355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Шерри Томас » Идеальная пара » Текст книги (страница 15)
Идеальная пара
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 03:58

Текст книги "Идеальная пара"


Автор книги: Шерри Томас



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 26

Лондон, 25 августа

«Милая, дорогая Филиппа!

Прости, что мое письмо пришло только сейчас. Последние два дня освещение хотя и стало более рассеянным и холодным по сравнению с серединой лета, к концу дня приобретает удивительный золотистый оттенок Мисс Карлайл считает, что я заметно продвинулся в работе над «Полднем в парке».

Все потихоньку подтягиваются в Лондон. Вчера вечером я обедал у Карлайлов и выставил себя совершенным болваном, сознавшись, что две недели просидел в городе. Все остальные хвастаются, как весь август стреляли куропаток в Шотландии или устраивали парусные гонки вокруг острова Уайт.

Я уже радуюсь нашей завтрашней встрече. Хорошо бы, мы уже были женаты!

Как всегда, мысленно посылаю тебе тыеячу поцелуев.

Твой навеки,

Фредди».

Отъезд Камдена не прошел незамеченным. Важность этого события, была столь велика, что уже через тридцать шесть часов; весь Лондон знал: маркиз Тремейн собрал вещи и освободил дом жены. Что и говорить, ни телеграф, ни даже телефон по скорости распространения и охвату не могли сравниться е передачей сплетен из уст в уста.

«Что бы это значило?» – будоражил умы один и тот же вопрос. Победа осталась за леди Тремейн? Неужели лорд Тремейн окончательно сложил оружие? Или только отступил на время, чтобы собраться с силами?

Джиджи хитрила, изворачивалась и уклонялась от ответа, когда могла. Если же ее припирали к стенке, она врала в глаза. «Не знаю», – твердила она направо и налево, Говорила, что лорд Тремейн не сообщал ей о своих планах, поэтому она не знает, каковы его намерения, – не знает, не знает, не знает…

Бумаги для развода напечатали заново – требовалась только ее подпись. Она велела адвокатам придержать их. Гудман спросил, что делать с мебелью и безделушками в спальне Камдена – вынести, накрыть чехлами или полировать каждый день в ожидании его возвращения? Она приказала оставить все как есть. Мать засыпала ее телеграммами, но Джиджи выбрасывала их, не читая.

Но Фредди она игнорировать не могла. Фредди, благослови его Бог за долготерпение, уже начинал бить тревогу. «Что слышно от адвокатов лорда Тремейна? – спрашивал он при каждой встрече. – Жаль, что мы не можем пожениться. Прямо сейчас». В его мольбах проскальзывал страх, какое-то горячечное исступление. Джиджи каждый раз потчевала его уже набившей оскомину небылицей, а потом ненавидела себя за это еще сильнее.

Только Крез не задавал ей вопросов. Но после отъезда Камдена он понуро бродил по дому, словно тень. Джиджи часто заставала песика в зимнем саду, где он дремал на любимом месте хозяина – в плетеном кресле с блекло-голубыми узорчатыми подушками и обожженным сигарой подлокотником; казалось, кресло терпеливо ждало возвращения маркиза.

Сохранять всеми правдами и неправдами этот статус-кво было все равно что жонглировать раскаленными ятаганами. Джиджи просыпалась без сил и ложилась спать полуживая от усталости – шутка ли отбиваться от пытливых расспросов сотен знакомых, уклоняться от встреч с матерью, сюсюкать с Фредди и скрывать правду даже от самых близких друзей.

Конец сезона тоже не принес облегчения. При том развитии, какое получило железнодорожное сообщение, даже отъезд в «Вересковый луг» не спасал положения. В конце каждой недели она устраивала трехдневный прием, чтобы они с Фредди могли видеться, ни в коей мере не преступая границы приличий. В результате ее дом почти все время был заполнен гостями, так что вокруг хозяйки и Фредди постоянно кружились любопытные, доводившие беднягу до отчаяния, а Джиджи – до бессильного бешенства, какое испытывает престарелая графиня, когда мочевой пузырь лопается от выпитого чая, а возможности облегчиться нет, потому что кучер и грум лопнут со смеху, увидев ее паучьи ножки и отвисший мешком живот.

