…

– Анечка, – позвала Оля жалобно.

Кожеед продолжал считать. Слова падали сверху, как огромные гири. И каждое с гулким грохотом пробивало Олино сердце насквозь, до самого пола.

– Семь, восемь.

– Я не хочу умирать.

Аня молчала. Оля начала плакать.

– Девять, – сказал Кожеед.

– Аня! Почему ты… Степа бы меня спас! Степа! Степа меня любил!! Мама!!

– Десять.

В последний момент Оля попыталась откинуть голову назад.

* * *

Денис видел, как Оля пытается откинуть голову назад, но Свечников резким движением ударяет ее лицом об стол. Чвяк. Денис моргнул. Карандаши пробили ей мозг. Олина голова ударилась об стол, отскочила, словно мячик. Оля на секунду зависла в верхней точке, затем медленно повалилась в сторону, сползла со стула. Оля распласталась на полу как сломанная игрушка, рядом с Женей.

Гробовое молчание. Никто не закричал. Никто не заплакал.

Кожеед произнес:

– Ориентир – старое кладбище.

Глава 19

Нажми на кнопку

Настоящее время. Дача Юрьевны.

– Вот так, – сказала Юрьевна. Суперклей выдавился с легким хлопком. Светлана Юрьевна аккуратно нанесла неровный слой клея на один край раны, затем на другой. Потом несколько раз сжала края разреза пальцами, через короткое расстояние. Словно защипывала пельмени. Рана должна дышать. Денис зашипел от боли, но продолжал сидеть ровно.

«Зачем себе лоб рассек, дурачок?» – подумала Юрьевна. Стоило ей отлучиться на минуту в туалет, ее свидетель умудрился упасть и удариться головой о край стола. Рассек глубоко. Случайно? Или специально? Self-harm, самоповреждение – распространенное явление у людей, перенесших чудовищный стресс. Видимо, на психику Дениса продолжало давить нечто жуткое. «Так скажи мне все».

Юрьевна закрыла тюбик, положила на стол. Полюбовалась на свою работу – рана на лбу Дениса была аккуратно склеена.

– На первое время сойдет. Ты мне расскажешь, почему соврал?

Денис долго молчал. Потом наконец разлепил пересохшие губы.

– Кожеед позвонил с мобильника моего отца, – сказал он. – Угрожал его убить… если я ничего не придумаю…

Юрьевна кивнула.

– Вы знали? – Денис удивился.

– Предполагала. Понимаешь, у каждого человека есть кнопка.

– Кнопка?

– Это образно, конечно. Нажми на эту кнопку, и человек сделает все, что захочешь. Все. Пойдет на любые преступления, любые унижения. А нажми посильнее – и человек просто сломается. Помнишь, была такая песенка группы «Технология»: «Нажми на кнопку, получишь результат… И твоя мечта осуществится… Нажми на кнопку… Но что же ты не рад»?

– Что вы хотите сказать⁈

– Твоя кнопка – это отец.

Денис молчал. Лицо его со свежей раной на лбу было бледным и изможденным. Каждое слово Юрьевны отзывалось в нем болью, она прямо чувствовала, как его корежит. «Ничего, эта боль лечащая», подумала она.

– Кнопка Степана – Оля, – сказала следовательница. – Кнопка Оли – любовь. Нет, к себе у нее как раз любви не было… Думаю, у нее была самая простая кнопка – жить.

Денис кивнул, потом сказал:

– Кнопка Кеши – Аня. Я понял.

Юрьевна покачала головой.

– Нет, не думаю. Его кнопка – это ты. Его старший брат. Который всегда защитит, всегда и будет просто любить его, ни о чем не спрашивая. И не осуждая.

На Дениса страшно стало смотреть. Лицо искажено страданием, в глазах – чистая, звенящая, как японский клинок, боль. Юрьевна даже залюбовалась.

