Текст книги "Тело и душа"
Автор книги: Шейла Нортон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Шейла Нортон
Тело и душа
Глава 1
СТАРОЕ КРЕСЛО НАЧИНАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ
Однажды в моей жизни чисто случайно произошли два очень странных события: первое – Пи-Джей сравнил меня со старым креслом, второе – я пошла на лекцию, посвященную секретам красоты души и тела. Что касается случайных совпадений, сколько бы я ни пыталась их анализировать, повторяя, что они не имеют никакого значения, все же их было предостаточно.
Если честно, мне совершенно не хотелось идти на этот семинар, я не ощущала уверенности в себе и пошла туда только потому, что Сара меня долго и занудно уговаривала. Хотя, по ее мнению, это было не занудством, а, наоборот, заботой о близких. Она помогает, таким образом, людям. Конечно, я признательна ей за участие, но мне приходится делать то, чего совершенно не хочется. Лекция «Секреты красоты души и тела» – идеальное доказательство моих слов. Какой нормальный человек может предположить, что мы – работающие в клинике каждый день с больными, травмированными ил
психически не уравновешенными людьми – захотим провести хотя бы полчаса на семинаре с подобным названием? Вот темы «Игры и забавы» или «Тишина и спокойствие» могли бы заинтересовать большее количество наших сотрудников. Если бы меня назначили ответственной за проведение подобных мероприятий – слава Богу, этого не случилось, – я придумала бы название поинтереснее, например, «Секс для тех, кто любит погорячее», пришла бы масса народу, а брошюры про красоту души и тела раздала в начале лекции, после того, как закроют двери.
– «Красота души и тела – ключ к здоровому образу жизни», – увлеченно прочитала мне Сара несколько дней назад. – Вот что тебе нужно, Рози!
– Что? – переспросила я. – Куда я должна пойти?
– На семинар, организованный Отделом здравоохранения. В пятницу, после обеда. Тебе обязательно надо пойти туда!
Меня не обидели слова Сары. Последние несколько недель или, может, даже месяцев я только и делала, что жаловалась на свою жизнь, поэтому не стоит винить ее за излишнюю заботу. Мне необходимо как-то отвлечься, сходить куда-нибудь, пусть даже на семинар в обеденный перерыв.
–Я не пойду. Мне это не поможет. Я в порядке, спасибо.
– Неправда.
И она взглянула так, как смотрят на людей, у которых все не так хорошо, как они утверждают. Ее полные сочувствия глаза не оставили меня равнодушной, я была глубоко тронута таким искренним беспокойством.
– Ты все время повторяешь, что у тебя неудачно сложилась жизнь, – мягко сказала Сара.
«Ну, прямо мать Тереза, честное слово!»
– Ты права, но это действительно так. И за полчаса мне не скажут ничего нового. Я все сама про себя знаю.
– Но здесь сказано… – Сара прильнула к монитору, пробегая глазами электронное сообщение, как, будто это не реклама семинара, а – ни больше, ни меньше – послание свыше. – Здесь говорится: «Измени свою жизнь. Выбери здоровый образ жизни».
– Как это – изменить свою жизнь? Я не могу поменять свой образ жизни!
– Ты даже не пыталась, Рози! – Она посмотрела на меня укоризненно, как, будто я ее чем-то обидела. – Ты же не пробовала, ведь так, если начистоту?
– Я пыталась. Правда, черт побери! Я сидела на фруктовой диете, не ела шоколад, чипсы, ходила пешком. Оставь меня в покое!
– Хорошо, только я не думаю, что от получасовой лекции тебе станет еще хуже, – ответила Сара и ушла, при этом вздохнув так, что если бы я была ранимым человеком, то непременно побежала бы за ней, моля о прощении. Мне пришлось бы согласиться посетить эту чертову лекцию, прочитать дурацкую брошюру, про которую она столько талдычила…
– Дай мне копию рекламы семинара, – сказала я, догнав ее. – Где состоится лекция?
Прежде чем рассказать о том, как прошел семинар, пожалуй, я должна поведать вам о том, кто такой Пи-Джей и почему я так на него обижена.
Он трудится в нашей больнице уже больше года – вполне приличный срок для тех, кто работает по контракту. Мы знакомы давно, поэтому иногда позволяем обидные высказывания в адрес друг друга. Можем посмеяться, пошутить. Наши отношения уже прошли стадию вежливого безразличия. Разумеется, мы знаем меру и стараемся не перегибать палку. Эта грань имеет у нас условное обозначение – понимание. Я и Пи-Джей уважаем чувства друг друга и четко знаем, что может оскорбить, сделать уязвимым, незащищенным, не уверенным в себе.