Джиджи мучилась от сознания своей вины. Сгорала со стыда. Изводилась от тоски.

Конечно, она понимала, что делает. Понимала, что изо всех сил оттягивает момент расплаты, когда придется выбирать: либо сделать последний шаг и выйти за Фредди, либо посмотреть правде в лицо и наконец признать, что это выше ее сил – даже несмотря на то что Камден устроился окончательно и бесповоротно.

Но как сказать об этом Фредди? Он от начала и до конца оставался ее верным другом. В этой неразберихе он ни разу не попрекнул ее – ни словом, ни взглядом. Он мужественно и безропотно подставил ей свое плечо, снося насмешки сплетников, которые выставляли его либо дураком, либо отъявленным альфонсом.

Она была перед ним в долгу. Фредци заслужил награду за свою преданность и бесконечное доверие. Он столько для нее сделал, был ее оплотом, ее Санчо Пансой, пока она, точно Дон Кихот, носилась в поисках приключений. Нет, она не вправе отплатить ему неблагодарностью.

В это время года вода в обмелевшем ручье была прозрачной как стеклышко. Она журчала и плескалась, время от времени вспениваясь пузырями и вспыхивая на солнце фонтаном брызг. Ивы лениво полоскали в ручье кончики гибких ветвей, словно кокетка, которая демонстрирует окружающим роскошную копну распущенных волос, с дразнящей медлительностью поворачивая голову то влево, то вправо.

Джиджи не знала, что она рассчитывала здесь найти. Не иначе как Камдена, который слетит с холма на лихом скакуне и подхватит ее в седло, точно русский казак. Она покачала головой, удивляясь собственной глупости.

Но Джиджи все равно не торопилась уходить. За десять с половиной лет она успела забыть, какой тут удивительный покой. Тишину нарушали только тихое бормотание ручья, шелест утреннего ветерка, резвящегося в кронах деревьев, блеяние овец на лугу неподалеку и… стук копыт???

Сердце маркизы отчаянно забилось в груди. Всадник приближался со стороны ее владений. Развернувшись на каблуках и подобрав юбки, Джиджи побежала вверх по склону.

Это был не Камден, а Фредди. Ее изумление было столь велико, что почти заглушило разочарование. Она даже не подозревала, что Фредди умеет ездить верхом. Неловко подкачиваясь в седле и упрямо цепляясь за поводья, он каким-то чудом управлялся с лошадью.

Подбежав к нему, Джиджи закричала:

– Фредди!.. Осторожнее, Фредди!

Она помогла ему высвободить ногу из стремени, за которое он, спешиваясь, зацепился каблуком.

– Не беспокойся, все в порядке, – пробормотал молодой человек.

Маркиза взглянула на часы. Фредди обычно приезжал двухчасовым поездом. Сейчас не было и одиннадцати.

– Ты рано. Что-нибудь случилось?

– Все как всегда, – ответил Фредди, неумело привязывая лошадь к дереву. – Просто я не знал, куда себя деть. Вот и сел на ранний поезд. Ты не против?

– Нет-нет, что ты! Я тебе всегда рада.

Бедный Фредди от встречи к встрече; таял; как свечка. У Джиджи защемило сердце. Какой он милый! И как ей хотелось, чтобы он был счастлив!

Она поцеловала его в щеку.

– Как вчера работалось?

– Я почти закончил одеяло для пикника.

– Замечательно, – улыбнулась Джиджи, радуясь за Фредди, как мать радуется за дитя. – А как вещи на одеяле? Как корзинка для пикника, забытая ложка, недоеденное яблоко и раскрытая книга?

