Текст книги "Тело и душа"
Автор книги: Шейла Нортон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Глава 12
ПРИЕМНЫЕ ЧАСЫ
Солнце светило в окно. Глаза щипало от ярких лучей. Я заморгала и, пытаясь достать руку из-под одеяла, обнаружила, к своему удивлению, что лежу под капельницей.
– Что это? – спросила я вслух. Голос показался мне каким-то чужим, хриплым.
– Это просто физиологический раствор, – ответил кто-то. – В другую вену вводим антибиотик. Еще один антибиотик.
Еще один? Какой именно? И зачем он? Я перевернулась, пытаясь увидеть, с кем я разговариваю. Медсестра улыбнулась мне.
– Вы выглядите лучше, чем вчера ночью.
– Вчера? – Я облизала пересохшие губы, сглотнула и попыталась снова заговорить: – Вчера ночью? Я не помню. Какой сегодня день?
– Воскресенье. Хотите воды? Или чаю?
– Да, пожалуйста. Чаю. – Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, что произошло. Мы были с Эшли в Париже, мне стало плохо…
–Да. Вас привезли вчера вечером на «скорой». Мистер Коннор вас лично доставил! – добавила она, как– то странно посмотрев на меня.
– Ничего не помню. Как летела на самолете…
Я то приходила в сознание, то снова проваливалась в полусон… Моя голова на груди у Эшли. Все путешествие в Париж и полет обратно были как в тумане.
– Вот дерьмо! – прошептала я, отворачиваясь, чтобы медсестра не увидела моих слез жалости к самой себе.
– Вы хотите видеть мужа? – спросила она, поднося мне чай и кувшин с водой.
– Моего мужа? – Я уставилась на нее в смятении. Она, должно быть, что-то перепутала.
– Да, он ждет в коридоре. Заходил к вам, пока вы спали.
– Как он узнал?.. – начала было я, но она щупала мне пульс и поправляла капельницу, поэтому не услышала моих слов.
– Я позову его, – сказала она улыбаясь.
– Хорошо, – прошептала я.
Она пошла к выходу.
– Подождите! – позвала я ее. – Что все-таки со мной случилось?
– Разве вам никто не объяснил? Дело было в антибиотике, который вы принимали. Этот препарат вызвал аллергическую реакцию. Как следствие сыпь на коже – вы, должно быть, заметили ее. Но теперь все будет в порядке. Вам категорически противопоказан пенициллин в любом виде. Запомните это, а то может повториться все, что случилось с вами в Париже!
Вот черт! У меня никогда ни на что не было аллергии.
– Но я же и раньше принимала это лекарство! – запротестовала я.
– Может, не именно такой наполнитель, тем более что доза была слишком велика, – объяснила она, просматривая мою карту. – Кто вам их прописал? Ваш терапевт?
– Нет. Это был… – Я вовремя остановилась. Не хватало, чтобы у Пи-
Джея снова из-за меня были неприятности. – Не помню, кто именно, – добавила я.
Медсестра странно на меня посмотрела, закрыла карту, пожимая плечами.
– Мы назначили вам эриотромицин. Скоро вам станет лучше. Откуда у вас порез на руке?
– На кухне ножом обрезалась. Бытовая травма.
– Нужно было его зашить. Почему ваш лечащий врач или кто там…
– Сама виновата, – прервала я ее. – Думала, это ерунда.
Она улыбнулась мне:
– Посмотрите на себя!
– Я знаю, глупо вышло! Работники клиники – самые худшие пациенты в мире.
Барри зашел ко мне с цветами. Вид у него был крайне обеспокоенный.
– Бог ты мой! – произнесла я шутливо. – У нас что, сегодня годовщина?
– Ты нас очень напугала. Дети волнуются.
«Но не ты. Дети – верю!»
– Как ты узнал, что я здесь? – спросила я, уставившись в пол. Я ждала, что сейчас он мне скажет, что наш брак распался из-за Эшли, разумеется. «Как я узнал? Да мне позвонил твой любовничек, с которым ты провела выходные. Поделил– с я со мной своими впечатлениями о ваших ночах вместе, восторгался твоим бельем».
– Мне позвонили из больницы в Париже.
– Из больницы? – повторила я, крайне удивленная его ответом.
– Да, Рози! Из больницы, куда тебя отвезли после того, как ты упала в обморок на улице. Неужели ты ничего не помнишь?
– Немного из того, что ты мне сейчас рассказал, – призналась я.