– Получается, я сам нажал на эту кнопку⁈

– Выходит так. Ты сначала ревновал его к отцу, перестал любить и защищать. А потом вообще просто… поимел.

Денис вскочил на ноги.

– Блять! Что вы несете⁈

– Ты трахнул его девушку, – невозмутимо продолжала Юрьевна. – То есть в переносном смысле трахнул его самого.

– Нет!

– Нет? Я не права?

– Вы понятия не имеете, о чем говорите! – он вдруг осекся. – Кеша…

Денис замолчал, кадык на его шее дернулся. Он был небрит, после бессонной ночи щетина вылезла. Глаза в сетке красных прожилок.

Рассвет заливал комнату ослепительным красным светом, Юрьевна прищурилась, зевнула. Уже утро, пора заканчивать.

Денис молчал так долго, что она решила, он будет молчать до конца времен. А Юрьевне все-таки хотелось бы услышать про финал бойни в больнице. Потом Денис заговорил:

– Что теперь?

Светлана Юрьевна покачала головой. Откинула с лица светлые волосы.

– Хороший вопрос. Кожеед тебя просто так не оставит.

Денис засмеялся – резко и пугающе, словно уже был на грани истерики. Сжал кулаки. На забинтованной руке выступила кровь.

– Я не про маньяка. Черт с ним. Как мне теперь жить с отцом в одной квартире? – Он повел головой, сжал кулаки, словно собираясь драться. «Да не будешь ты драться. Отец опять парой слов тебя уничтожит, в первый раз ему, что ли? – Юрьевна посмотрела на Дениса. – А может, нет». Она чувствовала, в парне есть огромный запас ярости и гнева, сила и решительность, чтобы действовать. «Если его боль направить в нужное русло, конечно». Она сказала негромко:

– Странный ты. Лучше бы подумал о том, что Кожеед к тебе обязательно вернется. Не в его привычках оставлять незавершенные дела.

Денис покрутил головой. Точно у него свело мышцы шеи, щелкнул позвонок.

– Когда? – спросил он.

Юрьевна пожала плечами.

– Может, через год, может, через десять. Кто этого ебаната знает? – отрезала она грубо. Потом снова заговорила мягко и успокаивающе: – Впрочем, с этим мы можем что-нибудь придумать. Но сначала расскажи, чем все закончилось…

Глава 20

Шестой раунд. Мятеж

Два дня назад. Заброшенная больница.

За окном становилось все темнее. Закат прорезал кровавыми полосами света пространство палаты – и ушел в небытие. За ним неотвратимо и равнодушно пришла тьма. В какой-то момент Денис понял, что ему стало трудно дышать. Словно темнота сгустила воздух. Глотку жгло бензиновой вонью.

Над мертвыми телами Оли, Жени и Степыча медленно, в траурном бессмертном танце вились мухи.

Маньяк остановился перед Кешей. «Нет, только не он опять, – подумал Денис. – Пожалуйста, только не брат… Пожа…»

– Кеша, тебя давно не было слышно, – сказал Кожеед.

Кеша медленно поднялся на ноги, встал, как кукла. Лицо белое и обреченное. «Оставь моего брата в покое, ты, мудила», – подумал Денис, но продолжал сидеть. Сил не было. Кажется, подойди сейчас Кожеед к нему и перережь ему глотку, он бы так и остался безучастно сидеть. И истекать кровью.

«Пусть это закончится. Хоть как… Только пусть закончится», – молил Денис.

– Денис, – сказал Кожеед. Денис вздрогнул. – Вставай.

Их посадили за стол друг напротив друга. Денис безучастно смотрел, как к Кешиным руке и пальцу маньяк подключил клеммы.

Длинные провода – красный и черный – змеились по забрызганному кровью полу к желтому аккумулятору.

Кожеед опустил руку в карман халата, вытащил новый патрон. Полюбовался на него. Затем отщелкнул барабан револьвера, вставил патрон – с каким-то даже сладострастием. Кожеед крутанул барабан. Денис видел, как проносятся перед его глазами жизнь и смерть. Щелк! Денис дернулся. Кожеед одним движением ладони защелкнул барабан на место.