– Ты помнишь? – изумился юноша.

Значит, от него не укрылась ее озабоченность. Да и было бы глупо надеяться на обратное.

– Конечно, помню. – Только очень смутно. И то лишь потому, что постоянно его об этом спрашивала. – Как с ними продвигаются дела?

– Бьюсь над книгой. Она наполовину на солнце, наполовину в тени, и я никак не могу определиться с бликами – то ли сделать их желтоватыми, то ли зеленоватыми.

– А какими их видит мисс Карлайл?

– Зеленоватыми. Потому-то я в растерянности. Мне казалось, они должны быть желтоватыми. – Фредди шагнул к ручью. – Мы еще в «Вересковом луге»? Помнится, я раньше не уходил так далеко от дома.

– За ручьем начинаются владения Фэрфордов.

– В один прекрасный день они стали бы твоими.

Маркиза внимательно посмотрела на собеседника.

– Земли мне и без того хватает.

Фредди вздохнул:

– Я имел в виду… Если бы у вас с лордом Тремейном все было хорошо. Или если бы вам удалось забыть прошлые обиды.

– Или если бы седьмой герцог не отдал Богу душу перед нашей свадьбой, – добавила Джиджи. – Жизнь идет не так, как задумано.

– Но о смерти седьмого герцога ты, наверное, жалеешь не так часто, – сказал Фредди.

Джиджи уже открыла рот, чтобы в тысячный раз за последние месяцы развеять его тревогу, как вдруг ее поразила нелепость и абсурдность всей ситуации. Фредди знал. В глубине души он понимал, что все изменилось, даже если открыто этого не признавал.

Его беспокойства не унять словами и не вырвать из сердца даже свадебной церемонией. И оно, словно призрак, будет прятаться в щель при свете дня и выползать, когда за окном спускается ночь или воет буря.

Ее молчание тяжелой гирей повисло в воздухе. Лицо Фредди застыло в недоумении. Наверное, он тоже привык к искусным выдумкам и заверениям, которые она выдавала с производительностью конвейера. Но слишком уж завралась. Замок, который она мысленно возвела для себя и для Фредди, был такой же фальшивкой, как намалеванный на заднике подмостков форт.

Ни слова не сказав, Фредди побрел вдоль ручья, словно стремился отдалиться от нее, чтобы собраться с мыслями. Еще можно было его приласкать и притвориться, что все прекрасно устроится, И в очередной раз обмануть его.

Какой же надо быть самонадеянной и даже наивной, чтобы столько времени твердо верить в свою способность осчастливить Фредди, самой при этом оставаясь несчастной! Так не бывает, чтобы в браке была счастлива только одна сторона. Счастливы либо оба, либо никто.

Маркиза нагнала юношу и взяла его за руку.

– Здесь хорошее освещение, – упавшим голосом проговорил Фредди. Сейчас он походил на творение своих любимых импрессионистов: образ задумчивого и чуть грустного человека на пленэре, в окружении буйной растительности и ярко-голубого неба.

Джиджи указала на ручей:

– Видишь то место, где ивы растут совсем близко к берегу? Там я впервые встретила лорда Тремейна.

Фредди, казалось, еще больше погрустнел.

– Любовь с первого взгляда?

– Почти. С первых суток. – Маркиза вздохнула. Было очевидно, что пришло время объясниться начистоту. – В каком-то смысле я стала жертвой молодости и неопытности: я впервые влюбилась без оглядки и не смогла справиться с напором собственных чувств. Но моим злейшим врагом была я сама – эгоистичная, близорукая и безжалостная к чужим страданиям. Я знала, что поступаю гнусно, когда решила обманом убедить Камдена в том, что его невеста вышла замуж за другого. Но меня это не остановило.

Фредди охнул. Она никогда не рассказывала ему, и вообще никому, куда уходят корни ее злополучного брака. Оно и неудивительно: эта неприглядная история раскрывала ее с той стороны, которая нравилась Джиджи меньше всего.