– Вообще-то хотели оставить тебя там, но врач, англичанин, который отвез тебя в больницу, убедил их, что тебе будет лучше дома. И тебе разрешили лететь вместе с друзьями. Он же организовал трансфер из больницы прямо в аэропорт.
– Врач-англичанин? – переспросила я, гадая, что мог рассказать ему Эшли.
– Ну, по крайней мере он говорил по-английски. У него немного странный акцент. Австралийский, насколько я понял. По-моему, очень милый молодой человек, Оливер Фэнтон. Тебе крупно повезло, что он оказался рядом. Кто знает, что бы было, если бы ты была там одна со своими подружками, которые и языка-то толком не знают!
Барри еще долго разглагольствовал о том, что было крайне опрометчиво ехать в чужую страну, не зная языка, да еще и взяв таких же легкомысленных подружек. Конечно, он упрекнул меня, что я поехала без него, уж он бы мне помог… Я перестала его слушать, как только он сравнил себя с добрым самаритянином. Ну надо же – не Эшли Коннор, к ногам которого я упала в обмороке, а австралиец Оливер, акушер, на плече которого я спала в самолете, позаботился обо мне! Оливер, который мне так помог в аэропорту, переживал, который совершенно случайно оказался рядом, когда я грохнулась в обморок на улице, взял на себя инициативу и отвез меня в больницу.
– Как же он нашел твой телефон? – Это все, что я смогла вымолвить.
– В твоей сумочке. Он извинялся зато, что ему пришлось покопаться там, но ты была без сознания, следовательно, он не мог тебя спросить. В общем, тебе очень повезло, что он был поблизости.
Да уж, почти незнакомый мне безработный акушер смог оказать более квалифицированную помощь и поддержку, нежели без пяти минут мой любовник доктор Эшли Коннор.
– Удивлена, что ты пришел, – сказала я мужу, когда он наконец закончил свою тираду по поводу моей неосторожности на улицах Парижа. – Учитывая обстоятельства, – добавила я.
Мои слова задели его.
– У нас могут быть проблемы, Рози, но мы же цивилизованные люди, не так ли? Я не законченный негодяй, хотя, может, ты таковым меня и считаешь. Я просто не мог не прийти к своей жене, зная, что та лежит под капельницей.
– Спасибо, что пришел. Извини, я вовсе так не думаю, не хотела тебя обидеть. Если бы это было так, мы бы давно расстались!
– Так что же, мы вот так и разойдемся?
– Я думаю, ты был прав: нам надо все обсудить. Это пока все, что я могу тебе сказать.
Он молча кивнул и указал на цветы, лежавшие у меня в ногах.
– Отдай их медсестре, пусть поставит в воду, – попросила я. – Пока ты не оборвал все лепестки.
Если человек напоминает о каких-то вещах слишком навязчиво, они перестают иметь какое-либо значение.
Я задремала, как только Барри ушел. На какое-то мгновение провалилась куда-то, мне снился Париж, потом вдруг я проснулась, села на кровати, соображая, где я и что происходит, потом опять заснула… И вот я снова в аэропорту, с чемоданом, полным красивого нижнего белья. Когда очнулась днем, то чувствовала себя еще более усталой, чем до этого, долго лежала, пока предметы не перестали плыть у меня перед глазами. Я четко различила белое одеяло, бледно-желтые занавески, деревянную ручку двери, воду и салфетки на столе, корзину для мусора…
Я подскочила и дотянулась до сумки, нащупала что– то красное и липкое. Открыла сумочку и улыбнулась, увидев два сладких жареных пончика.
– Не могли бы вы мне сделать одолжение? – попросила я медсестру. – Когда у вас будет минуточка, можете передать мистеру Джайману из ортопедического отделения «спасибо»?
– Наконец-то ты проснулась! – сказал мне Пи-Джей, бесцеремонно плюхаясь на мою постель. – Я захожу к тебе не в первый раз, будил тебя, будил, а ты все спала и не обращала на меня никакого внимания, как обычно! Ты похрапывала и шептала что-то про трусики-танга. Надо быть осторожной, Рози, соображать, с кем спать, а с кем нет. Тем более что после этих встреч снятся кошмары.
– Спасибо, что предупредил, – улыбнулась я. – И спасибо за то, что оставил мне вот это, – кивнула я на пончики. – Не хочешь перекусить со мной?
– С удовольствием. Тебе можно есть или врачи запретили? Слышал, что вроде бы доктора собираются зашить тебе ранку на руке?