Кожеед положил револьвер перед Денисом. Тук. Денис зажал искалеченную руку платком, ткань пропитана кровью насквозь. Кровь почернела и запеклась. Он усилием воли отпустил платок, положил здоровую руку на стол. Пальцы дрожали.

Кожеед отступил на два шага, поднял руки и объявил:

– Правила просты! Кеша! Как только захочешь, чтобы я отключил ток, просто крикни: «Денис, вышиби, пожалуйста, себе мозги». А ты, Денис, бери револьвер. Бери, бери, не стесняйся.

Денис взял револьвер здоровой рукой. Свечников наставил на него пистолет.

«Если бы точно знать, что в стволе будет пуля, я бы попробовал», – подумал Денис. Пальцы его стиснули холодную рукоять револьвера.

– И не надо больше жульничать, – мягко произнес Кожеед. Он пошел к аккумулятору. – На-ка-жу. Нажимай на спуск, только когда твой брат крикнет. Никакой больше самодеятельности.

– Как ты, брат? – спросил Денис негромко. Кеша поднял глаза и улыбнулся. Денису резануло сердце от этой улыбки.

– Все хорошо.

– А ну отставили шептаться! Говорите в полный голос! – закричал вдруг Кожеед. Слюни полетели из его рта.

Они молчали.

– Мне нужно было сразу догадаться, что я выбрал неправильно, – сказал Кеша. Громко и четко.

– Что? – Денис не понял.

– Я про тот вопрос. С кем ты хочешь остаться, мальчик? Вот что спросила судья. Помнишь ее? Кудрявая. Губы еще такие… мелкой гузкой.

И тут Денис вспомнил. Тот самый день, когда родителей развели. В памяти Дениса этот день так и остался черным пятном, пропастью во времени и пространстве. Судья была странная, с оранжевыми бигудийными вихрями на голове – и, похоже, в голове тоже у нее что-то такое завихрялось. Тогда их с братом заводили по одному в кабинет судьи, чтобы задать главный вопрос: с кем из родителей они хотели бы остаться? Судья кривила густо накрашенные розовой помадой губы. К ним, как к эпицентру розового взрыва, сбегались со всего лица мелкие морщинки. Судье Денис активно не нравился. А может, ей вообще никто не нравился.

– И я выбрал маму, – сказал Кеша. – Мать.

– Я помню, – сказал Денис. – А я отца. И это была ошибка.

– Это была ошибка, – сказал Кеша. Денис заморгал. – Не было ни дня, ни минуты, чтобы я не жалел о том своем выборе.

– Кеша, при чем тут…

– Помню, когда я вернулся… Когда мать меня вернула. Ты тогда сказал, что я теперь другой. А потом сказал, чтобы я не боялся. Что ты мой старший брат. Что ты отпиздишь любого, кто меня обидит.

Денис покачал головой. Даже если и говорил, он этого не помнил.

– Я не изменился. Нет, Денис. Нет, брат.

Кеша сидел прямо, лицо вдруг стало спокойным. Мертвенно спокойным.

– Он имел меня каждый день. Когда хотел, – голос был отрешенным.

– Что⁈

– Тот мужик. Помнишь? Рыжий.

Денис вспомнил. «О боже. Нет-нет-нет». Денису показалось, что он опрокинулся назад вместе со стулом и летит в гигантскую дыру. В Гранд Каньон вины и отчаяния. И падение все продолжается… Конечно, он помнил рыжего. Мужик на маминой кухне, с короткой бородой. Склизкие темные глаза. За стеклами толстых очков. Денис вспомнил, что еле удержался тогда, чтобы не втащить этому типу. Так он его выбесил. Потом Денис с ужасом вспомнил, как сделал над собой чудовищное усилие и даже пожал, уходя, рыжему руку. Ради матери, конечно. Ладонь была вялая и такая… Дениса затошнило. Словно он предал младшего брата в очередной раз.