– Своей низостью я выклянчила у судьбы три недели счастья, но счастье это было с душком. А потом все с треском рухнуло. – Она вздохнула. – Жизнь быстро ставит заносчивых на место.

– Ты не заносчивая, – возразил Фредди. Ох, Фредди, славный Фредди!

– Сейчас у меня заносчивости, может, и поубавилось, но я же с самого начала не снизошла до того, чтобы рассказать тебе правду – о своем браке, о картинах…

Молодой человек пристально посмотрел на нее.

– Ты что, и впрямь думаешь, я полюбил тебя за то, что на твоих стенах висят какие-то картинки? Да я обожал тебя еще до того, как переступил порог твоего дома!

Маркиза сокрушенно покачала головой:

– Ах, жаль. А я-то надеялась, что все дело в картинах. Тогда вы с мисс Карлайл подошли бы друг другу во всех отношениях.

– Анжелика хочет сделать из меня гения. Второго Бугро – самого прославленного художника наших дней. Но меня не привлекают ни известность, ни способность печь картины как пирожки. Да, я медленно рисую, но мне все равно. Я нишу, что мне нравится и когда нравится: И я бы предпочел не ломать голову над тем, какого оттенка должен быть кусочек тени на холсте – желтоватого или зеленоватого.

Джиджи печально улыбнулась:

– Сочувствую. Но мне все равно хотелось бы, чтобы у вас с мисс Карлайл…

– Но люблю я тебя.

– Я тоже тебя обожаю, – сказала она от чистого сердца. – Я не знаю человека лучше тебя. Но если мы поженимся… между нами всегда будет стоять третий. Это нечестно по отношению к тебе. А со временем такое положение станет невыносимым. Я терзалась дни и ночи напролет. Ты ни разу не предал нашу дружбу. Я все спрашивала себя: как я могу тебя подвести, причинить тебе боль? Но в конце концов я поняла, что самым подлым образом обману твое доверие, если и дальше буду делать вид, будто все осталось как прежде. Нет, не в моих силах все изменить, как не в моих силах повернуть реку вспять. Я только могу быть честной с тобой – отныне и навсегда.

Фредди понурил голову.

– Ты до сих пор его любишь?

Вот он – вопрос, которого она не так давно боялась как огня и который он шесть недель назад не отваживался задать.

– К сожалению, да. Не знаю, смогу ли я в достаточной мере искупить, свою вину…

– Ты ни в чем передо мной не виновата… Ты никогда меня не подводила, не подвела и на этот раз. – Он заключил ее в объятия. – Спасибо.

– За что? – изумилась миледи.

– За то, что принимала меня таким, как я есть. Я ни во что себя не ставил, пока не появилась ты. Ты даже не представляешь, какими чудесными были для меня последние полтора года.

Милый Фредди! Только он по доброте своей мог благодарить ее в такой момент. Она крепко обняла его в ответ.

– Клянусь, ты самый удивительный человек на свете!

Когда они оторвались друг от друга, глаза у Фредди покраснели. Джиджи тоже едва сдерживала слезы, печалясь о том, чему не суждено было сбыться, – о красивом романе, который зачах бы под гнетом семейных неурядиц.

Фредди заговорил первый:

– Теперь ты, наверное, поедешь в Америку?

Маркиза как можно небрежнее пожала плечами:

– Не знаю.

Камден, должно быть, пришел к выводу, что она больше ему не нужна – не зря же он так легко пошел на уступку и отпустил ее безо всяких условий. Наверное, тот разговор о воссоединении был просто временным умопомрачением, которое нашло на него от избытка чувств и не выстояло под натиском рассудка.

Он, наверное, уже вовсю наслаждается жизнью. Наверное, завел себе любовницу, а то и двух, или даже начал заглядываться на малолетних американских красоток с их белозубыми американскими улыбками. Вряд ли он обрадуется, если она заявится к нему и испортит все веселье.