– Никто мне ничего не говорил. Ко мне даже доктор не заходил. Разумеется, не считая тебя. – Я откусила кусочек пончика и отдала ему пакет. – Умираю с голода. Не помню, когда последний раз ела по-человечески. А то, что мне удалось съесть, потом выходило наружу.
– Наслышан. – Он ел свой пончик и смотрел на меня. – Прости, Рози, понятия не имел, что…
– Не глупи, ты здесь ни при чем!
– Ты единственная, кто так думает!
– Что? Кто тебе это сказал? – Я замолчала, положила пирожок на кровать и вздохнула. – Это Эшли?
– Кто же еще? Я получил нагоняй сразу же, как только он прилетел домой. Похоже, Эшли собирается донести на меня.
– Донести на тебя? – Я села на кровати и уставилась на Пи-Джея. – С какой радости?
– Нарушение врачебной этики. Ты не была моей пациенткой. Я не занес в твою карту запись о назначении лекарства.
– Но все так поступают. Эшли сам часто так делает. Работники клиники получают рекомендации в устной форме или готовые рецепты…
– Да, но пациенты других врачей не падают в обморок на улице с тяжелой аллергией и их не везут на «скорой помощи» в больницу. А если еще моя пациентка развлекается с консультантом в Париже…
– Пи-Джей, но это же несправедливо! Он не должен так поступить. Может, он просто переживает…
– Нет, Рози, он не переживает, он хочет свалить вину на меня! Как и всегда, впрочем! Подумай над моими словами.
– Я поговорю с ним. Не волнуйся, я все ему объясню. Это не твоя вина. Ты не мог знать про аллергию.
– Ну, если ты так думаешь, – произнес он мрачно, откусывая пончик. – В любом случае, рад, что ты вернулась. Хорошо провела время, не считая обморока и рвоты?
– Отвратительно. Мне все время было плохо. Я даже не смогла посмотреть Эйфелеву башню.
– А как ночная жизнь в Париже? – спросил он, заглядывая мне в глаза. – Тебе понравилось?
– Ничего не было. И вообще тебя это не касается!
– Господи, прости меня! Мне очень жаль, что все настолько плохо! – сказал он, сияя. Он улыбнулся еще шире. – Неудивительно, что наш мистер Коннор мрачнее тучи. Надо же – столько усилий, и все зря!
– Я и сама не рада. Не понимаю, что тут такого смешного.
– Неужели?
Он открыл дверцу моего шкафчика. На полке лежали мои вещи, те, в которых я была, когда меня привезли в больницу. На самом верху красовалось кружевное нижнее белье.
– Пи-Джей! – крикнула я, чувствуя, как заливаюсь краской. – Закрой сейчас же! Хватит! Мой муж только что был здесь.
– Правда? – спросил он, послушно закрывая дверцу. – Бедняжка! – пожалел он, одаривая меня сострадающим взглядом. – И мужа мне твоего жалко!
– Не стоит! – ответила я, разозлившись. – У него интрижка с молодой девчонкой в короткой юбке, у которой даже нет денег на автобус. Мы давно собираемся разойтись. Так что не надо жалеть его!
– Ну, тогда я буду жалеть себя, – добавил он, вставая с кушетки и стряхивая крошки с брюк.
Я посмотрела на его расстроенное лицо и почувствовала невероятную симпатию к нему. Он хороший друг, несмотря на наши ссоры и прочие разногласия относительно старого кресла. И теперь он в беде из-за меня! Такого он не заслуживает.
– Подойди сюда, – позвала я, дергая его за руку.
Пи-Джей наклонился ко мне, я притянула его и поцеловала в щеку. На какое-то мгновение его лицо было в миллиметре от моего, и мне вдруг захотелось погладить его макушку.
– Все будет хорошо, – сказала я мягко, – не переживай!
– Увидимся, – ответил он мне, выпрямился, повернулся и ушел, даже не оглянувшись.
Не много же я получила за свою заботу! А что я, собственно, хотела? Из-за меня у него одни неприятности.
В остальном у меня был удачный день. Наташа и Стюарт пришли ко мне.
– Тебе не стоило ехать из Лестера в такую даль! – сказала я.
– Мам, у меня пасхальные каникулы. Я приехала домой в пятницу, когда ты улетела в Париж.
– Ну да, я и забыла. – Совсем хорошо! Я обо всем позабыла, включая собственных детей. Вот что значит увлечься мужчиной… – Прости, дочка, мне надо было остаться дома…
– Не говори так! – ответила Наташа. – Мы с Эммой как раз обсуждали по телефону, что пора бы тебе подумать о себе, даже Стюарт может вполне обходиться без тебя, особенно когда…
– Что ты имеешь в виду? Особенно когда что? – прервал ее Стюарт.