У моего друга два серьезных недостатка: во-первых, он молод, а во-вторых, он мужчина. Конечно, он не виноват, с этим ничего не поделаешь. Пи-Джей время от времени говорит о других не подумав. В отличие от меня он работает в хирургическом отделении. За годы врачебной практики, имея дело с десятками, возможно, с сотнями пациентов, он приобрел еще один недостаток – привык говорить правду, какой бы жестокой она ни была: «Мне очень жаль, но придется вас огорчить. Нам придется ампутировать ногу. Если мы вас не прооперируем в срочном порядке, вы умрете».
– Что мне в тебе нравится, – сказал Пи-Джей в день, когда я узнала о семинаре, – ты располагаешь к себе, с тобой уютно, удобно, как в кресле. – Он сел рядом со мной, довольный собой, как, будто только что сделал самый удачный комплимент за всю свою жизнь.
–Уютно… как в кресле… – Я попыталась улыбнуться, но у меня с трудом получилось. – Удобно? С чем ты меня сравнил?!
–Точно! Я это и хотел сказать! – согласился он. – Удобное, уютное, старое доброе кресло, где я могу отдохнуть после тяжелого трудового дня. Вот кто ты для меня!
В тот момент я сидела не в удобном, уютном кресле, а на жесткой скамейке в кафе, попивая какой-то розовый напиток, отвратительный на вкус, предназначенный для желающих похудеть без особых усилий. Часы показывали только одиннадцать, а я уже ощущала голод, поэтому напиток не только был омерзительным на вкус, но еще и не приносил никакого результата. У меня было ужасное настроение.
– Ну, спасибо! – раздраженно выкрикнула я.
Пи-Джей тут же дотронулся до моей руки, как бы
извиняясь. Я отстранила ее. Эта чистой воды насмешка ничуть не лучше обыкновенного оскорбления.
– Перестань, Рози! Я не имел в виду…
Я взяла стакан с остатками розовой жидкости, отнесла в раковину, небрежно ополоснула, при этом кран открыла слишком сильно, струи воды брызнули в стороны. До меня доносились оправдания Пи-Джея:
– Я хотел как лучше!
– Тебе это не удалось, – ответила я, выбегая из комнаты. А как бы вы себя чувствовали на моем месте? Когда тебе сорок четыре года, меньше всего хочется слышать, что с тобой удобно, как в кресле. Чувствуешь себя старой развалиной! Я сразу представила себя членом Британской женской ассоциации за занятиями кулинарией, вязанием, в перерывах попивающей колу. Мне стало страшно. А ведь до этого момента я пыталась не обращать внимания на то, что мне уже за сорок. Не желаю быть кому-то удобной! Напротив, мне хочется быть интересной, привлекательной, соблазнительной, обворожительной. Кому придет в голову сказать, что старое доброе кресло может быть привлекательным? О Господи, мне сорок четыре, моя жизнь кончилась!
– Я уверена, он не имел в виду ничего плохого, – пыталась успокоить меня Бекки, когда я ей все рассказала.
Конечно, ей легко рассуждать! Она младше на двенадцать лет, и в отличие от меня не страдает от избыточного веса.
– Он просто не подумал!
По ее мнению, мужчинам можно простить все, если они привлекательны и обаятельны. С моей подругой невозможно не быть очаровательным, она красиво одевается, может позволить себе короткую юбку, у нее длинные темные волосы и длинные трепещущие ресницы. Пи-Джея нельзя было назвать привлекательным: худощавый молодой человек с большими карими глазами. Но по крайней мере его нельзя сравнить со старым креслом.
Сара и Бекки – мои коллеги. Мы работаем в регистратуре. В отличие от врачей нам приходится всегда быть приветливыми, улыбчивыми, доброжелательными, несмотря на плохое самочувствие или настроение. Если нам вдруг захочется вспылить или просто поругаться, мы должны сделать так, чтобы пациенты этого не услышали.
– Почему ты ни разу не приняла мою сторону? – прошипела я ей в ответ, вываливая кипу медицинских справок, бумаг, карточек пациентов на стол прямо перед ее носом. Бекки вынуждена была отстраниться.
–Твою сторону? – пробормотала она. – Я и не знала, что вы с Пи-Джеем по разные стороны баррикад?