– Поэтому я всегда смеюсь, – сказал Кеша. – Только поэтому. Только поэтому, брат.

– Прекрасно-прекрасно! – Кожеед засмеялся, захлопал в ладоши, но на него никто уже не обращал внимания. Свечников замер, словно его ударили под дых. По лицу пробежала темная волна. Глаза провалились.

– Кеша… я… – начал Денис и осекся.

Брат кивнул.

– Иногда я думаю, что было бы, если бы мы выбрали наоборот. Наверное, ты смог бы бороться, большой брат. Ты сильный. Но ты был так далеко от меня. Так далеко.

Кеша внезапно выгнулся, затрясся, голова запрокинулась. Кисти рук у него свело и скрючило. Треск, запах озона и горелой кожи. Кожеед подключил ток. Глаза Кеши закатились, на губах выступила пена.

– Кеша! – Денис закричал. – Нет!

– Надеюсь, я вас не отвлекаю? – ядовито поинтересовался Кожеед. Отключил клемму. Кеша дернулся и затих. Брат сидел теперь, скрючившись на левый бок. С подбородка свисала нитка слюны. Кеша заморгал и тихо застонал.

– Кеша! – Денис встал. Снова сел.

– А ну отставили разговоры по душам! – рявкнул маньяк. Голос его вдруг прыгнул вверх на октаву, сорвался. Денис просто физически почувствовал ярость Кожееда. «Ты бесишься, когда что-то идет не по-твоему. Потому что ты теряешь власть, сука». Вот твое слабое место.

Кожеед помахал Денису рукой. Заговорил жестко и напористо:

– Ты! Будешь крутить барабан и нажимать на спуск, пока удача не отвернется. Поехали! В этот раз ничьей не будет, мальчики. Так что вопрос только в том, кто успеет умереть первым. Свечников, проследи! Свечников!

Полицейский медленно повернулся. Поднял голову.

– Хватит! – резко сказал он, вдруг на что-то решившись. Огромный Свечников шагнул к маньяку, поднял пистолет.

Кожеед обернулся. Обиженно поднял брови:

– Свечников, ну ты что?

– Неужели тебе недостаточно⁈ – Свечников явно плохо себя чувствовал. Его лицо ходило ходуном, от нервного тика дергалась шея и пистолет в руке дрожал. – Я-я сделаю все, что ты хочешь, просто отпусти ребят!

Денис внезапно почувствовал невероятную, несбыточную надежду. И от этого его тело словно резко ослабло, превратилось в студень.

Кожеед поднял брови, оглядел полицейского.

– Свечников, Свечников! Как ты себе это представляешь? – Он обвел рукой палату. – Заметаешь следы убийства, приходишь, как обычно, на работу, а там тебе медаль? И будешь, как ни в чем не бывало, продолжать искать свою жену вокруг старых кладбищ в селе Посохи?

Тишина. Свечников остановился, замер.

– Ты говорил – Охотич?

Кожеед засмеялся. Наигранно, как показалось Денису. «Давай, – подумал он, – пусти ему пулю в лоб, на хер».

– Точно, в Посохах моя первая жертва была… Слушай, ну я же о тебе забочусь. Ты же сопьешься в поисках жены! Помрешь от холода на обочине, никто даже «скорую» не вызовет.

Свечников обвел взглядом трупы, залитый кровью пол. Взгляд его глаз… стал пугающе тяжелым.

– Ты мне врал? – спросил он тихо.

– Тебе нужно знать только одно – в целом мире у тебя никого нет и не будет, кроме меня! – Кожеед выставил перед собой открытые ладони. – И нет, я тебе не соврал, просто оговорился.

– Правда? А если я сейчас просто прострелю тебе голову?