– Особенно когда приходится выпытывать у некоторых причину появления синяков, когда некоторые дерутся, а потом попадают в больницу с травмами, – спокойно ответила Таша.
– Но маме же и так плохо!
Дети повернулись ко мне, словно вспомнив, зачем пришли.
– Ты теперь себя лучше чувствуешь? – спросила дочь, взяв меня за руку и обеспокоенно посмотрев на трубку с физраствором.
–Да, гораздо лучше! Спасибо, дорогая! Не надо так беспокоиться ни тебе, ни Эмме. Меня скоро выписывают, и я вернусь домой. – Я посмотрела на них задумчиво и прибавила: – Только, может, не к вашему отцу.
– Знаю, – сказала она, гладя мою руку. – Понимаю тебя.
– Правда?
– Не удивляйся, мам! Мы же не дети. Понятно, что между вами все идет не так хорошо, как… раньше.
– Как же вы узнали? – удивилась я. – Мы же не спорили, не ругались, и в доме царила нормальная атмосфера…
– Все так, – ответил Стюарт, – но в этом– то и дело. Между вами вообще ничего не происходило.
Я уставилась на сына. Никак не ожидала, что ребенок в четырнадцать лет поймет так быстро то, что я с трудом обнаружила после долгих лет брака.
– Просто вы с папой больше не испытываете тех чувств, как прежде, ведь так? – спросила Таша.
– Вы не расстроены? Мне вовсе не хотелось причинить вам боль: тебе, Стюарт, тебе, Ната, и Эмме. Все не так плохо… Мы просто могли бы попробовать снова…
– Вы прожили больше двадцати лет вместе, – возразила она. – Это же так много, вы оба заслуживаете медаль! Поэтому не стоит приносить себя в жертву. Никто не виноват. Мы уже взрослые. Не надо ради нас приносить себя в жертву.
– Жизнь слишком коротка, мам, – добавил Стюарт, просматривая страничку вопросов и ответов в «Мари Клэр». Журнал лежал на столике.
В моей жизни было не много моментов, когда мне хотелось расплакаться от счастья. Мне всегда удавалось сдерживать слезы, даже в экстренных ситуациях, однако сейчас не хотелось пересиливать себя. Лежа на больничной койке, наблюдая за сыном, рассматривающим женские журналы, и слушая философские рассуждения дочери о том, что это не моя вина, я попыталась откашляться, сглотнуть, поморгать, только чтобы не разрыдаться.
– Не плачь, мам, – успокаивала меня Таша. – Все образуется.
– Да, все будет отлично, – добавил сын, листая журнал. – У всех моих друзей разведенные родители.
Каждый год у них двойные каникулы с мамой и папой.
«Мечтай. Мечтай!»
Ближе к вечеру ко мне зашел Эшли.
– Как ты? – Он присел ко мне на кровать и подозрительно посмотрел на меня. Это был взгляд врача, оценивающего состояние пациента. Мне не понравилось, как он на меня посмотрел. Я хотела, чтобы он видел во мне женщину, свою любовницу.
– Гораздо лучше, – ответила я, стараясь говорить как можно более сексуально. Хотя мой внешний вид, больничный халат и капельницы не производили должного впечатления. – Скоро встану и буду готова ко… всему.
Он не обратил внимания на мой намек, никак не отреагировал и на взгляд, полный желания, а лишь взял мою карточку и стал изучать ее.
– Мне очень жаль, что так вышло с выходными, – сказала я тихо. – Извини за причиненное беспокойство… за «скорую помощь», за полет. За все…
– Ну, не меня надо благодарить, а твоего молодого знакомого из отеля.
– Оливера? Как это?
– Это он вызвал «скорую» и отвез тебя в больницу.
«Подожди-ка, помедленнее… Я немного запуталась в событиях».
– Из отеля? Я думала, что упала в обморок на улице.
– Да, потеряла сознание ты на улице. Я взял такси, привез тебя в отель, уложил в холле. Не успел я отвернуться, как ты исчезла. Портье мне сказал, что тебя увезли в больницу. Твой друг Оливер решил, опираясь на свой огромный опыт в гинекологии…
– Он акушер, а не гинеколог.