– С сегодняшнего дня. С того момента, как он назвал меня развалиной, старым креслом. Кстати, люди расходятся из-за менее серьезных разногласий. Ему стоит иногда следить за тем, что он говорит.
– В любом случае тебе надо сходить на эту лекцию. Вдруг ты почувствуешь себя лучше? – вмешалась в разговор Сара, слушавшая нас вполуха, поскольку ей пришлось помочь беременной пациентке. Она перепутала хирургическое отделение с предродовым.
– Лекция? Какая лекция? – спросила я ее, еще больше раздражаясь.
– Сама знаешь какая, организованная Отделом здравоохранения. В обеденный перерыв. «Секреты красоты души и тела».
– Ну, здорово! Спасибо вам всем. Сегодня определенно не мой день – обозвали развалиной и хотят уморить скучным семинаром. И все сегодня!
– Ты же сказала, что придешь… – напомнила мне Сара, взглянув из-под очков.
– Хорошо, я согласна.
Пойду ради смеха. Все равно они от меня не отстанут. Надеюсь, там меня не обзовут старым креслом?
Но мои самые худшие ожидания оправдались. Я и Сара немного опоздали, поэтому решили сесть на задний ряд, там как раз были свободные места. Мы пытались не шуметь, поспешив спрятаться за спины впереди сидящих людей. Лектор – высокая, стройная женщина – писала что-то на доске. При одном взгляде на нее можно было сказать, что она посещала спортзал два раза в неделю, а все свободное время занималась альпинизмом. Я мысленно окрестила ее Альпинисткой. Доска была разделена на две части, на одной стороне было написано заглавными буквами «ТЕЛО», на другой – «ДУША». Прямо под еловом «ТЕЛО» появились еще два слова – «РАЗМЕР» и «ВЕС». Может, стоит сразу встать и уйти или это привлечет внимание к моему избыточному весу? Наверное, стоит выбираться на четвереньках?
Кто-то сидящий рядом поднял руку и выкрикнул:
– Фитнес!
Альпинистка подбадривающе кивнула и записала его под словами «РАЗМЕР» и «ВЕС». Я продолжала перемещаться вместе со стулом.
– Для тех, кто только что присоединился к нам, – произнесла она хорошо поставленным громким голосом, лишая меня последней надежды удалиться незамеченной, – мы обсуждаем слова, которые, по вашему мнению, описывают ваше тело.
В зале воцарилась тишина. Я ощутила на себе взгляды окружающих. Лектор также пристально наблюдала за мной и Сарой.
– Итак, – произнесла она, – у вас есть что предложить?
Как же все несправедливо! И это только потому, что мы опоздали, но мы же пришли, зачем выделять нас? Я искоса посмотрела на свою соседку по несчастью – та улыбалась ей в ответ, совершенно не собираясь принимать участие в дискуссии. Моя коллега повернулась в мою сторону и громко назвала мое имя, как бы спрашивая совета.
«Большое спасибо тебе, подруга!» – успела подумать я. Теперь, когда все внимание было приковано ко мне, я назвала первое, что пришло в голову:
– Кресло!
– Кресло? – повторила Альпинистка. – Слово «кресло» – это то, как вы себя ощущаете?
– Да.
– Как интересно… – соврала она, но тем не менее написала мое слово на доске. – Вы можете объяснить?
– Старое кресло, где можно комфортно устроиться, – произнесла я, почувствовав, как голос дрогнул от негодования при воспоминании об оскорблении, которое нанес мне Пи-Джей сегодня днем.
По залу прокатился хохот. Разве я что-то не то сказала?
– Комфортно? – повторила лекторша, записав мое слово на доске. Наверное, до нас было мало желающих высказаться по поводу ощущений о своем теле. Она вновь обернулась ко мне – Так вы ощущаете себя комфортно?
– Нет! Конечно, нет, вы шутите? Разве кто-нибудь может ощущать комфорт, представляя себя старым креслом? – возмутилась я, вконец расстроившись. Смешки сразу стихли, мне показалось, что еще больше чужих глаз смотрело в мою сторону. Все эти люди, наверное, спрашивали себя, что это за сумасшедшая, мало того что опоздала, так теперь еще сравнивает себя с креслом. – Я чувствую себя… старой. Старой, разбитой и не… непривлекательной.
Слушатели вновь повернулись в мою сторону, на этот раз сочувствуя. Кто-то смущенно кашлянул, а затем я увидела две или три руки тех, кто жаждал поучаствовать в дискуссии. Они предлагали какие-то диеты, говорили об уходе за зубами, но никто не упомянул предметы мебели. Я заметила, как Альпинистка посмотрела на меня раз или два, мне показалось, что она улыбнулась.