– Давай, – сказал Кожеед. Денис с удивлением понял, что тот опять чувствует себя во главе, победителем. – Стреляй, Свечников. И все закончится. Только подумай вот о чем. Если ты сейчас остановишься на последнем этапе и не найдешь и не спасешь свою жену, то все эти смерти, – маньяк широко раскинул руки, – все эти несчастные случайные жертвы будут напрасны. Эти мальчики и девочки умерли тогда ни за что. И это только твоя вина.

Свечников с тоской оглядел место преступления. «Не поддавайся! – в отчаянии подумал Денис. – Он же тебя водит, как барана, на поводке!»

– Сделай последний шаг, Свечников. Спаси свою жену! Осталось совсем немного.

Свечников застонал, внутри него, как в сломанном игровом автомате, гулко отвалилось и полетело вниз, сшибая все на своем пути. У него нет пути назад. Он поник.

Кожеед ждал.

– Свечников? – спросил он.

– Да, – глухо сказал полицейский. Дениса пробило морозом насквозь.

В голосе его уже не было ничего человеческого. Его сломали.

Кожеед радостно:

– И вот мы вернулись к игре! – возвестил он.

* * *

– Мой тебе совет, – сказал маньяк Денису. – Постарайся умереть побыстрее.

Через Кешу пропускают ток. Его тело забилось в конвульсиях. Денис схватил револьвер, быстро, не давая себе времени подумать, поднес к виску. Нажал на спусковой крючок. Щелк. Пусто.

Маньяк отключил ток. Кеша судорожно вздохнул, с присвистом, лицо посерело. Брат сидел, держась рукой за грудь.

– Дальше, – сказал Кожеед. И подключил клемму.

Кеша закричал сквозь бьющую его дрожь:

– Н-нет! Д-денис!

Щелк. Пусто.

– Эй, импотент! – раздался вдруг дерзкий голос. Женский. Голос Ани. – Как тебя там? Козоеб!

Денис увидел, что девушка встала на одной ноге рядом с кроватью. И держит в руках… Черт! Денис даже взмок.

Кожеед замер. Рот его приоткрылся. Он начал поворачиваться…

И тут в лицо ему прилетела банка с чем-то прозрачным. Кожеед инстинктивно отбил рукой, жидкость выплеснулась на его лицо и руку… Банка со щелочью отлетела в сторону и взорвалась, как бомба. БАМ!

Шипение. Кожеед заорал.

Маньяк забился, как припадочный, полой халата начал вытирать лицо. Денис даже отсюда видел, как на его скуле щелочь проедает кожу, плоть темнеет. Свечников медленно начал поворачиваться…

Денис понял, что это тот самый момент. Который бывает в бою. Время для него замедлилось.

Он видел, как Аня прыгает на одной ноге к бьющемуся в припадке боли маньяку. Как в последний момент тот что-то сообразил – звериное чутье, нечеловеческое просто – и резко начал поворачиваться в ее сторону.

В следующий момент Аня оперлась на больную ногу и прыгнула на Кожееда. Кранк! Нога подломилась, но Аня уже летела… Она повисла на шее маньяка, тот пошатнулся, чуть не свалился. Рука его с молниеносной скоростью нырнула в карман, появилась со скальпелем… Денис открыл рот, чтобы прокричать предупреждение… И тут Аня, воя от чудовищной боли, подняла руку и с размаху воткнула ногти в лицо Кожееда.

Денис видел, как один ноготь входит маньяку прямо в правый глаз… Хрусталик долю секунды держался, натянувшись, словно поверхность воды под водомеркой – а потом лопнул. Ноготь пошел дальше, пробивая зрачок и радужку. Палец Ани глубоко ушел в глазницу Кожееда…

Кеша продолжал биться в конвульсиях. Клемма так и осталась подключенной.

Свечников опустил пистолет, сделал шаг к Кожееду и Ане. «Сейчас он ее убьет… а потом всех нас, – успел подумать Денис. В его руке все еще лежала рукоять револьвера – мокрая от пота, скользкая. – Надо его остановить».

Он начал поднимать оружие. Воздух поддавался чудовищно медленно, словно был упругим прозрачным желе. Револьвер двигался… «Ну же, – взмолился Денис. – Еще чуть-чуть». Нужно поднять линию ствола выше головы Кеши… Ну же!!

Щелк. Пусто.

Свечников даже не обернулся на щелчок курка. Денис надавил на спусковой крючок еще раз – курок отодвинулся назад, барабан провернулся… «Пожалуйста, пусть мне повезет». Свечников шел к борющимся Ане и Кожееду… Палец наконец дожал спуск. Курок дошел до крайнего положения и сорвался… Удар!

Щелк. Пусто.

Денис беззвучно закричал. И тут вдруг Кеша встал на ноги. Перекрыл линию стрельбы… «Блин, Кеша, уйди!» – успел подумать Денис.

Время потекло с бешеной скоростью. Кеша толкнулся назад, падая, весом своего тела уронил стул. Врезался в пол спиной… Плюх! Там лужа бензина, точно. Брызги полетели в стороны. Денис вскочил, мгновенно запрыгнул на стол. Вытянул руку и нацелил револьвер в черную спину Свечникова… Теперь выжать спуск… Курок двинулся…

И тут Кеша, лежа в луже, сотрясаясь от разрядов, вытянул назад руки и схватил Свечникова одной рукой за одну ногу, другой за другую.

Синяя вспышка. Треск. Свечников затрясся, колени его подломились.

Курок сорвался. Удар. Револьвер с грохотом выстрелил. Вспышка. Денис на мгновение ослеп и оглох. В ушах плыл длинный затихающий звон…

Еще не зная, попал или нет, Денис прыгнул со стола. Быстрее, к аккумулятору!

Кеша и Свечников сотрясались. Полицейский страшно оскалился, он стоял на коленях, пытаясь выпрямиться. Ток, бегущий через его тело, не давал ему подняться. Свечников дернулся раз, другой… «Сейчас он встанет», – подумал Денис отрешенно. Он в два прыжка оказался у аккумулятора, сорвал клемму (зачем⁈ он уже не соображал). Треск прекратился. Денис обхватил аккумулятор руками, присел, поднатужился… «Тридцать килограммов», мелькнуло в голове. Плевать. Он силовым рывком, как штангу на тренировке, вскинул желтый аккумулятор себе на грудь. Искалеченная рука молнией прострелила в голову, даже перед глазами все поплыло. Плевать. Следующий рывок – и аккумулятор над головой.

Денис шагнул к Свечникову. Полицейский, стоя на коленях, зарычал. Протянул руку назад, схватил провод, дернул. Клемма сорвалась… Тело провода, как змея, хлопнуло по воздуху. Клемма на конце черного провода пролетела перед глазами Дениса… Обычный медный «крокодильчик». Клемма чиркнула по бетону… «Черт, – подумал Денис. – Тут же бензин». Искра!

И воздух словно взорвался.

Мгновенным жаром опалило лицо. Брови, похоже, все. Денис отшатнулся. Перед ним поднималась стена огня.

Свечников закричал. Начал подниматься…

Сквозь языки пламени Денис видел эту черную упрямую фигуру. Денис скосил глаза. Кожеед все еще боролся с Аней, вцепившейся ему в плечи и лицо. Они оба кричали… но Денис не слышал ни звука.

По плечам Свечникова бежали язычки пламени. Полицейский подтянул одну ногу, усилием встал на одно колено. «Ты бессмертный, что ли». Кеша лежал за спиной Свечникова, его почти не было видно.

– Кеша! – закричал Денис. Сделал шаг прямо в огонь и обрушил аккумулятор на голову полицейского. Кранк. Свечников рухнул. Денис бросил аккумулятор на пол, чудом не раздробив себе пальцы на ногах. Шагнул к Кеше, быстро наклонился, нащупал какую-то ткань, схватил и потащил за собой из огня. Пятясь задом, выскочил из полыхающей лужи и продолжал тащить. От нестерпимого жара в легких он застонал…

Кеша горел. И молчал.

Денис начал голыми руками сбивать пламя. Сквозь пальцы пробивался огонь.

Боль жгла Дениса, но он ее игнорировал. Боль была там, где-то далеко, про нее можно было забыть на время.

Пламя не угасало. «Лишить огонь доступа к кислороду», – вспомнил он. Денис обхватил брата руками и ногами, прижался плотно, как только мог. Боль можно было терпеть. Денис чувствовал, как угасает пламя. Но чувствовал и кое-что еще. Кеша не шевелился, лежал, словно он камень, а не человек.

Кеша был мертв.

Денис держал тело брата и не мог отпустить. Перед глазами на репите прокручивался один и тот же момент. Утро, двор, воздух чист и светел, маленький Кеша крутит педали и кричит: «Дееееняяя!» А он, Денис, бежит рядом и держит руль, чтобы брат не свалился. Потому что это его брат. И ему все хочется отпустить руль, чтобы Кеша ехал сам, самостоятельно, но тот вцепился в его руку и кричит: «Деееня, не отпускаааай!» Денис моргнул. Обожженные веки слиплись от слез.

– Денис! – крикнула Аня. И тут он очнулся.

Кожеед, окровавленный, изуродованный, вертелся и кричал. Но сбросить Аню не мог. Ее палец уходил глубоко в глазницу маньяка. «Достать до мозга, – подумал Денис ожесточенно. – Пусть эта сука сдохнет».

Кожеед дернулся еще раз, крутанулся вокруг своей оси. «Что, урод, несладко⁈» Денис отпустил тело Кеши, поднялся на ноги. Иди и убей этого урода.

Он вдруг увидел, как Кожеед остановился, Аня висела на его спине. Рука маньяка со скальпелем поднялась, он начал тыкать острием себе за голову. На третий раз попал Ане в лицо, пробил щеку.

– Де… – крикнула Аня. Маньяк дернулся. – … нис!!

Денис встал над мертвым почерневшим телом брата. Кожеед в этот раз вывернулся удачно, Аня сползла на бок – и скальпель вонзился в ее тело раз, затем другой. Аня молчала. Скальпель несколько раз подряд воткнулся в нее, хлынула кровь. Аня закричала. Задохнулась. Маньяк крутанулся всем телом – и Аня не удержала захват, полетела на пол. Ударилась и покатилась.

Денис встал и пошел на Кожееда. Тот выпрямился. Сжал скальпель в руке и шагнул Денису навстречу.

«Сейчас он меня порежет», – подумал Денис. Надо целить в челюсть и отработать его серией.

Он приготовился. Кожеед увидел его заминку. Один глаз маньяка представлял собой черную рану, из которой текла кровь. Второй смотрел – ярко и насмешливо. Дениса вдруг охватила знакомая дрожь. «Вот сука».

Денис шагнул вперед, встал в боксерскую стойку. Ну, давай, сука. Кожеед шагнул вперед… Поднял окровавленный скальпель.

И пламя вдруг побежало по его ноге – и выше, охватило халат. Кожеед вспыхнул, как факел.

– Аааааа! – Кожеед бился, пытаясь скинуть одежду.

Потом помчался вперед, на Дениса, как пылающий факел. Денис невольно отошел в сторону. Пылая, Кожеед выбежал в дверь… Врезался в противоположную стену, отлетел. Яростно завозился на полу.

Внутри палаты уже вовсю пылал огонь, добрался до стены, лез в окно. От удушливого дыма и жара нечем было дышать. Денис закашлялся. Надо добить эту тварь…

Кожеед наконец сбросил горящий халат, вскочил. Голый, жилистый, весь в крови и копоти.

В свете пламени, охватившего комнату, его тело выглядело красным, словно раскаленный металл.

Денис шагнул к нему. Сейчас я тебя урою…

– Де… нис! – услышал он вдруг голос. И остановился. Это звала Аня. – По… мо… ги мне…

Сначала этот. Денис сделал шаг.

Кожеед посмотрел на него, повернулся и пошел… медленно, прихрамывая, влево… к выходу. «Стоп, там же была машина Свечникова?» – подумал Денис. Надо прикончить эту тварь. Надо.

– Де… нис! – слабый голос.

Денис мысленно выругался и пошел к Ане. Надо ее вытащить. Огонь уже добрался до стен, пламя ревело, как дикий зверь, рвалось в окна.

Он поднял Аню на руки и понес.

* * *

Настоящее время. Дача Юрьевны.

– То есть ты все-таки герой? – Юрьевна смотрела на него. И Денис никак не мог понять, чего больше в ее взгляде – насмешки или понимания.

– Какой еще на хер герой, – буркнул он. Перевел взгляд на обрубок пальца.

– Я и не сомневалась.

Глава 21

Концы с концами

Настоящее время. Следственный комитет.

Она остановила белый «мерс» перед шлагбаумом, загнала мордой на бордюр. Поставила на ручник и заглушила двигатель. Конечно, можно было бы припарковаться у здания, на служебной парковке СК, но Юрьевна не любила тратить время на формальности. Поэтому и ставила «мерседес» внутри только в крайнем случае. А так всегда можно сорваться и убежать, если нужно, прыгнуть в машину – и по газам. Следака, как и волка, ноги кормят.

– Текст выучил? – Юрьевна посмотрела на него в упор.

Денис помедлил и кивнул.

«Думает… значит, начал соображать. Это хорошо». Юрьевна опустила козырек, перед зеркалом поправила прическу.

Сегодня Денис был в темном костюме и в рубашке с галстуком. Их привез Антоша по просьбе Юрьевны. Можно было бы и Васина напрячь, но «золотой мальчик» притащил бы какой-нибудь бархатный смокинг от Бриони, а это лишнее. Но даже в таком костюме Денис выглядел строго и отчужденно… Непривычно, видно, что он редко носит костюмы. Щеки впалые.

Зато Денис сходил в душ и чисто выбрился, до синевы. И теперь смотрелся настоящим красавцем.

«Как на похороны», – подумала Юрьевна.

– Хорошо, – сказала она. – Рассказываешь все спокойно. Не торопись. Можешь повторяться, это не страшно. Если заминка, попросись выйти в туалет или просто небольшой перерыв. Понял?

Денис кивнул.

– Ну все, с богом. Пошли.

* * *

Красный огонек видеокамеры зловеще щурился. В углу сидел и внимательно слушал Дениса большой хмурый человек в мундире. Сегодня допрашивал Дениса незнакомый капитан лет тридцати. Он представился «бу-бу-бу, дознаватель такой-то». И допрос сегодня назывался «опрос свидетеля такого-то». От услуг адвоката Денис отказался.

– Откуда у вас телефон Степана Крыленко? – спросил дознаватель.

Очередной вопрос. Денис повел головой. Здесь даже ничего выдумывать не нужно, достаточно рассказать, как все было.

Он вспомнил.

Вот он с Аней на руках выбегает из горящего здания. На несколько мгновений забыв про Кожееда, Денис оборачивается и смотрит как завороженный. Больница полыхает уже вовсю, огонь забрался на второй этаж. Ревет и мечет искры. Скоро все здание будет в огне. По фасаду ползут языки пламени. Черные выдохи дыма из окон, судорожные, чахоточные. Словно курильщик с утренним кашлем выплевывает из легких густую табачную копоть.

Светает. Все вокруг нежно-розовое. На улице прохладно – и Денис с наслаждением вдыхает этот холодноватый тягучий воздух. Воздух жизни. Он пьет его, как воду. Воздух остужает горящее лицо и холодит взмокшую спину.