– Какая разница! Он думал, что, приняв роды у нескольких женщин, может теперь ставить любой диагноз…
– Но он же оказался прав. – По мнению Эшли, я просто немного побледнела. Почему он не вызвал неотложку? Почему просто бросил меня в холле, в то время как я была без сознания? Чем он таким занимался? Что было важнее меня?
– Мне нужно было забрать очень важные документы, а потом я хотел вернуться в холл…
– Понятно, бумаги оказались важнее меня, – съязвила я.
– Я оставил тебя лишь на пару минут, а потом собирался отвезти в больницу. В любом случае я не виноват, что этот идиот Джайман решил поиграть в доктора Айболита… – прошипел Эшли, положив карточку на стол. – Почему ты не пришла ко мне, как только порезала руку? – спросил он, поворачиваясь, чтобы посмотреть мне в глаза.
– Не знаю, ты был слишком занят… А он оказался…
– Идиот! Он должен был сначала проверить, нет ли у тебя аллергии…
– Эшли! – Сама того не замечая, я крикнула слишком громко, так что весь медицинский персонал обернулся на нас. Мне пришлось понизить голос, чтобы больше не привлекать внимания. – Он спрашивал меня об аллергенах, но я не знала, что со мной может произойти такое после приема этого препарата. Он здесь совсем ни при чем! Пи-Джей пытался помочь, – добавила я, начиная злиться на Эшли, почувствовав, как кровь приливает к лицу.
– Рози! Ты слишком наивна. Ему не стоило вообще помогать тебе, вот в чем его вина. Для начала ему следовало направить тебя к хирургу. Там тебе оказали бы квалифицированную помощь, прописали эффективные антибиотики…
– Ты, конечно, предпочел бы, чтобы приступ произошел в больнице, а не в Париже, во время занятий сексом? – прокричала я, к большой радости медсестер. – Единственный человек, которого можно обвинить в данной ситуации, – это я. Пи-Джей настаивал на том, чтобы направить меня к хирургу, но я отказалась. Это из-за моей забывчивости первый курс антибиотиков совершенно не подействовал, это я запустила свою рану, а не он! Даже в Париже, когда у меня появилась сыпь, я не поняла, почему это случилось. Но здесь не только моя вина, но и твоя, мы слишком торопились оказаться в постели. Ну а ты вообще не придавал значения моему недомоганию!
Я с ужасом замолчала, удивившись той злости, с которой произнесла все это, но мне было все равно. Удивительно, правда?
– Почему тебе не раструбить всем о нашей половой жизни? – тихо произнес Эшли.
– Отличная мысль! – одобрила я. – Но трубить– то не о чем, мы, как ты помнишь, не успели переспать, точнее, у нас не вышло!
– Ну и кто же в этом виноват?
– Точно уж не Пи-Джей! Если ты так из-за этого переживаешь, Эшли, чего уж откладывать, трахни меня прямо здесь…
– Мне кажется, ты чересчур яростно защищаешь этого полудурка Джаймана…
– Он не полудурок! Мне просто не нравится, что ты хочешь обвинить его во всем!
– Вынужден не согласиться с тобой. В любом случае решение не будет зависеть от меня!
– Если ты донесешь на него, Эшли…
– То что? – Он выдержал мой взгляд довольно спокойно, без тени улыбки на лице. – Если я донесу на него, то что?
– Ты больше не увидишь меня! Повисла тишина, буквально на мгновение, но за это время все между нами стало по-другому. Ситуация изменилась, как будто пронесся ураган и не оставил ничего живого на своем пути.
– Я серьезно! – сказала я твердо, с печалью вспоминая его обнаженное тело рядом со мной в одной постели, страсть, которой мы готовы были предаться, и потраченные деньги на нижнее белье. – Мы с тобой больше не увидимся, никогда!
Он встал, опустил рукава на свитере и задумался, почесывая затылок.
– Ну что ж, Рози, – произнес он наконец, криво улыбаясь, – я постараюсь не слишком переживать из– за этого.
Второй раз за этот день из моей палаты вышел мужчина, даже не обернувшись.
– Все только об этом и говорят! – сообщила мне Бекки с явным восторгом. – Представь! Соблазнить Эшли Коннора на глазах у всех прямо на больничной койке!
– Я не собиралась соблазнять его. Не совсем, – : призналась я с сожалением. – Мне нужно было как– то убедить его не трогать Пи-Джея.
– Ну и хорошо. Черт с ним! Он не стоит тебя, Рози!
– Ему вообще все равно, – прошептала я.