– Мы собрались здесь, чтобы выяснить недостатки вашей физической формы, – объявила она, указывая на слова-ассоциации, изображенные на доске. Все они, пожалуй, кроме моего кресла, выглядели как заголовки домашней медицинской энциклопедии. По аудитории прокатился возглас протеста.
– Недостатки? – удивленно воскликнула красивая медсестра, занимающая место на переднем ряду. Какие у нее могут быть недостатки?
– Недостатки? – пробормотал крепкий парень, грузчик, сидящий прямо передо мной. Мне показалось, он просто не понял, что Альпинистка имела в виду.
«Недостатки», – подумала я, соглашаясь. Лектор попала в точку. Все слова на доске, даже «свидание», возглавлявшее список, приводили меня в смятение. Это действительно мои слабые места. Я распрямила спину и стала слушать с большим интересом.
– Возможно, теперь вам проще будет заполнить правый столбик, – произнесла она с явным энтузиазмом. Альпинистка приготовилась записать наши предложения. Ответа не последовало. Каждый ощущал себя неуверенно. Тогда она посмотрела на меня. Я попыталась спрятаться за спину грузчика, но безуспешно. – Рози? – подбодрила она меня.
Спасибо Саре зато, что она любезно сообщила всем мое имя, теперь мне не удастся спокойно дослушать лекцию. Я пожала плечами.
– Что вы имеете в виду под словом «душа»? – спросила я.
–Душа, внутренний мир, внутреннее содержание, называйте как хотите. Меня интересует ваше «я». Вы как личность. Дайте мне слово, которое передает ваше внутреннее «я».
Господи, я ощущала на себе взгляды окружающих, словно товар, выставленный на витрине. Я вся сжалась. Ну почему я? Разве меня недостаточно наказали за опоздание? Спросите кого– нибудь другого!
– Доброта, честность, – предложила менеджер по персоналу. Мне она показалась нервной и, по-моему, страдала от икоты.
Я пристально посмотрела на нее. Какого черта она лезет вперед с непонятными высказываниями? Если все, на что она способна, – это доброта и честность? Какая же картинка получается? Я лучше умру, чем подумаю о себе как неискренней, жалостливой, неопределенной. Мне приходят на ум совсем другие определения…
– Динамичная! Творческая личность! Харизма!
Черт, кто меня за язык тянул? Я почувствовала, как краснею, все вновь обернулись в мою сторону. Сара подбадривала меня.
– Хорошо! – похвалила лектор, записывая мои слова на доске. – Замечательно! Кто-нибудь еще?
По мере того как заполнялась самыми разными словами правая сторона доски, я сидела, ошеломленная, видя только свои три: «Динамичная – творческая личность – харизма».
Я слушала с большим интересом, пока Альпинистка рассуждала о том, как помочь человеку вести здоровый образ жизни.
– Не важно, какое внимание вы уделите левой стороне, то есть вашему физическому состоянию, если вы в такой же степени не позаботитесь о вашем внутреннем мире. Подумайте, какими вы себя видите.
Даже если вы стройны и подтянуты, но ощущаете внутреннюю дисгармонию, возможно, вы переусердствовали с физической подготовкой. Тогда вам следует поменьше ходить в спортзал и побольше встречаться с друзьями. Если же вы ощущаете душевное спокойствие, но недовольны своим внешним видом, значит, вам просто стоит посидеть на диете.
– Все это так очевидно, – разочарованно шепнула мне Сара.
Я задержалась после лекции.
– У вас все в порядке, Рози? – спросила Альпинистка, проходя мимо.
– Да, спасибо. – Я засомневалась. – Могу я у вас кое-что уточнить?
– Конечно! – улыбнулась мне она.
– Что бы вы посоветовали человеку, у которого физическое состояние подобно старому развалившемуся креслу, а душа творца, лидера, жаждущего постоянно быть в движении?
– Избавиться от старого кресла, – сказала она уверенно, посмотрев на меня так, что я представила себя в церкви в исповедальне. – Творите, Рози! Двигайтесь! Будьте лидером!
– Возможно, я бы последовала вашему совету, если бы знала как!