– Идем. – Джиджи взяла юношу под руку. – Прогуляемся до дома пешком – скоро ленч. Конюх потом заберет лошадь. А пока расскажи, чем ты намереваешься заняться, раз ты категорически не желаешь становиться еще одним великим, всемирно известным художником.

В понедельник утром Джиджи проводила Фредди на железнодорожную станцию. Она на удивление славно провела время: они с Фредди уже сто лет не разговаривали так откровенно, сердечно и непринужденно. Маркиза даже начала получать удовольствие от общества гостей, после того как набралась храбрости и сообщила им, что сочла разумным освободить Фредди от данного им слова, хотя ее уважение к нему нисколько не убавилось, даже наоборот.

Когда она вернулась домой, Гудман доложил, что ее дожидается посетитель.

– Вас хочет видеть некий мистер Аддлшо из «Аддлшо Пирс и К0». Я проводил его в библиотеку.

В «Аддлшо Пирс и K°» работали адвокаты Камдена. Но с чего это старшему партнеру вздумалось нанести ей визит?

Аддлшо, опрятному коротышке в твидовом костюме, было немного за пятьдесят. Он встретил Джиджи улыбкой, но не натянутой и осторожной, какую ждешь от законоведа, а радостной и широкой, как у человека, который отыскал пропавшего без вести друга.

– Здравствуйте, миледи Тремейн, – сдержанно поклонился он.

– Здравствуйте, мистер Аддлшо. Что привело вас в Бедфордшир?

– Дела, миледи, дела. Хотя, должен признаться, я мечтал с вами познакомиться еще с того дня, когда мистер Беруолд впервые связался с нами по поводу дел покойного герцога Фэрфорда.

Ну разумеется. Как она могла забыть? Она же беспощадно натравливала мистера Беруолда, своего старшего поверенного, на этого самого мистера Аддлшо, а тот отстаивал интересы клиента с остервенением львицы, защищающей своих детенышей.

Маркиза улыбнулась.

– При личном знакомстве я тоже внушаю ужас?

Адвокат уклонился от прямого ответа.

– Когда лорд Тремейн сообщил мне, что женится на вас по особой лицензии, я был отчасти готов к такому повороту событий. Но не в пример своему почившему кузену он с нетерпением считал дни до вашей свадьбы. И теперь я понимаю почему.

Ах да, милые сердцу ушедшие деньки!.. У Джиджи снова защемило в груди. Она указала на стул.

– Пожалуйста, садитесь.

Аддлшо вынул из портфеля прямоугольный ящичек и пододвинул его через стол к Джиджи. Ей тут же ударил в нос запах красного дерева – приторный и дурманящий.

– Вот это на прошлой неделе доставили к нам в контору. Будьте так любезны, откройте и удостоверьтесь, что содержимое не пострадало во время перевозки и пока находилось у меня на хранении.

Интересно, что ей мог прислать Камден? Но все ее догадки оказались далеки от истины. В ящичке лежала бархатная коробочка. Маркиза открыла крышку… и задохнулась от изумления.

На подкладке из сливочно-белого атласа сияло и переливалось сказочной красоты ожерелье – соединенные внахлест каплевидные звенья были сплошь усыпаны бриллиантами, а вниз от цепочки свисали семь рубинов в бриллиантовой оправе, причем самый маленький из них был размером с ноготь, а самый большой – тот, что посередине, – величиной с перепелиное яйцо. В комплекте были и серьги-подвески – тоже с рубинами, по размеру не уступавшими подушечке указательного пальца.

Джиджи на своем веку видала немало драгоценностей; у нее у самой имелось несколько роскошных вещиц. Но даже ей редко попадалось украшение с таким зарядом силы и дерзости. Только исключительно уверенная в себе женщина могла усилить блеск этого ожерелья ореолом собственной яркости, а не превратиться в бледный придаток к его великолепию.