Я закрыла глаза и погрузилась в воспоминания об Эшли. Как я могла отчитать его, как вообще получилось, что не успела я и глазом моргнуть, как все слова были сказаны? Несколько дней назад меня занимала только предстоящая поездка в Париж. А сейчас где я? В больнице, лежу под капельницей, а рядом в шкафчике кружевное белье… Мой брак распадается на глазах. Муж и дети вполне довольны положением вещей. Мой так называемый любовник ушел без малейшего сожаления, когда я пригрозила ему разрывом. При сложившихся обстоятельствах единственное, что хотелось сделать, – повеситься!
–Думаю, он все же заявит на Пи-Джея, – прошептала я с закрытыми глазами.
– Может, сообщишь свою версию происшедшего? – предложила мне Бекки. – Если ты, конечно, действительно готова помочь ему…
–Да, готова. Это несправедливо, он всего лишь хотел помочь мне… – Я замолчала. – Мне надо подумать, как лучше…
– Ну, у тебя есть еще время, чтобы все осмыслить. Когда тебя выписывают?
– Сегодня к вечеру, надеюсь. Ко мне заходил хирург и посмотрел руку, – рассказывала я, размахивая перебинтованной кистью, – мне надо будет промыть и продезинфицировать рану, к тому же я сейчас пью другие таблетки, скоро все пройдет.
– Когда ты выходишь на работу?
–У меня больничный до конца недели. Прости, подружка! Как же ты справляешься одна? Сара вернулась?
– Нет. Мы все переполошились не только из-за тебя в эти выходные, случилось еще кое-что…
– Калум?
– Да, его положили в детскую реанимацию в пятницу. Удалось снять температуру, избежать обезвоживания. Вчера его выписали, назначили лечение, теперь он дома. Бедняжка Сара! Когда она мне позвонила в пятницу, то была на грани нервного срыва.
– Да уж, нелегко ей пришлось! Надо будет созвониться. – Меня переполняло чувство вины из-за того, что я мысленно жалела себя. Сара пережила гораздо большее потрясение, нежели я! – Тебе дали кого-нибудь в помощники?
– Двух! Невероятно, да? Сильвия Райли прислала одну помощницу сразу же, а сегодня пришла еще одна девушка. Похоже, ей кто-то позвонил и попросил прислать еще одну ассистентку, пока тебя нет.
– Думаю, это Эшли, – произнесла я с сожалением.
– Ну хоть что-то для тебя сделал.
– Да уж.
– Не переживай, Рози. Кстати, я тут вспомнила. Дэйв рассказал мне кое-что странное про мистера Кон нора.
–Дэйв? Что именно?
– Недавно он явился к моему ненаглядному и с про» сил, не он ли проявлял для тебя снимки.
– Снимки? – удивилась я. – Зачем ему надо было это знать?
– Еще он интересовался негативами. Сказал, ты просила забрать их. Это правда?
– Конечно, нет! Я вообще его ни о чем не просила! – Я задумалась. – Вообще-то забавно получается. Вначале все, о чем мы говорили, была фотография. Каждый раз, когда мы оказывались вместе, он интересовался снимками. Я принесла их, а он попросил, чтобы я принесла и остальные. Мне казалось это лестным – такой интерес со стороны такого мужчины. Потом он вдруг словно забыл о них.
– Ну, ему стало любопытно посмотреть на другие части твоего тела, – пошутила Бекки.
– Это теперь в прошлом, – вздохнула я снова. Настроение опять ухудшилось.
– Развеселись, Рози! Разве он один такой? Судя по тому, что рассказала, скоро ты станешь свободной женщиной!
– Не уверена, что хочу этого. Я вообще не знаю, чего хочу, – призналась я.
– Не волнуйся. Раньше времени не стоит беспокоиться. Приведи себя в порядок! А мне лучше вернуться к работе…
– Конечно. Спасибо зато, что зашла. Она встала и распрямила юбку.
– Еще кое-что, – добавила я. – А что Дэйв сделал с негативами? Он их отдал?
– Да. Эшли тебе их не передал? Типичное мужское поведение – сунул куда-нибудь и забыл. – Она пристально посмотрела на меня: – Надеюсь, Дэйв все сделал правильно?
– Не волнуйся. Заберу их у него сама. Да, собственно, зачем мне они?
Мне вообще ни до чего не было дела. Все было безразлично. Но где-то в подсознании у меня засели слова Бекки. Я пока не знала, зачем Эшли понадобились мои негативы. Но мне почему-то казалось, что не просто так! Более того, я была уверена, что мне это не понравится.