– Барри, ты считаешь меня динамичной? – спросила я мужа, в очередной раз столкнувшись с ним в кухне. Мы всегда мешали друг другу, когда одновременно находились там. Как раз в этот момент я пыталась почистить и потушить овощи с мясом. Он же пытался сварить кофе, при этом толкая меня локтями, проливая на меня воду, хлопая дверцами буфета.
– Э-э-э… – протянул Барри, присев за кухонный стол почитать газету, пока закипал чайник. Другого занятия он себе, конечно, не мог найти, мужчина, что ж поделаешь.
– Что ты имеешь в виду под «э-э-э»? Это не ответ. Мне нужен нормальный, разумный ответ. Ты находишь меня подвижной? Считаешь ли ты меня лидером? – Я выдержала паузу. – Может, ты ощущаешь себя со мной… – Барри оторвался от газеты. Возможно, чтобы послушать меня, а может, просто посмотреть, закипел ли чайник. – Комфортно? Как в старом кресле?
Он пристально посмотрел на меня.
– Ну? – повторила я еще раз, размахивая полуочищенной морковкой. – Что ты мне скажешь?
Барри послушно взглянул на меня, как будто заранее знал, что неправильно ответит на мой вопрос, поэтому сразу предпочел сдаться.
– Чего это ты вдруг? – попытался он выиграть время.
Я вздохнула и вернулась к жарке котлет. Мне не хотелось рассказывать мужу, что парень на работе, на десять лет моложе меня, обозвал меня старым креслом. Он, конечно же, не удержится и посмеется надо мной, а потом при наших последующих ссорах не упустит такой замечательной возможности, чтобы уколоть меня. Ну и что, что я ленива, эгоистична и у меня несносный характер, по крайней мере я не выгляжу как старое кресло!
– Я не хочу стареть, – сказала я с раздражением, бросая морковку на сковородку.
– Что такое с тобой происходит, глупышка?
После этих слов я почувствовала, что возвращаюсь к жизни. Может, я вообще зря беспокоюсь? По крайней мере, муж не считает меня старой развалиной. Правда, он больше не смотрит на меня, как раньше, но если бы вдруг в нем проснулся прежний интерес ко мне, то он не увидел бы унылую, седеющую, занудливую Рози, а разглядел бы прежнюю активную, яркую личность, которую полюбил всем сердцем.
– Конечно, тебе сорок, но ведь и мне тоже, – мягко ответил Барри, возвращаясь к чтению газеты. – Тебе придется смириться с этой мыслью, старушка!
Старушка?! Черт побери! Я металась по кухне, со злости побросала овощи в раскаленную сковородку. Они зашипели на огне, и мне тоже очень хотелось зашипеть им в ответ. Я пихнула мужа со всей силы, на которую была способна, когда мы в очередной раз столкнулись с ним по дороге к холодильнику.
–Что с тобой опять? – спросил он раздраженно. – Тяжелый день на работе?
Что со мной?! Как он мог забыть – только что, буквально три минуты назад он задел за живое, напомнил о возрасте, назвал старой? Неужели он не понял, как мне обидно сейчас, как задето мое самолюбие? А сам преспокойно читает газету. Какие-то ураганы в западной Франции волнуют его больше, чем я?
– Ну и долго ты так обо мне думаешь? – спросила я, прервав молчание, царившее за ужином.
– Что, прости? – Он посмотрел на меня так взволнованно. – О чем я думаю долго? Что вообще происходит?
– Как долго ты считаешь меня старой, занудливой, надоедливой?
– А… я понял. – Он довольно кивнул, гордый собой. – Ради Бога, Рози, ты спрашиваешь о моем мнении, и когда я тебе сказал, что думаю, тебе это не понравилось!
Конечно, мне не понравилось. Идиот! Тебе надо было соврать.
– Я не говорил, что ты зануда, – добавил он, посмотрев так, как будто и, правда, так не думал. – Какой смысл притворяться? Нам за сорок, обоим.
– Ну и что, а я не хочу, – настаивала я.
– А как же я?
Мужчины всегда стремятся повернуть тему разговора таким образом, чтобы говорили только о них.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты хочешь сказать, что не думаешь обо мне как о человеке, которому за сорок?
К счастью, у меня был полный рот еды. Я медленно прожевывала и проглатывала пищу, стараясь выиграть время, раздумывая, как бы получше ответить. Вот в чем разница между нами: я всегда уважала его чувства и думала, что говорю. Я не стремилась вонзить ему нож в спину, поступить так, как он три минуты назад. Но к моему глубокому сожалению, мне пришлось мысленно признать, что он был прав. Разумеется, я знала, что ему за сорок, и он выглядел на сорок! Барри был всегда взрослым, с двадцатипятилетнего возраста, пожалуй! Он всю жизнь копался в теплице, бормоча что-то. Он рассуждал о шестидесятых как о добрых старых временах, осуждал поведение подростков, ругал поп– музыку, поправлял окружающих, если они неправильно произносили слова или делали ошибки. Иногда меня посещали мысли, что я живу не с мужем, а с отцом.
Я закончила жевать. Надо было что-то сказать.
– Ну, если мне за сорок, значит, и тебе тоже, – ответила я обиженно. Он улыбнулся и вернулся к ужину, вполне довольный собой.
– Я не собираюсь с этим мириться! – вновь начала я разговор, со злостью бросив вилку. – Я не хочу стареть, не желаю быть просто удобной для кого-либо!
– Ну и что ты намерена делать? – спросил он, тяжело вздохнув, посмотрев на меня как на школьницу, провинившуюся перед преподавателем.
Что я собираюсь делать? Как поступить со старым развалившимся креслом? Обновить его, купив новые подушки? Сменить обшивку? Поставить новые пружины, обить заново?
– Буду меняться, – заявила я уверенно, хотя, может, мои слова могли показаться смешными. – Я стану другим человеком, активной, творческой, яркой личностью.
– Рад за тебя! – спокойно ответил Барри, направляясь к посудомоечной машине. – Пудинг остался со вчерашнего дня?
Наверное, мне стоит объяснить, почему я так разозлилась, когда меня назвали старым креслом, развалиной, после того, как мой собственный муж напомнил мне о возрасте с таким надменным видом. «Почему это настолько важно? – можете задать себе вопрос вы. – Что ужасного в том, что человек проходит по жизни подобно старой развалине, в то время как есть люди, у которых не хватает денег на корку хлеба?» Я понимаю ваше негодование. Если оставить моего мужа в стороне, то я должна сказать, что у меня трое взрослых детей. Они молоды, юны. Эмма, старшая дочь, переехала в Лондон к своему молодому человеку, Тому. Средняя дочь – Наташа, первокурсница университета Лестер, – лишь время от времени появлялась дома, в основном на длинные каникулы. Правда, большую часть времени она проводила в своей комнате, слушая музыку. Кроме того, не упускала случая предъявить свои права на собаку своему брату, моему младшему сыну, Стюарту. Но поскольку Таша приезжала домой только на каникулы и не заботилась о псе, не кормила его, не гуляла с ним, в той мере, как это делал он, то битву за право на Биглса, нашего питомца, она проиграла. Биглс тоже молодой щенок, помесь кокер-спаниеля и лохматого существа неизвестной породы.
Когда детишки были маленькими, лежали в колясках, я думала, что как только они вырастут, станут взрослыми, то будут заботиться обо мне, помогать так же, как и я им в детстве: относить грязную посуду на кухню, выкидывать мусор, разговаривать со мной, рассказывать о своей жизни, друзьях, спрашивать совета. Я мечтала, что мы будем обсуждать политику, затрагивать религиозные темы, спорить, кто первый отнесет мусор. Вместо этого Стюарт, равно как и все его друзья, вбегал домой после школы, бросая портфель, забирал футбольную форму и убегал вновь. Мимолетные обрывки фраз мало напоминали задушевные беседы, которые я представляла.
– Куда идешь?
– На улицу.
– Когда вернешься?
– Не знаю.
– Сделал домашние задания?
– Не задавали.
Их молодость, энергия, немногословие угнетали меня. Я смотрела на них и чувствовала, что жизнь проходит, пыталась поговорить, но лишь слышала, как мои слова улетали в пустоту.
Каждое утро я шла на работу, где оказывалась в окружении молодых, энергичных Бекки и Сары, а также молодых привлекательных мужчин в белых халатах. Они выглядели не старше студентов последних курсов мединститута.
Да, я согласна, должна признать, что у меня действительно есть проблема. Я не хочу становиться старой развалиной среди полных жизни, красивых, современных людей, не собираюсь сидеть сложа руки, не дождетесь, я буду бороться! Думаю, что когда-нибудь в будущем я поблагодарю судьбу за то, что произошло. Да, этот день перевернул мою жизнь.
Я загрузила посудомоечную машину и пошла спать. Мне приснилось, что Альпинистка с сегодняшней лекции преследует меня и прохожие надо мной смеются. Ну, уж нет, я вам еще покажу! Вы еще меня узнаете!