Рядом с украшением лежала записка, без даты и подписи, написанная косым почерком Камдена: «Рояль прибыл в целости и сохранности, как всегда до безобразия расстроенный. Вежливость требует, чтобы я сделал ответный подарок. Я купил это ожерелье в Копенгагене. Теперь оно твое».

В Копенгагене. Он купил его специально для нее.

– Вроде бы все на месте, – пробормотала Джиджи.

– Очень хорошо, мэм, – ответил Аддлшо. – Мне также поручено довести до вашего сведения, что вы можете, как только пожелаете, подать повторное прошение о разводе. Лорд Тремейн дал нам указания не вмешиваться и никоим образом не препятствовать ходу дела. В правовом отношении развод на данной стадии не будет представлять никакой сложности, поскольку у вас нет ни детей, ни спорных вопросов по разделу имущества, которые не были бы четко разъяснены в вашем брачном контракте.

Сердце маркизы замерло в груди.

– Он отозвал все возражения?

– Да, мэм. Лорд Тремейн изъявил свое согласие в письме, адресованном мне лично. У меня оно с собой на тот случай, если вы, миледи, пожелаете его прочесть.

– Нет-нет, – поспешно отказалась Джиджи. Слишком уж поспешно, – В этом нет необходимости. Вашего слова вполне достаточно.

Маркиза встала. Мистер Аддлшо тоже поднялся на ноги.

– Благодарю вас, мэм. Осталось уладить только одно пустячное дельце.

Джиджи с удивлением посмотрела на адвоката. Она-то решила, что разговор уже окончен.

– Слушаю вас, мистер Адцлшо.

– Лорд Тремейн просит, чтобы вы вернули ему одну безделицу – золотое колечко с тонким ободком и мелким сапфиром.

Джиджи словно окаменела. Аддлшоу описал ее обручальное кольцо.

– Мне придется его поискать, – ответила она.

Адвокат поклонился.

– В таком случае позвольте пожелать вам всего хорошего, леди Тремейн.

Крошечный сапфир тускло поблескивал, пока она вертела кольцо в пальцах. Камден купил его ей в подарок, поразив до глубины души. Дело, конечно, было не в самом кольце, а в необыкновенном значении этого поступка, говорившего о его любви к ней.

Свадебное кольцо Джиджи давно пожертвовала в «Общество бездомных», но это колечко сберегла, спрятав подальше от любопытных глаз – в шкатулку, где также хранились засушенные остатки всех тех букетов, которые он ей дарил, и полинявший обрывок голубой ленточки, которая некогда обвивала шею Креза трогательным кособоким бантиком.

Теперь он хотел получить кольцо обратно. Ну зачем Камдену понадобилось ворошить самые сладостные и горькие страницы их прошлого? Уж потребовал бы тогда в придачу вернуть и Креза, пока бедный пес не испустил дух.

Неужели он нарочно ее провоцирует?

А что, если он вовсе ее не провоцирует? Что, если он и впрямь хочет вернуть себе кольцо? Что ж, раз ему так хочется – пожалуйста, только пусть сначала попробует отобрать его.

Джиджи прихлопнула ладонью рот. Вообще-то ее частенько посещали эротические фантазии, но эта… Она решительно расправила плечи – на смену апатии и унынию пришел веселый и радостный оптимизм.

Главное – она любит его. И если в юности она не задумываясь пошла наперекор совести, то почему бы сейчас не совершить поступок, который, в сущности, нисколько не противоречит законам нравственности, а именно: почему бы не встретить Камдена обнаженной в его собственной постели? Подумать только, какой простор для эротических возможностей!

Джиджи прыснула в кулак. Спору нет, она ужасно порочная. Возможно, за это Камден ее и любит.

Все, решено – она едет в Нью-Йорк. И не вернется оттуда, пока не обрадует миссис Роуленд известием о том, что она наконец-то станет бабушкой.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю